Текст книги "Сверхдержава"

ГЛАВА 4
СВОБОДНАЯ ИМПРОВИЗАЦИЯ

Николай Краев лежал на широкой прямоугольной кровати в комнате с синими стенами. Над ним наклонился человек по имени Салем. Правой рукой Салем чесал в макушке, выбритой наголо. Салем был очень озадачен.

– Лиза, как ты думаешь, он не того?.. – произнес он.

– Вполне вероятно. – Девушка Лиза тоже склонилась над Краевым – дышащим ровно, но не подающим ни малейших признаков разумной деятельности. – Ты перестарался, Салем. Говорила же тебе – сделай поменьше амплитуду, не с компьютером работаешь, а с человеком! Ты допрыгался, экспериментатор хренов! Агрегат тебе башку оторвет.

– Ничего мне Агрегат не сделает, – огрызнулся Салем. – Я не собирался убивать этого джанга, он мне даже понравился, между прочим. Я только хотел убедиться, что он не опасен.

– Ага, понравился он тебе… – Лиза сморщила физиономию и стала похожа на обезьянку. – Да ты обгадился от страха, когда узнал, что к нам пожаловал метаморф из «четверки». Все, можешь считать, что обезопасился достаточно. Ты все мозги ему выжег!

– Эй, очухивайся! – Салем начал хлестать Краева по щекам. – Эй ты, слышишь? Не отъезжай, брат! Ты нам нужен!

Голова Краева моталась туда-сюда под звонкими пощечинами полминуты, а потом глаза его широко распахнулись и уставились на Салема вполне осмысленным взглядом. Ничего хорошего этот взгляд не выражал.

– Как ты, брат? – в голосе Салема прозвучало облегчение.

– Херово, – шепеляво сообщил Краев. – Давай я настучу тебе по морде, Салем. Тогда ты поймешь, что чувствует человек, когда его лупят по физиономии.

– Ладно, извини! – Салем широко улыбнулся. – Я-то уж думал, ты того… концы отдал.

– Отдашь тут с вами концы… – Краев медленно занял сидячее положение, полез пальцем в рот. – Черт… Ладно, хоть зубы не сломал, реаниматор хренов… Ну давай, рассказывай.

– Что рассказывать?

– Что ты про меня узнал?

– Да так, ничего интересного… Пусто у тебя в башке, брат. Ты хоть что-то вообще помнишь?

– Мне стерли память за последние восемь лет…

– Эту байку я уже слышал, – перебил его Салем. – А что перед этим было, помнишь?

– Мало чего.

– Излагай что есть.

– Ладно, изложу, – согласился Краев. – Расскажу тебе все как на духу, братишка. Я помню себя в двухтысячном году – тогда, когда началась гребаная Большая Смута. Тогда меня тоже задержали на улице – как и тебя. Привезли меня в какое-то военное учреждение, а дальше ничего не помню. Очухался я только неделю назад – в Москве, прямо на улице. И обнаружил, что нахожусь в другом времени, в стране, которая совершенно не похожа на Россию. Я оказался в фантастической сказке. Люди вокруг странные, манера их поведения – дебильная, порядки – просто неописуемые. Пропустить стаканчик пива – и то негде. Целый день я шарахался по Москве, подыхал от голода и жажды, а вечером меня загребли менты. У меня попросили документы, я показал им пластиковую карточку, которая валялась в моем кармане. Меня привезли в какое-то учреждение – то ли тюрьму, то ли больницу, и объяснили просто и ненавязчиво, что восемь лет моей жизни вылетело в трубу. Сообщили, что я неиммунный из четвертого Врекара и теперь перевожусь в седьмой Врекар. Абракадабра, бессмысленный набор слов. Я умолял рассказать еще хоть что-то, но меня и слушать не стали – пихнули в машину и отправили сюда.

– И все-таки ты знаешь достаточно – и о чумниках, и о баранах, и о Врекарах. Откуда? Позволь полюбопытствовать.

– Добыл информацию методом тыка от первых двух чумников, которых встретил в рейсе. Вася и Савелий – знаешь таких?

– Знаю. Савелий сказал, что ты задавал вопросы, странные для чумника.

– А какие еще вопросы я мог задавать? Я беспомощен в вашем мире как только что родившийся младенец. «Правильные» не жестоки, но холодны, как рыбы. Вы, чумники, насколько я вижу, – живые, чувствующие люди, но держите меня под прицелом. И что мне теперь делать? Неужели в этой стране нет людей, которые могли бы отнестись ко мне по-человечески? Я хочу знать, кто я такой…

Краев опустил голову, закрыл лицо руками. Изобразил, что ему очень плохо.

«Неплохая импровизация. Главное – верить в то, что говоришь, жить этим. Тем более, что жить пустотой не так уж и трудно».

– Скажи ему, Салем, – произнес голосок Лизы. – Он должен знать.

– У тебя паранойя, брат, – Салем опустил руку на плечо Краева. – Ты знаешь это?

– Сообщили уже в эпидцентре. Там проверяли мои мозги.

– Ты знаешь, что это значит?

– Знаю. Я – псих.

– Не только это. Не только.

– И что же еще? – Краев поднял голову, глянул искоса на Салема.

– Ты из четвертого Врекара, и у тебя отсутствует здоровенный кусок памяти. Когда я сканировал твои мозги, то обнаружил, что последние лет восемь-девять у тебя действительно пусты. Я слышал, что эти могут делать такое, но в первый раз вижу такое своими глазами. Никогда не видел человека, у которого затерли часть памяти.

– Я тебе об этом весь день талдычу!

– Раньше, до чумы, у тебя были какие-нибудь ненормальные способности?

– Были, – сообщил Краев. – Я выпивал литровую бутылку водки из горла и не морщился. А еще мог на спор съесть килограмм соленых огурцов за минуту. Один раз даже уложился за пятьдесят секунд…

– Кончай хохмить! – Салем раздраженно скривился. – Я говорю о параномальных способностях. Ты мысли читал? Или, может быть, пальцами видел?

– Было такое, – соврал Краев, не моргнув глазом. Мгновенно сориентировался, что там, в его еще не до конца придуманном дочумном прошлом, обязательно должно было быть что-то такое. – Было.

– Что?! – Салем вытянул шею, вытаращил глаза.

– Извините, ребятки. – Краев смущенно кашлянул в кулак. – Я скажу вам, но вам это не понравится. Наверное, вы снова свяжете меня вашей изолентой, а потом будете поджаривать электорошокером, пока не превратите в обугленный кусок говядины. Дело в том, что я мог убивать мыслью.

Реакция Лизы и Салема была одинаковой. Оба прыгнули назад как кузнечики и наставили на бедного Краева оружие.

– Так я думал… – грустно констатировал Николай. – Никакого сочувствия к умственному инвалиду. Смею заметить, что если бы я хотел убить вас мыслью, дорогие братья-сестры, то давно воспользовался бы такой возможностью. Проблема в том, что я давно потерял эту способность. Больше того: когда я сей способностью обладал, сила ее была невелика. В основном она распространялась на тараканов и мух. Особенно хорошо было летом: я открывал окно, напускал мух, валялся на кровати и сшибал их взглядом. Жена моя вечно ворчала, потому что весь пол после этого был завален дохлыми насекомыми. Она выгребала их веником, и каждый норовила отлупить этим же веником и меня. Она звала меня «шизанутым мухобоем». Я не мог оправдаться даже тем, что истребил всех тараканов в квартире. Единственный раз я удосужился похвалы от ненаглядной моей супружницы. У нас в доме завелась мышь – симпатичный такой, серенький мышонок. Я не имел ничего против его присутствия, но вел он себя неправильно – вылезал посреди бела дня и начинал носиться по комнате как микроскопическая торпеда с хвостиком. Моей жене это почему-то не нравилось – она прыгала на стол и начинала орать благим матом. Иногда – даже не благим, просто матом. Она уверяла меня, что мышка бешеная и собирается нас всех искусать, загрызть насмерть. Поэтому однажды, когда меня достало все это, я бросил сердитый взгляд на мышь и убил ее. Сшиб взглядом на бегу. Бедный мышонок упал, поднял лапки и сдох. Я выкинул его в мусоропровод. Это было венцом моей киллерской работы. После этого я перестал убивать даже мух. А с женой мы разошлись через два месяца. Я решил, что с меня достаточно.

– Понятно… – Салем почесал лоб стволом автомата. – Я так и думал.

– И что же ты думал?

– Лиза, ты у нас умная. Объясни ему.

– Похоже, что ты отбракованный параспос.

– Она не умная! – заявил Краев. – Она даже по-русски говорить не умеет. Выражается какими-то нецензурными словами в моем присутствии.

– Лиза, объясни понятнее.

– Есть такое место, которое пользуется исключительно гадкой репутацией. Официально оно называется «Четвертый Временный Эпидемиологический Карантин строгого режима», но у нас есть информация, что там проводят эксперименты над людьми – в основном над чумниками, совершившими преступления. Или над теми, кто на свою беду имеет паранормальные способности. Дело в том, что «правильные» не способны на агрессию, но защищаться они все равно как-то должны. Поэтому в четвертом Врекаре выращивают особых людей. Мы называем четвертый Врекар «Инкубатором». Информации об Инкубаторе у нас мало, но одно мы знаем точно: тех чумников, которые в прошлом были убийцами, там превращают в полумеханических существ. Полумехи – это палачи, и они приводят в исполнение смертные приговоры. Оружие встроено в их руки и ноги. Мозгов у полумехов не слишком много, но это им и не к чему. Можно, конечно, создать сверхинтеллектуального киборга, но он был бы слишком опасен. Те, кто делает киборгов, достаточно осторожны, чтоб не баловаться такими неконтролируемыми игрушками.

Лиза села на стул, закинула ногу на ногу. Она положила электрошокер на колени, покачивала им играючи, но не спускала палец с крючка. Девочка оказалась не только красива, но и умна. Краев почувствовал, как интерес пробуждается в его душе, пускает первые свои любопытные росточки. Он всегда любил умных женщин.

– Вы убедились, что я не полумех? – спросил он.

– Да. Ты не полумех. Ты параспос – чумник, обладающий паранормальными способностями. Ты сам только что рассказал об этом.

– И для чего же я был нужен в Инкубаторе? Чтобы бороться с тараканами?

– Любые способности можно развить, – заявил Салем. – С нынешним уровнем развития технологии это не так уж и трудно. Думаю, что там, в «четверке», тебя научили убивать не только мышей, но и животных покрупнее. Например, людей.

– Ты хочешь сказать, что я был убийцей? Только более высокого уровня, чем полумех?

– Вполне вероятно. Могу предположить следующее: все эти годы ты жил в четвертом Врекаре и выполнял какие-то функции – возможно, что боевые. Думаю, что тебя заставляли работать сверхинтенсивно, потому что мозг твой изрядно износился. Ты заработал паранойю и потерял свои феноменальные способности. Так или иначе, ты стал непригоден и тебя отправили в отставку, перевели в нашу зону – как на курорт. Денег на твоем счету – море, я проверял. Я не знаю, вычистили тебе мозги или ты сам потерял память из-за перегрузок. Но, похоже, для нас ты сейчас более или менее безопасен. Можешь отдыхать, брат. Наслаждайся жизнью.

– Жду поздравлений! – радостно воскликнул Краев.

Салем сделал шаг вперед, криво усмехаясь. Краев заключил его в объятия, похлопал по спине, почувствовал ладонью напряжение бугристых мышц Салема – парень все еще не мог расслабиться, ждал подвоха. Лиза подошла грациозно, как кошечка, подставила щечку. Николай чмокнул ее, попытался обнять, но жесткий ствол шокера уперся ему в промежность.

– Отстреливает сразу оба яйца, – интимно сообщила Лиза ему на ушко. – Рано пока обниматься, параспос. Свою безопасность надо доказать.

– И как я ее докажу?

– Своим непорочным образом жизни, – сообщил Салем. – Тебе придется начать с чистого листа, брат. Заново учиться жить в этом мире. Здесь очень многое изменилось…

– Вижу. Но ты же сам сказал, что я безопасен.

– Есть один неприятный для тебя нюанс, – сообщил Салем, нахмурив брови. – Да, ты не помнишь ничего, но это не дает гарантии, что тебя нельзя использовать. Те, кто пользовался тобой много лет, могут подкинуть всем нам подлый сюрпризец. Есть вероятность, что в твоем мозгу оставлен некий участок памяти, который может сработать как взрывной механизм. Сейчас он заблокирован и я не могу обнаружить его. Но если тебя закинули сюда с диверсионной миссией, они могут послать в твой мозг сигнал, и ты снова превратишься в убийцу. Ты ничего с собой не сможешь сделать, будешь действовать по чужой воле. И заколбасишь всех нас насмерть.

– Черт возьми! – взорвался Краев. – Так сделайте хоть что-нибудь, если вы такие умные! И вообще, кто такие эти «ОНИ», которых ты упоминаешь на каждом шагу? Бараны? Быть такого не может – бараны на такое не способны, они же не агрессивны!

– Они не бараны, – холодно произнес Салем. – Они гораздо хуже, чем бараны. Это очень большие пакостники. А ты не ори. Рекомендую тебе вести себя спокойно и не совершать глупостей. Наступит время, и узнаешь все, что нужно – если жив останешься.

– Пить алкоголь мне можно? – осведомился Краев.

– Пей. – Салем собирал свою сумку, запихивал туда оборудование и оружие. – Только закусывай как следует, и не употребляй все без разбору. Здесь, на зоне, продается много всякой гадости. С непривычки можешь копыта откинуть.

– А как я разберусь?

– Она тебе подскажет. – Салем грубовато ткнул пальцем в Лизу. – Она будет присматривать за тобой, пока мы не убедимся, что ты не опасен. Ну все, бывайте. Лизка, я на связи. Завтра в четырнадцать ноль-ноль оба придете к Агрегату. Пока.

Салем вышел, хлопнул дверью, даже не оглянулся. Серьезный такой мужчина. Краев стоял, слегка обалдев. В России ему определенно везло с красивыми девчонками – их регулярно приставляли к нему в качестве надзирательниц. Узнала бы об этом Герда…

Герда осталась в другой жизни. Сейчас Краеву с трудом верилось, что столько лет он был Шрайнером – благополучным немецким учителем с отвратительным здоровьем. Это была другая жизнь. И Краеву она больше не нравилась.

Он попытался обмануть судьбу и сбежал из своей страны. Потом вернулся, чтобы стать самим собой – хотя бы отчасти. И теперь, похоже, попал в место, определенное ему неумолимой фортуной. В чумную зону страны России.

* * *

– Ты можешь удрать, – сказала Лиза.

– Я не удеру.

– Ты можешь попытаться удрать, – уточнила Лиза. – Умный человек на твоем месте не стал бы удирать, но я не вполне уверена, что ты достаточно умный. Поэтому предупреждаю: попытка побега может кончиться для тебя печально. Можешь попасть в лапы плохих людей – вовсе не таких добрых, милых и замечательных, как я и Салем. Потому я надену на тебя наручники. Я пристегну тебя к себе. Извини.

– Ты добрая, милая и замечательная девушка, – согласился Краев. – И я ничего не имею против того, чтобы быть пристегнутым к такому хорошему существу, к тому же с такой красивой прической. Единственное, что меня несколько беспокоит – неудобства, кои будут вызваны этим обстоятельством. Неудобства для тебя. Что, например, ты будешь делать, если тебе захочется пописать? Потащишь меня с собой в туалет?

– Оставлю тебя за дверью, – хмыкнула Лиза. – Можно, конечно, пописать и при тебе, но… Это не обязательно. Сейчас все сам увидишь. Протяни руки.

Краев вытянул руки вперед. Лиза достала из сумки бумажный пакет, надорвала его и достала три больших кольца – два зеленых и одно желтое. Они выглядели как декоративные браслеты – то ли из полудрагоценного камня, то ли из пластмассовой подделки под камень. Лиза нажала на зеленый браслет и он разомкнулся со щелчком. Еще один щелчок, и наручник сомкнулся на запястье Краева, не оставив ни малейшей щелочки на месте разрыва. То же самое Лиза сделала со второй бранзулеткой. Желтый браслет Лиза нацепила на свою левую руку.

– Готов, – сообщила она. – Теперь ты у меня – птичка окольцованная.

– Перелетная?

– Далеко не улетишь.

– Как же так? – пробормотал Николай. – А где же цепь, связывающая наши юные тела? А если я возьму и побегу? Ты можешь меня не догнать…

– Бежать не советую – без рук останешься. В качестве демонстрации: попробуй отойти на несколько шагов. Только осторожно. Не понравится – возвращайся обратно.

Краев почувствовал первое движение браслетов, когда отошел от Лизы на три метра. Наручники едва заметно щелкнули и уменьшились. Еще два шага – и хитрые приспособления впились в кожу весьма неприятно. Еще через полметра Краев вскрикнул от боли.

– Дальше идти не советую, – быстро произнесла Лиза. – Кольцам наплевать на твои ощущения – они будут ломать твои бедные косточки с хрустом. Ты ведь не хочешь ходить в гипсе, параспос?

Краев вернулся к Лизе, шлепнулся на кровать, поднял правую руку и задумчиво уставился на браслет.

– Интересно. Очень интересно… А твой наручник тоже сжимается?

– Нет, конечно. Он вибрирует. Докладывает мне о том, что арестованный сошел с ума и решил переломать себе конечности.

– Неплохо придумано, – констатировал Николай. – Но есть недоработка конструкции. Я, конечно, не настолько отчаянный тип, но ведь может найтись кто-то, кто пожертвует руками ради свободы. В конце концов, кости срастаются. Вот представь такую ситуацию: арестованный и надзиратель идут по мосту. Внизу проходит поезд. Арестованный прыгает сверху в открытый вагон – предположим, на платформу, на которой перевозят матрасы. Это я так, для мягкости придумал. Он лежит на матрасах, корчится от боли и даже теряет сознание. Но дело сделано – хотя кости сломаны, арестованный удрал. Поезд уносит его. Через час арестант приходит в себя, спрыгивает с платформы и исчезает в неизвестном направлении. Находит людей, которые распиливают наручники…

– У тебя богатая фантазия. – Лиза широко улыбнулась, показав зубы – немножко неровные, но белые и здоровые. – После того, как человек в наручниках сбежал, браслеты сжимаются – до определенного предела. Через минуту, если расстояние между надзирателем и заключенным продолжает увеличиваться, из браслета автоматически выщелкивается маленькая иголочка и человеку делается инъекция усыпляющего средства. Так что спрыгнуть со своей платформы он уже не сможет. Все это время браслет посылает радиосигналы определенной частоты. Их пеленгуют, находят беглеца. Это несложно. Впрочем, по желанию надзирателя возможны и другие варианты. Например, с пульта управления посылается сигнал, и вместо снотворного впрыскивается смертельный яд мгновенного действия. Езжай себе дальше на поезде – твой труп уже никому не нужен. Наконец, еще один вариант действия – браслеты взрываются и разносят своего обладателя на кусочки. Очень романтично, согласись…

– Все эти варианты мне не нравятся, – заявил Краев. – Форменное безобразие, насилие над свободой человеческой личности!

– Я хочу выпить. – Лиза осмотрела бутылку, но обнаружила, что Салем осушил ее до последней капли. – И есть хочется.

– Который час?

– Уже восемь вечера. Пойдем куда-нибудь, параспос? Посетим какое-нибудь обжорное заведение? Ты платишь.

– С удовольствием! – обрадовался Краев. – Ничего, что я в наручниках? Все будут пялиться на них, или того хуже – кто-нибудь настучит «правильным», что вы взяли пленника и жестоко с ним обращаетесь, лишаете его свободы, проявляете агрессию.

– Никто не знает, что это наручники, – заявила Лиза. – Это штучный товар, в магазинах такие не продаются. Для всех ты будешь просто моим новым бойфрендом в красивых бранзулетках. Моим парнем.

– Парнем? – Краев усмехнулся. – Староват я для парня.

– Староват? – Лиза оценивающе оглядела Краева с головы до ног. – Да ничего, вроде. В самый раз будешь.

– Сколько мне лет, как ты думаешь?

– По твоей карточке тебе сорок лет. Но ты неплохо сохранился, параспос. Выглядишь, пожалуй, лет на тридцать пять. – Лиза снова одарила Николая бесподобной улыбкой.

– Тридцать пять? – Краев закашлялся, скрывая смущение. – Да, да, спасибо за комплимент.

Еще недавно он выглядел просто старикашкой. А теперь милая девушка даже не подозревает, что ему не много ни мало сорок шесть. Да и чувствует себя Краев просто отменно. Что это за чудо? Целебный воздух России действует? Или побочные действия противочумной прививки?

– Одеть тебя надо как следует, – заявила Лиза. – Причесон твой до ума довести. И вот еще что… Очки. В очках сейчас никто не ходит. Подберем тебе контактные линзы. Ты не против?

– Не против, – сообщил Николай. – Готов пойти на любые жертвы, чтобы выглядеть как твой бойфренд. Могу даже вставить кольцо в ноздрю.

– Это давно не в моде, – фыркнула Лиза. – Пойдем, метаморф. Только не забудь свою карточку, у меня с бабками туго. Напоминаю – платить за все будешь ты. Салем сказал, что ты охрененно богатый дядька.

– А Салем не будет против, что ты представишь меня, как своего парня?

– А почему он должен быть против?

– Ну, как почему? – Краев замялся. – Все-таки ты его девушка…

– Да ладно! – Лиза махнула рукой. – Расслабься. Я вовсе не его девушка. Салем – мой брат.

– Вы все здесь – братья и сестры…

– Он мой брат, понял? Родной брат. Надеюсь, тебе не придет в голову подозревать меня в кровосмешении?