Текст книги "Хроники спекулянта. В поисках утраченного антиквариата"

Середина девяностых. Мы втроём: Олег, Игорь и я – провели неделю в Тунисе. Одна из самых первых наших совместных поездок. Верблюды, бани и в большом количестве фальшивые вазы Galle.

Ну, может, один случай запомнился, как пошли мы втроём принимать пресный душ на пляже и случайно вместе с нами в душе оказалась девушка. Мы её и раньше постоянно встречали вместе с парнем, причём говорили они на непонятном диковинном языке. Эта девушка сняла верхнюю часть купальника и оказалась топлес. Наш Игорь Семёнович, увидев такие роскошные красоты, а там было на что посмотреть, запел как соловей о том, как бы он мечтал провести время с этой девушкой и что конкретно он бы предпочёл с ней сделать. А девушка во время его речи спокойно стояла под душем, тряся грудями, затем оделась и поблагодарила его за комплименты на чистом русском. Игорёк очень смутился. С языками надо быть осторожными.

* * *

На обратном пути из Туниса мы познакомились в самолёте с двумя приятелями: Сашей и Толиком. Боюсь, что мы крепко выпили, поскольку я дал этим случайным людям свой номер телефона. Через какое-то время звонят мне эти новые друзья и предлагают встретиться. Что-то у них есть антикварное на продажу. Назначаю встречу в магазине «Антиквар Метрополь» вечером, после закрытия.

Ждём мы их втроём с Олегом и Игорем. Приходят Саша и Толик. Трогательная встреча «старых друзей». Саша – очень коренастый, небольшого роста, квадратный блондин, с постоянной усмешкой. Толя – высокий, черноволосый и черноглазый кавказец.

С улыбкой, не прячась, высыпают они на прилавок кучу золотых маленьких кабанчиков. Мы их даже сначала за слоников приняли, с короткими хоботами.

Золотой кабанчик из скифского кургана

– Это золото скифов из скифского кургана, – говорят нам Саша и Толик.

– Откуда вам это известно? – спрашиваем мы осторожно. Мы ребят видим второй раз в жизни и понятия не имеем, кто они такие. Но чувствуется, что пацаны очень опасные, криминалом от них прёт за версту.

– Вы что, чёрные археологи или чёрные копатели? – спрашивает Олег.

– Ну что ты, – смеётся Саша. – Нет, конечно. Но это точно золото скифов, сто процентов, – и неожиданно добавляет: – Восемьдесят пятый год нашей эры.

– Откуда вы так точно год знаете? – поразился Игорь.

– Так на табличке было написано.

– На какой ещё табличке? – мы вообще перестали понимать происходящее.

– На табличке в музее, конечно. Откуда мы их и взяли. У нас ещё кольца золотые есть из того же скифского кургана и ещё всякая ерунда.

Мы дружно потеряли дар речи. Такого ещё не было. Крадёнка из музея… Мы явственно услышали, как где-то жалобно заплакала по нам тюрьма…

– Какого, к чёрту, музея? Вы сумасшедшие? – опомнился первым Олег.

– Грозненского музея, не волнуйтесь. Его этой зимой разбомбили до канализации. Стёрли с лица земли, можно сказать. Ну а мы успели за пару часов до бомбёжки кое-что забрать оттуда. Толик же чеченец, он и получил заранее нужную информацию, понимаете? Вы что думали, мы вам левое предложим? Нет, конечно. Эти все вещи как бы не существуют. А, кстати, есть и палёные вещи, если хотите. Мы честно говорим, когда крадёнка, а когда – нет.

– Нет, ребята, вы не по адресу. Мы точно не хотим даже прикасаться к этим слоникам-кабанчикам.

– А у нас ещё оружие есть из этого же музея. В серебре и золоте. Очень красивые сабли, ружья и всё такое. Даже сабля Шамиля есть.

– На табличке было написано, что Шамиля?

– Точно, а то откуда бы мы знали?

– Вы знаете, кто такой был Шамиль? – заинтересовался вдруг Игорь.

– Так, друзья, сворачиваемся, пакуемся и до свидания, – прервал Олег намечающуюся дискуссию по истории Кавказских войн.

Потом я узнал, что они продали весь свой товар какой-то англичанке. Откуда такие сведения? Так от Саши и Толика, разумеется.

Через пару месяцев мне опять позвонили наши тунисские друзья и предложили картину Айвазовского. Большую, дорогую и не «палёную». Встретились у Тишинского рынка. Ребята приехали на крытом фургоне, в котором еле разместилась огромная картина. Открыли заднюю дверь, и мы вместе влезли в полутёмное чрево фургона.

Не надо быть специалистом, чтобы сразу увидеть неумелую мазню. Я наклонился к правому нижнему углу и прочёл подпись.

– Саша и Толик, вы читать умеете? – спросил я. Они благоразумно промолчали. – Ну прочтите, что тут написано, пожалуйста.

Саша наклонился и прочёл: «Море. Копия с Айвазовского».

– И зачем мы теряем время? – задал я риторический вопрос. – Могли бы сами прочесть. Без меня. Эта мазня ничего не стоит. Совсем ничего. Если найдёте, кто даст сто долларов за этот довольно большой холст и подрамник, немедленно отдавайте.

Разговорились. Видимо, третья встреча располагала к откровенности. Они сказали мне, что они не бандиты, нет-нет. Они грабят бандитов – такая у них специализация. Сами из «ореховских». На том и расстались под мои настоятельные просьбы забыть меня навсегда.

Историю с копией Айвазовского я рассказал своему близкому товарищу Леону. Посетовал, что дал свой номер телефона случайным людям, с которыми не хотел бы более общаться. Мой товарищ Леон не простой человек – он какое-то время провёл в местах лишения свободы, а стало быть, умел общаться с людьми из неформальных организаций.

Леон согласился мне помочь и разрешил позвать его на встречу, когда эти ребята опять позвонят. А уж он сумеет им деликатно объяснить, что лучше оставить меня в покое.

Через какое-то время позвонили Саша и Толик. Предложили срочно встретиться. Договорились увидеться у сада Эрмитаж. Я быстро заехал за Леоном, благо он был свободен, а жил совсем не далеко, и мы помчались на встречу.

Встретились. Саша и Толик вытащили из багажника бидон. Открыли крышку:

– Смотрите – чёрная икра. Свежак. Мы только что между делом развели лоха на Казанском вокзале и приделали ноги этому бидону. Смотрим – а там икра, да ещё чёрная. Нам тут срочно надо в другое место, не до икры. Возьмёте по дешёвке?

– Конечно, возьмём, – говорит Леон. – С превеликим удовольствием.

– Леон, можно тебя на минуточку? – говорю я, и мы отходим в сторону. – Ты что, забыл, зачем я тебя пригласил? Ты же обещал меня отмазать от этих стрёмных типов, чтобы они меня больше не беспокоили. А ты что творишь?

– Успокойся, такой случай нельзя упустить, в следующий раз отмажу. Ты что, икру не любишь? А дети твои?

Что делать, я сдался, и мы отправились к бидону. Спросили, сколько стоит. Услышав цену, я по своему обычаю стал было торговаться, но Леон вдруг резко оборвал меня:

– Можно тебя на минуточку. – Мы опять отошли в сторонку. – Ты что делаешь? Ты по понятиям не имеешь права торговаться. Пойми, вор рискует свободой и здоровьем, вор жизнью, можно сказать, рискует. А чем рискуешь ты, барыга? Ничем. Потому и торговаться нельзя. Или берёшь за цену вора, или нет.

– Я теперь барыга? – изумился я.

– А кто же ты? Ты краденое покупаешь, значит, барыга.

– А ты?

– И я, разумеется. Сейчас мы оба барыги, а как ты хотел?

– Я тебя позвал совсем для других действий, а теперь ты меня ещё и барыгой назначил, – совсем расстроился я.

Однако выбор был сделан. Мы – барыги – вернулись к Саше и Толику и купили бидон с чёрной икрой. Приехали к Леону домой. Я взял трёхлитровую банку. Остальное досталось Леону. Мои дети были страшно рады. А Леона я зарёкся просить об одолжениях.

Последний раз с Сашей и Толиком я встретился где-то через год после случая с чёрной икрой. Встреча проходила в моей машине. Саша предложил мне кучу разных старинных вещей, но особенно высоко он ценил небольшую металлическую вазочку, которую держали три кривых амурчика. Сбоку к вазочке была прилеплена большая буква N.

Саша стал уверять меня, что это любимая вазочка того самого Наполеона, который Бонапарт. Потому и вензель его. По словам Саши, Наполеон ел и пил только из этой вазочки, а возможно, и спал с ней. Потому Саша оценивал её в миллион долларов как минимум. Толик всё время молчал.

Я страшно разозлился. Опять пустая трата времени. Опять я должен слушать какой-то собачий бред. Короче говоря, я наехал на этих красавцев с требованием объяснить, на какой табличке и в каком музее они прочли эту ахинею. Откуда взялся бедняга Наполеон и кто им загадил головы этой ерундой. И они постепенно всё мне рассказали.

История оказалась ужасной. Оказывается, у них был приятель, собиратель всякого мусора. Этот приятель, весьма пожилой человек, как я понял, любил рассказывать им байки о предметах из своей коллекции. Особенно он высоко ценил эту «наполеоновскую» вазочку с уродскими амурчиками. Десять миллионов долларов – так он её оценивал, не имея для этого абсолютно никаких оснований.

Я стал ругаться и требовать, чтобы мне дали этого болтуна на растерзание. Я попытался объяснить этим друзьям всю абсурдность и нелепость утверждения, что эта вазочка… Как вдруг меня осенило. Не знаю почему, но я вдруг понял, что случилось. Я осёкся, помолчал и тихо спросил:

– Вы убили этого несчастного идиота?

Они, как нашкодившие школьники, опустили головы, избегая смотреть мне в глаза.

– Вы убили этого дурака, который просто хвастался, выдумывал какие-то истории, чтобы выпендриться? Десять миллионов? Поверьте, скорее всего, это сувенир из Неаполя, я был там и видел похожие поделки. Буква N – это, наверное, Неаполь, но уж точно никакого отношения к Наполеону эта вазочка не имеет. Очень грубая штамповка, дешёвый металл, думаю, шпиатр, практически современная вещь. Сувенир из Неаполя, и очень дешёвый. Ребята, давайте расстанемся друзьями и, пожалуйста, не звоните мне больше.

Больше мы не виделись с Сашей и Толиком, к моему удовольствию.

А неизвестного несчастного болтуна жалко. Надо быть очень осторожным, когда рассказываешь байки случайным друзьям, желая произвести впечатление. И вообще, надо поменьше болтать на радостях, как говорится. Очень вредно для здоровья молоть всякий бред. Не рекомендуется попусту чесать языком. Не пустозвонь – здоровее будешь.

В самом начале девяностых открылся «Лучший антикварный магазин в лучшем отеле Москвы», как гласил рекламный слоган. Директором магазина «Антиквар Метрополь» был Олег Лукашин. Потом он пригласил вторым директором Игоря Горбатова. Вместе они проработали лет около двадцати, пока не разбежались. Крышевал их магазин Отари Квантришвили, пока его не убили в 1994 году. Потом исправно «держали крышу» его духовные наследники.

Я был очень частым гостем в этом магазине, что неудивительно, ведь оба директора были моими самыми близкими друзьями в ту прекрасную пору.

Сколько людей прошли через этот магазин, сколько прошло антиквариата, а историй, которые там случились, хватило бы на десятки толстых томов.

* * *

Директором «Метрополя» – «лучшего отеля» Москвы был тогда Юрий Петрович Матков. Он был, соответственно, и арендодателем помещения, где располагался антикварный магазин. Как ответственный руководитель, Юрий Петрович регулярно обходил свои владения с целью проверки состояния вверенных арендаторам помещений. Частенько он посещал и антикварный магазин. Мы с ним при встрече непременно «расцеловывались», но не «по-брежневски», а слегка прикасаясь щеками.

Выглядел Юрий Петрович настоящим русским богатырём: косая сажень, рост под два метра, царственная осанка, море шарма и бездна обаяния. Он всегда роскошно и дорого одевался: обязательный костюм, сшитые на заказ рубашки уникального дизайна, шикарный галстук, часы, перстень и прочие атрибуты простого российского миллионера. Даже лицом он был похож на русского медведя из старинного русского лубка.

В народе говорили, что в прошлом он тоже работал в КГБ, чем всё и объяснялось… Общеизвестно, что все лучшие люди России вышли из этой конторы. Тем более что Юрий Петрович символично появился на свет в 1937 году, когда его будущие наставники сживали со света всех подряд, открывая своим преемникам дорогу к звёздам.

Конечно, Юрий Петрович больше всех любил Олега Викторовича Лукашина и почти ежедневно требовал его к себе. Обычно Олега в невменяемом состоянии возвращали охранники отеля. Отказаться от визита к начальству Лукашин не мог, а пить наравне с Юрием Петровичем не мог вообще никто.

Ежедневно Юрий Петрович выпивал литра три-четыре. Сначала он предпочитал водку, потом твёрдо перешёл на виски. Говорил, что врачи рекомендовали. Повторяю: ежедневно! При этом никогда и никто не видел его пьяным. Подозреваю, что и трезвым его тоже никто никогда не видел. Уникальное природное здоровье.

Появлялся Юрий Петрович всегда в сопровождении неизменной свиты: своего заместителя Женьки и начальника охраны Романа Искандеровича. Женька был молодым здоровым парнем, но при этом он регулярно попадал в больницу, не выдерживая питьевой нагрузки на работе. Роман Искандерович отличался отменным здоровьем, маленьким ростом и квадратной фигурой.

Как-то Юрий Петрович смеясь рассказывал, как он навещал Арнольда Шварценеггера, остановившегося в «Метрополе», а навещал Юрий Петрович обязательно всех своих знаменитых постояльцев. Встретились вчетвером. Юрий Петрович представил своего начальника охраны – «коротышку», а Арнольд – своего охранника-великана. При этом великаном был Юрий Петрович, а Шварценеггер – почти «коротышкой». Все четверо весело хохотали над таким диссонансом.

* * *

Однажды Юрий Петрович позвал к себе всех нас троих: Олега, Игоря и меня. По делу, безусловно. Игорь и раньше бывал в кабинете у директора, а я попал первый раз. Гигантский кабинет в виде буквы «Т». В основании короткой ножки сидел сам хозяин, а в перекладине «Т» стоял длинный сервированный стол человек на сто, не меньше.

Закончили деловой разговор. Юрий Петрович встал и молча указал рукой на маленькую дверь справа от себя. К моему удивлению, дверь вела в туалет. Юрий Петрович приложил палец к губам, а потом покрутил им над головой. Это был общеизвестный знак – «здесь прослушивают».

Мы быстро собрались в крохотном туалете – единственном месте циклопического кабинета Юрия Петровича, где нас не могли прослушать. Очень плотно, стоя плечом к плечу, мы уместились вокруг раковины: Олег, Игорь, я, Женька, Роман Искандерович и Юрий Петрович. Всего шестеро. Позади нашей группы сверкал унитаз, справа – душевая кабина с матовой отодвигающейся вбок дверью. На раковине стояли две тарелки с нарезкой.

Роман Искандерович вынул из кармана хрустальные рюмки. Ставить их было некуда. Держали в руках. Затем Роман достал из другого кармана бутылку водки и разлил.

– Друзья мои, – начал Юрий Петрович, – я, к моему глубокому сожалению, не смогу уделить вам много времени. У нас с супругой сегодня как раз юбилей нашей совместной жизни. Я обещал пораньше приехать домой. – Юрий Петрович помолчал. – За что я хотел бы выпить? Я хочу выпить за то, что нас всех объединяет, за то, что держит нас на этой земле, – за настоящую мужскую дружбу.

Чокнулись, выпили, закуска – кусочек сыра. Водка, кстати, оказалась высочайшего качества.

– Рома, разлил! – приказал Юрий Петрович, а потом продолжил уже с полной рюмкой в руках: – Дорогие мои друзья-товарищи! Сегодня у нас юбилей совместной жизни с моей дорогой женой, и я обещал ей пораньше вернуться домой по такому важному случаю. Потому буду краток. За что я предлагаю выпить? За то, что помогает нам шагать по жизни, за то, что даёт нам уверенность в наших деяниях, какими бы они ни были. Давайте выпьем за мужскую дружбу.

Чокнулись, выпили, взяли по кусочку сыра.

– Рома, быстро разливай! – сказал Юрий Петрович.

Рома разлил.

– Милые мои люди! Эх, не могу я сегодня долго с вами общаться, к сожалению. Сегодня у нас с моей дорогой супругой юбилей. Сколько она от меня вытерпела. Святая женщина. Я обещал ей прийти пораньше, а я свои обещания всегда выполняю. Вы все это знаете. Кстати, есть тост! Давайте, друзья, выпьем за единственную ценность на этом свете. За то, в чём всегда можно быть уверенным при любом раскладе в любых жизненных ситуациях. Давайте выпьем за плечо друга, давайте выпьем за мужскую дружбу!

Чокнулись, выпили… и так часа три мы неизменно пили за мужскую дружбу, а Юрий Петрович пугал нас, что ему надо срочно домой – к жене на юбилей.

Не одну бутылку мы выпили – их было много там, куда регулярно бегал из туалета Роман Искандерович. Я человек непьющий. Но водка была исключительная. Отказаться было совершенно невозможно. И мы пили.

Потом мне рассказывали, что я залез на крышу своего автомобиля и орал на весь Охотный Ряд, что революция, о которой так долго говорили большевики, свершилась. А ещё я призывал крепить пролетарский интернационализм, протягивая по-ленински руку в направлении Большого и Малого театров.

Впоследствии я старался прятаться при визитах Юрия Петровича. Обычно я залезал под стол. Но пару раз попадался, и приходилось проходить весь ритуал выпивания за мужскую дружбу в туалете.

К моему удивлению, Игоря Семёновича больше не приглашали. На мой вопрос Женька ответил:

– Игорь вести себя не умеет. Ты не можешь представить, что он вытворил. Он зашёл в наш туалет у Юрия Петровича и поссал там. Можешь представить?

– А куда же он поссал? – в ужасе поинтересовался я.

– В унитаз, конечно, а какое это имеет значение? Там, где люди пьют и едят, он взял и поссал. Ну не свинья? Юрий Петрович приказал его больше не звать.

Бедный Игорёк, он воспользовался унитазом по назначению, тем нарушив, видимо, святость мужской дружбы. Надо ли говорить, как был рад Игорь, что ему не надо больше пить в туалете – единственном месте, где враги не могли подслушать секреты и тайны Юрия Петровича Маткова.

* * *

О мужской дружбе. С тех пор, когда я слышу про мужскую дружбу, меня тошнит. Кстати, многие психологи считают, что мужская дружба – это латентный гомосексуализм.

Последний раз я видел Юрия Петровича на похоронах Олега Лукашина. Юрий Петрович долго и проникновенно говорил о той настоящей мужской дружбе, которая их связывала. Но я точно знаю, что в безвременной смерти Олега виновато и то время, которое он провёл в туалете Юрия Петровича Маткова.

* * *

Чтобы не заканчивать на грустной ноте, приведу пару цитат из интернета.

«Его зовут Юрий. Его фамилия Матков, он был владельцем сети отелей, в том числе одной из самых ослепительных московских гостиниц – “Метрополя”», – утверждает журналист El Mundo Эдуардо де Хеа.

«Благодаря своему усердию, хорошим манерам и обаянию в 1982 году он стал директором отеля “Космос”, одного из самых больших и современных в Москве в то время. В 1985 году он достиг зенита своей профессиональной карьеры, сделавшись директором и совладельцем “Метрополя”. В 2011 году его назначили почётным президентом пожизненно в знак признания его прекрасной работы на протяжении 26 лет. За этот период он превратил “Метрополь” в самую роскошную гостиницу России, добившись, чтобы там останавливались все видные деятели во время своих визитов в Москву. Это принесло ему известность на мировом уровне… Благодаря накопленному состоянию и успеху в предпринимательстве Матков стал одним из первых российских миллионеров, которые высадились в Аликанте. Улица в жилом массиве Донья Пепа де Рохалес названа его именем. Вначале она называлась Дон Юри, а с 2013 года, по общему согласию, Дон Юри Матков. На этой улице он, одним из первых россиян на побережье Аликанте, приобрёл особняк, оцениваемый сегодня в 1–2 млн евро».

Улица Дон Юри Матков – так приходит мирская слава.

Тандем Игоря Горбатова и Олега Лукашина эффективно трудился долгие годы в магазине «Антиквар Метрополь». Игорь был очень удачливым бизнесменом, а Олег, имея великолепную память, неплохо разбирался в антиквариате. Достаточно сказать, что в советское время Олег был практически единственным в Москве спекулянтом старыми книгами на иностранном языке.

К деньгам Олег относился небрежно и даже неряшливо. Лукашинская стратегия «Движение – всё, конечная цель – ничто» совпадала с тезисом социал-демократа Эдуарда Бернштейна, что очень не нравилось когда-то Владимиру Ленину, а позже Игорю Горбатову.

Игорь, напротив, был предельно нацелен на наживание денег. Нельзя сказать, что Горбатов не разбирался в антиквариате, но его коньком был всё-таки чистый бизнес. Он страстно любил сам процесс торговли, что не могли понять его контрагенты и потому частенько обижались на него.

Олег и Игорь прекрасно дополняли друг друга, и потому их тандем просуществовал много лет. Почему они расстались? Я полагаю, что все люди рано или поздно устают друг от друга. Супругов держат дети, но и то далеко не всегда. Друзей и подельников держит общий бизнес, пока не накапливаются мелкие обиды, недопонимание, что приводит в итоге к расставанию.

* * *

Приведу несколько случаев деятельности Олега и Игоря конца девяностых, свидетелем которых я был.

Заходит в магазин импозантная дама. Сразу видно, что из новых русских. Требует хозяина на свою беду, как потом оказалось. Но она же важная особа, значит, обслуживать её дозволено только хозяину. Спускается Игорь Семёныч: царственный, дорого одетый и неприступный. Дама объясняет, что едет на день рождения к высокопоставленной особе и желает приобрести подарок. Игорь не торопясь показывает несколько вещей, пока дама наконец не останавливается на наборе старинных фужеров Мальцевского завода из двухцветного стекла в современном роскошном футляре из карельской берёзы. На вопрос о стоимости Игорь отвечает, что девятнадцать тысяч. Замечает, что это очень дёшево, поскольку сдатчику фужеров срочно нужны деньги. Даму цена устраивает, и она протягивает пластиковую карточку. Появляется терминал, карту прокатывают, дама забирает футляр и уходит.

Через три минуты в магазин врывается невероятно возбуждённый мужик, а за ним та же дама с только что купленным футляром. Мужик начинает жутко орать и ругаться на непоколебимого Игорька. Постепенно выясняется, что это муж покупательницы фужеров, который спокойно ждал её в машине, пока не пришла СМС о списании денег. И тогда его здорово тряхнуло.

Игорь Семёнович с царственным спокойствием объяснил трясущемуся от возбуждения мужику, что с карты сняли рубли по курсу плюс предусмотренные проценты. Вот копия чека – цена девятнадцать тысяч у. е., то есть условных единиц, а проще – долларов США, но магазин принимает только рубли по курсу ЦБ.

Покупатели теряют дар речи. Дама в ужасе шепчет: «Как у. е.? Вы же сказали рубли». В ответ от Игоря следует подробная лекция о Мальцевском заводе, русском стекле и прочее.

Мужик перебивает и, разумеется, требует возврата денег. Игорёк поворачивается к продавщице:

– Маша, проверь, деньги ещё не ушли?

– Нет, Игорь Семёнович, к сожалению, уже ушли, – отвечает специально обученная Маша.

– Видите ли, господа, эти фужеры были приняты на комиссию. Деньги уже ушли сдатчику, это происходит автоматически. Вернуть деньги обратно никак невозможно, но выход есть. – Игорёк делает паузу. – Мы готовы принять фужеры у вас на комиссию по более высокой цене, чтобы вы не потеряли комиссионного процента. Как только вещь будет продана, вы тотчас получите деньги. Пожалуй, исключительно для вас я поставлю такую цену, чтобы вы даже немножко заработали. Другого выхода я не вижу.

Нужно ли пояснять, что фужеры были давно выкуплены Игорем и принадлежали ему лично.

* * *

С высокопоставленными особами надо было держать ухо востро. Помню, как при мне зашёл в магазин целый министр РФ Александр Петрович П. Высокий мужчина с пятнистым лицом был здесь нередким гостем. Александр Петрович с помощью Игоря тщательно отобрал антикварные книги, которые ему понравились. Они были на «ты» с Игорьком. Потом пили чай-кофе, обсуждали политические новости и книжные редкости. Прощаясь, министр попросил привезти все книги, которые он отобрал, к себе на дачу. Игорь знал адрес, он там уже не раз бывал.

Игорь заверил Александра Петровича, что непременно и в самом ближайшем времени книги будут доставлены. Они очень тепло попрощались, буквально со слезами на глазах. После ухода министра Игорь попросил продавщицу вернуть все книги назад на полки, где они стояли. На мой вопрос он пояснил, что первый раз он действительно отвёз книги на дачу к министру, но денег за них так и не получил, несмотря на многочисленные и настоятельные просьбы. Александр П. только отделывался клятвами, что, дескать, в самое ближайшее время, вот-вот и сразу.

С тех пор у них началась такая странная игра: П. приезжал к Игорю в магазин, отбирал долго и тщательно книги, обещал немедленно расплатиться, просил отвезти книги к нему на дачу и отбывал напряжённо руководить страной. А книги возвращались на полки магазина.

* * *

Прекрасная история случилась однажды у Игоря с Гюлей С. Она была не только баснословно богатой красавицей, комсомолкой и отличницей, но и очень православной верующей. Все свои силы она отдавала благотворительности. Осталось непонятным, почему Гюля С. не была причислена к лику святых при жизни.

Игорь рассказывал, как однажды Гюля появилась в магазине аккурат под Новый год. Вызвали Игоря. Гюля объяснила ему, что по случаю заработала приличную сумму и хотела бы потратить её на украшение своей и без того ослепительной внешности. Слабые и одинокие женщины так падки на драгоценности. Далее в пересказе самого Игоря:

– Я долго с ней ходил, показывал и рассказывал, что к чему. Она примеряла всё перед зеркалом, советовалась со мной, как с очень близким человеком, что ей идёт, а что – нет, и это меня сразу интуитивно напрягло. Наконец отобрала цацки – все с бриллиантами. Подсчитали – очень приличная получилась сумма. И тут она заявляет, что таких денег она с собой не носит, и предлагает мне поехать к ней домой, где она и рассчитается. Беру цацки, которые она выбрала, складываю в кейс, сажусь в её роскошный автомобиль с водителем, и мы едем. Моя машина следует за нами.

Квартира у неё оказалась недалеко, на Пречистенке. Зашли в квартиру. Роскошь, лепнина, всё в золоте – безликое жилище тех, кто из грязи в князи. Я таких квартир навидался – стандарт. Гюля попросила, чтобы я подождал в гостиной, и вышла. Сижу, жду, смотрю телевизор. Проходит примерно полчаса, и она заходит…

Тут я и обалдел… Она вышла ко мне в совершенно прозрачном пеньюаре. Практически голая. И с томной улыбкой просит меня помочь ей нарядить ёлочку у неё в спальне. Представляете? Нарядить ёлочку в её спальне! Я потерял дар речи. Тело совершенно роскошное, всё при ней и в самых сексуальных пропорциях.

Мгновенно осознаю, что после «наряжания» ёлочки денег никаких я с неё не получу. Засада, западня, капкан, мышеловка! Я сглатываю слюни, прижимаю к груди кейс с цацками и как можно холодней говорю, что времени не имею, работы по горло в предновогодние дни и мне необходимо срочно отбыть на предприятие. Короче, сначала деньги – потом стулья, иначе оревуар – привет папаше. Она тоже не дура – поняла сразу, что номер не прошёл. Отдала деньги – я ей цацки, поздравил с наступающим, стараясь не смотреть на эти прелести, и отбыл. Я ли не кремень? А некоторые гадюки говорят, что я бабник. Суровей и справедливей меня не найдёшь.

* * *

Другой случай. Игорь, долго и истошно торгуясь, приобретает какую-то безделушку у постоянного сдатчика. За двести долларов. Когда сдатчик уходит с деньгами, Игорь долго вертит предмет в руках, а потом говорит товаро веду:

– Поставь в продажу за две тысячи у. е. (курс был примерно двадцать рублей за доллар после дефолта 1998 года).

– Ты с ума сошёл? – встревает подошедший Олег. – Всему есть предел. Эта вещь стоит тысяч пять.

– Хорошо, – соглашается Игорь, – поставь в продажу за пять тысяч у. е.

– Какие у. е.? Я говорю про рубли. Ты не видишь, что это дрянь помоечная? Она и пяти тысяч рублей не стоит.

– Оставь предыдущую цену, – обращается Игорь к товароведу. – Две тысячи у.е.

И ведь купили. Бог торговли Гермес сидел у Игоря Горбатова на левом плече.

* * *

Ну и ещё случай напоследок.

Как-то Игорь Семёнович принял на комиссию крюшонницу серебряную восемьдесят четвертой пробы работы Хлебникова, выполненную в национальном русском стиле. Перегородчатая многоцветная эмаль. По краю крюшонницы висели двенадцать серебряных ковшиков в том же стиле. Красота неописуемая. Хозяин хотел получить шестьдесят тысяч долларов. После долгого торга, конечно.

Игорь звонит потенциальному покупателю. Тот приезжает, рассматривает вещь, восхищается и спрашивает:

– Сколько?

– Сто восемьдесят тысяч баксов, – не моргнув отвечает Игорёк.

– Не могу. Есть сто двадцать. Могу сегодня и наликом.

Олег подпрыгивает на месте, краснеет от удовольствия и начинает мысленно считать навар, как вдруг Игорь разражается гневной тирадой:

– Да вы что? Думаете, раз я говорю сто восемьдесят, то сто прибавляю? Вы считаете, что я на вас хотел сто тысяч заработать? Как вам не стыдно так обо мне думать. Я накинул десять процентов. Честное благородное слово. Ну могу лично из уважения к вам десятку скинуть, ну даже пятнадцать тысяч. Но не больше.

Клиент извиняется и уходит. Олег рвёт и мечет. Но Игорь прав: делать большую скидку – это значит дискредитировать себя. Надо изначально назначать нормальную цену. Через пару месяцев крюшонницу забрал хозяин. Не смогли продать. Так что не всё коту масленица. И на Игоря Семёныча бывала проруха.