Текст книги "Хроники спекулянта. В поисках утраченного антиквариата"

В начале девяностых начался массовый исход евреев из России. Удивительно, но очень многие чисто русские товарищи, особенно из ярых антисемитов, внезапно оказались евреями. Бытовала расхожая шутка: «Чем больше евреев уезжает, тем больше их в России остаётся».

Официальные данные такие: в 1989 году в СССР проживало 540 тысяч евреев, а в 2010 году в РФ их осталось только 156 тысяч. В 2020 году количество евреев в РФ составило уже примерно 120 тысяч.

Ещё любопытные цифры: «Всего за 1989–2007 годы из Советского Союза и стран СНГ выехало 1 670 000 евреев и членов их семей, из них в Израиль – 1 060 000 человек, а на Запад – 610 000, в том числе в США более 350 тысяч, остальные – в Германию, Канаду, Австралию, Францию и другие страны». Только в 2019 году и только в Израиль репатриировался 15 821 еврей из России.

Итак, из 540 тысяч советских евреев только до 2007 года эмигрировало что-то около двух миллионов. И ещё где-то миллион уехали до 2020 года.

В итоге осталось 120 тысяч. Занимательная математика!

На самом деле, сколько уехало евреев и сколько осталось в РФ, никому не известно. Я полагаю, что от трёх до четырёх миллионов евреев уехало из России после развала СССР и раза в два больше осталось. Вот такой странный народ эти евреи, впрочем, давно было сказано: «Вот народ, отдельно обитать будет и меж народов не будет числиться» (книга Бембидар 23:9).

* * *

Все эти евреи и прикинувшиеся евреями люди покидали места, где родились и выросли, чтобы поискать счастья в других странах нашей общей планеты. Продавали весь нажитый скарб, включая квартиры, мебель и антиквариат.

И естественно, возникала проблема: деньги надо было вложить во что-то ценное и легко вывозимое. Таможня совсем не дремала. Не знаю, просто ли спрятать бриллианты, чтобы таможенник их не нашёл, – не пробовал. Но провезти тряпку среди других тряпок – проще простого. Это быстро поняли доморощенные контрабандисты и стали скупать действительно ценные картины на холстах.

Возник невероятный спрос на картины, которые бы стоили максимально дорого на Западе. Такими картинами оказались, разумеется, только работы художников русского авангарда начала ХХ века. В первом ряду по стоимости стояли, да и сейчас стоят Малевич, Кандинский, Попова, Гончарова и многие другие художники этого круга.

Спрос породил предложение. В результате появилось огромное количество подделок. Причём подавляющее большинство «фальшаков» производилось в Ленинграде. Казалось, весь город-герой на Неве занялся изготовлением подделок под мастеров русского авангарда.

К нам – спекулянтам антиквариатом – потянулась цепочка посетителей, желающих приобрести ценную картину. Отъезжанты, по-видимому, передавали нас из рук в руки по наследству. Звонили, говорили, от кого звонят, приезжали.

Теперь о честности и морали. Люди приходили ко мне домой, а это значит, что всегда могли легко меня найти при желании. «В те времена далёкие, теперь почти былинные» почти каждую ночь в городских канавах появлялись трупы «испытанных остряков» – отстреленных молодых авантюристов. Они иллюстрировали старую истину: обманывать людей не только аморально, но и очень опасно для жизни! Никогда не знаешь, на кого нарвёшься…

Типичная сцена: приходит ко мне домой отъезжающий еврей, вынимает из кармана записку:

– Я тут звонил в Нью-Йорк, брату Фиме. Связь ужасная, знаете ли, ничего не слышно. Он посоветовал мне купить картину Маневича, или Масевича, или Малевича, я так и не понял. Этот на «Ма» в начале века жил.

– В начале века были два художника с фамилиями похожего звучания: Казимир Северинович Малевич и Абрам Аншелович Маневич. Но я думаю, что вам нужен Малевич, он всем нужен, – с улыбкой пояснял я.

– Да, да, наверное. У вас есть?

– Нет, Малевича у меня нет! А и был бы, у вас денег на него не хватит, он очень дорогой художник, стоит миллионы долларов. Но есть картина, исполненная абсолютно в стиле Малевича и подписана точно, как он подписывался: «К. Малевич», причём подпись «в тесте». То есть художник когда-то черенком кисти расписался в ещё не высохшей краске. Выдавил свою подпись вроде оттиска – не подделаешь. Смотрите сами.

Как правило, мне приносили на продажу «безликих крестьян». Супрематистских работ Малевича обычно не подделывали. Казалось бы, легче всего нарисовать квадрат, крест или круг, но это только так казалось. Думаю, многие поддельщики начинали с этого, но в процессе работы понимали, что не всё так просто.

Скажу честно, картины были высочайшего качества: на старых холстах, с кракелюрами. Я никогда не мог отличить по внешнему виду, подделки это или подлинники. Приносили мне их разные люди, обычно ничего не знающие о провенансе картин. И предлагали мне взять на комиссию, разумеется, не оригинального Малевича, а картину в его стиле и с подписью, похожей на его подпись. Но цена! Цена была совсем небольшой, и это всё решало.

Я обычно несколько раз повторял покупателю:

– Я не продаю вам Малевича. Я не знаю, кто автор этой работы. Она подписана «К. Малевич», но это ничего не значит. Ещё раз повторяю: если бы я был уверен, что это подлинник Малевича, то не продавал бы вам за такие смешные деньги эту картину. Не надо потом делать мне возврат, не надо потом говорить, что я вас обманул. Все риски несёте только вы!

Покупали. Почти всегда покупали. Цена была правильная. Такими деньгами можно было рискнуть безболезненно. И никогда никто не предъявлял мне претензий. И возвратов не было.

* * *

Каждый мечтает купить «на грош пятаков», писал В. Гиляровский. Алчность заставляет человека рисковать, особенно когда реальная цена покупки невелика. Я вывел тогда одно важное правило: «Чтобы продать вещь, цена должна быть не высокой и не низкой – цена должна быть правильной!»

Один раз, правда, была попытка возврата. Как-то один немец-галерист звонит и говорит, что акварель В. Кандинского, которую он у меня купил за пару тысяч, оказалась подделкой. И он хочет её вернуть. Пришлось ему напомнить, что он сам заявил себя экспертом экстра-класса. Когда я говорил ему, что не знаю, оригинал это или подделка под Кандинского, он сам самодовольно убеждал меня, что всегда отличит подделку от подлинника. Идеальный клиент – сам себе эксперт. И, самое главное, пояснил ему я, он же должен прекрасно понимать, что настоящая акварель Кандинского такого размера стоит сотни тысяч. Получается, он меня держит за идиота? Больше немец не звонил.

Так что никого мы не обманывали, потому и жили, ни от кого не таясь.

Признаюсь, не хотел об этом вспоминать. Не очень хорошо выгляжу в этой истории. Но, когда я второй раз услышал, как кто-то рассказывает, переврав и перепутав, про скандальное происшествие в синагоге с неизвестным наглым евреем, решился.

Дело было в середине беззаконных девяностых, потому прошу отнестись со снисхождением ко мне – молодому и борзому.

Всё началось с того, что моя единственная и горячо любимая дочь пришла домой с разбитым в кровь лицом. Она только поступила в МГУ и ежедневно отправлялась туда на метро. В тот день она, как обычно, возвращалась домой. Неожиданно в вагоне метро к ней подошёл ублюдок и потребовал денег. Вокруг находились люди, было не поздно. Дочка отказалась его спонсировать, и он её ударил. Народ безмолвствовал.

Я не мог сопровождать её каждый день в качестве телохранителя, и мы приняли решение перевестись на учёбу в США, в Чикаго. Там жил мой друг Лёва Бергер, и первое время он обещал опекать мою девочку. Полетели в Америку, выбрали университет, и она отправилась туда в поход за знаниями.

Прошло время, моя дочь окончила университет и поступила в медицинский колледж. Она стала учиться и жить самостоятельно. Наконец в один прекрасный день она заявила, что выходит замуж.

* * *

Все были счастливы, но неожиданно возникла небольшая проблема. Родители жениха, коренные американские евреи, чьи предки в конце XIX века эмигрировали из города Белосток, захотели, чтобы брак совершился по еврейскому религиозному обряду. А раввин их общины, глянув на мою дочь, что-то заподозрил и потребовал справку, подтверждающую принадлежность невесты к еврейскому народу.

Дочь позвонила мне, и я попросил её не волноваться. Не такие проблемы решали. Где можно получить такую хитрую справку? И я отправился в Московскую хоральную синагогу на улице Архипова. Других синагог в Москве я не знал.

По этому случаю я надел шляпу, длинное тёмно-синее пальто и заручился поддержкой главного спонсора синагоги – неприлично же приходить «с улицы». Меня ждал сам Адольф Соломонович Шаевич – главный раввин России.

– Здравствуйте, Адольф Соломонович, вам должны были позвонить по поводу меня из Алеф-Банка.

– Здравствуйте, да, какая у вас проблема?

– Мне нужна справка, что моя дочь еврейка по национальности.

– Свидетельство о рождении её матери и её бабушки по матери у вас с собой?

– Нет. Дело в том, что моя дочь учится в Америке. Но её российский паспорт со мной. Вот посмотрите – в паспорте написано «еврейка».

– А где метрика её матери?

– Тоже в Америке, вместе с её матерью. Они готовятся к свадьбе. Собственно, в связи с предстоящей свадьбой моей дочери я вас и побеспокоил. Тамошний американский раввин требует справку о национальности моей дочери, такой у них порядок. Хупа, свадебный еврейский обряд и всё такое.

Мне казалось, что я подготовил очень хорошую легенду. Раввин долго смотрел на меня, а потом устало произнёс:

– Вы знаете, сколько таких умников, как вы, ко мне приходит каждый день? Мать вашей дочери не еврейка, ваша дочь, соответственно, тоже не еврейка, и не надо думать, что тут одни идиоты.

– Хорошо, – я не стал спорить. – Давайте решим этот вопрос полюбовно. Готов спонсировать вас и вашу синагогу. Какая нужна сумма, чтобы мне выдали нужную справку?

Шаевич тяжело вздохнул:

– Этот вопрос невозможно решить деньгами. Нет таких денег, чтобы мы выдали фальшивую справку. Вы не в ЖЭК пришли, голубчик.

– А что же тогда делать? – я совершенно растерялся.

– Сегодня какой день недели? Ага, вам повезло, как раз сегодня у нас собирается молодёжь нашей еврейской общины. Пойдёмте со мной.

Мы поднялись по лестнице и зашли в небольшой зал. Там сновали молодые люди. Стояли музыкальные инструменты. Увидев раввина, все остановились, чтобы его поприветствовать. Я вгляделся в лица этих юношей и девушек. Помню, меня поразило, что все девушки были некрасивы. Многие с уродливыми лицами и фигурами. Встречались даже откровенно кривые и хромые. Видимо, здесь они пытались ухватить последний шанс найти себе спутника жизни.

– Ваша дочь, – стал объяснять мне Шаевич, – должна приехать сюда и ходить на уроки по изучению иудаизма. Лучше всего вместе с этими прекрасными молодыми людьми. Где-то через годик она сможет сдать экзамен и пройти гиюр. Тогда она станет полноценной еврейкой.

– Как через год? – изумился я. – У неё свадьба через две недели.

– Ничем не могу вам помочь, дорогой товарищ. Только так.

– Адольф Соломонович, неужели нельзя ничего сделать, чтобы быстро получить справку? Совершенно невозможно моей дочери целый год ходить в вашу комсомольскую организацию.

И тут я допустил фатальную ошибку. Надеюсь, что меня извинит потрясение, которое я испытал после того страшного сценария, который предложил мне раввин. Увы, я высказал первое, что пришло в мою расстроенную голову:

– И потом моя дочь настоящая красавица, а у вас тут одни уроды…

– Пошёл вон, – закричал раввин Шаевич. Видимо, случайно я попал в больное место. – Убирайся отсюда, чтобы духу твоего больше тут не было.

Я спустился по лестнице, но не покинул синагогу. Гнев направлял меня. Я зашёл в огромный и роскошный молельный зал Московской хоральной синагоги, строительство которой началось в 1859 году указом императора Александра II. Все клокотало внутри меня от обиды и злости. В зале собирались люди, видимо, на предстоящую службу. Я вышел в центр зала, поднял руки вверх и громко крикнул:

– Евреи!

И все повернулись ко мне.

– Евреи! – громко повторил я. Вокруг меня стали собираться люди.

– Евреи! – третий раз воззвал я. – В честь кого назвали Адольфом нашего раввина?

В ответ воцарилось напряжённое молчание. Наконец кто-то сказал:

– Может, в честь его дедушки?

– Это имя, – громко продолжал я, – табуировано не только всеми евреями мира. Это имя табуировано всеми нормальными людьми. Нет такого имени среди народов Земли. Так знаете, почему нашего раввина назвали Адольфом? – Я сделал паузу и оглядел евреев, собравшихся вокруг меня. – А потому, что он такой и есть! – яростно и радостно закончил я.

Затем я гордо покинул застывшее от ужаса собрание евреев.

Конечно, раввин Адольф Соломонович Шаевич был сто раз прав, а я – нет, но для меня никогда не существовало законов, мешающих счастью моих детей.

* * *

Остаток дня я раздумывал, как помочь дочери. А утром следующего дня проснулся с готовым планом получения этой дурацкой справки. И вот вновь вхожу в хоральную синагогу и спрашиваю у служащего дорогу в канцелярию. Захожу в кабинет, где располагается канцелярия.

– Я хочу получить справку, что я еврей. Это возможно?

– Вам сначала надо посетить раввина Пинхаса, нашего председателя раввинатского суда, – отвечает важная полная женщина.

Захожу в кабинет к раввину Пинхасу и первое, что вижу, – это склеенные листы ватмана с молитвой на русском и иврите, которые много лет висели в синагоге в «красном углу».

Я остолбенел от неожиданности. Раньше мне приходилось бывать в хоральной синагоге, обычно приезжал купить мацу к Песаху, и всегда меня коробило от этой молитвы, висящей прямо напротив входа, хотя политическая необходимость была очевидна. Текст молитвы сокращённо:

«Молитва за здравие правительства. Тот, кто благословил наших предков Авраама, Исаака и Иакова, который создаёт путь в моря… да пусть он благословит, охраняет, бережёт, помогает, возвеличит и возвысит ввысь Правительство СССР. Да пусть Господь Бог даст всем членам Правительства жизни и бережёт их от всяких бедствий и стеснений, печали и вреда, Он спасёт их, и пусть Он повергнет перед ними всех их врагов, и повсюду, куда они повернутся, пусть они успевают. И все мы скажем: Аминь!»

Я был уверен, что после развала СССР эти листы ватмана с корявым текстом, написанным не без ошибок, были сожжены глубокой ночью и с соблюдением глубочайшей секретности. Тем более что молитва не помогла правительству СССР: оно не «успело повернуться и успеть» в решающий момент.

И тут я заметил, что эти скрученные листы ватмана не просто так висели на стене в кабинете раввина – к ним булавкой была приколота маленькая бумажка с надписью: for sale.

– Вы продаёте эти листы с позорным текстом? – изумился я.

– Вы хотите купить? – спросил молодой черноволосый раввин Пинхас.

– Нет, я не хочу. Неужели кто-то купит? – удивился я, не переставая внутри себя восхищаться остроумием и предприимчивостью моего народа.

– А почему бы и нет? Вы что тогда хотите?

– Я хочу получить справку, что я еврей. А почему у вас такой жуткий акцент?

– Я швейцарец. Вы принесли свидетельства о рождении своё и матери?

– Конечно, принёс, – я протянул ему документы. – А что, в России своих раввинов не нашлось?

– Здесь никто не знает законов, – строго сказал Пинхас и так посмотрел на меня, что я тоже почувствовал себя виноватым в незнании законов. – Никто, поверьте, – продолжал раввин, изучая мои документы. – Потому меня прислали из Швейцарии возглавить раввинатский суд России. Вам на каком языке справку?

– Мне на английском, по месту требования.

– Хорошо, идите в канцелярию, заплатите шестьдесят долларов, и вам выдадут справку. Я распоряжусь. Кстати, вы обрезаны?

– Показать?

– Не стоит. До свидания.

Я получил сертификат о национальности на солидном официальном бланке с печатями. Потом не торопясь с помощью ксерокса изменил на сертификате имя и дату рождения. Отправил документ факсом. В Америке тогда еще верили факсам из России.

Дочь благополучно вышла замуж. Разумеется, я присутствовал на свадьбе. Была хупа, и довольный американский раввин совершил еврейский обряд бракосочетания. Сегодня у моей дочери шесть детей, при этом она работает врачом-педиатром наивысшей категории.

Жалею, что не купил тогда эти листы ватмана с молитвой за здравие правительства СССР. А раввин Пинхас был прав – надо хорошо знать законы.

А как я мог доказать, что предки матери моей дочери были крещёными евреями?

Эту историю рассказал мой друг Газанфар Мамедович, или в миру просто Лёва. Пару слов о нём: Газанфар родился в азербайджанском городе Мингечауре, его служба в армии проходила в Сибири, где он и пустил корни после дембеля. Развал страны позволил ему разбогатеть. Мать его была еврейкой, и он стал рьяно исповедовать иудаизм в собственной интерпретации. На груди он носил звезду Давида, прикрытую православным крестом с мусульманским полумесяцем и звездой. «Бог у всех един», – любит поговаривать Лёва-Газанфар.

Будучи человеком весьма богатым, мой друг быстро вошёл в высшие круги еврейского истеблишмента как галахический еврей. Ниже приведу любопытнейший рассказ Лёвы-Газанфара, но не смогу отказать себе в удовольствии иногда комментировать (курсивом).

«Я решил построить в нашем сибирском городе синагогу. Это большая Мицва – заповедь совершать добрые дела. Вот я и решил, как правоверный воцерковленный еврей, совершить великое доброе дело. А что может быть лучше, чем строительство синагоги? (Лёва – строительный магнат – владеет несколькими строительными компаниями.)

За полгода я смог построить шикарную синагогу в центре нашего города (Евреев там живёт – кот наплакал.) Потом прилетел в Москву и пришёл к главному раввину России, Европы и Мира – Дову Лазарю. Моему очень близкому другу. Знаешь его? Его все знают.

– Дов, брат мой, – обратился я к нему. – Я построил в своём городе грандиозную синагогу, самую большую в Сибири, если залезть на купол – Москву видно. Так вот, как правоверный еврей, я, согласно законам Торы, должен отдать еврейской общине десятину. Я и хочу это сделать – отдать десятину. Строительство синагоги обошлось мне в два миллиона долларов. Могу показать все документы. Значит, десятина составит двести тысяч. Правильно? (Думаю, что всё строительство синагоги обошлось дешевле миллиона.)

– Дов, брат мой, пусть еврейская община заплатит мне оставшиеся миллион восемьсот и пользуется моей синагогой. Молитесь там, справляйте праздники, мы же все братья. Справедливо?

– Лёва-Газанфар, брат мой, – ответил мне раввин Дов. – Конечно и разумеется. Мы страшно тебе благодарны, ты сделал святое дело, брат, твоё имя будет прославлено в веках. Я скажу евреям, чтобы они каждый день молились за твоё здравие.

Хорошо, значит, договорились, решил я и улетел в Израиль. И вот сижу у себя в апартаментах на берегу моря, как вдруг приходит мне факс. Читаю – мой близкий друг пишет: “Караул, посмотри, Газанфар, какую бумагу отправил раввин Дов Лазарь во все инстанции: в полицию, в ФСБ, в Следственный комитет, в налоговую и так далее”. А на следующем листе копия этого заявления, подписанного равом Довом. В каких грехах он меня только не обвинил: и налоги не плачу, и всех обокрал, и незаконно строю, и взятки даю – короче, если верить этому заявлению, то нет преступления, которого я не совершал.

В полном ужасе срочно вылетаю в Москву. Прихожу в синагогу к Дову. Он, увидев меня, страшно обрадовался:

– А, Лёва-Газанфар, брат мой дорогой, посиди немного, подожди, видишь, у меня люди. Сейчас освобожусь и поговорим, родной мой.

Сижу, слушаю. Ты знаешь, как Дов людей принимает? Нет? Примерно так.

– У вас какая проблема? – спрашивает. Выслушав, сразу определяет, кому звонить для решения конкретного вопроса. Например: – Этот вопрос только Сечин Игорь Иванович может решить, сейчас, секундочку, – набирает какой-то номер. – Алё! Это Игорёк? Игорёк – да, это я, Дов, как поживаешь? Слушай, тут надо хорошим людям помочь. Я тебе отправлю бумагу с описанием проблемы. Да, пометку тайную нашу сделаю, что вопрос очень важный и люди хорошие, надо обязательно помочь. Спасибо. Привет жене и детям. И Владимиру Владимировичу большой привет. Он мне тоже передавал? Спасибо огромное. Барух ашем.

Дов Лазарь легко и непринуждённо звонит самым великим людям нашей страны. Как бы решает любые вопросы. Куда он звонит на самом деле, я не знаю. Что? Ты с ума сошёл? Ну, естественно, не бескорыстно. Нашёл бессребреника.

Продолжаю. Наконец все ушли и мы остались вдвоём с раввином.

– Лёва-Газанфар, брат мой драгоценный, как ты поживаешь? Нет проблем? Помощь не нужна? – заботливо спрашивает меня старый лис. Я говорю:

– Нужна, очень даже нужна. – Потом, выдержав паузу, вы хватываю из своей папки его подлое заявление, сую прямо в его крысиную рожу и спрашиваю: – А что это такое?

И знаешь, что он ответил? Никогда не угадаешь. Всю жизнь будешь думать, но не угадаешь. Он не смутился ни на копейку, только посмотрел на меня обиженно и грустно, а потом страдальчески произнес:

– Эх, брат мой, Газанфар, если бы ты знал, что они хотели, чтобы я подписал…

Потом, пустив скупую мужскую слезу, этот чёртов сын, сморкаясь в платочек, медленно удалился. Больше я его не видел. Ты спрашиваешь: кто такие “они”? А я откуда знаю?»