Текст книги "Оккупация"

– Но это невозможно! – воскликнул Бартон. – Хотя… Помня, как вы расправились с галиндами и теми палачами…

– Пожалуйста, не берите ничего в голову! – Вадим поморщился. – Человек крайне живучее существо, и эта девочка – лишнее тому подтверждение.

– Но она должна была умереть!

– Кто вам это сказал?

– Не надо считать меня профаном! Я видел ее раны, и поверьте мне – тоже кое-что в этом понимаю. – Бартон нахмурился. – Конечно, я не врач, но знаю совершенно точно, что попадание пули в область печени гарантирует стопроцентную смерть. Как, впрочем, и разрыв селезенки.

– Так уж и стопроцентную?

– Ну… Если не предпринять срочных шагов и не прибегнуть к хирургическому вмешательству…

– Вот я к нему и прибег. – Хмыкнул Вадим. – Повторяю, Стив, человеческий организм крайне живуч. Стоит лишь чуточку ему помочь, и отступит любая болезнь. Иммунная система, если ее не угнетать химическими депрессантами, не перегружать пищей и не лишать движения, перегрызет глотку любому недугу.

– А как же тогда смертность в прошлые века? Чума, холера, грипп?…

– Чума, холера, сифилис и пресловутый рак – все это мифы и легенды, возлелеянные человеческим невежеством. О гриппе я даже не поминаю. Здоровый организм не просто справляется с ним, он его попросту игнорирует, поскольку штаммы гриппа по своей агрессивности просто несравнимы с нашими внутренними макрофагами. В тайге и саване гриппа нет, а процветает он как раз там, где нечем дышать, где две трети жизни проводят в неподвижности, а едят черт-те что и в три горла.

– Признаться, вы рассуждаете странно. – Англичанин покачал головой. – По-моему, весь секрет вашего успеха заключается совершенно в ином. А именно в ваших неординарных способностях.

– Вы правы только отчасти. – Мягко возразил Вадим. – Разумеется, мои способности в состоянии ускорить процесс излечения, но очень многое человек может сделать и сам. У людей огромное количество желез, и каждая из них представляет собой минилабораторию по производству антител, стимулирующих гормонов, дефицитнейших ферментов. Возможно, я излишне категоричен, но мое мнение таково, что в своем подавляющем большинстве люди умирают исключительно по причине собственной лени и собственного невежества. Что касается девочки, то помимо сращивания костей и сосудов я практически ничего не делал. Небольшая стимуляция главнейших желез, кратковременное повышение температуры, местная анестезия – и все! Как вы уже имели возможность убедиться, этого оказалось вполне достаточно.

– Вы хотите сказать, что все ее раны…

– Секунду, профессор! – Дымов ухватил Бартона за рукав, призывая к молчанию.

– Перестаньте, черт побери, называть меня профессором!

– Тихо!..

– Но в чем дело? – шепнул Стив.

Дымов ответил не сразу. Следовало еще переварить те смутные ощущения, что продолжали стекаться к нему отовсюду.

– По-моему, нас ожидает впереди еще одна любопытная встреча.

– Что вы имеете в виду? – насторожился англичанин.

Вадим, зажмурившись, развернулся к одной из стен.

– Он там, – указал он рукой. – Метрах в двухстах от нас.

– Да кто, черт подери!

– Не знаю, но на этот раз это нечто огромное. Пожалуй, даже побольше этого дома. И движется оно прямо к нам. Может быть, услышало наши голоса, а может, просто учуяло посторонний запах.

– Харан?… – Бартон побледнел.

– Не знаю, может, и харан. – Открыв глаза, Дымов оглянулся на Бартона. – Зря вы, пожалуй, проснулись. Скажу честно: без вас мне было бы значительно легче изучать это тревожное местечко.

– Спасибо на добром слове.

– Не за что, – безжалостно отреагировал Вадим. – Пожалуй, нам лучше выйти из дома. От подобных исполинов здешние стены вряд ли спасут.

Англичанин строптиво пожевал губами, но возражать не стал. А в следующее мгновение пол под ногами ощутимо дрогнул, с потолка вновь облаком осыпалась пыль. Кажется, далекий монстр решил ускорить движение. Земля подрагивала в такт его шагам, а в том, что шаг у него был тяжелый, сомнений не возникало. Подумав секунду-другую, Дымов бесцеремонно хлопнул Бартона по спине.

– Поторапливайтесь, профессор! Еще немного, и боюсь, этот домик просто рассыплется по кирпичикам.

Глава 4

– Значит, считаешь, Вадик нам поможет?

– Если помог один раз, почему бы ему не сделать это повторно? Вон Салудин тоже говорит, что шерхи без труда отбивают стрелы. А у Вадима, возможностей, чай, побольше будет.

– Почему же тогда ваш Вадик до сих пор сюда не явился? – Танкист ехидно оглядел друзей, и боевой пыл Миронова несколько подувял.

– Ну, мало ли какие у него там обстоятельства. Может, силы копит, а может, план какой вынашивает.

– А, по-моему, ерунда все это! В бою еще и не то может примерещиться! – Танкист подбросил на ладони мешочек с монетами. – Вот в это я верю! Вполне реальный факт! И потом бабки – они всегда бабки, хоть у нас, хоть в Дайкирии. Пусть синица, зато стопудово в руках!

– Не знаю, какая такая синица, но мы даже в Томусидо не могли от них удрать, а здесь объявят розыск, бросят в погоню опытных сыскарей – и сливай воду. А после еще казнят на какой-нибудь из местных площадей в назидание другим, верно, Салудин? – Шматов подмигнул сидящему рядом шерху. – Как тут вас людей казнят? На кол, говоришь, сажают?

– Не только, – Салудин степенно пожал широченными плечами. Небесного цвета глаза его глядели без тени усмешки. – Могут подвесить за ноги, могут четвертовать или прибить деревянными гвоздями к звезде.

– К звезде? – удивился Танкист. – Как это?

– Очень просто, – объяснил вместо Салудина Потап. – У нас материал экономили, а потому прибивали к кресту. А у них для этой цели звезды служат. В руки и ноги по гвоздю плюс последний – в лоб.

– Не гвоздь, – покачал головой шерх, – стрелы. При этом воин, чья стрела пробивает голову приговоренного насквозь, сразу получает лишнее звание. Десятник может стать сотником, а сотник – тысячником.

Салудин говорил медленно с заметным акцентом, но оттого слова его звучали особенно звучно и весомо. На некоторое время сидящие на лавках замолчали. Картинка была нарисована невеселая, и каждый из них поневоле пытался представить себя распятым на звезде.

– Все равно, – снова подал голос бывший зек, – в побеге нам хоть какой-то шанс светит, а что мы будем здесь иметь? Выведут завтра на арену и поставят против настоящих мастеров.

– Если Вадим будет рядом, мы и мастеров одолеем. – Без особой уверенности сказал Миронов.

– А харан? Салудин говорит, эта тварь больше слона. И пасть – как ворота! Это же форменное самоубийство!

– Не совсем, – негромко возразил Салудин, – на моей памяти харанов все-таки побеждали. Правда, случалось это всего дважды, и в обоих случаях победителями были мои соплеменники.

– Ты хочешь сказать – шерхи?

Салудин молча кивнул.

– У нас есть свои способы одерживать верх.

– Это какие, например? – немедленно встопорщился Танкист.

– Например, мы можем наносить отвлекающие удары, которые обычный человек просто не видит, можем ослеплять мыслью, навевать сон, а можем и сами становиться невидимыми.

– Невидимыми?

– Это особое искусство боя. Давнее изобретение шерхов.

– Но суть-то этого изобретения в чем? – снова не утерпел Танкист. – Или секрет?

– Почему же, суть могу объяснить, тем более, что вас она ничуть не вооружит. – Упреждая вопрошающие взгляды слушателей, Салудин терпеливо пояснил: – Мало знать, нужно уметь. Если же говорить о сути, то она состоит в том, что решивший стать невидимым шерх воздействует на противника сразу всеми своими свойствами. Если пустить в ход невидимые руки, а вы уже знаете, что они у нас есть, и особым танцующим шагом перемещаться из стороны в сторону, можно действительно уподобиться призраку.

– Айкидо, – понимающе кивнул Шматов. – Только еще круче, поскольку есть руки-невидимки.

– Кроме того, – добавил Салудин, – опытные шерхи могут при этом окутывать своего соперника миражами, навевать страхи и нужные мысли.

– Ты тоже это умеешь?

Салудин чуточку смутился.

– Нет, я не умею. Этой техникой владеют лишь избранные шерхи.

Шматов покосился на Сергея.

– А ведь Дымов тоже, помнится, вытворял нечто подобное?

– Может, и вытворял, только нас-то он в подробности не посвящал.

– То-то и оно! – фыркнул Танкист. – Вы тут сидите, в натуре, губу раскатали на чужую помощь, а по жизни окажется, что и ваш Вадик против этих харанов спасует. Ты-то что посоветуешь, Салудин?

Шерх прямо взглянул на Танкиста.

– Когда речь идет о жизни и смерти, посторонние советы мало чего стоят. Это ваш выбор.

– А сам-то ты что собираешься делать?

С той же невозмутимостью Салудин ответил:

– Шерхи с поля боя не бегут. Если же бегут, то они перестают быть шерхами. Раз надо драться, я буду драться. За себя и за брата…

Дверь за их спинами отворилась практически бесшумно, но нервы всех четверых были столь напряжены, что легкий скрип дерева заставил их вздрогнуть.

– Это еще что за хрен с горы… – начал было Танкист и тут же умолк. В сопровождении сотника-суфана и десятка вооруженных стражников в барак вошел пышно разодетый дайк.

– Ишь, павлин какой! – фыркнул Миронов и немедленно ощутил, как нечто невидимое стиснуло его плечо. Та самая рука-невидимка, о которой поминал Салудин…

– Тише! – шепнул он. – Это сам Фебуин.

– Какой еще Фебуин?

– Каргал, – шепнул шерх. – Вождь десятитысячник, один из ближайших советников мафата.

Слова свои Салудин, сопроводил непонятным жестом, быстро коснувшись лба и груди, после чего с почтительностью поднялся с лавки.

– Нам тоже встать? – шепнул Миронов.

Но ответить Салудин не успел. Рукой, увенчанной золотым браслетом, каргал величаво махнул обитателям барака, разрешая сидеть.

– Рад тебя встретить здесь, славный Салудин из рода Каро! – напевно произнес он. И хотя половины слов россияне не поняли, но выручила интонация гостя.

– И я рад тебя приветствовать, высокородный каргал!

– Жаль, что судьба забросила тебя в стан рабов, но уверен, все очень скоро изменится. – Фебуин неспешно огладил свою пышную бороду, поправил роскошную, унизанную самоцветами цепь, внимательно посмотрел на россиян. – Какой язык понимают твои соседи?

– Их родной язык – русский. По дайкирийски они тоже немного понимают, но говорят пока плохо. Будет лучше, если я буду переводить.

– Да будет так, милейший Салудин! – брезгливо оглядев убранство барака, каргал сделал знак своим слугам, и двое из них немедленно принесли нечто вроде небольших ковриков, быстро застелив ближайшие лавки. Еще трое слуг распахнули принесенный сундук, из которого на свет вынырнул поднос с диковинными фруктами и высоким явно не пустующим кувшином.

– Будет лучше, если мы пересядем. – Сказал Фебуин. – А заодно поднимем кубки за вашу сегодняшнюю победу. Уверен, такого вина вы давно не пробовали.

– Это точно! – хмыкнул Танкист и первым двинулся к застеленным коврами лавкам.

* * *

Пожалуй, один только Танкист и пил вволю. Шматов с Мироновы ограничились тем, что только попробовали вино, после чего с жадностью налегли на фрукты, благо последние обладали замечательным вкусом, напоминая нечто среднее между ананасом, морковью и персиком. Была здесь, впрочем, и привычная слива вперемешку с краснощекими яблоками, дразнили взор тугие кисти винограда. Все, разумеется, отменного качества, без пятен, червоточин и гнили. Еще одна причина, по которой, верно, понравилось Ксении местное житье-бытье. Можно было не сомневаться, что за того же несчастного червяка, обнаруженного в яблоке каргалом или мафатом, кого-нибудь из слуг немедленно приговаривают к наказанию. Может быть, даже к смерти. Так или иначе, но вино господа офицеры только пригубливали, справедливо рассудив, что головы лучше сохранять трезвыми – в особенности накануне решающего боя. Танкист же себя ни в чем не ограничивал, поскольку чуть ранее по общему соглашению бывшего зека произвели в оруженосцы, лишив, таким образом, права на поединок. Татуированный приятель особенно не ерепенился, хотя и попытался поначалу изобразить обиду. Как бы то ни было, но вино быстро поправило его настроение, и очень скоро каргал стал поглядывать на Танкиста с отеческой благожелательностью. Иначе и быть не могло, так как последний бесцеремонно перебивал всех и каждого, то и дело встревал в беседу, веско высказывая собственное мнение. Такое поведение позволительно не каждому, и ничего удивительного, что Фебуин решил прислушиваться к мнению этого маленького человечка.

Впрочем, разговор не клеился, и очень скоро это стало ясно всем присутствующим. Каргал говорил красиво и осторожно, щедро пересыпая обычные фразы великоречивыми комплиментами в адрес «несравненных бойцов» из России, однако цель его визита мало-помалу выплывала наружу. Дело заключалось в том, что каргал был игроком – игроком страстным и азартным, готовым ради победы практически на все. Об этой самой победе он и собирался с ними поговорить, но как и положено на востоке – с переговорами не спешил. В конце концов, не выдержал подогретый вином Танкист. Ухнув по лавочке кулачком, он сипло вопросил:

– Ты, каргалушка, хвостом не виляй! Мы здесь, в натуре, люди простые и привыкли к честному базару. Выкладывай, что у тебя на уме и чего от нас хочешь, а уж мы подумаем, какую запросить цену.

Покраснев, Салудин перевел сказанное. Наверняка он основательно подредактировал слова бывшего зека, иначе не встрепенулся бы столь оживленно высокородный Фебуин. Скорее всего, ему понравился сорвавшееся с уст Танкиста упоминание «цены». Людям торговым и любящим деньги подомные материи всегда близки и понятны, – Фебуин же деньги, по всей видимости, боготворил. А потому застрекотал оживленно и радостно. Сергей заметил, что, слушая его, шерх склонил свою лобастую голову, сурово поджал губы. Он и речь высокородного чиновника перевел, не поднимая глаз.

– Этот человек хочет, чтобы во втором туре мы проиграли его фавориту. Зовут фаворита Зурбан, и будет он на поединке в золотых доспехах. Зурбан – боец сильный, но каргал не хочет рисковать, поскольку решил поставить на него большие деньги. Если мы согласимся, то Зурбан не убьет нас, а только оглушит ложными ударами.

– А лучники! – немедленно возмутился Танкист. – Разве ваши стрелки не добивают всех упавших?

– Это было лишь в первом поединке, в котором дрались преимущественно рабы. Теперь бои начинаются настоящие, а потому добивать раненых не будут. Кроме того, на арену приедет сам мафат со всей своей свитой, прибудут князья и высокородные шерхи. Уже сейчас по ориентировочным прикидкам ставки будут необычайно высоки. И если вы покажете красивый бой, а в итоге ляжете под Зурбана, выигрыш составит огромную сумму.

– Выигрыш – это хорошо, но что мы будем с этого иметь? – хмыкнул Танкист.

Ответ каргала они поняли без перевода.

– Вы будете иметь свободу.

Послушав еще некоторое время страстную воркотню Фебуина, шерх с тем же угрюмым видом взглянул на россиян.

– Он клянется, что все продумано до мелочей. Конечно, оставлять нас живыми опасно, но он берется все устроить. Говорит, что вскоре после поединка верные люди выведут нас за пределы города, дадут денег и укажут дорогу к границам страны. Фебуин говорит, что это для нас наилучший выход. Мы не только сумеем заработать, но и сохраним жизнь, поскольку встреча с хараном нам уже угрожать не будет.

– А Зурбан? – поинтересовался Миронов. – За жизнь Зурбана он не боится?

На этот раз каргал тоже понял вопрос без перевода. Снисходительно улыбнулся наивности вопрошающего, неспешно заговорил.

– Ну? Чего он там трендит?

Не отвлекаясь на Танкиста, шерх продолжал слушать. По мере того, как он вникал в объяснения мафата, черты лица его все больше каменели.

– Он говорит, что в случае выхода Зурбана в финал, они подготовят хищника должным образом. Дадут сонных трав, от которых харан уснет прямо на арене. А Зурбан свою роль исполнит, как надо. И мечом красиво помашет, и стрел в разные стороны попускает. Словом, все пройдет наилучшим образом. Вы же, тем временем, будете уже далеко.

– Так-то оно так, но если я, к примеру, не хочу уезжать! – возмутился Танкист. – Если я, к примеру, желаю здесь остаться? Иметь свой дворец, свиту, вооруженных слуг?

Шерх хмуро перевел слова блатаря, и каргал немедленно расцвел улыбкой. С ним торговались, а в этих материях он был, бесспорно, силен.

– Насчет дворца он не знает, – сказал Салудин, – но уютный домик с садом и парочкой симпатичных рабынь он может вам устроить… Только это все враки, – оборвал сам себя шерх. – Ни черта он вам не даст. И живыми отсюда вы тоже не уйдете. Для него это слишком большой риск. Куда проще убить вас. Сначала поединщиков, а после и оруженосца.

– Вот, значит, как? – Танкист нехорошо прищурился. – Это ты, значит, что же, в натуре? Зуб даешь, что так оно все и будет, или только предположение делаешь?

Самое удивительное, что вывернутый язык блатного шерх понял прекрасно. И ответил таким же вывернутым образом, что лишний раз подтверждало его недюжинные умственные способности.

– Зуб даю, – серьезно ответил он. – Именно так все и будет. Вы исполните то, что от вас требуется, принесете ему прибыль, и сразу после этого вас уничтожат.

– Что же нам ему ответить? – Шматов пристально взглянул на шерха.

– Я уже говорил: это ваш выбор. Я буду драться честно.

– Что ж, значит, и нечего более толковать! – Шматов решительно хлопнул себя по колену. – Посылаем его куда подальше и будем надеяться на помощь Вадика.

– Э-э, братан, зачем же спешить? – заволновался Танкист. – Может, все-таки выторгуем у него какую-нибудь халяву? Не отпускать же это чмо просто так!

– Именно просто так мы его и отпустим. – Миронов жестко взглянул на шерха. – Ответь ему, Салудин, что мы не торгаши и в грязные игры не играем. Пусть ищет других жуликов.

Подняв голову, шерх заговрорил на дайкирийском – твердо и неуступчиво. Вполне возможно, что пару фраз Салудин добавил и от себя лично. Во всяком случае, с каждым его словом широкая физиономия каргала наливалась бурым свекольным цветом, а улыбка таяла, превращаясь в грозный оскал. Не дослушав шерха до конца, он вскочил с места, брызгая слюной, начал выплевывать череду сердитых слов. Ясно было и без толмача, что дайк грозил им сотнями несчастий.

Не отвечая, Салудин красноречиво опрокинул свой кубок, выливая недопитое вино. То же самое проделали Миронов со Шматовым. Танкисту выливать было нечего, но с вызывающим видом он отщипнул от грозди крупную виноградину, прожевав, выплюнул косточки на ковер.

– Теперь пусть попробует унести отсюда жратву. – С ухмылкой проворковал он. – И станет после этого последним чмошником…

Договорить он не успел. Правая рука каргала метнулась к его улыбающейся физиономии, желая наказать наглеца. Шерх оказался быстрее – перехватил жирную руку, стиснув так, что багроваое лицо Фебуина немедленно побледнело. Ринувшиеся на выручку стражники дайки, неожиданно остановились. Сергей с Потапом не могли этого видеть, но можно было с уверенностью предположить, что Шерх пустил в ход свои незримые руки. Лязгнула сталь, и Шматов с Мироновым согласно выхватили из ножен свои мечи.

– Скажи ему, Салудинушка, – ласково произнес Шматов, – чтобы славный сын своих родителей уходил прочь отсюда. По добру и по здорову.

Салудин разжал пальцы и послушно перевел Шматовские слова. Высвободив руку, каргал прошипел нечто злобное и, окинув напоследок непокорный квартет горящими глазами, двинулся к выходу.

– Иди, иди, козлик! – крикнул ему вслед Танкист. – И на будущее береги рожки, – не ровен час обломаем.

– Перевести? – с легкой улыбкой предложил Салудин.

– Не надо! – великодушно пропел блатной. – Думаю, это барашек понял все, как положено.

Глава 5

Марево стояло над уцелевшими крышами Гарлаха. Древняя столица Дайкирии напоминала неряшливо раскатанный блин, брошенный на пылающую сковородку. Жар гнул и шевелил видимое, наполняя город мертвых движением, которого в реалиях не было. И над всей этой мельтешащей пестротой песчаным исполином высилась шестигранная пирамида – Небесный Мост Императоров, величавое дайкирийское чудо, превышающее своих египетских собратьев как минимум вдвое.

Спокойно созерцая городской пейзаж, Вадим стоял в центре улочки и молча ждал. Стив Бартон притаился у полуразрушенной стены. Некогда она, должно быть, опоясывала внушительных размеров дворец, однако на сегодняшний день от дворца осталась лишь исполинская гора каменного мусора, из которого словно зубы старого крокодила торчали обломки мраморных колонн.

– Он по-прежнему движется к нам?

Вопрос был излишним. Не слышать шаги приближающегося чудовища было просто невозможно. Но как ребенку время от времени необходимо чувствовать прикосновения матери или отца, так и Бартону в нынешней ситуации то и дело требовались небольшие дозы успокоительного. В качестве означенного средства как раз и служил голос Дымова.

– Не волнуйтесь, он еще далеко…

На самом деле, сказанное абсолютно не отвечало истине. Чудовище уже показалось из-за угла уцелевшего здания, и одного взгляда на него хватило бы, чтобы без промедления пуститься наутек. Впрочем, убежать от харана представлялось затеей нереальной. Чудище еще только «шагало», но каждый шажок покрывал дистанцию в добрых тридцать метров. Иначе и быть не могло, поскольку шагало чудовище всем корпусом, сжимаясь подобием подковы и вновь распрямляясь. Внешне харан оказался даже более безобразным, нежели ожидал Вадим. Не ящер из кинофильма и не легендарный Кинг-Конг, – скорее уж складчатая и бородавчатая гусеница, рывками выбрасывающая свое тело вперед, множеством гибких усиков-лучиков бдительно обшаривающая пространство вокруг себя. То есть гибкими эти лучики казались лишь на приличной дистанции, однако, присмотревшись внимательнее, Вадим по достоинству оценил глубину и протяженность борозд, которые оставляли в стене «усики» гиганта. При этом передняя часть головы харана, которую язык не поворачивался назвать ни лицом, ни даже мордой, то и дело видоизменялась. Жутковатые желваки и складки беспрестанно перемещались с места на место, временами открывая широченную щель, являющуюся, по всей вероятности, ртом этого зверя.

Улочка, в которую предстояло свернуть харану, была чуть ли не вдвое уже туловища монстра, но подобный момент его ничуть не смущал. Складчатое тело рывком втиснулось в промежуток между домами, замерев, стало стремительно раздуваться. Результат подобного напряжения не заставил себя ждать. Цемент и камни с треском раздались в стороны, вниз посыпалась сметенная черепица. Между тем, чудище даже не помышляло об остановке, продолжая продвигаться вперед, небрежными усилиями взламывая уличный пролет и перекраивая его под собственную богатырскую стать.

Еще несколько судорожных движений, и Дымов явственно различил его запах – говоря по правде – не столь уж отвратительный, поскольку пахло от чудища сухой пылью, клеевыми обоями, штукатуркой и известью. Впрочем, если брать в расчет, какое количество строений чудище успело перемолоть своей тушей, то так, верно, оно и должно было благоухать. Кто знает, может, и в меню пупырчатой твари помимо человечинки входили самые обыкновенные стройматериалы. В самом деле, в мире, где существуют каменные черви, вполне могли обитать и иные любители твердых пород.

Прищурившись, Дымов разглядел могучий скелет чудовища, состоящий из гигантского позвоночника и совершенно рыбьего черепа с беззубым ртом. Никаких щупалец и никакого хитина. Судя по всему, каменные постройки харан разрушал исключительно за счет мускулов и огромной массы. Не удалось Вадиму рассмотреть и что-либо, заменяющее зверю сердце. Хотя бессмертным это его, конечно, не делало. Как известно, на планете Земля преспокойно проживало великое количество существ заведомо бессердечных…

Однако пора было что-то предпринимать, и Вадим в готовности шагнул навстречу чудовищу. Он хорошо помнил, насколько бессильными оказались против червей мышцы его метатела, и все же решил попробовать еще раз. Пара змеящихся лимбов послушно слилась в один, подчиняясь команде, сжались в массивную культю. Теперь это было уже не просто конечностью, – Вадим стал обладателем мощнейшей пружины, изготовившейся к выстрелу. Из передней части укоротившегося лимба сам собой выпростался могучий коготь. Не подозревая о нависшей над ним опасности, а, может, попросту пренебрегая возможными препятствиями, харан вскинулся складчатым телом и в грузном падении придвинулось еще ближе. Вадим приподнял налившуюся взрывной силой «культю», и напружиненное метатело выстрелило. Со скоростью пули острейший коготь устремился вперед, с жутковатым шлепком впился в рыбий череп. Пробив его насквозь, вышел наружу и тут же арканом обвился вокруг огромного туловища. Повалить этакую махину Дымову было, конечно, не по силам, но он и не стремился этого делать. Деревья тоже не гнут, а перепиливают, – нечто подобное сотворил с чудищем и он. Все тот же коготь, словно голова взбесившейся анаконды, продолжал закручиваться вокруг харана, стягивая аркан туже и туже. А уж силу этих колец Дымов представлял себе прекрасно. Какой бы ни была шкура этого зверя, но ужасного сжатия его лимбов она не выдержала. Щель огромного рта превратилась в подобие пещеры и стонущий вой резанул по ушам…

Разумеется, не стоило растягивать это удовольствие, и Вадим заставил удавку судорожно сжаться. Последнего усилия оказалось достаточно. Отрезанная от туловища голова рухнула на землю, произведя очередное сотрясение почвы. Самое удивительное, что ни крови, ни какой-либо иной жидкости из животного не пролилось. Смерть пупырчатого животного оказалась поразительно сухой и спокойной. Задняя, застрявшая между домами часть так и осталась стоять на месте, напоминая выключенный механизм. Беззубый же рот пару раз открылся и закрылся, словно пытаясь шепнуть последние прощальные проклятия.

– Мистер Стив, выходите! – крикнул Вадим.

– Неужели все? – голос англичанина явственно дрожал. Без сомнения всю сцену стремительного поединка он видел от начала и до конца.

– Нет, он еще агонизирует, но это ненадолго.

– Но как вы это сделали?

– Это не я, – он сам. – Пробормотал Дымов. – Что-то вроде харакири.

– Бросьте свои шуточки!

– А чего вы еще ждете от грязного шерха?

– Я никогда не называл шерхов грязными!

– Ну, не называли, так думали.

– И не думал!

– Ладно, хватит спорить, – Вадим кивнул на поверженное чудище. – Времени у нас не так уж много, так что предлагаю двигаться дальше.

– Подождите! – англичанин немедленно встрепенулся. – Но мы ведь не можем так просто уйти отсюда.

– Это еще почему?

– Да потому, что мы ничего не выяснили об этом звере! – рука Бартона трагическим жестом указала на погибшего хищника. – У нас имеются подробные сведения об ахназаврах, о сумчатых выдрах, о каменных червях, но о харанах в наших файлах нет никаких подробностей, – одни только мифы. Между тем, уверен, это чудище вводило в заблуждение многих путешественников.

– Что вас так заинтересовало? Гусеница – и гусеница.

– А лапы! Взгляните на его лапы! Зачем, спрашивается, гусенице такое количество лап?

Стив был прав. С некоторым запозданием Вадим рассмотрел прижатые к бокам чудища костистые трехпалые лапы. И сразу припомнил следы, что встретили его за городской стеной. В самом деле, феномен заслуживал внимания. Если животное ползает, зачем ему лапы, а если все-таки передвигается, как ящерица, то какого черта ему ложиться на брюхо? Или к подобному средству передвижения харан прибегает исключительно во время атаки?

– И что вы предлагаете? – хмуро поинтересовался он.

– Обычно в такие случаях берут пробы тканей, определяют длину конечностей, вес. Фотографируют, наконец!

– Фотография – дело хорошее, только чем вы собираетесь его снимать? Пальцем, что ли? – рассматривая многочисленные лапы чудовища, Вадим заметил еще один нюанс, и этот нюанс заставил его нахмуриться.

– Но мы можем хотя бы обмерить животное! Сделать зарисовку, приблизительное описание…

– Очень сомневаюсь, что вы успеете сделать это.

– Что вы имеете в виду?

– Только то, что сказал. – Вадим демонстративно втянул носом воздух и отступил на шаг в сторону. – Во-первых, я не собираюсь вас тут ждать, а во-вторых, этот красавец, похоже, намеревается последовать примеру своего более малого собрата.

– Вы говорите о том зверьке из дома?

– Именно о нем.

– Да, но… – англичанин перевел растерянный взгляд на неподвижный труп чудовища. Вадим сказал правду, судя по усиливающимся ароматам, диковинный зверь не собирался долго услаждать взор любопытствующих туристов. Туша его на глазах оседала, все ниже припадая к земле, а голова – из пупырчатого огромного валуна стремительно превращалась в замысловатый, действительно смахивающий на рыбью голову череп.

– Ну что? Желаете еще понаблюдать ускоренное гниение или хватит?

– Пожалуй, что хватит… – Стив Бартон судорожно ухватился за горло. – Боюсь, меня сейчас вырвет.

– Не стесняйтесь, свидетелей нет. А меня подобная экзотика давно уже не смущает.

Англичанин ошарашенно взглянул на безмятежное лицо Вадима.

– Похоже, вас вообще невозможно смутить.

– Увы, это далеко не так. И как раз в настоящий момент меня крайне смущает мысль о том, что по собственной незадумчивости я, возможно, истребил последнего из сторожей мертвого города.

– Сторожей?

Дымов кивнул.

– Это всего лишь версия, но я действительно больше не чувствую постороннего присутствия. Еще недавно чувствовал, а теперь нет.

Ему показалось, что произнесенные слова взбодрили Бартона.

– Что ж, тогда нам и впрямь пора двигаться. Только куда?

Дымов указал на вздымающуюся над зданиями каменную громаду.

– Разумеется, к пирамиде. Уж не знаю, что именно мы там обнаружим, но, во всяком случае, осмотримся. Уверен, вид оттуда открывается фантастический…