Текст книги "Анжелика в Квебеке"

Глава III

Ей стало холодно, как только она вышла на верхнюю палубу. Здесь стоял невообразимый шум. Гам голосов матросов, взбудораженных последними приготовлениями к высадке на берег, смешивался с гвалтом, который доносился из города и усиливался эхом, отражавшимся от береговых утесов.

Почему в салоне «Голдсборо» ей казалось, будто снаружи царит тишина?

Из города неслись звон колоколов и крики людей, сливающиеся в немыслимый гул, похожий на дыхание моря в приложенной к уху раковине.

Ниже по течению реки по-прежнему плыл туман, скрывавший часть берега, но все равно было видно, что вокруг, на рейде гавани, стоит множество самых разнообразных судов: рыбацкие лодки, индейские каноэ из дерева или коры и даже плоты, сделанные из перевязанных веревками бревен с временными гребями, заменяющими потерянные во время бури или аварии рулевые весла, на таких реку переплывали смельчаки, не имеющие доступа к другим способам перевозки.

Жоффрей де Пейрак вел Анжелику по верхней палубе. Он держал ее за руку. Ей вдруг пришло в голову, что ему, должно быть, пришлось сделать над собою немалое усилие, чтобы поручить ей эту миссию, во время которой она будет подвергаться опасности вдали от него.

Метрдотель поставил перед ними большой поднос, уставленный серебряными и хрустальными кубками, в которых был ром и тот прозрачный и душистый хмельной напиток, который граф де Пейрак покупал в низовьях реки Святого Лаврентия в Новой Голландии, где колонисты делали его из ягод можжевельника.

– На посошок, – объяснил Жоффрей де Пейрак. – Пусть выпьет каждый из моих боевых товарищей, начиная с юнги и кончая вами, моя дорогая, самой прекрасной посланницей на берегах Америки.

– Я бы предпочла сейчас стакан воды, – сказала Анжелика, обнаружив, что у нее пересохло горло и она не может произнести и двух слов.

Ей тут же принесли воды. Она жадно ее выпила и со вздохом сказала:

– Мне уже лучше. Что вы хотите, я стала похожа на индейцев. Теперь только ключевая вода возвращает мне силы.

По взгляду Жоффрея де Пейрака она поняла, что сейчас ему безумно хочется заключить ее в объятия и покрыть поцелуями.

– Как же вы прекрасны! Уверен, это будет триумф. Никто не станет стрелять в женщину, которая явилась как королева в своем самом лучшем уборе. Вначале они станут во всех подробностях разглядывать ваш туалет, драгоценности, вашу прическу, и… партия будет выиграна! Представление будет развиваться, как мы и задумали. Ничто не сможет его прервать. В этой маленькой столице Новой Франции выбор истинно интересных развлечений куда как ограничен.

– Я тоже радуюсь, – сказала Анжелика. – Игра будет трудной, но я более не боюсь.

– Ну да, конечно! Страх – это мой удел, – скорчив гримасу, сказал граф и одним глотком осушил кубок рома.

Она поняла, что, посылая ее под огонь, он изрядно за нее тревожится. Однако он явно не сомневался в ее успехе.

Затем он надел на свои густые, развеваемые ветром волосы черную фетровую шляпу с белым плюмажем, прикрепленным бриллиантовой пряжкой, и натянул кожаные перчатки с крагами, отделанными кружевами.

– Сейчас я покину вас, сударыня, и начну обходной маневр, о котором я вам говорил. Благодаря туману, который закрывает устье реки Сен-Шарль, я высажусь на берег, пройдя вдоль него, достигну предместий Нижнего города и вскоре присоединюсь к вам в порту под звуки флейт, барабанов и труб. О детях не беспокойтесь – они в безопасности на борту «Ларошельца». Он крейсирует вдали от берега и не приблизится к нему, пока основная часть наших войск не высадится на берег. Он сигналом оповестит «Голдсборо» о том, что маневр завершен, и в ту же минуту вы сядете в почетную шлюпку, которая доставит вас в Квебек.

Пока они разговаривали, их глаза продолжали спрашивать и отвечать и их сердца вели безмолвный диалог.

– Я тебя люблю… ты со мной… ты прекрасна…

– Я тебя люблю… ты со мной, и я чувствую себя красивой и более сильной…

– А в чем наш выигрыш? – прошептала она. – Какова ставка во всей этой игре, какова цель всего этого риска? В чем он состоит? Вынудить короля Франции обойтись с нами по справедливости? Или же взбунтовать против него его здешних подданных? Это безумие, это неосуществимо. Мы боремся и бьемся, но скажите мне, господин граф, в чем смысл всех наших усилий?

– В том же, что и для всех! – весело отвечал он. – Жить и побеждать на этой проклятой земле, на которой есть так много чудесного. Жить как можно лучше. Бороться, чтобы жить. Не щадя сил, но насколько возможно избегая кровопролития и жестокости. Разумеется, если нас примут в Новой Франции, это будет совершенно незаконно. Но надвигается зима. В течение нескольких месяцев с Францией не будет никакой связи. Мы сильны, и у нас миролюбивые намерения. Моя переписка с Фронтенаком приносит свои плоды.

– Но у вас ведь есть в городе еще один союзник, помните, вы мне говорили?

– Тише! Чем меньше о нем знают, тем лучше. Но мало-помалу все раскроется. Пока достаточно и того, что губернатор открыто выступает на нашей стороне. Он рискует навлечь на себя гнев короля, и не исключено, что в один прекрасный день король отправит его в отставку. А каково отношение короля к нам? Мы пока этого не знаем.

А пока мы ждем нашего выигрыша, пусть даже и скромного, что может быть лучше для нас, изгнанников и бродяг, чем провести зиму в Квебеке, на французской территории, среди друзей? Что может быть чудеснее?

Глава IV

Он ушел, поцеловав ей руку.

– Не беспокойтесь обо мне, – сказал он. – Речь идет о ВАС, о ВАШЕМ триумфе, Маркиза Ангелов.

Услышав этот свой давний титул – Маркиза Ангелов, она рассмеялась. Это было тайное прозвище, которое ей дали бандиты и нищие в парижском Дворе Чудес. Он узнал его на днях, из ее письма к Дегре. Услышав это имя из уст Жоффрея, она удивилась и обрадовалась.

Маркиза Ангелов!

Глядя на город, который издали напоминал какой-нибудь маленький французский городок в Нормандии или Бретани, она чувствовала, как прошлое сливается с настоящим.

Игра началась. Мало-помалу все занимали свои места. На верхней палубе, в коридоре, Анжелика ждала маркиза Вильдавре.

Вблизи Квебека стоял только их флот. Пять кораблей – на каждой палубе и даже вокруг марсов леерное ограждение, украшенное алым с золотом фризом, с портами, в которых виднелись черные жерла пушек.

Город был для этого флота легкой мишенью. Приближающаяся зима загнала и город, и флот в ловушку. Отныне никто не мог вмешаться в их противостояние. Оба они оказались пленниками бескрайнего Американского континента: французы из Квебека и французы, которыми командовал Пейрак.

Перед флотом графа на берегу возвышался похожий на чеканное, сверкающее украшение Квебек с его высокими белыми домами, теснящими друг друга и взбирающимися до самой вершины горы Рок посреди города.

То было нагромождение островерхих, ощетинившихся квадратными трубами крыш, диковинное скопление строений из камня, дерева и самана, которые располагались друг над другом наподобие карточного домика.

Широкие пространства, засаженные деревьями, – парки или фруктовые сады – террасы, городские стены, склоны и местами отвесные скалы утеса – все это находилось на разной высоте и соединено лестницами, узкими тропинками и едва заметной, похожей на приставную лесенку дорогой.

На самой вершине располагались собор, резиденция епископа, семинария, иезуитский коллеж, монастырь урсулинок, больница и замок Сен-Луи, венчая город подобием короны, зубцами которой были искусно украшенные колокольни и колоколенки, рядом с которыми торчали островерхие кресты.

В этом городе, затерянном на краю земли, было что-то совершенно необычное. Он походил на гигантское приношение Богу.

То там, то сям – на краю плато, на мысу, на уступе – виднелись три или четыре маленькие ветряные мельницы, придавая общему ансамблю вид бесхитростный и безыскусный.

Над мысом Диамант одиноко вырисовывался силуэт большого деревянного креста.

Маркиз де Вильдавре возник перед Анжеликой, точно нечистый дух, вырядившийся в княжеские одежды.

– Не хотите ли посмотреть в мою подзорную трубу? – спросил он и, повернувшись к ней спиной, добавил: – Как вы находите мой костюм? Не правда ли, он великолепен?

– Вы выглядите превосходно. Но я тоже жду от вас комплиментов – комплиментов моему платью. Вы мне ничего о нем не сказали.

– В самом деле! Вы восхитительны… у меня иссякли слова. Мне нет прощения, но я так взволнован, так рад, что буду вас сопровождать. Вот увидите – вас встретят овациями. Только взгляните на эту толпу. Эти люди знают, что скоро увидят вас, и уже не могут сдержать возбуждения.

И правда, даже невооруженным глазом было видно, что весь город кишит людьми, словно потревоженный муравейник.

Анжелика взяла у маркиза подзорную трубу, настроила ее и увидела в окуляре пристань, темную от запрудившего ее народа, и на переднем плане – офицеров в нарядной парадной форме и расфуфыренных дам с веерами в руках.

Их ждали и притом готовы были принять со всеми почестями, подобающими дорогим гостям, а никак не врагам или презренным, подозрительным иностранцам.

Анжелика была поражена. Она давно уже не видела такого скопления народа, причем сплошь французов.

– Они выглядят довольными.

– Они в восторге. Можете мне поверить.

– А как поведет себя военный комендант господин де Кастель-Морг? – осведомилась она.

– Он смирился. Губернатор взял с него слово, что он ничего против вас не предпримет. Вот, я вижу его в свою подзорную трубу – он стоит рядом с господином де Фронтенаком. Он едва сдерживает досаду, но молчит.

– А… отец д’Оржеваль? Вы его видите?

Среди собравшихся выделялось множество черных сутан. Вильдавре внимательно их рассмотрел, после чего покачал головой:

– Я его не вижу. Должно быть, он пока выжидает.

Вильдавре продолжал разглядывать толпу на пристани в свою подзорную трубу.

Внезапно он топнул ногой:

– А, вот он! Вот он! Я знал, я вам говорил! Посмотрите туда, направо, он стоит рядом с группой офицеров. Я его вижу, вижу! Вон тот священник в черном. Помните, я вам говорил, что он доберется сюда раньше меня и будет ждать меня на молу.

– Кто? Отец д’Оржеваль?

– Да нет, что вы! Мой духовник! – торжествующе объявил маркиз. – Вы должны его помнить. Это господин Дажнэ, который был со мною в Голдсборо, но отказался плыть на корабле и сказал, что доберется до Квебека по суше. Ах, я же говорил вам, что он способен добраться сюда раньше меня. Ха-ха! Вот что Акадия делает с сорокалетним священником парижской церкви Сен-Сюльпис, закисшим среди своих книг и молитв, – он превращается в лесного бродягу с каноэ за спиной. Как я вам уже говорил, эта земля превращает людей в безумцев.

Анжелика еще раз взяла у маркиза подзорную трубу и в конце концов разглядела важного длинноносого священника, которого мельком видела в Голдсборо. Никаких сомнений – это действительно был он. Он дожидался своего покровителя, стоя с благочестивым видом на краю пристани, и трудно было себе представить, что этот человек, всегда серьезный и важный, пешком преодолел почти триста лье по лесистой опасной местности.

Квебек походил сейчас на дерево, увешанное плодами. Не было ни одного окна, откуда не выглядывала бы чья-нибудь голова. Повсюду – на площадях, в парках и садах – толпился народ. На крепостных стенах сидело множество людей. Все места, откуда можно было видеть происходящее на пристани, были давно заняты. За малыми фортами Верхнего города простиралось широкое зеленое плато, которое теперь кишело народом, отчего оно приобрело рыжеватый оттенок. Это были индейцы, союзники и друзья Франции.

Вильдавре, отойдя в сторону, крикнул Анжелике:

– Само собой, я предоставлю в ваше распоряжение мой портшез, чтобы вы могли добраться до собора, на торжественную мессу. Мой портшез чуть ли не единственный в Квебеке и, во всяком случае, самый комфортабельный.

Снова подойдя к ней, он добавил:

– Ничего не бойтесь, под моей защитой вы неприкосновенны… Вот увидите.

Да, ему и в голову не приходило, что их могут встретить пушечными ядрами.

И он снова удалился, прокладывая себе дорогу среди снующих по палубе «Голдсборо» людей. Матросы выглядели великолепно, одетые в форму из белого полотна с голубыми с золотом кушаками и голубыми с золотыми кисточками шапками. Многие находились на вантах и сидели на реях, готовые в случае тревоги тотчас поднять паруса. Хотя они и были сегодня при параде, нельзя было забывать, что в любой момент мог быть дан сигнал тревоги.

Вильдавре, перегнувшись через фальшборт, к снующим вокруг баркам и лодкам, громко приветствовал своих знакомых.

К Анжелике подошли Нильс Эббиэл, светловолосый парнишка-швед, и негритенок Тимоти. На них были красные суконные сюртуки с отделанными вышивкой лацканами, белые чулки и башмаки, украшенные атласными бантами, скрепленными серебряными пряжками. Оба мальчика были страшно горды тем, что им поручили нести края накидки графини де Пейрак.

К ним снова подошел маркиз де Вильдавре. Теперь он был бледен и взволнован.

– Одна вещь разбита, – сказал он. – Это ужасно.

– О какой вещи идет речь?

– О моей фаянсовой походной печи! И конечно, она была украшена самым что ни на есть прекрасным узором.

Его досада еще усилилась, когда он увидел Тимоти в малиновой ливрее.

– Как! Вы отказались отдать мне в пажи этого негритенка, а себе вы его взяли!

Анжелика начала ему объяснять, что это временно, чтобы доставить удовольствие маленькому слуге, но мысли Вильдавре уже переключились на другое. Беседуя с борта со своими квебекскими знакомцами, он узнал еще одну, более приятную новость.

– Я только что узнал, что моя служанка возвратилась из своей деревушки Сен-Жозеф. Мне сказали, что она видела сон о моем скором возвращении в Квебек и по такому случаю сделала полную уборку в доме. Держу пари, что к моему приезду она приготовила нам пирог с дичью по своему секретному рецепту. Ах, Анжелика! Уже этим вечером вы будете сидеть в моем доме и вкусно ужинать, глядя, как на реку Святого Лаврентия опускается ночь. Надеюсь, мы будем часто видеться в моем доме.

– А ваша служанка не будет разочарована, узнав, что вы уступаете свой дом нам, а сами переезжаете в Нижний город?

– Она будет делать то, что прикажу ей я.

Он снова посмотрел на берег в подзорную трубу:

– Я хотел бы показать вам мой дом, но его плохо видно за деревьями сада моей соседки мадемуазель д’Уредан. Впрочем, отсюда виден скат его крыши и поднимающийся из трубы дым. Жизнь прекрасна!

Глава V

Время от времени Анжелика и маркиз де Вильдавре невольно поворачивали голову, глядя в сторону устья реки Сен-Шарль, туда, где скрылись шлюпки с матросами, которыми командовал граф де Пейрак. Легкий туман по-прежнему мешал видеть, что там происходит.

– Чего мы ждем? – спросила Анжелика.

– Сигнала, который он обещал нам дать. Но возможно, пока он считает, что туман еще слишком густ.

Почти в этот же самый момент туман, скрывавший очертания берега, начал мало-помалу рассеиваться, и в устье реки стал виден корабль, севший на мель.

– Что это за судно?

– Это «Иоанн Креститель», старая посудина, которую мы не раз выручали, пока поднимались вверх по реке. Мы раз за разом давали ей шанс еще поплавать, но она находится в слишком плачевном состоянии, и вчера вечером, почти добравшись до места назначения, застряла в устье реки Сен-Шарль, и теперь перекрывает путь. Но этот инцидент нам на руку. Наши яхты «Ларошелец» и «Монт Дезер» пришли на выручку ее промокшим пассажирам и взяли их на борт, а среди них оказался королевский посланник господин де Бардань и его офицеры. Так что вместе с интендантом Карлоном и бароном д’Арребу у господина де Пейрака сейчас полно заложников. Но он этим не воспользуется. Я восхищаюсь его политической мудростью. Когда «Иоанн Креститель» сел на мель, у него появился предлог заняться спасением потерпевших кораблекрушение. И когда он явится в Квебек, в его свите будут почетные гости, которых он спас из вод реки, и среди них – посланник короля Франции.

Тем временем к Анжелике стремительно подошел молодой человек с длинными волосами, перехваченными на индейский манер повязкой, расшитой жемчугом, в замшевой куртке, отделанной развевающейся на ветру бахромой. Он был выше ее на целую голову. К груди он с торжественным видом волхва, принесшего дары Младенцу Христу, прижимал черепаховую, инкрустированную золотом шкатулку.

– Анн-Франсуа! – вскричал Вильдавре. – Что вы тут делаете, друг мой?

– Господин де Пейрак поручил мне сопровождать госпожу де Пейрак, – отвечал юноша, выпрямившись во весь рост, однако Вильдавре больше не дал ему сказать ни слова.

– Как! СОПРОВОЖДАТЬ ее? Но это Я должен ее сопровождать, – запротестовал маркиз, прижав руку к сердцу.

– Двое защитников? Не слишком ли это много?

– Что за вздор! Я вполне способен защитить ее и один. Вы, несомненно, лжете. Никто вам ничего не поручал. К тому же ваши индейские лохмотья совершенно не сочетаются с туалетом графини. Это просто возмутительно!

– Мне поручено нести несессер госпожи де Пейрак.

– В подобном одеянии? Что за маскарад! Вы даже не смогли одеться, как подобает человеку вашего звания, однако претендуете на то, чтобы служить камергером при самой прекрасной женщине на свете. Ничего не выйдет, молокосос!

– Сигнал! – вскричала Анжелика, которая только что увидела, как в небо поднялась ракета и, погаснув, упала.

– Сигнал! – повторил Вильдавре. – Это для нас. – И, осознав важность момента, тотчас же позабыл о ссоре. – Садимся в шлюпку. Идемте, Анжелика. Пажи, вы готовы? Придерживайте плащ вот так. Ну вот… А что до тебя, Анн-Франсуа, то отодвинься подальше и не вздумай посягать на мое законное место, не то я сверну тебе шею.

Приосанившись, маркиз де Вильдавре взял Анжелику за руку и поднял ее так высоко, словно ему предстояло танцевать павану в королевском дворце под взглядами придворных. Так они пересекли верхнюю палубу и подошли к трапу.

Внизу на волнах качалась шлюпка. Памятуя о широких фижмах и накидке Анжелики, к борту корабля приладили деревянные сходни с поручнями из каната, чтобы ей было удобно спускаться.

Сначала в шлюпку отправили обоих пажей. Затем шевалье де Вовенар, извинившись за то, что опередил даму, подал Анжелике руку, чтобы помочь ей занять свое место. Корабль слегка качало, платье и накидка цеплялись за поручни, и Анжелика была рада, что может опереться на крепкую руку акадийского сеньора. Ее согревала мысль о том, что она окружена канадскими и акадийскими друзьями, которые не боятся на виду у всех выказывать ей свое уважение и приязнь.

Она предпочла стоять, так как пышный туалет стеснял ее движения; впрочем, шлюпка была широкой, а воды реки достаточно спокойными.

Она возблагодарила небо за то, что погода стояла тихая. Все было бы намного хуже, если бы сейчас шел сильный дождь или снег и если бы дул шквалистый ветер, поднимая большие волны. Под этим ясным небосводом все было спокойно, словно сама природа хотела еще более усилить совершенство момента прибытия Анжелики в Квебек и впечатление, которое она произведет на его жителей. Посмотрев вверх, она увидела стаю летящих диких гусей. Выделяясь на фоне неба, они летели клином, вытянув шею и пронзительно крича. В этих криках Анжелике послышался обращенный к ней зов или приветствие, и она решила, что гуси – это добрый знак.

Но тотчас же ей вспомнился приглушенный голос, который шептал:

«Я научилась ненавидеть море, потому что вы его любите, и перелетных птиц, потому что вы находите их красивыми…»

От этих безумных, полных ненависти слов, произнесенных когда-то Амбруазиной, этим демоном в женском обличье,[1]1
  См. «Анжелика и дьяволица». – Здесь и далее примеч. автора.


[Закрыть] в сердце Анжелики прокрался страх. Она вздрогнула. Надо помнить, что где-то у нее есть враги, которые не сложили оружия.

Неужели даже мертвая, эта женщина, посланная адом, чтобы погубить Анжелику, может преследовать ее, принося несчастья?

Господин де Вильдавре вслед за Анжеликой спустился по ходящему ходуном трапу и занял место на одной из скамей шлюпки. Садясь, он поднял полы своего сюртука, украшенного вышивкой, галунами и сутажом, – словом, настоящего шедевра портновского искусства.

Гребцы подняли свои тяжелые весла. Как и весь экипаж, они были одеты в белое с голубым и золотом, а за пояс у каждого был заткнут пистолет. В соседней шлюпке, которая должна была следовать за ними, дополняя охрану, сидели шестеро матросов, вооруженных мушкетами.

Анжелика, стоя на носу шлюпки, смотрела на Квебек. Теперь ей не терпелось начать действовать, завоевывать новых друзей, испытывать силу своих чар на тех, кто был настроен против нее.

И именно она первой увидела, как на вершине горы Рок, за оградой форта, расцвело большое облако белого дыма.

– Тревога! – закричала она.

До них донесся глухой взрыв. И одновременно случилось немыслимое, ужасное – где-то совсем рядом просвистело ядро. Раздался треск ломаемого дерева, и все сидящие в шлюпке ощутили страшный толчок. У носа «Голдсборо» как по волшебству на невообразимую высоту поднялся огромный водяной столб и, шумя, точно летний ливень, низвергся обратно в реку. Ударная волна сорвала с трапа юного Анна-Франсуа, и он, пролетев над головами тех, кто уже сел в шлюпку, упал где-то совсем рядом, по-прежнему прижимая к груди черепаховую шкатулку с золотой инкрустацией.