Текст книги "Похождения Сахиб-Фаранги"

Полный провал

Прошло еще несколько лет. Все изменилось. Оружейный сектор рынка был вычерпан почти до дна. У некоторых торговцев, конечно, еще оставались серьезные запасы предметов. Но и цены стали такими же высокими, как везде в мире. Все стало намного сложнее, чем прежде. Несколько иностранных дилеров по-прежнему приезжали за кинжалами и саблями, но скорее по привычке, чем в погоне за значительной маржей. Нас было совсем немного. Несколько специалистов из Западной Европы и несколько знатоков из Восточной. Мы появлялись регулярно последние двадцать лет и задержались на этом рынке дольше других игроков. Мы не были знакомы, но знали о существовании друг друга, периодически наши следы пересекались, часто мы общались с одними и теми же коллекционерами и торговцами.

В очередной раз я приезжаю в Раджастхан в середине зимы. Пытаюсь позвонить разным людям. Почему-то безуспешно. Чей-то номер выключен. Кто-то не берет трубку. Еду к господину Т. без звонка. Ставни опущены – никого нет. Приезжаю к господину А., который никогда не любил телефоны. Его нет на месте, но слуги знают, как с ним связаться. Сообщают о моем приезде, и вскоре господин А. приезжает на своей малолитражке. Мы давно знакомы и быстро переходим к делу. Рассматриваем новый материал и делимся новостями. Господин А. сообщает мне вот что: доктор Августин задержан в аэропорту имени Индиры Ганди в Нью-Дели. У него в багаже при таможенном досмотре обнаружено несколько старинных кинжалов. Доктора Августина не стали сажать в тюрьму, а изъяли его паспорт и оставили на подписке о невыезде в Дели. Идет разбирательство. Через пару месяцев суд. И это только половина беды. По ходу дела выяснилось, что полиция располагает записями всех переговоров Августина с его индийскими партнерами за последние два месяца. Это не случайность. Августин и ряд его индийских партнеров попали в поле зрения полиции и спецслужб давно. Господин А. не советует мне никому звонить и настоятельно просит вести себя аккуратно. «Это все жадность, – говорит А. – Почему Августин сам повез кинжалы, ведь у него есть курьеры, которые всегда возили ему такие вещи? Теперь его партнер Дипак в бегах, у папы Нарендры инфаркт после визита полиции, и все всего боятся». Вечером того же дня узнаю еще одну плохую новость. Очень приятный господин Д. уже месяц сидит в тюрьме по другому делу. Полиция вела расследование кражи из дворца в Джайпуре. Выяснилось, что кое-какие вещи, пропавшие из дворца, попадали под прилавок лавки господина Д. Припоминаю редкие и высококлассные предметы, проходившие через руки господина Д. У него явно были другие источники, чем у всех остальных. Принимаю к сведению тревожные известия и продолжаю тур по Раджастхану. Оружейники замерли. Вещи показывают неохотно. Никто не готов ничего отправлять или высылать. Это меня не тревожит и не мешает хорошо проводить время. Испытываю даже некоторое облегчение. Заработать пару рупий на этом материале уже давно стало невероятно сложно. Я еду путешествовать на восток Индии, а через пару месяцев опять возвращаюсь в Раджастхан. Новости следующие – в середине февраля состоялся суд по делу доктора Августина. Следствие проводилось тщательно и беспристрастно. Никакого состава преступления не было обнаружено. Кинжалы оказываются не такими старыми, как можно было подумать. Не было выявлено никаких деловых связей между доктором и другими подозреваемыми, проходившими по делу. Никаких денежных переводов, никаких контрактов. Похоже, все эти люди просто друзья. С доктора Августина сняты все обвинения, и он освобожден в зале суда. В тот же день он улетел в Германию. Говорят, цена вопроса составила несколько кроров рупий. Говорят, у Августина было несколько вариантов решения проблемы. Он выбрал тот, что дороже, экономичный вариант предусматривал свободу, но и некоторое пятно на репутации. События последнего времени как бы подтверждают мне, что очередная эпоха движения сабель и кинжалов подходит к концу. Хорошо, что все это не случилось раньше.

Старые дела на новый лад

Одним прекрасным вечером я сижу в галерее моего приятеля, торгующего графикой и старинными фотографиями. Прошу показать лучшее, что у него есть. Рассматриваю огромные альбомные принты, напечатанные студией Шепарда и Берна. Глубина резкости старинных фотографий позволяет рассмотреть мельчайшие детали индийской жизни начала XX века. Вот шествие слонов. Гиганты покрыты бархатными попонами, расшитыми золотом, на спинах слонов установлены седла-беседки – хоуда. Резные хоуда иногда напоминают сани, а Афанасий Никитин называл такие сооружения городки. Вот портреты махарадж, прибывших в Дели на великий дурбар в 1908 году. Изучаю их украшения и дефекты физиономий. Группа небольших фотографий из другой серии наклеена на несколько листов картона. На снимках запечатлены сцены охоты какого-то махараджи на носорога. Ландшафт напоминает Восточную Индию. Судя по костюмам охотников и их обмундированию, события разворачиваются в 30-е годы XX века. На снимке ландшафта можно различить цепь загонщиков-туземцев, растянувшуюся поперек равнины, заросшей высокой травой. Люди в щегольских охотничьих костюмах с ружьями больших калибров в руках. Носорог окружен и повержен. Вот он лежит на спине с распоротым брюхом. А вот махараджа в белой рубашке с помощью слуг залезает в разверзнутое брюхо. На следующем снимке он стоит внутри рассеченной туши с гирляндой цветов на шее, его ноги по колено утопают в кишках животного. Махараджа с серьезным лицом умывается кровью. Хозяин фотографий сообщает мне, что на снимках запечатлен редкий ритуал – пуджа, укрепляющий связь махараджи с покойными предками. Завершаю осмотр фотографий и переключаюсь на живопись. Мне демонстрируют серию рагамала[223]223
  Рагамала представляет собой серии живописных миниатюр, бытовавших в Индии с конца XVI по XIX век. Каждая работа воплощает определенную рагу – мелодическую модель (модус) индийской классической музыки. Санскритское слово «рага» означает «краска, цвет», а также «чувство, страсть», то есть, с одной стороны, это то, что окрашивает (в то или иное настроение) сознание слушателя, с другой – это чувство, рисуемое музыкальными звуками.


[Закрыть], выполненную в XVIII веке. Разноцветные листы с изображением прекрасных девушек и музыкантов иллюстрируют классические индийские мелодии раги. Поля миниатюр украшены монохромными изображениями цветов. Мне показывают следующий шедевр. Многофигурная композиция, выполненная в Лакхнау в начале XIX века, представляет правителя Ауда[224]224
  Имеется в виду Ваджид Али-шах (1822–1887) – последний король Ауда (1847–1856). Поэт, драматург, танцор и покровитель искусств. Ему приписывают возрождение катхака как основной формы классического индийского танца.


[Закрыть], окруженного множеством придворных. Король восседает на подушках, перед ним европеец, сидящий на стуле с гнутыми ножками. Множество деталей прописано золотом. Живопись с яркими цветами и металлическим блеском напоминает ювелирное изделие, украшенное драгоценными камнями. А вот и то, что мне нравится больше всего, – живопись из Биджапура, поздний XVII век. Миниатюра изображает принцессу – одна служанка подносит ей зеркало, а другая обмахивает платком. Живопись нежна и воздушна. Я перебираю древние листы бумаги, проложенные калькой, и фотографирую то, что мне особенно нравится. В это время в галерею заходит пожилой француз. Он уже был здесь утром, его приводил гид. Его заинтересовало увиденное, и он решил вернуться без сопровождающих, чтобы лучше рассмотреть некоторые предметы. Француз окидывает взглядом мой отбор миниатюр. «Это, возможно, Биджапур», – говорит он и придвигает к себе самый лучший лист. Двадцать секунд он изучает живопись и заключает: «Это потрясающая вещь». Он почти не замечает хозяина галереи и обращается ко мне.

– О, я вижу, вы заняты прекрасным делом. Откуда вы? Из Восточной Европы?

– Да, я из России.

Француз выглядит очень довольным. Можно подумать, что все, что он видит, ему очень нравится.

– Вы несете индийскую культуру в Россию. Это очень хорошо. Вы отвозите домой очень хорошую живопись. Ха-ха.

– Я не занимаюсь живописью.

Собеседник, кажется, не слышит меня и продолжает говорить.

– Я как-то был в Москве зимой. Немножко Индии – это то, что вам нужно. В этих вещах есть тепло. – Он проводит ладони над миниатюрами, словно ожидая ощутить исходящее от них тепло. – Когда я был молод, я тоже приезжал в Индию и покупал живопись. Это было в 70-е, все было дешево в Индии тогда. А потом я продавал эти прекрасные вещи в Париже. Сначала я продавал их прямо на улице. Я вставал рядом с букинистами. Потом я продавал напрямую коллекционерам и галереям. Мне довелось познакомиться с очень интересными людьми, когда я этим занимался.

– А теперь вы чем занимаетесь? – интересуюсь я.

– О, сейчас мы производим микрофильтры в Корее и продвигаем их на разных рынках. Мы много занимаемся благотворительностью теперь. Мы приглашаем музыкантов и организуем концерты классической индийской музыки во Франции. Все вырученные средства мы отвозим в Индию. Здесь вместе с махарани Н. мы пытаемся остановить наступление пустыни. Мы сажаем деревья. А мой друг, посол Индии во Франции, привозит мне живопись прямо в Париж.

Мне нужно уходить, и я прощаюсь с разговорчивым французом.

– Желаю вам успеха! – кричит он мне вслед.

КОНЕЦ