Текст книги "Грязный свет. Браво Его Величества."

способностями, точнее сказать была чуть умнее табуретки, что Цеса успела понять даже

без сканирования. Видимо, когда все нормальные люди стояли в очереди за мозгами, она

стояла в самом её конце, или же вообще опоздала на раздачу…

Рассказав судье все, что можно было рассказать из увиденного в хилом мозгу своей

напарницы, Цеса без лишних разговоров была торжественно принята на работу с

настоящего дня. Ей предлагалось расположиться на стульчике рядом с неумной девчушкой

и сканировать всех приходящих на предмет беззастенчивой лжи. Чем Цеса с

удовольствием и занялась, но и тут судьба решила над ней основательно поиздеваться –

как назло в первый день тринадцатой луны не было ни одного посетителя. Чтобы хоть как-

то скоротать время до конца рабочего дня, Цеса решила перекинуться парой слов со своей

новой напарницей и выяснить обстановку в штабе.

Однако сразу это сделать не удалось. Коллега, как только увидела, что Цеса собирается

приземлиться на рядом стоящий стул, сразу же выдумала себе какое-то дело, не

требующее отлагательств. Она схватила первый попавшийся пергамент и начала в него

вчитываться с таким сосредоточенным видом, как будто там было написано истинно

верное предсказание всей её жизни. Цеса с сомнением взглянула на новоиспеченную

напарницу и великодушно решила не отвлекать её в ближайшие десять минут, а лучше

еще раз и поподробнее просканировать.

Светловолосая, явно крашеная, кудрявая девушка изредка с испугом посматривала на

Цесу. При этом она сооружала какой-то невнятный знак правой рукой, больше похожий на

печально известную фигу от сглаза. Это вызывало у юной ведьмы огромное желание

рассмеяться, но царившая в кабинете тишина была настолько живой и давящей, что Цеса

просто не решалась её нарушить. Посему она придумала кое-что не менее

привлекательное. Внимательно осмотрев коллегу с головы до ног, Цеса уставилась на

девушку немигающим взором и начала быстро шевелить губами, якобы произнося нечто

таинственное и зловредное.

Пухленькая голубоглазая напарница с интеллектом амебы истерически посматривала на

соседку и уже открыто складывала фиги из всех пальцев на руках и на ногах. В этот

момент Цеса вспомнила, что, выходя из дома, на всякий случай прихватила с собой

«спасатель». Специальный порошок при произнесении определенного слова мог спасти от

любой непогоды или даже врага, при условии, что он слаб. Юная ведьма взяла его

исключительно как защиту от непредсказуемого дождя, который в это время года так и

норовил затопить половину Славца. Но в данный момент она нашла ему гораздо лучшее

применение. Цеса демонстративно достала из кармана мешочек с порошком ярко –

зеленого цвета и высыпала ровно четыре щепотки себе на правую ладонь, продолжая при

этом делать устрашающий вид и что-то шептать. Коллега уже начинала потихоньку

впадать в панику и отодвигаться вместе со стулом поближе к двери. Злобная ведьма

двигалась за ней, готовясь к кульминационному событию. Цеса подняла ладонь с

порошком на уровень лица и сдула все четыре щепотки на коллегу, угрожающим тоном

произнеся имя одного из своих знакомых. Раздался душераздирающий крик, и несчастная

тут же оказалась в глубоком обмороке, выронив при этом свой ужасно важный пергамент.

На нем умещалась целая глава слезливого и сопливого любовного романа под названием

«Роковая Гризельда».

Господин Донто оторвал взгляд от необычайно важного дела и с удивлением посмотрел

на «сглаженную» помощницу. Потом он перевел взгляд на Цесу, на что та неопределенно

пожала плечами, мол, я не – я и справа – не моя. Донто на секунду отложил лист бумаги,

исписанный мелким почерком, и неторопливо потянулся за следующим.

–Приведите её в порядок. – Небрежно произнес он и опять принялся изучать очередной

документ. Казалось, произойди сейчас сильнейшее землетрясение или затопи весь Славец,

он будет вот так сидеть, и читать свои документы. Цесу вдруг охватило непреодолимо

сильное желание узнать, что этот субъект читает на самом деле. Но её одолевали

сомнения: на нем вполне могла лежать какая-нибудь заковыристая защита.

К огромному облегчению Цесы ничего ей приводить в порядок не пришлось. Девушка

всего лишь неумело притворялась и, услышав слова своего шефа, тут же вскочила на ноги,

подвинула стул и уместила на него свою не маленького размера пятую точку. Тут только

Цеса позволила себе улыбку.

–Ну, что? Помогает фига от сглаза? – как можно наивнее поинтересовалась Цеса, вертя в

руках пергамент с главой наиглупейшего романа.

Коллега промолчала, натужно пыхтя и собирая силы для достойного отпора.

–У тебя, что действительно язык отнялся? Неужто в первый раз в жизни хоть что-то

получилось? Странно, у меня всегда по воздействию тройка была… – насчет последнего

Цеса нагло соврала, потому что проклятия любой сложности давались ей всегда очень

легко. Именно поэтому все, кто был её друзьями, очень боялись стать её врагами.

Ссориться с Цесой было накладно и глупо. Видимо, поэтому и друзей-то у неё было всего

двое, но они в данный момент уже бороздили леса и поля бескрайней родины, выискивая

и убивая большую и малую нечисть.

–Нет, не отнялся. – Сдаваясь, произнесла девушка, полагая, однако, что первая битва

проиграна, но впереди еще долгая и суровая кровопролитная война.

–В таком случае, как тебя зовут? Меня – Цеса. – Ведьма отряхнула с руки остатки

порошка и нагло протянула руку коллеге.

–Анетта. – девушка подняла свою пухленькую ладошку с ужасными, обгрызенными со

всех сторон ногтями. Цеса посмотрела на предоставленную руку и с удовольствием

отметила, что ей попалась неуклюжая, слабохарактерная и нервная особа, интеллект

которой на днях падет ниже ноля.

–Очень приятно. – С нескрываемой ехидной ухмылкой ответила Цеса. В ней всегда

присутствовала очень полезная для мага черта – с первой встречи считать любого человека

противником, оценивать его силы и не сомневаться в своем превосходстве.

–Взаимно. – Ответила Анетта, также с ехидцей, но более чем неуверенно.

Казалось, что разговор зашел в тупик, и Анетта уже с надеждой подумала о том, что

словарный запас Цесы иссяк. Не тут – то было. Если уж юная ведьма решила что-то

выведать, то она ни перед чем не остановится.

–А ты давно тут работаешь? – как бы, между прочим, спросила Цеса, обводя помещение

взглядом.

–Полгода. – Неохотно процедила Анетта и, выудив из-за пазухи копию отобранного

Цесой листочка, снова принялась умиляться над роковой Гризельдой.

–Ну и как?

–Неплохо. – Кратко ответила коллега, все дальше углубляясь в постельную сцену. Цеса

мельком взглянула на листок. Буквы перед глазами Анетты стали неумолимо расползаться

и складываться в нечто больше похожее на неудачную репродукцию малоизвестной

картины великой художницы Сутры. Это заклинание Цеса использовала обычно при

подготовке к экзаменам, когда ей совсем уж надоедало, что два её закадычных друга, как

последние ботаники сидят и зубрят конспекты наизусть.

–Да? А начальник тебе как? – просто так, для проформы, поинтересовалась Цеса, не

ожидая извлечь из этого какой-либо ценной информации. Но забыла закрыть

сканирующий канал, и с явным омерзением почувствовала, как на неё выливается ведро

вонючих отборных помоев.

–Идиот полнейший, сам не знает, чего хочет и заставляет все переделывать по тридцать

раз. Плюс ко всему постоянно ругается, и весь его лексикон состоит из пяти основных

слов, которые неприлично произносить при малознакомых людях. – При этих словах

Анетта состроила негодующую физиономию и опять попыталась углубиться в чтение.

Цеса смотрела на неё с нескрываемым удивлением, потому что мысли коллеги слегка

отличались от её слов. «Мне абсолютно все равно, что тебе отвечать. Я отвечу то, чего ты

от меня ждешь, чтобы вызвать тебя на разговор и послушать твое мнение о шефе. Потом я

все досконально запишу на бумажку и передам ему, чтобы выслужиться и сместить тебя с

этого стула».

–Даже так? А то, что ты постоянно за обедом подкармливаешь его «Влюбленным

корнетом» – это он как оценивает? И я даже догадываюсь, какие слова приходят ему на ум

после этого зелья. – Цеса задумчиво посмотрела на свои ногти, как бы не понимая того,

что подписывает коллеге смертный приговор. Анетта побелела и дрожащими губами

попыталась выговорить нечто наподобие: «как ты догадалась?».

–Откуда ты знаешь?

–Хм, а у тебя, я смотрю, даже есть фантазия. Обычно у меня спрашивают о том, как же

это я до всего догадываюсь. А ты, смотри-ка, отличилась! Уже похвально! – в этот момент

Донто узрел на своем столе кружку с чаем, которую утром ему принесла Анетта, и решил

из неё испить. Цеса, не говоря ни слова, встала и, выхватив кружку из рук судьи, вылила

её содержимое в мусорное ведро. Донто вопросительно взглянул на новую помощницу.

Цвет лица первой помощницы стал меловым, губы задрожали, а в глазах появился страх,

граничащий прямо-таки с животной ненавистью.

–Простите, господин судья, но этот чай давно уже остыл. Давайте Анетта заварит вам

новый? – учтиво поинтересовалась Цеса, на что судья одобрительно кивнул и опустил

глаза в стол. Коллега тут же подорвалась со стула и побежала делать свежий чай. На этот

раз без всяких примесей, все еще не веря в то, что Цеса её не выдала. Сама же

спасительница сердец престарелых судей задумчиво смотрела ей вслед и думала, что не

стоит, наверное, так лихо афишировать свои способности к сканированию.

День тянулся прямо-таки катастрофически медленно. Посетителей не было и не

предвиделось, что весьма раздражало Цесу и заставляло выискивать все новые способы

как-то развлечь себя. Анетта продолжала зачитываться литературными выкидышами

коллективного сознания. Не обращая никакого внимания на новую сотрудницу, она изо

всех сил старалась превратиться в невидимку. Однако с такими габаритами это ей не

грозило. Цеса же справедливо рассудила, что с недалекой коллеги на сегодня потрясений

вполне достаточно. Её слабая нервная система вполне могла и не выдержать такой

сильной нагрузки и развалиться на части. Именно поэтому юная ведьма поступила весьма

благородно. Остаток дня она провела тихо и смирно, выдумав парочку новых проклятий,

которые вполне сгодятся для мелкого шкодничества в стенах кабинета Господина Донто.

Глава 3.

Дорога домой заняла несколько больше времени, потому как на полпути Цеса решила

зайти в магазин и купить что-нибудь для праздничного ужина. Первый успешный день

рабочей жизни как-никак. Прячась под капюшоном от заунывно моросящего дождика и

кутаясь в просторный плащ, она направлялась к дому, зная, что вечер наверняка пройдет в

неспешной беседе у камина. Отец, скорее всего, усадит её напротив себя и аккуратно

нальет в бокал разогретого вина. Потом возьмет с подноса еще теплое имбирное печенье и

с доброй усмешкой начнет расспрашивать горемычную дочку о первом дне настоящей

взрослой жизни. Мать, положив подбородок на сложенные в замочек ладони, будет с

умилением наблюдать за происходящим и вспоминать, как все начиналось. При мысли об

этом, Цеса сама невольно улыбалась и ускоряла шаг, стремясь скорее окунуться в тепло

родного дома.

Но радужные мысли ведьмы быстро окрасились в мрачные тона, стоило ей только

приоткрыть калитку и шагнуть на уложенную фигурным камнем дорожку к дому. Свет в

окнах не горел. За всю её жизнь такого не было ни разу. Вечно суетящаяся по хозяйству

мама никогда не забывала с наступлением темноты зажигать хотя бы свечку в каждой

комнате, где ей могло что-либо понадобиться. Цеса слегка замедлила шаг, а просканировав

дом на наличие живых мыслящих существ, вовсе остановилась и поспешила укрыться в

ближайшем кусте смородины. Нет, это была не паника и даже не страх, это был пока еще

очень маленький огонек сомнений. В конце концов, родители могли просто выйти до

ближайшей торговой лавки, или же мать пошла туда одна, а отец просто задержался на

работе. Но неумолимая интуиция прямо-таки кричала об опасности, да что там об

опасности, о катастрофе местного масштаба. Что-то произошло, причем что-то страшное и

непоправимое, это Цеса знала наверняка. Она придирчиво оценила свое положение, на

всякий случай предусмотрительно оставила в кустах малиновый сидр, прихваченный в

лавке, и медленно, пригибаясь, направилась к дому.

Дверь была приоткрыта, следовательно, соваться туда не стоило вовсе. Цеса могла

поклясться чем угодно, что в доме не было никого, но что-то неумолимо отталкивало её от

почти приветливо приоткрытой двери, поэтому она направилась в обход дома до

ближайшего окна. Если что и имело смысл, так это удостовериться, что дом действительно

пуст и молодой ведьме не угрожает ничего, кроме бесполезного хождения по комнатам в

гордом одиночестве в ожидании родителей. В случае если в поле её зрения вдруг окажется

сильный маг, способный скрыть свое присутствие, что же, придется решать по ситуации,

что с ним делать и что ему понадобилось от семьи директора Магического Магистрата.

Цеса беззвучно прошла вдоль стены и, приподнявшись на носочках, заглянула в окно

кухни. Частичная трансформация зрения далась ей легко и быстро, темнота постепенно

стала рассеиваться и рисовать очертания знакомых предметов. Шкаф, стол, стулья, фартук

на стене, чайник со свистком почему-то не на своем обычном месте, полотенце небрежно

скомканное валяется на полу рядом… Цеса еле удержалась от крика. На полу, в

совершенно неестественной позе лежала её мать. Сомнений не возникало – она была

мертва. На бледном лице еще осталась маска легкого недоумения и страха. Создавалось

впечатление, что добродушная хозяйка вовсе не ожидала чего-то или кого-то, что так

бесцеремонно ворвалось в её привычный семейный быт и роковым образом помешало

поставить чайник на огонь. Она умерла быстро, в этом Цеса нисколько не сомневалась.

Во-первых, человек, не обладающий Талантом, как правило, не замечает, что рядом кто-то

совершает акт воздействия, а во-вторых, заклинание, с помощью которого кто-то убил её

мать, практически не вызывало боли. Точнее человек просто не успевал заметить, что его

сердце вдруг остановилось. За считанные секунды он всего лишь может понять, что какой-

то злобный маг только что лишил его жизни, а дальше по сценарию: легкое недоумение от

такой наглости и страх перед смертью, который даже не успевает отразиться полностью.

Цеса честно попыталась не паниковать, но предательские слезы заволокли глаза мутной

пеленой, отчего ведьма перестала что-либо различать в темноте.

Через минуту пришло жуткое осознание. Лишь одно слово пронеслось в голове Цесы и

больно, ужасно невыносимо кольнуло острой отравленной иглой: отец. Совершенно

потеряв над собой контроль, лишившись напрочь самообладания и здравого смысла, уже

успевшая повзрослеть на добрый десяток лет ведьма рванула к входной двери. Несколько

секунд, несколько шагов растянулись в долгий путь в несколько тысяч километров. Рука

потянулась к входной двери – щелчок – ослепительный столб пламени вырвался из

прихожей, сбив ведьму с ног и швырнув на мощеную дорожку. И снова всего одна лишь

мысль в чудом уцелевшей от боевого заклинания голове: успела! Цеса дрожащей рукой

размазала кровь по виску, с трудом открыла обожженные магическим огнем веки и в

расплывшейся от боли и гари картине с ужасом различила наполовину разрушенный дом.

–Папа! Папочка! – не помня себя и не видя ничего вокруг, кроме полуразрушенного

здания, Цеса ринулась разгребать обломки. Дым слепил и без того обожженные глаза,

голова раскалывалась от удара, лицо заливала не желавшая останавливаться кровь.

Большая часть магического запаса ушла на неудавшуюся попытку отразить заклинание,

которое явно строилось для того, чтобы на месте испепелить менее прыткого мага или, в

качестве альтернативы, ведьму.

Дождь заметно усилился, смывая кровь вперемешку с грязью и слезами с лица девушки,

но Цеса, казалось, не замечала этого. С исступленной яростью она продолжала

раскидывать обломившиеся, полуобгоревшие или все еще горящие бревна, отбрасывать

осколки стекол и мебели. Цеса прекрасно понимала, что спасти его уже не удастся, но

упорно искала хотя бы тело, хотя бы что-то, какой-то намек на того, кто это сделал. К тому

же, она абсолютно не верила в то, что такой опытный маг, Директор Магического

Магистрата, в конце концов, просто умный и мудрый человек мог так легко поставить себя

под удар. Если только… если только тот, кто посмел это сделать, не был хорошим

знакомым её отца, что очень многое объясняло. Цеса на секунду остановилась: что-то

блеснуло в отсвете все еще горящего, не смотря на начавшийся ливень, пламени. Перстень

на пальце её отца. Перстень, который передавался вот уже несколько веков каждому

последующему директору Магистрата.

Он был жив. Слабый хрип изредка вырывался из его раздавленной потолочной балкой

груди, изо рта вытекала струйка крови, бледное, изможденное лицо было испещрено

кровоточащими язвами – последствия наведенного исподтишка проклятия. Цеса

медленно, ползком перебралась к телу.

–Папа… – Цеса в очередной раз услышала в ответ лишь слабый хрип. Изо рта опять

потекла кровь. Он открыл глаза, очень медленно. Мутный взор скользнул по лицу дочери,

он попытался изобразить нечто вроде улыбки. Очень вымученной, искривленной болью и

обидой улыбки. А потом его глаза расширились в изумлении и застыли в одной точке.

–Папа… НЕТ! – Цеса осторожно дотронулась до его руки, отец не отреагировал. Она

сжала его ладонь, потом настойчиво потрясла его, попыталась вернуть его в сознание, что

уже не имело смысла. Абсолютно, окончательно и бесповоротно – он был мертв.

Цеса продолжала сидеть под дождем над телом своего отца. Мать уже было не

вытащить. Взрывная волна снесла ту половину дома, где находилась кухня и прихожая,

более менее уцелел только каминный зал и находящаяся над ним комната Цесы. В голове

ведьмы вертелся только один вопрос: кто? Неважно зачем, почему и за что, важно имя,

зачинщик, скорее всего маг, которого она без раздумий убьет при первом же удобном

случае. Найдет его, чего бы ей это ни стоило. Он умрет, рано или поздно, но жизнь его

оборвется, так же больно и мучительно, так же бесславно и подло.

Потерянный на миг самоконтроль обошелся Цесе очень дорого: сильный удар пришелся

по уже разбитому виску. Сознание ушло мгновенно.

В камере было темно, сыро и пусто. Пахло помоями, где-то в углу шуршала одна

единственная крыса, что свидетельствовало о том, что еда здесь появляется регулярно, а

значит и посетители тоже не редкость. Цеса попыталась осмотреться, но голова болела

настолько сильно, что каждое движение отзывалось в ней практически нестерпимой

болью. Гулкий стук отдавался в ушах с каждым ударом сердца, кровь пульсировала в

жилах, в глазах темнело. Тошнота упорно не хотела отступать, но как-то излечить себя у

Цесы не было возможности: кандалы были зажаты так туго, что пальцы на руках онемели

от боли и отказывались двигаться. В горле пересохло, губы потрескались и кровоточили.

Положение усугублялось тем, что долгое пребывание в неудобной позе никогда еще не

сказывалось на человеческом организме положительно.

Цеса устало закрыла глаза. Одно лишь это незначительное движение прокатилось

волной боли по всему телу. Тишину не нарушало ничего, кроме нечастого крысиного

попискивания. Прямо скажем, незавидное положение, еще более удручающе лишь потому,

что Цеса понятия не имела, что это за место, почему она здесь и с чьей такой легкой, а

точнее тяжелой руки здесь оказалась.

Попытка вспомнить все произошедшее накануне вызвала лишь бурю разнокалиберных

эмоций и еще большее желание отомстить, во что бы то ни стало. В памяти то и дело сами

собой всплывали жуткие подробности осиротившего Цесу события: застывшее лицо

матери, которое даже при плохом освещении настолько ярко запечатлелось, что забыть его

вряд ли получится, даже используя воздействие и телепатию. Раны на руках, не

перестававшие кровоточить даже несмотря на сдавливавшие их кандалы, напоминали об

обломках некогда любимого родного дома, об изувеченном теле отца, которого Цеса так и

не смогла вытащить из-под обрушившейся балки. Но еще больший ужас внушала та

мысль, что этот страшный вечер был последним в её жизни, когда она могла еще что-то

исправить, остаться в живых и на свободе, найти убийцу и, как бы ни было больно об этом

думать, похоронить родителей. Находясь же здесь, в заключении, непонятно за что и

почему, Цеса могла только перебирать в голове жуткие воспоминания и давить

вырывающиеся наружу рыдания. Само ощущение бессилия и невозможности исправить

положение вызывали в её голове лишь одну мысль: лучше бы она зашла в дом, лучше бы

её расплющило и разбросало по мостовой её останки, лучше бы она умерла вместе с ними.

Накатившее отчаяние, боль и страх заставили её открыть глаза и снова осмотреться.

Серые стены из тесно сложенных камней почему-то наводили на мысль о монарших

казематах, которые в подробностях были расписаны в жизнеописании беглых магов –

преступников. Прямо напротив Цесы располагалась полусгнившая скамейка,

предназначенная скорее для самоубийства, чем для отдыха обессилевшего узника. Она

представляла собой нечто вроде деревянного орудия пытки, используемого для искусного

введения заноз в тело жертвы с последующим заражением крови. В стены камеры были

вмурованы пятнадцать цепей с ржавыми кандалами на концах, из чего ведьма сделала

вывод, что помещение предназначено либо для шести нормальных заключенных и одного

трехрукого, либо для семи двуруких и одного однорукого. На стенах темницы тут и там

виднелись застаревшие ржавые пятна, покрытые налетом гнили и слизи, что говорило о

частых затоплениях и непосредственной близости водоема, возможно даже рва,

окружавшего замок Его Величества Користана Второго. Несколько, казалось бы,

незначительных деталей, подмеченных Цесой, позволили создать более менее понятную

картину происшедшего после смерти родителей. Скорее всего, какой-то высокоморальный

гражданин с обостренным чувством социальной ответственности решил поймать убийцу

на месте преступления, и не придумал ничего лучше, чем швырнуть в его голову первым,

что попалось под руку.

«Эх, чтоб ему…» – пронеслось в голове Цесы, но закончить свое коротенькое проклятье

она не успела, поскольку тишину подземного обиталища неожиданно нарушил звук шагов.

Кто-то, стуча каблуками, явно направлялся к камере Цесы, при этом ведя неспешную

беседу со вторым, идущим тихо и мягко, как крадущийся кот. Ведьма насторожилась,

судорожно пытаясь прикинуть, как повести себя в данной ситуации: сделать вид, что она

все еще находится без сознания или же громко и отчетливо заявить о своих правах и

свободах и потребовать адвоката. Но заранее зная ответ, Цеса нарочито медленно закрыла

глаза и бессильно обвисла на кандалах.

Глава 4.

–Я надеюсь, ты отдаешь себе отчет в своих действиях? Ты понимаешь, что может

произойти, если вся эта история вдруг станет известна сам знаешь кому? – надменный

женский голос эхом отскакивал от стен подземной тюрьмы и разносился по коридору,

вторя стуку её каблуков.

–Значит, нужно любой ценой сделать так, чтобы не было никакого «вдруг». – Мужчина

говорил тихо и вкрадчиво. Так строят речь либо очень заботливые люди, либо

отъявленные мерзавцы, и что-то подсказывало Цесе, что обладатель данного голоса вовсе

не собирается проявлять к ней участие.

Ведьма, насколько это было возможно в её положении, размяла запястья в кандалах,

чтобы суметь хотя бы в первые несколько секунд поставить защиту. Хотя, если её

действительно решили устранить без шума, никакая защита ей не поможет. Оставалась

слабая надежда на то, что сработает эффект внезапности, ибо эти люди вряд ли ожидают

увидеть её в сознании, в противном случае им явно стоило говорить на полтона ниже.

–Как бы тебе доходчивее объяснить… Дело в том, что ты в данный момент собираешься

организовать проблему государственного масштаба. И даже я пока еще не до конца

представляю себе, к чему все это приведет. Может быть, ты одумаешься и позволишь

свершиться законному суду? – судя по интонации, женщина однозначно была последней

зубрилой еще во время обучения, и привычка поучать всех и вся осталась у неё до сих пор.

Цеса даже успела нарисовать себе её образ в чудовищных круглых окулярах с роговой

оправой и внутренне злорадно усмехнуться картинке всезнающей мымры.

–В данный момент я как раз и собираюсь поступить по закону. – Твердо оборвал

мужчина и резко остановился напротив входа в камеру Цесы. Ведьма внутренне сжалась,

ожидая мгновенного нападения в ту же секунду, как только откроется дверь. Но лязгнул

засов, пару раз повернулся железный ключ в замке, двое вошли, и несколько минут ничего

не происходило. Напряжение, висевшее в воздухе между заключенной и незваными

гостями, казалось, можно было ощутить физически. Цеса ждала нападения. При этом для

неё оставалось загадкой, чего ждала парочка аферистов, таращащихся на неё с

непонятным интересом.

–Жаль было бы потерять такой прекрасный внешне Талант… Я знаю, что ты в сознании

и слушаешь наш разговор еще из коридора. Открывай глаза и расслабься. Я не буду тебя

убивать. По крайней мере, сейчас. – Мужчина явно наслаждался своим превосходством

над молодой и неопытной выпускницей, но еще сильнее в его речи читалось завистливое

презрение к истинному Таланту, которым сам он, к сожалению, не обладал. Такой тон

Цесе приходилось слышать не раз, поэтому она спокойно открыла глаза, при этом не

торопясь расслабляться и снимать свою хиленькую защиту.

Перед ведьмой стояли трое: мужчина, женщина и уже печально знакомая ей крыса.

Причем последняя вызывала у Цесы наибольшую симпатию. Мужчина был молод, красив

и строен, одет по последнему веянию столичной моды, явно приближен ко двору. Темно-

русые волосы были небрежно зачесаны назад, ярко – голубые глаза со жгучим интересом

изучали окровавленное лицо Цесы, а пухлые губы постепенно расплывались в улыбке,

призванной внушить ведьме хотя бы маленькую долю доверия. В ответ весь этот набор

придворного афериста получил лишь хмурую ухмылку из серии «так я тебе и поверила».

А вот по поводу женщины Цеса оказалась практически права: первостатейная бывшая

зубрила на службе Магистрата. Волосы сильно затянуты в тугой конский хвост, потому

как ежедневную укладку такая особа позволить себе не может – слишком много умных

мыслей в её голове должны быть донесены до всех и каждого. Именно такие люди, как

правило, являются инициаторами самых бредовых действий, вроде прошлогоднего

введения ввозных пошлин на алкоголь с целью искоренения зеленого змия в рядах

добропорядочных граждан. В итоге государство понесло огромные убытки, а некоторые

ушлые граждане обогатились на контрабанде и неуплате налогов, попутно не дав умереть

от жажды своим соплеменникам. Вместо окуляров в роговой оправе на носу женщины

присели узкие стеклышки, придавая и без того невыразительным чертам её лица совсем

уж змеиный вид. Завершала всю эту композицию узкая полоска красных губ, ярко

выделявшихся на фоне безликого образа служителя государства.

–И вам не хворать. – Весьма неубедительный сарказм Цесы заставил обоих

снисходительно улыбнуться. Как ни прискорбно было это признавать, но достоинство

молодой ведьмы было в данный момент гораздо ниже оного её оппонентов.

–Цеса, не так ли? – женщине явно не хватало указки в руках. Она бы отлично смотрелась

на фоне аудитории, наполненной незрелыми умами, с всезнающим видом указывая на

затейливый экспонат по имени Цеса.

–Так ли, так ли. А вы что же, даже не представитесь? Родители учили меня не

разговаривать с незнакомцами. – Последнюю фразу Цеса прямо-таки выдавила из себя,

собрав последние остатки гордости и с усилием проглотив ком, возникавший в горле при

малейшем воспоминании о событиях, приведших её в эту камеру.

–Аратим. Специальный поверенный по внутренним делам. – Мужчина слегка

поклонился. Цеса слегка улыбнулась.

–Рута. Магистр первой степени. Специальный поверенный по внутренним делам. –

Женщина заученным жестом сняла очки и потерла переносицу.

Словосочетание «специальный поверенный по внутренним делам» заставило Цесу

дважды внутренне содрогнуться. Как же могло получиться так, что лучшие люди Его

Величества заинтересовались её скромной особой. Насколько она знала, специальные

поверенные никогда и ни при каких обстоятельствах не называли свою должность

обычным жителям королевства, только если дело не заканчивалось насильственным

уходом из жизни. Они знали такое, от чего даже у заправского палача волосы могли встать

дыбом. Им поручали исполнение самых сложных государственных задач, требующих

максимальной физической и умственной закалки, неординарного подхода и готовности к

абсолютно любым обстоятельствам, вплоть до того, что им придется лишить жизни

родную мать. Земля полнилась слухами, люди на улицах судачили почем зря, байки о

специальных поверенных ходили даже по Магическому Магистрату, но вживую, вот так

вот лицом к лицу, Цеса еще никогда не встречалась ни с одним из них. Именно поэтому её

недоверчиво-удивленный взгляд с удвоенным вниманием бродил с одного специального

поверенного на другого, ясное дело каждый раз слегка задерживаясь на первом, надо

сказать отвечавшем ей взаимностью.

–Весьма польщена таким пристальным вниманием со стороны высокопоставленных

особ. Простите, не могу отпустить вам реверанс. Хотелось бы, однако, знать, чем обязана?

–У нас к тебе есть весьма выгодное предложение, – Аратим приблизился к заключенной

и слегка щелкнул пальцами по кандалам, – и что-то мне подсказывает, что твою

свободолюбивую натуру оно весьма заинтересует.

Цеса с недоверием проследила за жестом специального поверенного, затем прямо

посмотрела ему в глаза, пытаясь понять, блефует он или же действительно пришел сюда

не только за тем, чтобы поглумиться над ней. Аратим так же неотрывно смотрел на

девушку, но ход его мыслей оставался для неё тайной за семью печатями, ибо его лицо не

выражало ничего, что могло бы подсказать Цесе, как реагировать на весь этот фарс.

Несколько минут она напряженно изучала физиономии своих гостей, но, не найдя там ни

тени эмоций, сдалась.

–Вам бы, ребята, за карточный стол. Я слушаю вас внимательно.

–Нам нужна от тебя некая, скажем так, услуга. Ты оказываешь нам содействие в

исполнении одного задания, а мы в свою очередь дарим тебе свободу. – Аратим говорил

медленно, надменно, демонстративно рассматривая ногти на руках.

–Вы, простите меня за мою нескромность, дурак? Или вы думаете, что мой интеллект

настолько низок, что я с придыханием соглашусь на эту аферу и ничем не скрепленные

обязательства? Знаете, между камерой и выгребной ямой я выбирать не буду. – Цеса