Текст книги "Долина страха. Все повести и романы о Шерлоке Холмсе"

– Слушай меня, сахиб, – заговорил тот, что повыше, со звероподобной рожей, Абдулла Хан. – И запомни, что от твоего ответа зависит, будешь ли ты жить или немедленно умрешь. Дело наше не терпит отлагательств. Так что если не хочешь, чтобы тело твое сожрали шакалы, клянись на христианском кресте, что ты – с нами. А если откажешься, запомни – нам ничего не останется, как только перейти к восставшим. Так что, прежде, чем отвечать, подумай о крепости. Даем тебе всего три минуты на размышление, больше у нас времени нет. Скоро нас сменят. Думай быстрее.

Что мне было делать? Умирать зазря? Не хотелось, и я выбрал жизнь, но на определенных условиях.

– Послушайте, – заговорил я. – Мне неизвестно, что вы затеяли, но если вы обещаете, что крепости ничего не грозит, то я с вами. Можете убрать нож, я не закричу.

– Дело здесь идет не о крепости, – сказал Абдулла Хан, – а о богатстве. Ведь ты и твои сородичи именно за этим сюда приехали? Так вот мы просим тебя сделаться богачом. Согласишься, и мы поклянемся на лезвии ножа тройной клятвой, которую никогда ни один сикх не нарушит. А если ты с нами, то честно получишь свою долю сокровищ. Ровно четверть. А больше мне нечего пока сказать.

– Каких сокровищ? – изумился я. – Но раз дело идет о богатстве, то я готов быть с вами. Говори, что мне нужно делать, чтобы разбогатеть?

– Так клянешься ли ты могилой своего отца, честью своей матери и крестом своей веры, что отныне ты не поднимешь на нас руки, и не выдашь тайну, которую мы откроем тебе?

– Клянусь, – прошептал я, – если люди, которые находятся в крепости, останутся целыми и невредимыми.

– Клянемся и мы, что ты получишь четвертую часть сокровищ, ибо нас четверо.

– Но нас же только трое.

– Нет, четверо. Дост Акбар имеет право на свою долю. А теперь, пока нам придется немного подождать, я расскажу тебе все. Поднимись и слушай. А ты, Магомет Сингх, встань у ворот, и дай знак, когда они приблизятся, – он снова повернулся ко мне. – Я верю тебе, сахиб, потому что клятва свята для всех – и для нас, и для вас, феринги. Только двуличные индусы, эти шелудивые собаки, могут поклясться в своем лживом храме всеми своими богами и тут же нарушить клятву. Будь ты одним из них, кровь твоя орошала бы сейчас эти камни, а тело пожирали крокодилы. Но ты – британец, а мы – сикхи, и все мы хорошо знаем друг друга. Поэтому я верю тебе и расскажу все без утайки. Так слушай же.

И он начал свой удивительный рассказ.

– В северных провинциях живет один раджа, очень богатый, хотя земли у него немного. Огромные богатства перешло к нему от его отца, но еще больше он приобрел сам. Он скуп и жаден до денег, и всю жизнь нещадно обирал свой народ. Когда разразилась беда, он сделался другом всех – и льва, и тигра, и британцев, и сипаев. Однако, вскоре он почувствовал, что солнце белых людей клонится к закату. Куда бы он ни засылал своих лазутчиков, те приносили ему одну и ту же весть – белые исчезают. Как человек осторожный и предусмотрительный, раджа решил половину своих сокровищ оставить при себе, а половину – спрятать. Все золото и серебро он держит при себе, в потайной комнате во дворце, основную же часть своего богатства – драгоценные камни и жемчуг он положил в большой ларец и отправил с надежным слугой, который под видом купца приближается к Агре. Раджа поступил по-своему мудро. Кто бы ни победил, половина сокровищ остается у него. Если одержат верх англичане, к нему вернутся драгоценности, а если сипаи – у него остается золото и серебро. Сам же он примкнул к сипаям, войска которых находятся на его землях. Так что, сахиб, отметь это, собственность этой мерзкой твари, этой подлой душонки, должна принадлежать тем, кто до конца хранит верность своему долгу.

– Мнимый же купец, путешествующий под именем Ахмета, находится сейчас на подходе к Агре и собирается войти в крепость. Слугой у купца – мой сводный брат Дост Акбар, которому известна эта тайна. Он обещал мне, что приведет купца к боковым воротам крепости, к нашим воротам. Мы с Магометом Сингхом ждет его появления с минуты на минуту. Место здесь тихое, и никто не услышит, что здесь будет происходить. Ахмед навсегда исчезнет из этого мира, а сокровища раджи перейдут к нам. Что ты на это скажешь, сахиб?

В Англии жизнь человека священна, но в Индии, да еще во время войны, когда вокруг тебя льется кровь, в действие вступают иные законы. Ценность человеческой жизни резко падает, на каждом шагу вас подстерегает смерть. Лично мне не было никакого дела до того, есть ли в Индии купец Ахмед, нет ли… Какая разница? В ту минуту меня заботило только одно – моя доля сокровищ. Я хорошо знал, что такое нужда, и больше всего хотел вернуться на родину богатым человеком, с карманами, набитыми золотыми монетами. Поэтому в душе я, конечно, сразу же согласился, но окончательный ответ давать не спешил. Абдулла Хан счел мое молчание за проявление слабости и продолжал напирать на меня.

– Ты только подумай, сахиб, – убеждал он. – Ему все равно не жить. Если его увидят здесь, то повесят как вражеского лазутчика. В этом случае сокровища перейдут в казну правительства, а мы не получим ни рупии. Представь, что он пытается тайком проникнуть в крепость, а мы схватили его. Что мы с ним сделаем? Предадим смерти. Где окажутся его сокровища? В наших руках. Мы становимся богатыми людьми, и никто не узнает, как это случилось. Мы здесь одни, никто и не догадывается, что тут делается. Скажи еще раз, сахиб, ты с нами, или мы должны видеть в тебе врага?

– Я с вами душой и сердцем, – заверил я его.

– Очень хорошо, – кивнул Абдулла, возвращая мне мушкет. – Видишь, мы доверяем тебе. Так не забудь клятвы, которую дал нам.

– А брат твой знает о том, что ты собираешься сделать? – поинтересовался я.

– Он выработал этот план, и сам приведет купца к нашим воротам. Теперь пойдем к Магомету.

А мелкий моросящий дождь все лил и лил, начинался, как здесь говорят, мокрый сезон. Тяжелые серые облака нависали над крепостью. Они двигались медленно, преграждая путь лунному свету. Темень была такая, что хоть глаз коли. Недалеко от наших ворот проходил довольно широкий ров, но вода в нем давно высохла, и его можно было без труда преодолеть. Честно говоря, я и сам удивлялся своему поведению. Вот я стою, рука об руку с дикими пенджабцами и поджидаю человека, который даже и не подозревает, что движется навстречу своей гибели.

Внезапно глаза мои заметили, как на противоположной стороне рва замелькал приглушенный свет фонаря. Он показался и сразу же исчез, это путники зашли за кучи земли. Затем он появился вновь и начал медленно приближаться к нам.

– Вон они, – тихонько воскликнул я.

– Вы сделаете все как обычно, сахиб, – предупредил меня Абдулла. – Окликнете их, они назовут свои имена, а затем вы попросите нас проводить их. Что произойдет потом – это уже наше дело. Только говорите спокойно, чтобы этот купец, – Абдулла презрительно скривил губы, – ничего не заподозрил.

Путники приближались.

– Стой, кто идет! – крикнул я повелительным голосом.

– Друзья! – прозвучал ответ. Я поднял свой фонарь и осветил подошедших к воротам людей. Первый из них был громадным сикхом с густой окладистой бородой, свисавшей почти по пояс. Такого высоко человека я никогда не встречал. Вторым был пузатый коротышка в желтом тюрбане. На плече он нес объемистый предмет, завернутый в большую кашмирскую шаль. Лицо толстяка было искажено страхом, руки дрожали от напряжения и усталости. Он подозрительно смотрел на меня своими маленькими бегающими глазками. Словом, купец напоминал пугливую мышь, опасливо выглядывающую из своей норки. Только убедившись, что перед ним англичанин, купец немного успокоился. По лицу его пробежала радостная улыбка. Я же, зная, что жить ему оставалось всего несколько минут, видя его счастливое лицо, похолодел от страха. Мне казалось, что передо мной стоит привидение.

– Защитить меня, сахиб, – говорил он, жадно хватая воздух. – Там разбойник нападать. Моя – несчастный купца, звать Ахмет. Я пройти весь Раджпутан искать защита в Агра. Верный друг Британия, меня грабить и сильно обижать. О, милостивый сахиб, молю вас пустить меня, – он едва не плакал от отчаяния. – Наконец-то я приходить к друзья. Такой ужасный ночь!

– Что вы несете? – строго спросил я его.

– Всего железный ящик, в котором мой вещи. Тот, что не отнять разбойник. Ценность никакой нет, только память о близкий человек, о мой семья. Но я не нищий, нет, нет. Моя наградить вас, молодой сахиб, и ваш начальник, если вы дать мне приют. Очень вас просить.

Не мог я больше выносить этого разговора. Чем дольше я глядел на плаксивое, сытое лицо с наклеенной на нем подобострастной улыбкой, тем сильнее мне становилось жаль купца. Трудно мне было примириться с мыслью, что сейчас его хладнокровно убьют. Я понял, что мне нужно поскорее отправить его, иначе мои нервы просто не выдержат этой пытки.

– Отведите его к офицеру, – приказал я. Сикхи стали по бокам купца, и повели его во мрак коридора. Никогда еще мне не приходилось видеть человека, шагающего рядом со своей смертью. Я хмуро смотрел вслед удаляющимся сикхам.

Несколько минут я вслушивался в шум их шагов, затем все стихло. Внезапно до меня донеслись их голоса, звук ударов и шорох падающего тела. Меня обдало ледяным холодом. Я подумал, что все кончено, но к своему ужасу вдруг услыхал чьи-то торопливые шаги. Они неумолимо приближались ко мне. Не прошло и минуты, как в свете фонаря я увидел грузную фигуру купца. Хрипло дыша, он бежал в мою сторону. Лицо его было окровавлено. За купцом, словно тигр за своей жертвой, несся один из сикхов. В руке его сверкал нож, с лезвия которого капала кровь. Я еще не успел закрыть ворота, и купец бежал прямо на них. Понимая, что если он выскочит на улицу, то спасется. Да, джентльмены, в другое время я искренне пожелал бы ему остаться в живых, но только не в тот момент. Я вспомнил о сокровище, и в глазах у меня потемнело от ненависти. Броситься наперерез купцу я не мог, на деревяшке не очень-то разбежишься, и тогда я бросил под ноги купцу свой мушкет. Он спотыкнулся и упал. В ту же секунду страшный сикх набросился на него и всадил в горло нож. Но он не чувствовал боли, поскольку был уже мертв. Падая, купец размозжил себе голову о камень. Мне это было хорошо видно. Он умер, не издав ни стона. Видите, джентльмены, я рассказываю вам все, как было, хотя и понимаю, что многое в моем рассказе говорит против меня.

Смолл замолчал и потянулся к стакану с виски. Признаюсь, что с этого момента наш пленник внушал мне неподдельный ужас. Никогда еще я не видел убийцу, который с завидным спокойствием убивал, но с еще большим хладнокровием повествовал о своих кровавых подвигах. Будь я судьей, Смоллу было бы трудно рассчитывать на мое сочувствие. Я оторвал взгляд от Смолла и оглядел Шерлока и Джонса. Те слушали исповедь Смолла с большим интересом. По брезгливому выражению их лиц я понял, что чувствуют они то же самое, что и я. Нас всех коробило от того возмутительного безразличия Смолла к чужой жизни, от той легкости, с которой он обменивал ее на свое благополучие.

– Я прекрасно понимаю ваши ощущения, джентльмены. Да, симпатии у вас я не вызываю, да и не хочу вызвать. Только хотел бы я посмотреть, как бы вы поступили, оказавшись на моем месте. Нашли бы вы силы отказаться от богатства, которое само плывет вам в руки? К тому же, начав выполнять задуманный план, мы просто были вынуждены завершить его. В противном случае болтаться бы нам всем на виселице. Если б купец ушел от нас живым, то мы, безусловно, были бы преданы суду. В военное время люди становятся торопливы, знаете ли… И приговор нас ждал весьма суровый – либо пуля, либо петля.

– Продолжайте ваш рассказ, – бесстрастным голосом произнес Холмс. – Мы вас внимательно слушаем.

– Мы с Абдуллой и Акбаром отнесли тело купчишки в заранее приготовленное сикхами место. Да, поесть он, между нами говоря, очень любил, – хихикнул Смолл. – Идти пришлось далеко, по винтовым лестницам в один из удаленных полуразрушенных залов, стены которого осыпались, а пол местами провалился. Там мы и оставили тело, присыпав его землей и битым кирпичом. Затем мы вернулись к воротам, где находился один из сикхов с ларцом. С тем самым, что стоит у вас на столе. Только сейчас он пустой, а тогда был по самые края набит драгоценностями. На шелковом шнурке, привязанном к ручке, висел ключ. Мы открыли ларец и оцепенели от блеска драгоценных камней. Читал я в детстве всякие там рассказики о пиратских кладах, но то, что я увидел, меня просто поразило. О подобных сокровищах я не смел и мечтать. Несколько минут мы оторопело взирали на драгоценности, затем, вдоволь налюбовавшись их видом, выгребли из ларца и начали составлять их опись. В ларце оказалось сто сорок три бриллианта чистейшей воды, включая один, который, если мне не изменяет память, назывался «великий могол», второй в мире по величине. Кроме того, там было девяносто семь редкой красоты изумрудов и сто семьдесят рубинов, некоторые из которых, правда, не отличались большим размером. Но это еще не все. Мы нашли в ларце сорок карбункулов, сто десять сапфиров, шестьдесят один агат и множество камней победнее: бериллов, ониксов, кошачьих глаз, бирюзы и прочей мелочи. Названий некоторых я в то время даже и не знал. Они стали известны мне только впоследствии. А еще в ларце находилось штук триста жемчужин, двенадцать из которых были вправлены в золотую диадему. Кстати, я не нашел ее у Шолто, скупердяй-майор, наверное, спрятал ее отдельно.

– Сосчитав драгоценности, мы снова уложили их в ларец, и отнесли показать Магомету Сингху, который в то время, пока мы занимались пересчетом, следил за подходом к нашим воротам со стороны внутренней части крепости. В случае появления офицера он должен был предупредить нас. Здесь мы снова повторили клятву никому не говорить о сокровище и честно распорядиться добычей. Что бы ни случилось, мы обязались отдать каждому его долю. Но делить драгоценности в тот момент было безумием. Их могли увидеть, а это неминуемо навлекло бы на нас ненужные подозрения. Поэтому мы договорились надежно спрятать ларец и дождаться лучших времен, когда в стране вновь воцарится спокойствие. Мы отнесли ларец в тот же зал, где мы захоронили тело купца, закопали в укромном месте и составили подробный его план. На следующий день я перерисовал план, и каждый из нас получил лист бумаги с точным указанием места, где находится спрятанное сокровище. На этих же бумагах, внизу, мы поставили свой знак, «знак четырех». Мы также поклялись, что каждый из нас никогда не будет поступать во вред остальным, и, должен сказать, что я не нарушил данной мною клятвы.

Как закончилось восстание, вы, джентльмены, хорошо знаете. После того, как Вилсон взял Дели, а сэр Колин – Лакхнау, восставшие поняли, что дальнейшее сопротивление становится бесполезным. В Индию чуть не каждую неделю приходили все новые и новые части, и Нана-сахиб счел за лучшее бежать. В Агру на рысях влетел летучий отряд генерала Грейтхеда, разбив по дороге повстанцев. Казалось, в страну вновь пришел мир. Наша четверка уже потирала руки в надежде скорого возвращения сокровищ. Но нашим планам не суждено было свершиться. Произошло непредвиденное – убийство Ахмета раскрылось, и все мы оказались за решеткой.

Вы спросите меня, как это случилось? Дело в том, что на востоке народ более подозрительный, чем у нас. Раджа хоть и был убежден в верности и преданности Ахмета, но решил подстраховаться, и послал вслед за Ахметом другого слугу, столь же надежного. Тот тайно шел за мнимым купцом, не выпуская его из поля зрения. В ту памятную ночь он видел, как Ахмет входил в крепость, а потому решил наутро тоже войти в нее. Его пустили, но, представьте, каково было его удивление, когда среди обитателей форта он не увидел Ахмета. Он сообщил о своих подозрениях сержанту, а тот – офицеру. Крепость тщательно обыскали, в результате чего тело купца было найдено. Вот так мы и оказались под арестом, причем в самый, казалось бы, безопасный для себя момент. Вскоре состоялся суд, и мы, все четверо, были признаны виновными в убийстве. На суде не было сказано ни слова о сокровищах, говорили только об умышленном убийстве ни в чем не повинного человека. Трое сикхов получили пожизненную каторгу, я – смертный приговор, впоследствии милостиво замененный на пожизненное заключение.

В дурацком, признаюсь вам, мы оказались положении. Обладатели несметных сокровищ, мы мечтали о дворцах, а очутились в бараке с цепями на ногах и руках. Шансов вырваться из клетки у нас не было никаких, оставалось гнить на каторге и думать о ставших бесполезными драгоценностях. Всякий на нашем месте, наверное, умер бы с тоски или сошел с ума. Сносить ежедневные издевательства жалких индусов-охранников, питаться рисом и водой, и в то же время знать, что где-то недалеко лежат немыслимые деньги, твои деньги… Да, это было ужасно, но я – малый упорный, вынес и эту пытку. Меня грела надежда, я знал, что вырвусь с каторги, и терпеливо ждал своего часа.

И вот, наконец, он пробил. По крайней мере, мне так показалось. Из Агры меня перевели в Мадрас, а оттуда – на Андаманы, а, точнее, на остров Блэр. Белых каторжан там мало, вел я себя хорошо, поэтому оказался, если, конечно, можно так сказать о каторге, в привилегированном положении. Жил я отдельно от остальных заключенных, в Хоуп-тауне, это у горы Марриет. Работать меня не заставляли. Собственно говоря, я был предоставлен самому себе. Места там, доложу я вам, просто лютые – гнус, лихорадка. Заросли кишмя кишат туземцами-людоедами. Чуть зазевался – пиши пропало, будешь лежать с отравленной стрелой в спине. Чем там заключенные занимаются? В основном земляные работы. Там орошают, тут осушают, сажают рис и батат. Занятий хватает, свободного времени остается всего несколько часов, вечером. Как белый, я свободно ходил куда угодно. Вот и повадился я захаживать к доктору. Сначала просто так, а потом стал помогать ему составлять порошки, делать микстуры. Понемногу набрался у него кое-каких знаний. И все время я думал об одном и все о том же – как бы убежать с Андаман. Трудная это была затея, до ближайшего берега – сотня миль…На чем плыть? Но я все-таки поставил себе задачу – обязательно бежать оттуда.

Доктор наш, молодой офицер по фамилии Сомертон, был бойким спортивным парнем. Вечерами к нему в комнату приходили другие офицеры поиграть в карты. Аптекарская, в которой я обычно готовил порошки, находилась рядом, через стену. Частенько, когда мне становилось особенно тоскливо, я открывал маленькое окошко, и слушал, о чем говорили офицеры. Я и сам большой любитель перекинуться в картишки, а когда слушаешь играющих, впечатление создается такое, будто сидишь за столом рядом с ними. Доктора посещали в основном такие же молодые офицеры, как и он сам – майор Шолто, капитан Морстан и лейтенант Бромли Браун. Последний командовал туземцами-охранниками и, кроме того, сам был врачом. Заявлялись еще несколько служащих гражданских, постарше. Это были люди степенные, играли осторожно, но тоже неплохо. Интересно было наблюдать за ними.

Но вот что мне показалось странным. Сколько бы они не играли, офицеры всегда проигрывали, а гражданские выигрывали. Нет, нет, я ни в коем случае не хочу сказать, что они шельмовали. Просто они или играли лучше, или карта им всегда шла. Не знаю. Возможно, офицерский молодняк до Андаман не держал в руках карты, был неопытен, вот и продувал постоянно. А, может быть, и другая причина – служащие сидели тут годами, сыгрались, с полуслова понимали друг друга. Да, вот это скорее всего. Что еще делать вечерами? Сиди да кидай картишки. Так и проходили все вечера – офицеры проигрывались в пух и прах, а гражданские богатели. Больше всех проигрывал Шолто, игрок он был заядлый, а играть умел не особо хорошо. Сначала он платил свои проигрыши золотом и ассигнациями, потом, гляжу, перешел на расписки. Гражданские вели себя с ним хитро – дадут пару раз выиграть, а потом обдерут как липку. И снова Шолто в долгу как в шелку. А днем он ходил мрачнее тучи, видимо, сильно переживал и ждал вечера, хотел отыграться. Но он не только не отыгрывался, а все больше увязал в долгах. Ну, а потом, как водится, начал попивать. Ничего удивительное, дело известное.

Так вот. Как-то вечером он проиграл совсем уж невероятно крупную сумму. И вот сижу я в своей каморке аптекарской, а Шолто вместе со своим закадычным другом, капитаном Морстаном, вышли из комнаты и побрели к себе. Шолто, видимо, после такого проигрыша, совсем духом упал, еле ноги волочил. И вдруг до меня донесся их разговор.

– Все, Морстан. Пора посылать бумаги, уходить в отставку. Платить мне больше нечем, – говорил Шолто. – Отныне я – человек конченый.

– Да ну, выброси ты из головы эту ерунду. Все образуется, – утешал его Морстан, похлопывая по плечу. – У меня самого куча долгов, но, как видишь, ничего, живу спо…

Что они говорили потом, я уже не слышал, но мне и этого было достаточно, чтобы крепко задуматься. И я задумался.

Прошло два дня, и я увидел майора Шолто гуляющим вдоль берега. Я рискнул подойти к нему.

– Хотелось бы попросить у вас совета, мистер Шолто, – сказал я.

– Да? Ну, говори, Смолл. Чем я могу тебе помочь? – ответил он, вынимая изо рта трубку.

– Тут вот какое дело, сэр. Знаю я одно место, где лежит клад в полмиллиона фунтов. Так вот, я хотел бы передать его властям. Мог бы я, скажем, надеяться, что за это мне скостят срок? И если да, то не знаете ли вы какого-нибудь надежного человека, которому можно поручить это дело?

– Полмиллиона, говоришь? – изумился Шолто и внимательно посмотрел на меня. – А ты, случайно, не шутишь?

– Да нет, сэр, – ответил я, спокойно выдержав его взгляд. – Ровно полмиллиона. Драгоценные камни, жемчуг. Клад лежит себе спокойно и дожидается человека, который возьмет его. А владелец его, по странности судьбы, сидит на каторге и не имеет возможности воспользоваться своим богатством.

– Владелец клада, Смолл, правительство Британии, – наставительно произнес Шолто. Но я-то хорошо слышал, как дрожит его голос и сразу догадался – мои слова попали точно в цель. А о правительстве он упомянул исключительно для очистки совести.

– Значит, вы советуете мне обратиться к губернатору? – решил я поддеть его.

– Пока никуда обращаться не нужно, – торопливо сказал Шолто. – Никогда ничего не делай в спешке. Сначала расскажи мне, откуда у тебя появился этот клад. Нужны детали, а потом мы все обмозгуем и решим, как поступить.

Ничего не скрывая, я рассказал ему мою историю, не назвав, правда, точного места, куда мы запрятали клад. Шолто слушал меня, раскрыв рот от изумления. Когда я закончил, он минут пять молчал, не мог найти слов. Справившись с волнением, он заговорил.

– Прежде всего, Смолл, больше никому не рассказывай об этом. Молчи, а денька через два давай снова встретимся.

Ровно через два дня Шолто и его друг, капитан Морстан, пришли в мою хижину.

– Смолл, расскажи все, что ты знаешь о кладе капитану Морстану, – попросил Шолто. – Пусть он тоже выслушает твою историю.

Я слово в слово повторил все, что рассказывал Шолто.

– Очень похоже на правду, – произнес Морстан, когда я закончил свой рассказ. – Можно попробовать достать клад. Заодно и проверим подлинность повествования.

Майор Шолто согласно кивнул.

– Послушай, Смолл, – заговорил он. – Мы с капитаном Морстаном все обсудили и пришли к такому вот решению. В это дело правительство вмешивать не нужно. В конце концов, речь идет о твоей частной собственности. К чему нам иметь дело с властями? Мы и сами можем со всем справиться. Поэтому скажи нам. Если мы отыщем клад, какую часть его хочешь ты? Я не хочу сказать, что мы сейчас же бросимся откапывать твои мифические сокровища. Я интересуюсь просто так, из любопытства. Хотя интересно было бы посмотреть на все эти камни.

Он пытался говорить безразличным тоном, но это у него плохо получалось. Я отчетливо видел, что мысль о кладе полностью завладела им.

– А, вот вы о чем, – я старательно имитировал удивление, хотя был возбужден не меньше Шолто. – Стало быть, вы хотите сами откопать клад. Вон он что… Ну, ладно. А что касается моей доли…В моем положении, сами понимаете, на многое не приходится рассчитывать. Мои условия такие – сначала свободу мне и трем моим товарищам, а там уже будем говорить о вашей доле. Пока же я могу обещать вам, джентльмены, только пятую часть сокровищ.

– И всего-то? Пятая часть – это не заманчиво.

– Сто тысяч фунтов на вас двоих, – уточнил я.

– Ну а что мы должны сделать для вашего освобождения? – поинтересовался Морстан. – Сам знаешь, многим мы тебе здесь помочь не сможем, на нарушение долга не пойдем.

– Вам не придется ничего нарушать, – успокоил я их. – Я уже все обдумал. Нам нужна лодка и немного провизии, чтобы продержаться несколько дней, пока мы не достигнем берега. Здесь в бухте стоит множество яхт и небольших кораблей, курсирующих между Андаманами и Бомбеем или Калькуттой. Отвезите нас на одной из них, – мы сядем ночью, – и доставьте до индийского берега. Большего от вас не требуется.

– Если бы дело касалось одного человека…, – задумчиво произнес Шолто. – Но ты говоришь, что вас четверо. Это уже опасно.

– Или все четверо, или ни одного, – ответил я.

– Видишь, Морстан, – сказал Шолто. – как Смолл бьется за своих друзей? Знаешь, я чувствую, что он не врет. Я даже уверен в этом.

– Он, конечно, не врет, – кивнул Морстан. – Но выполнить все это довольно сложно. Хотя в случае успеха можно смело выходить в отставку и жить в свое удовольствие.

– Значит, так, Смолл, – Шолто нахмурился. – Мы согласны, но прежде мне хотелось бы окончательно проверить твой рассказ. Скажи, где находится ларец, и я съезжу в Индию, проверю, не выдумал ли ты все про этот клад.

– Не так быстро, джентльмены. – Я видел, что Шолто начинает злиться, но от этого только еще больше осмелел. Теперь офицеры были в моих руках, и я решил диктовать свои условия. – Сначала мне необходимо посоветоваться с товарищами.

– Да к черту этих товарищей! – вскипел Шолто. – Какое отношение к нашему делу имеют какие-то черномазые?!

– Какого бы цвета они не были, они – мои друзья, и я ничего не сделаю без их согласия, – решительно заявил я.

На второй встрече присутствовали и Магомет Сингх, и Абдулла Хан, и Дост Акбар. Мы начали обговаривать детали нашего плана, долго и горячо спорили, но, в конце концов, пришли к соглашению. Мы согласились дать Морстану или Шолто план, на котором указывалось место, где мы спрятали драгоценности. Один из офицеров должен был отправиться в Индию, в Агру, проверить наши слова. Он осмотрит ларец и снова закопает его. Мы условились, что он пришлет за нами небольшую яхту, которая станет возле острова Рутланд и будет ждать нас четверых. На ней мы доберемся до Агры, разделим сокровища, после чего офицер вернется на Андаманы. Таков был наш план. Кинули жребий, кому из офицеров плыть в Индию, он достался Шолто. Затем мы скрепили наш уговор клятвой, самой страшной из всех, что способен придумать ум и вымолвить язык, после чего разошлись. Всю ночь я провел за столом, кропотливо вычерчивая новые карты, четыре – для нас и две – для Шолто и Морстана.

– О, я вижу, джентльмены, что несколько утомил вас своим повествованием. Мистер Джонс явно недоволен. Ему не терпится упечь меня в кутузку. Потерпите, осталось совсем немного. Так вот. Мерзавец Шолто отправился в Индию, где и благополучно исчез. Больше мы о нем ничего не слышали. Немного погодя капитан Морстан показал мне газетку, в которой перечислялись имена пассажиров, отправлявшихся в Англию. Среди них было и имя Шолто. Там также говорилось о том, что его дядя умер, оставив майору приличное состояние, и именно поэтому Шолто ушел в отставку. Спустя некоторое время в Агру поехал капитан Морстан и, как мы и ожидали, нашел тайник пустым. Вот такую свинью Шолто подложил и нам, и своему товарищу-офицеру. Мерзавец украл сокровище, нарушив данную клятву. Он хитростью выманил у нас нашу тайну, и подло обманул всех. С того дня я думал только о мщении. Я вынашивал план мести днем и ночью. Это стало моей страстью, частью меня самого. Я придумывал все новые и новые планы убийства Шолто, с этими мыслями я ложился спать и с ними же вставал. Меня не страшила ответственность перед законом, настолько жажда мести овладела мной.

Почти все, что я замышлял в этой жизни, мне удавалось выполнить. Но прошло много тягостных монотонных лет, прежде чем я смог приступить к осуществлению своего плана. Я уже говорил вам, что приобрел кое-какие познания в медицине. И вот однажды, когда наш доктор, мистер Сомертон, мучался от приступа тропической лихорадки, в наш лагерь принесли туземца. Его нашли в лесу, больного, почти без признаков жизни. У местных дикарей есть такой обычай – тяжело больной уходит из племени, чтобы умереть в одиночестве. Я понес его к себе, хотя он из последних сил шипел и извивался, как молодой змей. Два месяца я выхаживал его, и дикарь привязался ко мне. Выздоровев, он не захотел идти в лес, а постоянно сидел возле моей хижины. Так он у меня и остался. Понемногу я выучил от него десятка два слов на местном языке, что помогло мне переговариваться с ним. Через пень колоду, конечно, но вполне достаточно, чтобы понять друг друга.

Убедившись, что туземец искренне привязался ко мне, я решил воспользоваться его помощью. У Тонга, – так звали этого дикаря, – было вместительное каноэ, которым он прекрасно управлял. Однажды я попросил его приплыть на нем к старой неохраняемой пристани, где не было других лодок, и там спрятать. С той минуты я начал готовиться к побегу. Мы набрали несколько тыкв с пресной водой, с полмешка рису, мешок сладкого картофеля, и кокосовых орехов.

Да, Тонга был настоящим другом, верным и надежным. Второго такого у меня никогда не было и, наверное, уже не будет. В ночь побега он сидел в каноэ и ждал меня. И надо ж такому случиться, что на пристань ненароком забрел охранник-индус по имени Патан. Он мне, гаденыш, буквально жить не давал. Никогда, бывало, не пройдет мимо, чтобы не поддеть или оскорбить. Вот на кого у меня тоже кулаки чесались, доложу я вам. Увидев его, я страшно обрадовался. Ну, думаю, сейчас я с тобой за все расквитаюсь. Патан стоял на берегу, закинув карабин за спину. Я подполз к нему сзади и стал искать камень, чтоб им пробить индусу башку, но, как на грех, ни одного рядом не казалось.

Тогда в голову мне пришла одна забавная мысль. Я подумал, что оружие у меня есть и увесистое. Сев, я отвязал деревяшку, затем встал и, держа деревяшку в руках, запрыгал на одной ноге к Патану. Он обернулся в мою сторону и быстро снял с плеча карабин. Я заметил, как мелькнули его глаза, охваченные ужасом. Но выстрелить не успел – на его голову обрушился удар страшной силы. Я ему всю физиономию снес. Видите отметину? – Смолл показал нам на протез. – Вот этим местом я его и пришиб. После удара мы оба упали, но поднялся я один. Патан остался лежать на пристани. Я бросился к лодке, мы отплыли, и уже через час мы были в открытом море. Среди вещей, прихваченных Тонга, кроме провизии, оружия и фигурок богов, было длинное бамбуковое копье и несколько циновок. Из них я соорудил некое подобие паруса. Десять дней мы болтались в океане без всякой надежды на спасение, полагаясь только на удачу, а на одиннадцатый нас подобрала торговая шхуна, шедшая из Сингапура в Джидду, с грузом малайских пилигримов. Хорошие они люди, в друзья не набивались, и вопросов лишних не задавали. Мы с Тонга прекрасно ужились с ними.