Текст книги "Сверхдержава"

– Это какой же аппарат? Который вы случайно забыли в туалете, нечаянно прикрепив его клейкой лентой к сливному бачку? В чем же тогда проблема? Возьмите его и свяжитесь со спецсоветником Жуковым.

Краев решительно направился в туалет, заглянул за бачок. Никакой портативной рации там, естественно, не было. Об этом уже позаботились.

Последний козырь выпал из его рукава и исчез в унитазе со звуком сливаемой воды.

Всегда так.

– Значит, так, – Краев вышел из туалета, демонстративно застегивая ширинку. – Пока я не увижу Илюху Жукова, никуда не поеду. Хоть на куски меня режьте. Если вы меня выпихните из страны без его ведома, он вам потом головы поотрывает. Он это может. Я его знаю!

– Николай Николаевич… – Человек достал древнюю папиросу «Беломор», постучал ей об стол, вытряхивая табачные крошки из бумажного мундштука. – Вы что же меня – совсем не припоминаете? Никаких воспоминаний в вашем мозгу не колышется?

Он смял мундштук положенным образом, сунул папиросу в правый угол рта, достал зажигалку, сделанную из армейской гильзы, и прикурил. Смачно выпустил облако густого вонючего дыма.

– Колышется, – произнес Краев слабым голосом. – Вы – Домогайко?

– Так точно. Он самый и есть.

Краев вспомнил все сразу. И «Беломор», и манеру эту стучать папиросой по столу, и гильзу эту с матерной гравированной надписью. Подполковник Домогайко. Имя и отчество, конечно, забылись, но вот попробуй-ка забудь такую фамилию. Домогайко, значит? Правая рука Давилы во всем, что касалось связей со спецслужбами. Человек, от неизменной вежливости которого у Краева волосы дыбом вставали на голове. Да, Краев создал президента и посадил его на трон. Но президент не просидел бы на этом троне ни дня, если бы не Домогайко и подобные ему. Они вытащили страну из войны, которая последовала за выборами. Они навели в стране порядок. Они знали, как делать свое дело. И на пути их лучше было не вставать.

– Ну хорошо, – сказал Домогайко, кивнув собственным мыслям. – Я скажу вам кое-что, хотя вряд ли это улучшит вам настроение. Я видел Илью Георгиевича. Видел только сегодня. Да что там говорить – только час назад я его видел. Он сказал мне, что едет домой спать и просит его не беспокоить. И еще… Он был очень недоволен. Точнее, был очень сердит – я бы так сказал. Он сказал мне так: «Отправь Колю домой, в его чертов Франкфурт. Я сейчас не хочу видеть его. Мы свяжемся с Колей попозже, через несколько месяцев». Как видите, Илья Георгиевич очень добр – он не отрезает вам пути в Россию. Просто вы доставили ему немало неприятностей, и нужно время, чтобы все это улеглось.

– Соедините меня с ним! – Надежда вспыхнула последним призрачным огоньком. – Соедините! Пожалуйста! Я ему все объясню…

– Послушайте, Краев! – Домогайко встал, сделал шаг к Николаю и тот вдруг осознал, что Домогайко выше его, маленького, на полторы головы. – Вы хоть понимаете, что все это означает? Ладно, я объясню вам. Означает это одно: что ваш старый друг Жуков поступил благородно. Он снова прикрыл вас. Прикрыл собой, своей репутацией. Я могу оценить это. Вы, похоже, этого не цените, вы плохо понимаете добро, которое для вас делают. И поэтому вот что я вам скажу: бегите, Краев. Так, чтоб пятки сверкали. Считайте, что вам повезло. И не дай вам бог снова попасться на мои глаза…

Надежда умерла, не успев сделать последнего вздоха. Краев стоял и не мог разжать губы, сведенные спазмом. Никак не мог произнести того, что должен был.

– Ну? Что же вы молчите? Жду вашего положительного ответа.

– Ладно, – Краев сам едва слышал свой неживой голос. – Я уезжаю. Илье… Привет передайте…

– Вот это уже речь здравомыслящего человека. – Домогайко удовлетворенно затянулся папиросой. – Значит, так. Завтра за вами заедет ваша сопровождающая, Таня. Она отвезет вас в аэропорт, посадит на самолет. Мы хотим, чтобы все было гладенько, без этих чумных страстей. Вы для нее – все тот же профессор Шрайнер. О ваших приключениях она ничего не знает, и советуем вам ничего не рассказывать на эту тему. Она все равно не поверит – в крайнем случае решит, что вы сбрендили. Пойдет?

– Да. Конечно.

– И этот гребень ваш на голове… Что-то остромолодежное? Стариной решили тряхнуть?

– Это «стегозавр».

– «Стегозавр»… Любопытно. Паричок вам оставить? Чтобы прикрыть это безобразие.

– Оставьте.

– Ну вот и все, пожалуй…

– Подождите! – задыхаясь, просипел Краев. – Можно последнее мое желание? У осужденных на казнь ведь есть такое право…

– При чем тут казнь? – В голосе Домогайко появились первые предвестники раздражения. – Ну что у вас еще?

– У меня проблемы. Не могу я ездить на этих ваших эмобилях. Тошнит меня от них. У меня от них клаустрофобия. Мне надо слышать звук мотора, иначе мне все время кажется, что сейчас мы врежемся… Ну вы же знаете, что я не совсем нормальный…

– И что?

– У вас найдется обычная машина? С бензиновым двигателем? Немецкая? «БМВ» какой-нибудь?

– Ладно, найдем. – Домогайко смотрел на Краева, как на окончательного психа. – Будет вам «БМВ».

– А Таня умеет водить такую машину?

– Умеет. Она все умеет…

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ТРУП РАВНОВЕСИЯ

ГЛАВА 1
УВЛЕКАТЕЛЬНОЕ ДОРОЖНОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ

– Здравствуйте, Танечка, – произнес Краев с легким немецким акцентом. – Очень рад вас видеть.

Машина, на которой Таня подрулила к гостинице, была не самой шикарной даже по немецким понятиям – «БМВ» пятилетней давности. Но Краев просиял, увидев бензиновую колымагу. Такая же модель была у него в Германии. И он знал, какие чудеса эта тачка может вытворять на дороге.

– Здравствуйте, Рихард.

Вот это да! Не забыла, что он любит, когда его зовут по имени! Что это? Баранья предупредительность или проявление личной симпатии?

– У вас замечательная машина, Танечка!

– Эта? – Таня бросила на «БМВ» презрительный взгляд. – Тележка на колесиках, к тому же страшно вонючая. Что у вас за причуды, Рихард? Чем вам не нравятся эмобили?

– Я просил прислать «Запорожец», милая Танечка. Меня мучит ностальгия по старой России. Но очевидно, нашлась только такая марка – «БМВ». Вы знаете, что такое «Запорожец»? Рыжий, ушастый?

– Нет. – Таня мотнула головой.

– О! Это была замечательная марка! Ваши эмобили ей в подметки не годятся!

– Может быть. – Таня обошла машину и подняла крышку багажника. – Где ваш груз, Рихард? Помочь вам?

– Не надо. – Краев лихо закинул свой полупустой чемодан в багажник. – Отлично! Поехали. Мой билет у вас?

– У меня. Самолет через полтора часа. А где ваша тросточка? – Таня оглядела резко помолодевшего Рихарда с некоторым подозрением.

– Обменял ее на две бутылки водки.

– А очки?

– Я прозрел. Вижу как снайпер.

– А ваше колено как?

– Прошло. – Краев молодецки шлепнул себя по ноге.

– Вы шутите, наверное? – Таня что-то просчитывала в уме. – Я поняла! Все эти дни вы были в клинике, и вас привели в порядок. Да? Вы все-таки решили исправить свои физические недостатки…

– Господи! – крикнул Краев, расставив руки и подняв лицо к небу. – Как я люблю этих баранов! Какие они сообразительные!

Прохожие удивленно оглянулись на Краева. Из-за резкого движения седой парик сорвался с его головы и шлепнулся на тротуар. Краев стоял и смотрел в московские небеса, по-летнему голубые, кое-где тронутые белесыми штрихами облачков. Ему хотелось взмахнуть руками и улететь. Промчаться над зелеными пашнями, над темными кудряшками лесов, спикировать над чистой речкой, распугав хлопотливых ласточек. Шлепнуться куда-нибудь в стог, пахнущий свежим теплым сеном. Сеном… В России, наверное, больше нет стогов. Кто здесь будет косить траву? В этой несчастной усовершенствованной стране ныне все механизировано…

– Рихард, – Таня тронула его за плечо. – У вас кое-что упало, возьмите… – Она протянула ему парик.

– Это мои волосики, – сообщил Краев, натягивая дурацкий парик на свой блестящий череп. – Таня, вы умеете летать?

– Нет, не умею… – Таня смотрела на него с изумлением. – Рихард, у вас там что на голове?.. Настоящий «стегозавр»?

– Ага. Настоящий. Вы не любите стегозавров?

– Нет, почему? Классно. – В глазах ее прыгнули смешливые чертики. – Я бы тоже хотела такую прическу. И драконов таких!

– Ну так сделайте. Хотите, подскажу адресок? Там крутой парикмахер, лучший мастер в Европе. У него синие волосы.

– Нет, мне нельзя. – Танины глаза потемнели. – Нам такое не положено. Извините. Нужно ехать.

– Можно, я сяду за руль?

– Нет. – Таня резко мотнула головой. – Извините, Рихард, мне нужно довезти вас до аэропорта в целости и сохранности. Вы непредсказуемый человек, один раз вы уже сбежали от меня. Не хочу, чтобы сегодня произошли новые неожиданности.

– «Произошли новые неожиданности!» – Краев фыркнул. – Вы даже говорить по-русски разучились! «Много мы лишних слов избежим, просто я буду служить вам обедню, как волосатый священник с длинною гривой, пить голубые ручьи чистоты, и страшных имен мы не будем бояться»… Слышали когда-нибудь такие стихи?

– Странные слова… Кто их написал?

– Велимир Хлебников. Он был своеобразным человеком, очень талантливым. Я думаю, вы объявили бы его тоже параноиком. – Краев плюхнулся на сиденье. – Ладно. Везите меня в ваш мерзкий аэропорт, сдавайте под расписку. Представляю, как вы будете счастливы, когда наконец-то избавитесь от меня. Трогайте!

Таня молча отчалила от обочины. Вид у нее был весьма озадаченным.

* * *

– Краев, ты меня слышишь?

Голос прозвучал в самом ухе. Негромко, но отчетливо.

Николай вздрогнул и вспомнил все: что он уже не в чумной зоне, а в Москве, что барашек по имени Таня везет его в «Шереметьево-2», чтобы посадить на самолет и отправить в Германию. И что никаких шансов избежать мучительной депортации у него нет.

– Что? – Краев обшарил пространство вокруг растерянными глазами. – Кто это?

– Тише, не ори, – внятно сказал голос. – Не говори ничего. Никто не должен знать, что я с тобой разговариваю.

– Что случилось? – Таня уже повернулась к нему. – С кем вы говорили?

– Ничего… – Краев помахал рукой. – Это я так… Спросонок.

– Вот и молодец, – сказал голос. – Молчи и слушай меня, Коля. Ты думаешь, что выбора у тебя нет. Я хочу дать тебе выбор. А ты уж сам решишь, что тебе делать.

До Краева наконец-то дошло. Голос раздавался из клипсы-коммуникатора, которую он прилепил к уху перед самым отъездом. И было в этом голосе что-то знакомое.

– У тебя есть две возможности, Коля. Первая: если ты добропорядочный пожилой мужчина, ты не будешь брыкаться и дашь привезти себя в Шереметьево. Ты спокойно сядешь в самолет и улетишь во Франкфурт, и будешь вспоминать все, что случилось здесь, как бред сумасшедшего. Вторая возможность: если ты идиот, не думающий о собственном благополучии, ты сделаешь то, что я тебе скажу, и получишь шанс. Маленький, призрачный шанс снова испортить себе жизнь. Шанс вырваться из правильного комфортабельного мира и присоединиться к нам. И, может быть, даже помочь нам. Это может показаться невероятным, но нам нужна твоя помощь. Решай. Даю тебе пять минут, чтобы подумать.

«Давила? Нет, не его голос. Да и при чем тут Давила? Агрегат? Нет, конечно. Агрегат предал нас, продал по дешевке. Агрегат крайне заинтересован, чтобы меня вышвырнули из этой страны. Кто же это? Кто?»

Краев все уже решил – так, как только и мог решить. И теперь ерзал на сиденье, стараясь не выдать нетерпения. Косился исподтишка на Татьяну – не заметила ли чего? Нет, спокойно вела машину. Двигатель тихо завывал под капотом – старый бензиновый друг. Интересно, сколько еще осталось до аэропорта? Эй ты, в наушнике! Ты заснул там, что ли?

– Пока я не могу узнать, что ты решил. – Голос пробудился снова. – Но скоро я это узнаю. Слушай, Краев. Если ты решился остаться в России, ты должен отключить маячок. Твоя машина снабжена устройством, посылающим радиосигналы – те, кто высылает тебя сейчас за границу, следят за тобой. Кстати, такой же маячок имеется в твоем теле – я не знаю, где именно, где-то под кожей. Потому тебя так легко нашли в чумной зоне. У тебя должен быть приборчик. Тот, который подарил тебе Салем. Надеюсь, его не отняли?

Краев поднял левую руку и посмотрел на часы. С виду – обычные механические, с маленьким калькулятором ниже прямоугольного циферблата. Последний подарок Салема. Салем снял часы со своего запястья и отдал Краеву в подземелье перед тем, как они вылезли на поверхность и пошли сдаваться. «На память, – сказал тогда Салем. – Береги эти часики. Глядишь, пригодятся»…

Вот и пригодились.

– На правой поверхности часов, сбоку, есть небольшой паз. А в нем – рычажок. Нажми на него пальцем, отведи до упора вниз, а потом на себя. Пока не щелкнет. Ты понял? Повторяю…

Николай уже понял. Уже выполнил действие. Прислушался внимательно – не изменилось ли что-нибудь? Не перестал ли пищать проклятый силиконовый чип, запущенный ему куда-то под кожу. Но что он мог услышать?

Услышал. Услышал удовлетворенный вздох в наушнике и даже уловил радостные отдаленные восклицания – совсем уж на заднем плане. Человек, который давал указания Краеву, был не один. Там была целая команда. И все они переживали за Краева.

Кто это? Кто? Николаю не терпелось увидеть их. Убедиться в том, что он не одинок в этом мире.

– Молодец! – сообщил голос. – Я верил, что ты решишься. Ты отключил маячки. Правда, я теперь не вижу твою машину, но приблизительно представляю, где она находится. Теперь все зависит только от тебя. Тебе нужно как можно скорее убраться с этой автострады, иначе тебя выловят.

«Спасибо за совет! – подумал Краев. – И как же я это сделаю? Выскочу на полном ходу и побегу, петляя, как заяц?»

– Сейчас ты отключишь радио и коммутаторы своей сопровождающей. Нажми три раза кнопку "9" на калькуляторе. Быстрее, иначе ей прикажут остановиться! Быстрее!

«Ага. Вот кнопочка. Малюсенькая, черт бы ее побрал. Пальцем не попадешь». Краев, покрываясь холодным потом, полез в карман пиджака. «Ручка, где чертова ручка? Вот она! Раз, два, три! Ф-фу»…

Татьяна недоуменно закрутила головой, постучала пальцем по сиреневой клипсе на своем ухе. Оглянулась на Краева.

– Музыка выключилась. Рихард, это ваша работа? Что вы там такое делаете?

– Ничего.

– Вы ведете себя подозрительно, – заявила девушка. – Что вы там нажимали? Я все видела!

– Откуда я знаю, что у вас там случилось, с вашей музыкой? – сварливо заявил Краев. – Может быть, батарейки сели?

– Какие батарейки? – Татьяна торопливо перестраивалась в правый ряд. – Все, с меня хватит. Вы опять ведете себя неправильно!

– Я всегда веду себя неправильно, – зловеще произнес Краев, доставая нож из голенища. – Я не могу вести себя правильно, овечка моя ненаглядная. – Лезвием ножа выскочило у самого бока девушки. – Потому что я не «правильный». Я – чумник! Поняла?

– Да, – пискнула девушка, едва не падая в обморок.

– Э, милая, не вздумай отпустить руль – костей не соберем! Ровнее, ровнее давай! Дуй по правому ряду, и не дергайся – ограду зацепишь. Скорость не снижай. Вот, молодец!

Он положил левую руку на ее голое колено, она болезненно вздрогнула от его прикосновения. Нож находился теперь между бедер девушки, внимательно заглядывал под ее короткую юбку острым своим кончиком.

– Не нравится, когда над тобой совершают насилие? – поинтересовался Краев.

– Не нравится, – буркнула Таня. Не так уж она была и труслива. Упрямо сжала губы, откинулась назад – подальше от ножа. Вела машину ровно и быстро. Быстрее, пожалуй даже, чем до нападения. Хотела скорее добраться до аэропорта?

– Мне тоже не нравится насилие. А то, что ты везешь меня сейчас в Шереметьево, и есть самое настоящее издевательство. Насилие надо мной – в грубой, извращенной форме.

– Вы что, не хотите вернуться домой?

– Хочу. Но Германия – не мой дом. Мой дом – Россия.

– Вы русский?

– Да.

– Николай! – голос снова зазвучал в ухе. – Сейчас будет авторазвязка. Надо будет съехать с виадука вправо, потом – по большому кругу, до указателя на «Справедливость». Там снова свернете и поедете под указатель.

– Вон виадук. – Краев показал рукой вперед. – Там возьмешь вправо. Потом объясню.

В центре круга находился пост дорожной милиции. Инспектор стоял у дороги и провожал взглядом каждую проходящую машину. Таня могла затормозить, закричать, позвать на помощь. Могла, в конце концов, подать какой-нибудь знак – окно было открыто. И Краев ничего не сделал бы ей – не мог он ударить ножом девушку. Не мог, и все тут. Он был чумником, но не садистом. И ему казалось, что девушка догадывается об этом. Однако она даже не повернула голову к инспектору. Аккуратно проехала мимо него, соблюдая положенную скорость.

– Поворачивай на «Справедливость», – сипло приказал Краев.

Повернула. Перед ними вытянулось ровное шоссе – прямое, как жирная карандашная черта, проведенная через сосновый лес и разрезавшая его пополам. Таня плавно нажала на газ и набрала скорость.

Краев перевел дыхание. А потом щелкнул кнопкой, сложил нож и убрал его в голенище сапога.

– Я догадывалась о том, что вы не немец. – Таня бросила на него быстрый, любопытный и даже неравнодушный взгляд. – Догадывалась.

– Ты доложила об этом своему начальству?

– Нет.

– Почему?

– Не знаю. Вы как-то странно действовали на меня. Мне вдруг показалось, что это будет стукачеством. Мне не хотелось предавать вас.

– Спасибо… Впрочем, они все равно знали, что я русский. Знали с самого начала. Они затеяли весь этот дурацкий спектакль с университетом, и ты оказалась невольной его участницей. Я сам выбрал тебя. Ты показалась мне более живой, чем остальные твои сокурсники.

– Кто это – они?

– Они. Я думаю, ты знаешь их лучше, чем я. Специальные люди. Те например, кто инструктировал тебя, как вести себя со мной.

– Там не было никаких специальных людей. Только наш куратор.

– Значит, он – один из них.

– Среди нас нет никаких специальных людей. – Таня упрямо качнула головой. – Вы не понимаете… У нас нет секретов друг от друга. Да, каждый человек у нас занимается своей профессиональной деятельностью и не стремится получить информацию о том, что к ней не относится. Но то, о чем вы говорите, не относится к обычной профессиональной деятельности. Существование «специальных людей», как вы выразились, подразумевает агрессивные действия по отношению к другим. Мы этим не занимаемся. Мы не так воспитаны. И наш куратор в том числе…

– Вы не воспитаны, вы заражены! – Краев хлопнул ладонью по приборной панели. – Заражены вирусом, сделавшим вас послушными исполнителями! Вы, бараны, живете в своем искусственном мире, считаете его идеальным и устойчивым, и даже не подозреваете, сколько людей – таких же русских как вы, и все же агрессивных, прикладывает усилия, чтобы ваш мир не рухнул. Чтобы на вас, правильных баранов, не напали, не перерезали вас на мясо!

– Почему вы, чумники, называете нас баранами? – в голосе девушки выплеснулось детское, почти плачущее негодование. – Чего вам не хватает? Мы дали вам все…

– Это чумники дали вам все! Дали вам жизнь, которую вы не способны защитить! Дали свободу, хотя самой природой вы предназначены для безропотного рабства. Да, так случилось, что девять десятых обитателей страны превратились в одночасье в неагрессивных интеллектуалов, холодных, как рыбы! Оставшиеся десять процентов – те, кого вы называете чумниками, оттащили вас от края смертельной пропасти ценою собственной жизни. Чумники пытались установить равновесие в этой стране. Но нас обманули. Обманули всех! И чумников, и вас, «правильных»! Чумников ложно обвинили в заразности, заперли в зоны, посадили на привязь иммунозащиты. Но чумники имеют право хотя бы на то, чтобы догадываться о происходящем. Вас лишили даже этого! Днем и ночью вас кормят по «Телеросу» убедительной брехней, и вы жрете это – сидите, вперив очи в экран как наркоманы! Вы уверены, что несете доброту и любовь остальным странам и те воспринимают это безропотно. А на самом деле Россию боятся – жутко, вплоть до ненависти! Стоит миру узнать, что Сверхдержава – колосс на глиняных ногах, и мир обрушится на нее всей своей мощью. Всей своей агрессией, которую вы так не любите.

– К-кто это? – Таня едва заметно заикалась от волнения. – К-кто всех обманул?

– Пока еще не могу сказать точно, назвать всех виновных поименно. Но я хочу узнать всю правду! Ради этого я и приехал в Россию. Только из-за этого я рискую своей единственной, только одному мне нужной шкурой.

– Вы знаете, куда мы едем?

– Едем туда, куда я скажу, – отбоярился Краев. Не хотелось ему врать, в то же время он не имел ни малейшего понятия о том, куда они мчатся на скорости сто шестьдесят километров в час. – Да, вот еще что, Таня. Мне не хочется больше удерживать тебя, ты не заложница. Останови машину и вылезай. Здесь не так далеко до Москвы – доберешься без труда. Дальше я поеду сам.

– Не остановлю, – заявила она, и не думая сбавлять скорость.

– Почему?

– Вы не умеете хорошо водить машину. Во всяком случае, так хорошо, как я. Это так?

– Так, – вынужден был согласиться Краев.

– Вы не сможете ехать так быстро. Вас догонят. Или вы не справитесь с управлением и попадете в аварию. Я буду везти вас, пока вы меня не выгоните. Вы можете сделать это когда захотите. У вас для этого есть нож, очень красивая финка.

– Не выгоню, – буркнул Николай. – А ты ничего, Танюшка… С характером. Жми. У тебя хорошо получается.

Девчонка была просто ассом вождения. Интересно, где ее этому научили?

– Меня научили ездить на курсах повышенной сложности, – пояснила Таня, словно прочитав его мысли. – На нашем факультете все проходят такие курсы.

– А что вы еще изучали там? Приемы самообороны? Боевые искусства?

– Нет, конечно. – Она улыбнулась. – Мы же не способны нападать. Мы умеем только быстро удирать и ловко уворачиваться. Этому нас и учат.

– Бедные барашки.

– Со временем все в мире станут такими. И не надо будет ни от кого бегать. Вам что, нравится, что вас преследуют?

– Не знаю… Может быть, даже и нравится.

– Вы глупые, чумники.

– Мы – идиоты. Только нам приходится вас защищать.

– Спасибо!

– Не за что.

Краев достал сигарету и задымил, стряхивая пепел на пол.

* * *

Как долго они мчались? Два с половиной часа, около трехсот километров, восемь резких поворотов, выполненных по команде голоса из наушника. Краев понятия не имел, где они находятся. Главное, что их не догнали. Не было никаких признаков погони, и все тут.

Асфальтовая широкая дорога, по которой они двигались, измельчала, выродилась и превратилась в грунтовую. Краев даже не думал, что в России еще сохранились такие. А уж для Тани это было и вовсе неведомой экзотикой. Шлейф коричневой пыли волочился за автомобилем и покрывал непроницаемым слоем заднее стекло. Татьяне и Николаю повезло, что ехали они не на игрушечном эмобиле, с его низким дорожным просветом, предназначенным для идеального дорожного покрытия. Впрочем, «бээмвэшке» тоже приходилось нелегко – она то и дело цепляла днищем камни, вросшие в дорогу, скрежетала по ним, жалуясь на жизнь. Мотор выл уже не ровно, а как-то надсадно, словно оплакивал жалкую свою участь. Таня чихала от пыли, постоянно включала дворники, чтобы очистить лобовое секло, и все же мужественно ехала вперед и вперед.

– Сейчас будет лес, – сообщил голос. – При въезде в лес – старый ржавый шлагбаум. Подними его и въезжай.

Кряжистые сосны обступили дорогу, взломали ее своими могучими корнями. Сколько лет не ездили по этой заброшенной тропе? Высокая трава почти скрывала желтые колеи.

– Стой здесь, – сказал Краев. – Пойду, открою шлагбаум.

Он выполз наружу, едва разогнув затекшие ноги. Голова его гудела. Шлагбаум со скрипом пополз вверх и заклинился. Краев дергал его с остервенением, острые обломки ржавого металла впивались в его ладони.

«Хватит, – решил он наконец. – Достаточно, чтобы машина проползла».

Он посмотрел на машину, стоявшую метрах в пяти от него и сердце его дало испуганный перебой. Он вспомнил, что забыл забрать с собой ключ зажигания. Склеротик старый! Мотор работал, и Краеву показалось, что Таня всматривается вперед сквозь пыльное стекло.

Она могла удрать. Удрать без малейшего труда.

Краев не спешил, когда шел к машине. Спешить было бесполезно. Татьяна могла врубить задний ход, промчаться задом сто метров, резко развернуться и послать ему на прощание последний выхлоп газов. Могла бы сделать это легко. Куда ему было спешить?

– Ты могла удрать, – сказал он, шлепаясь на свое сиденье. – Я забыл вынуть ключ. Почему ты не уехала?

– Куда дальше? – спросила она, не повернув головы.

– Почему ты не удрала от меня?

– Куда дальше?

– Прямо. – Краев махнул рукой. – Не зацепи крышей эту древнюю железку.

– Не зацеплю.

Зацепила, конечно. Машина задержалась на несколько секунд, с ревом пробуксовывая задними колесами. А потом ржавая труба шлагбаума оторвалась, с грохотом прокатилась по крыше несчастного автомобиля, хрястнула по багажнику и исчезла в облаке пыли. Освободившийся «БМВ» рванул вперед – так, что Таня едва успела затормозить перед деревом.

– Неплохо, – пробормотал Краев, оглядывая свежую трещину на боковом стекле. – Порча государственного имущества. Ладно, если что, вали все на меня. На мне и так до черта всего висит. Пару лет добавят. Будешь мне в тюрьму передачки носить?

– У нас нет тюрем.

– У «правильных» – нет. Зачем вам тюрьмы – вы же ничего не нарушаете. А вот для чумников – есть. И не тюрьмы, а кое-что похуже.

– Неправда.

– Слушай, девочка! – гаркнул Краев. – Вчера у меня на глазах убили хорошего человека, чумника! И убила его полиция. Так что не надо мне рассказывать сказки. Я знаю все лучше тебя. Поехали.

Ехать пришлось недолго – километра два. Дорога кончилась, исчезла в зарослях крапивы. И когда Таня совсем уже отчаялась продираться сквозь высокую траву, из кустов бесшумно появился человек. Он был одет в защитную зелено-пятнистую форму. Лицо его закрывала черная матерчатая маска с прорезями для глаз. В руках человек держал не жалкий электрошокер, а здоровенный армейский пулемет с подствольным гранатометом.

– Это наш человек, – сообщил голос. – Делай то, что он скажет. До скорой встречи, Коля. Пока все идет неплохо.

Человек остановился, не дойдя до машины пару метров, и направил оружие прямо на Таню. Девушке, в жизни не видевшей настоящего огнестрельного оружия, полагалось съежиться от страха, однако она смотрела на лесного человека открыто, даже с вызовом. Может быть, не догадывалась, что одного выстрела из такой пушки хватило бы, чтоб разнести «БМВ» на отдельные запчасти? Краеву стало не по себе. Почему он решил, что голос, отдававший ему приказания, дружеский? Никаких оснований для такого вывода не было. Да, обладатель голоса знал Салема. Ну и что? Может быть, они захватили Салема и теперь использовали знание о его приборе, чтобы получше подставить Краева, чтобы заманить в этот глухой лес и прикончить здесь без свидетелей. А Таня? Таня не в счет. С такими свидетельницами не церемонятся.

– Ты кто? – спросил человек.

– Таня, – сказала Таня.

– Тебя не спрашивают. Там, рядом с тобой, кто?

– Рихард Шрайнер. То есть… Я не знаю, как его зовут на самом деле.

– Николай, это ты?

– Да! – крикнул Краев, раздумывая, не поднять ли для пущей безопасности руки. – Это я! Я могу дать вам свою карту!

– Морду, морду свою из машины высунь! У вас стекла все в грязище – ни черта не видно.

– А… – дошло до Краева. – Сейчас.

Он приоткрыл дверцу, зацепившись ей за траву. Неловко выпрыгнул прямо в крапиву и встал там, морщась от прикосновений жгучих листьев. Человек шагал к нему, давя зеленые стебли.

– Что-то ты переменился, – сказал он. – В последний раз ты был в очках, и прическа у тебя была другая. И помолодел ты, братец, как-то резко.

– Что ж поделаешь. Оздоровительный эффект. – Краев развел руками, показывая на сосны. – Свежий воздух, лес. Парное молоко. Мескатоник…

– Ладно. Пойдет. Что там за медуза в машине?

– Это со мной.

– Эй ты! Выйди из машины.

Таня открыла дверцу, сделала ловкий прыжок, перемахнув через крапиву, и разом очутилась на ровной полянке. Стояла там, симпампулечка, поправляла платьице, прилипшее к телу. Человек тут же направил на нее пулемет.

– Ты кто такая?

– Я баран, – заявила девушка. – Я правильная овечка, неспособная к агрессии – не могу дать по морде даже такому наглому грубияну, как ты. Поэтому опусти свою базуку, джанг, а то еще стрельнет ненароком.

– Хорошая девочка, – констатировал человек. – Воспитанная. Ладно, возьмем ее с собой.

– У меня чемодан в багажнике, – сказал Краев. – Можно, я его возьму?

– Бери.

Краев извлек чемодан. Самое дорогое, что там было – жилетка со спаривающимися обезьянками на спине. Жилетка, которую выбрала для него Лиза. Краев не расстался бы с этой одежонкой ни за что на свете.

– Ну вот и все. Куда теперь?

– Вперед. – Человек махнул стволом, показывая направление. – Сперва ты, потом она. Я пойду за вами. Бежать не пытайтесь. Медведи задерут – тут их до черта.

Они прошли метров двадцать, когда Николай обернулся к своему конвоиру. Он вспомнил кое-что.

– Слушай, – сказал он. – А машину-то зачем оставили? Меня будут искать, и по этой тачке сразу разберутся, что я где-то тут высадился. Перегнать ее надо в другое место.

– Перегнать? – Парень почесал стволом во лбу. – Ты прав, надо. Сейчас мы ее перегоним. Уши заткните.

И шарахнул, почти не целясь, из гранатомета – Краев не успел даже зажмуриться. Красный раскаленный шар вспух на месте, где только что стоял «БМВ». Вспух, раздулся как гигантский клещ, в долю секунды всосавший в себя тысячи литров крови, и лопнул. Краев успел прижать ладони к ушам, но гулкий звук все же ударил по барабанным перепонкам, едва не свалив Николая на землю. Он ожидал увидеть летящие в разные стороны обломки, деревья, вспыхивающие как факелы, разгорающиеся в лесной пожар. Но не увидел ничего подобного. Только черное выжженное пятно на земле, и резкий запах серы – как послание из ада.

– Хватит таращиться, – сказал человек. – Пошли, нас ждут.