Текст книги "Долина страха. Все повести и романы о Шерлоке Холмсе"

– И что вы хотите предпринять в этой связи?

– Я очень надеюсь на миссис Лауру Лайонз. Думаю, что после того, как мы все ей объясним, она сможет помочь нам. Есть у меня и другой план, на тот случай, если она откажется сотрудничать с нами. Но это уже крайний вариант, вначале нужно попробовать убедить ее встать на нашу сторону. В любом случае, завтра мы возьмем преступника с поличным.

Я попытался вытянуть из Холмса детали его плана, но он ни слова не сказал мне о нем. Несколько минут мы молча шли, думая каждый о своём, пока не очутились возле ворот Баскервиль-холла.

– Вы зайдете?

– Да. Не вижу больше причин скрываться. Но только одна просьба, Уотсон. Мы, конечно, расскажем ему о смерти Селдона, но ни слова о её причине. Пусть он думает, что Селдон погиб по неосторожности. Завтра баронету предстоит серьезное испытание и нужно, чтобы нервы у него были в порядке. Вы говорите, что завтра ему предстоит обед у Стэплтонов?

– Не только ему, но и мне тоже.

– Нет, Уотсон. Вам придется извиниться и на обед не пойти. Сэр Генри отправится один. Да, кстати, как вы считаете, на ужин мы, наверное, еще не опоздали?

Глава 13
Петля захлестывается

Сэр Генри больше обрадовался, чем удивился появлению Шерлока Холмса. Он и не надеялся увидеть моего друга так скоро, полагая, что разные обстоятельства надолго задержат его в Лондоне. Удивило баронета отсутствию при Шерлоке багажа и его уклончивые ответы по этому поводу. Но вскоре я снабдил Шерлока всем необходимым, и через некоторое время мы появились с ним за поздним ужином, во время которого рассказали сэру Генри и супругам Берримор о нашем ночном приключении и о смерти Селдона. Баронета и дворецкого новость не только не ошарашила, но, напротив, вызвала вздох облегчения, миссис же Берримор тихо заплакала, прикрыв лицо передником. Для всего мира ее брат был диким зверем, не человеком, а злобным существом, привыкшим удовлетворять свои прихоти любой ценой, воровством или силой, для неё же он навсегда остался маленьким проказником, которого она убаюкивала на руках, частью ее жизни. Да, если найдется человек, по смерти которого не всплакнет ни одна женщина, то это уже сущий дьявол.

– После того, как Уотсон ушел, я так никуда и не выходил из дома, – сообщил сэр Генри. – Надеюсь, вы зачтете мне мое послушание, джентльмены. Если бы не данное вам обещание, я бы не изнывал здесь с тоски, а провел вечер куда как веселее. Стэплтоны звали меня к себе, присылали слугу с запиской, но, как видите, я остался дома.

– Да… В том, что вечерок у вас был бы очень веселый, я нисколько не сомневаюсь, – сухо проговорил Холмс. – Да, кстати, угадайте, какие чувства охватили нас, когда мы увидели на болоте мертвого человека в вашем костюме?

– Как это в моем костюме? – изумился баронет.

– На бедняге был ваш костюм, ваше кепи и ботинки. Боюсь, у вашего слуги, того, который снабдил этими вещами Селдона, будут неприятности с полицией.

– Не думаю. Насколько я помню, на той одежде нет моих меток.

– Тогда ему повезло. Собственно говоря, нам всем повезло, поскольку все мы здесь оказываемся ни при чем. Будь я эдаким служакой-детективом на государственной службе, я бы немедленно, как того требует долг, арестовал весь дом, включая себя и Уотсона. Мы все здесь соучастники преступления.

– Хорошо, – согласился сэр Генри. – Но как насчет истинного преступления. Вам удалось его распутать? Мы с Уотсоном ничего не знаем, никаких новых данных не имеем. Как было все неясно в самом начале, так и осталось. Путаница какая-то, ничего не разберешь. Проясните нам хоть что-нибудь.

– Я сделаю это и очень скоро. Дело, поистине, весьма запутанное, но местами уже видны просветы. Пройдет немного времени, и остальные детали также станут ясны, – пообещал Холмс.

– Уотсон вам, безусловно, уже говорил о том, что мы слышали на болоте вой. Выла собака, я могу в этом поклясться. Выходит, что вся эта легенда небезосновательна. В Америке мне приходилось иметь дело с собаками, так вот, по голосу мне кажется, я определил породу. Это – жуткая псина невероятных размеров. Если вы ее поймаете и посадите на цепь, я поверю в то, что вы – великий детектив.

– Я посажу её на цепь только в одном случае – если вы мне в этом поможете, сэр Генри.

– Говорите, я сделаю все, о чем вы попросите.

– Прекрасно. Тогда слушайте – вы беспрекословно выполните то, о чем я вас попрошу. И обещайте не задавать никаких вопросов.

– Ради Бога, если вы об этом просите.

– Если вы будете в точности следовать моим инструкциям, понимаете? – беспрекословно! – то наша маленькая тайна вскоре разрешится. Я не сомневаюсь…

Внезапно Холмс замолчал и посмотрел куда-то вверх мимо меня. Лампа осветила его застывшее, напряженное лицо и пристальный взгляд. Сейчас Шерлок поразительно напоминал мне классическую статую, символ тревоги и настороженности.

– Что такое? – разом воскликнули мы с сэром Генри.

Шерлок молча и, как мне показалось, пытаясь подавить охватившее внезапно его волнение, опустил голову. Черты лица Холмса все еще были напряжены, зато глаза радостно блестели.

– Простите мне восхищение дилетанта, – заговорил он, показывая на портрет, висящий на стене напротив. – Уотсон утверждает, что я ничего не смыслю в искусстве, но, полагаю, это он говорит из зависти. Просто вкусы наши во многом не совпадают, мы по-разному смотрим на картины. Какая замечательная серия портретов.

– Рад, что они вам понравились, – ответил сэр Генри, удивленно разглядывая моего друга. – Но, по правде сказать, я тоже не большой знаток живописи, мне больше по душе лошади или бычки. Вот тут я могу кое-что сказать. Значит, вы находите время и для искусства? Любопытно, любопытно….

– Да, и я могу с одного взгляда определить кисть художника и ценность той или иной картины. Например, портрет вон той дамы, в голубом платье – это работа Кнеллера. Полного джентльмена в парике рисовал, вероятнее всего, Рейнолдс. Полагаю, это все семейные портреты?

– Да.

– И вы всех знаете?

– Берримор натаскивал меня, и думаю, кое-что из его уроков усвоил.

– Тогда скажите, кто это вон тот джентльмен, с подзорной трубой?

– Это – адмирал Баскервиль, правая рука Роднея, герой Вест-Индской кампании. Рядом с ним портрет мужчины со свитком в руках. Это – сэр Уильям Баскервиль, председатель Палаты Общин при Питте, тогдашнем премьер-министре.

– А вон тот кавалер, напротив меня? Кто это?

– А, да. Вам следует о нем узнать. Это и есть источник всех моих несчастий, тот самый нечестивец Гуго Баскервиль, который и отвязал собаку Баскервилей. Из-за него все и началось. Этого предка нескоро забудешь.

Я с интересом разглядывал портрет.

– Конечно, выглядит он свирепо, но я бы затруднился сказать, что это отпетый негодяй. Глаза у него довольно умные. По сравнению с гнусным злодеем, которого я себе представлял, этот – просто милашка.

– Сомнений в подлинности портрета не может быть. Имя художника и дата, тысяч шестьсот сорок седьмой год, стоят на холсте.

Холмс не заговаривал больше о портрете. Картина определенно ему понравилось, он то и дело поднимал глаза и рассматривал портрет. Уже наступила ночь, когда сэр Генри отправился в свою комнату, а мы с Шерлоком все продолжали сидеть в курительной. Как только дверь за баронетом закрылась дверь, я сразу же спросил друга, чем вызван столь повышенный интерес к портрету зловредного Гуго Баскервиля. Шерлок взял со стола свечу и повел в банкетный зал. Там он осветил нижнюю часть портрета и спросил меня:

– Вы ничего не замечаете?

Я смотрел на лицо, слегка затемненное широкополой шляпой с пером, на забавные кудри, белый кружевной воротник, на волевое лицо с тонкими аристократическими губами, властными складками у рта и строгим взглядом. Это было лицо человека упорного и, наверняка, вспыльчивого, но никак не распутника и хладнокровного убийцы.

– Ну что? Кого он вам напоминает?

– Челюсть вроде бы такая же, как у сэра Генри.

– В этом сходства как раз очень мало, – ответил Шерлок Холмс и, подставив к картине стул, взгромоздился на него. Держа в левой рукой свечу и освещая ею портрет, Шерлок Холмс правой закрыл шляпу и кудри.

– Боже мой! – воскликнул я, увидев перед собой лицо Стэплтона.

– Ага, вот видите? Я-то сразу это заметил, мой глаз куда тренированнее вашего. Нужно смотреть на лица, а не на волосы и детали одежды. Детектив должен быть способен узнать преступника в любом обличье, хоть в гриме.

– Поразительно. Такое впечатление, что портрет рисовали со Стэплтона.

– Да, интересное отступление. И внешнее и духовное сходство просто впечатляющее. Как видите, чтобы поверить в переселение душ, абсолютно необязательно читать соответствующие книги, нужно просто почаще глядеть на семейные портреты. Стэплтон – потомок Баскервилей, это совершенно очевидно.

– С определенными видами на наследство, – добавил я.

– Ну, разумеется. Вот так, Уотсон. С помощью портрета мы раскрыли загадку мотивов преступлений. А теперь он у нас в руках и, клянусь вам, что завтра к вечеру, когда мы накроем его, он будет столь же беспомощен, как любая из его бабочек. А потом булавка, бумажка, ярлычок – и Стэплтон пополняет собой мою коллекцию на Бейкер-стрит, – Шерлок разразился смехом, в котором звучало грозное веселье. А поскольку это случалось не часто и, как правило, очень неожиданно, я в такие минуты всегда вздрагивал и ощущал некоторую тревогу. Нервозности добавляло и еще одно обстоятельство – сознание того, что кое-кому от этого смеха не поздоровится.

Проснулся я очень рано, но Холмс встал гораздо раньше меня. Я еще только одевался, когда он зашел ко мне в комнату.

– Вставайте, вставайте, Уотсон. Сегодня у нас с вами выдастся хлопотливый денек, – заметил он, радостно потирая руки и предвкушая финал. – Все готово, скоро начнется погоня, – сообщил он. – К вечеру мы все уже увидим, как затрепещет в сетях наша большая худощавая дичь. Если, конечно, не ускользнет через ячейки.

– Вы уже были на болоте?

– Я был на почте, отослал сообщение в полицию о смерти Селдона. Думаю, докучать нам никто не будет. Потом я связался с моим верным Картрайтом, который, как собака на могиле погибшего хозяина, сидел у входа в мою пещеру. Мне пришлось сообщить ему, что я жив, иначе бы он места себе не находил от горя.

– А что еще вы успели сделать?

– Повидался с сэром Генри. А, вот и он сам.

– Доброе утро, Холмс, – произнес баронет и улыбнулся. – Вы выглядите как генерал, инструктирующий свой штаб накануне решительных боевых действий.

– Вы как всегда правы в своих сравнениях, сэр. Кстати, Уотсон как раз спросил меня, чем бы ему заняться.

– Тогда и мне заодно скажите. Я тоже это хотел бы знать.

– Вы уже в курсе своих обязанностей. Если я не ошибаюсь, сегодня вы обедаете у Стэплтонов?

– А вы разве не пойдете? Я так надеялся, что вы составите мне компанию. Стэплтоны – очень радушные люди, они будут счастливы видеть вас.

– Боюсь, сэр Генри, мы с доктором Уотсоном вынуждены вас покинуть. Мы отправляемся в Лондон.

– В Лондон?

– Да. Есть некоторые обстоятельства, которые говорят за то, что там наше присутствие сейчас гораздо нужнее.

Лицо сэра Генри вытянулось от удивления.

– Я… как-то надеялся, что вы не оставите меня. И болото, и… поместье – места подозрительные, особенно когда ты один.

– Мой дорогой друг! – воскликнул Холмс. – Доверьтесь мне полностью и безбоязненно делайте все, что я вам говорю. И, прежде всего, передайте мистеру и мисс Стэплтонам, что мы охотно воспользуемся их гостеприимством, но в другой раз. Сегодня мы слишком заняты, неотложные дела зовут нас в Лондон. Но мы весьма скоро вернемся в Девоншир. Пожалуйста, передайте им наши извинения. Не забудете?

– Разумеется, нет, но…

– Мы не имеем права поступить иначе, – заверил сэра Генри Холмс. – В Лондоне нас ждет весьма срочное дело.

Лицо баронета нахмурилось. Он наверняка подумал, что мы бежим, оставляя его на произвол судьбы.

– И когда вы отъезжаете? – холодно спросил он.

– Немедленно после завтрака. Поначалу мы поедем в Кумби-Трейси. А в качестве доказательства, что мы еще вернемся сюда, Уотсон не станет забирать отсюда свои вещи. Уотсон, отошлите Стэплтонам записку. Напишите, что вы очень сожалеете, но не можете принять их приглашение и не будете сегодня у них на обеде.

– У меня бы тоже нашлись кое-какие дела в Лондоне. Не очень хочется оставаться здесь одному.

– Вы просто обязаны это сделать, сэр Генри. Ваше место – здесь. Ведь вы же дали мне слово, что во всем будете меня слушаться.

– Хорошо, хорошо, я останусь.

– И запомните еще вот что. В Меррипит-хауз вы отправитесь в коляске, но отошлете её оттуда в Баскервиль-холл, а Стэплтонам скажете, что обратно пойдете пешком.

– Пешком? Через все болото?

– Вот именно.

– Но разве не вы сами всегда предостерегали меня против подобных прогулок?

– Раньше – да, а сейчас вы можете смело отправляться домой пешком. Если бы я не знал вас как человека хладнокровного и смелого, я бы никогда вам такого не посоветовал. Но я за вас спокоен. Идите и ни о чем не тревожьтесь. Обязательно идите. Это очень существенно.

– Ну, хорошо, пойду.

– А если вам дорога ваша жизнь, то идите только по тропе, которая связывает Меррипит-хауз с Гримпенской дорогой. Ни в коем случае не сворачивайте на другую тропинку. Да, впрочем, это и самый близкий путь от дома Стэплтонов до Баскервиль-холла.

– Хорошо, я сделаю именно так, как вы говорите.

– Великолепно. А я в свою очередь постараюсь уехать сразу же после завтрака, чтобы к полудню оказаться в Лондоне.

Признаться, хотя я и припоминал, что Холмс в предыдущий вечер говорил об отъезде на следующий день, но все равно меня эта программа ошарашила. Правда, как я заметил, Холмс ничего не говорил о моем отъезде. Зачем я ему вдруг понадобился в этой срочной поездке? Как мы можем оставлять сэра Генри одного? Холмс сам говорил, что главное во всем этом деле – постоянное присутствие кого-нибудь из нас рядом с баронетом. Но, тем не менее, приказ – есть приказ. Я молча повиновался и мы, попрощавшись с нашим задумчивым, встревожившимся другом, отправились в Кумби-Трейси, куда прибыли по прошествии двух часов. Отправив назад коляску, мы прошли на платформу, где к нам подбежал какой-то мальчишка.

– Какие будут приказания, сэр? – спросил он.

– Отправляйся в Лондон, Картрайт, и по приезду немедленно отправь от моего имени телеграмму сэру Генри Баскервилю. Попроси его поискать мой блокнот, случайно оброненный в его доме и, как только он найдется, немедленно отправить его почтовой посылкой в Лондон на Бейкер-стрит.

– Слушаюсь, сэр.

– Да, а сейчас сбегай к начальнику станции, спроси, не приходило ли на мое имя телеграмм.

Мальчишка вернулся с телеграммой, которую Холмс тут же, не читая, протянул мне.

– Приезжаю в пять сорок, везу ордер на арест с незаполненной фамилией. Лестрейд, – прочел я.

– Ответ на телеграмму, которую я послал ему утром, – пояснил Холмс. – Из всех детективов Скотланд-Ярда – он самый ловкий, поэтому нам понадобится его помощь. А теперь, Уотсон, я полагаю, что самое лучшее в нашем положении – не теряя ни секунды отправляться к миссис Лауре Лайонз.

Итак, план кампании вступил в действия, если не бои, то легкие стычки, предвестники решительного сражения, начались. Я начал догадываться об истинном замысле Холмса. Сэр Генри по его просьбе постарается убедить Стэплтонов в том, что мы уехали, мы же вернемся в тот самый момент, когда понадобится наше присутствие. Телеграмму, которую отправит из Лондона мальчишка, явится лучшим доказательством нашего отсутствия в Баскервиль-холле, и окончательно усыпит бдительность Стэплтонов. Они успокоятся, тогда, как на самом деле сеть вокруг них начнет затягиваться.

Миссис Лаура Лайонз оказалась у себя. Шерлок Холмс начал разговор первым. Он прямо, в лоб сообщил ей о цели нашего визита, чем огорошил не только миссис Лайонз, но и меня. Я не ожидал от него такой прямоты.

– Я занимаюсь расследованием обстоятельств смерти сэра Чарльза, – начал Холмс. – Мой друг доктор Уотсон уже был у вас и информировал меня о результатах вашей беседы. Из них я понял, что кое-что вы упустили. Или не захотели сообщать.

– И что же я, по-вашему, не захотела сообщать? – огрызнулась миссис Лайонз.

– Вы признали, что отправляли сэру Чарльзу записку с просьбой встретиться у калитки в десять вечера. Вы знаете также, что в этом месте и в это же самое время он умер. Итак, вы скрыли связь между этими фактами.

– А их и нет.

– Нет, есть и самая прямая. Со временем мы установим ее. Я буду с вами предельно откровенным, миссис Лайонз. Речь идет об убийстве, и у нас есть серьезные основания полагать, что в нем замешаны мистер Стэплтон и его жена.

Миссис Лайонз вскочила с кресла.

– Вы сказали, «его жена»?!

– Да, и я не ошибся. Я обещал быть с вами предельно откровенным, так что не буду ничего скрывать от вас. Женщина, которую он всем выдает за свою сестру, на самом деле его жена.

Миссис Лайонз медленно опустилась в кресло и положила дрожащие от волнения руки на подлокотники, вцепившись в них так, что ногти её побелели.

– Значит, это его жена, – повторила она. – Его жена. Но ведь он был не женат.

Шерлок Холмс пожал плечами.

– Докажите, что вы говорите правду и тогда я…,– воскликнула миссис Лайонз, и глаза ее гневно блеснули. Взгляд ее был красноречивее слов. – Можете вы подтвердить этот факт?

– Я заранее подготовился к такому вопросу, – ответил Холмс, вытягивая из кармана какие-то бумаги. – Вот фотография этой пары, сделанная несколько лет назад в Йорке. На ней есть и надпись: “Супруги Ванделер”, но вы не обращайте на неё внимания. Вам ведь главное – опознать лица, а вы их здесь сразу узнаете. И вот документы, в которых содержатся описание внешности мистера и миссис Ванделер, некогда владельцев частной школы Святого Оливера. Прочтите их, и сразу же все поймете. Читайте, читайте, – Холмс протянул миссис Лайонз бумаги. Она пробежала их глазами и, опустив руку, посмотрела на нас. Вид у неё был убитый, но в глазах я заметил отчаянную решимость и негодование.

– Мистер Холмс, этот человек предложил мне стать его женой в случае, если я закончу бракоразводный процесс со своим мужем. Ничтожество, он солгал мне. Он всегда обманывал меня, в его речах не было и слова правды. Но почему? Зачем? А я-то думала, что он все делает ради моей пользы. Значит, я была всего лишь игрушкой в его руках? Так? Ну, нет, я не стану хранить верность человеку, который никогда не был со мной искренен. Зачем мне выгораживать его? Он совершил какой-то грязный поступок? Так пусть же ответит за содеянное, и по отношению ко мне, и по отношению к другим людям! Прошу вас, задавайте ваши вопросы, и я вам отвечу на все. В одном только я клянусь и прошу вас поверить мне – да, я отправила сэру Чарльзу записку, но у меня и в мыслях не было нанести вред такому доброму человеку. Он так много сделал для меня.

– Верю вам, мадам. Полагаю, что вам трудно вспомнить все события в их последовательности. Поэтому я помогу вам. Говорить буду я, а вы лишь поправляйте меня, если я где-нибудь допущу ошибку. Итак, идею отправить сэру Чарльзу записку предложил вам Стэплтон?

– Он же мне продиктовал и её текст.

– Полагаю, он говорил вам, что сэр Чарльз поможет вам и даст деньги, необходимые на ведение бракоразводного процесса.

– Да, так.

– А после того, как вы отправили записку, он убедил вас не приходить на встречу.

– Он сказал, что этой просьбой я оскорбляю его. “Зачем просить помощи у постороннего? – говорил он. – Я хоть и не богат, но смогу выделить тебе нужную сумму, только не ходи к нему просить денег”.

– Очень упорный мужчина. Потом вы некоторое время не встречали, и не знали, что произошло в Баскервиль-холле пока не увидели газет. Так?

– Совершенно верно.

– А затем к вам пришел Стэплтон и взял с вас обещание молчать.

– Да. И еще он сказал, что сэр Чарльз умер какой-то странной смертью, и что если я расскажу о записке, то сразу же окажусь под подозрением.

– Ну, разумеется. Но вы подозревали его, не правда ли?

Миссис Лайонз, подняв глаза, внимательно посмотрела на Холмса.

– Вы знаете, в любом случае, если бы он был со мной искренен, я никогда бы его не выдала.

– Ну что ж. Должен вам сообщить, что вам повезло. Несколько месяцев вы практически стояли на краю могилы, миссис Лайонз, – Шерлок Холмс говорил медленно, лениво, словно речь шла о чем-то не стоящим внимания. – Вы держали его в руках, ему было это прекрасно известно, и, тем не менее, он пощадил вас. Поздравляю вас, такое нечасто случается. Ну что ж, мне остается пожелать вам всего доброго. Не удивляйтесь, если мы вскоре снова свидимся.

– Дело заканчивается. Все детали встают на свои места, – сообщил мне Холмс, когда мы вышли на улицу и подошли к платформе, куда должен был прибыть экспресс из Лондона. – Туман постепенно рассеивается. Пройдет совсем немного времени, и я смогу полностью восстановить картину одного из ужаснейших и кровавых преступлений современности. Поразительно! Студенты – будущие криминалисты, помнят, конечно, аналогичное преступление в Гродно, в Малороссии, случившееся в шестьдесят шестом году. Да, и еще, разумеется “дело Андерсона”, печально известного убийцы из Северной Каролины. Однако в нашем с вами случае есть некоторые детали, с которыми в других делах пока не сталкивались. Ведь даже сейчас злодей находится в безопасности. Нам нечего ему инкриминировать.

Ревя, к станции подлетел Лондонский экспресс и из вагона первого класса торопливо выпрыгнул маленький человечек, шустрый и хваткий, как бульдог. Он живо вцепился в мою руку и долго тряс ее, затем, с почтительным видом повернувшись к Холмсу и, поклонившись, очень вежливо поздоровался. Совсем не так, как в былые времена. Я понял, что этого долгого срока ему оказалось достаточно, чтобы по достоинству оценить талант Шерлока Холмса. Да, это был уже не тот нахрапистый, самоуверенный Лестрейд, которого я когда-то знал.

– Что тут у вас стряслось? – поинтересовался он.

– Подобного преступления не происходило уже несколько лет, – ответил Холмс. – До начала основных действий у нас есть всего два часа. Пожалуй, самое лучшее – это потратить их на обед, а затем, Лестрейд, вы вытрясите из себя лондонский туман прогулкой по настоящему дартмурскому чистому воздуху.