Текст книги "Анжелика в Квебеке"

Глава IX

Все знали, что главной темой данного чрезвычайного заседания является рассмотрение различных вопросов, касающихся пребывания в городе графа де Пейрака и его людей. Это послужило поводом к тому, чтобы разобраться с ситуацией и изучить ее различные аспекты, о которых было сказано лишь вскользь во время ночного заседания, состоявшегося сразу после прибытия господина де Пейрака в Квебек. Каждый из присутствующих составил свой доклад по делу и прикидывал шансы на то, что ему дадут слово, но никто не ожидал предпринятой прокурором Тардье атаки и выдвинутых им требований. Надо было признать, что если он хотел удивить собравшихся, то это ему отлично удалось.

Молодой Тардье де Лаводьер, говоря присущим ему повелительным тоном, обвинил графа де Пейрака в контрабанде, заключавшейся в том, что тот ввез в Новую Францию иноземные товары и пустил их в оборот, не заплатив при этом таможенных пошлин.

– Какие товары? – спросил интендант.

– Самые разные.

– Но какие же?

Ноэль Тардье сделал знак своему секретарю, и тот подал ему длинный список, который он и зачитал быстро и с жестикуляцией, как бы говорящей: «Право же! Здесь их столько…»

* * *

…Ценные картины религиозного содержания. Церковные украшения, предметы из золота, серебра, позолоченного серебра, слоновой кости, драгоценные камни, ткани, шелка, бархат, ковры, эмали, изделия из перламутра, научные приборы, включая изделия из черного дерева и палисандра, каррарский мрамор и так далее. А кроме того, духи, табак из Виргинии и Мэриленда, вина и различные спиртные напитки и так далее. Все это товары, подлежащие двойному обложению, поскольку они не только чужеземного происхождения, но и являются предметами роскоши. Набегает весьма значительная сумма, и ее неполучение колонией не может быть обойдено молчанием. А некоторые предметы требуют дополнительной экспертизы, например серебряная позолоченная рака с мощами, так как для определения ее стоимости надо будет установить, подлинные это мощи или нет.

– Но ведь речь идет о подарках! – вскричал монсеньор де Лаваль, шокированный такими претензиями.

– Нет, извините, о товарах, – не побоялся поправить его молодой прокурор.

– А боеприпасы вы посчитать не забыли? – насмешливо вопросил Вильдавре. – Как же, целых два чужеземных ядра, попавшие в стену дома господина де Кастель-Морга.

– Боеприпасы я не считаю, – отвечал прокурор. – Но вот корабль, да… Его пропустить нельзя… Я имею в виду ваш корабль, господин де Вильдавре.

И поскольку маркиз от изумления онемел, он продолжил:

– Разве вы не говорили, что один из кораблей, стоящих в бухте, принадлежит вам, что это подарок господина де Пейрака?

Вильдавре побагровел от возмущения. В течение нескольких минут Ноэль Тардье де Лаводьер мог разглагольствовать без помех, и его звучный, хорошо поставленный голос гулко разносился под сводами большого зала замка Сен-Луи. Его обвинительная речь лишила всех присутствующих дара речи.

Растерянный епископ спрашивал себя, не является ли это чересчур добросовестное применение светских законов нападками на церковь и на него лично.

Фронтенак не знал, что и сказать. С тех пор как этот молодой, подающий надежды администратор прибыл в Канаду, он не переставал изумлять и тревожить губернатора.

Вмиг помрачневшие купцы размышляли о тех трудностях, с которыми они уже столкнулись, и о тех, с которыми им еще предстояло столкнуться, раз уж Бог послал им столь фанатичного и хитроумного прокурора.

– Но я получил это судно в обмен на моего бедного «Асмодея», которого потопили разбойники, – взорвался наконец Вильдавре, вновь обретя дар речи. – Если вы ищете со мною ссоры, то я потребую возмещения убытков, которые я потерпел, служа королю. Это встанет вам в куда более круглую сумму, чем те таможенные пошлины, которые вы пытаетесь с меня содрать, кровосос!..

– Не хотите ли вы сказать, что речь идет о военной добыче? – вопросил непреклонный прокурор, презрительно выпятив нижнюю губу.

– О военной добыче! – вскричал Базиль, хлопнув руками по столу.

С самого начала этой перепалки он, казалось, был погружен в размышления, задумчиво поглаживая подбородок и поглядывая на Ноэля Тардье де Лаводьера как на неизвестное животное, причины поведения которого надо непременно понять, чтобы сделать его менее опасным и принудить к молчанию.

– Военная добыча! Вот и решение, мой мальчик, – сказал он, хлопнув по плечу прокурора, который нисколько не оценил этот фамильярный жест. – Я наверняка не ошибусь, если предположу, что вы менее озабочены пошлинами, которые должна получить королевская казна, чем юридическим обоснованием свободного хождения этих товаров. Однако без этого власти предержащие могут вас обвинить в небрежении своими обязанностями и даже в сговоре с контрабандистами. Ваше положение не из легких, и мы на вас за это не в обиде. Мы знаем, что вы находитесь в таком же положении, как и все мы, и вам совсем не хочется платить пошлину за те восхитительные часы из золота с эмалью, которыми ваша супруга так гордится со вчерашнего дня, встав вместе с прочими в ряды виновных. Ваше замечание по поводу корабля господина де Вильдавре доказывает, что вы избрали путь компромисса, устраивающего всех. Военная добыча, считающаяся военным трофеем, не подлежит обложению пошлинами…

Вильдавре, поняв намерение негоцианта, пустился в драматическое повествование и принялся с жаром рассказывать, как его судно сражалось с пиратами. Он говорил убедительно. Трагические события лета произошли недавно. «Еще немного – и я бы погиб…» – что было правдой. Во всяком случае, он потерял свой корабль «Асмодей». Он начал рисовать мрачную картину ситуации во Французском заливе, где кишели англичане и пираты всех мастей. Но Фронтенаку не хотелось говорить о делах Акадии.

– Что касается вашего губернаторства в Акадии, то по этому поводу у нас будет отдельное заседание, – сказал он Вильдавре. – Сейчас же наша цель – начать переговоры с господином де Пейраком, а мы теряем время на всякую чепуху. Господин де Лаводьер, я прошу и советую решить вопрос так, как предлагает господин Базиль. Это позволит вам исполнить ваше справедливое желание снять с себя ответственность и соблюсти учтивость по отношению к нам. Мы сохраним наши подарки. Они – военная добыча.

– Стало быть, этот корабль бесспорно принадлежит мне? – спросил Вильдавре.

– Совершенно верно.

Все успокоились, и тут Карлон вдруг произнес злополучную фразу. Вильдавре начал было перечислять те работы, которые он собирался произвести, чтобы украсить свою «военную добычу», и в это время интендант бросил:

– Начните с того, чтобы изгнать с вашего корабля злых духов…

– А почему с него нужно изгонять злых духов? – спросил удивленный монсеньор де Лаваль.

Жан Карлон прикусил язык. Упоминание о корабле вызвало у него в памяти те дьявольские события, свидетелем которых он, не желая того, стал, и он произнес эти слова необдуманно. Он вышел из положения, сказав: «Это была шутка», что удивило собравшихся еще больше, поскольку он слыл человеком суровым и никто никогда не слышал, чтобы он шутил. Маркиз пришел ему на помощь, сказав, что команда корабля состояла из разбойников, которые, несомненно, были нечестивцами.

Епископ воспользовался предлогом, чтобы сделать Высшему совету сообщение, которое беспокоило его со вчерашнего дня. Он заявил, что в Новую Францию с каждым годом приезжает все больше и больше негодяев обоего пола, что влечет за собою многочисленные безобразия: непристойное поведение, изнасилования, кражи, убийства, занятия магией и колдовством.

Лучшей защитой против этого является вера. Тем не менее для большей надежности епископ решил в этом году назначить священника, который будет изгонять бесов.

Трое членов Совета, люди набожные, одобрили это намерение. Господин де Фронтенак был, однако, недоволен, подумав, что епископ мог бы подождать воскресенья, чтобы объявить об этом с кафедры. Однако монсеньор де Лаваль не дал ему сказать это вслух, объяснив, что сначала хочет предупредить о своем намерении Высший совет. Кроме того, он хотел заявить об этом в присутствии господина де Пейрака, чтобы тот не счел, что назначение экзорциста направлено против него или его людей, поскольку такое решение церковные власти должны были бы принять уже давно. Зло, подобно проказе, проникает повсюду. Бдеть бесполезно, ибо распространение заразы уже набрало скорость. В Квебек прибывает все больше людей с пагубным образом мыслей, исподволь влияя на состояние умов. Необходимо противостоять этому тлетворному влиянию с помощью оружия, которое традиционно применяется для борьбы с ним.

Граф де Пейрак поблагодарил монсеньора де Лаваля за его учтивость и сказал, что гарантирует, что все его люди будут соблюдать и гражданские, и религиозные законы. Если же они их нарушат, то будут наказаны с той же строгостью, что и на борту своих судов.

В заключение епископ сказал, что церемония назначения священника, который будет изгонять бесов, состоится в субботу, в начале Рождественского поста, то есть в день рукоположения в сан монахов четырех второстепенных монашеских орденов.

– Ну хорошо! Теперь перейдем к вопросу о госпоже де Модрибур, – сказал Фронтенак, не подозревая, в какое смятение его слова повергли некоторых из присутствующих, заставив их сердца учащенно биться.

Он заговорил о герцогине без всякого умысла, просто разговоры о корабле Вильдавре навели его на мысль о потерпевшем крушение судне госпожи де Модрибур, которая утонула, оставив у него на руках целую толпу девиц, которых надо выдать замуж.

Не подозревая о волнении, которое он, не желая того, вызвал, перескочив на тему госпожи де Модрибур, он продолжил:

– Что же произошло? Где… и когда потерпело крушение ее судно? Как бишь оно называлось?

– «Единорог», – подсказал Гобер де Ла Меллуаз.

– Вы в курсе этих событий? – спросил Фронтенак.

– Я в курсе, поскольку мне сообщили, что корабль, зафрахтованный богатой набожной дамой-благотворительницей герцогиней де Модрибур, прибудет осенью. Видные члены Общества Святых Даров рекомендовали ее и попросили господ де Лоншана, де Варанжа и меня заняться устройством этой дамы в Квебеке. Больше я ничего не знаю.

Стало быть, завершив свою разрушительную миссию в Акадии, Амбруазина намеревалась отправиться в Квебек. Она всегда находила мужчин, готовых бросить к ее ногам деньги и корабли.

– Ну и?.. – Губернатор обвел присутствующих взглядом.

Интендант Карлон хладнокровно взял слово. Он рассказал, как во время инспекционной поездки по Акадии встретил графа и графиню де Пейрак, которые собирались отплыть в Квебек. Они как раз только что подобрали тех, кто уцелел после крушения «Единорога».

– Я видел, что эти несчастные девушки лишились всего. Их судьба всецело зависела от общества, учрежденного их благодетельницей госпожой де Модрибур. С ее исчезновением, с гибелью корабля, потерей всех денег и документов они остались нищими. Они называют себя «королевскими дочерьми».

– Должно быть, есть способ узнать, кто финансировал госпожу де Модрибур во Франции.

– Каким образом? Единственный способ – это дождаться возвращения кораблей из Франции, которые придут весной…

– Одна из девушек, Дельфина, кажется мне довольно разумной, – сказала госпожа де Меркувиль. – Я попробую ее расспросить.

Господин де Лоншан вынул из кармана табакерку и задумчиво взял понюшку табака. Он был так озабочен, что даже забыл извиниться за это перед губернатором. Он сказал, что имя госпожи де Модрибур ему знакомо. Во время своей последней поездки во Францию он слышал нелестные отзывы об этой даме. Ему говорили, что она слишком экзальтированна и у нее странные цели.

– Не хотите ли вы сказать, что у госпожи де Модрибур было недостаточно средств для финансирования своих начинаний? – обеспокоенно спросил Тардье де Лаводьер.

– Однако граф де Варанж, немного знавший ее в Париже, уверял меня, что госпожа де Модрибур унаследовала от своего мужа огромное состояние, – ответил Гобер де Ла Меллуаз.

– А семья покойного не опротестовала завещание?

Гобер ничего точно не знал. Он готов был помочь устройству этой дамы в Квебеке, потому что его попросил об этом господин Ле Шарье, главный попечитель Общества Святых Даров, человек весьма достойный, терциарий ордена францисканцев. Он заверил его, что начинание госпожи де Модрибур поддерживают иезуиты, и, не называя имен, дал понять, что речь идет о влиятельных иезуитах из окружения короля.

Господин де Лоншан под воздействием табака громко чихнул, что подстегнуло его память.

Анжелика, следуя примеру мужа, держалась очень спокойно. Карлону было не по себе, но он вел себя как ни в чем не бывало.

– То, что произошло с мертвыми, не должно нас интересовать, – отрезал он. – Надо решить судьбу живых, то есть девушек, которые прибыли к нам совершенно без средств к существованию, без контрактов, не будучи помолвлены. И мы даже не можем отправить их обратно во Францию, потому что река вот-вот замерзнет. Но даже когда откроется навигация, у нас не может быть уверенности, что найдется общество, которое возместит нам расходы.

Последовало несколько осторожных туманных предложений.

– Почему бы не представить их молодым людям, желающим жениться, как и было задумано?

Но на это тотчас последовали возражения:

– У них больше нет приданого. И где найти деньги для этого?

Госпожа де Меркувиль взяла дело в свои руки. Продемонстрировав организаторские способности, она предложила взять из бюджета колонии по сто ливров на приданое каждой девушке с тем, чтобы потом возместить этот расход из денежных средств, отпущенных на обустройство «королевских дочерей».

– Хорошо, – согласился Тардье де Лаводьер. – Но тогда, господин интендант, придется урезать суммы, которые вы направляете на развитие ваших баронских владений.

– Да он, ко всему прочему, еще и желчен, – шепнул Анжелике Вильдавре. – Право же, если он и дальше будет вести себя в подобном духе, то кто-нибудь рано или поздно его прикончит.

Не обратив внимания на это замечание, Жан Карлон предложил лучше взять средства из фонда короля.

– По какой статье расходов? – спросил прокурор.

– Финансовая помощь, – сказала госпожа де Меркувиль.

– Религия, – не согласился Базиль.

Трое членов Совета восстали. Будучи церковными старостами собора, отвечающими за финансы прихода, они знали, насколько незначительно превышение доходов над расходами в бюджете на будущий год.

Губернатор пожал плечами.

Расходные статьи бюджета были посланы во Францию с последним кораблем перед закрытием навигации. Решение короля, вынесенное на основе обсуждения в Совете по делам флота и торговли, станет известно только весной.

Кто-то предложил оплатить расходы из взимаемых короной косвенных налогов либо на торговлю пушниной, либо на дубы, срубленные, чтобы сделать мачты кораблей или для другой цели.

Интендант дал свое согласие на оплату расходов таким образом, чтобы не пострадали его баронские владения на Зеленых островах, находящихся недалеко от Бопора.

Необходимо было также собрать вещи для приданого каждой невесты. Госпожа де Меркувиль сказала, что обратится к благотворительным обществам и конгрегациям.

Лишь немногие женщины в Канаде имели что-то лишнее, но все же было не сложно найти в своем гардеробе какие-нибудь поношенные вещи, которые она сможет отдать нуждающимся.

Оставалось самое трудное – подыскать для каждой мужа.

– Наши молодые люди не спешат обзаводиться женами, – признался Анжелике Фронтенак.

Уроженцы Канады были веселыми малыми, любящими свободу. Чтобы удержать их на одном месте, помешать им шататься по лесам, добывая меха, и заставить завести семью, были приняты весьма суровые законы. Если молодой человек, достигший двадцати лет, или девушка, достигшая шестнадцати, не состояли в браке, родителям строптивцев надлежало объяснить их поведение властям и они должны были заплатить немалый штраф. Когда прибывали корабли с «королевскими дочерьми», все холостяки обязаны были жениться в течение пятнадцати дней, иначе их лишали права на охоту и рыбную ловлю и отбирали выдаваемое трапперам разрешение ходить к индейцам и выменивать на различные промышленные товары бобровые шкурки. Иными словами, их лишали средств к существованию…

Вспомнив об этих санкциях, госпожа де Меркувиль, женщина изобретательная, умевшая извлекать выгоду из любой ситуации, предложила брать сотню иголок и тысячу булавок, которые должна была иметь в приданом каждая невеста, из тех скобяных товаров, которые конфисковывали у трапперов, нарушающих брачные указы. У них же возьмут и кухонную утварь, и другие предметы, предоставляемые новобрачным: котлы, горшки, ножницы, топоры для рубки дров, ножи, одеяла…

Господин де Фронтенак из вежливости не хотел перебивать госпожу де Меркувиль, но, когда та принялась подсчитывать все иголки и булавки, Анжелика почувствовала, что он вот-вот взорвется.

– Опустим эти мелочи, которые утомляют мужчин, – предложила она деятельной председательнице, возглавляющей дам из братства Святого Семейства. – Я навещу вас, дорогая, и мы вместе обсудим все детали. Главное сейчас – это получить согласие Высшего совета на поддержку и устройство этих девушек.

Похоже, Высший совет собирался дать свое согласие. Ноэль Тардье де Лаводьер поставил последнее условие:

– А все ли они благовоспитанные девицы? Потому что приданое в сто ливров полагается только молодым особам из приличных семей, бедным, но получившим хорошее воспитание, которые предназначаются в жены офицерам и служащим колонии. Для сирот и воспитанниц Отель-Дьё предусмотрено только пятьдесят ливров… Я не смогу вписать…

– Вы способны захлебнуться в ложке воды! – потеряв терпение, вскричал Фронтенак. – Закончим же, наконец! Секретарь, пишите.

Он начал диктовать условия контракта, обязывающего за государственный счет обеспечить приданым девиц на выданье.

Вдруг раздался голос:

– Нам необходимо узнать больше подробностей о крушении «Единорога». А благодетельница, она точно умерла? Нам нужна определенность на тот случай, если наследники вдовы или участники ее начинания явятся сюда и потребуют отчета.

Это вмешался начальник полиции Гарро д’Антремон. Он задал свой вопрос в такой форме, которая не оставляла сомнений в том, что он полицейский.

Воцарилось гробовое молчание.

– Кто был свидетелем смерти госпожи де Модрибур? – спросил он.

– Я, – отвечал Карлон. И, твердо глядя на собеседника, добавил: – Я видел ее труп и могу показать могилу. Но это не имеет никакого отношения к решениям, которые мы должны сегодня принять относительно устройства тех несчастных девушек, которым повезло уцелеть.

На этом тема была исчерпана.

Немного позднее к ней вернулся Гобер де Ла Меллуаз, предложив своим елейным голосом:

– Через несколько дней мы будем праздновать День святого Амвросия. Я предлагаю отслужить в этот день мессу за упокой души этой благочестивой дамы, которая так дорого заплатила за свою преданность Канаде.

– Алтарь воспламенится, – шепнул Анжелике Вильдавре.

Это предложение было принято. Члены Общества Святых Даров заплатят за ладан и свечи, а также внесут свою лепту на нужды прихода и помощь бедным. Похоже, никто не знал, какие узы связывали герцогиню де Модрибур и отца д’Оржеваля. Он предоставил другим готовить приезд той, что была предана ему душой и телом. Возможно, он предан ей так же, как и она ему. Помрачение разума и совести и хаос, хаос.

Услышав вопрос Гарро д’Антремона: «Она точно умерла?» – Анжелика невольно вздрогнула.

Она вздохнула так глубоко, что было слышно. Все повернулись к ней, и Фронтенак воскликнул:

– Сударыня, мы вас утомили! Простите нам наши споры. Однако ваше присутствие было необходимо…

– Я ни о чем не сожалею. Присутствуя здесь, я смогла оценить, какой груз ответственности давит на ваши плечи…

– Значит, вы понимаете? Этот груз очень тяжел…

– Но, по правде говоря, я умираю от жажды…

Лакеи тотчас же принесли стаканы. Большинство членов Совета предпочли пиво, которое в достаточном количестве производила местная пивоварня. Анжелика же попросила только стакан воды.

Кто-то посетовал на духоту – и лакеи открыли окна, выходящие на террасу. Там падали редкие хлопья снега. Тут и там среди облаков проглядывали клочки голубого неба. Внезапно горизонт осветило солнце.

Анжелика мелкими глотками пила ледяную воду, и к ней возвращались силы. Индейцы научили ее ценить вкус воды – сока земли, эликсира жизни.

– Вода в Квебеке особенно хороша, – заметил Базиль, наблюдавший, как она пьет.

– Поэтому у нас и пиво отличное, – похвалился Карлон.

Он очень гордился своей пивоварней, которую построил, чтобы перерабатывать излишки зерна. Его бочки с пивом экспортировались до самых Антильских островов. Интендант Карлон приободрился, поскольку тяжелый разговор о герцогине де Модрибур был наконец закончен. Он выдержал это испытание с честью.