Текст книги "Похождения Сахиб-Фаранги"

Черный квадрат

Однажды ночью автомобиль, на котором я ехал в Химачал-Прадеш, остановился на бензоколонке посреди Пенджаба. Воспользовавшись возможностью размяться, я выбрался из тесного салона. Позади остался удушающий августовский Дели. Через несколько часов меня ожидал рассвет и завтрак в предгорьях Гималаев. В кромешной темноте индийской ночи окрестности были неразличимы. Заправка, облепленная ларьками и чайными, сияла во мраке, привлекая насекомых. Высвечивая клубы желтой пыли и чахлую растительность, мимо проносились перекошенные грузовики. Придорожный оазис жил своей жизнью, кто-то спал на плетеной кровати под навесом, водители и местные смотрели телевизор и пили чай, устроившись на пластмассовых стульях неопределенного цвета. Заправочные аппараты с пистолетами и шлангами были установлены на невысокую консоль. Приземистый бетонный параллелепипед был облицован черной и белой керамической плиткой в шахматном порядке. Висящая над заправкой лампа светила, отвесно оставляя кафельные грани консоли в полумраке, и в этом полумраке мне вдруг почудилось какое-то движение. Присмотревшись, я увидел множество лягушек или жаб. Это был исход, или миграция. Животные двигались в одном направлении – на запад, в сторону пакистанской границы. Основная часть потока, похоже, обходила бензоколонку в полумраке, но многие скакали напрямую. Одна удивительная особь пыталась заскочить в спасительный мрак черного квадрата. Ударившись о твердый квадратик кафеля, жаба шлепнулась, ошеломленная. Отползла. Прицелилась и снова прыгнула в обманчивую черноту. Вновь отброшенная черным глянцем, жаба лежала оглушенная, таращила глаза и глубоко дышала. Тут раздался гудок моего автомобиля. «Чало – пора ехать!» – заорал водитель, я поплелся к машине, оставив жаб. Мне, конечно же, вспомнился старик Казимир и один из моих учителей – Тимур Н., которому, вероятно, удалось проникнуть в глубину черного квадрата.

Ковер-самолет

Сколько бы я ни рассказывал друзьям и знакомым об индийской культуре и древней металлургии, всегда звучали одни и те же вопросы: «А как же перевозить все эти артефакты? Сабли, пушки, хрупкое стекло. А разве с этим пускают в самолет? Это легально? Это выгодно?» Отвечу коротко. Это сложно. Невыгодно и нелегально. Способы преодоления границ меняются от года к году. Меняются специалисты и законы. Меняются рынки и позиции, пользующиеся спросом. Но по-прежнему остаются люди, страстно желающие обладать предметами старины. Страсть, владеющая коллекционерами оружия, особенно сильна. Сила этой страсти делает возможным немыслимые дела. Кроме того, думаю, что вещи, как и люди, обладают судьбой. Иногда взаимное притяжение предмета и нового владельца заметно и бесспорно. Маршруты, по которым перемещаются старинные вещи, причудливы и замысловаты. За перевозку сумок и пакетов брались разные люди – стюардессы и бортпроводники, хиппи и кришнаиты, дипломаты, военные и моряки. Промышляли разного рода доставками и сотрудники транспортных компаний. Говорят, что иногда, для того чтобы перевезти через границу горстку камней, специалисты отправляли двадцатифутовый контейнер мебели. В начале нулевых доставками разных товаров из Дели в Москву занимался Раджив Шарма. Компания Раджива называлась «Эйрпипл». На его визитной карточке красовались логотипы компании «Аэрофлот» и венгерской авиакомпании «Малев». Офис «Эйрпипл» располагался в районе аэропорта имени Индиры Ганди, рядом с отелем «Рэдиссон». Собственно, офисом это можно было назвать с большой натяжкой. Помещение представляло собой цементный параллелепипед без каких-либо следов отделки. Два стула, стол, огромные весы – и все. Никакого компьютера. При первой встрече все это меня несколько напрягало. Я оставил в офисе коробки с товарами и деньги за доставку. Взамен получил жалкую расписку. Было сразу понятно, что этот документ не имеет никакой юридической силы. Раджив записал мой номер телефона и детали нашей сделки в тетрадку. Также я получил клочок бумаги с московским номером телефона. «Позвони через две недели», – сказал Раджив. Через четырнадцать дней я позвонил по указанному номеру. Никто не брал трубку. В течение последующего месяца я почти ежедневно пытался дозвониться до людей из «Эйрпипл». Один раз мне удалось поговорить с Радживом. «Да, задержка, – сказал он. – На следующей неделе все будет». Через неделю опять ничего. Я перестал звонить. Прошло два с половиной месяца, с тех пор как я оставил сто килограммов товаров и деньги незнакомым людям. Вдруг раздался звонок, и некто низким голосом сообщил, что я могу забрать свои коробки со склада в Московской области. На следующий день я арендовал микроавтобус и прибыл по указанному адресу. Это оказалась военная часть в окрестностях аэропорта Домодедово. Половина территории военной части была сдана в аренду под склады и офисы. Я долго стоял перед нужной мне дверью и жал на кнопку звонка. Вероятно, все это время меня рассматривали через глазок. Наконец дверь открылась, и я оказался на складе, заполненном коробками и мешками. Без лишних разговоров я получил все свои предметы в целости и сохранности. Никаких бумаг, никаких подписей. Через несколько лет я услышал, что Раджив пропал с большими деньгами и что разные люди пытаются его разыскать.

Пушки

Один удайпурский коллекционер как-то продемонстрировал мне миниатюру с любопытным сюжетом – огромная пушка готова к выстрелу, маленький, относительно пушки, человечек сидит в емкости, наполненной водой, и подносит к запалу фитиль, зажженный на конце длинной палки. Он, вероятно, испытывает пушку и надеется спрятать голову под водой в момент выстрела, чтобы спастись, если пушку разорвет.

Я старался не связываться с огнестрельным оружием. Категорически не брал в руки капсюльные ружья и пистолеты. На оружие более современных систем старался даже не смотреть. Делал исключение только для маленьких пушек и отдельных дульнозарядных предметов с кремневыми или фитильными замками.

Однажды в Удайпуре мне предложили группу интересных предметов. Согласно легенде, все пушки и ружья в лоте происходили из арсенала одного старого форта в Гуджарате. Предложение включало несколько ломаных фитильных ружей XVIII века, известных в Индии как бандюк или тородар. В Средней Азии такие длинноствольные ружья назвали бы карамультук – черное оружие. Пара бронзовых пушечных стволов калибра 40 мм, длиной около полуметра каждый, и несколько предметов, назвать которые правильно для меня затруднительно. Это было что-то вроде наших затинных пищалей[183]183
  Затинная пищаль (то есть крепостная, предназначенная для стрельбы «из-за тына») – русское название гаковницы – европейского крепостного дульнозарядного ружья XV–XVI веков с крюком под стволом, которым зацеплялись за крепостную стену с целью уменьшения отдачи при выстреле.


[Закрыть]. Какой-то вид крепостной артиллерии. Разных калибров и с разной длиной стволов. От метра до двух. Стволы крепились стальными полосами к массивным ложам с деревянными прикладами, похожими на колоды. На стволах были выбиты арсенальные номера и разного времени надписи на деванагари, с узнаваемой верхней чертой. Еще в лоте была красивая древняя пушка с граненым стволом без лафета, длиной в человеческий рост. Подобную пушку я как-то рассматривал в музее Читторгарха. Мне предложили забрать все сразу по очень привлекательной цене. Сначала это предложение лишь вызвало у меня улыбку. Иметь дело с таким материалом сложно и волнительно. Большого изящества в этих предметах не было. Брутальные, мощные вещи. Интересный суровый кусок индийской истории. К сожалению, такие предметы мало кто собирает, и продать их кому-либо весьма затруднительно. К тому же возить такие громоздкие и заметные штуковины непросто. Тем не менее я поинтересовался у продавца, может ли он доставить пушки в Дели. Я не рассчитывал на положительный ответ, однако продавец – пожилой оружейник – сразу дал свое согласие. Вероятно, очень нуждался в деньгах. А также не хуже меня понимал, что пристроить этот арсенал весьма сложно. Сфотографировав пушки и ружья, чтобы послать изображения предполагаемым клиентам, я распрощался со стариком и отправился обдумывать предложение в ресторан, расположенный на крыше гостиницы.

Из ресторана открывался волшебный вид на озеро Пичола и половину города. Вдали возвышались каменистые холмы Аравали. Солнце склонялось к закату, и в Саджан-Гархе, известном как Monsoon Palace, зажегся свет. Я заказал куриный кебаб и, ожидая ужин, отправил фотографии пушек и ружей потенциальным покупателям.

Тем временем в небе над озером появились летучие мыши. Если быть точным, это были не мыши, а летучие лисицы. Крупные животные с рыжей шерстью. Рукокрылые. Вероятно, индийские коротконосые крыланы. Мне были знакомы эти звери. Размах кожистых крыльев такой твари порой достигает полутора метров. Согласно последним научным данным, они любят фрукты и оральный секс. Физиономии летающих лисиц напоминают морды собак с умными глазами. Большая стая летела вдоль озера, строго с юга на север. Оказалось, то, что мне представлялось огромной стаей, является лишь авангардом бескрайней массы животных, вскоре заполнившей полнеба. Мне принесли кебаб, а затем и кофе. Лисицы все летели и не кончались. На фоне алого заката движение тысяч лисиц выглядело значительно и нереально. Жизнь этих тварей окутана предрассудками и мифами. Миграции летучих мышей плохо изучены. Кольцевать лапы этим животным, подобно тому как это делают птицам, сложно и неудобно. Ученые, порой в жесткой манере, компостируют крылья мышам, чтобы отследить их перемещения. Известно, что рукокрылые совершают дальние перелеты. Дистанция в семьсот пятьдесят километров не является серьезным расстоянием для этих животных. Зафиксированы случаи полетов летучих мышей на две тысячи триста пятьдесят километров и более. Так, лесной нетопырь из Воронежской области летает на зимовку в Турцию, пересекая Черное море. Размышления о миграциях рукокрылых вдохновляли. У меня запищал телефон. Мой клиент писал, что заинтересован в некоторых из предложенных пушек. Другой сообщал, что я могу передать пушки и ружья в надежные руки. Передача должна произойти в районе Джанпата[184]184
  Джанпат – одна из главных дорог Нью-Дели. Начинается у Канаут-плейс.


[Закрыть] в строго определенный день и час. На следующее утро я появился у старика-оружейника с продолговатым свертком. «Мне нужны наконечники для стрел», – заявил я старику. Он не удивился и принес чемодан с наконечниками. «Еще мне, пожалуй, нужна фурнитура для сабель», – сказал я. Старик принес. Я выбрал пару наконечников и массивное устье ножен. Заплатил сразу же. Выпил чаю и собрался уходить.

– А как насчет этого лота? – не удержался и спросил старик, указывая на пушки.

– Эти вещи почти никому не нужны, сэр. Вы сами знаете, сэр. С большими предметами сложно иметь дело.

– Я сам на машине привезу в Дели.

– Это само собой. У меня сейчас нет денег. С этими размерами возникнет много дополнительных расходов.

– Заплатишь часть сейчас, остальное потом. Ты можешь на этом заработать.

– Не хочется этим заниматься.

– Что это у тебя за сверток? Ты купил сегодня? Можно посмотреть? Давай выпьем еще чаю.

Старик схватил меня за запястье и усадил обратно на пластмассовый стул. Я развернул сверток и выложил на стол два моржовых клыка. Старик взял в руки один из клыков и минуту внимательно рассматривал. Затем вернул на стол и прикрыл газетой. Встал со стула и плотно прикрыл дверь. Старик был связан с производством дорогостоящих реплик старинного оружия. Моржовые клыки были нужны ему для рукоятей кардов[185]185
  Кард – восточный однолезвийный прямой нож.


[Закрыть] и других кинжалов. Мы разговаривали об этом полгода назад. Именно этот материал, а не слоновую кость использовали в Турции, Иране и Северной Индии для лучших образцов холодного оружия в XVII–XVIII веках. Во времена Алексея Михайловича[186]186
  Алексей Михайлович Тишайший (1629–1676) – второй русский царь из династии Романовых.


[Закрыть] «рыбья кость», добытая на Русском Севере, регулярно отправлялась на Восток, но торговля по разным причинам прервалась уже сотни лет назад.

– Морж? – спросил он полуутвердительно.

Я кивнул головой.

– Сколько ты хочешь за это? – спросил старик, указывая на клыки.

– Я думаю, это составит половину стоимости лота пушек и ружей. Вторую половину я заплачу наличными, когда вы привезете вещи.

– Когда ты будешь готов встретить меня в Дели?

– Где-то через неделю. Я дам знать.

Старик молча открыл ящик письменного стола, положил туда оба клыка, закрыл ящик на ключ и убрал его в карман.

Через несколько дней я добрался до Дели и снял маленькую комнатку в районе Джанпата. Я останавливался здесь раньше, менеджер и персонал отеля относились ко мне вполне доброжелательно и привыкли к моему несоразмерному багажу. Я созвонился со стариком-оружейником и объяснил, где меня найти. Уточнил время передачи.

В назначенное время старик не появился, телефон его был выключен. Стемнело. Через два часа он позвонил от дверей отеля и попросил меня спуститься. «Марутти-Сузуки» был припаркован вплотную ко входу. Внутри горел свет и громко играла музыка, старик сидел за рулем, рядом, на пассажирском сиденье, расположился пожилой брамин с косичкой. Старики рассматривали картинки в телефоне и смеялись. На заднем сиденье и на полу были грудой навалены никак не упакованные пушки, сверху была небрежно накинута кашмирская шаль и валялись какие-то пакеты. Я поздоровался и попросил выключить свет. Брамин сделал музыку потише.

Вокруг мирно текла вечерняя делийская суета. Служащие из окрестных контор спешили домой. Прохожие останавливались у маленькой лавочки рядом с отелем, чтобы купить пан или сигареты. Мимо прошли рабочие в строительных касках и трое полицейских. Бесшумно пронеслись две летающие лисицы. Первую пушку я обернул в шаль и отнес в номер, прижимая к груди, как маленького ребенка, потом спустился с большой крепкой сумкой. В несколько приемов перетащил все предметы из автомобиля, а затем пригласил старика к себе.

– Где все остальное? – спросил я хмуро. – Здесь только маленькие вещи, где длинные пушки и ружья?

– Длинные предметы не поместились в машину. Большая машина сломалась, тогда мы поехали на маленькой. Пока мы здесь, с тобой, другую нашу машину починят. Через два-три дня мы привезем все остальное, – объяснил старик.

Я прикинул ценность полученных и недополученных предметов и, отсчитав, отдал ему половину оговоренной суммы в рупиях.

– Очень важно, чтобы в следующий раз все было упаковано. Сейчас все плохо выглядит, – обратился я к старику, указывая на пушки.

– Конечно, сэр, – ухмыльнулся он.

Мы попрощались, и старики покатили обратно в Раджастхан, ночевка в Дели не входила в их планы. Я спешно созвонился с курьером и сообщил, что через час-полтора готов сдать поклажу. Упаковал все приобретения в пупырчатый пластик и гофрированный картон. Вскоре я уже загружал аккуратные свертки в другой автомобиль. Сказать, что никто ничего не заметил, было бы неправильно. Все мои движения с пушками видели и продавец вареных яиц, расположившийся напротив входа в отель, и хозяин лавки, торгующей сигаретами, ну и, собственно, менеджер отеля, отсмотревший всю возню с пушками от начала до конца.

Было понятно, что пришла пора куда-нибудь переехать. В тот же вечер я перебрался в дорогую блестящую гостиницу в другом районе. Через день позвонил старик и сказал, что только что миновал Джайпур. Через пять часов он намерен быть в Дели. Я сообщил мой новый адрес и объяснил, как меня найти. Повесив трубку, тут же созвонился с курьером. Тот тоже записал мой адрес, где главным ориентиром был старый кинотеатр «Империал-синема», и обещал быть ко времени. Я подумал, что было бы удобно просто переложить свертки из одной машины в другую, не занося в гостиницу. Старик позвонил, как и обещал, через пять часов. Тут же пришло сообщение от курьера – он задерживается на неопределенное время. Ничего не поделать, надо разгружать стариков немедленно, они в дороге уже несколько суток, за это время они преодолели больше двух тысяч километров. Я срочно спустился вниз. Старики выглядели неважно. Пушки были оформлены презабавным образом. Каждый предмет был обшит ситцем в цветочек. На этот раз приехали по-настоящему тяжелые вещи. Граненую пушку по-хорошему надо было бы нести вдвоем, но мне подумалось, что будет меньше суеты, если я сделаю это один. Оказалось, что я могу тихонько двигаться, удерживая ствол перед собой вертикально. Странной походкой я просеменил мимо группы сикхов – хозяев гостиницы. За мной ковылял старик с ввалившимися глазами, на плече он нес длинный цветастый сверток, формой отчетливо напоминающей ружье. «Ты кто? Что это у тебя?» – спросили у него растерянные сикхи. Тот что-то буркнул в ответ. Я расслышал слова «хандикрафтс» и «Раджастхан». Мы со стариком сделали еще несколько ходок с тяжестями на плечах. Я рассчитался и вручил старикам в дорогу бутылку односолодового виски.

Тут позвонил курьер и сказал, что отказывается ехать в мой район. Он не сразу понял, что это Пахаргандж. Туда он не поедет ни за что. Он предложил снова встретиться в районе Канаут-плейс. Я утер пот со лба и заказал микроавтобус. Через десять минут я протащил мимо изумленных сикхов выразительные свертки в обратном направлении. Поспешно загрузил в машину и отправился на встречу. Через четверть часа я уже перекладывал свертки в другой автомобиль, припаркованный под кроной огромного дерева на Раджив-Чоук. В ветвях копошились вездесущие летающие лисицы. Мимо несся поток автомобилей, и где-то вдалеке звучали сирены. Я выдохнул с облегчением. Вся дальнейшая головная боль, связанная с этой группой предметов, меня больше не касалась. Однако осталась боль в пояснице. Спустя несколько лет на неприятные ощущения в спине жаловались почти все, кто принимал участие в авантюре с пушками.

Луки и стрелы

В XVII–XVIII веках для изготовления композитного лука использовали дерево, рога буйвола, сухожилия оленя и неизвестные нам компоненты. Для начала следовало найти буйвола с симметричными и ровными рогами. То есть правое и левое плечи лука изготавливались из двух рогов одного животного. Чтобы придать роговым пластинам нужную конфигурацию, их нагревали и впрессовывали в специально подготовленную форму. Сухожилия распускали на нити и скручивали в шнуры заданной толщины. Использовали клей, сваренный из рыбьих костей. На просушку и усадку между отдельными операциями уходили месяцы. Лук грунтовали, расписывали и лакировали. Изготовление одного экземпляра занимало уйму времени. Такой лук мог быть украшен удивительной живописью, расписан твореным золотом, в изящные картуши[187]187
  Картуш – в архитектуре и декоративном искусстве мотив в виде обрамленного завитками щита или полуразвернутого, часто с надорванными либо надрезанными краями рулона бумаги, свитка, на котором может помещаться герб, эмблема или надпись.


[Закрыть] вписаны шиитские девизы или поэзия на фарси и урду. Встречаются и владельческие надписи. Мастера размещали свои подписи рядом с углублением, в котором фиксируется тетива, именно в этих местах возможны обломы. Такая подпись служила гарантией качества и ответственности мастера. Удивительно, что лакокрасочный слой порой доживает до наших дней в прекрасной сохранности, лишь покрывается сеткой кракелюра, вопреки тому, что лук гнули и подвергали нагрузкам. Вес такого лука составлял пятьсот – семьсот граммов. Композитные луки производили в Турции, Иране, Индии, Монголии, Китае и Тибете. Стоили они немало и передавались от отца к сыну. Г. Цыбиков[188]188
  Гомбожаб Цэбекович Цыбиков (1873–1930) – путешественник-исследователь, этнограф, востоковед, буддолог, государственный деятель, переводчик, профессор ряда университетов.


[Закрыть] приводит стоимость лука в конце XIX века в среде бурятского казачества: хороший лук с комплектом стрел обходился в тридцать – пятьдесят рублей ассигнациями, тогда как ружье можно было приобрести за двадцать рублей. Бывает сложно сказать, где изготовлен такой лук, в Персии или в Индии по персидскому фасону. В нерабочем состоянии концы лука загнуты вперед или внутрь, часто он имеет компактную форму, схожую с овалом. Перед использованием лук разогревали сухим теплом. Только так можно было разогнуть концы на сто восемьдесят градусов и натянуть тетиву. Говорят, что разогревали лук в специальной камере, однако, как она выглядела, мне неизвестно.

Разные виды стрел и наконечников предназначались для разных задач. Для поджога использовали плоские наконечники с отверстием, в которое продевали промасленную ветошь. Наконечник с дырочкой мог издавать в полете пронзительный звук, действуя на психику противника. Встречаются тренировочные, затупленные, стрелы, а также наконечники в форме полумесяца и наконечники, форма которых повторяет классический индийский кинжал – катар. Из любопытства я однажды взвесил наконечник, имеющий форму вытянутого заостренного цилиндра. Вес составил тридцать шесть граммов. Такой снаряд, вероятно, легко пробивал металлический доспех. Тридцать шесть граммов – это три старые толы. Старая тола – двенадцать граммов, новая, разумеется, десять.

Манучери Хоросани в своей книге Arms and Аrmor from Iran приводит эволюцию наконечников от Луристана[189]189
  Луристан – район в Центральном Загросе, на границе Ирана и Ирака, где в 1100–700 годах до н. э. процветала развитая индустрия бронзовых изделий.


[Закрыть] и парфян[190]190
  Парфянское царство – древнее государство, располагавшееся к югу и юго-востоку от Каспийского моря на территориях современных Туркмении, Ирана, Ирака, Афганистана и Пакистана.


[Закрыть] до каджарского периода[191]191
  Каджарская империя (официальное название Возвышенное государство Иран) – персидская империя, управляемая династией Каджаров. Государство просуществовало с 1789 по 1925 год.


[Закрыть]. Среди стрел, опубликованных иранским специалистом, такой цилиндрической формы наконечника нет; вероятно, она более индийская, чем персидская.

Часто стреляли навесом. Страшно подумать, каких дел мог натворить такой снаряд, когда он обрушивался буквально с неба. Бесшумно и эффективно. Тучи стрел заслоняли солнце и решали исход сражений.

Среднеазиатские воины имели значительное преимущество благодаря композитным лукам. Сильно изогнутый клинок шамшира оказался намного эффективнее кханды – архаического меча, более пригодного для рыцарского поединка, чем для горячего боя, где противник мог оказаться не только прямо перед тобой, но и сбоку, и сзади. Важным аспектом стало наличие у мусульманских армий артиллерии, позволившей пробивать бреши в стенах раджпутских крепостей, ранее считавшихся неприступными. Но, пожалуй, самое главное – качество военной организации. Индийская армия, тащившая с собой обозами всех родственников и вековой кастовый уклад, уступала в эффективности маневренным и хорошо мотивированным отрядам захватчиков. Композитный лук – каман позволял поразить цель на расстоянии до двухсот метров. Каманы боялись сырости и в дождливую погоду теряли упругость.

Встречались и металлические луки. Они определенно уступали по своим боевым качествам композитным лукам, но кузнецы не оставляли попыток создать достаточно упругий материал. Через мои руки прошел интересный стальной экземпляр, изготовленный в Индии в XVII–XVIII веках. Вся поверхность когда-то была покрыта золотой насечкой. Однако упругость оказалась недостаточной, и в ходе войн XVIII века лук усилили, приклепав две железные полосы поверх золотого узора. За таким поступком стоит сложная история. В Индии богато украшенное оружие редко оказывалось в гуще сражения. Возможно, лук стал трофеем, попав в руки человека другого статуса. Для нового владельца упругость лука имела большее значение, чем красота и богатство отделки. Увы, мы никогда не узнаем, как так вышло.

При перевозке оружия со мной иногда случались дурацкие и забавные происшествия. Так, однажды, путешествуя с товарищем в глухой провинции Северо-Западной Индии, я познакомился с ювелиром, желавшем продать сабли и другие предметы. Предложение было весьма соблазнительным. Мы тут же заключили сделку и набили свои сумки интересными вещами. Ничего не предвещало такой обильной добычи, у нас не было автомобиля, и нам предстояло выбираться на общественном транспорте. Вечером мы стояли на обочине дороги в ожидании проходящего автобуса. У наших ног лежали огромные продолговатые сумки с оружием. Вместе с нами ожидала автобус группа местных крестьян. Наконец долгожданный автобус появился, местные опознали его издалека и похватали свою поклажу. Но, против ожидания, автобус не остановился рядом с нами, а промчался дальше. Остановился он только где-то через несколько сотен метров. Все побежали ему вслед. Мы схватили свой тяжелый, неудобный багаж и, проклиная все на свете, бросились вдогонку. Вдруг из одной нашей сумки начали выпадать стрелы, прорвавшие острыми наконечниками упаковку. Мы бежали последними, и в полумраке это не привлекло ничьего внимания. Мы кое-как запаковали стрелы и каким-то чудом успели на автобус.