Текст книги "Белоповстанцы. Книга 2. Борьба белых повстанческих отрядов на амурской границе"

Развив сильный огонь по белым, стрелки Особого Амурского полка – это были они, «красавцы» в желтых стеганых полушубках и мохнатых папахах, – оказывают упорное сопротивление. Бой разгорелся. 4-я рота, частично вышедшая на открытое место, потеряла до 10 чинов убитыми и ранеными – процент весьма значительный для малочисленных белоповстанческих рот. Положение на участке 5-й роты становится неопределенным. В это время по тропе, со стороны Ольгохты, подходит партия пленных человек десять – двенадцать. Видя, что белые стоят на месте, а цепь красных как будто бы сама готовится перейти в наступление, пленные останавливаются в нерешимости: идти ли дальше в плен или же попытаться присоединиться к своим? Учитывая положение, командир батальона ижевцев быстро направляется к пленным и властно приказывает им идти дальше. Получив определенный толчок, пленные покорно двинулись по тропке в тыл к штабу белых. Возможность осложнений на участке 5-й роты отпала, но дошли ли пленные до штаба белых или же попрятались по кустам – кто знает?

Выступая с полуказармы, Добровольческий полк получил задание двигаться к югу от железной дороги, уступом вперед по отношению к ижевцам, в целях охвата правого фланга красных. В полку в это время, по одним сведениям, было всего до 200 штыков, по другим – до 380 штыков. Полк состоял из двух стрелковых батальонов и отдельной офицерской роты (подполковники Соколов, Злотов, Шебалин). Согласно словесному показанию батальонного адъютанта, во 2-м батальоне перед боем в строю было 95 штыков (3-я рота – 50, 1-я – 45). В офицерской роте имелось до 40 человек.

С полуказармы полк двинулся прямо на запад, вдоль полотна железной дороги. Отойдя примерно сажен четыреста, добровольцы повернули к югу и по узкой тропе, извивающейся среди кустов и высоких деревьев, стали забирать влево. Первым был рассыпан 1-й батальон, за ним последовала офицерская рота, далее какой-то спешенный эскадрон (не вклинилась ли здесь какая-нибудь часть

3-го батальона ижевцев, чины которого по старой привычке любили именовать себя «конниками», а свой батальон и роты – дивизионом и эскадронами?) и, наконец, крайний левофланговый участок занял 2-й батальон. Местность к югу от последнего «освещалась» (показание адъютанта 2-го батальона) пятью конными красноуфимцами. Всего по фронту Добровольческий полк растянулся версты на полторы, развернув одну только цепь. По некоторым сведениям, в руках командира полка резерва никакого не осталось. Все же данное показание недостаточно проверено, а потому к нему должно подходить с некоторой долей сомнения.

Цепь добровольцев тронулась вперед. Дозоров, освещающих местность, вперед выслано не было. Высокий, колючий кустарник сильно затруднял движение белых бойцов, местами им приходилось форменным образом продираться сквозь него.

2-й батальон добровольцев вышел на поляну. Ширина поляны примерно с версту. Белые бойцы бодро идут вперед. С каждой минутой противоположная опушка леса вырисовывается все яснее и яснее. Белая цепь уже недалеко от нее. Впереди, шагах каких-нибудь в пятнадцати, вырисовывается линия рва – осушительная канава, далее кусты, за которыми шапкой поднимается высокая березовая роща…

«Пусть мне лучше отрубят руку, чем идти завтра в бой» – так сказал подполковник Шебалин, командир 2-го батальона Добровольческого полка, накануне этого боя своему адъютанту. Он как бы предчувствовал свою судьбу…

Стена красных поднялась из-за рва. Разом залпы и бешеный огонь пулеметов. Цепь белых всю как подкосило… Подполковник Шебалин ранен в руку. Он повернулся и тут же упал, сраженный другой пулей… Определить процент павших под этими первыми залпами не представляется возможным, так как те, что остался живым в первый момент, бросились вперед, в ров, на врага – это было единственное спасение… В глубоком рву спрятаны заседланные кони красных… Белые перемешались с красными. Последовала отчаянная рукопашная схватка. Силы были неравны… 2-й батальон добровольцев был уничтожен…

Корнет Сажин и один стрелок-калмык, смешавшись с красными, сумели пробежать через их линию и бросились в березовую рощу. На их счастье, никто не обратил на них внимания. Таких счастливчиков оказалось более чем немного. Уйдя в рощу, они стали забирать все дальше и дальше на юг, а потом, повернув на восток и пройдя в таком направлении некоторое расстояние, не слыша выстрелов со стороны железной дороги, двинулись по направлению к ней…

Уничтожив 2-й батальон добровольцев, красные взяли под фланкирующий огонь офицерскую роту того же полка, которая, видимо, так же неосторожно вышла на поляну. Рота погибла почти целиком. Преследуя одиночных белых стрелков, красная конница рубила их, но густота кустарника не позволила красным полностью уничтожить добровольцев. Впрочем, быть может, силы красных здесь не были так уж и велики…

К командиру 2-го батальона ижевцев подбежал солдат связи и во всю глотку доложил: «Господин капитан, наши отступают…» Действительно 1-й батальон ижевцев, потеряв значительный процент своих чинов, подался назад. Потери в 3-м батальоне также давали себя знать. Теперь 2-му батальону стало доставаться более, нежели раньше… Осаживая постепенно назад свой батальон, штабс-капитан Поронник выводил своих людей из боя…

Общее течение боя начальник отряда полковник Ефимов характеризует так: «Ижевцы и добровольцы, пройдя полторы-две версты без сопротивления красных, были вблизи разъезда встречены сильным ружейным и пулеметным огнем. Сразу начались потери. Раненых выносили солдаты же, так как особых носильщиков не было. Цепи стали редеть, но тем не менее оба полка шли вперед. На некоторых участках красные поддались назад, и белые захватили пленных. Но к красным стали подходить резервы, и вновь их силы стали превосходить наши более чем вдвое. Видя свое явное превосходство, красные сами перешли в атаку. Во многих местах завязалась ожесточенная рукопашная схватка. Особенно свирепо дрались на участке офицерской роты Добровольческого полка. Большой перевес в силах у красных определил исход боя. Ижевцы и добровольцы начали поспешно отступать, подбирая раненых и отстреливаясь одиночными стрелками. Когда, соскочив с паровоза, я дошел до цепей, встретил лишь отдельные кучки стрелков, выносивших своих раненых под огнем красных, и почти некому было прикрывать отход. К счастью, красные были сами сильно потрясены боем к дали возможность остаткам полков отойти к будке. Красные не были в состоянии преследовать белых. Это отсутствие преследования отступающего врага говорит также и за то, что красные ввели в бой все силы целиком и не имели свежей части для преследования своего совершенно расстроенного противника. На будке белых ожидал состав, который часа полтора тому назад привез мне свежее подкрепление – Ижевский полк. Теперь в него срочно грузились раненые, которых было до 100 человек. Я по телефону донес о неудаче и тяжелых потерях, о невозможности дальнейшего выполнения поставленной задачи без приведения бригады в порядок и хотя бы короткого отдыха и об отступлении на Волочаевку».

Потери белоповстанцев во втором бою 4 января, при попытке отбить у красных разъезд Ольгохта, исчисляются примерно в 160 человек. Из них до 100 человек приходится на Добровольческий полк и до 60 – на Ижевский полк.

Ижевцы потеряли: 6 офицеров убитыми, 7–8 офицеров ранеными. Солдат выбыло из строя 45 человек убитыми и ранеными (показание полковника Ефимова). Под самым разъездом был убит всеми любимый адъютант 3-го батальона, очень спокойный и доблестный офицер, штаб-ротмистр Тонков Петр. Выбыл из строя также раненный в руку командир 2-го батальона штабс-капитан Поронник. Из солдат были заколоты фельдфебели 1-й и 4-й рот – подпрапорщики Азиатцев и Осколков, выдающиеся во всех отношениях воины, которых давно собирались произвести в офицеры, воспользовавшись одним из их бесчисленных подвигов (аттестация полковника Ефимова). Подпрапорщик Осколков был известен среди ижевцев еще тем, что во время восстания Ижевского завода в 1918 г. против большевиков он дал первый выстрел и таким образом положил начало вооруженному свержению красной власти.

Потери добровольцев оказались самыми тяжелыми. В этот день они потеряли около 100 человек убитыми и ранеными, в том числе более 40 офицеров. Такая цифра объясняется гибелью офицерской роты, из которой вышло всего 7 или 8 человек. После боя у добровольцев, по докладу командиру полка полковнику Ефимову, осталось всего до 90 человек, но потом нашлось больше, так как подошли отсталые, собрались рассеявшиеся и проскользнувшие при отступлении вперед. В Волочаевке полк насчитывал уже до 120 человек.

Процент убитых в этом бою с обеих сторон из-за штыковых схваток был очень велик. За все время предыдущих боев в Ижевско-Воткинской бригаде не было и одной трети тех потерь, какие явились результатом этих двух ожесточенных и неудачных боев. Хотя в строй скоро и вернулись легкораненые, все же численный состав бригады понизился почти на 200 человек, из которых половина пала на добровольцев.

Красные в этот день после боя остались пассивными и с Ольгохты на восток не двинулись. Они тоже понесли потери количественно не менее потерь белых. По показаниям пленных Особого Амурского полка, взятых на следующий день у Волочаевки, их полк у Ольгохты 4 января потерял 50 человек убитыми и до 200 ранеными (разведсводка Управления генерал-квартирмейстера Военно-морского ведомства от 9 января 1922 г.). Опросом пленных 5-го и 6-го полков, взятых белыми у Волочаевки, было установлено, что 4 января эти полки располагались по будкам 371-й и 377-й версты и на ст. Ин (из сводки от 7 января 1922 г.). Последнее показание ставит под некоторое сомнение участие в боях 4 января частей 5-го полка.

Во время наступления белых на Ольгохту, равно как в течение первого боя в тот же день, конница не играла видной роли. Виной тому была, конечно, местность – пересеченная и поросшая кустарником и лесом. О действиях главных сил Воткинского конного дивизиона, находившихся на правом фланге отряда полковника Ефимова, сведений собрать не удалось, действия боткинских конников на левом фланге рисуются в следующем виде. На левый фланг была выслана часть 2-го эскадрона под командой поручика Черкасова. Всего пошло коней сорок, остальные были разогнаны в другие места. Эскадрон все время болтался среди кустов. Раз даже двое всадников, шедшие в головном дозоре, въехали в красную цепь, но им повезло, и они успели из нее удрать. При отступлении эскадрон вышел на поляну, удаленную от полотна примерно на полверсты. Неожиданно появившимся на этой же поляне отрядом красных сабель в сто эскадрон был атакован. Атаки он не принял и, руководимый одним из офицеров, развернулся в лаву и быстро пошел назад. Красные последовали за белыми. Кони их были лучше, нежели у белых. Нагнав белых сажен на двести, красная конница, видимо опасаясь ловушки, остановилась, спешилась и открыла огонь по белым. В результате эскадрон белых ушел от превосходящих сил врага. Убитых не было, раненый один – в плечо. Сделав крюк к югу, эскадрон вышел на полотно и присоединился к своим частям.

Орудие белых (батарея подполковника Гайковича) при наступлении белых на разъезд Ольгохта стояло на позиции рядом с полотном железной дороги, верстах в четырех к востоку от разъезда и вело редкий огонь по району разъезда в целях моральной поддержки своей пехоты.

В следующем бою ижевцами был взят в плен один красный фельдшер, который показал, что он собственноручно перевязал 16 пленных офицеров. В числе этих офицеров было якобы четыре штаб-офицера, среди них командир офицерской роты Добровольческого полка. Согласно показаниям этого фельдшера, пленные офицеры не были расстреляны и с ними обращались хорошо. Штаб-офицеры по приказу из штаба фронта были немедленно отправлены туда. Конечно, к показаниям пленного фельдшера следует подходить с известной осторожностью, так как пленные красноармейцы почти всегда показывали, что у них с пленными белыми обращаются «очень хорошо», надеясь таким путем улучшить свое положение. Естественно, что и фельдшер показывал в таком же духе, тем паче что допрос пленных у белоповстанцев в большинстве случаев происходит по-простецки: «А не видал ли ты командира офицерской роты?» Пленный и рад стараться: «Всех видел, все живы, все перевязаны, только меня не трогайте». Таким образом белоповстанцами было установлено, что не все попавшиеся в руки красных белые офицеры и солдаты были прикончены, известная часть пленных сохранила свою жизнь. Значительно позднее было вполне установлено, что часть офицеров и солдат Добровольческого полка, взятых в плен красными, была отправлена сначала в г. Благовещенск на излечение, а затем в г. Ново-Николаевск в концентрационный лагерь.

Корнет Сажин и стрелок-калмык, счастливо выбравшиеся из схватки, в которой погиб 2-й батальон добровольцев, выйдя на линию железной дороги, красных не встретили. Двинувшись по шпалам на восток, эти белые бойцы прошли, как на том упорно настаивает корнет Сажин, разъезд Ольгохту (надо полагать, в действительности они прошли не разъезд, а третью полуказарму). Железнодорожные постройки были мертвы – не было ни белых, ни красных, только то тут, то там лежали трупы павших бойцов, валялось оружие – все свидетельствовало о недавно закончившейся здесь драме. У железнодорожного моста – много трупов. Следуя далее, они стали нагонять отдельно идущих отсталых белых бойцов. Между прочим, нагнали они и бывшего командира красноуфимцев – полковника Хромова. Он шел пешком, его белый конь был убит. Наконец впереди зачернела колонна. Оба добровольца присоединились к остаткам своей части.

Несмотря на упорство лица, давшего это показание, ни в коем случае не приходится даже думать о возможном отходе красных на запад от разъезда Ольгохта после второго удачного боя 4 января. Единственно, что можно предположить, так это то, что белые бойцы прошли мимо третьей полуказармы, уже оставленной белыми и не занятой красными. Этот факт еще раз подтверждает отсутствие у красных какой-либо свежей части, которую бы они могли двинуть 4 января в целях преследования частей 3-го белоповстанческого отряда.

При сборе сведений относительно действий частей 3-го отряда 4 января пришлось наткнуться на некоторое расхождение в показаниях участников боя относительно разгрома Добровольческого полка. Значительность промежутка времени, истекшего со времени событий до времени сбора сведений, мало способствует устранению этих разногласий, являющихся, без сомнения, плодом невольных заблуждений некоторых из участников боев. Дело в следующем: одни считают, что Добровольческий полк сильно пострадал во втором бою 4 января, то есть при контрнаступлении белых на разъезд Ольгохта, другие считают, что полк был разгромлен на утренней заре 4 января, то есть в первом бою, третьи, наконец, отказываются определенно указать на время разгрома. Дабы выяснить этот вопрос, приходится остановиться на показаниях давших их лиц.

Полковник Ефимов категорически утверждает, что «Добровольческий полк сильно пострадал во втором бою, а не в первом, и его благополучный выход из первого боя был причиной того, что полковник Ефимов назначил его снова в боевую линию вместе с ижевцами».

Свое утверждение полковник Ефимов обосновывает на следующих положениях:

1. Полковнику Ефимову, как начальнику, стремившемуся достигнуть успеха и обеспечить его, не было никакого смысла поддерживать свежий Ижевский полк кучкой разбитых добровольцев в 90 человек. Если в первом бою пострадали больше добровольцы, нежели воткинцы, то полковник Ефимов, конечно, назначил бы на поддержку ижевцам потрепанных, но более сильных воткинцев, а еще вернее при подобных условиях, то есть если бы оба полка (Воткинский и Добровольческий) были расстроены, совсем бы не атаковал Ольгохты. Это положение достаточно убедительно, чтобы показать, что разгром добровольцев произошел во втором бою.

2. По оставлении разъезда Ольгохты на третьей полуказарме полковник Ефимов созывал командиров (до ротных включительно) и объяснял задачу. Отсутствие большинства командиров в Добровольческом полку, в случае разгрома полка в первом бою, было бы сразу замечено полковником Ефимовым, что и заставило бы последнего принять решения согласно 1-му пункту.

3. После тяжелых потерь командир Добровольческого полка полковник Черкес явился к полковнику Ефимову крайне удрученным и доложил, что у него осталось всего 90 человек. Если бы этот доклад имел место после первого боя, то, конечно, полковник Ефимов не посылал бы Добровольческий полк в бой. Очевидно, доклад имел место после второго боя.

Показаний командира Добровольческого полка получить не удалось из-за отсутствия налаженной связи с ним.

Показания некоторых чинов Добровольческого полка сводятся к более или менее упорным утверждениям того, что разгром произошел на рассвете: «Выступили в полном мраке, рассыпались в цепь также в темноте, перешли в наступление, двигались среди сплошных зарослей кустарника, начало светать, и в это время из-за рва поднялась стена красных…»

В этих показаниях характер местности (кусты, канава, березовая роща и т. п.) и задача полка (наступление уступом вперед своих соседей справа) говорят именно за то, что Добровольческий полк пострадал во втором, а не в первом бою. За то, что полк был разбит в первом бою, говорит только одно положение – точное указание на время, но с временем часто происходят путаницы, и надо полагать, что поднятые перед рассветом добровольцы, скорее всего, забыли то, что было на рассвете, и хорошо запомнили тяжелый бой, бывший между 9 и 10 часами. В памяти остались рассвет и бой; отсюда, наверное, и путаница.

Следует отметить также, что показания чинов Добровольческого полка, дававших сведения, далеко не единодушны и некоторые из них склонны даже указывать на часы после полудня как на время разгрома полка.

VII
Перед боем в Волочаевке

Выступление отряда полковника Карлова в поход. – Проскок полковника Карлова в тыл красных. – Отряд тов. Артюховского. 1-й кавалерийский полк и полковник Карлов. – 1-й отряд в первой линии на железнодорожном направлении. – Волочаевка и ее окрестности. – План боя в Волочаевке, разработанный полковником Ефимовым. – Силы сторон. – Задачи, поставленные полковником Ефимовым своим частям. – Налет тов. Шевчука на Дежневку. – Мероприятия генерала Молчанова против отряда Шевчука. – Обстановка в Волочаевке перед наступлением сумерек 5 января

Утром 31 декабря в городе Хабаровске, перед помещением штаба командующего отрядами, выстроилось до 30 всадников под командой полковника Карлова. Это были чины 2-го отряда, переданные в «партотряд» Карлова согласно приказу комотрядами № 0393/оп. Генерал Молчанов вышел к отряду, поздоровался, сказал напутственное слово и пожелал благополучного возвращения. Раздалась команда полковника Карлова: «По коням! За мной марш!», и колонна двинулась…

Поволжская бригада согласно тому же приказу должна была выделить 50 всадников. Так как конных частей в Поволжской бригаде имелась одна – 1-й кавалерийский полк, то и выделить этих всадников должен был этот полк. Как известно из предыдущего, полк этот был основательно измотан, участвуя в действиях конного отряда генерала Сахарова с 14 по 22 декабря и 5-й колонны с 23 по 29 декабря. Кони, и без того не ахти какие важные, стали совсем слабы. Поэтому командир полка, получив приказ № 0393/оп, счел наиболее правильным предложить командирам эскадронов тянуть жребий. Таковой вытянул ротмистр Струвэ, а потому участие в рейде полковника Карлова должен был принять 2-й эскадрон – екатеринбуржцы, усиленные взводом охотников на сильных конях от остальных трех эскадронов.

Рано утром 1 января екатеринбуржцы (60 коней) и глудкинцы-бессмертники (30 коней от 1-го отряда под командой поручика Ананьева) выступили из Волочаевки на Нижне-Спасское. После обеда в тот же день туда подтянулся полковник Карлов с голубыми (30 коней от 2-го отряда). Соединившись, отряд перешел в Верхне-Спасское, где и заночевал.

Под вечер 2 января отряд полковника Карлова покинул Верхне-Спасское, двинувшись навстречу неизвестности. «Ярко светит холодное солнце. По ту и другую сторону, насколько хватает глаз, растянулась белая пустыня. Ни дуновения, ни ветерка. Все молчит кругом. Все сковано морозом. Лишь звук конских копыт нарушает мертвую тишину. Мы все идем дальше и дальше – оторванный кусок от чего-то целого. Уже деревня скрылась за уступом берега. Мы совсем одни, предоставленные слепому случаю и своей изворотливости, без надежды на помощь в критическую минуту. Но на душе весело. Необычайность нашего положения вливает в людей бодрость. Мало-помалу начинаются разговоры, шутки. Никто не думает об ожидающих нас опасностях. Один лишь человек молчит, он едет впереди на сером коне, он думает за всех, на его плечах лежит ответственность за выполнение задуманного дела» – так пишет участник этого рейда поручик Шебеко.

Было уже темно, когда отряд подошел к маленькой рыбачьей заимке, находящейся в трех верстах на восток от поселка Забеловского. Старик-рыбак встретил белых. «Есть ли красные в поселке?» – задал вопрос полковник Карлов. «А кто их знает, может, есть, а может, нет», – последовал ответ. «Когда последний раз был там?» – «Да был давеча, да только никого не видел». Из последующих расспросов белые установили, что Забеловский по-прежнему не занимается каким-либо отрядом красных, но туда время от времени наезжают фуражиры и разведчики. Таким образом, дело как будто бы складывалось в пользу белых, ибо, в случае незамеченного проскока через этот пункт, положение отряда полковника Карлова в дальнейшем значительно облегчилось бы, так как красные не стали бы следовать за ним по пятам. Полковник Карлов выслал вперед разведку, а затем с остальной частью отряда двинулся вслед за ней. Ночь была настолько темная, что трудно было различить силуэты всадников, ехавших впереди. Разговоры смолкли…

Вблизи послышался лай собак – белые подошли к самой деревне. Неожиданно впереди блеснул огонь, раздался сухой треск. Вслед за тем прозвучал второй, третий выстрел, и вскоре перед глазами белых замелькала сплошная огненная змейка. Слева стучал пулемет… Разведчики присоединились к отряду, после чего белые открыли огонь… Сила огня со стороны красных ясно указывала на то, что в Забеловском были не одни только фуражиры, красные не собирались пускать белых в поселок. Учтя обстановку, полковник Карлов решил отойти. Обратный путь до заимки показался значительно короче…

По возвращении на заимку отрядники Карлова недосчитались девяти человек (показание поручика Шебеко. Корнет Рассохин определяет потери белых – один убитый и один раненый). В результате короткого обмена мнениями с командирами эскадронов полковник Карлов решил в эту же ночь проскочить мимо Забеловского, обойдя его с юга, то есть воспользоваться китайской стороной Амура. Здесь следует указать на то, что, согласно показаниям корнета Рассохина, екатеринбуржцы, замешкавшись в дороге, несколько запоздали и участия в схватке под Забеловским не принимали. Поручик Шебеко в своей статье говорит, что «ротмистр Струвэ высказал предположение о возвращении в Хабаровск». Возможно, что ротмистр Струвэ предложил полковнику Карлову на эту ночь вернуться в Верхне-Спасское, с тем чтобы следующий раз попытаться проскользнуть в тыл красных, а не возвращаться в Хабаровск, куда идти отряду было совершенно не нужно, ибо главные силы белых находились не в Хабаровске, а в Волочаевке. Недостаточная точность выражения в статье поручика Шебеко набрасывает тень на одного из участников рейда.

Часам к четырем 3 января отряд полковника Карлова был готов к выступлению. Берег Амура у заимки был обрывист, спускаться на лед реки было неудобно…

Китайская сторона представляла собой пустынную местность. На огромных пространствах не было видно даже маленького деревца. Кони белых с трудом передвигали ноги в глубоком снегу, покрывавшем землю, и наконец совсем выбились из сил. Было приказано спешиться и вести лошадей в поводу. Благодаря многочисленным остановкам, кои делались, дабы люди могли бы перевести дух, продвижение отряда проходило медленно. Нервы у всех напрягались, так как опасались, что красные пойдут в погоню… С наступлением утра отряд остановился скрытно в стогах, здесь приготовили варево и, передохнув часа два, двинулись дальше…

Вдали, на русском берегу, блеснули огоньки. Это был поселок Петровский. В душах полузамерзших белых отрядников было два чувства – слабая надежда на то, что поселок свободен от врага, и беспокойство за то, что он занят противником. К счастью для белых, Петровский оказался свободным, и, наскоро устроив своих коней, белые бойцы забрались в теплые хаты и тут же уснули мертвецким сном. Согласно данных книги Я. Покуса, Петровский занимался полковником Карловым 4 января. Надо полагать, что в действительности Петровский занимался полковником Карловым с вечера 3-го до утра 4 января. Поручик Шебеко указывает, что чины отряда полковника Карлова при подходе к Петровскому из-за нечеловеческой усталости успешно вести бой были бы не в состоянии.

Холодное утро приветствовало белых на следующий день, но кони и люди отдохнули, настроение приподнялось. Отряд двинулся дальше вверх по Амуру, используя опять китайскую сторону.

1 января со ст. Ин на пос. Луговой, как уже упоминалось выше, выступил отряд тов. Артюховского в составе одного батальона 6-го полка (200 штыков), всего 4-го кавалерийского полка (500 сабель) и двух горных орудий. В то время как главные силы красных атаковали бы белоповстанцев у Волочаевки с запада, тов. Артюховский должен был ударить по ним с юга, со стороны пос. Нижне-Спасского. Для удара по Волочаевке с юга тов. Артюховский должен был пройти через Нижне-Спасское, так как других дорог с юга не было, а обойти Нижне-Спасское целиной он не мог из-за наличия в колонне артиллерии. Кроме того, если бы тов. Артюховский и попытался бы обойти Нижне-Спасское, то, правильно и энергично разведывая, 1-й кавалерийский полк белых заметил бы движение частей тов. Артюховского и напал на них с тыла. Ввиду всего этого тов. Артюховскому приходилось сначала занять Нижне-Спасский, откинуть 1-й кавалерийский полк, который должен был в этом случае отойти на Самарку, затем выставить заслон против 1-го кавалерийского полка и только частью своих сил идти дальше на Волочаевку. И в этом случае, энергично действуя, 1-й кавалерийский полк мог в известной степени связать отряд тов. Артюховского. Уходя в крайнем случае, под давлением противника, из Нижне-Спасского на Самарку, подполковник Березин, комполка 1-го кавалерийского, должен был известить полковника Ефимова, начальника Волочаевской группы войск, или непосредственно, или же через штаб генерала Молчанова. Удара красных с юга, из Нижне-Спасского, полковник Ефимов не ожидал, поэтому успешный выход колонны тов. Артюховского на Волочаевку, если бы красные отбросили 1-й кавалерийский полк и выполнили задание, несомненно, мог сильно повлиять на исход боя – боя, от которого зависила судьба Хабаровска.

События разыгрались не так, как на то можно было расчитывать: установив присутствие против себя превосходящих сил – против 120–150 всадников указанные выше 700 штыков и сабель при 2 орудиях, подполковник Березин, видимо без всякого оповещения полковника Ефимова, без давления со стороны частей тов. Артюховского, оставил Нижне-Спасское и отошел на Самарку. Так левый фланг Волочаевской группы был оголен. Тов. Артюховскому предоставлялась полная возможность действовать, как ему было угодно. При таких условиях колонна тов. Артюховского могла причинить белым много неприятностей. Кроме того, оставив Верхне– и Нижне-Спасское и отойдя на Самарку, 1-й кавалерийский полк тем самым открывал красным дорогу по протоке на пос. Казакевичево. Будь у красных энергичный кавалерийский начальник и партизан, он свободно проскочил бы в тыл белых, где стал бы орудовать совместно с Бойко-Павловым или самостоятельно.

Всего этого не произошло: пагубный для всей Волочаевской группы белоповстанцев уход 1-го кавалерийского полка в Самарку остался незамеченным красными, и тов. Артюховский на Волочаевку не вышел. Виновником тому, и виновником невольным, оказался полковник Карлов. Вот как все произошло: «Войсковая разведка донесла тов. Артюховскому о том, что 3 января пос. Забеловский был занят крупным отрядом белых. Согласно сведениям от местных жителей, красные установили движение группы противника частью на двухстах подводах, частью верхом, общим численным составом до 500 штыков и сабель при 2 орудиях, вдоль правого берега р. Амур, то есть по китайской территории. Тов. Артюховский по своему личному усмотрению игнорировал решение данной ему боевой задачи (движение на Верхне-Спасское, Нижне-Спасское и удар по Волочаевке с юга), не поставив о том в известность ни командование, ни соседей. Проявляя личную инициативу, он решил прикрыть ст. Ин, заняв своими частями побережье р. Амур от ст. Луговая до пос. Забеловского» (Я. Покус, с. 49–52). Так как отряд полковника Карлова (красным он был известен как отряд полковника Илькова – псевдоним полковника Карлова) насчитывал в себе не 500 штыков и сабель при 2 орудиях и 200 повозках, а только 120 сабель при 2 или 3 повозках, совершенно очевидно, что мероприятия тов. Артюховского оказались неудачными, что и дало повод Я. Покусу назвать инициативу тов. Артюховского «чрезвычайно неразумной». После тщательной проверки тов. Артюховский установил, что силы противника были преувеличены в четыре с половиной раза. На такой отряд в решительную минуту не должно было обращать внимания. Почти одновременно с этим со ст. Ин пришел категорический приказ продолжать движение по плану, согласно приказу № 2/оп. Тогда тов. Артюховский двинул свой отряд к Волочаевке, но время было упущено. Красные опоздали на целые сутки (как пишет Я. Покус), вследствие чего не оказал никакого содействия главным силам своих, действовавшим в железнодорожном направлении. Вот каким путем отряд полковника Карлова невольно для себя, не участвуя в бое под Волочаевкой и находясь далеко от нее, сыграл столь важную роль.

Показания местных жителей, информировавших красных о движении столь крупной колонны, наводят на некоторые размышления. Как можно спутать 2 или 3 повозки с 200? Как можно из 120 всадников сделать отряд в 500 штыков и сабель при 2 орудиях? Правда, население не может дать точных сведений; иногда оно преувеличивает, иногда преуменьшает; но чаще увеличивает, чем уменьшает, при этом всегда увеличивает силу стороны, к которой расположено, кроме того, противной стороне оно старается либо не дать сведений совершенно, либо направляет ее по ложному пути. И в этом ложном сообщении, полученном тов. Артюховским от местных жителей, нужно читать расположение населения к белым, желание его обмануть красных. Подтверждения сему пришлось ждать недолго: через два часа после ухода полковника Карлова из поселка прибыл из Луговской конный дивизион красных. Жители скрыли от красных истинное направление движения белых, вследствие чего красные утеряли след белых.