Текст книги "Долина страха. Все повести и романы о Шерлоке Холмсе"

Глава 8
Первый отчет доктора Уотсона

С этого момента я стану описывать события так, как они изложены в моих письмах Шерлоку Холмсу, которые сейчас лежат передо мной здесь, на письменном столе. Одна страничка, правда, потеряна, но, в остальном, все цело. Письма очень подробные и отражают не только все происходившее в Баскервиль-холле, но также и мои подозрения. Я мог бы, конечно, и не использовать письма, а продолжать рассказ по памяти, но тогда повествование о последовавших трагических событиях было бы неточным и потеряло бы некоторый интерес. Итак…

Баскервиль-холл, 13 октября.

Мой дорогой Холмс, в своих предыдущих письмах и телеграммах я старался держать вас в курсе событий, происходящих в этом Богом забытом уголке мира. Кстати, мне удалось заметить одну интересную особенность – чем дольше здесь живешь, тем более мрачной становится душа. Виной тому болота, они подавляют вас хмурой громадой и окутывают своим угрюмым шармом. Стоит только забраться в их самое сердце, как вы тут же начинаете терять ощущение времени. Вам кажется, что вы попали в прошлое, и это ощущение усиливается окружающими вас останками жилищ доисторического человека. Вы идете, а со всех сторона на вас глядит прошлая жизнь, вы чувствуете себя так, словно давно забытые создания оценивающе наблюдают за вами. Повсюду стоят древние могильники и каменные громады доисторических капищ. Вы смотрите на развалины и ощущаете себя потерянным для современной цивилизации, для вас история словно повернулась вспять. Кажется, что появись перед вами человек, одетый в звериную шкуру – и вы даже не удивитесь, настолько он будет естественен здесь, на болоте. Да, это ваше присутствие здесь будет неестественным, я бы сказал, неуместным. Очень странно, но почему древние люди, да еще в таком множестве, жили на болоте, в месте с почвой крайне неплодородной? Я, разумеется, не специалист, не историк, но предположил бы, что тут обитала какая-то не воинственная раса, по своему характеру не вписывающаяся в окружающий ее мир. Думаю, обстоятельства заставили ее выбрать себе неподходящую среду обитания.

Однако все эти наблюдения никак не касаются дела, ради которого вы меня сюда прислали, и, полагаю, вам, человеку сугубо практического склада, они попросту не интересны. Я помню, с каким безразличием вы восприняли известие о том, что Земля вращается вокруг Солнца, а не наоборот. Вам эти сведения показались не столь важными. Ну что ж, тогда я перейду к фактам, касающимся сэра Генри Баскервиля.

Если в последние дни вы не получали от меня известий, то только потому, что вплоть до сегодняшнего дня мне было попросту нечего вам сообщать. Но недавно случилось одно весьма любопытное событие, о котором я вам в свое время расскажу. Но, прежде всего, я считаю себя обязанным познакомить вас с другими фактами, ведь вам необходимо видеть всю ситуацию.

Одним из этих “других”, о которых я вам только что упомянул, является побег заключенного с болот. Теперь уже есть все основания полагать, что он исчез отсюда, каковой факт вызвал вздох облегчения всех местных жителей. Дома тут расположены далеко друг от друга, так что вы прекрасно понимаете, с какой радостью жители восприняли известие об исчезновении беглого каторжника. Вот уже две недели, как о нем никто ничего не слышал. Просто невероятно, как ему удалось все это время прожить на болоте. Хотя, если вы прячетесь, то какая разница где – на болоте или нет, вы все равно постараетесь выжить. Укрыться можно где угодно – валуны стоят на каждом шагу. Но как быть с едой? Хотя, он мог ловить и резать овец, их тут на болоте множество. Но главное не в этом, а в том, что все уверены – беглого заключенного здесь больше нет, он ушел и теперь все, особенно фермеры, живущие в отдалении, могут спать спокойно.

Нас, я имею в виду тех, кто может за себя постоять, всего четыре человека. Мы, разумеется, принимали все меры предосторожности, но сказать по совести, даже мне порой бывало довольно неуютно. А что уж говорить о Стэплтонах. Я очень волновался за них, ведь они живут в пяти милях отсюда – брат с сестрой и двое слуг, один из которых глубокий старик, а вторая – пожилая кухарка. К тому же мистер Стэплтон не производит впечатление смелого человека. Они будут просто беспомощны перед лицом кровожадного бандита, которому нечего терять, а именно таков и есть этот беглый заключенный. Мы с сэром Генри неоднократно говорили о судьбе Стэплтонов и, в конце концов, решили, что Перкинс, конюх, в целях безопасности должен некоторое время пожить у них, но мистер Стэплтон наотрез отказался принять нашу помощь.

Дело в том, что наш баронет начинает выказывать некоторый интерес к нашей прелестной соседке. Не вижу здесь ничего удивительного. Человеку деятельному, привыкшему к обществу, здесь очень одиноко, к тому же мисс Стэплтон – женщина весьма привлекательная. В ней есть что-то экзотическое, она словно огненная мулатка, только что приехавшая из тропиков. Да, не устаю поражаться тому контрасту, который представляет мисс Стэплтон к своему хладнокровному, если не сказать бесчувственному брату. Но мне иной раз кажется, что он сдерживает себя, в его груди порой бушует неистовое пламя, это чувствуется. Мистер Стэплтон имеет огромное влияние на свою сестру. Когда она говорит, то все время посматривает на своего брата, словно испрашивая у него разрешения, разрешается ли ей сказать то или это. Но, думаю, что относится он к ней хорошо. Он, конечно, немного суховат в общении, у него даже лицо несколько суровое и рот упрямый, с волевыми складками, что говорит о решительном характере. Знаете, я полагаю, вам, как физиономисту, было бы интересно понаблюдать за ним. Очень любопытный типаж.

В первый же день приезда сэра Генри в Баскервиль-холл мистер Стэплтон пришел навестить его, а на утро следующего дня вызвался показать нам то место, где, согласно легенде, нашел свой бесславный конец жестокий Гуго Баскервиль. Нам пришлось пройти несколько миль, прежде чем мы оказались в таком угрюмом и мрачном месте, что сразу невольно поверишь – тут и не такое может приключиться. Мы нашли небольшую тропинку, которая шла по открытой, поросшей травой и кустарником, поляне, в центре которой возвышались два громадных серых валуна. Макушки у них стали острыми от постоянных ветров, отчего валуны очень походят на подгнившие клыки сказочного чудовища. Все место, я должен вам сказать, в точности совпадает с описанием в манускрипте. Сэр Генри с любопытством оглядывал его и не один раз спросил мистера Стэплтона, действительно ли тот верит в возможность вмешательства потусторонних сил в судьбу людей. Он старался выглядеть беззаботным, тон беседы выбрал легкий, но в голосе его сквозила серьезность. Стэплтон отвечал крайне осторожно, но было ясно видно, что он сказал меньше, чем хотел, и что он не выскажет своего окончательного мнения, поскольку щадит чувства баронета. Он рассказал о нескольких подобных же случаях, когда семьи страдали от вмешательства неких злых сил, после чего и у меня, и у лорда Генри осталось впечатление, что он разделяет бытующее здесь общее мнение.

Возвращаясь назад, мы остановились пообедать в Меррипит-хаузе. Вот тогда-то сэр Генри и познакомился с мисс Стэплтон. Как только он ее увидел, то сразу почувствовал к ней симпатию, и я не сильно бы преувеличил, если бы сказал, что она ответила ему взаимностью. После нашего возвращения домой он часто заводил разговор о мисс Стэплтон. С тех пор не проходит и дня, чтобы он не встретился с мистером или мисс Стэплтон. Сегодня мы вместе обедаем здесь, а сэр Генри уже поговаривает, что неплохо бы нам сходить к Стэплтонам в гости на будущей неделе. Собственно говоря, любой бы посчитал такой союз наиболее удачным, но мистер Стэплтон, видимо, относится к этому делу совсем иначе – знаки внимания, которые сэр Генри оказывает его сестре, вызывают у мистера Стэплтона крайнее неудовольствие. Я не раз замечал, с каким раздражением он наблюдает за ухаживаниями сэра Генри. Я понимаю, мистер Стэплтон сильно привязан к своей сестре, если она уйдет, тому станет совсем одиноко, но нельзя же все-таки быть таким завистником и эгоистом. Брак с сэром Генри открывает перед мисс Стэплтон блестящее будущее, и вставать на его пути было бы просто нечестно. И, тем не менее, я просто уверен – он не желает, чтобы маленький роман между сэром Генри и его сестрой перешел в любовь. Поглядели бы вы, на какие только ухищрения он не идет, лишь бы не дать им возможность остаться вдвоем. Да, кстати, ваша просьба не давать сэру Генри выходить из дома одному день ото дня становится все менее выполнимой. Печально, но если я и впредь буду стараться в точности выполнять данные мне инструкции, дружеское расположение ко мне сэра Генри может вскоре смениться откровенной неприязнью.

На днях, а, если говорить точнее, то в четверг, у нас обедал доктор Мортимер. Он проводил раскопки где-то неподалеку от Лонг-Дауна и наткнулся на череп доисторического человека. Находка переполнила доктора радостью. Что за увлеченный человек! Просто-таки энтузиаст, никогда не встречал ему подобных. Позднее, в этот же день, к нам зашли Стэплтоны, и мы по просьбе сэра Генри все вместе отправились в тисовую аллею, дабы своими глазами взглянуть на место произошедшей трагедии. Прогулка была довольно унылой. Строго говоря, тисовая аллея – это дорожка, идущая меж двух рядов сросшихся наверху деревьев, и обсаженная по сторонам густой травой. В дальнем ее конце находится старенький, полуразрушенный летний домик. На полпути к нему есть калитка, через которую можно выйти на болото. Именно возле неё доктор Мортимер нашел пепел от сигары сэра Чарльза. Калитка деревянная, выкрашена белой краской и запирается на щеколду. За калиткой начинается широкая равнина болота. Я хорошо помню вашу теорию относительно происшедшего там. Сэр Чарльз стоял у калитки и вдруг увидел нечто, приближающееся к нему со стороны болота. Это нечто напугало его, он бросился бежать прочь, но умер от разрыва сердца. В сущности, причиной его смерти стал сначала страх, а затем усталость. Бежал он по длинной, угрюмого вида тропинке. Но от кого? Что приближалось к нему со стороны болота? Была ли это просто заблудившаяся овца или он увидел исчадье ада, черного цвета собаку гигантских размеров? А, может быть, во всем деле замешаны не потусторонние силы, а вполне земные, и не монстры, а люди? Возможно ли, что бледнолицый и наблюдательный Берримор сказал не все, что хотел? Мне кажется, в самом темном деле всегда можно увидеть тень преступления, даже если она очень слаба.

Недавно, уже после того, как я отправил вам письмо, я познакомился с еще одним нашим соседом, мистером Франклендом. Он живет в Лафтер-холле, в пяти милях к югу от нас. Это седой пожилой человек, с красным апоплексическим лицом и несносным, язвительным характером. Он увлекается британским законодательством, и большую часть своего состояния потратил на судебные издержки. Мистер Франкленд – борец, но ему не важен результат, для него главное – сам процесс борьбы. Он всегда готов встать на любую из тяжущихся сторон, независимо от того, права она или виновата, поэтому не удивительно, что его хобби оказалось таким дорогостоящим. Нрав у него удивительный. Он, то ставит на всей своей земле заграждения, никого не пропускает и готов судиться с любой собакой, рискнувшей пробежать по его владениям. А иногда бежит к какому-нибудь соседу, буквально срывает с его забора калитку и кричит, что со дня сотворения мира здесь проходила тропа, которой все могут пользоваться, и что он готов оспаривать свое право на тропу в любом суде. Он весьма начитан, очень неплохо знает местное законодательство и частенько пользуется своими знаниями, выступая как за жителей деревушки Фернворт, так и против них. Так что иногда, в зависимости от результатов его кипучей деятельности, мистера Франкленда, словно триумфатора, носят по округе на руках, а иногда с не меньшей торжественностью его чучело сжигают на деревенской площади. Поговаривают, что сейчас он одновременно участвует в семи процессах, после чего совсем обнищает и надолго станет безопасным. Когда дело не касается юриспруденции, то мистер Франкленд создает впечатление вполне безобидного добродушного человечка. Упоминаю же я его только потому, что вы просили меня дать характеристики всем живущим поблизости от сэра Генри. Сейчас мистер Франкленд очень занят, так как кроме как судиться, у него есть и другая страсть – астрономия. Он частенько лежит на крыше своего дома с телескопом в руках, а телескоп у него очень хороший, и целыми днями осматривает болота в надежде обнаружить беглого преступника. Если бы он занимался только этим, в здешней округе не было бы человека милее мистера Франкленда. Однако ходит слух, что он собирается вчинить иск мистеру Мортимеру за вскрытие могилы без согласия ближайших родственников усопшего. Это желание появилось у мистера Франкленда как раз после того, как мистер Мортимер произвел раскопки в Лонг-Дауне и обнаружил тот самый череп эпохи неолита. Да, если бы не мистер Франкленд, жизнь тут была бы скучной и монотонной.

Ну, вот, я рассказал вам и об исчезновении беглого заключенного, и о Стэплтонах, и о докторе Мортимере, и о мистере Франкленде из Лафтер-холла. В заключение же письма я хочу передать вам наиболее интересное событие, я бы сказал даже, поразительное открытие, которое мне удалось сделать прошлой ночью. Касается оно Берримора.

Но, прежде всего, напишу о той телеграмме, что вы отослали из Лондона с целью проверить, находится ли Берримор в Баскервиль-холле или нет. Так вот, я уже сообщал вам, что проверка оказалась безуспешной, почтмейстер не смог мне сказать ничего вразумительного. Я поделился своими соображениями относительно поведения Берримора с сэром Генри, и тот сразу же вызвал его и прямо спросил – сам ли он получал телеграмму или нет. Дворецкий ответил, что сам.

– Вы хотите сказать, что сын почтмейстера вручил ее вам в руки? – переспросил сэр Генри.

Берримор на некоторое время задумался и ответил:

– Нет, я был в то время в кладовой.

– Ну а кто отвечал на телеграмму? Вы?

– Нет. Я попросил это сделать жену. Бланк телеграммы заполняла она, я только сказал ей текст.

Вечером того же дня Берримор по собственной инициативе вновь вернулся к этой теме.

– Не очень понимаю, с какой целью вы меня сегодня допрашивали, сэр Генри, – произнес Берримор. – Полагаю, я не давал вам повода сомневаться в моей честности.

Сэр Генри успокоил дворецкого, сказав, что в его честности он нисколько не сомневается, а в доказательство своего расположения подарил ему несколько своих старых костюмов, тем более, что партия новых уже прибыла из Лондона.

Во всей этой истории меня очень интересует миссис Берримор. Это полная, статная дама, очень ограниченная и респектабельная до высокомерия, и, подозреваю, с сильными пуританскими наклонностями. Во всяком случае, мне не доводилось видеть более бесстрастной особы. И, тем не менее, как я вам уже сообщал, в первую ночь по приезде сюда я явственно слышал ее плач. С тех пор я каждый день вижу на её лице следы рыданий. Определенно, что-то гнетет ее душу. Я часто думаю об этом, и иногда мне кажется, что причиной ее несчастья является Берримор. Он производит впечатление маленького тирана. Я все время чувствовал, что Берримор что-то скрывает, уж больно он какой-то скользкий. И события, происшедшие прошлой ночью, усилили мои подозрения.

Хотя, может, я ошибаюсь, и нет в них ничего необычного, но факты, Холмс, факты! Как вы знаете, сплю я очень чутко, тем более, здесь, где мне все время нужно быть настороже. Так вот, прошлой ночью, где-то около двух часов, я проснулся от звука чьих-то крадущихся шагов в коридоре. Кто-то, старясь не шуметь, прошел мимо двери моей комнаты. Я встал, открыл дверь и осторожно выглянул. Длинная черная тень ползла по полу коридора. Её отбрасывал медленно и осторожно идущий мужчина. Я видел только его силуэт, но по росту определил сразу – это был Берримор, в рубашке и брюках, но без туфель или тапочек. Облик и поведение дворецкого показались мне крайне подозрительными. Он словно чего-то таился.

Я уже сообщал вам, что в центре коридора находится выход на галерею, которая проходит по всему периметру зала. С противоположной стороны на нее выйти невозможно, там входов в нее нет. Я быстренько оделся, и тихо последовал за Берримором. Когда я вошел на галерею, дворецкий был уже на противоположной стороне её. По мигающему сквозь полуоткрытую дверь свету я определил, что он вошел в одну из комнат. Я знал, что на той стороне все комнаты пусты, поэтому поведение Берримора показалось мне еще более таинственным. Что ему понадобилось делать в пустой комнате? Пламя свечи перестало метаться, из чего я заключил, что Берримор некоторое время стоял неподвижно. Я как можно тише подкрался к двери комнаты, в которой стоял Берримор, и осторожненько заглянул внутрь.

Берримор стоял у окна, прижав к стеклу левую руку, в которой находилась свеча. Я хорошо видел профиль дворецкого, его напряженное лицо и глаза, пристально вглядывавшиеся в темноту за окном. Мне показалось, что он чего-то дожидается. Так он простоял несколько минут, затем облегченно вздохнул и задул свечу. Я тут же, с теми же предосторожностями, поспешил обратно к себе в комнату, а через несколько минут у двери снова раздался тихий шорох шагов Берримора. Уже под утро, когда я забылся легким сном, я услышал, как кто-то повернул ключ в замочной скважине, но не могу сказать, в какой комнате и кто это был. Что все это значит, я не имею ни малейшего представления, но определенно одно – в этом мрачном доме творятся какие-то странные дела, и рано или поздно, мы с вами обо всем узнаем. Не стану утомлять вас своими теориями, просто, как вы и просили, выкладываю перед вами одни факты. Сегодня утром мы долго беседовали с сэром Генри, и на основе моих наблюдений разработали план совместных действий, о котором я расскажу вам, но не сейчас, а в следующем своем письме.

Глава 9
Свет на болоте (второй отчет доктора Уотсона)

Баскервиль-холл, 15 октября.

Мой дорогой Холмс, вы должны признать, что если в начале своего задания я был вынужден оставлять вас без новостей, то сейчас я вполне компенсировал потерю, тем более, что события стремительно нарастают. Я бы сказал, что они тучей сгущаются над нами. Свой последний отчет я закончил пересказом увиденного ночью. Помните, я сообщил, что видел Берримора, стоящим у окна пустой комнаты? Так вот, теперь у меня есть для вас целая вереница событий. Я напичкан ими, как хороший бумажник – купюрами, причем не сомневаюсь, что каждое из них удивит вас. Вы знаете, события здесь приняли совершенно неожиданный для меня поворот. Признаться, такого я даже не мог и предположить. Очень странно – в последние сорок восемь часов отчасти все прояснилось, а отчасти еще более запуталось. Но расскажу вам все по порядку, а уж вы делайте свои выводы.

На следующее утро после моего ночного приключения, еще до завтрака, я осмотрел комнату, в которой стоял Берримор. Он смотрел в окно, выходящее на запад. Очень любопытное, кстати, окно. Есть в нем одна особенность – к болоту оно ближе всех остальных. Перед окном растут два дерева, а между ними есть пространство, глядя в которое, можно увидеть все болото целиком. Из остальных окон дома этого сделать никак нельзя: либо мешают деревья, либо расстояние слишком велико. Отсюда следует, что поскольку Берримор вглядывался в болото, то делал это он не просто так, а кого-то там высматривал. Правда, не знаю, как он надеялся хоть что-то увидеть, ведь ночь, как я уже говорил, была очень темной. И пока я раздумывал над своим наблюдением, меня и осенило – а наверняка, подумал я, за всем этим лежит какая-нибудь любовная интрижка. Чем же еще можно объяснить таинственные ночные перемещения Берримора и заплаканные глаза его жены? И ничего здесь нет удивительного. Берримор – мужчина видный, при деньгах, такой вполне может покорить сердечко любой деревенской красотки. Поначалу мне это теория очень понравилась своим правдоподобием. Кроме того, звук открываемой двери, который я услышал утром, подтверждал её. Не исключено, что Берримор шел на тайное свидание. Так я размышлял наутро, и теперь вам известны все звенья цепи моих подозрений, но, как оказалось впоследствии, все они лишены оснований.

И тут я должен признаться, что совершил с вашей точки зрения ошибку. Конечно, мне нужно было сначала узнать, каковы были истинные мотивы поведения Берримора, потом сделать выводы и только после этого делиться ими с кем-либо. Но мое поведение простительно, поскольку слишком тяжелый груз ответственности лег на мои плечи. Итак, сразу после завтрака мы с баронетом удалились в его рабочий кабинет, где я и рассказал ему обо всем, что увидел ночью. Сэр Генри удивился, но не так сильно, как я предполагал.

– Да, да, вы правы, – заметил он. – Мне известно, что Берримор блуждает ночами по дому, причем именно в то время, которое вы назвали. Я сам раза два или три слышал его шаги. Признаться, я давно хотел поговорить с ним на эту тему.

– Тогда выходит, что он каждую ночь идет к своему окну? – предположил я.

– Выходит, что так, – согласился сэр Генри. – И мы должны его выследить. Пусть он нам объяснит, что это еще за странные ночные прогулки. Интересно, что бы предпринял ваш друг Холмс, находись он здесь?

– Он бы сделал то же самое, что вы предлагаете, – ответил я. – Он выследил бы Берримора, подсмотрел за ним и узнал, каковы цели его ночных гуляний.

– Тогда давайте, и мы поступим так же.

– Но он может услышать нас.

– Ничего подобного, – успокоил меня сэр Генри. – Берримор немного глуховат, этим его недостатком мы и воспользуемся. Останемся в моей комнате, дождемся ночи, пойдем за ним и все выясним, – говорил сэр Генри, потирая руки. Очевидно, его предложение понравилось, прежде всего, ему самому, поскольку представляло возможность разнообразить унылую жизнь в мрачном поместье.

Баронет уже не раз консультировался с архитектором, который разрабатывал для сэра Чарльза планы улучшения поместья, а также с подрядчиком-строителем, так что в недалеком будущем нас здесь ожидают значительные перемены. Из Плимута приедет декоратор, а вместе с ним специалисты по мебели и внутренней отделке. Очевидно, у нашего друга есть широкие замыслы по возрождению былого величия Баскервиль-холла. Человек он деятельный и не скупой, к тому же захвачен своей идеей. А после того, как дом будет обновлен, и сменится меблировка, возникнет необходимость в жене. Без этой детали самый новый дом не имеет блеска. Между нами говоря, стоит сэру Генри только пошевелить пальцем, как при всей здешней глуши недостатка в невестах не будет, но он, кажется, увлечен одной только мисс Стэплтон. Честное слово, вот влюбился, так влюбился. По уши, как мальчишка. Но что-то роман у них не складывается, хотя по всем законам должно быть совсем наоборот. Все говорит за то, что роман должен быть, а его нет как нет. Удивительно. Вот, например, взять хоть сегодня. Опять между мисс Стэплтон и сэром Генри что-то произошло, и, как обычно, неожиданно. Он ходит понурый, раздражительный.

После того разговора о Берриморе, я вам уже сообщал о нем, сэр Генри одел шляпу и приготовился к выходу. Я, как вы сами понимаете, попытался последовать за ним.

– Что такое? И вы тоже уходите, Уотсон? – спросил сэр Генри, с любопытством глядя на меня.

– Да, если вы собираетесь пойти на болото, – ответил я.

– Собираюсь, а что?

– Но, вы же знаете, какие инструкции я получил. Так что, прошу прощения, но мне придется сопровождать вас. Шерлок Холмс, как вы помните, настоятельно советовал мне не отходить от вас, а особенно не отпускать вас одного на болото.

Сэр Генри с приятной улыбкой потрепал меня по плечу.

– Мой дорогой друг, – сказал он. – При всей своей мудрости мистер Холмс не мог предполагать всего, что со мной может приключиться. Боюсь, мне придется отправиться на болото одному. Вы меня хорошо понимаете? Вы ведь не из тех, кто способен играть в “третий лишний”? – он внимательно посмотрел на меня и прибавил: – Так я иду один.

Представляете, Холмс, в каком неудобном положении я оказался? Я просто не знал, ни что сказать, ни что мне делать. А пока я раздумывал над возможным ответом и наиболее подходящей линией поведения, сэр Генри уже удалился.

Снова и снова я анализировал создавшуюся ситуацию, и чем больше думал, тем сильнее меня грызло сознание того, что я позволил сэру Генри, пусть даже под очень уважительным предлогом, отправиться на болото одному. Сомнения продолжали терзать меня до тех пор, пока я не представил себе неприятную ситуацию: я возвращаюсь к вам, и сообщаю, что из-за моей небрежности, и нарушения данных вами инструкций, с сэром Генри случилась неприятность. Я покраснел от одной только этой мысли. Подумав, что еще не поздно нагнать его, я немедленно направился по направлению к Меррипит-хауз.

Я что есть мочи побежал по дороге, выискивая глазами впереди себя удаляющуюся фигуру сэра Генри. И вскоре приблизился к тому месту, где с дороги сворачивает тропа на болото. Сэра Генри нигде не было. Подумав, что я пошел не в том направлении, я в надежде найти молодого баронета решил взобраться на холм, тот самый, где когда-то находилась каменоломня, и оттуда осмотреть местность. Взойдя на холм, я сразу увидел сэра Генри. Он шел по тропе метрах в трехстах от меня, держа под руку женщину. Я полагаю, вы уже догадались, что это была мисс Стэплтон. Совершенно очевидно, что между ними уже давно возникло взаимопонимание, и их встреча здесь – отнюдь не случайность. Они шли медленно, о чем-то увлеченно разговаривая между собой. Я видел, что она иногда резко жестикулирует руками, словно в подтверждение искренности своих слов. Сэр Генри, слегка наклонив голову, внимательно слушал ее, а два или три раза согласно кивнул. Я стоял за камнями и наблюдал за ними, одновременно размышляя над тем, что же мне следует предпринять. Идти к ним и нахально прерывать их душевную беседу? Этим поступком я вызову к себе если не ярость, то, по крайней мере, презрение. И, тем не менее, мой долг не позволял мне выпускать их из виду. Сознаюсь, мне показалось омерзительным шпионить за другом. Но что мне оставалось делать, кроме как не тайком следить за ними с холма? А угрызения совести я решил снять, впоследствии признавшись сэру Генри в своем малоприличном поведении. Я успокаивал себя тем, что я обязан находиться на страже и отводить от сэра Генри любую внезапную опасность или угрозу. Иначе, зачем я тут, собственно говоря, нужен?! Я не оправдываюсь перед вами, нет, вы и сами понимает, насколько затруднительным было мое положение. Итак, я продолжал из-под тешка следить за сэром Генри и мисс Стэплтон.

Тем временем наш друг баронет и его спутница остановились, продолжая разговаривать. И в то же мгновение я каким-то непостижимым внутренним чутьем ощутил, что я – не единственный свидетель их дружеской беседы. Сначала я не заметил ничего определенного, будто какое-то неясно видение – нечто зеленое – промелькнуло у меня перед глазами. Но вслед за этим я увидел человека с сачком. Он перемещался по направлению к тропе, уверенно перепрыгивая с кочки на кочку. Я сразу же узнал Стэплтона и мгновенно определил, что он гораздо ближе к нашей парочке, чем я. Вот натуралист вышел на тропинку и торопливо зашагал к тому месту, где стояли сэр Генри и мисс Стэплтон. Ему оставалось сделать не больше десятка шагов, и в этот момент сэр Генри, положив руку на плечи мисс Стэплтон, привлек ее к себе. Я не успел и глазом моргнуть, как он обнял ее, но мне показалось, что она пыталась отстраниться от него. Во всяком случае, лицо от поцелуя она отворачивала. Сэр Генри наклонился к ней, она протестующе подняла руки… В следующий момент я увидел, как они, отпрянув друг от друга, резко обернулись. Виной тому было появление Стэплтона. Он бежал к ним по тропе, словно безумный, дурацкий сачок надувался над его головой. Поравнявшись с влюбленными, он принялся отчаянно жестикулировать. Стэплтон был сильно взволнован – метался посреди них и едва не подпрыгивал от возбуждения. О чем он говорил – я не слышал, но охотно могу себе представить. Во всяком случае, мне показалось, что он укоряет сэра Генри. Тот попытался объясниться, но это привело Стэплтона в еще большую ярость. Сэр Генри, видя, что Стэплтон не желает его слушать, тоже вскипел. Мисс Стэплтон стояла, храня гордое молчание. Затем Стэплтон отвернулся от сэра Генри и с той же яростью обрушился на свою сестру, которая, бросив нерешительный взгляд на сэра Генри, встала рядом со своим братом. Судя по жестам натуралиста, гнев его пал и на бедную девушку. Баронет, постояв с минуту, оглядел Стэплтонов, повернулся и, понуро опустив голову, медленно зашагал в мою сторону. Простите за грубость, Холмс, но вид у него был совершенно оплеванный.

Не знаю, что уж там между ними произошло, но, став тайным свидетелем всей этой сцены, я почувствовал глубокий стыд. Я сбежал с холма и встретил баронета у самой тропы. Лицо сэра Генри пылало яростью, брови сдвинуты – у него был вид человека, не знающего, как ему поступить.

– Уотсон?! – удивленно воскликнул он. – Откуда это вы свалились? Только не нужно говорить, будто вы все это время шпионили за мной.

Я все рассказал ему: и про то, что я не мог оставить его, и про то, как я следил за ним, а так же о том, что я стал невольным участником разыгравшейся сцены. Сэр Генри некоторое время злобно смотрел, но, обезоруженный моей откровенностью, вдруг разразился громким искренним смехом.

– Я а-то думал, что только здесь, в самом центре топи, можно найти укромное местечко для тайной встречи, – ответил он. – Как я ошибался. Оказывается, вся округа вышла посмотреть на мои ухаживания. Кстати, вы заметили, каким фиаско они закончились? Да, а где вы пристроились, откуда наблюдали за мной?

– Вон с того холма, – показал я.

– На галерке, значит. Неудачное местечко. Братцу ее повезло больше: он вовремя попал в партер. Видели, как он налетел на нас?

– Видел, конечно.

– Уотсон, вам не приходила в голову мысль, что мистер Стэплтон немного не в себе?

– Честно говоря, меня эта мысль никогда не покидала.

– Вот как? А мне он вплоть до сегодняшнего дня казался вполне нормальным, но сейчас я могу сказать только оно: из нас двоих один – совершенно точно чокнутый. Я, доктор Уотсон, не произвожу подобного впечатления? Скажите честно, ведь вы живете здесь уже несколько недель и хорошо изучили меня. И еще. Ответьте мне, чем я плох в качестве мужа мисс Стэплтон, женщины, которую я люблю?