Текст книги "Совесть негодяев"

Глава 22

Убийство такого преступного авторитета, как Хлыщов, однозначно свидетельствовало, что в Москве начался новый этап войны мафий. Хоронить Хлыщова съехались лидеры всех подмосковных группировок, даже сам Михаил Никитин. Из Ниццы, где он отдыхал со своей семьей, прилетел Виталий Миронов. На похороны пришел и осторожный Мансуров, лидер смешанной русско-татарской группировки. На всякий случай приехал глава «Континенталь-банка» Артур Саркисян, не желавший портить отношения с другими преступными авторитетами. Его встретили достаточно сдержанно, ни для кого не было секретом имя заказчика и вдохновителя убийства Хлыщова. И прекрасные отношения Хотивари и Саркисяна.

На похороны не побоялся приехать Хаджи Асланбеков. Это изумило всех присутствующих, даже Никитина и Миронова. Все знали, что Асланбеков приговорен грузинскими авторитетами за нападение на дачу Гурама Хотивари. И вдруг Асланбеков, не побоявшийся даже столь опасных врагов, решился приехать в многолюдное место.

Старые слухи о том, что чеченцы Хаджи имеют поддержку достаточно авторитетных кругов, вспомнили все присутствующие. Ни для кого не было секретом, что во время чеченской войны люди Асланбекова поддерживали марионеточное правительство Чечни, оставленное российскими войсками, и воевали против отрядов генерала Джохара Дудаева. И это помнили многие.

Асланбеков приехал в окружении двух десятков людей, плотной стеной окруживших своего лидера. Он простоял у тела покойного не более трех минут и в сопровождении охраны покинул зал, где происходило прощание с погибшим. Кроме всего прочего, он демонстрировал всем соперникам свою неуязвимость и пренебрежение к их угрозам.

Через два дня после похорон Хлыщова два известных грузинских вора в законе были убиты, когда выходили из ресторана «Арагви». Убиты нагло и дерзко, прямо рядом с Моссоветом, во дворе которого всегда дежурили многочисленные вооруженные сотрудники городского УВД и ОМОНа. Убийцы, застрелив обоих компаньонов, выходивших из ресторана, на глазах у многочисленных свидетелей, спокойно сели в свой автомобиль и уехали в сторону Белорусского вокзала.

На следующий день всю Москву потрясло известие: совершено покушение на Зураба Ахвледиани, второго по значению человека в иерархической лестнице грузинских криминальных группировок. Ахвледиани выходил из своего дома в сопровождении охранников, когда раздался страшный взрыв стоявшей рядом машины, начиненной взрывчаткой.

Только чудо спасло Зураба. Впереди шел охранник, который и принял на себя первый, самый сильный удар взрывной волны. Охранник был убит, на его теле позже насчитали около тридцати ранений, а сам Зураб, отброшенный к стене своего дома, в тяжелом состоянии был доставлен в больницу, где ему была сделана срочная операция. Несмотря на то, что операция была проведена почти сразу после ранения и, по мнению врачей, достаточно успешно, боевики Ахвледиани сумели найти и срочно доставить из Тбилиси известного врача-хирурга Чхеидзе, который должен был наблюдать своего раненого земляка и следить за правильным ходом лечения.

Хотивари чувствовал, что ему наносят очень сильные ответные удары, и понимал, что требуется помощь других группировок. И снова в решающий момент к нему позвонил Филя Рубинчик. В отличие от всех остальных, Рубинчик помнил, кто виноват в смерти Якова Ароновича Гольдберга, пусть неумышленной, но смерти. И он не хотел этого прощать.

Информация, полученная от Рубинчика, просто потрясла Хотивари. Теперь он знал, что один из самых известных и модных ночных клубов Москвы контролировался людьми Асланбекова. Никто даже представить не мог, что за респектабельным Вячеславом Сапуновым, хозяином и владельцем этого клуба, стоит зловещая фигура Хаджи. Казалось, Сапунов гарантирован от подобного совладельца; в его заведении не любили приезжих гостей. Но это была лишь ширма. Финансами в хозяйстве Сапунова занимался Исаак Розенблюм, который и рассказал Рубинчику о реальном положении дел.

Теперь следовало нанести ответный удар и сделать это достаточно быстро и четко.

Подобные нападения Хотивари разрабатывал лично, и поэтому после долгих размышлений он послал одного из своих людей к общежитию иностранных студентов, где обычно собирались выходцы из африканских и латиноамериканских стран.

Никто и никогда не говорил об этом в Москве, но, кроме мощных преступных объединений, традиционно контролировавших в столице свои территории и свои объекты, существовали и большие группы людей, скользящих по грани закона и часто срывающихся за роковую черту. Это были вьетнамцы, арабы, выходцы из Африки, латиноамериканцы, даже китайцы, в последнее время уверенно контролирующие многие направления торговли наркотиками, переброску товаров, скупку и перепродажу краденого. Хотивари приказал своему человеку встретиться с лидером одной из подобных группировок – неким Раулем, гомосексуалистом и наркоманом, имеющим в составе своей банды около полусотни иностранных студентов.

Вечером этого дня в ночной бар «Жар-птица» приехало сразу несколько латиноамериканских студентов, получавших деньги на карманные расходы для посещения весьма дорогого клуба. Нужно было представить себе, как радовались эти ребята, впервые за время полунищенского существования в Москве получившие возможность побывать в столь престижном и дорогом месте. Они шумно заказывали выпивку, требовали к себе особого внимания, больно щипали официанток, задирали окружающих.

Сам Вячеслав Сапунов – красивый, холеный господин лет сорока пяти с хорошо уложенной шевелюрой, уже начинавшей седеть, в своем неизменном смокинге, появился в ночном клубе около полуночи. Ему сразу не понравилась эта шумная компания грязных посетителей, видимо, раздобывших где-то деньги и теперь веселящихся изо всех сил. Но выставлять загулявших гостей было нельзя. Это было не в традициях ночного клуба.

В первой части программы, когда на сцене выступали фокусники и жонглеры, эти ребята вели себя еще более-менее сносно, но во втором, когда на сцене появились почти раздетые танцовщицы, они повели себя так, словно поставили цель к утру оказаться в тюрьме. Оба охранника недовольно следили за слишком наглыми приставаниями иностранцев, но ничего не говорили. Сапунов все видел, но пока держался. И только когда один из них, особенно разгоряченный выпивкой, красномордый черноглазый тип с прыщавой физиономией, полез обнимать лучшую артистку варьете Аллу, Сапунов понял, что нужно действовать.

– Вызывайте наряд милиции, – приказал он своему помощнику, выполнявшему и роль телохранителя, – а потом уберите этих кретинов отсюда.

Помощник, кивнув, быстро поднял телефонную трубку и, сказав несколько слов, поспешил в зал, где охранники уже пытались успокоить забравшегося на сцену пьяного гостя. Но сегодня все было не так. Откуда-то появились очень высокие и крепкие ребята в костюмах, которые со смехом стали теснить самих охранников. Кто-то ударил в лицо нападавших, и началась общая свалка.

Визжали девицы, кричали женщины, дрались мужчины, трусливо жались к своим столикам некоторые робкие гости ночного клуба. Алла, наконец отбившаяся от назойливого «поклонника», убежала в свою уборную, но тот тип по-прежнему настойчиво преследовал ее, разыскивая повсюду.

«Они все мне переломают», – гневно подумал Сапунов и снова набрал номер дежурного УВД района.

– Пришлите сюда срочно несколько нарядов милиции, это говорят из ночного клуба «Жар-птица», – попросил он.

– Наряд уже выехал, – равнодушно ответил дежурный.

– Когда выехал?

В зале по-прежнему шла драка. Причем били охранников клуба. И заодно крушили все вокруг.

– Пять минут назад, – прозвучал ответ.

– Скажите, чтобы они поторопились, – закричал Сапунов, – найдите майора Комкина. Пусть сам приедет.

«Зачем я им плачу столько денег, если в нужный момент их не бывает рядом?» – со злостью подумал Сапунов.

Донесся испуганный женский крик – он узнал голос. Это была Алла.

Достав из кармана свою «беретту», он передернул затвор и, зло выругавшись, побежал по коридору. Дверь в комнату Аллы была открыта, стул опрокинут. Он быстро оценил обстановку. Кажется, Алла успела отсюда сбежать. Раздавшийся повторный крик заставил его поторопиться. Кричали из соседней комнаты.

Он подошел к двери, толкнул ее. Дверь была заперта изнутри. Крик донесся в третий раз.

– Откройте! – грозно приказал Сапунов.

– Вячеслав Андреевич, помогите, пожалуйста! – послышался испуганный визг Аллы. – Он сюда пробрался!

– Вот погань, – разъярился Сапунов. Он иногда сам позволял себе уединяться с Аллой. У девушки были удивительно длинные ноги и красивое, чуть вытянутое лицо.

«Застрелю мерзавца», – подумал он и увидел, как по коридору идут двое мужчин в темных костюмах.

– Ребята, помогите, – быстро крикнул он, – здесь мерзавец, гаваец какой-то, залез в уборную к девушке и не выходит оттуда. А она его боится.

– Конечно, надо помочь, – сказал один с характерным кавказским акцентом. Кажется, грузин.

– Сейчас поможем, – пообещал другой.

– Вы сломайте дверь, а я его вытащу сам, – сказал Сапунов, не обращая внимания на поразительное спокойствие гостей.

Из комнаты снова донесся крик и шум падающего тела.

– Нет, – кричала Алла, – не надо!

Сапунов понял, что еще мгновение, и будет поздно. Один из незнакомцев как-то странно на него посмотрел.

– Ломайте дверь, – крикнул Сапунов.

– Сейчас, дорогой, – сказал второй и вдруг, резко развернувшись, ударил Сапунова в живот чем-то острым. В первый момент он даже не почувствовал боли. Ему лишь показалось, что незнакомец ударил кулаком, видимо, обидевшись на его настойчивые просьбы. И только когда он непроизвольно схватился рукой за живот и увидел на пальцах кровь, он наконец все понял.

– Тебе привет от Гурама, – сказал один.

– Передай поклон Хаджи, – добавил другой, и оба быстро побежали по коридору в сторону его кабинета.

Теперь было больно по-настоящему. Кружилась голова. Из закрытой комнаты доносились крики несчастной женщины.

И здесь Сапунов совершил первый и последний в своей грешной жизни почти героический поступок. Он направил «беретту» на замок и, зажимая левой рукой хлеставшую из раны кровь, выстрелил, едва не упав на пол.

Выстрелом выбило замок, и дверь открылась.

На полу среди разбросанной одежды незнакомый мужчина, расстегнувший брюки, пытался изнасиловать так понравившуюся ему женщину. Несмотря на явное превосходство противника, Алла сопротивлялась довольно успешно, умудрившись сохранить на себе свое маленькое прочное бикини, так мешавшее насильнику действовать.

Услышав выстрел, тот испуганно замер, а когда обернулся, над ним весь в крови стоял Сапунов. Алла закричала. Насильник приподнялся и сел на пол с дрожащими губами.

– Отойди, Алла, отойди, – попросил Сапунов, уже теряя сознание.

Девушка, сильно толкнув ногами своего насильника, перекатилась в сторону. И, не давая ему возможности подняться, Сапунов трижды выстрелил в противную, уже расплывающуюся прыщавую морду незнакомца. А потом упал на труп убитого им человека, совершив первый в своей жизни настоящий поступок. Пистолет отлетел в сторону. Женщина продолжала кричать.

Прибывшая милиция смогла арестовать лишь нескольких иностранных студентов, затеявших драку в ночном клубе. Весть о разгроме «Жар-птицы» и убийстве Сапунова Хаджи получил на следующий день. Ему не нужны были аналитики, чтобы понять, какой силы ответный удар нанесли люди Хотивари по его позициям в городе. Это была единственная не засвеченная его людьми территория. Он даже запрещал своим боевикам появляться в этом клубе. Разгром «Жар-птицы» был пощечиной самому Асланбекову.

Единственным ответом на этот вызов должно было стать убийство Гурама Хотивари. Теперь следовало прибегнуть к помощи Друга, чтобы выманить своего соперника из логова. Выманить и убить. Он понимал, как может отнестись к подобной просьбе его Друг, но он твердо знал и другое: двоим им нет места на этой земле. Или в живых должен остаться Гурам Хотивари, или он, Хаджи Асланбеков. И тогда впервые в жизни он сам решился позвонить Другу.

Тот поднял трубку.

– Слушаю вас, – сказал он своим уверенным голосом.

– Это я, – непослушными губами произнес Асланбеков. – Нам нужно встретиться.

Глава 23

После того как микрофон исчез из кабинета Пахомова, они не могли доверять никому. Поэтому всякие разговоры в самом кабинете были прекращены. Сам Павел Алексеевич был не просто расстроен, он был оглушен свалившимся на него открытием. Получалось, что их разговоры не просто прослушивают, но и следят за ними, имея доступ к их сейфам, столам, бумагам. Само по себе это было исключительно неприятным и весьма важным фактом, объяснявшим многие из мучивших его загадок.

Сидя снова в актовом зале вдвоем, послав Чижова за бутербродами, они разговаривали почти шепотом, уже не доверяя никому.

– Какая глупость, – с горечью говорил Комаров, – старший офицер КГБ и следователь по особо важным делам прокуратуры должны прятаться, словно преступники. Разве такое могло быть раньше?

– В том-то все и дело, – соглашался Павел Алексеевич, – ты уже офицер не КГБ, а ФСБ, а я следователь не страны, а республики. Мы остались в прошлом, Валентин, сейчас все изменилось.

– Думаешь, нас все время подслушивали?

– После убийства Анисова и Пенькова конечно. Кто-то установил этот микрофончик прямо под моим столом. Простить себе не могу, что так глупо оставил его на столе. Хотя, если бы я положил его в сейф, результат был бы похожий.

– Видимо, да, – тяжело вздохнул Комаров, – что будем делать, товарищ следователь? Вернее, господин следователь. Мы же сейчас все господа.

– Не валяй дурака. Список квартирный у тебя?

– Взял у Чижова.

– Нужно проверять. Если понадобится, самим обойти все квартиры, но проверить, куда и зачем ездил Анисов.

Вернулся Чижов, принес бутерброды.

– Будем есть прямо здесь? – спросил он у старших товарищей. Пахомов кивнул.

– Здесь лучше дышится.

– А если нас опять подслушают? – спросил вдруг занятый своими мыслями Комаров.

– В каком смысле?

– Они будут знать о квартире на Фрунзенской набережной. И тогда хозяин квартиры может исчезнуть так же, как и погибший Пеньков.

– Вы думаете, его убили? – спросил помрачневший Чижов.

– Уверен, – коротко ответил Комаров и, уже обращаясь к Пахомову, сказал: – Нам нужно что-то придумать.

– Будем разговаривать только здесь. У Шестакова тоже нельзя. Нас могут подслушать и там.

– Меня все-таки волнует этот случай с Перцовым, – снова вспомнил Комаров, – ведь он никак не мог сообщить о вашей поездке, Женя. Он сидел в кабинете Пахомова, и мы вдвоем ждали Павла Алексеевича. А вы добрались до места часа через два. Ну никак он не подходит. Мы сидели вместе гораздо больше, часа четыре, анализировали состояние дела, искали варианты. Не выходил он из кабинета ни разу, это точно. А Пахомов узнал только тогда, когда пришел в кабинет. Понимаете?

– Не совсем, – признался Чижов.

– Микрофон появился после, – сказал Комаров, – понимаешь, после вашей поездки в Люберцы, а не до. Значит, их кто-то информировал. Ты вспомни, какой у вас был разговор с Тимуром.

– Мы были в кабинете втроем, – сказал Чижов, – я и Антон допрашивали его, там никого не было. Это точно. Потом я позвонил Пенькову, попросил его сестру передать, что говорят с работы и мы сейчас заедем. Пеньков в этот момент купался.

– Его телефон, конечно, не могли прослушивать. Может, прослушивали телефон компании, из которой вы говорили?

– Может быть. Мы говорили из кабинета начальника финансового отдела. Он любезно согласился выйти.

– Он сам согласился? Вспомните, они кабинет вам сами выбирали для работы?

– Нет, точно нет. Это был первый попавшийся кабинет, в который мы сами зашли. Тимур даже смущался, не хотел идти.

– Хорошо. Ты оттуда мне звонил?

– Нет. Мы вышли на улицу, отпустили Тимура и решили ехать в Люберцы. По дороге Антон предложил, чтобы я позвонил вам. Вы ведь его знаете, он такой пунктуальный.

– Ты позвонил из телефона-автомата? – уточнил Комаров.

– Верно.

– Что делал в это время Антон?

– Сидел в машине. Хотя нет, он пошел покупать нам пирожки и бутерброды.

– Купил?

– Да, купил и принес.

– Вы еще где-нибудь останавливались?

Чижов подумал и смущенно сказал:

– Кажется, да, мы кофе пили.

– Долго пили?

– Не очень, минут десять.

– Серминов куда-нибудь выходил?

– Нет, точно нет.

– А ты сам?

– Тоже никуда не ходил, даже в туалет. Там он не работал. Это я точно помню. Мы сидели друг против друга. И потом поехали к несчастному Пенькову.

– Так, – подвел итог Комаров, – значит, позвонить и сообщить мог только один из вас. Либо ты, либо Антон.

– Каким образом? – удивился Чижов. – Мы ведь все время были вместе.

– Когда ты звонил нам, ты мог позвонить и в другое место. Не обижайся, я просто высказываю гипотезу. Антон тоже мог позвонить, когда пошел за пирожками в кафе. Ты ведь его не видел.

– Вы считаете, что это мы? – удивленно-обиженно спросил Чижов.

– Не считаю, но проверить мы должны. Иначе так мы ничего не узнаем. Вот список квартир на набережной. Давай начнем прямо с первой. Будем проверять каждую квартиру. Кстати, Павел, не обязательно уходить из своего кабинета. Я попрошу наших специалистов, они нам такие дешифраторы принесут, такие скэллеры и скремблеры, что ни один разговор никто записать не сможет.

– За исключением тех, кто их поставит, – усмехнулся Пахомов.

– Ты считаешь, это все-таки я?

– Ничего я не считаю. Просто сам подумай, кто может нас подслушивать. Только твоя служба. А зачем им нанимать других людей, рискуя провалиться, когда есть такой специалист, как ты? И свой сотрудник, штатный, в моей группе. Я не прав?

– Иди ты к черту.

– Убедительный аргумент. Ладно, давай звони своим орлам, пусть принесут эти хитрые механизмы. Может, действительно мы сможем поработать в моем кабинете еще некоторое время.

Комаров, ни слова не говоря, вышел из зала. Пахомов вздохнул. В последнее время он не верил даже самому себе. Снова вернулся Комаров. Он задумчиво смотрел на Чижова.

– Женя, – попросил он молодого следователя, – если можно, оставь нас одних. Не обижайся, пойми, какая у нас ситуация.

Чижов, пожав плечами, вышел. Все-таки он обиделся.

– Нам нужно проверить их троих, – возбужденно сказал Комаров, – всех троих – Перцова, Чижова и Серминова. Тогда сможем выйти и на похитителей Пенькова. Понимаешь?

– Каким образом проверить?

– Я придумаю. Только ты делай все, как я тебе скажу.

– А если не получится?

– Тогда подозреваемых остается двое, – не моргнув глазом ответил Комаров. – Или ты, или я.

– Приятная перспектива.

– Хорошо, – махнул рукой Комаров, – давай сначала проверим список жильцов. Если ничего не найдем, применим мой план. Но обещай только меня слушать. Иначе действительно ничего не выйдет.

– Лучше принеси свои технические новинки. А то я не смогу вернуться в свой кабинет, – попросил Пахомов.

– Уже иду, – Комаров снова пошел к дверям. Он не обманул. Через три часа приехавшие вместе с ним специалисты ФСБ установили несколько своих аппаратов. Специалисты были людьми профессионально достаточно подготовленными, оставшимися в наследство еще от бывшего Двенадцатого отдела КГБ, занимавшегося прослушиванием в служебных помещениях и на квартирах своих «клиентов».

На следующий день началась проработка списка Чижова. К работе с этими данными привлекли всех троих – самого Чижова, Антона Серминова и капитана Перцова. Следовало достаточно осторожно и вместе с тем тщательно проверить все квартиры, указанные в этом списке, и не пропустить ни одной, что могла бы представлять интерес для следствия.

Из двадцати двух квартир сразу отпали пять. Там жили довольно многочисленные семьи – дети, старики, постоянно находились в доме женщины. В таких квартирах нельзя устраивать место встречи. Еще две квартиры были сданы туристической компании. Проверка подтвердила, что эта компания работала достаточно давно и все сотрудники уходили ровно в шесть часов вечера домой, оставляя лишь дежурного охранника.

Еще в двух квартирах никто не проживал. Одну продавали владельцы, уже нашедшие солидного покупателя. Другую ремонтировали, и в ней был обычный беспорядок, который случается во время каждого капитального, да и вообще любого ремонта. Еще одна квартира оказалась сданной консулу Австрии, а он в последние две недели находился в зарубежной командировке.

Но оставались еще одиннадцать квартир, в каждой из которых мог побывать Анисов. По предложению Комарова был составлен подробный список с указанием должности и места работы владельца каждой из квартир. Список получился внушительный. Известный врач-кардиолог, генерал-лейтенант МВД, работавший в управлении пожарной охраны, крупный бизнесмен – представитель фирмы «БМВ» в России, известный артист, весьма популярный среди молодежи, сын бывшего секретаря ЦК КПСС, занимавшийся оптовой продажей разного рода деликатесов, даже бывший партийный функционер, уже давно находящийся на пенсии. Остальные пятеро были – высокопоставленный сотрудник аппарата Совета Министров, заместитель начальника таможенного управления, бывший полномочный посол Советского Союза и ныне советник Министерства иностранных дел России, профессор МВТУ им. Баумана, главный инженер одного из московских заводов.

Среди этого достаточно солидного списка нужно было искать того, к кому приезжал перед своей смертью Анисов. Приезжал, решив покинуть дачу Казанцевой и несмотря на очевидный риск. И найти эту квартиру нужно было быстро. Но пока по-прежнему шла проверка. Выяснялись связи и знакомства владельцев квартир, их детей и знакомых. Конечно, проверялись и остальные квартиры, но именно эти одиннадцать вызывали наибольший интерес.

После тщательной проверки отпали еще трое – профессор МВТУ был стар и почти не выходил из дома, вряд ли представляя большой интерес для Анисова. Генерал-лейтенант МВД лежал в больнице вот уже два месяца, и в его квартире жила семья дочери, муж которой работал ведущим экономистом в одном из научно-исследовательских институтов. Наконец, главный инженер крупного московского завода развелся с женой и ушел из дома еще полгода назад.

Круг сужался. Оставалось восемь квартир. После трех дней изнурительных проверок они снова составили свой список, где фигурировали эти восемь человек. По предложению Пахомова последние восемь квартир были взяты под особый контроль. За домом установили круглосуточное наблюдение. Но никаких конкретных результатов пока не было.

В этот день Комаров впервые приехал к ним значительно позже обычного. Так как он редко опаздывал, Пахомов уже начал нервничать, когда наконец появился его университетский товарищ.

– Что-нибудь случилось? – спросил Пахомов.

– Давайте снова список, – попросил мрачный Комаров.

В кабинете, оборудованном сотрудниками технического отдела ФСБ, на этот раз собралась вся группа – сам Пахомов, следователи Чижов и Серминов, майор Соболев, капитан Перцов.

– Значит, у нас восемь фамилий, – задумчиво произнес Комаров, – у нашей службы появились некоторые данные в отношении этого дома. Я только сегодня об этом узнал.

– У вас есть и оперативные данные? – уточнил Пахомов.

– Разные, – привычно уклонился от ответа Комаров, – но, по нашим данным, именно в этом доме и в этом блоке есть некая явочная квартира, где проходили встречи не только Анисова, но и всех остальных – Караухина и Чешихина.

– Какая квартира? – быстро спросил Пахомов.

– Этого мы пока не знаем.

– Тоже мне данные, – не выдержал Павел Алексеевич, – это и мы знаем.

– Не все, – возразил Комаров, – дайте мне еще раз список.

Чижов протянул ему бумагу, на которой было написано восемь фамилий.

– Давайте снова, – предложил Комаров, – по очереди. Первый Кириллов. Кто это?

– Врач. Он преподает в институте и работает у Чазова. Говорят, хороший хирург.

– Достаточно. Сколько ему лет?

– Шестьдесят пять.

– Дети есть?

– Две дочери. Они замужем. Одна…

– Следующий, – бесцеремонно перебил его Комаров и, чтобы сгладить впечатление, спросил: – Кто такой этот Розов?

– Заместитель начальника таможенного управления. Очень неприятный тип, говорят, он проходит по некоторым делам как свидетель. Но никто ничего не мог доказать.

– У него есть дети?

– Да, сыну двенадцать, а младшей дочери…

– Типичный жулик, – кивнул Комаров, – следующий.

– Ты считаешь, что твоя исчерпывающая характеристика этого типа поможет нам в розысках нужной квартиры? – не удержался от сарказма Пахомов. – Или тебя осенит интуиция?

– Потом будешь смеяться, – отмахнулся Комаров, – давайте следующего. Кто такой этот Сизов?

– Бывший посол по особым поручениям при МИДе.

– Сколько ему лет?

– Семьдесят три.

– У него есть дети?

– Уже внуки, – вступил в разговор Серминов.

– Я спрашиваю о детях, – нетерпеливо произнес Комаров.

– Есть. Сейчас посмотрю, – Чижов достал какую-то папку. – Сыну сорок пять, а дочери сорок семь лет. Сын работает в институте у Арбатова, а дочь…

– Дальше…

Пахомов с интересом следил за разговором. Неужели у Комарова что-то может получиться? Не хотелось в это верить. Но другого выхода у них просто не было. Иначе они никогда не смогут вычислить нужную им квартиру. Чижов рассказывал о бизнесмене, когда Комаров спросил наконец:

– Так мы будем еще долго проверять все квартиры. Среди оставшихся четырех есть жилец лет тридцати пяти – сорока. У него должен быть достаточно специфический грубый, немного хриплый голос. Есть такой?

Чижов и Серминов, переглянувшись, полезли за папками. И только перелистав несколько документов, наконец заявили в один голос:

– Борис Пилиппенко.

– Сын Пилиппенко? – уточнил Комаров.

– Да, секретаря ЦК. Помните, был такой, – заявили оба следователя.

– Значит, это он, – сказал Комаров, – мы нашли квартиру, в которой был Анисов.

– Тогда нужно быстрее туда выезжать, – предложил Пахомов.

Все вскочили со своих мест.

– Соболеву заехать в УВД района, возьмите помощь, – приказал Пахомов, – а мы поедем на автомобиле Чижова.

Они уже спускались по лестнице, когда Серминов вспомнил, что забыл свою папку.

– Только быстрее, – приказал Пахомов.

Серминов побежал наверх. Вбежав в кабинет Павла Алексеевича, он взял папку и, оглянувшись, подошел к телефону. Быстро набрал номер:

– Это я. Они нашли квартиру.

– Какую квартиру? – спросил незнакомый голос на другом конце провода.

– Пилиппенко. Куда ездил Анисов, – пояснил Серминов.

– Хорошо, – сказал незнакомец, – не беспокойтесь.

Антон положил трубку и оглянулся. На пороге стояли все его товарищи. Пахомов, Комаров, Чижов, Перцов.

– Сука, – не выдержал Чижов.

– Я звонил домой, – растерянно сказал Серминов.

– Разумеется, домой. Это мы сейчас проверим, – подошел к столу Комаров и нажал какую-то кнопку внизу. Послышался голос Серминова:

– Это я. Они нашли квартиру.

– Какую квартиру? – снова спросил незнакомец, и не выдержавший Чижов бросился на Серминова. Если бы его не схватил Перцов, неизвестно, чем бы все кончилось.

– Успокойся, Женя, – сказал Пахомов, – мы сами разберемся с ним.

– Из-за него убили Олега Пенькова, – крикнул Чижов.

– Нет, – растерянно сказал Серминов, снимая очки, – нет, не из-за меня. Я не знал, не хотел…

– Кому ты звонил? – спросил Комаров.

– Это… – Антон начал вдруг кашлять.

– Успокойся, – брезгливо поморщился Пахомов. – Успокойся и расскажи нам: кому ты предавал своих товарищей?

– Я не предавал, – пролепетал Серминов.

– Ты знаешь, в чем дело, – сказал ему Комаров, – я ведь и раньше понимал, что с Пеньковым нас опередили. Но по рассказу Чижова получалось, что никто не мог позвонить. Ты и отлучался всего на минуту, за пирожками и бутербродами. Но я не поверил даже Жене Чижову и поехал в то кафе, взяв ваши фотографии. Так вот, один из работавших там парней вспомнил, что зашедший пять дней назад к ним в кафе Антон Серминов искал телефон. Он бы и не вспомнил, но в тот день у них впервые начал работать телефон, после того как был отключен из-за неуплаты. Поэтому он обрадовался, что телефон работает, и запомнил Серминова. Вот и все. Тогда я и решил устроить эту проверку. Был уверен, что именно ты забудешь свою папку в этом кабинете. И именно ты установил микрофон под столом Пахомова. Правда, взял его отсюда, возможно, и не ты. Теперь, Антон, ты знаешь все. И мы знаем все. Расскажи нам, кому и зачем ты звонил.

– Можно подумать, вы не знаете, – выдавил из себя Серминов.

Что-то в интонации его голоса не понравилось Пахомову.

– А почему подполковник Комаров должен знать о твоих звонках? – спросил Павел Алексеевич.

Чижов, уже успокоившись, сел на стул.

Комаров подошел к столу вместе с Пахомовым.

Перцов по-прежнему стоял между Серминовым и Чижовым.

Пахомов смотрел в глаза Серминову и ждал ответа. И тот ответил:

– Потому, что я звонил к ним в ФСБ. Я ведь выполнял свой долг, Павел Алексеевич.