Текст книги "Долина страха. Все повести и романы о Шерлоке Холмсе"

Первым пришел в себя инспектор. Глаза его заблестели. Он заговорил, в волнении даже не пытаясь скрыть шотландскую скороговорку.

– Послушай, приятель! – воскликнул он. – Они же в точности совпадают. Ай да мистер Баркер, он сам наставил на подоконнике этих отпечатков. Вот почему следы на подоконнике шире тех, что оставлены в углу. Ноги-то разные, и никакого плоскостопия. Но, Холмс, объясните мне, какова его цель? Чего он добивается?

– Вот в этом и состоит наша задача узнать, какова его цель, – задумчиво повторил Шерлок Холмс.

Уайт Мейсон, хихикая, удовлетворенно потирал мясистые ладони.

– Я же говорил вам, что дело обещает быть очень занимательным. Говорил? И оказался прав.

Я вернулся в нашу скромную меблированную комнатку в одиночестве, оставив троих сыщиков обсуждать свои профессиональные вопросы. Однако прежде чем отправиться в гостиницу, я решил прогуляться по старомодному саду, что примыкал к поместью. Меня весьма заинтересовал окружавший его ряд причудливо подстриженных тисовых деревьев, посаженных еще в то же время, когда возводился сам Мейсон-хауз, а, может быть, и еще раньше. В глубине сада находилась очаровательная лужайка со старинными солнечными часами посредине. От идиллического, словно вышедшего из сказки сада веяло умиротворением и покоем, столь необходимыми сейчас моим истрепанным нервам. Я брел по тропинкам, вдыхая аромат деревьев, и почти совсем забыл и о трагическом происшествии, которое привело меня сюда, и об окровавленном теле, лежащем на полу мрачной затемненной комнаты. Лишь изредка я вспоминал о нем, но как о кошмарном эпизоде из какой-то другой, неведомой жизни. И вот, пока я так безмятежно прогуливался, ни о чем не думая, отдыхая душой, со мной случилось довольно странное происшествие, не только вновь вернувшее мои мысли к трагедии, что произошла в поместье, но и оставившее во мне впечатление витающей над домом угрозы.

Как я уже говорил, сад окружал ряд тисовых деревьев. В дальнем от поместья конце деревья росли особенно густо, образовывая длинную живую изгородь. По другую сторону изгороди стояла каменная скамейка, скрытая от любопытных глаз кронами деревьев. Приближаясь к ней, я внезапно услышал голоса. Один – густой, приглушенный – принадлежал мужчине, другой – смеющийся – женщине. Обогнув деревья, я тотчас же увидел миссис Дуглас, а рядом с ней – этого хлыща, Баркера. Парочка заметила меня не сразу, и поэтому у меня в запасе было несколько минут, дабы получше рассмотреть скорбящую вдову. Поразительно, насколько она отличалась от той молчаливой, задумчивой и грустной дамы, которую мы наблюдали в комнате. Сейчас маска печали была сброшена, и передо мной стояла веселая особа с улыбающимся лицом и игривым взглядом. Она еще продолжала заливисто смеяться, когда внезапно её взгляд упал на меня. Миссис Дуглас тут же села, скромно положив руки на колени. Её спутник понурил голову и быстро скрестил руки на груди. Его слащавая физиономия приняла торжественно-угрюмое выражение. Но они слишком поздно увидели меня. Просидев с минуту, парочка перебросились несколькими словами, после чего мистер Баркер встал, и подошел ко мне.

– Прошу прощения, сэр, я имею честь обращаться к доктору Уотсону?

Я поклонился с холодностью, которая, как бы мне того не хотелось, ясно показывала, какое именно впечатление произвела на меня эта нечаянная встреча.

– Мы так и подумали, – продолжал мистер Баркер. Ваша дружба с мистером Холмсом хорошо известна. Не будете ли вы любезны подойти к миссис Дуглас – она хотела бы переговорить с вами.

Я последовал за Баркерорм. Лицо мое было строгим, а взгляд суров. Перед моими глазами всплывала ужасающая картина – истерзанное тело, лежащее в луже крови посреди комнаты. С момента убийства мужа не прошло и нескольких часов, а вдова уже крутит шашни с его лучшим другом, скрывшись от посторонних взглядов за кустами. Я более чем сдержанно поклонился миссис Дуглас. Если там, в доме, я сочувствовал её горю, то здесь, в подобной обстановке, я мог не обращать внимания на её умоляющий взгляд. К фальши нужно относиться соответствующе.

– Полагаю, что вы считаете меня бессердечной пустышкой, – произнесла она.

Я уклончиво пожал плечами.

– Надеюсь, что когда-нибудь вы поймете меня, и не станете осуждать, – она немного помолчала. – Если б вы только поняли…

– Не вижу причин, по которым мистер Уотсон должен что-нибудь понимать, – вставил Баркер. – Он уже говорил, что это дело его вовсе не касается.

– Совершенно верно, – отчеканил я. – И с вашего позволения я бы продолжил прогулку.

Я двинулся назад, в парк.

– Подождите! воскликнула миссис Дуглас. – Подождите минутку, мистер Уотсон! Вы один можете ответить на самый главный мой вопрос. Вам известно отношение мистера Холмса с полицией. Скажите, если я передам ведение этого дела ему лично, и сообщу дополнительные сведения, будет ли он делиться ими и сообщать ход расследования полиции?

– Да, это очень важно, мистер Уотсон, – с жаром произнес Баркер. – Когда мистер Холмс ведет расследования сам, он ставит полицию в известность о получаемой информации?

– Боюсь, что не могу обсуждать с вами подобные вопросы.

– Мистер Уотсон, умоляю вас, помогите нам, спросите об этом у своего друга. Вы не представляете, насколько это для нас важно.

Голос миссис Дуглас звучал так искренне, что я невольно забыл обо всем, что видел несколько минут назад. Моим единственным желанием в этот момент было помочь ей во что бы то ни стало.

– Мистер Холмс, – горячо заговорил я, – частный, и, следовательно, независимый детектив, который ведет расследования, ни о чем и никого не оповещая при этом. Он действует только в интересах своих клиентов. Но в то же самое время он лоялен по отношению к представителям официальных властей, расследующих то же дело, и не станет скрывать от них факты, способствующие скорейшей передаче преступника в руки правосудия. А более я не могу вам ничего сказать. Если вам действительно нужна его помощь, то позвольте дать вам совет – как можно быстрее обратитесь непосредственно к самому мистеру Холмсу.

Сказав все это, я помахал в воздухе шляпой, и отправился восвояси, оставив парочку щебетать в своем укромном уголке. Огибая изгородь, я обернулся и увидел, как миссис Дуглас и Баркер, склонившись, о чем-то доверительно беседуют, провожая меня взглядами. Мне не стоило больших дедуктивных усилий понять, что предметом их беседы был наш разговор.

– Я не нуждаюсь в их приватных сведениях, – заявил Холмс после того, как я передал ему суть наших переговоров. Мой друг весь день провел в поместье, обсуждая дело со своими коллегами, и, вернувшись в гостиницу около пяти, с аппетитом поел холодных закусок, которые я предусмотрительно заказал для него. – Знание таковых сведений, как правило, приносит сыщику одно неудобство, особенно когда он расследует дело об убийстве. Ведь результат расследования – арест и наказание.

– Вы полагаете, что дойдет до ареста?

Шерлок Холмс посмотрел на меня и искренне рассмеялся – он был в отличнейшем настроении.

– Мой дорогой Уотсон! Когда я доем вот это, четвертое по счету, яйцо, я расскажу вам всё, абсолютно все. Ситуация прояснилась окончательно после того, как мы нашли вторую гантель…

– А какое отношение к делу имеет гантель? – перебил я Холмса.

– Уотсон, вы меня удивляете. Уж кому-кому, а вам-то, я думал, известно, что все дело именно в гантели. Ну, полно вам, не стоит так убиваться, – сказал он, увидев мою погрустневшую, физиономию. – Между нами говоря, о значимости гантели не догадывался ни сам инспектор, ни этот феномен сыска в образе практикующего сельского детектива. Одна гантель! Уотсон, вы можете себе представить человека, который занимается гимнастикой с одной гантелей? Скажите как врач, что произойдет с этим горе-спортсменом через полгода тренировок? Искривление позвоночника. Ужас, Уотсон, чистый ужас!

Разговаривая, Шерлок не переставал жевать. Наверное, оттого, что вид у меня был несколько смущенный, глаза Шерлока горели весельем. Наличие отменного аппетита у моего друга объяснялся успехом проведенного расследования. Я хорошо помнил, что когда ум Шерлока был занят распутыванием сложнейших загадок, он мог не спать, и не есть сутками. В подобные аскетические дни Холмс худел, черты лица его становились еще острее, а фигура тоньше. Наконец, он покончил с едой, закурил свою любимую трубку и, откинувшись на спинку дешевого гостиничного кресла, начал повествование. Точнее, это было не совсем повествование, так как Холмс перескакивал с одного на другое, то отклоняясь от основной темы, то снова возвращаясь к ней. Я бы назвал рассказ Холмса размышлением вслух.

– Ложь, Уотсон, наглая, грязная и бесстыдная ложь, вот с чем мы столкнулись в самом начале расследования. С неё-то и нужно начинать. Все, что рассказал нам Баркер – плохо прикрытое вранье. Но выдумал он её не сам, в этом ему помогла миссис Дуглас. Следовательно, они оба лгут и лгут сознательно. Получается, что мы имеем дело с заговором. Отсюда первые вопросы, на которые нам предстоит найти ответы: зачем они лгут и почему так тщательно пытаются скрыть правду? Вот и давайте вместе с вами, Уотсон, попытаемся выяснить истину. Вы хотите спросить меня, почему я считаю их показания лживыми? Да потому что данные ими объяснения настолько грубо сработаны, что просто не могут быть правдой. Да посудите сами! Мистер Баркер тщится нас уверить в том, что преступник за одну минуту смог сделать следующее: снять с пальца своей жертвы два кольца, одно из них спрятать, а второе надеть на палец убитого, затем бросить на пол визитную карточку, после чего исчезнуть! Невозможно. Понимаю, Уотсон, что вы станете возражать мне, но при всем моем уважении к вашим аргументам я вынужден заявить, что кольцо было снято с пальца мистера Дугласа до убийства. По свече можно определить время разговора, который предшествовал преступлению, и он не был долгим. Нам много рассказывали о бесстрашии и мужестве мистера Дугласа. Как вы думаете, отдаст такой человек по первому требованию обручальное кольцо? Разумеется, нет. То есть, убийца оставался некоторое время в комнате. Он же и зажег лампу. Я совершенно уверен, что так оно и было. Мистер Дуглас был убит выстрелом из ружья, в этом нет никаких сомнений, только прозвучал выстрел раньше того времени, которое нам называют. Здесь, Уотсон, главное – определить точное время. Доподлинно известно, что между мистером Баркером и миссис Дуглас существует сговор. Но они же являются и главными свидетелями, подтверждающими, что слышали выстрел. В довершении всего я доказал вам, что кровавые следы на подоконнике принадлежат Баркеру. Он сам их там наставил, надеясь сбить со следа полицию. Признайтесь, что отпечатки с такими уликами дают нам все основания полагать, что Баркер и есть убийца, – Шерлок некоторое время молча попыхивал трубкой.

– Прежде всего, нам нужно ответить на вопрос – в какое время произошло убийство? Давайте поразмыслим. Слуги ходили по дому до половины одиннадцатого. Естественно, убийство произошло несколько позже. В десять сорок пять слуги разошлись по своим комнатам, дворецкий Эймс в то время находился в кладовой. После того, как вы ушли, я провел несколько экспериментов, и выяснил, что при закрытых дверях шум из библиотеки в кладовой не слышен. Комната экономки расположена недалеко от библиотеки, и в ней можно услышать даже происходящий в ней разговор, правда, если он идет на повышенных тонах. Звук выстрела приглушается, если цель находится на близком расстоянии. В данном случае жертва стояла практически вплотную к убийце. Но каким бы тихим не был выстрел, звук его определенно слышен в комнате миссис Аллен. Она туговата на ухо, но, тем не менее, признала, что примерно за полчаса до тревоги, то есть без четверти одиннадцать, слышала стук закрываемой двери. Однако я убежден, что миссис Аллен слышала не стук двери, а выстрел. Значит, убийство произошло без четверти одиннадцать. Теперь предстоит выяснить, что делали мистер Баркер и миссис Дуглас, если, конечно, предположить, что не они убивали мистера Дугласа, в промежуток с без четверти одиннадцать до одиннадцати. Полагаю, что все это время они находились внизу, куда спустились, услышав выстрел. И почему они не сразу подняли тревогу, а только в одиннадцать? Ответив на этот вопрос, мы существенно продвинемся в решении нашей проблемы.

– Лично я абсолютно убежден между мистером Баркером и миссис Дуглас существует полное взаимопонимание, – вставил я. – Меня поразило её полное бессердечие. Подумать только! Сидеть и хохотать, в то время как муж лежит на полу комнаты в луже крови.

– Согласен с вами, Уотсон, как жена она ведет себя не блестяще. А её показания и вовсе никуда не годятся. Вам известно, доктор, что я небольшой поклонник прекрасного пола, но тут даже я опускаю руки. Как подсказывает мне мой жизненный опыт, немного найдется жен, которые спустя всего несколько часов после убийства мужа уйдут из дома, чтобы пофлиртовать с его лучшим другом. Если я когда-нибудь женюсь, Уотсон, я постараюсь внушить своей жене несколько правил, и прежде всего не оставлять моего тела даже на то недолгое время, когда я буду лежать в не заколоченном гробу. Но это так, к слову. А что касается разговора с миссис Дуглас, то в продолжение его она выглядела неважно. Плохо репетировала. Она не понимает, что любой сыщик, в том числе и начинающий, прежде всего, заинтересуется отсутствием проявления чисто женского отчаяния и всего, что его сопровождает слез, рыданий, и тому подобного. Одно отсутствие этого наводит на мысль о спланированном преступлении или, по меньшей мере, о заговоре…

– То есть вы хотите сказать, что между мистером Баркером и миссис Дуглас существовал сговор?

– Меня поражает ваша прямолинейность, Уотсон, – произнес Холмс, грозя мне трубкой. – Она вас и губит. Прямолинейность родная сестра примитивизма мышления. Своими вопросами вы можете сразить наповал любого. Так вы хотите знать, известна ли мистеру Баркеру и миссис Дуглас правда о преступлении и не скрывают ли они её? Отвечаю со всей определенностью – известна. И они её не скажут. Но мне пока неясно, какое они имеют отношение к преступлению. Предлагаю продолжить анализ ситуации, – и Холмс, запрокинув голову, некоторое время изучал потолок.

– Допустим, что наша парочка связана преступной любовью, и решилась отделаться от надоевшего мужа, стоящего на пути к счастью. Это предположение лишено оснований, поскольку не нашло подтверждения в ответах слуг. Напротив, свидетели в один голос утверждают, что Дугласы обожали друг друга.

– А я бы поставил этот факт под сомнение, – произнес я, вспоминая веселое лицо миссис Дуглас, сидящей в обществе мистера Баркера.

– Ну что ж, в тот момент она произвела на вас впечатление беззаботной женщины. Ладно, согласен. Допустим, что парочка попалась необыкновенно хитрая, и ей удалось обмануть всех и задумать убийство мужа. Дело обещает быть беспроигрышным, поскольку к счастью, над ним все эти годы витала опасность.

– Мы это знаем только со слов самой парочки, – поправил я Холмса. Мой друг посмотрел на меня с мягкой улыбкой.

– Мой дорогой Уотсон, вижу, вы уже придумали теорию, в соответствии с которой все, что бы ни сказали мистер Баркер и миссис Дуглас, будет ложью. Тогда вам придется признать, что нет ни тайного общества, ни скрытой угрозы. И «Долины Страха» тоже не существует. И страх, который все эти годы точил мистера Дугласа, и некий «властитель» мистер Маккто-то тоже выдумка? По-вашему выходит, что парочка лжет от начала до конца. Хорошо, давайте предположим, что это так, и посмотрим, куда нас заведет ваша гипотеза. Итак, мистер Баркер и миссис Дуглас придумывают сказку, которая, по их мнению, направит полицию по ложному следу. Затем они разыгрывают свой кровавый спектакль, включая обнаружение спрятанного в парке велосипеда, на котором якобы приехал убийца. Следы на подоконнике и оставленная визитная карточка, которая, не исключено, написанная заранее, и, быть может, даже в этом поместье, также подтверждают, что убийство совершил приезжий. То есть ваша гипотеза пока смотрится неплохо. Но дальше начинаются шероховатости. Не все фрагменты дела хорошо «вяжутся» друг с другом. Почему преступники предпочли в качестве орудия убийства типично американское ружье со спиленными стволами? И разве они не понимают, что звук выстрела переполошит весь дом? Их вполне могли увидеть на месте преступления. Или догадаться, что совершили его именно они. Ведь по чистой случайности миссис Аллен не вышла из своей комнаты и не поинтересовалась, кто это там хлопает дверью. Вы все еще подозреваете мистера Барвгера и миссис Дуглас в преступлении, Уотсон? Тогда скажите, почему столь хитрые особы наделали такую массу ошибок?

– Не знаю, – откровенно признался я.

– И еще. С убитого снято обручальное кольцо. На кого, прежде всего, падает подозрение? На женщину, если все знают, что у неё есть любовник. Исчезновение кольца, Уотсон – это прямое подтверждение виновности жены. А станет ли, скажите вы мне на милость, преступник открыто демонстрировать свою виновность?

– Думаю, что нет.

– Разумеется. А что касается велосипеда, найденного у поместья, то вот что я вам скажу; самый тупой детектив сразу поймет, что его дурачат, поскольку, если убийца приехал издалека, то велосипед ему обязательно понадобиться, чтобы побыстрее скрыться с места преступления.

– Честно говоря, я ничего здесь не понимаю. Какой-то бессвязный набор обстоятельств.

– Дорогой Уотсон, нет дел, состоящей из бессвязных обстоятельств. Любая ситуация поддается логическому анализу, нужно только уметь анализировать и расставить по своим местам её фрагменты. Вот и давайте с вами поупражняемся в анализе. Лично мне кажется, что дело выглядит следующим образом. Послушайте и не судите меня слишком строго. Просто верьте, что все обстоит именно так. А если что-то вам покажется игрой воображения, что ж, разве воображение не может быть матерью истины?

Для начала примем за истину наличие в биографии мистера Дугласа некоей страшной и, возможно, позорной, тайны. Результатом стало убийство мистера Дугласа неким мстителем, который приехал сюда издалека. Он же взял и обручальное кольцо мистера Дугласа, правда, пока мне непонятно, зачем ему оно понадобилось. Можно предполагать, что вендетта восходит к тем временам, когда мистер Дуглас был женат первым браком. Итак, убийца был застигнут на месте преступления Баркером и миссис Дуглас, которые спустились вниз, услышав выстрел. Думаю, что Баркер попытался задержать убийцу, но тот предупредил, что его арест приведет к нежелательным последствиям для миссис Дуглас, в частности, он предаст огласке некие позорные обстоятельства из жизни её мужа. Аргументы преступника убеждают Баркера и миссис Дуглас. Они позволяют убийце уйти. Скорее всего, для этой цели они сначала опустили мост, что можно сделать вполне бесшумно, а затем снова подняли его. Убийца уходит, оставляя велосипед, так как считает, что без техники передвигаться ему будет удобнее и безопаснее. То есть, он оставляет велосипед в кустах, зная, что найдут его не скоро, и что до этого времени он успеет уйти очень далеко. Как вам моя гипотеза? Пока все логично?

– Более или менее, – сдержанно ответил я.

– Понимаю. Вас удивляет необычность событий. Только хочу заранее предупредить вас, Уотсон, в этом деле многое будет необычным. Но давайте продолжим выстраивать нашу гипотезу. Пользоваться приходиться одними предположениями, но другого ничего нет. После ухода преступника наша парочка, – предупреждаю, Уотсон, невиновная парочка, – начинает в полной мере понимать смысл происшедшего и свое двусмысленное положение. Их задача – обеспечить себе алиби, отсутствие всякой связи с убийством. На скорую руку они сочиняют относительно правдоподобную историю, затем Баркер поставил несколько следов на подоконнике, дабы показать, что преступник бежал через окно, после чего они разыгрывают спектакль с тревогой, поскольку понимают, что единственные из всех должны были услышать выстрел. Таким образом, мы с вами выяснили, Уотсон, что тревога прозвучала только через полчаса после выстрела.

– Но как вы собираетесь это доказать?

– Самым лучшим доказательством является поимка преступника, ведь он действительно был в доме. Но даже если нам и не удастся взять его, не беда, возможности, которые предоставляет нам наука, еще не совсем исчерпаны. Придется, конечно, посидеть вечерок, подумать.

– Вечерок? изумился я.

– Да. я скоро отправляюсь в Мейнор-хайз. Мы договорились об этом с Эймсом, почтенным дворецким, который, как я заметил, не очень-то любит мистера Баркера. Нужно посидеть в поместье, проникнуться атмосферой. Вы же знаете, я верю в наитие. Вот вы смеетесь, Уотсон, а я все равно в него искренне верю. Кстати, вы не прихватили с собой ваш зонтик? Он бы мне сегодня очень понадобился.

– Вот он.

– Вы не возражаете, если я возьму его с собой?

– Нисколько. Берите, ради бога. Только разве это оружие? В случае опасности…

– Ничего серьезного не произойдет, Уотсон. Если бы я считал это предприятие рискованным, то непременно попросил бы вас пойти со мной. В крайнем случае, обойдусь зонтиком. Осталось дождаться возвращения наших коллег из Танбридж-Уэллз, куда они отправились с целью установить возможного владельца велосипеда.

Инспектор Макдональд и детектив Мейсон возвратились из экспедиции уже поздним вечером. Радости их не было предела.

– Ну, приятель, ты меня порадовал! – с порога воскликнул Макдональд. – Честно говоря, я вообще не верил в существование убийцы со стороны. Придется просить у тебя прощения. Извините, Холмс, – заговорил он уже спокойнее, – я ошибался. Но это все дело прошлое. Главное, что велосипед был опознан, и теперь у нас есть описание преступника. Так что расследование наше продвигается.

– Примите мои искренние поздравление, коллеги. Очень похоже, что дело подходит к концу.

– Я отталкивался от того факта, что мистер Дуглас начал проявлять признаки тревоги с прошлого дня, когда он побывал в Танбридж-Уэллз. Я понял, что именно там он узнал о надвигающейся опасности. Неизвестный преступник приехал в поместье на велосипеде, и, вероятнее всего, оттуда же, из Танбридж-Уэллза. Мы взяли с собой велосипед, начали обходить с ним все местные гостиницы, и в одной из них, в «Коммерческом орле», машину узнали. По словам администратора, в гостиницу пару дней назад явился господин, назвавшийся Харгрейвом, и снял номер, сказав, что постоянно проживает в Лондоне. Он был без багажа, с одним только маленьким чемоданчиком и велосипедом. Чемоданчик и вещи господина Харгрейва английские, но сам он явно американец.

– Прекрасно, прекрасно, – сказал Холмс. – Пока я тут втолковывал своему другу гипотезы, вы просто работали. Видите, мистер Мак, как полезно двигаться, обязательно что-нибудь найдешь.

– И не говорите, мистер Холмс, – шутливо ответил Макдональд.

– Но то, что говорят джентльмены, прекрасно вписывается в вашу гипотезу, Холмс, – заметил я, но Шерлок не обратил на мое замечание никакого внимания.

– Судя по вашим сведениям, этот Харгрейв очень старался не привлекать к себе внимания и не оставлять следов. При нем не было ни газет, ни писем, одежда его не имела меток. На столике возле кровати обнаружили лишь карту автомобильных дорог. Харгрейв покинул гостиницу на велосипеде вчера утром, и больше его никто там не видел. О нем никто не справлялся, если не считать нас с детективом Мейсоном.

– Знаете, Холмс, вот это-то меня и больше всего беспокоит, – произнес Мейсон. – Чтобы не навлечь на себя подозрений, настоящий преступник не бросится бежать сразу, он выждет, пока не утихнет шумиха. Любой на месте Харгрейва просто вернулся бы в гостиницу и продолжал разыгрывать из себя невинного, беззаботного велотуриста. Неужели он не понимает, что его бегство могут связать с преступлением и сообщить о вызвавшем подозрение факте в полицию?

– Это мы с вами так думаем. Он же поступил иначе и, как видим, не ошибся. Во всяком случае, его еще не арестовали. Да, но вы говорили, что у вас есть его описание.

– Есть, – ответил инспектор Макдональд, раскрывая записную книжку. – Правда, не такое полное, как хотелось бы. Этот парень умудрялся не попадаться на глаза большинству служащих гостиницы, более или менее хорошо его разглядели только носильщик, администратор и горничная. Их описания полностью совпадают. Вот как выглядит наш мистер Харгрейв, Возраст – около пятидесяти, рост – пять футов девять дюймов, волосы с проседью, седоватые усы, нос с горбинкой, лицо, как все в голос заявили, хищное и очень неприятное.

– Не очень много, – сказал Холмс. – Если бы не выражение лица, я бы подумал, что речь идет о потерпевшем, мистере Дугласе. Он того же роста, ему тоже за пятьдесят, а волосы и усы у него также с проседью. Есть еще что-нибудь относительно его внешности?

– Мистер Харгрейв был одет в серый костюм из плотной материи, клетчатый жилет, короткое пальто канареечного цвета и мягкую шляпу.

– Ружье? – коротко спросил Холмс.

– Длина обреза около двух футов, так что он свободно мог уместиться в его чемоданчике. И его совершенно не видно под пальто.

– И как, по-вашему, он готовился совершить преступление?

– Полагаю, мистер Холмс, что когда мы задержим этого типа, – а то, что мы его задержим в этом нет никаких сомнений, так как я разослал его описание сразу же после выхода из гостиницы, – мы все узнаем от него самого. Сейчас же я могу только догадываться о его действиях. Но, думаю, что мы уже многое знаем. Итак, нам известно, что в Танбридж-Узлз два дня назад приехал американец по имени Харгрейв, с велосипедом и чемоданчиком, в котором хранилось ружье со спиленными стволами. Из одного этого уже следует, что он готовился совершить преступление. Вчера утром он отправился из гостиницы покататься на велосипеде, прихватив с собой спрятанный под пальто обрез. Никто не видел, как он въезжал в Берлстойн, но чтобы попасть туда совершенно, необязательно въезжать в триумфальные ворота. В поселок можно проникнуть и по боковым дорогам, где всегда полно велосипедистов. Предположительно, Харгрейв спрятал свой велосипед в кустах лавра, там, где его впоследствии и нашли. Думаю, некоторое время Харгрейв и сам прятался в кустах, наблюдая оттуда за поместьем. Он надеялся, что из дома выйдет мистер Дуглас. Обрез – оружие слишком неподходящее для использования в помещении, но Харгрейв и не хотел входить в дом, он думал подкараулить мистера Дугласа где-нибудь в парке. Во-первых, из ружья промахнуться невозможно, а во-вторых, на звук выстрела в это время года никто и внимания-то не обратит – в местных лесах бродят много охотников, и выстрелы слышатся частенько.

– Понятно, понятно, дальше, – недовольно поморщился Холмс.

– Однако мистер Дуглас в парке не появился. Что тогда предпринимает преступник? Вечером он оставляет велосипед и подкрадывается к дому. Он видит опущенный мост и то, что вокруг – ни души. Преступник идет по мосту, на ходу выдумывая подходящие извинения на случай внезапной встречи с обитателями поместья. Но, к его счастью, ему удается пройти никем незамеченным. Он проникает в дом, забирается в первую попавшуюся комнату и прячется за портьерой. Оттуда из окна он видит, как поднимается мост. Теперь у него есть один только путь отступления через ров. Преступник ждет до половины одиннадцатого – в это время мистер Дуглас совершает свой обычный обход дома. Он входит в комнату, где затаился преступник, видит его, но не успевает позвать на помощь – убийца стреляет и бежит из дома через окно. Понимая, что рано или поздно его велосипед отыщут, а по нему выйдут и на владельца, преступник бросает машину, и либо одному ему известным способом удирает в Лондон, либо прячется в логове, заранее приготовленном где-то неподалеку. Вот как я представляю себе все это дело, мистер Холмс.

– Браво, мистер Мак. Все ясно и понятно. Стало быть, вы думаете, что на этом дело и кончается? Нет, дорогой инспектор, не совсем. За полчаса до вашего прихода я познакомил мистера Уотсона со своей гипотезой, согласно которой мистер Баркер и миссис Дуглас вступили в сговор с целью скрыть от полиции правду об этом деле. Более того, они помогли преступнику бежать. Хотя, может быть, не прямо, а косвенно – просто они вошли в комнату раньше, чем убийца успел скрыться. И это они состряпали ложь о том, что преступник бежал через окно, хотя, на самом деле, они дали ему возможность уйти по мосту. Да, именно так я вижу первую часть дела.

Детектив и инспектор, улыбаясь, покачали головами.

– Вы знаете, мистер Холмс, – сказал инспектор Макдональд, – вы хотите сказать, что вместо одной тайны на нас надвигается другая. Но если первую мы еще худо-бедно, но смогли раскрыть, ко второй я даже и не знаю, как подступиться.

– Да, и с той тайной, с которой мы сталкиваемся, трудна для разгадки тем, что она еще ужасней самого преступления, – произнес Уайт Мейсон. – Миссис Дуглас никогда в жизни не была в Америке. И, тем не менее, что-то заставляет её помогать преступнику, убийце её мужа. Как вы думаете, Холмс, почему?

– Меня самого это интересует, – ответил Шерлок. – Сегодня ночью я собираюсь провести маленькое расследование, и думаю, полученный результат внесет в дело некоторую ясность.

– Мы можем вам чем-нибудь помочь, мистер Холмс?

– Нет, благодарю вас, у меня будут надежные помощники – темнота и зонтик доктора Уотсона. Потребности, как вы знаете, у меня небольшие, и Эймс, наш верный Эймс, вне всякого сомнения, сможет обо всем позаботиться. Моя гипотеза выстроена на вопросе – почему человек занимается гимнастикой при помощи только одной гантели? И ответ на него я надеюсь получить сегодня.

Шерлок Холмс вернулся из ночной экспедиции под утро. Под спальню нам отвели комнату с двумя кроватями, лучшую, какую могла предложить гостиница. Сквозь полудрему я услышал скрип закрываемой двери и приоткрыл глаза.

– Удалось что-нибудь выяснить? – пробормотал я.

Шерлок некоторое время молча постоял возле моей кровати со свечой в руке. Затем я увидел, как вниз по стене поползла длинная тень. Наклонившись почти к самому моему уху, Холмс зашептал:

– Послушайте, Уотсон, вы не боитесь спасть в одной комнате с умалишенным, страдающим разжижением мозга, или с идиотом, лишившимся рассудка?

– Нет, не боюсь. А что такое? – удивился я.

– Ничего, – ответил Холмс. – Ах, какая удача, – прибавил он. До самого утра он не произнес больше ни слова.