Текст книги "Несвятая троица"

Я включил целеуказатели и, направив красное пятнышко в ногу ближайшего ко мне матроса, нажал на спуск.

С громким воплем любитель женского тела завалился на утоптанный песок. Я отступил на пару шагов назад, держа в поле зрения сразу обоих оставшихся на ногах парней. Все трое затихли, даже девушка.

– Отпустите ее, – сказал я, наводя красные пятнышки на грудные клетки морячков.

– А то что? – нагло спросил правый, не отпуская девицу, чьи глаза с ужасом смотрели на меня. В свете фонаря ее лицо казалось белее разорванной на ней блузки. Лежащий у ее ног матрос всячески показывал, что ему ужасно больно.

Вспомнив советы Беркута, я выстрелил, предварительно чуть сместив красное пятно к плечу наглого насильника.

– Вот суууука, – взвыл тот, хватаясь за раненую руку.

– Я ответил на вопрос? – спросил я, сосредоточившись на третьем.

Тот сразу отпустил девчонку и выставил руки перед собой.

– Пожалуйста, не надо. Мы больше не будем.

– Красавица, ты можешь идти, – кивнул я девушке. Недолго думая, она рванула в темноту.

– Помоги своим, – махнул я «маузером». Парень помог подняться стонущему, и они втроем поковыляли к трактиру.

– Пойдем, – кивнул я притихшему мальчику, и мы двинулись к морю. Однако не успели сделать и пяти шагов, как сзади раздался рев десятка глоток. Оглянувшись, я увидел, как из трактира выбегает толпа разъяренных моряков.

– Твою же мать! – рыкнул я, хватая мальчика за руку. – Бежим!

Ни одно доброе дело не остается безнаказанным, подумал я, доставая на бегу мешочки-гранаты…

Ирина Зуева, Прибрежье, 27-го изока, ближе к вечеру

Видящую завали Лучия. Красивое имя. Девушка минут пятнадцать колдовала с моей ногой, а потом, куда-то нажав, раскрыла ненавистный деревянный ящик. Медленно и аккуратно я пошевелила стопой.

– Больно…

– Будет немножко болеть еще два-три дня, – с забавным акцентом, по-эртазански сказала Лучия. – Я бы вас еще подержала в нем, – кивнула она на ящик, – но ее светлость сказала, что больше не может оставлять вас прикованной к кровати. Пожалуйста, старайтесь эти дни ногу не нагружать.

– Хорошо, – пообещала я ей, с невообразимым наслаждением подтягивая колени к животу и переворачиваясь на бок. – Но ходить мне можно?

– Можно, – улыбнулась девушка. – Только медленно. И аккуратно. И прыгать не надо.

Рина принесла мое чистое белье и очень интересное синее платье.

– Откуда оно? – спросила я служанку.

– Из гардероба ее светлости, – сообщила мне Рина, помогая одеваться. Я повернулась, чтобы Рина завязала завязки у меня на спине. Мой взгляд упал на дверь, с которой так и не удалось полностью отмыть кровавые полосы. Хорошее настроение как рукой сняло. Вздохнув, я взглянула на себя в большое зеркало, висевшее на стене. Синяки под глазами, на голове черти что – утром Рина помыла мне голову, но без фена уложиться нормально не было никакой возможности.

– Прошу вас за мной, мадам, – позвала меня Рина. Мы втроем вышли из спальни и через богато выглядевшую залу, украшенную коврами, картинами и с очень красивой мебелью, проследовали в следующее открытые двери. Это оказалась столовая. Но какая! Огромная комната, посреди которой стоял длинный стол. При желании, за него, наверное, можно было усадить человек пятьдесят. В дальнем его конце было накрыто на пять персон. Во главе стола приборов не было.

Рядом с отрытой на террасу стеклянной дверью стояли трое: Андрей, Диана и молодой франт в голубой бархатной одежде – что-то такое у нас, судя по фильмам, носили в девятнадцатом веке. Андрей был в своем, ставшем стандартным здесь, коричневом кожаном костюме (замшевые штаны, короткая замшевая куртка и белая рубашка), а баронесса – в очень красивом зеленом платье до пола. Плечи и верхняя часть груди были открыты, а на шее сияло ожерелье из нескольких больших зеленых камней. Изумруды? Диана выглядела настоящей королевой, а я, в этом относительно скромном платье, едва тянула на Золушку.

– Вот и вы, – воскликнула баронесса, как только мы приблизились к столу. – Как вы себя чувствуете, дорогая Ирина? – Подошла она, рассматривая меня с головы до ног. – Как вам платье? Простите меня, мой походный гардероб совсем скуден, мне не удалось подобрать вам более достойный туалет. Впрочем, даже в этом скромном платье вы отлично выглядите. Не правда ли, барон? – Она хитро посмотрела на Беркута.

Андрей, немного хромая, подошел ближе и галантно поцеловал мне руку, пробурчав что-то положительное по поводу моего внешнего вида. Выглядел он как папаша на детском утреннике, которого заставили играть Красную Шапочку. Вроде и одет подобающе, и декорации на месте, но видно, что все происходящее ему не по нутру.

– Как ты? – спросил он по-русски.

– Хорошо, – пробормотала я, толком не понимая, как себя вести.

– Ах, дорогая Ирина, познакомьтесь, – Диана, чувствующая себя как рыба в воде, подвела ко мне молодого человека. – Это терр Гартен дель Дорф, капитан гвардии лорда Дингера, наш доблестный защитник.

– Вы очаровательны, баронесса, – густым баритоном прогудел Гартен, поцеловал мне руку и совершенно по-мальчишечьи улыбнулся. На вид ему было чуть более двадцати. Мне он понравился. Изобразив что-то вроде книксена, я улыбнулась ему в ответ.

– Благодарю вас, терр капитан.

– Для вас просто Гартен, – сообщил он, подводя меня к столу и отодвигая стул. Я уселась. Парень также усадил Лучию, а сам расположился между нами. Баронесса и Андрей разместились напротив.

Тут же нас окружили несколько лакеев. Кто-то что-то накладывал в тарелки, кто-то подливал вино в большие хрустальные бокалы.

– К сожалению, наш хозяин, шевалье дель Виль, не смог составить нам компанию, – продолжала болтать Диана. Мне все время казалось, будто каждое ее слово насквозь пропитано иронией. – Герцог дель Шар ужасен – он все время что-то требует от своих подчиненных. Шевалье не появляется уже несколько дней. Не удивительно, что мы заскучали без него…

– Шевалье так остроумен, – поддержала ее Лучия. – Нам ужасно не хватает его шуток. Помните, ваша светлость, как он рассказывал про…

Она говорила что-то еще, а я набросилась на еду. Не знаю, что мне положил лакей, но я чуть вилку не проглотила – настолько это было вкусно. Наверное, вела я себя ужасно невежливо и надо было как-то поучаствовать в общем разговоре, но я очень проголодалась.

– Осторожнее с этим блюдом, милая Ирина, – предупредила меня баронесса, видя, что я попросила добавки. – Не стоит им злоупотреблять, особенно перед дорогой.

– Мы куда-то едем? – удивилась я.

– Да, на небольшую прогулку, – сообщил мне капитан. – Ваш муж очень просил показать окрестности Прибрежья.

Я посмотрела на Андрея, он одними глазами кивнул, приложив палец к губам. Что за тайны мадридского двора?

Спустя час мы вышли из-за стола. Андрей, улучив момент, подошел ко мне.

– Мы срочно уезжаем. Здесь оставаться дальше опасно. Сядешь верхом на ящера?

– Сяду, – пожала плечами я. – Куда мы?

– Надеюсь, на встречу с Вадимом. Оденься как для похода, – велел он мне, возвращаясь к Диане. Вообще, как-то он подозрительно близко к ней держался. И взгляды эти между ними… Я почувствовала, что у меня еще больше портится настроение.

Вернувшись к себе, я попросила Рину принести мою одежду. Джинсы и футболка были выстираны, куртка и кроссовки – тщательно вычищены. Ох, хорошо быть аристократкой, как бы не привыкнуть. Нет, ну какой он все-таки зараза? Неужели успел закрутить роман с этой?..

Едва я переоделась, как в дверь постучали.

– Войдите, – разрешила я. В комнату вошел Гартен в сопровождении воина. Оба были одеты по-походному, в кольчугах и при мечах.

– О, вы тоже уже готовы, – улыбнулся Гартен, подходя ближе. – Разрешите представить вам сержанта Белугу. Сержант, это баронесса дель Беркут. Милая Ирина, сержант в этом походе буде отвечать за вашу безопасность. Так что не пугайтесь, он будет держаться все время рядом с вами.

– Благодарю вас, Гартен, за заботу… – Ну а что я еще могла сказать? Белуга был высоким, звероподобным воином с невероятно яркими голубыми глазами.

– Это большая честь для меня, – глубоким басом проговорил сержант, пожирая меня глазами. Ах да, джинсы были чересчур обтягивающими… Ну, другого мне надеть нечего, не в платье же ехать на ящере?

– И еще один маленький штрих, вы позволите? – Гартен пошевелил руками у меня над головой, как это делал Вадим. От затылка до пяток пробежали мушки. – Это небольшая защита от стрел. Мало ли что.

– Я в неоплатном долгу перед вами, дорогой капитан, – прощебетала я. Как же быстро учишься этим светским приличиям.

Появилась Рина с моим рюкзаком, и мы все вместе двинулись к конюшням. Как жаль, что не удалось погулять по саду и по берегу моря, подумала я.

Беркут и Диана сидели верхом на ящерах. Кроме них, здесь была Лучия и пятеро воинов на лошадях в полном боевом снаряжении. Конюх подвел ко мне раптора. Я уже немного каталась на них, однако каждый раз мне приходилось преодолевать страх – а что вы хотите, если у этой твари пасть как у крокодила? Наконец я взгромоздилась на чудовище. Ящер сразу присмирел и встал как вкопанный. Как только Рина оказалась верхом на лошади, мы тронулись.

Прибрежье чем-то напомнило мне дачный поселок. Мощенные тесаным камнем улочки тянулись вдоль кованых оград. За оградами, как правило, ничего видно не было, ибо вдоль них росла живая изгородь из густых кустов или пышных деревьев, напоминающих наши кипарисы. Домики, вернее дворцы местных жителей, как правило, стояли глубоко внутри. Время от времени мы встречали катающихся верхом местных обитателей или прислугу, шастающую то тут, то там. Острые железные колья оград периодически сменялись вычурными широкими воротами. Через них можно было разглядеть жилища местных аристократов. Дворцы были невысокими, максимум – три этажа. Архитектура причудливая и разнообразная, но везде присутствовала присущая Шартану маниакальная любовь к треугольникам.

Через некоторое время Прибрежье закончилось, и мы свернули на широкую, посыпанную гравием дорогу. Сбившись в кучку, чтобы не глотать пыль из-под копыт, отряд резко увеличил скорость. Минут пятнадцать мы скакали хорошей рысью, а затем, на перекрестке свернули на узкий проселок и сразу замедлили движение. Вокруг потянулся довольно густой лес. Не очень ловко управляя ящером, я все-таки приблизилась к Беркуту, который неотрывно держался возле баронессы.

– Куда мы едем? – спросила я по-русски.

– На встречу с Вадимом, – ответил он мне, почему-то смотря на Диану. Блин, да на меня ты посмотри!

– Куда именно? – Не собиралась отставать я.

– Помнишь, где на нас чуть грабители не напали? – спросил он, наконец повернувшись в мою сторону.

– Помню.

– Вот там, рядом с этим местом мы и расположимся лагерем. Если все будет хорошо, то завтра-послезавтра туда подъедет Вадим. Только местным пока не говори. Диана подозревает, что среди них есть шпион.

– Ты спал с ней? – прямо спросила я.

Андрей посмотрел на меня и осуждающе покачал головой.

– Это все, о чем ты сейчас думаешь?

– Ответь, мне надо знать, – попросила я, чувствуя, что перестаю себя контролировать.

– Я с ней не спал, – спокойно ответил он. – Но даже если бы и спал, тебя это никак не касается.

– Значит, тебе на меня наплевать?! – завелась я.

– Ирка, ради бога! – рыкнул он. – Вот разборки – это сейчас писец, как не вовремя!

– Да пошел ты, – буркнула я себе под нос, отставая. Последней каплей был брошенный на меня ироничный взгляд баронессы. Я почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. И вот тут меня первый раз прихватило.

Резко заболел живот, и я поняла – если сейчас не остановимся, случится конфуз.

– Андрей! – крикнула я, вновь приближаясь к нему.

– Что еще? – обернулся он ко мне, но по выражению моего лица, видимо, понял, что речь пойдет о другом. – Что с тобой?

– Живот прихватило, – буквально простонала я, останавливаясь и соскальзывая с ящера. Белуга тоже мгновенно оказался на ногах. – Нет-нет, – выдавила я из себя, останавливая сержанта рукой. – Я туда одна пойду.

Воин было дернулся за мной, но окрик капитана остановил его.

– Сержант, подождите.

Уже забегая в кусты, я услышала название блюда, на которое сегодня так не осторожно набросилась за обедом.

Найдя подходящее место, я сдернула с себя джинсы и присела за кустик.

Едва я почувствовала облегчение, как в том месте, где остановился отряд, раздался громкий взрыв, крики и такой знакомый и страшный звук работающего «шмайсера»…

Вадим Третьяков, Шартан, 28-го изока, утро

 
Кто людям помогает,
Лишь тратит время зря,
Хорошими делами
Прославиться нельзя.
 

Напевая себе под нос песенку старухи Шапокляк, я мастерил рацию. Ну, не совсем рацию, конечно, но то, что ее в этом мире могло бы заменить. Небольшое устройство, состоящее из астральных микрофона, наушника, приемника и передатчика. Все, конечно, аналоговое, работающее на строго фиксированной частоте в пределах ста – ста пятидесяти метров. Ибо сегодняшнюю операцию без связи провести будет невозможно.

 
Поэтому я каждому советую
Все делать точно так,
Как делает старуха,
По кличке Шапокляк[13]13
  Стихи Э. Успенского.


[Закрыть].
 

Эта дурацкая песенка привязалась ко мне несколько часов назад, когда мы с Лидиком, грязные и мокрые, лежали за огромными валунами. Вопреки моим предположениям, гранаты не остановили разъяренных моряков, а только немного задержали. Однако у нас появилось время, которое мы, конечно, использовали с пользой. А точнее, пройдя по пояс в воде в сторону мола, мы смогли укрыться от пьяной толпы за камнями, которые служили фундаментом волнореза. Вода была, откровенно говоря, совсем не теплой, и мне пришлось потратить половину комплекта накопителей, чтоб мы не замерзли прямо там. К счастью, поиски морячкам быстро надоели и, подобрав двоих раненых, они двинулись обратно в кабак.

Мальчик дрых на своей кровати, завернувшись в волчью шкуру, а мне так и не удалось сегодня поспать. Активировав очередную стимуляционную схему, я вначале проверил дрон, исправил в нем несколько ошибок и запустил в первый пробный полет. А теперь, в ожидании его возвращения, мастерил средство связи.

В дверь тихонько постучали.

– Да?

– Доброе утро, терр, – в комнату заглянула соломенная головка Берты. – Изволите позавтракать?

– Знаешь, Берта, приготовь лучше ванну, – попросил я. – А позавтракаем, когда Лидик проснется.

– Хорошо, терр, – ответила Берта, продолжая стоять в дверях.

– Что-то еще? – спросил я.

– Да, терр, – девушка помялась. – Хозяин просил передать. Тут какой-то человек вечером выспрашивал про видящего…

Я замер. Нашли, сволочи! Впрочем, удивительно, что так поздно. Ну, ванну, пожалуй, успею принять.

– И что?

– Мы сказали, что ничего не знаем. Но он стал приставать к посетителям. Хозяин велел передать, что рано или поздно, но кто-то что-то припомнит и расскажет.

Я вздохнул.

– Ладно, Берта, я все понял. Через пару часов мы уйдем. Вот только ванну приму и поедим.

– Конечно, терр, – девушка исчезла. Ладно, чего уж теперь. Пути отхода я подготовил, будем действовать по плану.

Спустя два часа я, в виде сгорбленного старика, и Лидик, одетый в красивую ливрею с гербами, подошли к дому, в котором проживал известный всему городу музыкант Зелиот Шартанский. Как оказалось, дом был доходным, то есть в нем просто сдавались комнаты и квартиры.

Мне повезло, и я вчера снял на втором этаже прекрасную двухкомнатную квартиру «для своего отца». Музыкальный гений занимал весь третий этаж, поэтому второй оказался свободен – несмотря на то, что в Шартане любили музыку, жить под музыкантом почему-то никто не хотел. А «мой отец» был глух, поэтому с удовольствием поселится в этой чудной квартирке с отдельным выходом на соседнюю улицу.

– Значит, еще раз повтори, что ты должен делать? – снова привязался я к Лидику, когда мы выпроводили хозяина, показавшего нам так удачно сбагренные апартаменты.

– Да десять раз уже повторял, – заныл тот.

– Повтори, я сказал! – рыкнул я.

– Когда стешка с дочкой приедет, я бегу ловить экипаж. Он должен быть закрытым, с дверцами по обе стороны кареты.

– Дальше.

– Я велю кучеру ждать и дам ему монету.

– Какую?

– Два златника, – вздохнул мальчик. – И пообещаю еще столько же, если он дождется. Скажу, что ребенок заболел и его надо отвести к видящему.

– Дальше.

– Убедившись, что экипаж готов, говорю это и бегу на лестницу.

– И?

– Жду на лестнице. Когда стешка с дочкой станут выходить, я говорю в мигруфон – «идут», бегу вниз, на улицу. За углом снимаю ливрею, прячу ее в рюкзак и иду на место.

– Хорошо. Только не мигруфон, а микрофон.

– Да какая разница!

Я избавился от бороды и палочки, нацепил куртку с длинными полами, надел кепку с козырьком, какие здесь носили охотники. Достал из мешка маленький костяной кастет и передал Лидику.

– Это тебе.

– А что это? – спросил он, разглядывая довольно элегантно сделанную вещь.

– Кастет. Работает так же как мой.

– Вау!

– Так, запомни. Если тебя кто-то схватит, попытается ударить или посмотрит в глаза, направляешь вот этой штукой в него и нажимаешь вот сюда. Понял?

– Ага, – глаза мальчика горели от возбуждения.

– И Лидик… Это не игрушка.

– Да что я, маленький, – обиделся он. – Не дурак, понимаю.

– Вот и спрячь на пояс. И давай, пора уже.

Ожидание – самая неприятная вещь. Я уже весь извелся, когда наконец Лидик сообщил мне, что они подъехали. Поставив стул возле самой двери, я вслушался в шаги. Размеренные женские и нетерпеливые детские.

– Мама, давай заедем после занятия на рынок, – донесся до меня звонкий голосок.

– Посмотрим, как ты отработаешь сегодня, – ответил глубокий женский голос. Эдемский был изысканный, со столичным выговором. Надо же, какие нюансы я смог оценить.

Спустя некоторое время сверху послышалась музыка. Я не специалист, но что-то вроде флейты. Через пятнадцать минут, когда я опять начал волноваться, в наушниках раздалось шипение и немного искаженный голос Лидика:

– Экипаж готов.

– Отлично, – ответил я.

Повязав на лицо платок, так, чтобы были видны только глаза, я затаился перед дверью. Опять ожидание. В голову полезла всякая чушь, совесть в очередной раз завела свою шарманку. Но я ее злобно заткнул, напомнив о Дине. Флейта стихла, сверху о чем-то заговорили, раздались какие-то шаги.

– Идут, – прохрипело в наушнике, и я услышал топот ног на лестнице.

Все, работаем.

Чуть приоткрыв дверь, я наблюдал, как они спускаются. Как и ожидалось, девочка бежала впереди. Когда она почти оказалась на моей площадке, я открыл дверь. Дочка посла была одета в легкое, голубое платьице чуть ниже колен и такие же голубенькие туфельки. На голове, поверх копны абсолютно белых волос была приколота элегантная шляпка.

Видя, что кто-то выходит, девочка притормозила, едва не врезавшись в меня. Я поймал ее взгляд и тут же надавил. Совсем маленькое сопротивление, и мы провалились внутрь. Отдав оперативную команду «спать», я тут же вынырнул из ее мозга, придержав обмякшее тело. Ее мать уже поняла, что что-то не так, и бегом рванула по лестнице к нам. Едва она оказалась в пределах досягаемости оружия, я вытянул руку с кастетом и активировал разряд. Споткнувшись на предпоследней ступеньке, стешка полетела прямо мне в руки. Приняв женщину и убедившись, что она без сознания, я аккуратно посадил ее на пол, вложил в руки заранее приготовленное письмо и, подхватив лежащую на площадке девочку, рванул обратно в квартиру.

Сняв шляпку и туфельки, я закрутил девочку в плед так, чтобы не было видно крыльев. Прикрыв уголочком одеяла лицо и снова взяв ее на руки, я рванул ко второй двери. Слава богу карета стояла на месте. Выскочив на улицу, я оказался прямо перед дверцей.

– Помогите открыть, – попросил я кучера на имперском. Уже немолодой бородатый дядька тут же соскочил с козел, распахнул дверцу и помог уложить девочку на сиденье. – Подержите ее, – попросил я.

Кучер влез в карету, и я снова активировал кастет. Мужик упал на второе сиденье. Привязав обоих пленников заранее приготовленными ремнями, я выскочил из кареты, закрыл обе двери и, сев на козлы, стегнул лошадей кнутом. Блин, надеюсь, я не зарулю куда-нибудь в канаву…

Спустя семь минут Лидик закрывал ворота за каретой, въехавшей в небольшой дворик. За аренду дворика вместе с небольшим треугольным домом в районе порта я вчера заплатил две тысячи златников. Отвязав девочку, я занес ее в дом и положил на кровать в одной из двух спален.

Кроме наличия крыльев, она ничем не отличалась от людей. На вид ей было лет четырнадцать. Белая, чуть розоватая кожа. Правильные черты лица. Немного угловатая фигура, с едва сформировавшейся грудью. Поцарапанная коленка и маленькие розовые ступни. Разве что форма ногтей была чуть иной. Откровенно говоря, относиться к ней как к нелюди я не мог.

Я произнес кодовую фразу и похлопал девочку по щекам. Ресницы затрепетали и глаза открылись. В них отразилось непонимание, а потом – страх.

– Как тебя зовут? – спросил я по-эдемски, снимая маску-платок.

– М-маниша, – чуть заикаясь, произнесла она. – А вы кто?

Поймав мой взгляд, она вдруг надавила. А когда ничего не вышло, в глазах заплескался уже не страх, а ужас…

– Меня зовут Ганнибал, – представился я. – А теперь, Маниша, слушай меня внимательно и не перебивай…

Ирина Зуева, Шар, где-то в лесу, 27-го изока, вечер

Кому-то это могло бы показаться смешным, но мне было совсем не до смеха. «Шмайсер» замолк, с дороги доносились какие-то крики, ржание лошадей, звон оружия и странное шипение, а я опять присела под кустом и не могла сдвинуться с места. Никогда в жизни так меня не чистило. Боже, они что, на касторке это блюдо готовили?

С дороги донеслись скрипучие крики, от которых мне стало еще страшней. Этот говор ни с чем не спутаешь – шоды. Загадочное шипение повторилось, и вдруг все стихло. Что произошло???

Живот отпустил меня лишь минут через десять. Одевшись, я, трясясь от страха, как осиновый лист, медленно пошла к дороге. Через каждый шаг я останавливалась и прислушивалась. Наконец, укрываясь за большим кустом, я отодвинула ветку и выглянула на дорогу.

Шестеро человек в разных позах лежали на земле. Я машинально закрыла себе рот рукой, то ли стараясь не вскрикнуть, то ли удержать в себе еду. Это были сопровождающие нас воины. За последнее время я насмотрелась на трупы, но привыкнуть к такому не смогла. Двое ребят были утыканы стрелами, как подушечки для булавок. Один лежал со странно вывернутой головой, его лицо было повернуто в мою сторону. В стеклянных глазах застыло странное выражение, а из уголка приоткрытого рта по подбородку тянулась тоненькая красная ленточка. Прямо посреди дороги, страшно открыв рот, лежал здоровяк Белуга с разорванной грудной клеткой. За ним, в нескольких шагах виднелись еще два тела в окровавленных кольчугах. Но где остальные?

С огромным трудом пересилив животный ужас, я все-таки вышла на дорогу. Чуть впереди по ходу нашего движения лежали трупы лошади и ящера. Словно в каком-то сне, я подошла ближе и вдруг застыла, глядя на обочину. Под большим, оплетенным плющом деревом лежала Диана. Ее походный костюм из черного бархата был разорван в нескольких местах. А из груди торчали хвостовики двух стрел. Голова баронессы была запрокинута, глаза закрыты. Грудь едва уловимо приподнималась, а при выдохе вокруг одной из стрел пузырилась кровь.

Машинально я сняла с себя куртку, подошла ближе и, присев рядом, подложила ее Диане под затылок. Господи, что же делать?

Стрелы, или, вернее, болты, как называли их мальчики, торчали из очень плохих мест. Одна вошла чуть выше правой груди, а вторая слева, в районе диафрагмы. Пытаясь сделать хоть что-то, я расстегнула ей пряжку пояса, застегнутого поверх куртки на животе.

– Сними амулет, – чуть слышно прохрипела она вдруг, не открывая глаз. – Пожалуйста…

Ну конечно! Стараясь не побеспокоить стрелу, я расстегнула куртку и развязала завязки белой блузки, испачканной кровью.

– Сейчас, потерпи немного, – пробормотала я, трясущимися руками доставая золотую цепочку. Амулет у Дианы был костяной, однако такой же круглый, с вырезанной раскрытой ладонью посредине. Едва я приподняла цепочку и потянула ее вверх, что-то горячее коснулось моей ноги.

Вскрикнув, я подскочила и мгновенно оказалась на ногах. Сердце ушло в пятки, однако никакой опасности мне не грозило. Маленькие золотые ножны с кинжалом, которые висели у Дианы на поясе, светились ярко-красным светом – видимо, я случайно к ним прикоснулась.

Диана закашлялась, на губах показалась кровавая пена. Открыв глаза, она мутным от боли взглядом посмотрела на меня.

– Как тебе помочь? – спросила я, опускаясь на колени и вытирая кровь у нее с подбородка найденным в джинсах носовым платком.

– Вытащи… – Она опять закашлялась. Потом сглотнула и продолжила: – вытащи стрелы… Возьми нож и разрежь раны так, чтоб вышли наконечники. Постарайся… Постарайся не повредить большие сосуды… И ножны… те, которые на поясе… мне в руку дай…

– Я не смогу, – пробормотала я, положив ее руку на обжигающе горячие золотые ножны. Девушка стиснула рукоятку кинжала.

– Тогда добей…

Господи, ну за что мне это?

– А нож, чем резать?

– Возьми у ребят… Сними кинжал… Этот нельзя.

– Ладно, я сейчас, – подбежав к телу ближайшего воина, я вытянула у него кинжал и вернулась к баронессе. Нож был длинным, с острым концом и лубяной рукояткой, очень неудобным, но что делать? Оторвав кусок от своей рубахи, я обмотала лезвие чуть выше рукоятки. Надо продезинфицировать, но как? Костер разжечь?

Я снова вернулась на дорогу и осмотрела трупы. У Белуги на поясе нашлись орех с водой и небольшая сумочка. Что здесь? Кошелек, штопор, какие-то мешочки непонятно с чем… Ага, есть. Я уже видела, как местные зажигают огонь, используя маленькие магические артефакты-зажигалки. Похоже, это она. Углубившись в лес, я собрала несколько сухих веток, и с четвертой попытки разожгла небольшой костерок. Тщательно прокалив кинжал и вновь обмотав лезвие тряпкой, я повернулась к баронессе. Она напряженно смотрела на меня. По виску, на сероватой от пыли коже, пробежала дорожка от слез.

– Тебе же будет больно, – одними губами прошептала я.

– Давай, не тяни, – тихо проговорила она и снова закашлялась.

Я подошла и только потом поняла, что сначала раненую требовалось раздеть. Пришлось разрезать кинжалом одежду и прокаливать ее еще раз. Потом я уселась Диане на бедра и прижала коленями ее руки к земле.

Боже, что я делаю?

Заткнув себя, я сделала небольшие надрезы возле ближайшей ко мне стрелы и резко дернула ее на себя. От крика Дианы мне едва не заложило уши. Она выгнулась дугой, сбросив меня на землю. Я уставилась на стрелу в моей руке. Наконечник на ней. Одна есть!

Быстро зажав кровоточащую рану заранее приготовленным тампоном, скрученным из еще одного куска моей рубашки, я посмотрела на баронессу. Диана, всхлипнув, сморгнула слезы с ресниц, что-то прошептала и поднесла зажатые в руке ножны к ране. Кинжал засветился еще сильнее, потом свечение охватило все тело девушки. Ее затрясло, я уже собралась было удерживать ее голову, чтобы она не соскользнула с куртки. Но тут свечение угасло.

– Вторую тоже… – прохрипела она и обмякла.

Меня трясло так, что я с трудом удерживала в руках кинжал. Надо успокоиться, надо успокоиться, как заведенная твердила я себе. Сделав несколько глубоких вдохов, приложилась к взятому у Белуги ореху. Несколько секунд посидела, собираясь с силами, потом снова разместилась у Дианы на бедрах и стала рассматривать вторую стрелу. Эта, в отличие от первой, засела между ребрами, возможно даже сломав одно или несколько. Не нужно быть хирургом, чтобы понимать – с ней будет сложнее.

Я аккуратно прощупала кожу вокруг раны, но не смогла толком понять, сломаны кости или нет. Диана никак не прореагировала на мои действия, похоже, отключилась.

Снова сделав несколько глубоких вдохов, я перехватила кинжал поудобнее и надрезала кожу и мышцы около болта. Оперенье из жесткого материала, чем-то напоминающего чешую ящера, начиналось от самой раны. Я чуть потянула за хвостовик, стрела немного поддалась. Но в этот момент Диана захрипела, и из ее рта хлынула кровь. Не знаю, что щелкнуло у меня в голове, но я вскочила и одним движением перевернула девушку на бок. Кровь полилась изо рта, но теперь она могла вдохнуть. Снова сев на нее верхом, я опять потянула стрелу. Она стала выходить, зацепившись за что-то в последний момент. По наитию, я немного покрутила ее, и, слава богу, она вышла. С наконечником.

Кровь хлынула из раны рекой. Даже моих скромных познаний хватало, чтобы понять – поврежден крупный кровеносный сосуд, может даже не один. Несколько секунд, и она умрет от потери крови. Надежда была только на чудо, но именно оно в этом мире присутствовало. Схватив золотые ножны, я поднесла их к ране.

Сказать, что было больно – ничего не сказать. Такое ощущение, что я держала в руке раскаленный противень. Заорав, я схватила второй рукой свой кулак, не давая ему разжаться – почему-то была уверена, что упади кинжал, все будет зря. Тело Дианы вновь засветилось, дернулось, и кровь вдруг перестала течь. Боль немного отступила, кинжал погас. С трудом разжав пальцы, я посмотрела на свою ладонь. Замысловатая вязь чеканки отпечаталась ожогом на моей коже.

Закрепив повязку на второй ране, я села рядом с едва дышащей Дианой и разревелась.

Пришла в себя я от холода. Солнце почти село, а моя куртка лежала у Дианы под головой. Поежившись, я взяла орех и попыталась отмыть руки от крови. Получилось плохо. Подкинув несколько веточек в почти затухший костер, я задумалась. Что делать дальше?

Я уже ни капельки не сомневалась, что Андрея и наших спутников забрали шоды. Скорее всего, в порталы, куда еще они могли деться? Я не представляла, где нахожусь. Самое правильное было бы обратиться за помощью, но к кому? Вокруг лес, на дороге никого нет. Да и еще вопрос, что было бы, если б кто-то проехал? Нравы здесь простые, а я даже защитить себя не могу, если что. Кинжалом разве что отмахаюсь, невесело усмехнулась я своим мыслям. Надо ночевать здесь, все равно Диану я никуда не утащу и не брошу.

Судя по ее внешнему виду, баронесса спала или была без сознания. Кровь изо рта больше не пузырилась и через повязки тоже не просачивалась.

Надо капитально устраиваться на ночь. Подойдя к трупам животных, я, воспользовавшись кинжалом, срезала ремни и стащила седла. Под седлом на лошади было небольшое одеяло, кажется, оно называется попона. Сняв его, я некоторое время задумалась – испачкано кровью и воняет от него… Но выбора не было. Оставлять Диану на холодной земле нельзя.

Вспомнив, как делал Беркут, я срезала кинжалом у куста несколько веток, сложила их рядом с баронессой, потом накрыла их попоной.

– Потерпите, ваша светлость, – пробормотала я, затаскивая раненую на получившееся ложе. Диана что-то промычала, но так и не очнулась. Положив ей под голову лошадиное седло, я укрыла ее своей курткой.