Текст книги "Сверхдержава"

ГЛАВА 8
ХОЗЯИН ПОДЗЕМЕЛЬЯ

Никогда Краев не видел, чтобы люди так болезненно реагировали на его имя и фамилию. Лиза сделала глубокий сипящий вдох, словно ее одолел приступ астмы, дернулась как ужаленная, и отпрыгнула в сторону. Салем присвистнул, выпятил нижнюю губу и уронил сигарету на пол. Похоже, им было знакомо такое сочетание слов: «Николай Краев». И знакомо с неожиданной для Краева, и может быть даже не слишком приятной для него стороны.

– Эй, вы, – поинтересовался он. – Чего так на меня вытаращились?

– Опять врешь?

– Нет. На этот раз – чистая правда. Я – Николай Краев.

– Тот самый?

– В каком смысле?

– Был один такой, – произнес Салем, вонзив в Краева буравящий взгляд. – Никто не знает про него ничего толком. Но ходят слухи, что это он придумал и провел компанию по выборам нашего дорогого и любимого президента. А потом пропал – как в воду канул.

– Ну, так уж и провел всю компанию… – смущенно пробормотал Николай. – Там много народу работало. Я только подкинул несколько идеек…

– Эту книгу – «Сверхдержава» – ты написал?

– Мы вдвоем. Вместе с тем, кто стал президентом. Вместе с писателем Волковым.

– Вот так-то, Лиза! – Салем многозначительно поднял вверх указательный перст. – Теперь ты понимаешь, с кем ты разделила ложе? С самим Краевым! Ты не чувствуешь, что на тебя снизошел святой дух? Не ощущаешь себя девой Марией?

– Отвяжись, – буркнула Лиза. – Ну и что, что он – Краев? Мало ли что они там о нем думают? Здесь он – просто человек.

– Ничего не понимаю, – Краев совсем уж растерялся. – А где я не просто человек? Или просто не человек? Может быть, объясните что-нибудь?

– Вставай. Одевайся.

– Что, расстреливать поведете? За преступления, совершенные перед трудовым народом?

– Слушай, Николай, – Салем придвинул свою серьезную физиономию вплотную к Краеву. – Вставай, ради бога. Ты и так нас здорово подставил. А если учесть еще и то, что ты оказался Краевым… Я даже не знаю, как теперь вообще выпутываться. Нам нужно посоветоваться кое с кем… И сваливать отсюда как можно быстрее. Уходим.

Краев оделся с армейской скоростью. Салем кинул шокер в сумку и пулей вылетел в дверь, Лиза и Николай бросились за ним. Салем уже сидел в эмобиле. Стартовали с места резко, с визгом покрышек. Похоже, что в машине Салема были отключены все системы, делающие вождение эмобиля плавным и безопасным. Салем мчался стрелой, закладывал такие резкие виражи, что машина едва не вставала на два колеса. Он очень спешил.

– Куда мы? – прокричал Краев.

– Все узнаешь – если успеем доехать.

Далекий вой сирен раздался откуда-то с соседней улицы. Салем топнул по тормозам, эмобиль резко затормозил, клюнув носом, Краев по инерции слетел с места.

– Это они, – пробормотал Салем. – Бегите за мной, ребятки. Бегите и не отставайте! Не дай бог отстать…

Никогда Краев не бегал так быстро. Они мчались по разбитому асфальту заброшенного квартала, ветер свистел в их ушах. Едва они свернули за угол, Краев услышал рев форсированных двигателей. Все трое взлетели вверх по пожарной лестнице, обдирая руки о ржавую арматуру, прыгнули в старую дверь и захлопнули ее за собой. Салем приложил палец к губам, встал у запыленного окна боком и осторожно выглянул наружу.

– Три машины, – сказал он почти беззвучно. – Чумная полиция. Детекторами водят, ловят сигнал – похоже, что мы подцепили маячок. – Салем с подозрением покосился на Краева. – В тебе сидит пищалка, брат. Ты в курсе?

– В первый раз слышу, – честно заявил Николай.

– Ладно, сейчас разберемся, – пробормотал Салем.

Он извлек из сумки фолдер, присел на корточки и набрал на клавишах комбинацию.

– Теперь они нас не слышат. Они оглохли – временно, пока не найдут частоту, которая обходит помехи. Полчаса у нас есть. А может и час.

Они находились в большой захламленной комнате, забитой старой мебелью. Салем брел вдоль стен и осматривал каждый сантиметр.

– Ага, здесь. – Салем вцепился в край древнего коричневого шкафа и попытался сдвинуть его с места. – Помогите, чего вытаращились?

Шкаф поддался, стряхнув сверху тучу пыли. Совместными усилиями его отодвинули от стены. За шкафом виднелось неровное отверстие – пролом в кирпичной стене шириной чуть более полметра.

– Лиза, ты первая. Николай, досчитаешь до двадцати и прыгаешь за ней, вперед ногами, на спине. Только предупреждаю: не орать, что бы ни случилось. Заорешь – нас накроют. Я – последний, мне еще шкаф обратно двигать…

Лиза безропотно полезла в дыру ногами вперед, чихнула от пыли и исчезла. Краев стоял и считал до двадцати, пытаясь сделать это как можно медленнее. Сердце его испуганно колотилось.

– Лезь, – прошипел Салем.

– Что там?

– Специальная мясорубка для гнусных пиарщиков! – Салем толкнул Николая в плечо. – Лезь, быстро!

Краев вздохнул, просунул ноги в отверстие, задержался на секунду, чтобы набрать воздуха, а потом оттолкнулся и полетел вниз.

* * *

Трудно сказать, чем было это устройство для быстрого спуска. На лифт оно походило меньше всего. Оно представляло собой трубу из синтетической пленки – эластичной, но толстой и прочной, нечто вроде прямой кишки длиной метров двадцать. Она плотно облепила Краева, не давая ему разогнаться в падении до слишком высокой скорости. Краев скользил вниз, ногами вперед, и сипел от недостатка кислорода. Дышать в кишке было нечем.

Впрочем, рассчитано все было с умом. Когда запас воздуха уже начал совсем кончаться, кишка издала неприличный звук и Краев вылетел из нее, мягко спружинив обо что-то ногами. Его окружала кромешная чернота. Чьи-то пальцы тут же схватили его руку и дернули вперед – так, что он промчался несколько шагов, с трудом удержав равновесие. Темнота рассеялась, словно кто-то повернул ручку настройки яркости, и Краев увидел Лизу. девушка светилась мягким зеленым цветом, как привидение.

– Что с тобой?

– Это твои линзы. – Лиза показала пальцем на глаза. – Забыл? Они показывают в темноте. Я зеленая?

– Да.

– А ты весь розовый! Как червяк!

Тем временем кишка выгадила сумку Салема. Лиза бросилась к ней, оттащила в сторону – очень вовремя, потому что через несколько секунд вывалился и сам Салем. Парень приземлился на четвереньки и помотал головой.

– Где мы? – спросил Краев.

– Под землей. Под городом проходят десятки километров заброшенных туннелей. Мало кто суется сюда. Но кое-кто изучил все эти ходы, и даже проделал новые. Тот, кто знал, что когда-нибудь придется драпать.

– Ты?

– И я в том числе. – Салем вскочил, вытащил из сумки электрошокер и автомат. Шокер отдал Лизе, автомат повесил на собственное плечо. – Лисенок, прикрывай нас сзади.

– А что, есть от кого прикрывать? – озадаченно поинтересовался Николай.

– Есть. Попадаются тут всякие гадкие твари. Весьма гадкие… – Салем неопределенно пошевелил в воздухе рукой. – Надеюсь, ты их не увидишь. Да, вот еще что. Лиза, у тебя еще остались таблетки? УД быстрого действия?

– Ага. – Лиза шарила по карманам. – Вот. Три штуки.

– Этого хватит. – Салем сунул одну таблетку в рот, другую протянул Краеву. – Положи ее на язык и соси. Как конфетку.

Таблетка имела мятный вкус с оттенком неприятной горечи. Краев сглотнул слюну. Язык его постепенно немел, терял чувствительность.

– Что за дрянь такая? – с трудом выговорил он.

– УД. Ускоритель.

– От него никакого толку.

– Никакого? – Лиза усмехнулась. – Посмотрела бы я на тебя, если бы мы не наглотались вчера ускорителя. Нашинковали бы тебя животрупы – пикнуть бы не успел.

Краев вспомнил, с какой невероятной скоростью двигались вчера те, кто его выручал. Ага, вот оно что. Ускоритель, значит…

– А животрупы? Они почему ползали, как черепахи?

– Им ускоритель нельзя, он не сочетается с их наркотой. Передохнут сразу.

– Хватит трепаться! – оборвал их Салем. – Пойдем, брат Краев! Добро пожаловать в наши катакомбы.

* * *

Они мчались вперед как стая волков – след в след. Краев не успевал смотреть по сторонам – да и не разобрал бы он ничего в этом призрачном бледно-зеленом свете. Смотрел лишь на мелькающие впереди пятки Салема, стараясь не отстать. Один только раз притормозил и обернулся – когда Лиза глухо вскрикнула сзади. Увидел, как Лисенок лупит электроразрядами в бледную гадину, извивающуюся на стене – полуметровую членистую гусеницу с четырьмя крысиными лапами и зубастой визжащей пастью. Выстрелы сбросили гадину на пол, она раздулась и лопнула, забрызгав все вокруг кровью и слизью. Лиза помчалась дальше, едва не сбив с ног ошеломленного Краева.

– Что это было? – крикнул он, задыхаясь на бегу.

– Чмырник! Маленький! Ерунда! Большие на этом уровне не ползают, они глубже!

«Слава богу, – подумал Краев. – Слава богу, что маленький. И что у меня есть Лиза, которая знает, как обращаться с крысами-гусеницами и прочей подобной им дрянью!»

Бежать пришлось не так уж долго – около получаса. Но для Краева время растянулось в мучительный марафонский забег. И когда он выдохся окончательно и уже понял, что сейчас свалится на землю и умрет – самостоятельно, без помощи всяких там животрупов и чмырников, – Салем остановился. Перед ними находилась глухая стена из старого, ноздреватого бетона, покрытая белесым наростом плесени.

Краев шлепнулся на задницу, кровь стучала молотками в его висках. Салем снова возился с фолдером – пальцы его летали по клавиатуре, а глаза, не отрываясь, пожирали светящийся прямоугольник экрана.

Стена дрогнула и пошла вверх, дергаясь и скрипя.

– Здесь высокая влажность, – сообщил Салем. – И эта плесень чертова. Механизмы быстро приходят в негодность.

Стена проскрежетала в последний раз и остановилась. Между ней и земляным полом образовался просвет высотой сантиметров в сорок.

– Все. Похоже, дальше не пойдет, – констатировал Салем. – Лезем так. И быстро, пока обратно не рухнула.

Они проползли под бетонной плитой, извиваясь, как ящерицы. Салем пинул стену ногой и она упала вниз, заняла свое прежнее место, заставив землю содрогнуться.

– Вот и все. – Салем напряженно скалился. – Мы почти дома. Как тебе тут, брат Краев?

– Здорово, – сказал Николай, оглядываясь по сторонам. – Чистота, комфорт. Я бы сказал, очень уютно. В таком месте можно жить годами, не поднимаясь на поверхность.

На самом деле они находились в вонючем коридоре, настолько низком, что приходилось нагибаться, чтобы не задевать головой потолок. Бледные грибы свисали на тонких ножках сверху, а на стене, насколько мог различить Краев, было написано: «Всем нам хана!»

– Это еще не апартаменты, это так, прихожая… – просипел Салем. Он прикладывал все силы, проворачивая тугое колесо запорного механизма на овальной двери в углу. – Вот, полюбуйтесь!

Дверь растворилась и Краев зажмурился от света – люминесцентного, искусственного, кажущегося с непривычки ослепительно ярким. Противно запищал прерывистый сигнал зуммера.

– Быстро, быстро! Шевелитесь! – закричал Салем, шлепнул Лизку по попе, зазевавшегося Краева дернул за руку и буквально вкинул в проход. Впрыгнул сам, захлопнул дверь, уперся в нее коленом и начал заворачивать колесо. Пот тек по его грязному лицу, оставляя светлые дорожки.

Зуммер замолчал. Они стояли в пустом помещении идеально квадратной формы, со стороной квадрата равной трем метрам. Вдоль сухих серых стен шли три ряда круглых черных отверстий. Пол был засыпан расплющенными пулями. На полу было несколько буроватых пятен – как старая кровь, впитавшаяся в бетон. Не понравилось все это Краеву.

– Это что, камера для расстрела? – полюбопытствовал он, нацепив на физиономию улыбку, хотя зубы его выбивали дробь.

– Тихо. – Салем показал ему здоровенный волосатый кулак. – Помолчи, шутник. Говорить буду я. А ты ответишь на вопросы – если тебе их зададут.

Салем смотрел в верхний угол – там находился хоботок, поблескивающий внимательной линзой. Видеокамера. Кто-то осматривал визитеров, и, вероятно, решал: расстрелять их пулями из отверстий в стенах прямо сейчас или повременить минут пять.

– Салем? – голос раздался со всех сторон сразу – надтреснутый, как старый порванный радиодинамик, висящий на сельском столбе.

– Да. Это я.

– Ближе.

Салем сделал несколько шагов по направлению к видеокамере, вытянулся на цыпочки, чтобы его можно было лучше рассмотреть. Краеву показалось даже, что глазок камеры подслеповато моргнул.

– Хорошо. Кто там еще? Лиза?

– Да, – пискнула Лизка. – Это я, Лисенок.

– Вижу. Кто там у вас третий?

– Это тот самый. Человек из Инкубатора. Ты велел ему придти сегодня.

– Почему так рано? – В скрипе голоса появились обертоны недовольства. – Я ждал вас в четырнадцать часов. И почему вы идете по этому заброшенному ходу, а не по центральному?

– Извини. Кое-что случилось. Нам пришлось удирать.

– Что случилось?

– Все расскажу, когда придем к тебе.

– Не пущу! Говорите здесь. За вами, наверное, хвост…

– Иди ты к черту, старый идиот! – заорал Салем. – Не пустит он нас! Видел, вот! – Он согнул руку в локте и показал камере неприличный жест. – Сиди там, в своей берлоге, и соси свою пластмассовую лапу. Или еще что-нибудь соси! А мы пойдем! Обойдемся без тебя.

Он решительно направился обратно и начал раскручивать штурвал двери, через которую они только что вошли.

– А я вас перестреляю, – хрипло сообщил голос.

Краев напрягся, втянул голову в плечи.

– Давай, стреляй! – Салем даже не повернулся. – Посмотрим, кто будет тогда за тобой дерьмо убирать.

– Подожди…

– Отвяжись!

– Ладно, пущу! – великодушно объявил голос. – Садитесь.

Салем зло сплюнул, оставил дверь в покое, пошел в центр комнаты и сел там на пол, вытянув ноги и оперевшись на руки. Лиза села рядом с ним. Краев присел на корточки рядом с Лизой.

– Держись, – тихо сказала Лиза. – Это старый подъемник. Никто не знает, как он сработает на этот раз.

Пол дернулся как тектоническая плита, сдвинутая землетрясением. Краев не удержался, упал на Лизу, Лиза свалилась на Салема, Салем выругался сквозь зубы. Пол трясся, как старый паралитик, и медленно опускался вниз. Свет погас. Лиза обхватила руками шею Краева и быстро поцеловала его – пока никто не видел.

– Не бойся, – шепнула она. – У старого пердуна свои причуды, но он не злой. Или, во всяком случае, не очень злой.

– Куда мы едем?

– К Агрегату.

* * *

Долго ли, коротко ли шли наши странники, петляли по мрачным туннелям, а все ж добрались-таки до места. И воздух здесь стал посвежей, и стены почище. Еще одна лестница вверх – Краев уж и не помнил, какая по счету, – и они вылезли из люка в помещение, которое можно было назвать жилым. Деревянный пол, скрипящий под ногами, стены, оклеенные древними обоями, наполовину отслоившимися и скручивающимися в трубки, желтая тусклая лампочка на потолке.

Здесь была дверь – надежная, мощная, металлическая. На двери присутствовал кодовый замок. Салем набрал комбинацию цифр, опустил вниз тумблер, дверь поползла в сторону.

– Добро пожаловать к Агрегату, – сказал он.

Они перешагнули за порог и оказались в царстве чистоты. Это напоминало скорее высококлассный госпиталь, чем загаженное подземелье. Идеально ровные стены, мягкий свет, ряды никелированных трубок под потолком, пол, застеленный мягким покрытием. В воздухе витал специфический лекарственный запах – Краев сразу вспомнил немецкую больницу, где в последний раз оперировали его больное колено. Впрочем, был в гамме запахов странный оттенок – нечеловеческий, заставляющий кожу покрываться испуганными мурашками.

Дверь захлопнулась за ними с шипением пневматики, засов автоматически скользнул в паз, отделив их от внешнего мира.

– Приехали… – Салем шваркнул свою сумку на пол, сдирал теперь свою пропотевшую, вонючую одежду и кидал ее в окошечко, прикрытое черной пластиковой мембраной. – Одежду сюда. Мыться – здесь. – Он показал на белые двери вдоль стены. – У нас десять минут на помывку. Даже пятнадцать – все равно одежда быстрее готова не будет. Я пошел.

Он пошлепал к одной из дверей, совершенно голый. Краев кинул на него оценивающий взгляд сзади. Да, хорош мужик… Широкая спина в буграх перекатывающихся мышц, крепкие, словно вырубленные из розового мрамора ягодицы. Прямые мускулистые ноги. Ни капли жира.

– Ничего у меня братец? – Лизка улыбалась. – До чумы мастером спорта был!

– Заметно. Уважаю сильных людей. По какому виду спорта?

– По шахматам, – сказала девушка с гордостью. – Знаешь, какой он умный! И в карты он тоже всегда всех обыгрывает. Даже в «буру»!

– Умных тоже уважаю. – Краев смущенно кашлянул в кулак. – Мне что, в душ идти?

– Да. – Лизка стягивала брючки. – Одежду сюда положишь. Она будет выстирана и простерилизована. Быстрее раздевайся, а то высохнуть не успеет.

– Ага. – Краев вяло расстегивал жилет. – А там душ-то хоть нормальный? Не химия какая-нибудь?

– Нормальный! – Лиза закинула последнюю свою одежонку в окошко и побежала в душевую. Краев проводил ее взглядом и вздохнул. Ему было страшно, что он может никогда уже больше не увидеть такую картинку.

Струи бодрящей озонированной воды хлестали сразу со всех сторон, массируя кожу. Краев стоял, расставив руки, и откровенно балдел. Ему лень было даже намыливаться.

– Спинку тебе потереть? – раздался громкий шепот. Николай оглянулся. Хитрая мордочка просунулась в приоткрытую дверь кабинки. Светлая косичка намокла и потемнела. А шарики? Интересно, шарики отвязывают, когда моются?

– Иди сюда, Лисенок.

Шарики на месте. Переливаются, подмигивают Краеву. Что это, мол, ты такой невеселый, старый парень? Такая девчонка у тебя в объятиях – а на физиономии твоей написано уныние и витальная тоска.

– Ты чего? – встревожилась Лиза. – Ты такой грустный… Что-нибудь случилось?

– Случилось. Только сегодня утром я думал о том, что нашел тебя и никогда не расстанусь с тобой. Не важно – чумник я или иностранец, не важно, каково мое прошлое. Все это не имеет никакого значения – то, что было до тебя. Я думал о том, что нашел тебя, а значит, нашел и себя – наконец-то нашел, впервые в моей жизни. Но теперь я вижу, что это только мое собственное мнение. Я боюсь, что нас заставят расстаться, и я потеряю все.

– Я не знаю, люблю ли я тебя… – Она прижалась к нему всем телом. – Наверное, люблю. Это неправильно. Мы с тобой – не пара. Я не знаю, почему я влюбилась в тебя, именно в тебя. Но случилось именно так. И сейчас я не хочу ни о чем думать. Я просто хочу быть с тобой – пока это возможно…

Она закрыла глаза. Он закрыл глаза. Горячие струи хлестали со всех сторон, вода стекала с их тел, смывала грязь, собиралась в воронки на полу и исчезала в бездне – более глубокой, чем даже то подземелье, в которое закинула их прихотливая судьба.

* * *

Краев, Салем и Лиза сидели в комфортабельных широких креслах. Они были облачены в свою одежду – выстиранную, высушенную и выглаженную. Находились они в гостиной, отделанной без лишней роскоши, но со вкусом. Толстый ковер застилал пол, картины висели на стенах. Здесь был даже камин – скорее всего, имитация, ибо кто стал бы тянуть дымоход до поверхности земли и выдавать тайную резиденцию подозрительным дымом? На столике перед ними стоял завтрак – кофе, горка бутербродов со всякими деликатесами. Салем и Лиза поглощали их с нескрываемым удовольствием. Краев вяло теребил кусочек хлеба – аппетит у него так и не появился.

Стена напротив них представляла собой сплошное матовое стекло. Экран? Будем смотреть кино? Сколько можно так сидеть и ничего не делать? Там, где-то сзади, за ними идут по следу. Почему Салем так спокоен? Он уверен, что их здесь никогда не найдут? Краев не был уверен в этом совершенно.

– Салем, за тобой должок, – сказал Николай.

– Какой? – парень поднял глаза.

– Ты должен закончить свой рассказ. О том, что было в Сибири. Тогда, восемь лет назад, когда пришла Чума.

– А на чем я закончил?

– На том, что за тобой приехал капитан. И ты держал его на мушке. Собирался его пристрелить.

– Я не убил его. Капитан сказал, что он такой же как я, и это означало, что он остался нормальным. Я был страшно рад, что еще остались нормальные люди – я-то уж думал, что весь мир сошел с ума. И еще я решил тогда, что все приключения мои закончились. – Салем горько усмехнулся. – На самом деле они только начинались.

– Ты попал в компанию нормальных людей?

– Да. Там был разный народ – военные и штатские. Нас объединяло одно – то, что мы не стали неагрессивными и могли защищать себя. А еще у нас было желание навести порядок. Нас не устраивала ситуация, которая воцарилась в нашем городе: мародеры грабили и убивали, бараны шлялись кроткими стадами и не представляли, как им дальше жить в этом жутком мире. Чума баранам не грозила – всем им была сделана прививка. Но сознание их полностью переменилось в считанные дни. И у них появился новый враг – уголовная братия. В Сибири этого сброда всегда хватало. Прививки урки делать не собирались, у них было занятие поважнее – они торопились нахапать как можно больше. Хаотические перестрелки, когда каждый был сам за себя, скоро закончились. У бандитов появился свой центр, свое политическое руководство, и все это переросло в настоящую гражданскую войну.

– У бандитов? Центр руководства? – Краев недоуменно покачал головой.

– Именно так. Если ты помнишь, страна только что выбрала нового президента – Волкова. Новый президент начал круто перетряхивать всю мафиозную систему, многим это пришлось не по вкусу. Нашелся в нашем городе один из прежних высоких чиновников, который объявил выборы незаконными и призвал к вооруженной борьбе. У этого новоявленного фюрера было много денег. Очень много. И у него были большие связи по всей стране – с такими же, как он, местными фюрерами. Они действовали быстро и решительно. Им было абсолютно по фигу, кто и с какими целями вливался в их армию. Они вооружали всех: зеков, срочно выпущенных из колоний, торговцев на рынках, всяких полууголовных уродов. Всех, кому было выгодно не признавать новую власть. Они захватили телецентр и вещали о своих победах. И еще они призывали не делать прививки. Заявляли, что любой сделавший прививку превращается в беззащитного полудурка, достойного только психушки. Мы ничего не знали о том, что происходит в стране, мы только пытались сохранить в живых бедных баранов и не допустить распространения якутской лихорадки, которая косила десятки людей – с каждым днем все больше и больше. Повальной эпидемии не было – прививки действовали достаточно эффективно. Бараны, как я тебе говорил, уже не могли заболеть чумой. Но в городе оставались еще тысячи невакцинированных.

– А вы? Так и действовали сами по себе, безо всякого плана?

– Совсем недолго. Три дня мы отбивались от вооруженных повстанцев, которые наседали на нас и днем и ночью. А потом появились эпидемические силы.

– Кто?

– Эпидемсилы, войсковые спецподразделения из центра. Они были вооружены электрошокерами – не убивающими, а лишь временно парализующими. Они были облачены в резиновые комбинезоны и герметичные шлемы. Эти люди не желали подцепить какую-нибудь заразу. Их было не так много – около двух сотен, но они знали, что делать. Именем президента Волкова они объявили чрезвычайное положение. Они стали настоящей властью. Нас – тех, кто остался нормальными, -они переписали и организовали в несколько взводов. Нам выдали бронежилеты, каски и вооружили шокерами. Нам запретили убивать людей – даже откровенных бандитов. Теперь мы, под руководством офицеров эпидемических сил, действовали четко и планомерно. Мы прочесывали квартал за кварталом и вылавливали всех поголовно. Свозили всех в специальные зоны, организованные на месте нескольких опустевших колоний. Отдельно – неагрессивных, тех, кто стал «правильными» после прививки. Теперь они были в безопасности, их тщательно охраняли. Отдельно всех заболевших – в госпиталь закрытого режима. Всем непривитым делали инъекции. И вот что интересно: через три дня большинство из них становились неагрессивными. Большинство, девять человек из десяти – даже отпетые убийцы и бандиты. Даже больше того тебе скажу: именно бандиты становились баранами все поголовно. Становились послушными и совершенно не опасными. Правда, у них появлялась эмоциональная холодность, у этих бывших урков. Они больше не способны были улыбаться.

– «Тормоза», – пробормотал Краев. – Знакомое дело…

– Мы управились быстро. За две недели вакцинировали весь город и сломили сопротивление. Сопротивляться больше было некому – все, кто еще недавно называл себя повстанцами, превратились в баранов и удивлялись, как это совсем недавно они могли себя вести так неправильно и агрессивно. В том числе и местный фюрер – он стал образцовым «правильным». Так-то вот! Обошлось без больших кровопролитий. Баранов распустили по домам и они начали налаживать жизнь. Для них началась новая, счастливая эпоха.

– А что стало с вами? С теми, кто не стал неагрессивным?

– Нас погрузили в транспорт и повезли зачищать следующие города. Мы прошли всю Сибирь. Теперь мы назывались «отрядами народного ополчения» в составе эпидемсил. Это дело нравилось нам, хотя романтики в нем было маловато – мы выполняли самую грязную работу. В некоторых городах нам оказывали упорное сопротивление, и приходилось брать квартал за кварталом, используя артиллерию и танки. Кровь лилась рекой. Многие наши погибли. Очень многие… Мне повезло – меня даже не зацепило. Так мы и шли по стране – наводили порядок ценой собственных жизней, вакцинировали всех поголовно и отделяли «наших» от баранов. Большинство «наших» присоединялось к отрядам ополчения. Тогда мы еще не знали, что «наши» – это неиммунные. Что мы – те, кто не потерял способность к самообороне, скоро будем называться чумниками.

– И чем все кончилось?

– Нас привезли в опустошенный, совершенно безлюдный город в центре России. Сперва мы думали, что готовим оборонительные позиции, сами построили эту бетонную стену. А потом нам объяснили то, о чем мы и сами давно догадались. Что мы – не такие, как большинство. Только теперь это получило научное объяснение. Оказалось, что мы неиммунные. Исследования показали, что у нас не выработались антитела против вируса, и мы можем заболеть Чумой в любой момент, если не будем проходить специальной профилактики. Нам пообещали, что скоро вакцина будет улучшена, мы обретем полный иммунитет и займем свое место среди остальных граждан страны. А пока временно придется пожить в эпидемическом карантине. Так и появились Временные Карантины, черт бы их побрал…

– А как ты нашел Лизу?

– Это оказалось проще, чем я думал. Я послал запрос и получил ответ. Тогда, восемь лет назад, о чумниках очень заботились. Мы горой стояли за президента Волкова, глотки готовы были перегрызть за него кому угодно. А государство всячески помогало нам, относилось к нам с большим сочувствием. Любые прихоти чумников выполнялись, власть как бы извинялась перед нами за то, что нам приходится жить в изоляции. Перемещение между Врекарами было свободным – люди искали свои семьи и объединялись. Я нашел Лизку в Кемеровской области и вывез ее сюда. Тогда ей было пятнадцать лет. А родители наши погибли. Я получил справку, что они умерли от якутской лихорадки.

– Вот как, значит, как оно все было, – пробормотал Краев. – А я ничего не знал…

– Почему?

– Я не был полноценным членом президентской команды, – сказал Краев. – Я все время пребывал в оппозиции, настаивал на том, что я – лишь наемный работник. И когда президента выбрали, я решил, что с меня достаточно. Я сбежал из Москвы в свой родной город Верхневолжск. Но спецслужбы выловили меня очень быстро – когда эта буча с повстанцами только началась. Я просидел в бункере всю гражданскую войну, всю эпидемию. Я был под негласным арестом – меня охраняли как ценную персону. Меня оберегали от всего, в том числе и от правдивой информации. А потом, когда я изъявил желание уехать за границу, меня отпустили с неожиданной легкостью. Понимаешь, я был больше не нужен им. Я отказался с ними работать…

– Где ты жил все эти годы?

– В Германии. Я даже имя сменил, стал называться Рихардом Шрайнером. Но однажды я не выдержал и снова приехал в Россию. Инкогнито. Мне хотелось знать, что здесь происходит.

– Как ты попал в чумную зону?

– Я украл карточку у убитого чумника. Похоже, он был полумехом, отсюда все недоразумения…

– Да, это действительно ты, Николай Краев! – Сиплый голос раздался из динамиков и Краев вздрогнул от неожиданности. – Я узнаю тебя. Помню, как ты уехал за границу. Давила был тогда в жутком гневе. Но, думаю, он не показал тебе своего гнева. Так ведь?

– Не показал, – сказал, растерянно озираясь, Краев.

– Он всегда относился к тебе неравнодушно.

– Мы были друзьями в юности. Когда-то он был хорошим парнем.

– Он и сейчас хороший. Просто он вынужден действовать так, а не иначе. У него нет выбора. Россия, несмотря на свое благополучие, балансирует на тонкой грани между процветанием и гибелью. Такой вот странный контраст. И причина этого состояния – вирус якутской лихорадки. Он изменил людей.

– Кто ты? – возопил Краев. – Кто ты и где ты находишься?

– Я – Агрегат. Тебе уже сказали, как меня зовут.

– Ты машина?

– Я человек.

– Может быть, ты выйдешь сюда, покажешься? Не очень вежливо разговаривать с гостями через микрофон и наблюдать за ними посредством видеокамеры. Ты боишься нас, да, Агрегат?

– Я не боюсь никого. Мне некого бояться, потому что нечего терять. Просто я плохо выгляжу. Людям почему-то не нравится, как я выгляжу, да и мне тоже. Но мне легче – я уже привык к своему внешнему виду.

– Ничего, – сказал Краев, – я не привередливый. Давай, показывайся, Агрегат.

– Хорошо, уговорил.

Матовое стекло стены медленно осветилось. Трудно сказать, было ли это экраном, или просто исчезла непрозрачность и стало видно то, что находилось по ту сторону. Краев встал с места и подошел к стене. То, что предстало его глазам, не могло не шокировать.

Краев постучал пальцем по стеклу и существо повернуло к нему свою безобразную голову.

– Привет, Агрегат, – сказал Краев. – Ты меня знаешь, да?

– Знаю. Помню твое лицо, Николай. Хотя с тобой что-то случилось. Ты помолодел, вот оно что. А я… Как видишь, не могу похвалиться хорошим здоровьем. Я, можно сказать, почти умер.

То, что называлось Агрегатом, когда-то, безусловно, имело нормальное человеческое тело. Но сейчас от того тела осталась едва ли пятая часть. Если бы попытались оживить старый, местами разрушенный мраморный бюст какого-нибудь героя войны, это выглядело бы почти так же. Бюст, как и положено, стоял на постаменте, только он не был мраморным. Бюст был обтянут кожей – бледно-пятнистой, зеленоватой, влажной, как кусок заплесневелого сыра. Ниже грудной клетки находилось основание из никелированного металла, из которого выходило огромное количество трубок – толстых и тонких, гладких и гофрированных, прозрачных и разноцветных. Трубки жили собственной жизнью – пульсировали, вздувались и опадали, подводя к обрубку человека питательные жидкости и выводя из него мутные продукты распада. Рук у человека также не было, их заменяли два уродливых манипулятора – правый слишком короткий, левый слишком длинный для человеческих конечностей. Тот, кто изготавливал искусственные руки, не слишком позаботился о красоте – основу их составляли металлические многогранные стержни, соединенные шарообразными суставами и оплетенные трубками и проводами. Механические тяги из проволоки блестели во всей своей неприкрытой функциональности, двигаясь со щелчками и заставляя двигаться многосуставчатые пальцы из серой эластичной пластмассы. Правая конечность лежала на клавиатуре и время от времени нажимала на какие-то кнопки, вероятно, управляя жизнью и функциями автоматизированного подземелья.