Текст книги "Белоповстанцы. Книга 2. Борьба белых повстанческих отрядов на амурской границе"

Когда запылали огромные костры мостов, со стороны ст. Ин показались густые цепи красной пехоты. Не приняв боя, отряд полковника Ефимова спокойно отошел на разъезд Ольгохта, никем не преследуемый.

В только что приведенном описании усиленной рекогносцировки 2 января указывается, что со стороны красных в деле принимали участие бронепоезда № 2 и № 8. Эти данные взяты из разведывательной сводки штаба войск Временного Приамурского правительства. Начальник белого отряда, ведшего бой с двумя красными бронепоездами 2 января, не знает, откуда начальник разведотряда полковник Дивногорский почерпнул сведения о номерах бронепоездов. Полковнику Ефимову номера бронепоездов не были известны. Правда, № 8 после оставления красными г. Хабаровска всегда был у красных впереди и действовал отлично.

Следует между прочим отметить удачную тактику, принятую бронепоездом № 8. При движении белых от ст. Уссури до г. Хабаровска они имели дело почти исключительно с бронепоездом № 7. Этот бронепоезд обыкновенно защищал позицию и маневрировал на виду. По переходе реки Амур белые столкнулись с бронепоездом № 8. Последний обычно устраивал засады. Он становился за лесом, за поворотом железной дороги и, когда белые выходили на открытое место, бросался вперед, заставая их в походной колонне и неподготовленными (движение белых на Волочаевку 24 декабря, стычка с конными полковника Степанова 26 декабря в выемке и т. п.). Подобную тактику красного бронепоезда при отступлении следует признать совершенно правильной.

Описанные выше разведывательные бои передовых частей белых и красных между разъездом Ольгохта и ст. Ин, происходившие с 28 декабря по 3 января, явились прелюдией к ряду упорных боев за обладание почином. Эти бои начались 4 января боем под Ольгохтой.

На случай наступления красных на Ольгохту полковник Ефимов наметил позицию по опушке леса в ½—¾версты на запад от разъезда. Эта заранее выбранная и устроенная позиция представляла собой линию снеговых окопов, к которым с разъезда были протоптаны в снегу тропинки для каждой роты. Линия железной дороги рассекала позицию на два участка: северный и южный. Первый из этих участков полковник Ефимов поручил Воткинскому стрелковому, второй – Добровольческому стрелковому полку.

Позиция добровольцев имела отличный обзор и обстрел на полторы-две версты, так как местность на запад от их окопов была совершенно открыта и никаких кустов и деревьев там не имелось. Не ближе чем верстах в полутора на запад от окопов имелись отдельные рощицы, и то небольшие, не дававшие достаточного укрытия противнику. В этом отношении (оборона позиции огнем) полковник Ефимов не боялся за добровольцев.

Позиция Воткинского стрелкового полка была много хуже. Правда, перед левым флангом, у линии железной дороги, местность также была совершенно открыта, но перед правым флангом находился лес, который вплотную примыкал к позиции. Следует отметить, что на участке воткинцев перед окопами имелся овраг. Этот овраг на правом фланге воткинцев был достаточно глубок, и берега его были обрывисты, в районе полотна железной дороги он становился значительно мельче и, наконец, на участке добровольцев совершенно терялся, а потому никакой роли в деле обороны этого участка сыграть уже не мог. На участке воткинцев, по восточному берегу оврага, лежали бревна, приготовленные еще задолго до начала военных действий к перевозке по железной дороге. Белые отчасти воспользовались этим лесом как укрытием от ружейного и пулеметного огня.

Как указано выше, позиция была выбрана полковником Ефимовым, последний несколько раз посетил ее, проверяя постройку окопов. Раза два-три было произведено занятие позиции по ложной тревоге. Таким образом, все белые бойцы знали свои места, и занять позицию для принятия боя было делом 15 минут. Следует отметить, что окопчики и прочие прикрытия в случае артиллерийского обстрела позиции не могли явиться надежным укрытием для белых бойцов. Перед снеговыми окопами, почти на всем протяжении – засека, то есть деревья, срубленные и поваленные заостренными ветками вперед, в сторону противника. На разъезде белые нашли три мотка колючей проволоки. Эта проволока была взята воткинцами, и они ее протянули между деревьями на правом фланге. Хватило ее всего на небольшое расстояние, да и то в одну проволоку.

В ночь с 3 на 4 января главные силы красных были в движении на разъезд Ольгохта. На рассвете 4 января они должны были атаковать ее. Таким образом, красные опередили сосредоточение белых на разъезде всего на одни только сутки.

Головная застава белоповстанцев (воткинцы 1-го батальона), располагавшаяся на железнодорожной будке, что в 12 верстах на запад от разъезда, в ночной мгле обнаружила красных. Сначала появились отдельные конные, вслед за ними цепочка пехоты. Противник вел наступление вдоль полотна железной дороги. Белые стрелки оттянулись к самой будке. Здесь они заняли позицию. Их было, по одним сведениям, от 60 до 80 человек, по другим, одна рота или, быть может, даже полурота (в последнем случае численность должна уменьшиться до 30–40 человек).

Глубокой ночью красные надвинулись на будку. Завязалась перестрелка. Очень скоро белые выяснили превосходство сил противника, но, во всяком случае, было еще рано говорить о том, является ли данное появление красных обычной разведкой, попыткой потревожить головную заставу белоповстанцев, быть может, даже действиями против Ольгохты, или же это движение красных – начало большого наступления их в целях возвращения ДВР г. Хабаровска. О происходящем под будкой начальник заставы сообщил на разъезд. О силах красных в этом сообщении указаний не было. Получив донесение, полковник Ефимов приказал продолжать разведку сил противника, дабы выяснить их.

По сведениям одного из участников этого дела, головная застава белых удерживала железнодорожную будку в продолжение часов двух. Только после того, как почти все патроны были расстреляны, воткинцы, прикрываясь кустами и мраком ночи, стали отходить на разъезд. Следует отметить, что полковник Ефимов полагает, что застава воткинцев располагалась на ближайшей к Ольгохте будке, то есть в 6 верстах на запад от разъезда. Поручик же Наумычев, находившийся в заставе, настаивает, что застава занимала вторую от Ольгохты будку, то есть находилась в 12 верстах на запад от разъезда. Ввиду большого срока времени, истекшего со времени событий до сбора сведений, восстановить точное местоположение головной заставы белых в означенную ночь не представляется возможным.

О появлении красных и их движении полковник Ефимов почти одновременно с получением донесения от заставы на линии железной дороги получил также и второе – от заставы Воткинского конного дивизиона, выдвинутой примерно на такое же расстояние от разъезда вверх по реке Ольгохте, представлявшей собой хороший зимний путь.

Полковник Ефимов, исходя из расчета времени в четверть часа, нужные для занятия частям отряда позиции, не желая беспокоить людей в сильный мороз раньше времени (жестокие морозы выводили из строя немало поморозившихся, с чем приходилось считаться), не торопился с выводом частей на позицию, будучи уверенным, что отряд всегда успевает занять ее, пока красные будут подходить и начнут развертываться.

Прошло совсем немного времени после получения этих донесений, как полковник Ефимов получил новое донесение. Оно было послано с заставы, уже покинувшей железнодорожную будку и подходящей к самому разъезду. В этом донесении говорилось о том, что красные, в больших силах, в боевом порядке подходят уже к лесу.

Получив второе донесение от начальника заставы с линии железной дороги, полковник Ефимов приказал воткинцам и добровольцам занять позицию – предназначенные им участки. Воткинцам было приказано сосредоточиться у самого разъезда, к северу от него. Полковник Ефимов опасался какого-либо сюрприза на правом своем фланге, а потому и решил держать конный дивизион за этим флангом во второй линии. Выдвигая стрелковые полки на позицию, полковник Ефимов предполагал поставить их в окопы и обороняться в них, нанести противнику потери, вымотать его и только тогда, в зависимости от обстановки, нанести ому контрудар.

Командующий белыми повстанческими отрядами генерал-майор В.М. Молчанов

Генерального штаба полковник А.Г. Ефимов

Начальник штаба командующего Генерального штаба полковник Д.Л. Ловцевич

Командир 3-го батальона Ижевского стрелкового полка подполковник Багиянц

Воткинский конный дивизион в Сучане

1-й батальон 8-го Камского полка в Ново-Киевске

Полковое знамя 2-го Уральского стрелкового полка

Полковой праздник уральцев в Спасске

«Под знамя» – праздник уральцев в Спасске

Полковник Ефимов с группой офицеров-воткинцев

Пулеметчик 1-го кавалерийского полка

Полковник Белянушкин

Полковник Сидамонидзэ

Офицеры-камцы

Командир отдельной стрелковой бригады Глудкин со своими помощниками и командирами частей. Сидят слева направо: полковник Бессмертный и неизвестный офицер; сидят посредине: полковник Александров, полковник П.Е. Глудкин, полковник Доможиров; стоят: полковник Гампер и полковник Семенюк. 1921 г.

Подполковник Гайкович

Генерал-майор Правохенский

Железнодорожный мост через реку Кию, подорванный красными при отходе

Завязку боя один из чинов Воткинского конного дивизиона рисует следующим образом.

Один из разъездов дивизиона стоял у отдельной маленькой хибарки, что находится у самого болота, против разъезда. В полумраке появилась цепь пехоты, идущей со стороны реки, потом группа всадников – разъезд. «Свои или красные?» – проносится в головах воткинцев. Полумрак мешает распознать. Не дожидаясь подхода неизвестных и не открывая огня по ним, белый разъезд начинает оттягиваться от хибарки к линии железной дороги. Разъезд, от которого уходят белые, следует за ними по пятам. Дистанция между группами всадников равна примерно шагам ста двадцати – ста сорока. Двигаясь цепочкой, один в затылок другому, белые подходят к самому полотну. Нагоняющие окликают: «Кто такие?» Находясь в самом хвосте, начальник белого разъезда отвечает: «Подъезжай, свои». В этот момент все воткинцы, за исключением последних двух всадников, успели уже перебраться через лог (овраг, что тянется перед линией белых окопов). Намереваясь использовать благоприятно складывающееся положение вещей, думая при случае, быть может, захватить языка, один из всадников нагоняющего разъезда отрывается от своих и подскакивает к находящимся на западном берегу лога двум всадникам. Красный смельчак оказался против двух белых. Корнет Пикулев наставляет револьвер на него. Что делать последнему? Свои далеко, жизнь дорога – он сдается, не оказывая сопротивления. Эта картина сдачи «своего», перед самым носом красного разъезда ошарашивает красных всадников: они останавливаются и, не слезая с коней, открывают огонь по белым. Этим временем два воткинца с языком, перемахнув через лог, присоединяются к своим.

Впереди виднеются здания разъезда. До него всего несколько десятков саженей. Видны всадники, впереди них подполковник Дробинин…

На огонь красного разъезда белые отвечают огнем… Бой завязался.

Расчеты полковника Ефимова на своевременность получения донесения о подходе частей противника оказались ошибочными. Красные наступали очень смело. По-видимому, они приняли жестокие меры против панического настроения своей пехоты, и надо думать, что часть пулеметчиков и Особая Амурская рота (чекисты и коммунисты г. Хабаровска) находились сзади для расстрела беглецов и подталкивания вперед всей массы.

Бой происходил в лесу, а потому общая картина почти целиком была скрыта от начальника белоповстанческого отряда полковника Ефимова. Последний видел отчасти лишь то, что происходило в центре, у железной дороги, где он находился сам.

Некоторые чины и бойцы Воткинского и Добровольческого полков говорят о движении вперед, как о контратаке или даже контрнаступлении. Эти лица ошибаются, как уже говорилось выше, цель выдвижения полков с разъезда была занятие и оборона позиции, а не выход вперед, за линию окопов, для встречи врага. Время было упущено, а потому не только выходить вперед, но даже дойти до своей позиции белые части не успели.

Командир Воткинского стрелкового полка полковник фон Вах находился на правом фланге своего участка в цепи 2-го батальона. Участок этого батальона, как уже говорилось выше, был наиболее важным, так как к нему спереди примыкал лес, являвшийся великолепным подступом для противника, и рукав реки Тунгуски (Ольгохта-река).

Чуть-чуть забрезжило, но было все же еще темновато. 2-й батальон воткинцев шел от разъезда к своим окопам… На крайнем правом фланге, по тропе, что вьется по берегу одного из рукавов Ольгохты-реки, над самым обрывом идет пулемет подпоручика Дьячкова. Тут же начальник пулеметной команды – подполковник Александровский и комполка – полковник фон Вах. До своих окопов воткинцы не дошли шагов шестьдесят – семьдесят… Впереди, среди высоких толстых прямых сосен, мелькнули фигуры – одна, другая… В хороших желтых полушубках, прижавшись к деревьям, стояли солдаты. Для командира полка было ясно, кто это, но у массы белых бойцов мысль о том, что эти солдаты – противник, только пронеслась в мозгу, а укрепиться как следует еще не успела, когда звук первого выстрела прорезал воздух… Белые бойцы, еще не осознавая происходящего, шли вперед. Но за первым выстрелом последовал второй, третий… Лес загудел… Густая цепь красных выросла среди деревьев… В белых окопах никого еще не было – красные не успели дойти до них, белые также, но красные держали их под ураганным огнем, ружейным и пулеметным. Красные успели поставить пулемет у железнодорожного мостика, что примерно в полуверсте к западу от здания разъезда. Этот пулемет бил по воткинцам продольным огнем. Неожиданность, сила огня противника – все это заставило воткинцев остановиться в лесу, не дойдя до опушки леса и окопов. Воткинцы оказались в тяжелом положении: один за другим выбывали бойцы и их начальники…

Пулемет подпоручика Дьячкова, ставший на позицию там, где застал его огонь противника, – у самого края времянки, то и дело дает задержки. Красные бьют очень метко. Своей первой задачей они поставили, видимо, выведение из строя пулемета. Скоро вся прислуга белого пулемета выбыла из строя: три офицера и один солдат были ранены, два солдата убиты. Начальник пулеметной команды подполковник Александровский также ранен. У полковника фон Ваха пулей разбит бинокль, а другой обожжен подбородок (потом смеялись, что он был ранен в бороду навылет). Между тем пулемет замолчал. Пули красных так и роют снег вокруг него. Что делать? Стараться вынести его – это значит укладывать и без того немногочисленных стрелков. В результате пулемет брошен…

После того как белый пулемет замолчал, все внимание красных обратилось на цепочку белых бойцов. Под жестоким огнем быстро таяла белая цепь. В ней образовались большие прорывы. Отсутствие хорошей стрелковой позиции, большие потери понудили разрозненные группы белых бойцов к отходу… 2-й батальон отходил… Собственно говоря, это не был даже каппелевский батальон, это были отдельные стрелки, отходящие и беспорядочно отстреливающиеся от следующих по их пятам красных.

По некоторым сведениям, недостаточно проверенным, роты 1-го батальона воткинцев сбросили было в лог перебравшихся на восточный берег оврага красных и спустились вслед за ними, но подняться на западный берег лога им уже не удалось: новые силы красных успели подойти и рассыпаться вдоль лога. Расстреливаемые в упор, воткинцы отхлынули назад, оставляя в логу своих убитых и раненых. Это был первый случай, когда воткинцы не вынесли из боя своих раненых и тела убитых.

Орудие белых стало на позицию к югу от полотна, чуть-чуть впереди построек. Часть людей батареи подполковника Гайковича была выдвинута к северу от полотна железной дороги и там рассыпана в цепь. Лес и кусты сокращали обстрел до минимума. Белое орудие дало всего только несколько выстрелов, как пули стали залетать на батарею и щелкать оземь. Пехота белых откатывалась. Орудие снялось с позиции и по времянке стало отходить на восток к третьей полуказарме (считая от Волочаевки, от Ольгохты же эта полуказарма будет первой).

Что произошло на участке Добровольческого полка, выяснить определенно не удалось – имеются весьма противоречивые показания. Полковник Ефимов считает, что потери Добровольческого полка на рассвете были незначительными (до 15 человек). О сущности противоречий в показаниях различных чинов будет указано ниже. Пока же следует отметить, что добровольцы также откатились.

Таким образом, после короткого лесного боя на самом рассвете оба полка белых откатились назад, понеся потери. Подавляющее превосходство в силах было на стороне красных – против примерно 1500 штыков красных всего 650 штыков у воткинцев и добровольцев, считая офицеров. Доблесть белых бойцов, особенно чинов 2-го батальона Воткинского полка и пулеметной команды того же полка, оказавших сильное сопротивление красным в рукопашной схватке с превосходящими их силами противника, не дала на сей раз победы белоповстанцам: будучи смятыми, они поспешно отступили на восток. Потери Воткинского стрелкового полка полковник Ефимов определяет в 37 человек, причем 1-й батальон этого полка потерял значительно меньше, нежели 2-й батальон. В этом бою были убиты: командир 2-й роты – штабс-капитан Ощепков 1-й Иван, командир 3-й роты – штабс-капитан Бускин Иван, старший офицер 2-й роты – штабс-капитан Ощепков 2-й Степан, поручик Санников 1-й Иван, подпоручик Шалавин Александр и другие.

Конница обеих сторон на результаты боя большого влияния не оказала, так как либо охраняла фланги, либо держалась в резерве. Воткинский конный дивизион, как уже говорилось выше, с началом боя сосредоточился на разъезде. Чувствуя, что обстановка складывается далеко не в пользу белоповстанцев, командир конного дивизиона подполковник Дробинин намеревался поддержать свою пехоту атакой красных, по выходе последних из леса, но он не успел провести в жизнь своего намерения, как был тяжело ранен в пах. Его вывезли на пулеметной двуколке…

Разъезд Ольгохта был оставлен белыми. Раненых бросали. Под прикрытием Воткинского дивизиона расстроенные белоповстанческие полки отходили к третьей полуказарме, что верстах в шести на восток от разъезда. Красные, будучи также сильно расстроенными, преследовали отходящего врага лишь огнем и на восток от разъезда не продвигались.

Между прочим, уходя из Ольгохты на восток, полковник фон Вах увидел на полотне железной дороги раненного в ногу подпрапорщика Добровольческого полка, который идти сам не мог. Полковник фон Вах протащил его на себе примерно от полуверсты до одной версты. Полковник уже выбился из сил, когда наткнулся на трех пеших воткондивцев и передал им подпрапорщика. Они вытащили этого подпрапорщика, и последний был отправлен во Владивосток, где ему ампутировали ногу. Фамилия подпрапорщика, к сожалению, забылась. Но не все раненые белоповстанцы были так счастливы, как означенный подпрапорщик: выше уже указывалось, что раненых бросали, и вот, через несколько дней, при новом наступательном движении белых, последние подобрали не один зверски изуродованный труп; это были бывшие чины 3-го отряда, попавшиеся в руки красных во время или после боя под Ольгохтой. Всех ли белых постигла такая судьба, или кто из пленных и уцелел – сказать трудно. Среди убитых был, между прочим, подпрапорщик Воткинского стрелкового полка Башагуров.

Захватив Ольгохту, красные дальше не двинулись. Этим временем воткинцы и добровольцы собирались и приводились в порядок у следующей в сторону Волочаевки будки. Полковник Ефимов донес генералу Молчанову об оставлении разъезда, потерях, понесенных частями, и о своем намерении двигаться далее на Волочаевку, где дать противнику бой, введя в дело свежие подкрепления. На случай этого боя в Волочаевке полковник Ефимов заранее подготовил план, чтобы предложить его генералу Молчанову или старшему заместителю (генералу Сахарову). Полковник Ефимов предполагал впустить красных на ст. Волочаевка, сдерживая их на фронте одной слабой бригадой, нанеся им потери нашей артиллерией, которая имела у Волочаевки отличный наблюдательный пункт, и затем атакой с обоих флангов, с севера от тунгусских улусов и с юга из-за кустов, скрывавших маневр белых, нанести решительное поражение красным. Командир Ижевского стрелкового полка полковник Зуев, находившийся в Волочаевке, сделал подробную съемку и рекогносцировку местности. Этот-то план полковник Ефимов и предполагал проводить теперь, после неудачного боя под Ольгохтой.

Вскоре же после отправки донесения генералу Молчанову полковник Ефимов, продолжавший оставаться на той же желдорожной будке, был вызван к проводу начальником штаба командующего, Генерального штаба полковником Ловцевичем. Последний, имея в виду, конечно, переход белых в наступление на ст. Ин, передал полковнику Ефимову, что командующий требует от него во что бы то ни стало задержать противника, цепляться за каждый кустик и не допустить красных до Волочаевки. В распоряжение полковника Ефимова передавался Ижевский полк, которому было уже приказано срочно погрузиться в вагоны и выдвинуться навстречу отряду Ефимова.

Входить в подробности общей обстановки или обсуждать, как действовать лучше, по телефону было, конечно, неудобно. Полковник Ефимов, как заявляет он сам, не мог возражать против предоставления противнику возможности бить белых по частям и не мог защищать свой план разбить красных сосредоточенными силами. Приходилось напрягать силы, чтобы остановить красных и не дать им продвинуться. При преимуществе последних в силах и моральном подъеме после только что одержанной победы это было очень трудно для частей полковника Ефимова, принимая даже в расчет свежий Ижевский полк. Кроме того, удобных позиций для обороны не было. Белым должно было подаваться назад на группу сопок (Лумку-Корань), находящихся примерно на середине расстояния между Ольгохтой и Волочаевкой. Но и на этих сопках нельзя было закрепиться как следует. Здесь была удобная позиция на восток, в сторону Хабаровска, имевшая окопы и блиндажи, вырытые красными во время прежних боев в Амурской области (1920 г.). На запад же эти сопки спускались полого и были покрыты кустарником. Для подготовки позиции поэтому требовался большой срок. Но и с подготовленной позицией при быстротечности боев полковник Ефимов считал, что можно будет задержать противника на один час, самое большее на два или три. Наконец, сильный мороз осуждал белых мезрнуть в открытом поле (в районе Лумку-Корани имелась одна только железнодорожная полуказарма) до тех лор, пока красным заблагорассудится начать новое наступление, может быть, через сутки и более.

Эти обстоятельства заставили полковника Ефимова решить задачу наступлением. Наступление на превосходящие силы противника не давало полной уверенности в успехе, но быстрый натиск на врага, который не успел еще оглядеться и устроиться, устал и промерз за время ночного движения, давал некоторую надежду на успех. Можно было ожидать, что красные стянулись к зданиям разъезда, греются и готовят пищу. Наконец, они не могли рассчитывать на то, что поспешно отступивший противник так скоро получит подкрепления и перейдет в наступление. Все эти соображения говорили за то, что рискнуть следует и риск может оправдать себя.

По получении известия о начале наступления красных, в 4 часа (?) 4-го в Волочаевке был произведен подъем Ижевского стрелкового полка. В 6 часов полк выступил на станцию, где сразу же приступил к погрузке в эшелон, состоящий из 12–15 товарных вагонов. Скоро состав тронулся. Проехав верст пятнадцать, остановились у железнодорожной казармы. Ольгохта была уже сдана, и тут, на этой полуказарме, находились полковник Ефимов, полковник фон Вах, толпились воткинцы и добровольцы, уже вышедшие из боя. Другие мелкими группами тянулись еще со стороны Ольгохты вдоль самого полотна или же вблизи его. (Кое-кто, прослышав, что после прибытия ижевцев ожидается переход в наступление, не желая таскаться зря взад и вперед, остановился, присаживался и, отдыхая, выжидал момента перехода в контрнаступление. Красных же не было видно, и о них ничего также не было слышно – по занятии разъезда они остались на нем.

По прибытии эшелона ижевцев к будке полковник Ефимов приказал не разгружаться, а всем командирам полков, батальонным и ротным командирам всех полков собраться к нему. Полковник Ефимов осветил им обстановку и дал задачи. Общее требование – быстрота наступления.

Для атаки противника полковник Ефимов назначил ижевцев и менее пострадавших добровольцев. В резерве оставил Воткинский полк. На прикрытие левого фланга атакующих был назначен один эскадрон Воткинского конного дивизиона, а другой эскадрон и учебная команда дивизиона должны были развернуться на правом фланге по направлению к реке Тунгуске. Атакующие полки должны были в вагонах подъехать до поворота железной дороги и моста, верстах в полуторах-двух от разъезда Ольгохты, быстро выпрыгнуть из вагонов и сейчас же повести наступление южнее железной дороги, по лесу на Ольгохту. Лес давал возможность скрытно подойти к разъезду, если противник не выдвинул вперед сторожевого охранения. Для того чтобы отвлечь некоторе внимание красных от белой пехоты и создать у них переполох, полковник Ефимов решил на паровозе с одним прицепным вагоном подъехать к разъезду, создать впечатление, что подошел броневик. На паровозе было установлено два пулемета, а в прицепном товарном вагоне поставлена 37-миллиметровая пушка, имевшаяся в пулеметной команде Ижевского полка.

Был десятый час утра. Поезд с ижевцами вышел с третьей полуказармы в сторону Ольгохты. Машинисту было приказано ехать до поворота линии железной дороги, находящегося примерно верстах в полутора на восток от разъезда. Двери вагонов открыты настежь на обе стороны. Проехали минут десять – пятнадцать. Поезд замедлил ход, наконец остановился. Раздались команды. Один за другим кубарем вываливались в снег ижевцы. Без всякой помехи со стороны красных, без единого выстрела произошла выгрузка Ижевского полка. Быстро выгрузившись, ижевцы развернулись в боевой порядок и стали углубляться в лес.

Дав время своей пехоте достаточно продвинуться, полковник Ефимов приказал машинисту дать ход вперед. И вот паровоз с одним вагоном, на котором была установлена 37-миллиметровая пушка, изображая собой бронепоезд, большой скоростью пошел в сторону Ольгохты. Остальной состав остался неподвижно стоять на повороте. Красные были в полной боевой готовности. Они будто ждали врага, были уверены в контратаке белоповстанцев. Пехота красных была развернута и занимала позицию с достаточным обстрелом через редкий лес. Артиллерия стояла наготове, имея орудия наведенными вдоль полотна железной дороги, – видимо, они ожидали подхода белого бронепоезда. Минувший опыт и постоянные поражения научили красных быть осторожными и постоянно готовыми к бою, или же тут была другая рука и другие бойцы? Во всяком случае, лишь только паровоз с вагоном показался на повороте, как красные батарейцы, не разобравши дела, послали залп. Три снаряда разорвались перед самым паровозом, четвертый у вагона. Осколком этого снаряда раздробило руку наводчика 37-миллиметровой пушки. Машинист немедленно дал задний ход. Если бы красная батарея не поторопилась, она подбила бы белых на самом разъезде и все бывшие на паровозе и в вагоне, в том числе начальник белого отряда полковник Ефимов, достались бы живыми врагу.

Местность, где выгрузились ижевцы, носила следующий характер: к северу от полотна железной дороги – ровное, чистое поле, к югу же от полотна – бурелом, кочки, кусты, овраги. Выдвигаясь с паровозом вперед, полковник Ефимов приказал командиру Ижевского полка двигаться на Ольгохту, только южнее линии железной дороги. Забравшись в кусты, ижевцы продвинулись по ним на значительное расстояние, не будучи никем обстреливаемыми. Вдруг неожиданно защелкали пули – то застава красных встретила белоповстанцев. Огонь со стороны красных почти моментально прекратился – застава отскочила назад. Шагов на триста – четыреста продвинулся еще вперед 2-й батальон ижевцев. Своим правым флангом этот батальон подходил к полотну железной дороги. Левее его – участок 3-го батальона того же полка… Белая цепь наткнулась на красных. Завязалась перестрелка. Движение белых замедлилось.

Командир Ижевского полка выдвигает тем временем 1-й батальон к северу от железнодорожного полотна. Мотивы, по которым командир полка счел нужным выдвинуть один батальон к северу от линии железной дороги, неизвестны, так как показаний командира полка нет ввиду отсутствия с ним связи. Полковник Ефимов считает выдвижение этого батальона на север ошибкой. Действительно, 1-й батальон, рассыпавшись на открытом месте, очень скоро попадает под сильный огонь концентрирующихся красных.

2-й батальон ижевцев начинает давить красных. Левофланговая 6-я рота все больше загибает свой фланг, отжимая красных к полотну железной дороги. 3-й батальон, шедший уступом за левым флангом 2-го батальона, выкидывается вперед на удлинение фронта. Красные отходят, соприкосновение с ними из-за наличия густого кустарника теряется. В это время 1-й батальон того же полка попадает под сильный ружейный и пулеметный огонь красных. Красная артиллерия ведет огонь по белым, но он не действен: снаряды с уханьем пролетают над головами ижевцев и все время рвутся где-то в тылу белых цепей.

Время идет. Число выбывших из строя в 1-м батальоне растет. Во 2-м батальоне потери незначительные, и падают они почти исключительно на правофланговую 1-ю роту. Но вот совсем неожиданная встреча: против центра 2-го батальона, совсем близко, шагах в ста, мелькнула группа стрелков в хороших полушубках и мохнатых папахах. «Чьи? Наши? Нет, таких у белоповстанцев нет – слишком хорошо одеты» – такие мысли проносятся в голове командира 2-го батальона. Красные также находятся в нерешимости – кто против них? Там, где находятся белые стрелки, позиции нет никакой, ее только что прошли. Кроме того, в данную минуту белые стрелки не представляют себе, что враг так близко от них. Командир батальона, успокоив своих тем, что впереди находящиеся красавцы также свои, осторожно оттягивает цепочку немного назад к небольшому холмику. Все же шила в мешке не утаишь, и скоро перестрелка завязывается. За восточным склоном только что указанного холма идет тропа в обход разъезда. По ней-то и развивает удар 3-й батальон. Успех на стороне белых, и скоро 3-й батальон приближается к самым станционным постройкам Ольгохты, беря пачками пленных. Последние, после того как бросят свои винтовки, направляются в тыл белых без конвоя: в жидкой цепочке дорог каждый боец. «Ступайте вон по той тропке», – говорится пленным, и пленные идут…