Текст книги "Воспоминания"

Глава 43

Неделю спустя Василий вышел из госпиталя и вел себя словно ангел. Жизнь текла спокойно, большую часть времени они проводили дома, он с добротой, предусмотрительностью и любовью относился к Ванессе. Казалось, что, пройдя очищение, он наконец увидел свет. Он рассказал Сирине, что первый раз попробовал героин около десяти лет назад ради развлечения, узнать, что он собой представляет, и за несколько недель здорово пристрастился к нему. Тогда из Афин немедленно прилетел Андреас и сразу же уложил его в больницу на лечение. После этого он примерно год держался, затем кто-то предложил ему небольшую дозу на вечере, и он вновь сорвался. Последующие пять лет он попеременно то лечился, то срывался вновь, но затем пересилил себя и больше не прикасался к этому зелью до тех пор, пока не познакомился со своей последней женой. Вскоре после свадьбы он обнаружил, что она кололась, и ей хотелось, чтобы он кололся вместе с ней, чтобы она «не чувствовала себя такой одинокой». Она предложила ему попробовать, и он согласился. Связь их оказалась катастрофой: они принимали наркотики вместе, и в конце концов она умерла. Ее смерть отрезвила его, но вскоре он опять начал принимать наркотики. Однако теперь Василий был уверен, что больше не начнет. Сирина сильно огорчилась, узнав, что он уже неоднократно оказывался в клинике.

– Почему ты не рассказал мне об этом раньше? – Она грустно посмотрела на него, чувствуя себя обманутой.

– Как можно сказать кому-то такое? «Я был наркоманом». Представляешь, как это звучит?

– А что, по-твоему, чувствовала я, когда узнала об этом, Василий? – Ее глаза сказали ему, как огромна была эта боль. – Как ты мог подумать, что я не узнаю? – По щекам Сирины медленно покатились слезы.

– Я думал, что никогда больше не сяду на иглу.

Она закрыла глаза и легла на подушки.

– Сирина, не надо… Дорогая, не беспокойся, не волнуйся.

– Как же не волноваться? – Она печально посмотрела на него. – Откуда мне знать, что ты не начнешь снова? – Теперь она ему не верила. Она ни во что больше не верила.

Василий торжественно поднял руку:

– Клянусь.

На протяжении следующих пяти месяцев он держал свое слово. Вел себя на редкость примерно, старался угодить Сирине абсолютно во всем, пытаясь загладить причиненную ей боль. Он с трепетом думал о будущем ребенке, рассказывал о нем всем своим знакомым, бесконечно говорил с друзьями, с клиентами, с моделями, все знали о его ребенке, и, конечно же, прежде всего он позвонил своему брату Андреасу. Андреас прислал им огромного плюшевого медведя. Такого большущего медведя Сирина в жизни не видела, теперь он сидел в комнате, которой предстояло стать детской. Одновременно Ванессе Андреас прислал красивую куклу-невесту в старинном платье.

Эти дни были днями любви и нежности между Сириной и Василием. Юношеское очарование, которое так привлекло ее в момент их первой встречи, возвратилось вновь, и они проводили многие часы, прогуливаясь по паркам и держась за руки. Дважды он возил Сирину в Париж. Пасхальные каникулы Ванессы они провели в Афинах вместе с Андреасом, его женой и детьми, на обратном пути домой они остановились в Венеции, где Сирина показала Василию дворец, некогда принадлежавший ее бабушке, и свои любимые уголки города. Время шло отлично, и, когда они вернулись домой. Сирина думала, что она никогда прежде не была так счастлива.

Ребенок должен был появиться на свет не раньше первых чисел августа. С начала июня Сирина принялась обустраивать детскую. Она купила несколько красивых маленьких одеял, а также чудесные картины с изображением персонажей из детских сказок. Ванесса оставила в покое все свои игрушки в предвкушении момента, когда появится живая маленькая куколка. По мере того как июнь подходил к концу, она с возрастающим нетерпением ждала появления ребенка. Сирина находилась на восьмом месяце беременности, когда Ванесса получила приглашение от Андреаса и его семьи отправиться в путешествие вокруг Греческих островов. Но девочке хотелось остаться с матерью и посмотреть на малыша, к тому же она побаивалась отправляться в такой дальний путь в одиночку. Она не хотела оставлять мать даже для того, чтобы съездить в гости к Тэдди, который предложил ей провести каникулы с ним в Штатах.

– После появления ребенка. – Так она отвечала на все без исключения предложения.

Сирина смеялась, когда и Василий точно так же отвечал на все приглашения.

Беременность проходила на удивление легко, единственное, что беспокоило Сирину, это то, что эти роды могут проходить так же, как те, когда родилась Ванесса. Если придется рожать дома, она знала, что помощи от Василия будет мало, он не обладал хладнокровием Тэдди. Он уже нервничал в ожидании родов, и когда Сирина ночью ворочалась в постели, то, бывало, вскакивал и смотрел на нее испуганными глазами:

– Уже? Началось?

– Нет, глупый, ложись, спи, – с улыбкой успокаивала его Сирина, устраиваясь поудобнее в постели и думая о ребенке и предстоящей жизни.

Между ними царили мир и спокойствие, и эпизод пристрастия Василия к героину казался теперь давним кошмаром. Но однажды, в первую неделю июля, Василий не пришел домой на ночь. Сначала Сирина подумала, что случилось какое-нибудь несчастье, например, авария, но затем, когда час проходил за часом, а никаких известий о нем не поступало, она со страхом начала задавать себе вопрос: неужели все началось вновь? Ужас и злость овладели ею. Она прождала его до самого рассвета. В пять утра Сирина услышала, как он поднялся по ступенькам крыльца, громко хлопнула входная дверь. Босиком она спустилась по лестнице, ребенок внутри нее беспокойно шевелился. Сирине стало страшно, она боялась того, что может увидеть, но понимала, что должна это увидеть своими глазами, убедиться, не начал ли он вновь употреблять наркотики. Прежние кошмары ожили вновь в одну-единственную ночь.

Она стояла на середине лестницы, он – внизу, в холле, его глаза встретились с ее, он попытался напустить на себя искусственно бравый вид: улыбнулся широкой улыбкой кинозвезды.

По его виду Сирина сразу же догадалась, что он явно не в себе. Он был нервным и дурашливым, когда устремился к ней, стараясь сделать вид, будто ничего необычного нет в том, что он заявился домой в пять утра.

– Привет, дорогая, как малыш? – Голос его опять звучал с хрипотцой.

Сирина еще тогда, перед Рождеством, обратила внимание, что всякий раз, когда он принимал героин, голос его менялся. Ей стало не по себе, что именно теперь он вновь принялся за старое. Ничего не говоря, она стояла и смотрела на него. Василий быстро взбежал по ступеням и попытался поцеловать жену, но она в ужасе отстранилась, отлично понимая, что с ним творится.

– Где ты был?

Глупее вопроса не придумать, и Сирина понимала это. Дело вовсе не в том, где он был, а в том, что он сделал. Не дожидаясь ответа, она повернулась и начала подниматься по лестнице так быстро, как только могла. У нее было такое ощущение, что в любой миг могли начаться роды. Она чувствовала такое напряжение, такие частые судороги внутри после долгой бессонной ночи, что никак не могла понять, начались ли схватки или же она просто неважно себя чувствовала.

– Ну, не будь так чертовски сердита! – громко крикнул Василий, когда она добралась до спальни.

Сирина резко повернулась с выражением ярости во взгляде.

– Не шуми, а то разбудишь Ванессу.

Однако внутри Сирины бушевала не столько ярость, сколько ужас и отчаяние. Демоны, жившие в душе Василия, вновь вторгались в ее жизнь.

– К черту Ванессу, эту маленькую сучку!

Разъяренная Сирина бросилась на Василия. Она попыталась дать ему пощечину, но он перехватил ее руку и отбросил Сирину назад так, что она ударилась спиной о стену. От удара она пошатнулась и, застонав, начала медленно оседать на пол, но не столько от боли, сколько от неожиданности. Он возвышался над ней, и когда она взглянула на него глазами, полными слез, то увидела в его глазах тот же сумасшедший блеск, который вспыхивал всякий раз, когда он принимал героин. Старый кошмар ожил вновь, у нее не было больше сил. Сирина почувствовала, как в ней закипает неконтролируемая злость.

– Меня тошнит от тебя! – Она поднялась на ноги, каждая клеточка ее тела дрожала от злости, она замахнулась, чтобы ударить его. Василий вновь перехватил ее руку. Тыльной стороной ладони он ударил Сирину по лицу, и она рухнула на пол. Не успела она коснуться пола, как распахнулась дверь спальни и вбежала Ванесса.

– Уходи в свою комнату! – быстро проговорила Сирина, не желая, чтобы девочка присутствовала при сцене, но прежде чем Ванесса успела уйти, Василий грубо толкнул ее, и она упала на пол рядом с Сириной.

– Вот вам, плаксивые бабы! Держитесь друг за дружку. – Он повернулся и презрительно сплюнул через плечо. – Дуры!

Сирина шепотом сказала Ванессе, чтобы та отправлялась к себе в комнату, но Ванесса отказалась, в ее глазах застыл ужас.

– Он будет бить тебя.

– Нет, не будет! – Сирина тоже этого боялась, но не хотела, чтобы Ванесса это видела.

– Нет, будет. – Ванесса начала всхлипывать, прижимаясь к матери.

– Дорогая, пожалуйста!

Осторожно Сирина поднялась с пола и отвела девочку в ее комнату. Прошло полтора часа, прежде чем она вернулась к Василию. Тот сидел в кресле, опустив голову на грудь, между пальцами дымилась сигарета.

– Что? – Он поднял голову, словно она что-то сказала, и посмотрел в ее направлении. – Я тебя слышу.

– Я не сказала ни слова. – Сирина тихо закрыла за собой дверь, ненавидя его каждой своей клеточкой. – Но мне хочется тебе высказать все. Хочу, чтобы ты знал, сукин сын, что, когда наступит утро, я отправлюсь к своему адвокату, а после этого уеду в Штаты.

– И что это доказывает? Кто будет содержать твоего ребенка?

– Сама.

Когда Василий принимал наркотики, в нем проступало что-то дьявольское и злое. Видя его в таком состоянии, Сирина начинала ненавидеть его лютой ненавистью. Это зло уничтожало в нем все хорошее и доброе, что было раньше, убивало надежды и все ее мечты. Сирине хотелось одного – бежать. Она направилась к двери, но даже в своем полусонном состоянии он внезапно вскочил с кресла и бросился к ней.

Схватив ее за руку, он поволок ее к кровати.

– Ложись!

– Я не хочу здесь спать. – Сирина дрожала, но старалась не подавать виду. Судороги становились все сильнее и болезненнее, она едва находила в себе силы стоять ровно. Затем вопреки самой себе она попыталась вырваться от него. – Не хочу даже быть рядом с тобой.

– Это еще почему? Я тебе противен?! – Злобные глаза, поблескивая, смотрели на нее.

– Оставь меня. Больно руку.

– Будет еще больнее, если не начнешь вести себя как следует.

– Что, черт подери, это значит? – Сирина понимала, что не следует с ним спорить сейчас, когда он находится под действием наркотиков, но ничего не могла поделать с собой. Ей хотелось вернуть его в нормальное состояние. – Неужели ты думаешь, что я соглашусь терпеть все это и останусь с тобой? Проклятие! Можешь идти к черту. Завтра же уеду отсюда.

– Неужели? – Он приблизился к ней на шаг. – Неужели?..

Сирину трясла безудержная нервная дрожь. Василий стоял рядом, возвышаясь над ней. Затем, словно лишившись последних сил, Силина упала на кровать и зарыдала. Она проплакала целый час. Василий не приближался к ней. Когда слезы иссякли, она уснула. Наутро Сирина встала только в одиннадцать часов, Василий лежал рядом и храпел. Сирина на цыпочках вышла из спальни и отправилась на поиски Ванессы, но Марианна уже увела девочку на прогулку. Сирина медленно обошла дом, она понимала, что нужно уехать, увезти отсюда Ванессу до того, как дела зайдут слишком далеко. Она должна уйти ради неродившегося ребенка. И тем не менее при мысли об уходе Сирину охватывала непонятно откуда бравшаяся паника. Может быть, Василий прав – кто ей поможет? Куда теперь идти? Она не может рассчитывать на то, что Тэдди поможет этому ребенку, а кроме Тэдди, у нее никого не осталось. Сирина чувствовала себя как в западне. Несчастная женщина сидела на нижней ступеньке лестницы, ведшей на второй этаж. Она не слышала, как подошел Василий. Ощутив на плече его руку, она вскрикнула и отпрянула. Повернувшись, увидела его изможденное лицо. На этот раз губительное действие наркотиков сказалось гораздо раньше, чем прежде, буквально через несколько часов. Раньше, чтобы довести себя до такого состояния, ему требовались недели. Он был осунувшимся и бледным.

– С тобой все в порядке?

На лице Сирины отразился ужас. Она кивнула, глядя на Василия с презрением, не в силах удержаться от слез. Он спросил приглушенным голосом:

– Я тебя ударил?

– Нет, – ответила Сирина, – но ты напугал Ванессу.

Сама она словно не существовала, лишь два человека имели для нее значение – Ванесса и неродившийся ребенок. О себе она совершенно не думала. Ее не волновало даже, если бы он убил ее. Сирине не хотелось, чтобы он причинил страдания детям. Но защищать их от него оказалось ужасно трудным делом. В ее жизни настал период, когда ей, как никогда, нужны были помощь и забота, а вместо этого ей приходилось бороться с кошмаром – с ним.

– Что ты собираешься делать? – Сирина печально смотрела на Василия. Он больше не был тем, кого она знала. За одну ночь он, тот прежний, исчез.

– Не знаю. Думаю, сам смогу справиться на этот раз. Я всего лишь несколько раз принимал дозу…

– Несколько раз?!

Сирина оторопела. Значит, она не замечала. В то же время она удивилась, что он настолько откровенен. Весной, когда они находились в Афинах, она говорила на эту тему с Андреасом, и тот сказал, что Василий, когда принимал наркотики, становился скрытным и никогда не признавался в этом. Итак, он сказал «несколько раз». Сколько же это означает в действительности?

– Но почему сейчас?

– Откуда я знаю? – ответил он раздражаясь.

– Ты опять ляжешь в госпиталь? – Сирина вопросительно посмотрела на него и почувствовала, как живот передернула судорога.

– На этот раз мне это не нужно.

– Откуда ты знаешь?

– Потому что знаю, черт возьми. – Она действовала ему на нервы. – Почему бы тебе не подняться наверх и не улечься в постель?

Сирина заметила, что на нем были джинсы, рубаха, которую он надевал вчера, и ботинки на босу ногу.

– Ты куда-то собрался?

– Мне нужно забрать пленки.

– Неужели? Где?

– Не твое дело. Почему ты не ляжешь?

– Потому что я только что встала.

– Ну и что? Разве тебе не нужно отдыхать? Разве тебя не волнует здоровье ребенка? – Он нападал на нее, словно таким образом отстаивал и обретал свою собственную свободу.

Не обращая внимания на ее мольбы и угрозы, он через пять минут вышел из дома и вернулся уже за полночь. Весь день Сирина бродила по дому, размышляя и ненавидя его. Но несмотря на вчерашние угрозы, она так и не позвонила адвокату. Кончилось тем, что она накричала на Ванессу, расплакалась, и у нее начались такие боли, что она чуть было не вызвала врача. Когда наконец появился Василий, Сирина поняла, что он вновь накачался наркотиками.

– До каких пор это будет продолжаться? – истерично спросила она.

Василий кивнул, делая вид, будто прислушивается к словам.

– До тех пор, пока мне этого хочется. Это не твое дело.

– Пока что я твоя жена, и у нас скоро будет ребенок, так что это и мое дело.

Василий злобно усмехнулся, глядя на нее:

– Надо же, какая праведная дама!

Сирина почувствовала, как от ужаса у нее сжимается все внутри.

– Почему бы тебе не записаться на государственный курс лечения от наркотической зависимости, встать на учет как наркоману и лечиться как положено?

Что за мысль?! Слушая себя, Сирина вздрогнула, но, может быть, таким образом он станет получать дозу, без которой теперь не может обойтись, и им не придется переживать один и тот же кошмар.

Но Василий презрительно усмехнулся:

– И лишиться работы? Это было бы совсем интересно.

– Разве ты можешь работать в таком состоянии?

Они оба отлично знали, что не может, вместо него в такие периоды работали его помощники. – Не суйся не в свои дела, сука!

На этот раз Сирина не вскочила, чтобы ударить его, она лишь повернулась к нему спиной и осталась лежать в кровати, спрашивая себя, почему не уехала этим же утром.

С каждым днем кошмар становился все ужаснее и отвратительнее. Сирине оставалось только одно – сидеть и смотреть, погружаясь в беспросветное отчаяние. К концу первой недели каждое утро он обещал ей, что обратится в больницу за помощью, но каждый вечер уходил из дома и вновь принимал наркотики. Придя в себя на следующий день, он собирался отправиться к врачу, а она постоянно грозила позвонить адвокату и уехать в Америку. Но все это так и оставалось бесплодными угрозами, обещаниями и страхами. За эти несколько дней Сирина поняла, что, кроме как в отель, ей некуда больше отправиться. Лететь самолетом она не могла: до родов оставалось слишком мало времени. Поэтому Сирина продолжала пребывать в том же состоянии неуверенности, в котором провела уже около четырех недель. За ней ухаживала Ванесса. Девочка была почти такой же бледной, как мать, ее огромные глаза взирали на мир с тревогой.

– У тебя все в порядке? – Тэдди звонил ей из Лонг-Айленда. Накануне родов он тревожился гораздо сильнее, чем раньше. В последнее время о Василии часто писали, в газетах появлялись его фотографии в ночных увеселительных заведениях, где он появлялся один, распространялись слухи, что его брак с Принцессой переживал не лучшие времена. – Как он?

– Все хуже и хуже. О, Тэдди… – Сирина заплакала.

– Хочешь, прилечу?

– Нет, он начнет ревновать, и тогда станет еще хуже, хотя худшее трудно себе представить. Разве может быть хуже?

– Если я нужен, прилечу.

– Я позвоню тебе.

Повесив трубку, Сирина поняла, как она одинока, как далека теперь от него. Она чувствовала себя изолированной от всех остальных, и все из-за этого кошмара с Василием. Теперь ей предстояло родить их ребенка. В последнее время она все время волновалась, но ничего не сказала своему врачу. Она не могла пережить стыда, не могла ни с кем, кроме Тэдди, поделиться своим горем, не могла рассказать, что ей пришлось пережить.

Через несколько часов Тэдди вновь позвонил Сирине и пообещал вылететь через день.

Через пять минут Сирина зашла в комнату Ванессы и увидела, что та печально стоит у окна.

– Как ты себя чувствуешь, дорогая? – Сирина ужаснулась, когда увидела дочь. Передряги последнего месяца отразились на маленькой девочке.

– Со мной все в порядке, мамочка. Как малышка?

– Малышка отлично, но я гораздо больше волнуюсь за тебя.

– Правда? – Лицо Ванессы немного просветлело. – А я все время волнуюсь о тебе.

– Не нужно. Все будет хорошо. Мне кажется, Василий в конце концов исправится. Кстати, послезавтра прилетает дядя Тэдди.

– Да?! – Лицо девочки вспыхнуло радостью, словно на четыре месяца раньше объявили о наступлении Рождества. – Почему он приезжает?

– Я рассказала ему, что тут у нас творится, и он хочет приехать погостить и побыть с тобой, пока у меня не появится малыш.

Ванесса медленно кивнула, затем взглянула на мать. Ее глаза, глаза восьмилетней девочки, были переполнены смятением и болью. Она видела, как мать ударили по лицу, толкнули, запугивали, игнорировали, пренебрегали, бросали и не обращали на нее никакого внимания. Все это относилось к разряду тех вещей, которых детям не следовало бы видеть, и Сирина молила Бога, чтобы она никогда не видела ничего подобного впредь. Она надеялась, что пережитое не оставит в душе девочки глубоких ран на всю жизнь.

– Мамочка, почему он так делает? Почему он становится таким? – Ванесса знала, что Василий принимает наркотики. – Почему его так к ним тянет?

– Не знаю, дорогая. Я тоже не понимаю этого.

– Он действительно ненавидит нас?

– Нет. – Сирина печально вздохнула. – Мне кажется, он сам себя ненавидит. Не понимаю, что толкает его на это, но не думаю, чтобы это имело к нам хоть какое-то отношение.

– Я слышала, как он говорил, что боится ребенка. – Сирина внимательно посмотрела на дочь. Она слышала слишком много и запоминала гораздо больше, чем считала Сирина.

– Может быть, его пугает ответственность за него?

– А тебя пугает? – спросила Ванесса.

– Нет. Я люблю тебя всем сердцем и уверена, что мы полюбим этого ребенка.

– Я буду очень сильно любить малыша. – Ванесса гордо посмотрела на мать, и Сирина обрадовалась, что пережитые невзгоды не пробудили в Ванессе ненависти к младенцу. Вместо этого все ее недобрые чувства были устремлены на Василия. – Это будет мой ребенок, мамочка. Я буду потрясающей сестрой. – Ванесса посмотрела на мать и поцеловала ее в щеку. – Думаешь, он скоро появится?

– Не знаю.

– Я так устала ждать, – посетовала Ванесса.

Сирина улыбнулась:

– И я тоже. Но уже скоро.

Судя по всему, роды могли начаться в любой момент.

– Может быть, малыш подождет до приезда дяди Тэдди?

Сирина кивнула и крепко обняла дочь. Через минуту она поднялась наверх позвонить Андреасу и рассказать, что творится с Василием. Андреас пришел в ужас от услышанного и выразил ей свое сочувствие.

– Бедная девочка, и он творит это сейчас, в такое время? Да его следует пристрелить! – заявил Андреас с резкостью истинного грека, и Сирина улыбнулась.

– Не хочешь приехать и попытаться уговорить его лечь в госпиталь, Андреас? Меня он больше не слушает.

– Попробую. Но не смогу в ближайшие несколько дней. Алекса больна, и я не могу оставить ее.

Жена Андреаса болела вот уже несколько месяцев, Сирина знала об этом. Семья подозревала, что у нее рак.

– Понимаю. Просто я подумала, что, может быть, ты сможешь подействовать на него.

– Сделаю все возможное, постараюсь быть у тебя к концу недели, Сирина. А ты береги себя и маленькую Ванессу. Скоро родишь?

– Не знаю, думаю, скоро. Сразу же дам знать.

– Постараюсь приехать до этого.

В эту ночь Сирина чувствовала себя спокойнее, чем все последние недели, зная, что Тэдди и Андреас скоро приедут. Она знала, что о Ванессе позаботятся, а если повезет, то Василия на время изолируют. Теперь ей оставалось лишь одно – постараться не родить до их приезда в Лондон. Она пролежала всю ночь, думая над своими проблемами. Василий домой не пришел. Когда она начала засыпать, уже перед самым рассветом, внезапно почувствовала, как что-то липкое и мокрое потекло по ногам, словно она плавала в очень теплой воде. Сирина попыталась уснуть, не желая выяснять, в чем дело. Но вдруг живот свела мощная судорога, и она тотчас же проснулась, мгновенно поняв, что происходит.

– Проклятие… – тихо проговорила она.

Все женщины, насколько она знала, медленно подходили к родовым схваткам. У них сначала появлялись несильные боли, длившиеся часами, и они подчас сомневались, были ли эти боли предвестниками приближающихся родов. У Сирины же роды начинались сразу. Усевшись на кровати, она вспомнила все, что ей говорили Тэдди и английский врач. Она понимала, что следует торопиться, если не хочет родить очередного ребенка в своей постели. На этот раз рядом нет никого, кто мог бы ей помочь. Сирина как могла быстро выбралась из кровати, но внезапно почувствовала неудобство – за последние несколько часов плод сильно сместился вниз, и ей было крайне трудно двигаться, когда она шла в ванную за полотенцами. Как только она добралась до ванной, ее настиг очередной приступ резкой боли, у нее даже выступил пот. Сирина выпрямилась, сняла с вешалки платье, сняла с себя ночную рубашку, кое-как натянула платье, сунула ноги в сандалии, схватила сумочку. Она начала негромко смеяться, испытывая возбуждение, подобное тому, которое испытывала девять лет назад. К черту Василия! Она уйдет от него сразу же после рождения ребенка. Сейчас нужно разбудить Ванессу и добраться до госпиталя. В эту ночь у служанки был выходной, и Сирина не могла оставить Ванессу одну в доме без присмотра. В особенности она боялась оставить ее одну с Василием, бродившим в беспамятстве по дому. Она никогда не оставит дочь с ним наедине.

Осторожно Сирина спустилась вниз по лестнице и вошла в комнату Ванессы. Она легонько прикоснулась к плечу дочери, наклонилась и, поцеловав, нежно погладила волосы, а затем, резко охнув, скрючилась у ее кровати, подкошенная очередным приступом боли. Но когда Ванесса открыла глаза, боль ослабла.

– Пойдем, дорогая, пора ехать.

– Пора ехать? Куда?

– В госпиталь, рожать ребенка.

– Сейчас? – Ванесса удивилась и посмотрела в окно, там было еще совсем темно.

Сирина мечтала дождаться приезда двоих дядей. Ванессе нужно лишь поехать в госпиталь вместе с ней. Ей могут поставить раскладушку в соседней палате, если потребуется. Она знала, что Тэдди приедет во вторник.

– Ну давай, дорогая, вставай. Надень что-нибудь, захвати ночную рубашку. И книгу, – добавила, подумав, Сирина, тут у нее вновь перехватило дыхание от резкой боли.

– Ой, мамочка! – Ванесса выпрыгнула из кровати, неготовая видеть такие страдания на лице матери. – Мамочка, что с тобой? Мамочка!

– Тише… дорогая, все хорошо. – Сирина стиснула зубы и попыталась улыбнуться. – Будь умной девочкой и вызови такси… Поторопись!

Ванесса бросилась вниз в ночной рубашке, захватив с собой джинсы и блузку. Она оделась, пока ждала ответа бюро заказов такси, и, когда ей ответили, объяснила, что ее мать скоро родит.

Такси подъехало к дому менее чем через пять минут. Ванесса помогла Сирине сесть в машину. Она чувствовала себя взрослой, помогая матери, и менее напуганной, чем когда впервые увидела боль на лице матери. Но лицо ее искажала гримаса страдания всякий раз, когда мать испытывала приступы боли.

– Сильно болит, мамочка?

– Больно, только когда ребенок выходит наружу.

Ванесса кивнула, но продолжала взволнованно смотреть на мать. Боли становились все сильнее. Когда такси приехало к госпиталю, Ванесса достала деньги из сумочки матери и расплатилась с водителем. Он улыбнулся им обеим и пожелал Сирине удачи. Из здания госпиталя вышли две медсестры и подкатили к Сирине кресло-каталку. Сирина устало улыбнулась Ванессе, когда сестры покатили ее прочь от дочери. Ванесса устроилась в углу комнаты ожидания, полагая, что маленький братец или сестричка родится через несколько минут.

Когда спустя час не произошло никаких изменений, она спросила сестру, но от нее отмахнулись. К середине дня Ванесса заволновалась. Где ее мама? Что с ней случилось? Почему не появляется ребенок?

– На это требуется время, – пояснила дежурная медсестра.

Когда в четыре часа сменилась смена, пришедшие сестры были добрее к Ванессе. Никто из них не понимал, почему она одна сидит в комнате ожидания, наконец, кто-то из них догадался, что за ней никто не придет и бедная девочка ничего не ела. За четырнадцать долгих часов она никому не пожаловалась, и когда одна из сестер принесла ей бутерброд, Ванесса расплакалась.

– Где моя мамочка? Что с ней случилось? Почему она никак не родит ребеночка? – Затем, глядя на сестер огромными глазами, спросила: – Она не умрет?

Когда, улыбнувшись, они сказали ей, что это чепуха, она им не поверила. Оставшись одна, Ванесса вышла из комнаты ожидания и пошла по палатам, пока не добралась до комнаты, на матовом стекле двери которой виднелась надпись «Родильная». Словно догадываясь, что она там увидит, Ванесса расправила плечи и проскользнула внутрь. От увиденного у нее перехватило дыхание. То была ее мать, она лежала на белом столе, ее ноги были приподняты высоко в воздух и привязаны к каким-то подпоркам, лицо перекошено болью, руки привязаны, волосы слиплись от пота, рот раскрыт в крике.

– Мамочка! – Ванесса расплакалась и бросилась к ней. В палате с Сириной никого не было. – Мамочка!

Инстинктивно Ванесса принялась развязывать руки матери. Невидящим взглядом Сирина смотрела на дочь. Прошло какое-то время, прежде чем она узнала ее.

– О, девочка… Моя крошка…

Свободной рукой она погладила золотистые волосы дочери, затем внезапно крепко стиснула плечо Ванессы. Девочка едва не вскрикнула от боли. Почувствовав это, Сирина отпустила ее, но не удержалась от стона.

– Что случилось… О, мамочка… что случилось?

Глаза Ванессы округлились от ужаса. Мать обливалась потом и была очень холодной.

– Ребенок… повернулся… – Затем, словно ей в голову пришла внезапная мысль, Сирина проговорила: – Ванесса… попроси у них… мою сумку… у меня там деньги… позвони Тэдди. Знаешь… номер?

Ванесса испуганно кивнула.

– Скажи ему… – У Сирины не было сил продолжать, сильная жестокая боль на несколько минут парализовала ее. – Скажи ему, что ребенок… перевернут… перевернут… поняла?

Ванесса кивнула.

– Они пытались повернуть его, но не смогли. Мне дали немного передохнуть, они попытаются… еще… иди. – Сирина с отчаянием посмотрела на дочь. – Попроси его выехать… сразу же… сегодня. Поторопись.

Ванесса кивнула, но колебалась и стояла на месте. После очередного приступа боли Сирина упросила ее взять сумку, найти телефон и позвонить Тэдди не откладывая.

Ванессе пришлось долго уговаривать сестер отдать сумку матери. Когда те поняли, что девочке не на что поесть, то согласились. Ванесса пробралась в телефонную кабину, стоявшую в холле, закрыла дверь и заказала разговор с Тэдди. В Лондоне было семь часов вечера, а в Нью-Йорке всего час дня, и она знала, что застанет его на работе.

– Доктора Фуллертона? – раздался в трубке удивленный голос медсестры. – Да… его племянница? Сейчас позову.

Спустя минуту трубку взял Тэдди, и Ванесса истерически начала рассказывать то, что мать просила передать ему.

– Она вся связанная, дядя Тэдди, ее ноги высоко в воздухе… Я здесь с пяти часов утра, и она говорит… Она говорит… ребенок повернут… что его пытаются повернуть, но не могут, и… – Ванесса расплакалась.

Тэдди старался успокоить ее:

– Все хорошо, дорогая, все хорошо. Что она просила передать?

– Они дадут ей еще несколько часов и потом попытаются повернуть ребенка. Мама хочет, чтобы ты сразу же приехал сюда! Она просила поторопиться!

На другом конце линии Тэдди тоже чуть было не разрыдался. Перевернутый плод за три тысячи миль от него. Даже если успеть на ближайший рейс, пройдет не меньше двенадцати или восемнадцати часов, прежде чем он доберется до нее. Ей необходимо немедленно сделать кесарево сечение, а многочасовые ожидания и попытки повернуть плод означают одно: могут погибнуть и мать, и ребенок.

– Все будет хорошо, дорогая, – сказал он Ванессе, сам желая в это верить. – Ты знаешь, как зовут доктора?

По крайней мере он может позвонить ему, но Ванесса не знала.

– А название госпиталя?

Девочка быстро сказала.

– Я перезвоню, и посмотрим, что можно будет сделать.

– Ты приедешь, дядя Тэдди? – По ее голосу чувствовалось, что Ванесса близка к панике.

– Попробую успеть на следующий рейс, дорогая, и, если повезет, прилечу рано утром, может быть, к тому времени ребенок уже родится.