Текст книги "Сказки старого дома 3"

И в самом деле, после выступления Фериды народу в таверне сильно поубавилось. Но, понятное дело, позже, наоборот, сильно прибавится. Многие сбегутся поглазеть на амазонок. Скандальная слава – лучшая реклама. Поэтому я распорядился оставить стол за нами при любом наплыве публики, и мы вышли из таверны.

Ветра как не было, так и нет. Хорошо. Несколько торговых судов из-за безветрия застряли у входа в бухту и дальше на подходе к ней. Большая вёсельная лодка подцепила одно из них, и тянет к берегу. Забрались на холм и по очереди рассматриваем панораму жизни порта в бинокль.

– Жалко мальчишек, – вдруг ни с того, ни с сего говорит Антогора. – Не могу я к этому привыкнуть. В Риме таких полным полно. Как они живут и где совершенно непонятно. Посетители Василия подкармливают нескольких. Да и Василий тоже, но он не может содержать их всех, как в семье. Девочек же забирают в лупанарии и они там растут до созревания, а дальше уж обслуживают клиентов. Казалось бы, им легче, но, когда стареют, им не позавидуешь.

– Сергей, хочешь сходить в местный лупанарий? Мы его живо найдём, – предложила Охота.

– Нет, обойдусь как-нибудь. Я вон вижу внизу невольничий рынок. Может, сходим, посмотрим? Я себе куплю пару молчаливых рабынь. Будут меня молча ублажать вместо болтливых амазонок. Их и бить можно. А тебя вот попробуй, стукни.

– А за что это меня стукать-то? Девочки, что ж это такое получается. Мы к нему с открытой душой, а он нас стукать мечтает. Или только меня?

– А что, и в самом деле, почему нам и не спуститься к невольничьему рынку, – согласилась Ферида, убирая бинокль в тряпичную сумку. – Всё равно делать пока больше нечего. Драка-то кончилась.

Разительная разница с рабским рынком в Багдаде. Здесь и плети. Здесь и цепи. Здесь и клетки. Да ещё и громадные деревянные колодки на шеи, и железные обручи. Полный набор атрибутов рабства. Товарец, конечно, тот ещё. Грязный и усталый. Разве что только женщины ещё туда-сюда. Грязных и усталых никто покупать не будет. А мужчин, наверное, уж новый хозяин сам приводит в порядок, если захочет.

– Кошмар какой-то, – шепчет Антогора. – В Риме и то как-то получше.

– Зато здесь вдвое дешевле, – замечает Охота. – Вот, смотрите, если этого помыть и покормить славный парень может оказаться. Только взгляд у него страшноватый какой-то. На грека похож. Хотя от такой жизни обозлиться на весь мир немудрено.

– Ты откуда? – спросила Ферида раба, похожего на грека.

– Из Эфеса.

– Понятно. И в самом деле – грек. Сам продался или за долги?

– Пираты.

– Да, и так бывает.

Надсмотрщик стоит рядом, но молчит. И, вообще, что-то никто нам свой товар не предлагает. Чувствуется какая-то насторожённость. Видимо мальчишки здесь уже пробегали.

Женщины. Здесь, конечно, ни цепей, ни колодок. Только тонкие ошейники. Женщины разные-всякие. Есть вроде бы даже одна китаянка. Ну и путь ей пришлось проделать! Хотя и свеженькая. А это, наверное, мавританки. Наполовину арабки, а наполовину негритянки. А в некоторых проскальзывает и что-то испанское. Всех по требованию можно посмотреть голыми.

Охота что-то сегодня совсем не отстаёт от меня со всякими подколками.

– Девочки, давайте мы Сергею всё же купим женщину для утех. На нас с вами он же жениться отказался, а жить-то надо в гармонии.

– У меня как раз гармонии-то хватает. И гармонию свою я тоже нашёл почти вот на таком же рабском рынке.

– Да ну! – хором ахнуло чудо несказáнное.

– Бьёшь, конечно, – ехидно добавила Охота.

– Она свободный и любимый человек.

– Отпустил?

– Отпустил.

– И не ушла?

– Не ушла.

– Романтично-то как.

– Романтично – это что? – поинтересовалась Ферида.

– Что-то красивое. Это слово я в Париже подцепила.

– И как зовут твою гармонию, Сергей?

– Зубейда. Очень чем-то на вас похожа. Не силой, конечно, а добрым характером и красотой.

– На нас похожа? – переспросила Антогора и все три задумчиво замолкли.

Негры. Много и разные от коричневого до совершенно чёрного цвета. Наверное, товар Чёрного Краста. Нам не интересно.

– Ну, что, пойдём, – предлагает Антогора. – Что бы нам ещё посмотреть в порту? Может, товары?

Товары можно посмотреть прямо на берегу. Правда, только привезённые. Увозимые не показывают. Кувшины, мешки, тюки стоят и лежат грудами на песке, и ждут своей очереди погрузки на суда. Часть же привезённых товаров выкладывается на берегу для демонстрации и продажи. Но и те уже убирают – поздновато мы появились. Ткани хорошие. Девочки с завистью их рассматривают. Да вот брать нельзя – погоня. Не будешь же таскать с собой и склад товаров.

Потихоньку идём обратно к таверне.

– Может быть, всё-таки купим? – вдруг о чём-то спрашивает Охота.

– И что с ним делать?

– Отпустим.

Антогора круто поворачивает к невольничьему рынку. Грек никуда не делся.

– Мы вот этого возьмём. Сколько просишь? – следует вопрос надсмотрщику.

– Э-э…

– Без «Э-э». Цены мы знаем. Двенадцать денариев. Хочешь поторговаться? – с железом в голосе спрашивает Антогора.

– Двенадцать, так двенадцать.

– Пиши купчую на имя Антогоры Амазонской.

В три минуты обменяли монеты на раба и свиток о продаже раба по имени Марк.

– Ошейник сними.

Пока грека водили к кузнецу, Антогора добавила в свиток запись об отпуске на свободу, расписалась и приложила палец. Вернувшийся надсмотрщик расписался, как свидетель и шлёпнул свою печатку.

– Вот, держи, – впихнула она пергамент в руки грека. – И вот ещё тебе десять денариев. До Греции добраться хватит. А захочешь сэкономить, то наймись до Греции матросом и больше пиратам не попадайся.

И тут же повернулась к ещё никуда не ушедшему надсмотрщику.

– Я по твоей роже вижу, какие мыслишки у тебя крутятся к голове. И раб здесь, и деньги при нём, и купчую можно порвать. Поостерегись с нами шутить. Живо без головы останешься.

Сняла с плеча надсмотрщика толстую плеть и с треском разорвала её у него перед глазами без малейшего видимого усилия. Мы ушли, оставив грека стоять столбом. Ничего, когда-нибудь, да и придёт в себя. Мальчишки-крикуны уже поджидали нас у таверны. Честно с ними рассчитался.

– У вас гости, – предупредил хозяин таверны.

В заведении уже многолюдно. Любопытствующие взгляды ласкают амазонок со всех сторон. За нашим столом сидит мужчина лет сорока пяти-пятидесяти и мальчик лет двенадцати. На столе пусто. Гости ничего не заказывали.

– Аве!

– Аве!

– Я триерарх Марий Туллий, а это мой сын Овий.

– Антогора, а это Охота, Ферида и наш друг и представитель племени Сергей. Рады приветствовать тебя, Марий. Что будешь?

– То же, что и вы.

Через несколько минут стол покрылся тарелками и блюдами вполне приличных яств и кувшинчиками вин.

– Я в этом году, – начал Марий, – опять получил от вашей предводительницы Антиопы приглашение. Скоро отправлюсь. Не каждый год я их получаю, но всякий раз неожиданно.

– Значит, ты тот человек, которого мы ждали.

– Ждали?

– Да. Нам нужна помощь в Равенне, но об этом потом. Ты женат, триерарх?

– Нет, до сих пор нет.

– Тогда, может быть, твой сын и от нас? Мне он нравится.

– От вас. Не очень трудно догадаться? Правда? – улыбнулся Марий.

– При нём можно говорить?

– Можно. Он знает, что его мать амазонка, но амазонок никогда не встречал. Видите, с каким восторгом он на вас всех смотрит? Мы услышали, что амазонки в Равенне и поспешили сюда.

– Понимаю. Хочешь что-то спросить?

– Да. Мы хоть и далековато от Рима, но кое-какие новости доходят и сюда. Меня очень обеспокоило нападение на племя. У меня две дочери и хотелось бы знать, не случилось ли с ними чего.

– Ты же знаешь, Марк, какие у нас жёсткие правила касаются родственных связей, и ты с ними согласился. Потому приглашения и получаешь. Ты вправе знать только то, кто у тебя родился и имя. Больше ничего.

– Антогора, – вмешалась Охота, – это не совсем обычный случай. Если отец имеет право знать, кто родился, то он должен иметь право знать и жив ли ребёнок.

– Я согласна с Охотой, – поддержала подругу Ферида. – Мы же сообщаем отцу, если ребёнок умер при родах или вскоре за ними. Вроде бы в правилах никаких оговорок о периоде между жизнью и смертью нет.

– Пожалуй, вы правы. Марий, кто тебя интересует? Только учти, что нас много и всех по именам мы не знаем.

– Вилия дочь Пенелопы девятнадцати лет и Дора дочь Лютеции. Ей должно быть десять.

– Вилию мы знаем. Она вестницей у Антиопы. С ней всё хорошо. А вот Дору я не знаю. Девочки, Дору дочь Лютеции знаете? Нет? Вот, видишь, не знаем. Но беспокоиться не о чем. У нас погибли только взрослые. С детьми ничего не случилось.

– А Аспасия? Такое имя знаете?

– Что ты, Марий, только я знаю шесть или семь Аспасий. Как я понимаю, ты имеешь ввиду мать Овия? Мы не можем знать, кто мать ребёнка за пределами племени.

– Вроде бы она у вас в племени кузнец или была им.

Чёрт, девочки выдали себя, одновременно бросив взгляд на мальчика. Он-то ничего не заметил, но Марий, похоже, всё понял.

– Марий, у нас и кузниц-то не одна. Так и Аспасий там тоже. Очень часто встречающееся имя.

– Понятно. Какая помощь вам нужна в Равенне? Сделаю всё, что смогу.

– Мы преследуем человека, по приказу которого было совершено нападение на племя. Больше двадцати амазонок погибли и почти все молодые. Мы думаем, что этот человек покинул гавань Равенны ещё вчера и очень скрытно. Нам нужно подробное описание его судна. А из этого, какое судно нужно нам, чтобы его догнать. Нам очень повезло, что встретился ты, Марий, – командир триремы. Ты многое должен знать.

– Я догадываюсь, кого вы преследуете, и попробую помочь. Давайте встретимся здесь завтра перед полуднем. И очень благодарен, что вы промолчали о том, о чём не следовало говорить.

Отец с сыном ушли. Мы тихо посидели, некоторое время, не издавая никаких звуков.

– Значит, напарницу Одры по кузнице звали Аспасия? – нарушил я молчание.

– Звали. Жалко её. Редкий человек она была, как и Одра. Одре теперь трудно будет новую напарницу подобрать, – вздохнула Ферида. – Что-то хозяин на нас уставился. Хочет подойти, что ли? Кто-нибудь из нас хоть поинтересовался, как его зовут? Нет? Здорово.

Хозяин действительно засеменил к нам.

– Смотрите сколько сегодня народа и всё благодаря вам. Никогда так не было.

– Ну, и радуйся. Чего ты прибежал-то? – спросила Антогора, – Хочешь узнать, сколько такое счастье продлится? Так мы не знаем, э-э…

– Аппий.

– Не знаем Аппий. Может быть, уже завтра уйдём. Но ты можешь сам продлить свою радость.

– Это как?

– Смени вывеску на «Приют амазонок». Внутри развесь героические и эротические картинки с амазонками. И, наконец, хорошо почисти своё заведение.

– Ха! Это интересно. Может, и в самом деле, так сделать?

– Сделай, сделай, а пока вот что скажи. Нам что-то совсем не хочется лезть в собачьи будки, которые ты выделил нам для ночлега. Неужели нет помещения повместительнее – сразу для всех?

– Я вам самое лучшее…

– Не обязательно самое лучшее. Нам бы самое удобное.

– Есть только большая комната на восьмерых.

– Вот её и давай.

Антогора, кряхтя, устраивается в своём спальном ложе. И коротко, и узко. Охота и Ферида уже скорчились на своих лежанках. Да и мне тоже коротковато, а ноги не вытянуть из-за каких-то дурацких спинок. Или подлокотников? Может, это когда-то были диванчики или кушетки для сидения? Слава Богам, что хоть воздуха достаточно.

– Что будем делать, если вдруг нам потребуется военное судно? – как раз в воздух и подбрасывает вопрос Ферида, гася фонарь.

В темноте что-то зашуршало и тяжело шлёпнулось на пол.

– Вы как хотите, а я буду спать на полу, – облегчённо вздохнув, сообщила из мрака Антогора.

– Мне полночи снилось, что меня кто-то щекочет за нос, – поделилась впечатлениями Антогора. – А так вроде и ничего – выспалась хорошо.

– Это мыши тебе сны навевали. У меня такие же сны были, хоть я и не полу спала, – поделилась своими наблюдениями Охота.

– Фу, ты, гадость какая! Что-то Марий задерживается. Полдень уже прошёл.

Встали мы против обыкновения очень поздно. Кости болят от скрюченного лежания. Только Антогора посмеивается. Во дворе таверны не развернуться и утренняя, нет, сегодня дневная гимнастика и при этом на голодный желудок состоялась прямо на улице при большом скоплении разинувшего рот народа. Вот, пожалуйста, ещё и шикарная реклама для заведения Аппия. Но, конечно, самые заинтересованные и благодарные зрители – это вчерашние мальчишки-оборванцы.

– Будет ждать-то, – заявила Охота. – Я есть хочу. Когда придёт, то дозакажем чего-нибудь и для него. Хотя уже и ждать не надо. Вон он появился.

– Аве.

– Аве, Марий, присаживайся. Сейчас поднесут. Для обеда рановато, для завтрака поздновато, но это не мешает побаловать живот.

– Благодарю, с удовольствием. Не часто окажешься в такой компании. Не посмею пренебречь.

– Удалось что-нибудь узнать?

– Удалось. В порту глаз много в любое время дня и ночи. Странности сразу подмечают. Тот, кого вы преследуете, покинул гавань ночью. Чего никто, никогда не делает. Чем себя и выдал. Вам, конечно, выдал. Другим-то наплевать на это. Ну, а когда знаешь кто, то несложно и всё остальное узнать.

– Интересно, очень интересно. Ты сам подливай. Это вино и нам нравится. И что там ещё?

– Местный скотник приобрёл предыдущим днём очень дёшево шестерых превосходных коней. Навигатор Фариз, у которого своё торговое судно, построенное по образцу финикийского, вдруг перед ночью чуть ли не опустошил одну из лавок с припасами для корабельных команд.

– Понятно. Фариз что-то вдруг много купил и сразу тихо уплыл. И с лошадьми тоже понятно. Не тащить же их с собой. А вот нам своих бросить нельзя. Как выглядит судно Фариза? Опиши нам.

– Нет нужды. Есть рисунок. Финикийское. Точно такое, как у Фариза. Я только зашёл к рисовальщику и он раскрасил его. Парус и борта у Фариза выглядят именно так.

Рисунок пошёл по рукам.

– Очень хороший рисунок, – согласился я. – И судно, похоже, тоже неплохое. Десять вёсел с каждого борта, парус большой. Кстати, сегодня ветра-то опять так и нет. Везёт нам пока ещё немножко. Марк, насколько далеко они могли бы уйти на вёслах? Ведь наверняка не отстаивались. Вчера весь день и сегодня уже половину, а когда мы двинемся с места так и неизвестно.

– Вёсла-то на финикийских судах есть, но сидит обычно на них сама команда. У Фариза как раз так. Постоянно держать рабов или матросов для гребли невыгодно. Так что, сколько необходимо матросов для корабельных работ, столько на вёсла и сядет. Не слышно, чтобы Фариз перед отплытием нанимал матросов. Так что у него и не все вёсла будут заняты. Команда-то матросов у него двенадцать или тринадцать человек. При всех гребущих вёслах такое судно пройдёт не больше тридцати стадий за час. Это три римские мили. Медленно. Например, моя трирема на вёслах проходит пять-шесть миль. Грести они будут не больше двенадцати часов в день. Остальное – отдых днём и сон ночью. Вот и считайте.

– Ага, три мили, помноженные уже часов этак на двадцать. Они ушли от нас на шестьдесят миль. Далеко за горизонт. А если дунет ветер?

– Дунет. Уже к вечеру дунет. Можете мне поверить. При хорошем ветре судно Фариза делает до семи миль в час. Если добавить их шесть пар вёсел, то миль восемь выжмут. Но вряд ли при ветре кто-то сядет на вёсла. С парусом нужно управляться, и выигрыш в скорости не велик.

– Да, не очень радостные сведения. Мы вчера смотрели порт. Таких судов, как у Фариза всего два или три стояли под погрузкой. Если мы бы и наняли какое-то из них, то Фариза никогда не догоним. И Фариз далеко, и Фариз наверняка налегке.

– Верно. Его можно догнать сейчас только на военном судне. А военное судно в наём не дают. Правда, наш равеннский морской трибун Тит Валерий часто вольно распоряжается судами. Но мне известно, что только для себя. Погнать децимрему к своему поместью на денёк, чтобы отдохнуть для него обычное дело. Хотя верхом дотуда два часа пути.

– Хотя бы это показывает, что есть в характере вашего флотоводца щёлочка, в которую можно попытаться пролезть. Марий, какое судно ты бы нам посоветовал для погони.

– Моё, но это невозможно. Тит Валерий никогда не рискнёт предоставить для частных дел корабль с боевой командой.

– Значит, мы никого не догоним!

– Я этого не говорил. Одна лазейка есть – тюремное судно.

– Тюремное?! – хором поразилось чудо несказáнное.

– Тюремное. Есть такое в составе флота. Это боевая бирема, как и другие биремы. Только гребцами на ней осуждённые преступники, а команда – надсмотрщики. На сорок вёсел восемьдесят человек и команда шестнадцать. Капитан судна, и навигатор наёмные. Преступников держат в береговой тюрьме и выводят на корабль перед походом. Тогда же грузится и команда солдат с военным капитаном. Он отдаёт приказы наёмному капитану. Но вам же военная команда не нужна. Так что лазейка есть, но даст ли Тит Валерий ею воспользоваться только в его власти.

– Гадать тут бесполезно, – хлопнула ладонью по столу Антогора. – Уговорить или заставить нам всё равно. Пойдём к Титу Валерию. Тебе, Марий в нашей компании лучше там не появляться. Покажи только, куда нам идти?

Мы вышли из таверны.

– Вон там, видите на берегу возле наших кораблей склады и казармы. Чуть левее серый дом морского трибуна. Вам туда. Да помогут вам Боги.

– Причём тут Боги? Нам больше люди помогают. Вроде тебя. Очень благодарим, Марий.

– Должен вас предупредить, что трибун Тит Валерий всегда был сторонником Октавиана Августа. Имейте это ввиду.

Пешком по берегу идти далековато и как-то не представительно. Седлаем коней и не спеша двигаемся на базу древнеримского флота.

– Знаешь, Антогора, дело у нас сильно осложняется. Мы не знаем, встретился ли Октавиан перед своим отплытием с этим трибуном или нет.

– Ты прав. Нужно предполагать худшее, что встретился.

– Я даже думаю, что обязательно должен был встретиться. Он наверняка понимал, на каких кораблях его можно догнать. Постарался бы как-то воспрепятствовать. Вряд ли нас встретит радушный приём.

Вот и дом трибуна. В окно второго этажа за нами наблюдает человек в белой тоге с пурпурной полосой. Спешиваемся. Из дверей выходит кто-то в военной форме, но с непокрытой головой и выжидающе смотрит на нас.

– Сергей Андроник со спутниками просит о встрече с трибуном Титом Валерием.

Кто-то в военной форме кивнул и исчез за дверью на пару минут.

– Сергей, ты будешь говорить?

– Я, конечно. Сама знаешь об отношении к женщинам в Римской империи. Этот Тит нам не друг.

Чуть скрипнула дверь.

– Трибун Тит Валерий примет Сергея Андроника со спутницами.

Ого, подчёркнуто «со спутницами». Сразу всё поставлено на место. Однако я ошибся по части нерадушия приёма. Впрочем, флотоводец тоже политик и лицемерия ему, наверное, не занимать.

Довольно большой зал на втором этаже. Строго. Специально для приёмов и военных советов? Тит – мужчина лет пятидесяти среднего роста с вполне приветливым, но внимательным выражением на лице. Рядом с ним женщина лет тридцати пяти.

– Приветствую трибуна Тита Валерия.

– И тебя приветствую, Сергей Андроник. Моя жена Корнелия.

– Антогора, Охота и Ферида из племени амазонок. А я их представитель за пределами племени. У нас дело к тебе Тит Валерий. Морское.

– Так-так, представитель – это хорошо. Тогда обсудим это дело с тобой, и не будем обременять его скукой женщин. Корнелия, развлеки пока наших гостий.

– Прошу вас на мою половину, – пригласила Корнелия девочек.

Антогора вопросительно взглянула на меня. Я кивнул и женщины удалились.

– Слышал, слышал о прибытии в Равенну амазонок, но никогда ранее не встречал. Тем более, не мог и полагать, что придётся принимать их в своём доме. Слышал также, что они в портовой таверне немного и шума уже наделали. О них легенды ходят. Странные, а иногда и ужасные.

– Что ты, трибун, какие могут быть ужасы. Женщины, как женщины со своими женскими, вполне невинными заскоками. Если их не дразнить, конечно, и не пытаться навредить. Вот тогда с ними сладить будет уже невозможно. Всё снесут на своём пути.

– Я слышал, что не так давно у них в племени была большая неприятность.

– Большая? Нет, не очень. Всего четыре тысячи дикарей с дубинами, секирами и мечами. Хватило их всего минут на десять. Не ушёл ни один.

– А амазонок сколько было?

– Где-то тысяча с четвертью.

– Ого, впечатляет.

– Не очень. А если я скажу, что на войско численностью с твой флот, трибун, им хватило бы не больше получаса. Я видел их в той, как ты сказал неприятности. Легенды не всегда врут. Лучше их не задевать и не полагаться на их внешнее миролюбие. Оно – это миролюбие у них в крови и держатся они подальше от людей, чтобы ни у кого не было искушения проверить их миролюбие на прочность.

– Знаешь, Сергей Андроник, я склонен в это поверить. Хотя амазонок и в жизни не встречал. Мимо их земли корабли ходят без опаски. Набирают воду, охотятся на берегу. Амазонки берег охраняют, но никогда не показываются. Почти никогда. А ты сам их не побаиваешься?

– Мне такой вопрос недавно задавали в Риме.

– И что ты ответил?

– Что у меня никогда и мысли не возникало чем-то их обидеть. Так что и бояться нечего. Хотя вот эти три девочки, трибун, самые смертоносные из всего племени. Видел бы ты их в Колизее в гладиаторских боях, которые они называют разминкой.

– Да, жаль. С удовольствием бы посмотрел. Но ты что-то упоминал о деле, по которому вы пришли.

Ну, вот, наконец-то, приличествующая часть визита закончилась и начнётся деловая.

– Мы волей случая оказались вдали от племени и нам нужно очень быстро до него добраться.

– В порту много кораблей, которые можно нанять. Почему вы пришли ко мне?

– Я же сказал, трибун, что очень быстро. Торговые корабли слишком медленные, а мы и так уже опаздываем.

– Так, ну и вопрос. Давай-ка присядем. Да, вот сюда. Понятная трудность. Если я предоставлю вам военный корабль, то мигом лишусь должности, если, вообще, не окажусь под судом. Это запрещено. Вот если бы кто-то из вас был на важной должности государственной службы, то я был бы даже обязан вам помочь.

– Мы не претендуем на чисто военный корабль. Нас устроит и тюремный без военной команды.

Мне показалось или у Тита Валерия несколько отвисла челюсть от неожиданности.

– Как это тюремный?

– Нам всё равно. Лишь бы плыл быстро. Пусть на вёслах и преступники. Они не военные и вряд ли все запреты в этом случае действуют. А если считать корпус корабля военным, то, наверное, этот вопрос можно решить через казначейство. Там ведь деньги любят независимо от их источника.

– А казначейство-то тут причём?

– Как причём? Мы заплатим за использование гребцов, команды и самого корабля. Скажем, восемьдесят гребцов по два денария – это сто шестьдесят денариев. Двадцать человек команды по четыре денария – это ещё восемьдесят. Ну, и денариев тридцать за корпус. Сколько это будет всего? Двести семьдесят. Вполне приличная сумма, чтобы, получив её в казну, в Риме сквозь пальцы посмотрели на недолгое частное пользование корпусом бесполезно простаивающего судна.

– Никогда подобного и, прямо скажем, нахального слышать не приходилось. Я даже в затруднении как отнестись к этому. Видно старею.

– Затруднения возникают при отсутствии взаимопонимания, трибун. Но это дело поправимое. Мы даже готовы внести премию для достижения взаимопонимания, которая к римскому казначейству никакого отношения уже иметь не будет. Скажем, двести золотых.

– Двести золотых? – как эхо повторил трибун Тит Валерий.

– Что-что? Какие двести, трибун? Я сказал триста.

Похоже, что в щель мы влезем. Ему нужно только поломаться для приличия. Тит Валерий поднялся и отошёл к окну. Постоял некоторое время молча.

– Неслыханно, – донеслось оттуда, – хотя даже формально противоречий вроде и нет. А в казначействе неожиданные деньги любят. Независимо от того, большие они или не очень.

Смотри-ка ты, ломаться не стал. Взаимопонимание – великая вещь! Хотя не очень это здорово для ситуации сторонника Октавиана. Подозрительна такая быстрая уступчивость. Хотя с другой стороны, деньги мы пытаемся всучить ему большие. Тут уж выбор между бесполезным сочувствием к опальному беглецу и собственным благополучием. Что ближе. Ничего мы о Тите Валерии не знаем и это плохо.

– Когда вы хотите отплыть? – прервал он мои опасливые размышления.

– Прямо сейчас.

– На подготовку судна понадобится не меньше двух часов.

– Что делать – подождём. Нужен будет ещё и плотник, чтобы соорудить привязи для лошадей. Мы их заберём с собой.

Трибун хлопнул в ладоши и приказал вошедшему солдату вызвать к себе капитана и навигатора тюремной биремы. А я поволок тяжёлую, оставленную нами при входе в зал около дверей сумку к большому столу в углу.

– Не здесь, не здесь. Иди за мной.

Деньги отсчитаны и быстро куда-то запрятаны.

– Мы тогда пошли, трибун. Вернёмся на погрузку через два часа. Где стоит наше судно?

Тит Валерий подвёл меня к окну.

– Вон отряд бирем. Ваша самая последняя. Желаю быстро добраться. Подожди, давай-ка, на всякий случай, напишем для Рима документ о найме судна и оплате. Мало ли что. Так меня в злоупотреблении должностью обвинить не смогут.

Девочки появились откуда-то из недр дома, оживлённо о чём-то разговаривая с хозяйкой. Попрощались приличными словами, сели на коней и двинулись бесцельно болтаться где-нибудь два часа.

– Ну, как? – поинтересовалась Антогора.

– Вроде бы всё в порядке. Смущает, что очень быстро этот Тит сдался. Хотя деньги и немалые. Бывает, что покровителей продают и за меньшие деньги. А тут покровитель бывший, запятнанный, теперь бесполезный. Может, в этом дело?

– Может, и в этом. Но нужно быть настороже. Это хорошо, что гребцы не свободные солдаты или матросы, а прикованные. С надсмотрщиками мы справимся без труда, если что-то не так пойдёт. Давайте заглянем напоследок к Аппию. Кто знает, когда нам ещё удастся нормально поесть.

В таверне увидели вчерашнего грека. О чём-то беседует с каким-то вроде бы капитаном. Подошёл к нам.

– Меня берут матросом прямо до Эфеса. Не знаю, что вам и сказать.

– Так ничего и не говори, – оборвала его Охота. – В разговорах мало толку. Возвращайся домой и радуйся жизни. Не мешай нам обедать.

Оттрапезничали, забрали мешок с едой, который собрал нам Аппий, выслушали его мнение по поводу даром отпускаемых на свободу рабов и двинулись на посадку в плавучую тюрьму. За нами тащится повозка с сеном для лошадей. Бирема подтянута к берегу и на её борт брошен широкий трап. Ещё один через борт на палубу. Гребцы уже на местах и прицеплены к своим скамьям. Интересно, что выглядят они вполне вроде бы сносно. Сказывается отдых в тюрьме? Да вроде и расчёта морить их не должно быть. Всё-таки военный флот. Как двигатель они должны быть не в худшем состоянии, чем на других кораблях.

Антогора искоса взглядывает на меня. Пожимаю плечами. Мол, вроде бы придраться не к чему. Деньги не зря отданы.

Так, не перепутать бы вот этих. Капитана звать Петро Альфений, а навигатора Овис Луций. Впрочем, схожести в них лишь одежда и рост. Спутаешь разве что только в темноте. Капитан Петро оценивающе оглядел всех нас с ног до головы. Хмыкнул, и спросил:

– Кто командует?

– Антогора, – кивнул я в её сторону.

Скривился Петро от недовольства, словно от оскорбления.

– Поостерегись, Петро, – предупредил я его на ухо. – Сейчас она на твои гримасы внимания не обратит, но припомнит, если они повторятся или замедлится исполнение её приказов.

Физиономия у него маленько вытянулась и стала вполне приличной для первого знакомства. Навигатор Овис просто кивнул нам безучастно. Работа, де, есть работа. Вот и ладно.

– Грузите лошадей, – распорядился Петро.

Оказывается, что плотникам ничего и делать было не надо. Сзади и впереди у бортов, там, где свободно от гребцов есть места специально для лошадей – разборные, продольные перила. Между бортом и перилами заводят лошадь и протягивают широкие ремни у неё под брюхом. Теперь она не упадёт при любой качке. Отлично. Правда, громадины амазонок едва-едва пролезли в эти конструкции. Тут же рядом на палубе лежат две лёгкие лодки. На берегу собралась небольшая толпа военных с судов флота и наблюдает за погрузкой, о чём-то переговариваясь.

Корма биремы двухэтажная, с окнами, сильно возвышенная. Совсем не такая корма, как у рядом стоящих судов. Рыбий хвост срезан. Видимо, экспериментальная конструкция из обычной биремы. Верх – это то, что мы сейчас зовём капитанским мостиком. Торчат два бруса рулевых вёсел. Обзор отсюда очень хороший. Ниже помещение капитана и навигатора, а ещё ниже для командиров солдат с дверью прямо на палубу. Его мы и заняли. Вполне прилично. По бортам широкие топчаны для сна. Посредине большой стол и какие-то табуретки тут и там. Несколько фонарей развешаны по бортам.

– Куда плывём? – раздаётся голос Пето.

– Нашу землю знаешь? Вот туда и правь. Да поскорей. Нам некогда, – распоряжается Антогора.

Трапы убраны. Несколько человек с берега длинной жердью отпихивают бирему от причала, и начинается осторожное шевеление вёслами для разворота её в сторону свободной воды. Мимо проскальзывают стоящие суда. С них тоже на нас глазеют. Ни поднятой руки, ни какого-либо возгласа вслед. Слышатся только команды Петро. Тот час же повторяемые надсмотрщиками. Вышли на воду носом к выходу из бухты. Движение вёсел приняло постоянный ритм, диктуемый буханьем литавр. Чёрт, этак они нам все мозги забухают. Литаврщик-то стоит со своим барабаном прямо у двери нашей каюты. Однако потом оказалось, что дверь и стенка каюты глушат эти звуки почти начисто.

Вечереет. Наблюдаем сверху выход в море. Тихонько толкаю Антогору локтём. Она согласно кивает и подставляет лицо лёгонькому ветру с кормы. Прав оказался Марий. Ветер пошёл. Хотя и попутный, но ещё очень слабенький для парусов.

– Капитан, – послышался голос Антогоры, – грести в полную силу по четыре часа с двухчасовым перерывом пока ветер не окрепнет. А парус поставьте прямо сейчас. Гребцы отдохнут, когда пойдёт полный ветер. Как у вас тут с кормёжкой? У нас с собой есть кое-что, но мало.

– Всё будет, как и нам с Овисом или можете повару сказать, что вам нравится. Правда, результат будет тот же. Что погружено, из того и еда. Выбирать не из чего.

Часа через три мы уже движемся во мраке, освещаемом половинной луной. Ритмичный скрип и плеск вёсел. Буханье литавр. Всё-таки сказываются плавания с Капитаном и Грегори. Узнаю на своём любимом небе звёзды и созвездия. И даже могу сказать, куда примерно плывём – почти прямо на восток. Хотя вряд ли это точно. Между временем Грегори и Римом полторы тысячи лет. Звёзды на небосводе, наверное, сдвинуты. Или нет? Я уже запутался с этими мирами иной материи. Надо посмотреть по компасу. Всё-таки события пиратских морей немножко просветили меня по части мореплавания и картографии.

Наверное, сейчас часов одиннадцать или полночь. На столе каюты горит фонарь. Охота сметает на пол крошки от нашего ужина. Похоже, что её немножко мутит. Хотя качки почти нет. Держится.