Текст книги "Анжелика в Квебеке"

Глава IX

– Исчез?

Анжелика пока не могла понять, что принесла ей эта новость: облегчение или разочарование.

– Исчез? – повторила она. – Что вы хотите этим сказать?

– А то, что еще три дня назад Себастьян д’Оржеваль находился в Квебеке. Я много раз с ним встречался и пытался уговорить его подчиниться решению господина губернатора оказать вам теплый прием. Однажды вечером я пришел к нему в монастырь иезуитов, где он назначил мне встречу, и мне сказали, что его вызвал к себе господин де Фронтенак. Я отправился к Фронтенаку, но оказалось, что он его не видел. Мы прождали его напрасно. С тех пор он в Квебеке более не появлялся.

Анжелика слушала в замешательстве, не зная, как расценить эту новую уловку увертливого иезуита. После некоторых раздумий она ощутила легкое беспокойство. Что за всем этим скрывалось? Не для того ли иезуит ушел в тень, чтобы приготовить новые ловушки?

– Со дня своего приезда в Квебек он начал собирать на равнине Авраама абенаков и гуронов и науськивать их встретить вас с оружием в руках. Странное явление, которое здесь называют летучими лодками, подтвердило предсказание, что из-за вашего приезда в Квебек на нас обрушатся ужасные беды. Его сделал один ясновидящий, наблюдавший за этими огнями, которые иногда пересекают небо в наших широтах.

– Я их тоже видела, – как бы про себя прошептала Анжелика.

– Слабые и боязливые души видят в этих огнях пылающие каноэ, в которых находятся мученики: миссионеры и трапперы, погибшие от рук ирокезов в боях за Новую Францию… Знак надвигающихся бед и призыв к бдительности… Было куда как легко использовать этот страх, и я тщетно призывал не верить во все эти бредни. В это время сюда явился вождь племени патсуикетов и начал созывать всех абенаков, дабы устроить вам теплую встречу. Еще немного, и началась бы война между сторонниками Пиксарета и приверженцами отца д’Оржеваля.

* * *

Их беседа была прервана далеким, похожим на раскат грома гулом, эхо которого докатилось до них из верхней части города.

Гул, доносившийся откуда-то сверху, все нарастал.

«Может быть, это Жоффрей со своими людьми?» – подумала Анжелика.

Но в это мгновение из узкой, спускающейся с горы улочки выбежал солдат, показывая пальцем на вершину горы и крича:

– Господин губернатор, дикари! Они идут сюда!

Сотни индейцев, издавая время от времени оглушительные крики, неслись вниз, заполняя улицы и сады, перепрыгивая стены и изгороди. Звук, издаваемый их ракушечными ожерельями, придавал этому гаму странный рваный ритм.

Фронтенак, подбоченясь, устремил взор наверх, откуда доносился этот громовой гвалт.

– Что это на них нашло? – И, повернувшись к Кастель-Моргу, добавил: – Неужели вы, черт возьми, не могли остаться наверху вместе с вашими людьми?

– Но ведь именно вы, господин губернатор, потребовали, чтобы я находился внизу, на пристани.

– Кто возглавляет индейцев?

– Пиксарет!

– Ну, тогда можно надеяться, что они всего лишь хотят поприветствовать наших гостей на свой манер.

Однако он по-прежнему был встревожен, ибо индейцы были известны своей непредсказуемостью. От них можно было ожидать всего.

– Великий сагамор Пиксарет явно готов ради вас ринуться в огонь и в воду, – сказал он, вновь повернувшись к Анжелике. – Он объявил себя вашим другом, что, по меньшей мере, странно.

– Мы оказали друг другу взаимные услуги, – отвечала она, – и я его глубоко уважаю.

Последний раз она видела верховного вождя индейцев три месяца назад на берегу залива Святого Лаврентия после случившихся в Акадии трагических событий. Перед тем как скрыться в лесу, унося с собой окровавленные скальпы приверженцев Амбруазины де Модрибур, он крикнул ей:

– Иди! Я встречусь с тобою в Квебеке. Там тебе еще понадобится моя помощь.

Он сдержал слово.

Он появился на самом верху улицы Эпарж, которая кончалась несколькими ступеньками.

Один.

Властным жестом он остановил движение воинов, которых он увлек за собой в этом безумном и стремительном спуске.

Воцарилась тишина. И тут же стены и брустверы украсились головами в уборах из перьев.

Пиксарета можно было узнать по его высокому росту и нескладной фигуре. Но если обычно его видели полуголым или в бесформенном одеянии из шкуры черного медведя, то нынче его наряд был великолепен. Следуя сложному ритуалу, он с головы до ног покрыл себя своей любимой боевой раскраской – красными и белыми волнистыми полосами, которые подчеркивали каждый его мускул: грудные мышцы, пупок, коленные чашечки, украшенные подвязками из перьев.

Его голову венчала огромная, расшитая ракушками тиара и не менее впечатляющий убор из разноцветных перьев.

Он долгое время стоял неподвижно, дабы все могли полюбоваться его великолепием, затем с важным и торжественным видом направился к Анжелике, стоявшей в окружении французской знати.

Его хитрые черные глаза светились от удовольствия.

Он устремил на нее многозначительный взгляд. Их отношения имели весьма долгую историю: им довелось быть и врагами, и противниками-союзниками, и соперниками, равными по силе.

Желая напомнить о своих правах, он властно положил руку на ее плечо.

– Моя пленница, – молвил он. И, повернувшись к Фронтенаку, объяснил: – Это так, и ты должен это знать. Эта женщина моя пленница, а не твоя. Я захватил ее в деревне Ньюхэвеник, но она сказала мне, что она француженка и уже крещена. Что мне было делать? Однако, как видишь, я привел ее к тебе в Квебек, и ее супруг прибыл вместе с нею, дабы заплатить за нее выкуп. Я хорошо знаю этих чужаков с верховьев Кеннебека и могу тебя уверить, что в них нет ни капли двуличия. Так что я тебя прошу, прими моих гостей с почестями и доверием.

Сам видишь, какую я оказываю им честь, так что пусть твои тревоги улягутся. Прием, который они получат в стенах нашего города, успокоит твое сердце. Твои друзья – это мои друзья, и те, кого ты почтил своим доверием, я также сочту достойными сидеть рядом со мною под знаменем короля Франции и пировать после того, как мы выкурим трубку мира. Я, как и ты, считаю, что сегодня поистине великий день.

Довольный своей речью, Пиксарет повернулся к собравшимся и начал торжественный монолог. Анжелика поняла, что он перечисляет все ее подвиги, важнейшими из которых он почитал умение повелевать духами и наложением рук воскрешать тех, кто находится на пороге смерти.

По счастью, его проповедь длилась недолго, и Анжелика надеялась, что ее слушали не слишком внимательно.

Затем Пиксарет повелительным жестом указал на свою пленницу и попросил толпу поприветствовать ее.

Собравшиеся разразились приветственными криками, и гвалт, к которому на сей раз присоединились и индейцы, сделался таким громогласным, что никто не услышал звуков флейт и барабанов, что приближались со стороны реки.

Внезапно на улице, выходящей на площадь, показалась шеренга музыкантов, бьющих в украшенные лентами барабаны, за ними шли вооруженные люди с пиками, в сверкающих на солнце кирасах и шлемах из вороненой стали.

Это был Жоффрей де Пейрак со своим войском.

Глава X

Анжелика должна была с бьющимся сердцем признать, что двойные шеренги барабанщиков и флейтистов, смело идущих вперед, в своих ослепительно-белых костюмах с отделанными золотой бахромой кушаками, в голубых, украшенных золотыми кисточками шапках, и, играя все громче, слаженно расходящихся, чтобы образовать единый ряд, производили удивительное впечатление мощи и красоты.

Еще более впечатляющими были испанцы, составлявшие охрану графа де Пейрака, в вороненых кирасах и шлемах, с пиками в руках. Их капитан дон Альварес, с его надменным суровым лицом, был сейчас похож на идальго, входящего во фламандский город.

Над войском графа развевались знамена и орифламмы с родовыми гербами капитанов всех его пяти кораблей, и впереди – флаг с графским гербом, который реял над Голдсборо и над его фортами в Мэне, – серебряным щитом на голубом поле.

– Ну и ну! – воскликнул кто-то из собравшихся. – Когда он плавал по Средиземному морю, его серебряный щит был изображен на другом поле – на красном.

Анжелика быстро обернулась, стараясь высмотреть среди этих обращенных к матросам и испанцам лиц того, кто насмешливым и беззаботным тоном бросил эти слова.

Стало быть, в этой толпе французов находится некто, кто знает, что граф де Пейрак – это не кто иной, как Рескатор, плававший когда-то по Средиземному морю.

Однако она не увидела в толпе ни одного знакомого лица. Да что за беда! Грозит ли Жоффрею опасность? Что ж, надо ожидать такого рода встреч. Если хочешь проникнуть в этот узкий круг, правящий Новой Францией и тесно связанный с королевским двором, нужно быть готовым к появлению призраков из прошлого.

Боится ли она их?

Она не успела испугаться, ибо испанцы тоже выстроились в две шеренги лицом друг к другу и, подняв свои пики, скрестили их, образовав своего рода почетный коридор. И все увидели, как по этому коридору идет граф Жоффрей де Пейрак де Моран д’Ирристрю.

По толпе пробежал ропот. В нем слышались страх, некоторая враждебность, но также и удивление.

Ибо граф шел, держа за руку Онорину.

Противоречивое очарование этого высокого властного человека с лицом, изрезанным шрамами и отмеченным печатью многих жестоких битв, словно бы смягчалось присутствием ребенка.

У него были темные глаза сарацина, черные густые волосы, не знавшие парика. В глазах добрых жителей Квебека он всем своим воинственным обличьем: высокими ботфортами, перчатками с крагами, двумя перекрещенными перевязями из кордовской кожи, на которых были закреплены пистолеты с серебряными рукоятками, – более всего походил на грозного карибского пирата.

Но всех озадачивала его обезоруживающая улыбка и более всего то, что он спокойно и непринужденно вел к губернатору маленькую девочку.

Казалось, он хотел представить господину де Фронтенаку именно ее.

Онорина, держащаяся за руку Жоффрея де Пейрака, была очаровательна и полна достоинства. Ее голубое с зеленоватым оттенком платье подчеркивало блеск ее ниспадающих на плечи прекрасных рыжих волос. Она, так любившая свободу движений, безропотно терпела высокий жесткий кружевной воротник, завязанный серебряной тесьмой с кисточками, который заставлял ее держать голову очень прямо. Терпела она и вдающийся клином в юбку корсаж, отделанный розовой бахромой, резко выделявшейся на фоне зеленовато-голубой камчатной ткани, и розовые банты, которыми были собраны у запястий широкие рукава из тонкого полотна, выглядывающие из-под вышитых обшлагов казакина. Под мышкой она держала шляпу с зелеными и розовыми перьями. Было бы уж слишком требовать, чтобы она ее надела. Однако многие дамы, сооружавшие все более и более замысловатые прически, по примеру мужчин взяли обыкновение носить шляпу под мышкой.

Она напоминала маленькую принцессу. Важная и серьезная, она гордо шествовала рядом с отцом.

Все взгляды были прикованы к ним, а тем временем матросы с «Голдсборо» быстро расположились вокруг площади. Там и сям встали вооруженные мушкетами люди, держа руки на рукоятях тесаков, прикрепленных к поясу.

Никто этого не заметил. Вслед за Жоффреем де Пейраком и Онориной в почетном коридоре, образованном скрещенными пиками испанцев, показались сыновья графа, Флоримон и Кантор, красивые юноши восемнадцати и шестнадцати лет, и группа весьма важных персон, среди которых квебекцы могли узнать по меньшей мере двух своих именитых земляков, а именно интенданта Новой Франции господина Карлона, вернувшегося из поездки по Акадии, и господина д’Арребу, которого считали отбывшим в Европу. Их спутника, осанистого, красивого и серьезного мужчину, никто не знал, но уже распространился слух, что это не кто иной, как чрезвычайный посланник короля, плывший на корабле, потерпевшем крушение, и спасли его матросы господина де Пейрака.

Появление этих людей, а также тех, кого подобрали с севшего на мель «Иоанна Крестителя», окончательно превратило вступление в город опасного пирата во встречу могучих союзников, готовых установить добрососедские отношения.

Выпустив руку отца, Онорина присела в глубоком реверансе перед господином де Фронтенаком, затем после недолгого раздумья – перед Пиксаретом, после чего, сочтя свою задачу выполненной, бросилась вперед.

Анжелика было подумала, что ее маленькая дочка бежит к ней, но нет, она направилась к господину де Ломени-Шамбору, которого ее зоркие глаза приметили, едва она ступила на площадь. Мальтийский рыцарь, растроганный ее бесхитростным порывом, поднял ее на руки и прижал к своему серебряному кресту.

– Вы подарите мне нож для снятия скальпов? – спросила у него Онорина после того, как он расцеловал ее в обе щеки. – Вы с господином д’Арребу обещали мне его, когда приезжали к нам в Вапассу.

Рыцарь удивился, так как это обещание совершенно вылетело у него из головы. К счастью для него, вниманием Онорины завладели дамы и кавалеры, которые хотели обнять и поздравить с успехом прелестную девчушку.

В Квебеке, несмотря на все усилия губернатора, официальный протокол никогда не соблюдался долго. Появление маленькой девочки растопило лед, и все принялись знакомиться. Господина д’Арребу окружили друзья, которые были счастливы увидеть его вновь, потому что многие полагали, что по прибытии во Францию он угодит в Бастилию, и его опала всколыхнула всю колонию.

Между тем Фронтенак, несмотря ни на что, все же старался осуществить кое-какие официальные контакты. По крайней мере, он представил графу и графине членов гражданской и военной администрации.

После военного коменданта и его офицеров были представлены члены Высшего совета: господа Гобер де Ла Меллуаз, Магри де Сен-Шамон, Обур де Лоншан, Базиль, Голлен, прокурор Ноэль Тардье де Лаводьер и секретарь канцелярии суда Николя Карбонель.

Каждому из них Жоффрей де Пейрак кланялся и говорил несколько слов, а Анжелика старалась и на сей раз удержать в памяти хотя бы некоторые из всех этих имен.

В свою очередь граф представил своих сыновей, капитанов кораблей, офицеров, оруженосцев и, главное, посланника короля господина де Барданя, который терпеливо ждал своей очереди.

Анжелика, стоявшая справа от губернатора Фронтенака, находилась совсем близко от господина де Барданя, когда тот вручал губернатору свои верительные грамоты и прочие бумаги, в то время как граф де Пейрак в нескольких словах объяснял, при каких обстоятельствах он имел удовольствие помочь представителю его величества, когда тот попал в переделку на реке Святого Лаврентия.

Наконец Анжелике удалось приблизиться к Жоффрею. Она смотрела на него, и ее глаза сияли. Он взял ее за руку и украдкой поцеловал кончики пальцев.

– Ну, что я вам говорил, – тихо сказал он. – Они победили!

– Кто победил?

– Ваши зеленые глаза!

– О Жоффрей, я уже думала, что все пропало. Что это был за пушечный выстрел?

– Пока не знаю. Возможно, стрелял какой-нибудь перевозбудившийся малый. А может быть, это последняя атака вашего друга отца д’Оржеваля.

– Его сейчас нет в Квебеке. Он исчез. Господин де Ломени мне недавно сообщил…

– А! В самом деле!

Он немного подумал и улыбнулся. Анжелика могла бы поклясться, что эта новость не очень его удивила.

– Ну что ж, прекрасно. Одним противником меньше…

Он был совершенно спокоен, и, похоже, ситуация его даже забавляла.

«Что еще он замыслил? – спрашивала Анжелика. – Кто устроил это… бегство отца д’Оржеваля?» Жоффрей как-то намекал ей, что у него на жалованье есть тайный шпион в самом сердце Квебека.

Она с немым вопросом вглядывалась в эти незнакомые лица, такие разные, но все счастливые и оживленные. Похоже, ими овладевала безудержная веселость.

– Я так боялся за вас, – вновь заговорил Пейрак, воспользовавшись тем, что все были заняты разговором, чтобы еще немного побыть рядом с ней. – Этот пушечный выстрел мог иметь катастрофические последствия… К счастью, я получил письмо господина де Фронтенака, в котором он заверил меня, что речь идет о прискорбной ошибке и что теперь все уладилось, несмотря на то что ответ «Голдсборо» был весьма резким.

– Да, ваш ответ был решительным и резким, – подхватил Фронтенак, услышав последние слова. – Слава богу, никто не погиб, разрушен один-единственный дом… После того, что произошло, мы еще легко отделались… Я вам потом объясню.

С города словно спали злые чары. Повсюду бегали осмелевшие дети, они пили-ели, пытались вызывать индейцев на соревнование в беге и стрельбе и любовались нарядами знатных дам и господ из Верхнего города, которые сегодня спустились в Нижний.

Люди Пейрака и его домочадцы знакомились с горожанами, приветливые девушки угощали их пивом и вином.

Анжелика была удивлена, увидев, как Онорина подошла к маленькому воспитаннику семинарии и обняла его. Затем они встали рядом, взявшись за руки и серьезно глядя друг на друга.

Анжелика подошла к ним:

– Почему ты обняла этого мальчика? Откуда ты его знаешь?

Онорина покачала головой:

– Разве ты не помнишь? Я дала ему леденец, когда он приходил к нам в прошлом году, перед тем как все сгорело.

У Онорины была поразительная память и на лица, и на все вообще, Анжелика не раз в этом убеждалась.

Теперь и она узнала маленького Марселена, племянника господина де Л’Обиньера, которого ирокезы, взявшие в плен три года тому назад, вернули окружившим их на берегах Кеннебека канадцам в обмен на свою свободу.

Мальчик не произнес ни слова.

– Ты сохранил шарики, которые дал тебе Тома? Ответь мне. Ты ведь теперь говоришь по-французски?

Но ребенок молчал. Тем не менее по хитрому и недоверчивому выражению, промелькнувшему в его голубых глазах, Анжелика поняла, что он ее узнал. Видя, как она, в своей широкой накидке из белого меха и переливающемся, словно перламутр, платье, стоит на коленях перед маленьким воспитанником семинарии, люди столпились вокруг нее, удивленные и растроганные.

Появление многочисленных акадийцев, которые также были пассажирами «Голдсборо», вызвало новый обмен приветствиями.

– Безусловно, граф, вы доставили к нам самых припозднившихся путешественников. Я начинаю понимать, что без ваших кораблей многие наши люди столкнулись бы с трудностями, возвращаясь в Квебек поздней осенью. Из-за англичан плавать во Французском заливе[2]2
  Современное название – залив Фанди.


[Закрыть] становится все труднее и труднее. Я также буду рад узнать новости о «королевских дочерях», о которых меня известило в начале лета Общество Святых Даров, дав им прекрасные рекомендации. Девушек сопровождала их благодетельница герцогиня де Модрибур, которая на свои деньги зафрахтовала для них корабль.

Фронтенак вдруг замолчал, с удивлением уставившись на кого-то позади Анжелики и графа де Пейрака.

– Почему ты крестишься, солдат?

– Потому что вы произнесли имя этой негодяйки, господин губернатор, – пробормотал смущенный голос Адемара, который, стоя за спиной Анжелики, осенял себя крестным знамением. – Эта стерва Модрибур! Смилуйся над нами, Господи! Все знают, что она была дочерью дьявола!

Эта сбивчивая речь потонула в потоке неистовой брани, которую обрушили на герцогиню некоторые из вновь прибывших.

В конце концов Жоффрей воспользовался случаем и рассказал господину де Фронтенаку о судьбе Амбруазины де Модрибур.

– Действительно, господин губернатор, ваши предчувствия оправдались. «Единорог», судно этой покровительницы «королевских дочерей», затонул у берегов Акадии. Находясь поблизости, я смог помочь некоторым из этих несчастных девушек, но – увы! – во время крушения герцогиня погибла.

– Черт побери! – вскричал Фронтенак. – Общество Святых Даров будет меня попрекать!

– Некоторых спасенных девушек мы привезли с собой.

– Что я буду с ними делать теперь, когда их благодетельница погибла и более не может оказывать им поддержку?

Губернатор огляделся:

– Спрошу-ка я мнения госпожи де Меркувиль… Это особа весьма благоразумная и очень деятельная. Она возглавляет братство Святого Семейства. Она наверняка что-нибудь придумает. Как бы то ни было, завтра я должен созвать Высший совет, впрочем, нет, не завтра, а послезавтра, ибо я хочу, чтобы у вас и госпожи де Пейрак было время устроиться на новом месте, тем более что ваше путешествие было долгим. У меня было предчувствие. Зная, что в этом сезоне мне более не придется ждать гостей, я предоставил в ваше распоряжение особняк, предназначавшийся герцогине де Модрибур. Это одно из наших самых красивых зда…

Всякий раз, слыша имя герцогини де Модрибур, Адемар начинал часто креститься. В конце концов старший матрос Ванно спрятал его за спины матросов с «Голдсборо». Лучше было не привлекать внимания к нему и его новой форме, поскольку существовала опасность, что в Новой Франции его обвинят в дезертирстве.

Словно для того, чтобы упокоить дух герцогини, губернатор представил графу и графине иезуитов. Зная, что отца д’Оржеваля среди них нет, Анжелика встретила их без боязни и даже почувствовала легкое разочарование. Этот иезуит, их враг, которого они никогда не видели и который всякий раз исчезал, перед тем как они должны были столкнуться, оставался грозным противником. Было бы хорошо наконец все же скрестить с ним шпаги и посмотреть в «эти голубые глаза, твердые, как сапфир», о которых говорила Амбруазина.

Без него иезуиты, державшиеся с холодной любезностью, были неопасны.

Их было около дюжины.

Главный среди них, преподобный отец Мобеж, показался Анжелике особой весьма загадочной. Толковали, что он провел много лет в Китае среди ученых, которые основали пекинскую обсерваторию. Было ли это следствием его репутации, Анжелика не знала, но в этом священнике из Пикардии ей почудилось какое-то сходство с азиатами, среди которых он так долго жил.

Ему было приблизительно лет шестьдесят, может быть, больше, он был среднего роста, почти лысый, с лицом гладким, как слоновая кость. Он почти не жестикулировал, но его лицо, обыкновенно бесстрастное, порой оживлялось, когда он шутил. Он носил короткую остроконечную бородку, которая уже начинала седеть. Отец Мобеж обменялся несколькими словами приветствия с графом де Пейраком. Его восточная учтивость и манера, говоря, кивать довершали впечатление, что ты имеешь дело с китайским мандарином, человеком иной расы, совершенно непохожим на шумных, непоседливых французов, которые вовсю веселились вокруг.

Его раскосые глаза окинули Анжелику беглым косым взглядом, и у нее возникло чувство, будто ее внимательно изучает представитель какого-то иного мира, таинственного и недоступного. Однако страха она не ощутила.

– Мы не забыли, что обязаны вам жизнью одного из наших братьев, сударыня, – спокойным монотонным голосом сказал он.

Анжелика удивилась, и он повернулся к другому иезуиту, стоявшему рядом с ним, крепкому и коренастому, с густой черной бородой, в котором она узнала отца Массера. Он добродушно улыбался.

– Это вы, отец мой? Как я рада снова вас видеть! Извините, что я вас не сразу узнала…

– Это я должен просить у вас прощения. Я таращил глаза и не узнавал в этом великолепном видении нашу добрую хозяйку Вапассу, благодаря которой мы не погибли, превратившись в ледяные статуи в вечер Богоявления. Я слишком поздно подошел, чтобы приветствовать вас.

И они принялись вспоминать ту ужасную зиму, во время которой отец Массера помогал ей ухаживать за больными.

В эту минуту на сцену вышли «королевские дочери», сопровождаемые Иоландой и Шерубеном, и компания трапперов, которых матросы Пейрака спасли с «Иоанна Крестителя», севшего на мель в устье реки Сен-Шарль.

Анжелика издалека увидела, как девушки любезничают с обходительными канадцами, с которыми они познакомились, и как те угощают их, стараясь ободрить и развеселить.

Они были в Квебеке! И теперь настал момент решать многочисленные мелкие проблемы, которые были весьма непросты.

Например, что делать с несчастным Эли Кемптоном, англичанином из Коннектикута, которого капитан «Иоанна Крестителя» похитил в заливе Святого Лаврентия? Пока что его нельзя было показывать, чтобы его не посадили в тюрьму как врага французов и не продали в рабство индейцам или какой-нибудь богобоязненной французской семье, поручив ей убедить его перейти в католичество.

Анжелика вдруг тихо вскрикнула. Из-за этих канадцев и их огненных напитков она совершенно забыла о своем коте.

– Ничего не бойтесь, – уверенно сказал Вильдавре. – Я вас уверяю, он в хороших руках. На Жанину Гонфарель можно положиться, когда она на вашей стороне.

– Жанина Гонфарель! – повторила Анжелика. – Не хотите ли вы сказать, что… что эта толстуха, которая мне помогла… Но нам говорили, что она настроена к нам враждебно и всецело предана иезуитам…

– Так оно и есть… Но по-видимому, она любит животных. Она бы предпочла, чтобы камни летели в вас, а не в вашего кота… Успокойтесь, успокойтесь! – поспешно молвил маркиз, видя, что Анжелика побледнела. – Я вам ручаюсь, что у нее доброе сердце. Да, ее боятся, и она уже запугала полгорода своим властным и надменным нравом и чрезмерной активностью. Не проходит и дня, чтобы она не посетила замок Сен-Луи, или суд, или интенданта, дабы на что-то пожаловаться или чего-нибудь потребовать. Но за кота не волнуйтесь. Она его вылечит и будет баловать. Кстати, знаете ли вы, что она хозяйка таверны «Французский Корабль»? Там божественно кормят. Говорю вам, успокойтесь. Это славная женщина, и я люблю ее, как сестру…

Несмотря на заверения маркиза, Анжелика снова почувствовала, как ее радость омрачает какая-то смутная тревога. Что бы он там ни говорил, вмешательство этой мужеподобной толстухи с самого начала ее слегка озадачило, а теперь, когда она знала, что речь идет о Жанине Гонфарель, резкая перемена, ни с того ни с сего происшедшая с человеком, который был им враждебен, беспокоила ее.

Однако среди такого гама невозможно было думать спокойно.

Внезапно из Верхнего города донесся перезвон колоколов и, разбудив эхо, спавшее в прибрежных скалах, смешался с шумом толпы.

– Благодарственный молебен! – вскричал губернатор. – И господин епископ уже давно ожидает нас на паперти собора!

Только этого не хватало!