Текст книги "Анжелика в Квебеке"

Глава VI

Бушприт был сорван. Еще совсем немного – и ядро, пущенное из Верхнего города, продырявило бы «Голдсборо» ниже ватерлинии, разметав по дороге и шлюпку, и тех, кто в ней находился.

«Голдсборо» с огромной скоростью уходил с линии огня.

Шлюпку подхватила гигантская волна, и гребцы отчаянно заработали веслами, стараясь увести свое суденышко подальше от корабля и не удариться о его корпус.

Под лязг якорной цепи и хлопанье парусов дверцы портов «Голдсборо» были подняты, и стали видны черные жерла пушек.

«Ну вот и все, это война, – подумала Анжелика, вне себя от ярости и разочарования. – О! Как это глупо!»

Ее швырнуло назад, потом вперед, и теперь она, согнувшись, изо всех сил цеплялась за борт шлюпки. Вильдавре, напротив, выпрямился и громко кричал, обращаясь к господину д’Юрвилю, который, стоя на полуюте, командовал огнем пушек «Голдсборо».

– Не стреляйте туда! Вы разрушите мой дом. Лучше цельтесь левее, в дом военного коменданта, этого предателя и подлеца господина де Кастель-Морга. Видите, вон там! Там! Там! В том углу над часовней семинарии. Дом с шиферной крышей. Ну же, стреляйте! Разрушьте его!

Заглушая крики, раздался голос графа д’Юрвиля:

– Огонь!

Грянул оглушительный залп, отозвавшись эхом в прибрежных скалах, воздух наполнился едким дымом, а шлюпки заплясали на волнах, точно безумные. «Голдсборо» маневрировал с развернутыми парусами. Остальные корабли флота графа де Пейрака приблизились к нему, чтобы выстроиться рядом. Тишина прекрасного спокойного утра сменилась громом орудий и криками людей, которые наполнили плывущую над рекой желтоватую дымку. Стая диких гусей в испуге повернула назад, оглашая окрестности истошными криками.

Тревожась за юного Анна-Франсуа, Анжелика искала его глазами на поверхности воды. Умеет ли он плавать? Наконец она заметила его – он беспомощно барахтался – и крикнула, чтобы ему оказали помощь. Плавать он умел, но ему мешала набухшая от воды замшевая куртка. В конце концов на выручку подоспело индейское каноэ, в котором сидели двое аборигенов. Он ухватился за их весло, а затем его подобрал рыбацкий баркас.

Анжелика ждала новых залпов, но эхо мало-помалу смолкло, и ничего более не последовало. Все, что произошло, было подобно короткой безумной конвульсии. Дым медленно рассеялся, вновь появилось солнце, широкая гладь реки снова засверкала в его лучах, а город охватило еще большее возбуждение.

И тогда они заметили, что обратное течение отнесло их шлюпку далеко от той, где плыли матросы с мушкетами. Подхваченное сильным течением суденышко неудержимо влекло к пристаням Нижнего города, немного дальше от Королевской площади, где их ждали официальные лица.

Внезапно они оказались в нескольких саженях от стоящих на берегу людей, которые глядели на вновь прибывших, раскрыв от изумления рот. Кто-то крикнул:

– Вон она!

Гребцы попытались развернуться, но их усилия были тщетны. Прилив, который был здесь еще силен, неумолимо тащил их вперед.

– Ничего не поделаешь, будем причаливать, – решила Анжелика.

– Но это квартал складов и сараев, – сказал Вильдавре.

– Это Квебек! А я приехала как раз для того, чтобы высадиться здесь.

И она выпрямилась, стоя на носу шлюпки в своем королевском наряде. Ее драгоценности переливались на солнце. Шлюпка стремительно приближалась к пологому песчаному берегу, и Анжелика уже могла различать лица. По большей части они выражали изумление. Анжелика поняла, что эти маленькие люди из бедных простонародных кварталов Нижнего города – они и не надеялись увидеть во всем блеске зрелище, предназначавшееся для официальных лиц колонии, – сейчас не могут поверить, что они нежданно-негаданно оказались в первых рядах. В этом дальнем квартале Нижнего города среди толпы наверняка есть люди, враждебно настроенные к ней и ее мужу, не одобряющие политику губернатора и готовые освистать «проклятых чужаков», которых им расписали как приспешников дьявола и союзников их злейших врагов – англичан.

Вот почему Вильдавре был взбешен. Мало того что им придется пристать к берегу в какой-то дыре, где слыхом не слыхивали о том, что прилично, а что нет, так им еще придется сойти на берег, где толпится чернь. Теперь он пропустит обещанное прекрасное представление, в котором должен был играть заметную роль…

– Плебеи! Плебеи, – ворчал он. – Что за незадача!

Однако Анжелика была счастлива видеть, как быстро они приближаются к берегу Квебека, и с удовольствием смотрела на густую толпу, люди не сводили глаз с подплывающей шлюпки и дивного, достойного Версаля видения.

Напрасно Вовенар, стоя на носу, кричал:

– Ловите трос! Сборище недотеп! Ловите трос!

Никто не пошевельнулся.

Наконец кто-то из толпы поймал брошенный акадийским сеньором канат, и они причалили.

Шлюпка легко ударилась о сваи короткого, слегка подгнившего причала и увязла в донном иле.

Вильдавре проворно выпрыгнул из нее, и, как только носок его атласной туфли коснулся сырого дерева пристани, к нему вернулся весь его энтузиазм.

Он протянул руку Анжелике, и она с помощью пассажиров шлюпки и маленьких пажей, придерживавших края ее накидки и переливающийся на свету шлейф, сошла на деревянные мостки.

И ее тут же охватила радость победы. Наконец-то она в Квебеке. В Тадуссаке они вновь ступили на землю Франции.

Но только здесь, в Квебеке, столице Новой Франции, она почувствовала, что вновь оказалась в королевстве, почти в Версале, и за этими каменными домами, возведенными на земле Америки, ей мерещилось лицо вездесущего короля, короля, который ее любил, она бросила ему вызов, и он ее изгнал, – Людовика XIV, «короля-солнце», который, несомненно, был самым великим монархом во всей вселенной.

Кто бы ни были эти люди: сброд или честные малые, плебеи или знатные сеньоры, – те, кто ждал ее на пристани, были французы, как и она, происходящие из того же корня, говорящие на том же языке. Более того, большинство встречающих были уроженцами Западной Франции, куда входила и ее родная провинция Пуату.

Все эти мысли и ощущение того, что она находится в родной стране, которую знает и любит, наполнили ее сердце огромной радостью.

И эта радость сейчас озаряла ее улыбающееся лицо.

Не растерявшись, Вильдавре встал рядом с Анжеликой, выхватил шпагу и, театрально взмахнув ею, воскликнул:

– Друзья мои, возвращаясь в наш славный город, я, маркиз де Вильдавре, приветствую вас. Я имею честь представить вам графиню де Пейрак. Благодаря капризам течения она посетила вас раньше, чем губернатора. Выразите же ей свою благодарность за то, что фортуна преподнесла вам такой подарок, и выстройтесь в почетный караул, дабы сопровождать ее, когда я поведу графиню к тем незадачливым чиновникам, что ждут ее сейчас на Королевской площади и уже проглядели все глаза…

Эта речь была встречена смехом, аплодисментами и криками «ура».

– Вперед и смелее! – вскричал Вильдавре.

Он опустил свою шпагу, и, держа ее на отлете, острием к земле, взял Анжелику за руку, и начал подниматься по пристани, которая выходила на широкую площадь.

– Нам нужна музыка, – объявил маркиз. – С таким кортежем она просто необходима.

Услышав его, маленький Нильс Эббиэл достал свою свирель. Отпустив накидку, которую придерживал вместе с Тимоти, он вышел вперед и поднес инструмент к губам. Полилась нежная музыка, и они чинно и важно пошли вперед.

Им приходилось продвигаться медленно, чтобы толпа не подумала, будто они испытывают страх. Люди продолжали аплодировать, расступаясь, чтобы дать им дорогу. Музыка маленькой тростниковой свирели придавала этому шествию особое очарование.

Анжелике вспомнились города Пуату и Вандеи, в которые ей во время возглавленного ею восстания доводилось въезжать с триумфом. Их жители встречали ее с надеждой, и сейчас, как и тогда, ей хотелось всех обнять. И люди, должно быть, почувствовали, как ее тянет к ним, потому что мало-помалу их лица прояснялись и улыбки становились шире. Внезапно до ушей Анжелики донеслись раскаты громкого смеха. Смеялись, глядя на что-то позади нее. Обернувшись, она увидела кота, своего кота, который следовал за нею по пятам.

Задрав пушистый хвост, он выступал так же, как и они, медленно и важно, как будто говоря: «Ну что ж! Я тоже, уж не прогневайтесь, вступаю в Квебек!»

Увидев его, Анжелика так удивилась, что встала как вкопанная. Как ему удалось последовать за ней? Должно быть, он вслед за нею выскользнул из кают-компании «Голдсборо», а потом незаметно пробрался в шлюпку. Пожалуй, это доброе предзнаменование. Ее кот всегда приносил ей удачу.

Рассудив, что, раз его обнаружили, он может теперь занять подобающее ему место, кот в несколько прыжков обогнал их и, оказавшись рядом с Нильсом Эббиэлом, возглавил процессию.

Это происшествие окончательно растопило лед.

Вновь послышались аплодисменты, на этот раз более дружные и громкие.

Народ все прибывал и прибывал. Весть о том, что графиня де Пейрак, Дама Серебряного озера, этот мифический персонаж, в существование которого добрые жители колонии поверили с трудом, в самом деле высадилась в бухте Кюль-де-Сак и теперь продвигается к кварталу Су-ле-Фор, распространилась мгновенно и опустошила все соседние улочки и дома.

Похоже, эта партия была выиграна. Но в ту минуту, когда они уже перешли площадь и собирались вступить на улицу, что шла параллельно реке, чтобы выйти на Рыночную площадь, именуемую также Королевской, группа мужчин преградила им путь, крича:

– Предатели! Вы продались англичанам!

– Сами вы предатели! Дайте пройти! Не суйтесь в дела нашего квартала! Сами вы продались! Вам заплатили, точно! Кто вам заплатил? Этот иезуит?

– Заткнись, богохульник!

В начавшейся суматохе обитатели квартала, встретившие Анжелику на своей пристани, дружно встали на ее защиту. Нападавшие принялись швырять камни, и один из них угодил в кота.

Тот истошно мяукнул, подпрыгнул, упал и остался лежать неподвижно.

– Мой кот! – вскричала потрясенная Анжелика и, не заботясь о своем роскошном платье, опустилась перед ним на колени.

Все смешалось. Люди кричали и дрались. Матросы со шлюпки тут же встали вокруг Анжелики. Она же, подобрав бедного кота, осматривала его, пытаясь выяснить, ранен он или только оглушен. К счастью, камень попал в него рикошетом, и удар получился несильный. Вильдавре, обнажив шпагу, держал толпу на расстоянии. Не желая никого ранить, он призывал всех к спокойствию. Но его никто не слушал.

И тут шум толпы перекрыл громовой хриплый голос женщины, похожей на торговку рыбой:

– Остановитесь, невежи! Придурки! Идиоты! И вам не стыдно? Обидеть животное! Да я из вас фарш сделаю, в порошок сотру!

В несколько секунд ситуация прояснилась. Как сбитые шаром кегли, несколько нападавших растянулись на земле, и расчистившееся пространство заняла свирепая толстуха с выбившимися из-под чепца растрепанными волосами, которая, расчищая себе дорогу, направо и налево раздавала оплеухи и пинки. Наконец, оставшись на поле битвы в гордом одиночестве, она приблизилась к Анжелике.

– Не тревожься о своем котике, милая, – сказала она более мягким голосом. И совсем тихо и доверительно добавила: – С ним ничего страшного. Я видела, как в него попал камень. Смотри, видишь, кот шевельнулся. Отдай его мне – я о нем позабочусь. Сейчас не время разбираться с котом, так что иди своей дорогой. Лучше тебе здесь не задерживаться. Я уже послала своего человека предупредить этих твоих благородных господ, и сюда с минуты на минуту прибудет охрана, которая проводит тебя к губернатору. А пока что ничего не бойся и доверься мне. Я вылечу твоего любимца.

И, осторожно взяв дрыгающего лапами кота на руки, она заговорщицки подмигнула Анжелике и скрылась в толпе, которая охотно перед нею расступилась. Похоже, она была известна всем обитателям квартала и пользовалась среди них большим влиянием.

Вильдавре стряхнул пыль со своих манжет и поправил парик. Тимоти подал ему упавшую шляпу.

– Ну что за нравы! – проворчал маркиз. – Я не узнаю мой славный город. Придумали себе страшилку и пугают честной народ! Я узнал кое-кого, эти сволочи у меня дождутся. Они дорого заплатят за свою наглость. Начальник полиции – мой лучший друг.

Анжелика огляделась. Вокруг нее остались лишь те, кто хотел ей угодить. Но случай с котом ее растревожил. Во вмешательстве этой толстухи было что-то странное. Однако, несмотря на фамильярность, она внушала доверие.

Анжелика обернулась к Вильдавре и сказала:

– Нужно добраться до господина де Фронтенака.

В этот момент толпа дружно расступилась, пропустив человека, который быстрым шагом направлялся к Анжелике.

Его шпага также была обнажена, и он явно был готов при первой надобности пустить ее в ход и пронзить всякого, кто ему помешает.

На нем были черные сапоги и черная же шляпа, а поверх камзола – короткое церковное облачение, на котором серебряной нитью был вышит мальтийский крест.

То была форма рыцарей Мальтийского ордена. Анжелика узнала во вновь прибывшем рыцаря Мальтийского ордена Клода де Ломени-Шамбора.

Глава VII

Лицо его выражало тревогу.

– Мы все всполошились! – вскричал он. – Слава богу, вы живы и здоровы. Какое невероятное приключение! Мы высматривали вас на реке, а вы появились с тыла.

Он улыбнулся. Анжелика была рада снова увидеться с ним, его присутствие ее успокоило и ободрило. Мальтийский рыцарь имел большое влияние на жителей Квебека.

– Кто стрелял? – спросил Вильдавре.

– Этого мы пока не знаем… К счастью, господин де Фронтенак действовал быстро и энергично. Он был взбешен, узнав, что кто-то посмел ослушаться его приказа, и поспешил в Верхний город, чтобы, если понадобится, вмешаться лично… Но обнаружил, что все идет своим чередом, как будто ничего и не было… Пойдемте! Я провожу вас до Королевской площади, там все вас ждут. Я беру вас под свою защиту.

Его глаза вдруг расширились от восхищения. Он только что заметил ее наряд:

– О боже! Сударыня, как вы прекрасны!

Она весело рассмеялась. В форте Вапассу он видел ее либо укутанной в меха, либо в грубых шерстяных платьях и сапогах. И сейчас ее радовало, что она может предстать перед ним во всем блеске, в наряде, который был ей куда более к лицу.

– Я хотела принести дань уважения Квебеку, – сказала она. – Это такой счастливый для меня день.

Ей столько раз говорили, что целомудренный рыцарь безумно в нее влюблен, что сейчас она не могла не внести в их отношения чуточку кокетства.

Одно не подлежало сомнению: он был до такой степени готов ринуться за нее в огонь и в воду, что некоторые осудили его, решив, что «он потерял рассудок и позволил себя околдовать». Он действительно оказался надежным, преданным другом, и их сегодняшняя встреча красноречиво свидетельствовала о его храбрости.

– А как же я? – вмешался в их беседу Вильдавре.

Когда граф де Ломени-Шамбор объявил Анжелике, что берет ее под свою защиту, маркиз нахмурил брови:

– Как! Нас обстреляли. Мы потеряли наш эскорт. Мы высадились в каких-то трущобах, где нас никто не заметил и не поспешил к нам на помощь. Мы ввязались в драку с каким-то сбродом, чтобы с превеликим трудом прорваться к вам. Я, рискуя жизнью, защищаю госпожу де Пейрак. Я спасаю господина де Фронтенака от дипломатического скандала и, кто знает, может быть, даже от войны. И что же, теперь честь представить госпожу де Пейрак губернатору и именитым гражданам будет принадлежать не мне, а вам? Или вы, господин де Ломени, считаете, что стоит вам появиться, как вам достанется главная роль?

– Успокойтесь, маркиз, – отвечал удивленный рыцарь. – И примите мои нижайшие извинения. Я не ожидал увидеть вас здесь.

– Ну, это уже слишком!

– Я вас не видел.

– Однако я к вам обратился, и вы мне ответили. Впрочем, наверняка вы ничего вокруг не замечали, ибо были ослеплены. Конечно же, ОНА свела вас с ума. Заметьте, я понимаю, что вы потрясены, и даже готов вас извинить, но… я все равно не уступлю вам свое законное место…

– Ну что ж! Тогда я уступлю вам свое, – смеясь, отвечал граф де Ломени-Шамбор.

Однако он не выпустил руки Анжелики. Он лишь с важным видом встал от нее по левую руку, меж тем как маркиз встал справа.

Именно так она вступила на Королевскую площадь, где располагался рынок Нижнего города. Сейчас там было полно народу.

При появлении Анжелики наступила тишина, затем послышались приветственные возгласы и наконец овации.

Однако протокол нарушало отсутствие господина де Фронтенака.

Вокруг возвышающегося посреди площади помоста стояли именитые горожане, одетые в яркие разноцветные одежды, и офицеры в парадной форме, отделанной галунами. Увидев Анжелику, они бросились к ней, и ей показалось, что сейчас они накинутся на нее, точно стая голодных хищных птиц.

Ее окружили и засыпали пылкими комплиментами, уверениями в дружбе, предложениями утолить жажду, присесть, проводить ее к губернатору, которого нигде не было видно, то и дело представляя ее то одним важным господам, то другим.

Затем ее подвели к помосту, на котором стояли столы, покрытые белоснежными скатертями и уставленные оловянными кувшинчиками, кубками, стеклянными бокалами, переливающимися в лучах зимнего солнца хрустальными чашами и серебряными с позолотой сосудами для воды.

Достаточно было этой детали – помоста, чтобы напомнить Анжелике, что она находится не в Новой Англии, а в Новой Франции. Ибо Королевская площадь была также площадью Рыночной, и помост в центре в основном служил для производства публичных экзекуций и казней, что, правда, происходило нечасто. Сейчас цепи и скамья позорного столба были убраны, а эшафот – он же помост с угощением – покрыт богатыми коврами.

На низких подставках стояли четыре откупоренных бочонка с вином, а на столах выстроился впечатляющий ряд фляг с ромом, привезенным с Антильских островов.

– Эти превосходные вина – подарок господина де Пейрака, – объяснила Анжелике какая-то приветливая энергичная дама. – Нынче рано утром он прислал их нам на лодке, а также этот огненный ром и ликеры для дам.

Этим и объяснялось царящее на площади бурное веселье. Анжелика подумала, уж не намеренно ли Жоффрей постарался с самого раннего утра угостить жителей Квебека?

Его щедрость привела их в доброе расположение духа, вот почему они так легко отнеслись к нескольким нежданным пушечным ядрам, прилетевшим с «Голдсборо». Похоже, все постепенно утрясалось.

Глава VIII

Здоровенный детина бегом спускался с горы, прихрамывая и задыхаясь. Он был так черноволос, что щетина на его покрасневшем от холода лице казалась фиолетовой, этакий чернявый испанец с горящими глазами. Приблизившись к Анжелике, он резко остановился, словно конь, увидевший препятствие.

– Вы госпожа де Пейрак? – спросил он, тяжело дыша. – Скажите, вам не причинили вреда? Вас не ранили, не оскорбили?

Анжелика уверила его, что ей оказали весьма теплый прием.

– Надо предупредить дикарей! – вскричал верзила, поворачиваясь к группе торговцев и трапперов, которые, одетые по-индейски, стояли в толпе. Великий вождь Пиксарет собрал их на равнине Авраама и объявил, что в его друзей стреляли. Немедля отправляйтесь его предупредить.

Один из трапперов, в котором Анжелика узнала Ромена де Л’Обиньера, бегом отправился к вождю.

– Великий вождь Пиксарет? – вскричала Анжелика. – Стало быть, он явился в Квебек раньше, чем я. Он сказал мне, что подождет меня здесь.

Черноволосый офицер продолжал стоять перед Анжеликой с растерянным видом. Он подобрал свой плащ и попытался отвесить Анжелике учтивый поклон, однако он, похоже, забыл, с какой стороны находится гарда его шпаги. Бедняга так запыхался от бега, что теперь дыхание, вырывающееся из его полуоткрытого рта, походило в холодном воздухе на клубы пара, поднимающегося над кипящим котелком.

– Господин де Кастель-Морг, наместник короля Франции в Америке, – представил его граф де Ломени.

– Господин де Кастель-Морг! – воскликнула Анжелика. – Это вы приказали стрелять по нашему флоту?

– Нет, черт возьми, не я! Я же дал слово. Я умею его держать.

Он прислонился к помосту:

– Ай! Ай! Моя нога!

– Вы ранены?

– Нет, нога болит со времен зимней кампании против ирокезов.

С этими словами он, все с таким же потерянным лицом, покинул Анжелику, бросился навстречу дворянину, который появился на площади в окружении дюжины солдат-пехотинцев в бело-серых мундирах, с мушкетами на плече, и принялся что-то тихо и многословно ему объяснять.

Анжелика догадалась, что вновь прибывший есть не кто иной, как губернатор де Фронтенак. Он сразу же ей понравился. В этом крепком пятидесятилетнем человеке было что-то простое и добродушно-насмешливое, отчего казалось, что ты знаешь его уже много лет. Когда он хмурил свои густые брови, его глаза сверкали, как полированная сталь, но, когда он был спокоен, его полные губы часто по-доброму улыбались, а глаза охотно смеялись. Было видно, что он прежде всего военный и что его сегодняшнее обличье – элегантный костюм, надетый им этим утром, прекрасно завязанное жабо и чулки с золотыми стрелками, – несомненно, потребовало от его слуг немалой сноровки и даже героизма. Седой парик, который он носил, хотя был в приличном состоянии, немного перекосился. Он слушал Кастель-Морга внимательно, но с выражением нетерпения на лице и, когда тот опять начал что-то объяснять, взмахом руки отмел его высказывания.

– Все это ваша вина! – бросил он военному коменданту. – Вы позволили вертеть собою как мальчишкой. Из-за вашей мягкотелости я теперь столкнусь с серьезными дипломатическими осложнениями. Я давно знаю господина де Пейрака – мы больше года переписывались, подготавливая наш договор о союзе. И вот теперь его суда ушли с рейда. Что он затевает? Он не простит нам этого оскорбления, которое едва не обернулось для него потерей флагманского корабля… Я хочу немедленно отправить ему послание. И чтобы наказать вас, поручу это вам. Как же – давайте, сходите на берег, не все ли равно, что сверху по вам будут палить из пушки!

Тем временем губернатору доложили, что госпожа де Пейрак находится здесь. Он обернулся и, увидев Анжелику, вскрикнул от удивления и радости и двинулся к ней, протягивая ей обе руки:

– Госпожа де Пейрак! Какое чудо! Жива и невредима! А где сейчас ваш супруг? Надеюсь, он не слишком на нас сердится?

Не дожидаясь ответов на свои вопросы, он поцеловал ей руки, глядя на нее с таким удивлением и восторгом, будто не мог поверить своим глазам. Затем он вновь встревожился и повторил свой вопрос:

– Где же ваш супруг? Что он сейчас делает?

– Я не знаю…

И она торопливо поведала ему свою одиссею: как в момент обстрела она уже находилась в шлюпке, как суденышко подхватил прилив и как ей пришлось сойти на берег в трущобах Нижнего города.

– Господин де Пейрак сейчас, должно быть, сходит с ума от тревоги за вас и от гнева на меня. Надо непременно его успокоить.

И он продиктовал своему секретарю, захватившему с собою переносной письменный прибор, послание, изобиловавшее извинениями, и вручил его одному из офицеров своего эскорта.

– Нет, только не вы, – молвил он, отмахнувшись от Кастель-Морга. – Вы только все испортите.

Офицер сел в лодку. Прошло еще некоторое время, прежде чем был найден белый флаг. Его соорудили из белого шарфа одного из дворян. Двое дюжих гребцов налегли на весла, и полномочный посланник губернатора стремительно двинулся туда, где, подернутые легкой дымкой, виднелись очертания судов господина де Пейрака. Господин де Фронтенак проводил его встревоженным, полным нетерпения взглядом:

– Теперь нам остается только ждать.

Анжелика подумала, что ожидание, по всей вероятности, будет долгим. Она совершенно не могла предугадать, какими будут решения Жоффрея де Пейрака после давешнего обмена пушечными ядрами. Когда она садилась в шлюпку, он и его люди были уже на берегу ниже по течению от Квебека. Может быть, он вернулся на «Голдсборо»? Или же пошел вперед, намереваясь проучить вероломный город? Знает ли он, что сталось с ней?

Оставалось только ждать, какой эффект возымеет письмо господина де Фронтенака, если оно, конечно, дойдет до графа.

Анжелике очень хотелось спросить губернатора, кто составляет ту враждебную партию, которая осмелилась нарушить приказ губернатора и расстроить его великодушные планы. Было очевидно, что обстрел застал его врасплох и он с трудом сдерживает гнев, который временами прорывается наружу.

– Какая досада! Ничего не скажешь, хорошенький мы вам оказали прием! Я все организовал в соответствии с этикетом – и вот на тебе! Вас должны были принять пышно, как королеву, под оглушительные звуки барабанов и труб. И что же? Вы только взгляните на этот балаган! Люди пьют, смеются и поздравляют друг друга так, словно ничего не произошло.

– Может быть, их успокоило мое появление? Увидев меня, они поняли, что переговоры не прерваны.

– А что, если господин де Пейрак откажется их продолжить?

– Ну что ж. Разве я не ценная заложница? Вы сможете отдать ему меня в обмен на прощение оскорбления, которое вы ему нанесли.

– А господин де Пейрак, со своей стороны, может пригрозить, что он повесит господ Карлона и де Барданя, которые находятся всецело в его власти! – весело вскричал Вильдавре.

– Фу! Что за чудовищный шантаж, что за низкие угрозы, – простонал Фронтенак. – Я мечтал о другом.

Анжелике захотелось утешить его.

– Сударь, мы шутили.

– Сударыня, вы смеетесь!

– Ну да. Ведь пока нам не о чем сожалеть, поскольку ничего серьезного не произошло. Что до меня, то я считаю, что нахожусь в прекрасной компании. А ваши вина очень бодрят.

– Что ж, я, пожалуй, последую вашему примеру, – объявил Фронтенак, беря с предложенного ему подноса стеклянный бокал с вином. – Сейчас смех – это как раз то, что мне нужно.

Он поднес свой бокал к ее бокалу.

– За наш союз! – сказал он.

Казалось, он был растроган. Анжелика еще раз напомнила себе, что он из Аквитании и, быть может, ему известно о ней и Жоффрее немало такого, что другие либо не знают, либо забыли. Господин де Фронтенак смотрел сейчас в ее глаза и, похоже, предавался воспоминаниям.

– Легенда не обманывает: вы действительно прекрасны, – прошептал он. – Сударыня, все это не для протокола, но надеюсь, вы простите мне волнение, естественное после столь долгого ожидания и длительных переговоров. Видя, как дружба, соединяющая меня с вашим супругом, победила непреодолимые препятствия, я был невыразимо взволнован. Еще минуту назад я был уверен, что все мои надежды пойдут прахом, и вдруг мне сообщают, что вы здесь, и я слышу приветственные крики толпы. И вижу вас…

Он одним глотком осушил бокал и взял с подноса второй.

Время от времени Фронтенак нетерпеливо всматривался в даль:

– Что там происходит? Что он делает?

Но Анжелика, знающая, что Жоффрей уже высадился на берег ниже по течению от Квебека, не ожидала увидеть его так скоро, особенно после того, как его продвижение вперед было прервано выстрелом из пушки. А пока что ему надо было дождаться сведений о состоянии его флотилии и о намерениях властей колонии. И только тогда до него дойдет послание Фронтенака.

В толпе ходили слуги, разнося большие корзины со сдобными булочками и пирожными. Мальчики в черных костюмчиках с белыми воротничками, за которыми присматривала группа священников, отдали должное угощению. Дети, которых привели на площадь ранним утром, были румяны, их глаза весело блестели. Им дали выпить напитка из патоки с хвойным экстрактом, и теперь с ними не было сладу. Это были воспитанники квебекской семинарии.

Внимание Анжелики привлекла еще одна группа людей в черных сутанах. Она догадалась, что это иезуиты, которым губернатор приказал явиться на встречу гостей, дабы избежать недомолвок.

Сердце ее учащенно забилось, и она, отведя в сторону мальтийского рыцаря, склонилась к нему и тихо сказала:

– Господин де Ломени, не могли бы вы показать мне среди этих господ из Общества Иисуса отца Себастьяна д’Оржеваля? Я знаю, что он ваш друг, а вы – наш друг, однако мне также известно, что по отношению к нам он вел себя как враг и что он им и остается. Я весьма взволнована оттого, что нам предстоит встретиться, и хотела бы подготовиться к этой встрече заранее.

Граф де Ломени нахмурился, затем грустно улыбнулся и снисходительно посмотрел на обращенное к нему прекрасное лицо. Робость придавала этой богине трогательный вид.

– Вы не сможете его увидеть, – сказал он. – Вот уже три дня, как он исчез.