Текст книги "Сказки старого дома 3"

ГЛАВА 6: Ожерелье Луизы

Так просто от чуда несказáнного удрать всё же не удалось. Сил моих нет, им сопротивляться. В Париж, конечно, я их не потащил. Отпустил самих. Вывел их к железной дороге у Марли и бросил там. Пусть сами добираются куда хотят и делают, что хотят. Взял только клятвенное обещание, что вечерами они будут сидеть в «Ритце», а не шляться по кабакам сортом ниже «Мулен Ружа». А также, что первым делом свяжутся с комиссаром Леграном, чтобы не влипнуть в какую-нибудь историю с полицией. Он прекрасно понял, что это за явление. Поэтому сразу сообразит, что, если они прибыли одни, то за ними нужно приглядеть. Подарок бы, какой ему, что ли придумали. Я приеду и заберу их как-нибудь потом или попрошу, чтобы их забрал Александр.

– Что-то ты малость подзадержался, провожая Фериду, – встретил меня Александр у себя дома.

– Так уж получилось. Пришлось за Октавианом гнаться чуть ли не через всю Италию. Твои друзья Марк и Ливий постарались его поскорее обелить. Им это удалось.

– Да, я заходил на виллу. Вас никого нет. Мар сказал, что вы срочно двинулись в Рим. Догнали?

– Догнали.

– Вот и хорошо, вот и хорошо. Хотя погибших девочек этим и не вернёшь.

И больше никаких вопросов об Октавиане не последовало.

– Если ты пойдёшь на виллу сейчас, то опять никого из девочек не застанешь. Отпросились в Париж поесть мороженого. Я их потом оттуда заберу.

– Стало быть, отдых для релаксации после удачно проведённой операции по ликвидации?

– Он самый.

– Но там же Люсьена Ваньи.

– Плевать. Она предупреждена, чтобы надежд на девочек не питала. А комиссар Легран за нашим чудом присмотрит.

Капитан тоже оказался дома. Сидит, ценные бумажки перебирает. В очках. Никогда не видел его в очках. Вроде бы во флоте со зрением строго. Как он комиссию проходит? Жульничает, конечно. Впрочем, небольшая дальнозоркость в море ничему не мешает.

– Со скупкой паёв вроде пока хорошо. Правда, позавчера случилась потасовка, когда на наших скупщиков попыталась наехать какая-то банда. Сунулись, не изучив ситуацию. Ну, и напоролись на Пашкиных десантников. Троих бритоголовых увезли в больницу, а наши вовремя удрали.

Капитан достал вернскую бутылочку. Налил нам и задумался.

– Купили мы дом на твоей же улице. И Жанна туда уже переехала.

– Всё понятно. Теперь Жанной, как талисманом девственности для принесения удачи уже не воспользоваться.

Капитан захохотал.

– Серёга, ты и не представляешь, как я счастлив!

И, в самом деле, он в этот момент словно помолодел лет на десять.

– Почему же, Виктор, могу себе представить. Давай за них – наших милых и выпьем.

Посидели, смакуя вино.

– Да, Стелла тут мне вчера сказала, что пора нам Дом освобождать. Крушить всё здесь начнут, как только переберёмся в отремонтированный флигель. Контору свою она уже почти всю эвакуировала. Анна Петровна тебя совсем обыскалась. Позвони.

Беру трубку.

– Я тут. Да? Бегу.

И убежал.

– Серёжа, ну, что же ты. Нельзя так бесследно пропадать. Забыл что ли, что завтра день рождения Луизы. Нам самое позднее утром нужно туда уйти. Ещё же до её герцогства добраться надо. Хорошо, что праздник вечером. Двадцать льё ехать всё-таки.

Вот так и получилось, что сейчас во Франции я оказался не на башне в замке Аманды, а трясусь вместе с ней в карете по дороге в городок Арзо, где всесильной владычицей жизней и судеб населения является наша подруга – герцогиня Луиза де Шеврез. Моя верховая лошадь прицеплена к карете и трусит позади среди верховых слуг Аманды. Гийом скачет там же.

– Аманда, я вот не пойму одну вещь. Ленное владение Луизы – это герцогство Арзо. Следовательно, она герцогиня Арзо. Но тогда почему де Шеврез?

– Блажь сумасбродки, – смеётся Аманда. – Конечно, она герцогиня Арзо, а не Шеврез. Если считать по верховенству титулов. Есть у неё и владение Шеврез, унаследованное от отца. Арзо – это от покойного мужа. Так что Шеврез – её фамилия в девичестве. После смерти мужа Луиза постаралась вернуть себе девичьи атрибуты. Кто-то поудивлялся. Кто-то посмеялся. Потом привыкли. А после того, как на каком-то официальном приёме королева представила Луизу, как герцогиню де Шеврез, то и, вообще, забыли, что на самом деле она герцогиня Арзо.

– Мамочки, – воскликнул я, – а подарок? Совсем из головы вылетело.

– Я так и подумала, что у тебя всё повылетело, – пробурчала Аманда, похлопывая ладонью, изумительно сделанную большую шкатулку, лежащую рядом с ней на сидении. – Позаботилась за нас двоих.

– И что там, если не секрет?

– Ассорти из трёх больших маникюрных и косметических наборов. Таких изощрённых штучек во Франции ещё нет, а в нашем мире есть. Где-то лучше, где-то хуже, но футляры, конечно, никуда не годятся. Вот я и отобрала лучшее из трёх наборов и заказала для выбранного приличное вместилище. Вот, смотри.

В самом деле, наверное, с полсотни, если не больше самых разных, сверкающих хромом, во многом мне и неведомых предметов. Для каждого своё место в синем бархате. Красиво.

– Замечательно. Как весело будет!

– Что весело? – не поняла Аманда.

– Твой подарок поссорит Луизу с Катрин. Посмеёмся.

– А-а, ты об этом. Чтобы поссорить серьёзно Катрин и Луизу нужен повод повнушительнее. Если, вообще, у них повод к настоящей ссоре может существовать. А какое-нибудь представление нам на потеху они запросто могут устроить.

Только сейчас до меня дошла одна странность в быте Аманды. У неё нет близкой, находящейся при ней неотлучно камеристки. Издержки неизбежной таинственности появления и исчезновения? Как-то обходится.

– Скажи, пожалуйста, а Луиза, в самом деле, всевластна в своих владениях?

– Полностью и бесповоротно. Карает и милует. Подписывает законы и назначает на должности. Судит и помогает. Трудно это при её-то характере.

– Вышла бы снова замуж и заботы с плеч.

– Она же была замужем и сыта этим по горло. Ей свобода дороже избавления от забот. А претендентов на её руку, хоть пруд пруди. Герцогство самое богатое во Франции. Не абсолютно, конечно. Для этого оно не очень велико. А вот по доходам на душу или, как в нашем с тобой мире, говорят, по валу продукта на квадрат площади, то картина лучше всех. Вон, смотри, уже и приехали.

В самом деле, въезжаем в городские ворота. Чистенький город. И даже очень немаленький. И дворец тоже немаленький. Заборчик вокруг него вроде, как и большой. Тропинки и аллеи, цветники и кустики. Красиво и богато. Фонтаны и статуи – это особая статья. У Аманды, конечно, такого нет. Всё-таки замок – это цитадель защиты. С местом для красивости не очень-то разбежишься.

Внутри всё под стать. Шикарно, но комфорт не тот, что у Аманды. Всё-таки родовое гнездо многих поколений, а Аманда всё делала именно под себя.

– Ну, наконец-то, явились, – донеслось от двери, распахнувшейся в противоположном конце зала на втором этаже. – Все наши уже давно здесь, а лишние слуги распущены. Где это вы застряли?

Луиза в лёгком, розовом платье с красными вставками выглядит совсем, как девочка-переросток. Правда, сильный переросток. Из-за её плеча выглядывает Катрин, а Пьер и Арман видны там дальше у накрытого стола. С ними и Жермена ле Гран.

– Здравствуй, здравствуй, Гийом. Проходите. Пьер с Арманом уже зубами от голода щёлкают.

Жермена, конечно, сдержанна и к ней у нас не то обращение, что между собой. Чувствуется, что ей как-то немного не по себе. Не знает, как себя вести в таких обстоятельствах. Но держит себя в руках. Не посмела или не захотела пренебречь приглашением Луизы?

– Гийом, что это ты тащишь? Подарок от вас? Интересно, интересно. Пьер как охотник чуть не забодал меня сегодня новыми рогами для охотничьей комнаты. А вы чем удивите?

Луиза раскрыла шкатулку.

– Странные вещи, – удивилась она, опасливо взяв двумя пальчиками какой-то корявый пинцетик.

Аманда принялась объяснять назначение щипчиков, ножничек, пинцетиков, пилочек и ковырялочек, кисточек, вынимая их, и показывая, как они работают. Посулила:

– Ни у кого в королевстве этого нет. Даже у меня.

– Всё понятно, Луиза – заявила Катрин. – Эта компания из замка Жуаньи решила нас поссорить. Ты только послушай и посмотри, с каким садизмом Аманда вертит каждой этой штукой у меня под носом. Словно в сердце мне собирается всадить. А?

– Ладно, ладно, Катрин, – благодушно ответила Аманда. – Вот будет и у тебя день рождения, то и подумаем.

– Да? Тогда и, в самом деле, будет ладно и я тебя прощу. Но все раны загладят только предметы из золота, а не серебра, как у Луизы.

– Из золота их не делают. Та сама золото. Вот и украсишь их своим прикосновением.

– Давайте, давайте за стол, – засуетилась Луиза и поспешила к своему месту. – Катрин, ты что отстаёшь? Ах, вот ты как в моём-то доме! Положи щипчики на место! Хватит того, что у меня уже любимое ожерелье украли. Если ещё и подруга будет воровать всё, что под руку попадёт, то жить-то как.

Луиза хлопнула в ладоши и откуда-то из-за драпировки стены полилась тихая и мелодичная музыка. В конце столового зала появились какие-то танцующие тени и стали изображать изящный балет.

Изобилие стола сверх всяких возможностей желудка. Но ни Армана, ни Пьера это не смущает. Щиплют сначала понемножку поблизости от себя, всё более и более расширяя круг захваченной территории блюд. Пробую делать также. Жермена с видимым удовольствием клюёт молча здесь и там. Да и нам с набитыми ртами, как говорить? Но вот подходит и время уже лишь эпизодического покусывания и прихлёбывания. Танцы с музыкой где-то растворились.

– Так что там с твоим ожерельем, Луиза, – слегка отдуваясь, заинтересованно спрашивает Арман. – Как это можно украсть что-то из герцогского дома? Какой сумасшедший на это отважится? Да ещё при преданности твоих слуг.

– Сама не понимаю. Если тебе не нравится кража, то тогда пропажа. Какая разница. Видите, я совершенно голая. Ничего на шее нет. А к этому платью подходит только ожерелье с красными камнями, которое я надеваю на день рождения. Для гостей мне вчера пришлось одеть с жёлтыми камнями. Хоть что-то. Но с друзьями-то я его напяливать не буду. Раз оно мне не по душе.

– Давай-ка поподробнее и с самого начала, – потребовал Пьер. – И, вообще, я не понимаю трагедии. У тебя всяких побрякушек видимо-невидимо и вдруг такие страдания.

– Да что ты понимаешь в страданиях женщин! – тут уж возмутилась Катрин. – Охотник несчастный. Женщина – не дичь, а тонкая натура, одухотворённая красивыми вещами.

– Ладно, ладно, уймись, Катрин. Речь не о духе, а о пропаже. Когда пропало или хотя бы когда узнали?

– Позавчера. Да, позавчера, – припомнила Луиза. – Я примеряла это платье и велела подать к нему ожерелье. А его-то и нет в шкатулке. Браслеты, серьги от него на месте, а самого ожерелья нет.

– Странно как-то, – высказался я. – Я имею ввиду, что для кражи странно. Вор взял бы все вещи из шкатулки или вместе со шкатулкой.

– Верно, – согласился Арман, – словно взяли на время с намерением положить обратно.

– Но не положили ведь. Кому это нужно брать на время? Не наденешь же всё равно.

– Для образца, например, чтобы сделать такое же, – предположил Гийом.

– Да-а, – протянул Арман, – занятная ситуация. Но на приключение для нас не тянет. Ты что-нибудь предприняла, Луиза.

– А что я могу предпринять? Поручила искать. Пока не нашли. На камеристок и думать нечего. Никогда ничего без спроса не возьмут. Разве что так, на минутку побаловаться тут же.

– Ладно, пусть ищут, – махнула рукой Аманда. – Бывает, что вещи сначала пропадут, а потом вдруг обнаруживаются. Твоему красному ожерелью не так уж просто пропасть. Вещь заметная и известная. Ты, помнится, обещала на день рождения веселье. Давай-ка его сюда!

И, в самом деле, Луиза себя не подвела. Мы переместились в соседний зал поменьше и с превеликим удовольствием насладились целым концертом. Тут и очень даже превосходное пение, и чтение стихов, и вакхические танцы, и даже неплохой фокусник имел успех. Мы сидели и подбрасывали артистам маленькие мешочки с серебряными денежками, которыми Луиза снабдила нас всех. В общем, всё оказалось очень мило и изящно.

Расходились по выделенным нам апартаментам далеко за полночь. Правда, разойтись так и не успели. Двери в покои хозяйки и гостей в одной длинной галерее. Проводили Луизу до её комнат и, зевая, побрели к своим. И вдруг из-за ещё неплотно закрывшейся двери послышался пронзительный вопль Луизы. Она вывалилась из двери обратно в галерею бледная как мел. У меня аж сердце приостановилось на мгновение, а Катрин и Аманда, так те, вообще, просто окаменели.

Бросились к Луизе, а она тычет пальцем за спину и слова сказать не может. Влетаем в спальню. Совсем даже и небольшая она для герцогской опочивальни. Шкафчики и стульчики. Ширмочка и туалетный столик. Массивная кровать под балдахином. С амурчиками, разумеется. Идиллические картины по стенам. В кресле у кровати в безжизненной позе распласталась юная камеристка в голубом платье с глубоким вырезом. Смерть с обмороком не спутаешь. Хотя бы по гримасе нестерпимой боли и прижатой к груди руке. А на груди камеристки великолепное золотое ожерелье с россыпью крупных красных камней.

– Вот и нашлась пропажа, – ляпнул Пьер после минутного общего молчания, нарушаемого только тяжёлым дыханием стоящей рядом с нами Луизы.

– Ох, что же это такое? – прошептала за нашими спинами Катрин.

– Что делаем? – спросил Арман. – Луиза, может, твой лекарь скажет, от чего она умерла?

Позвали слуг и подняли лекаря. Он только головой покачал.

– Или сердце, или яд.

– Да ты что говоришь, Мишель, – чуть ли не прикрикнула на него, обрётшая голос Луиза. – Кому это нужно травить моих камеристок?

– Не знаю, а вот признаки похожие и на то, и на то.

Слуги потоптались вокруг кресла и собрались выносить тело. Одна из служанок сняла с шеи покойницы ожерелье и хотела положить в шкатулку.

– Постой-ка, – распорядился Арман, – дай-ка его сюда.

На груди мёртвой девушки крошечная царапина с соскользнувшей с неё капелькой почерневшей крови.

И опять мы в столовой зале. Ожерелье валяется на столе перед Арманом. Долго молчим. Не потому, что не понимаем произошедшего, а, напротив, потому, что прекрасно понимаем. Хотя и не догадываемся о причине.

– Непостижимо! – прерывает молчание Аманда. – Кому это Луиза могла до такой степени стать поперёк дороги, чтобы решились на убийство.

– А иголка-то какая малюсенькая, едва заметная, – разглядывает Арман обратную сторону ожерелья. – И посажена у изгиба ключицы. Невозможно не оцарапаться, если наденешь. Со старанием и знанием дела сделано.

– Жутко мне, – поёжилась Катрин. – Словно в страшной, театральной трагедии. И сочинители часто такие страсти пишут. А тут с нами и на самом деле. Луиза, ты как?

– Злюсь. Однако вру – трясусь. Злиться ещё не начала, но уже начинаю. Милая девушка была Камилла. Угораздило же её… Хотя, если бы не она, то тогда я когда-нибудь. Может и не сегодня, и не завтра, но непременно. Откуда оно вдруг взялось, если его позавчера не было?

– Принесли и положили на место. Твоя камеристка знала, что ожерелье пропало? – поинтересовался Пьер.

– Конечно. Вот меня и удивляет, почему она мне не сказала, что оно вернулось?

– Вот это-то как раз понятно, – ответил Арман. – Неожиданно обнаружила и знает, что хозяйке сейчас ожерелье уже не потребуется. Решила побаловаться вещью, как обычно, когда никто не видит. Столько же суеты, переживаний вокруг пропажи. Жажда щекочущих ощущений. Вряд ли у неё таких чувств было много в жизни.

– Но откуда взялось?

– Оттуда же, куда и пропадало. Для того и брали, чтобы ожерелье сделать смертоносным. Но вот когда взяли? Могли когда угодно. Хоть год назад. Ты же говоришь, что только на день рождения это ожерелье и одеваешь. Серж, ты как думаешь?

– Вряд ли для отравления его взяли давно. Если бы давно, то и успели бы вовремя положить на место. Никто бы его пропажи не обнаружил. А тут не успели вернуть к празднику. Начался шум и, пожалуй, вещь вчера или сегодня бросили обратно в шкатулку просто наудачу. Значит, взяли не очень давно. Может быть, не ранее недели, а вернули сейчас. Причём, вряд ли взял кто-то свой. Свой мог бы взять в любой момент совершенно тихо. А тут взяли, лишь когда подвернулась возможность. Нужно искать, кто посторонний оказался здесь в последние дни. Хотя тут половина на половину. Обманом можно вовлечь в преступление и старых слуг.

– Преступление, преступление и, если именно и только слуг, – пробормотала Луиза. – Не слуги способны гораздо на большее. Сами знаете. Убираюсь немедленно в Париж! Там на меня никто не покушается, кроме Ришелье. А он травить ядом меня не будет. Захотел бы, то уж давно бы…

– Интересно, как из Парижа будем злодея или злодеев ловить? – ввернул Арман любопытный вопрос. – Или так всё бросить и ждать следующего случая? Ерунда!

– Тоже верно, – вздохнув, согласилась Луиза. – Поймать надо. А ты говорил, что пропажа на приключение не тянет. С чего начинать будем? Хотя и так понятно. С опроса слуг. Но не среди же ночи. Аманда, я с тобой устроюсь. Однако боюсь, что не заснуть будет. А завтра ещё суд в ратуше. Не вовремя совсем.

– Я тоже с вами, – живо решила и Катрин. – Хотя бы на кушеточке.

Аманда, Луиза и Катрин ушли. Сна ни в одном глазу. Жермена задумчиво водит пальчиком по столу перед собой. Гийом о чём-то размышляет, уставившись в потолок. Пьер с Арманом слегка нервно вертят в руках бокалы, время от времени прикладываясь к ним.

– Пожалуй, и я тоже пойду, – словно очнулась Жермена. – Неплохо было бы выяснить, кто и как становится наследником госпожи де Шеврез в случае её смерти.

Почему-то никто кроме меня не изъявил желания взглянуть, как Луиза судит и милует.

– Видели уже не раз, – сказала Аманда. – Ты иди с ней, а мы пока тут со слугами побеседуем и всё такое прочее. Луиза, ты нам своего секретаря оставь.

В зале приёмов ратуши кресло сюзерена стоит на возвышении. Луиза внушительно восседает в нём с выражением нетерпения и досады на лице, слушая перечень предстоящих рассмотрению дел.

– Сегодня, Ваша светлость, всего три дела, – докладывает какой-то скромно одетый, но, похоже, имеющий не малый вес чиновник. – Требование барона Эжена де Туи о расширении владения, жалоба крестьян селения Пуазье на поборы и просьба о помиловании в деле о поджоге.

– Начинайте, бальи99
  Бальи – высокий административный чиновник.


[Закрыть].

Стремительность, с которой Луиза расправляется со скандальными вопросами, просто поразительна.

– Барон Эжен, я с почтением отношусь к вашим годам и с не меньшим почтением к древности вашего рода. Однако мне не нужно и заглядывать в законы, чтобы усомниться в обоснованности ваших требований. Древность рода не является даже малейшим основанием просить об ущемлении имущественных прав другого, менее старого рода. В подобном споре могут иметь вес только права владения. Вы таких имущественных прав в виде документов не представили. Даже хотя бы и спорных. Вам отказано. Также налагаю на вас штраф десять ливров в пользу герцогства за заведомо ложное требование. Но я вам не враг, барон. И прекрасно осведомлена о вашем затруднительном положении с вашими детьми и внуками, от жадности подталкивающими вас на всякие нелепости. Передайте им, что если они не прекратят свои безобразные посягательства на права соседей, то лишатся своих собственных прав. Я найду способ избавить их всех от вашего земельного наследства.

Мне показалось или барон выходил из зала чем-то очень довольный?

– Бальи, следующее дело! – поспешила Луиза. – Так, понимаю. Жалоба на повторное требование уплаты налогов. Но мы уже рассматривали такую жалобу. Что? Другое селение? Ах, даже два. Следствие проведено? И что? Понятно. Двадцать плетей откупщику и его откуп на сбор налогов отменяется. Приготовьте оповещение об освободившейся должности. Как? Уже претендент есть? И что? Хорошо. Уже готово? Давайте подпишу. Передайте ему, что за фокусы, за которые его предшественник получит двадцать плетей, новый откупщик в случае вины получит сорок.

Опля, а Луиза-то, оказывается, может быть и безжалостной. Плетей не жалеет. Правда, за дело.

– Бальи, следующее дело!

– Ваша светлость, вы уже месяц назад вынесли предварительное решение. Вина поджигателя установлена, но вы приказали выяснить и причины, побудившие Жана Готье двадцати лет поджечь мельницу Фернана Монти. Казнь же должна свершиться завтра.

– Выяснили что-нибудь?

– Да, Ваша светлость. Причиной здесь любовное соперничество.

– О, Боже! Только ради всего святого, бальи, не углубляйтесь в подробности запалившей мельницу страсти. В двух словах. Кто предмет такой жгучей любви?

– Девица Жанетта Флери.

– Я её вроде знаю. Это дочь торговца Этьена Флери?

– Она самая.

– Тогда понятна и страсть, и досада на соперника. Только вот проявление досады настолько преступно, что не позволяет помилования даже при раскаянии виновного. Поджог – наказуемое смертью деяние.

– Ваша светлость, но закон требует для смертной казни наличие пострадавшего. А на сегодняшний день в деле нет пострадавшего.

– Как это нет, когда я вижу его физиономию в зале?

– Отец девицы Жанетты полностью возместил Фернану Монти ущерб и тот отказывается от преследования виновного по закону.

– Любопытный оборот. Этьен Флери!

– Я здесь, Ваша светлость!

– Объясни свой интерес в чужом преступлении.

– Моя дочь Жанетта хочет выйти замуж за Жана.

– Понятно. Фернан Монти!

– Слушаю, Ваша светлость!

– А ты что скажешь?

– Жанетта завидная девица, но по моему разумению мельницы не стоит. Кто мне отстроит новую мельницу, если придурок Жан Готье пойдёт на плаху?

– Тоже понятно. Но безнаказанными фокусы с поджогами тоже оставлять нельзя. Даже если вы между собой и договорились. Жан Готье приговаривается к шести месяцам городских работ с содержанием в тюрьме. Тюремное содержание и штраф двадцать ливров в пользу герцогства оплатит торговец Этьен Флери. Дорого тебе, Этьен, обходятся амурные похождения дочери. Но ты сам это выбрал. Постарайся за свои деньги хотя бы выбить дурь из своего нового родственника. Всё. Бальи, можете очистить зал.

Когда мы в карете возвращались во дворец Луизы, она заметила:

– Сегодня я легко отделалась. Обычно бывает с десяток жалоб, просьб, обвинений, а то и больше. Бальи у меня толковый. Надо бы передать ему право решения некоторых дел. Из тех, которые не требуют помилования или казни. Ужас как не люблю посылать кого-нибудь на плаху, а приходится. Серж, а не может ли за покушением скрываться месть за мой суд?

– Кто его знает. Простолюдин не посмеет и подумать о мести господину. Да и пробраться в твой дворец не сможет. Через кого-то? Сложно уж очень. Вот если кто-то из крупных дворян на тебя обижен, то ещё туда-сюда. Но обида должна быть невыносимой. Есть такие тобой обиженные? Или, вообще, были какие-нибудь не мелкие столкновения с кем-то не по твоему суду и ты победила?

– Не припоминаю. Хотя…, – и Луиза задумалась. – Нет, не может быть. Очень давно было и вина такова, что на меня обижаться не за что. Нет, с этой стороны у меня врагов не видно.

В малой гостиной идёт опрос прислуги. Вернее, закончился уже. Жермена тихонько сидит в уголке, а остальные о чём-то совещаются между собой.

– Удалось выудить что-нибудь толковое? – прямо с порога спрашивает Луиза.

– Из слуг, похоже, что ничего, – развела руками Аманда. – За последние полгода среди них не появилось никого нового. Визитёров по делам из дворянства или простолюдинов здесь, вообще, не бывает. Ты ведь из Парижа почти не вылезаешь, а если и вылезешь, то либо случайно и непредсказуемо, либо для суда. Так что, если кто и хочет добраться до тебя, то обращается к твоему бальи, а не идёт во дворец.

– Правда, недели две или три назад на кухне появился новый постоянный поставщик Мишель Либер, – добавил Арман. – Но он заменил Дезире – умершего поставщика. Управляющий говорит, что иногда пользовался его услугами, когда покойный не справлялся. Стало быть, это не случайный человек. Да и доступа в дом он не имеет. Так что и тут пусто, если не считать его обычное для мужчин внимание к служанкам. Камилла? Конечно, цеплял и её, но точно так же, как и других служанок, попадавшихся под руку. Говорят, что вполне видный парень лет двадцати восьми. Нашей герцогиней не интересовался.

– Понятно, – мрачно пробурчала наша герцогиня, – полная пустота.

– Не совсем, – ответил Гийом. – Жермена предлагает покопаться в твоих возможных наследниках. Мы считаем, что в этом есть смысл и немалый.

– Пожа-алуй, – задумчиво протянула Луиза, глядя с некоторым удивлением на Жермену. – Тут есть в чём порыться, но перспективы что-то понять не великие. Такая каша! Пьер, налей-ка мне чего-нибудь. Мне подумать надо. А вы посидите пока тихо.

И Луиза погрузилась в глубокие размышления. Минут на пятнадцать. Потом встала и молча вышла. Вернулась с большим листом бумаги и расстелила его на столе.

– Генеалогическое древо. Сам чёрт тут вроде бы ногу сломит. У меня же детей нет. Хотя по прямой с наследниками довольно просто. Бесспорный наследник только один – маркиз Альбер де Кюи. Это дядя моего покойного мужа. Прелестнейший старикан. Ему уже почти семьдесят и интереса травить меня, у него никакого нет. Слишком добр и со своим-то владением едва справляется.

– А ему кто наследует?

– В семействе с наследниками мужского пола плоховато. Поэтому маркизу Альберу наследует его единственная и поздняя по рождению дочь Антуанетта.

– Антуанетту де Кюи я знаю, – сказала Жермена, подходя к столу. – Ей нет и двадцати пяти. Безобидная и простоватая особа. Живёт в Париже. До сих пор не замужем. Хочет, но всё время что-то не складывается. Может быть, потому, что далеко не красавица.

– Да, – подтвердила Луиза, – Антуанетта в Париже. Иногда даже в Лувр заглядывает. Ко мне домой тоже заходит, но какие-то близкие отношения не завязываются. Не интересная особа. Не то, что Катрин, с которой не соскучишься.

– Вот, наконец-то мои заслуги признали! – воскликнула Катрин. – И нужно-то для этого всего лишь покушение на убийство. Луиза, чтобы ты меня больше любила, я готова устраивать заговоры и покушения на тебя хоть каждый день.

– Спасибо, – рассмеялась наша герцогиня, – я знаю, что на тебя всегда можно положиться. Да, вот, собственно, и всё о прямых наследниках. Старый маркиз мне не враг, а для Антуанетты какие-нибудь планы и намерения просто не в характере. И даже мужа моя смерть ей не добудет. Но вот если бы не маркиз и его дочь, то с моей смертью за наследство началась бы целая война. Потому как почти равные права на земли герцогства переходят сразу к нескольким ветвям родства. Очень запутанные права. Их нужно обосновывать и доказывать. А публика среди таких наследников самая разная. Есть и злобные, и коварные. Ситуация может склониться в чью-то пользу лишь по указу короля.

– Дрянная ситуация, – согласился Пьер, – и притом нелепая. Те наследники, право которых наиболее весомо покушаться на тебя не будут. А те, которые по характеру и интересам готовы бы пойти на преступление не пойдут на него, ибо гарантии получить наследство, у них нет. Прежде чем покушаться на тебя любому из них нужно сначала разобраться с соперниками. Иначе покушающийся претендент на наследство может оказать услугу не себе, а кому-то совсем другому.

– Серж, – обратилась ко мне Луиза, – а тебе в голову ничего не приходит? Надо же меня как-то спасать.

– Надо. Да вот ничего определённого у нас так и нет. Начинать не с чего. Есть только две слабенькие ниточки. Пожалуй, даже и не ниточки, а так, намёточки, где следовало бы покопаться для очистки совести.

– Ну-ну, и что это за намёточки?

– Понятно, что раз было покушение, то на месте покушения не может не быть и каких-то следов. Совсем бесследных событий не бывает. Вопрос в том, где эти следы искать. Как я понял из опроса слуг нам известно лишь одно событие, чуть-чуть вышедшее за рамки обыденности. И даже событием-то его назвать нельзя. Смена поставщика продуктов на кухню. Но раз уж у нас ничего нет, то надо покопаться хотя бы в этом для очистки совести.

– Ну, что ж, давайте покопаемся. С чего начнём копания?

– Мне думается, что нужно начать со смерти предыдущего поставщика. Нет ли в ней чего-нибудь необычного, подозрительного.

– Хорошо. Кто будет выяснять? Не всем же на это набрасываться. Серж и Гийом? Отлично. Берите моего управляющего и выясняйте. А какова вторая у тебя намёточка?

– Антуанетта де Кюи.

– Вот так сюрприз! С чего бы?

– Между тобой и оравой агрессивных наследников стоит Альбер де Кюи с дочерью. Орава к покушению явно не причастна. По твоим же словам старый Альбер тоже. Слабым местом остаётся только Антуанетта.

– Именно слабым, а поэтому и безопасным местом. Чтобы Антуанетта захотела бы мне или, вообще, кому-нибудь вреда? В жизни не поверю!

– Именно слабым, если верить тебе и Жермене, а поэтому и очень опасным. Представь себе такую ситуацию, что отравленное ожерелье одела всё же ты, – Луиза поёжилась. – А тем временем Антуанетта вышла замуж. Что нужно новоиспечённому мужу, чтобы получить во владение герцогство Арзо с титулом в придачу?

– Всего лишь дождаться смерти старого маркиза! – словно ахнул Арман.

– Или ускорить её, – добавил Пьер. – А потом можно будет и от некрасивой супруги избавиться, если будет мешать.

– Да-а, – протянула Луиза, – ну и картинка складывается. О таком я и не подумала. И Антуанетта тут может оказаться совсем ни при чём. Эта намёточка ведёт нас в Париж. Что уж делать. Серж, Гийом, поезжайте. Мы вас тут подождём, и пока прикинем, с чего бы нам начать в Париже.

Мы с Гийомом быстренько собрались, и в сопровождении управляющего Гаспара не спеша поскакали в деревеньку поблизости от Арзо. В самом деле, не далеко. Чуть больше, чем через полчаса мы спешились во дворе чистенького деревенского дома, стоящего в окружении тенистых деревьев. Встретила нас вдова покойного поставщика.

– Мадлен, – обратился к ней Гаспар, – наша госпожа очень расстроена смертью твоего мужа. Поручила нам узнать, как же произошла эта беда. Мы слышали только, что он упал с повозки и расшибся. А он ведь трезвый человек. Не мог же вот просто так взять и свалиться. Да и если бы и упал, то что? Ну, ушибся бы, сломал бы руку или ногу. Но не до смерти бы.

– Ох, месье Гаспар, горе-то какое, – запричитала Мадлен. – Ведь у нас четверо детей, а из взрослых я теперь одна. Самой делать то, что делал муж? Так, говорят, что его место теперь Мишель занял. Не знаем мы, что случилось. Мужа нашли на дороге с раздавленным животом. Люди говорят, что, наверное, упал под самое колесо, а лошади не заметили и сразу не остановились. Вот, видите нашу повозку. Большая и тяжёлая. Наедет, и в живых не останешься.

– Что поделаешь, Мадлен. Все под Богом ходим. А падать духом не надо. Найми работника и продолжай дело. Ведь вы снабжали не только дворец. Будут покупать и у тебя. Жалко Дезире, жалко.