Текст книги "Воспоминания"

К тому времени пройдет всего лишь двадцать четыре часа, но для Сирины, привязанной к родильному столу, с перевернутым плодом, положение которого время от времени пытались изменить, более жестокую пытку придумать трудно.

– Ты можешь вернуться к маме, дорогая?

– Попробую. Не знаю, разрешат ли мне.

– Скажи ей, что я вылетаю. Ты знаешь, где Василий?

– Нет, я не хочу, чтобы он приходил. Он сумасшедший.

– Знаю, знаю. Просто я хотел узнать. Вы оставили ему записку, где вы?

– Нет.

– А его брат знает?

– Мама сказала, что он не сможет приехать до конца недели, потому что у него болеет жена.

– Отлично, тигр, тогда охраняй свою маму до моего приезда. Уверен, ты справишься! Эта ночь может показаться долгой, но я обязательно приеду, и скоро все кончится.

Тэдди уже делал пометки для своего секретаря. Он даже не станет заходить домой. Все, что ему потребуется, он сможет купить там, в Лондоне, уже на месте. С собой он возьмет лишь медицинские инструменты и кейс.

– Я очень горжусь тобой, Ванесса, дорогая. Ты молодчина.

– Но мамочка…

– С ней тоже все будет хорошо, обещаю. Иногда родить ребенка немного трудно, но так не всегда, а когда все закончится и появится ребенок, она не станет возражать, что пришлось немного потерпеть. Обещаю.

– У нее такой вид, будто она умирает. – Голос Ванессы сорвался, и Тэдди молил Бога, чтобы она ошибалась. Но это могло оказаться правдой.

Через пять минут после разговора с Ванессой он перезвонил в лондонский госпиталь, поговорил с дежурной сестрой, но с врачом поговорить не смог. У миссис Арбас, по их мнению, дела шли как положено. Плод действительно был перевернут, но пока они не видели необходимости в кесаревом сечении. Они собирались ждать по меньшей мере до завтрашнего утра. До сих пор им не удалось развернуть плод, но они не сомневались, что последующие усилия приведут к успеху. Последующие усилия означали то, что, когда у Сирины будут перерывы между схватками, сестра или же врач попытаются просунуть руки внутрь и развернуть плод.

Из госпиталя Тэдди сразу же направился в аэропорт. Ближайший самолет на Лондон вылетал в четыре. Тэдди еще раз позвонил в госпиталь. Никаких перемен, но на этот раз к его звонку отнеслись более внимательно. Не ко всем пациентам госпиталя прилетал врач из Нью-Йорка.

Четырехчасовой рейс прилетал в Лондон в два часа утра, или в восемь по лондонскому времени. Тэдди предположил, что при удачном стечении обстоятельств сумеет добраться до госпиталя часам к девяти – девяти тридцати самое лучшее. Оказавшись на борту самолета, он объяснил стюарду, что летит в Лондон принимать осложненные роды и ему предстоит делать кесарево сечение важной пациентке. Поэтому, чтобы срочно добраться из аэропорта до госпиталя, ему потребуется полицейский эскорт или машина «Скорой помощи». Стюард передал просьбу Тэдди командиру лайнера, тот диспетчеру, как только установилась связь с лондонским аэропортом. Когда они прилетели, Тэдди без задержки прошел таможню. Удача была на его стороне, рейс прибыл в Лондон на полчаса раньше расписания. В восемь часов пять минут Тэдди вышел из машины «Скорой помощи» около крыльца госпиталя. Он поблагодарил водителя «Скорой», дал ему щедрые чаевые и бросился внутрь. Расспросив, где находится родильное отделение, бегом взбежал по лестнице, держа в руке чемоданчик с инструментами, и вошел в комнату ожидания, где увидел Ванессу, спавшую в кресле. Он поспешил к стойке дежурной сестры, которая очень удивилась, увидев его.

– Из Америки? Для миссис Арбас?

Она немедленно отправилась к старшей сестре, которая, в свою очередь, отыскала дежурного врача. Врача, лечившего миссис Арбас, не было в госпитале уже несколько часов. Дежурный врач заявил, что если у доктора Фуллертона имеются с собой все необходимые документы, то он мог бы помочь британским хирургам. Тэдди тут же представил все документы, вымыл руки и попросил показать ему Сирину. С большой свитой, шествовавшей следом, его отвели к двери, за которой тринадцать часов до этого Ванесса отыскала свою мать.

Когда Тэдди приблизился к ней, Сирина находилась в полуобморочном состоянии, вся мокрая от пота и настолько истерзанная болью, что едва дышала. Он внимательно осмотрел ее, померил пульс, прислушался к стуку сердца ребенка. Сирина его не узнала. Ее сердце билось неровно и слабо, пульс ребенка понемногу затихал, давление упало настолько, что Тэдди засомневался, сумеет ли спасти ее. Не раздумывая он отдал быстрые приказания готовить ее к операции. Тэдди был готов убить того, кто не сделал этого двадцать четыре часа назад. Когда, осматривая Сирину, чтобы определить положение плода, он увидел, что с ней сделали, когда пытались повернуть плод, то ужаснулся. Ему хотелось сгрести ее в охапку и унести прочь от кошмара, который ей пришлось пережить. Он освободил ей ноги и нежно переложил на каталку. Когда Сирину везли в операционную, она застонала, открыла глаза и, не узнавая, взглянула на него.

– Ты похож… – она едва хрипела, – похож… на Тэдди.

– Я Тэдди, Сирина. Все будет хорошо. Ванесса дозвонилась мне, и сейчас мы извлечем ребенка при помощи кесарева сечения.

Сирина кивнула, а мгновение спустя закричала, охваченная очередным приступом дикой боли. Ее вкатили в операционную, появился молодой врач, несколько ошарашенный необычной процедурой. Без дальнейших разговоров Сирине дали наркоз. Тщательно вымыв руки, Тэдди вернулся в операционную и приступил к операции. Анестезиолог и две сестры следили за работой ее слабеющего сердца.

Тэдди работал быстро и уверенно, видя, как она умирает у него под руками. Мгновение спустя у него в руках оказался ребенок: прекрасная крошечная девочка. Но когда ее извлекли из материнской утробы, она не издала ни звука – она не дышала. Тэдди понимал, что может потерять и мать, и ребенка. Он отдал четкие распоряжения сестрам, стоявшим подле него и помогавшим закончить операцию. Тэдди сделал все возможное, чтобы сохранить жизнь Сирине. Срочно вызвали педиатра – помочь сестрам и молодому врачу вернуть к жизни младенца. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем они услышали первый крик новорожденной, перешедший в громкий плач, наполнивший операционную. Почти в тот же миг анестезиолог сообщил, что у Сирины медленно начало подниматься давление, а сердцебиение наконец-то стало регулярным. Тэдди хотелось издать радостный вопль, но предстояло завершить работу. Когда все было сделано, он взглянул на спящую женщину, которую любил на протяжении стольких лет, и самым непрофессиональным образом склонился к ее щеке и поцеловал.

Все, кто находился в операционной, поздравили его с быстрой и блестяще проведенной операцией и следом за ним вышли в холл. С Сириной и ее новорожденной девочкой все будет хорошо. Ему предстояло еще увидеться с Ванессой. Бедная девочка пережила суровые испытания и, когда он приблизился к ней в десять тридцать, все еще спала, свернувшись в кресле. Тэдди сел рядом с ней. Словно почувствовав его появление, Ванесса открыла глаза, посмотрела на него и удивленно изогнула бровь. Он улыбнулся ей и сказал:

– Привет, малышка. У тебя теперь есть пухленькая крошка-сестричка.

– Правда? – Удивленная Ванесса села в кресле. – Откуда ты знаешь? Ты уже видел ее?

– Конечно. Я сам принял роды и держал ее в руках.

– Ты?! – Ванесса обхватила его руками за шею. – О, дядя Тэдди, ты просто потрясающий! – Затем в ее глазах появилось беспокойное выражение. – А как моя мама?

– Она спит.

Затем он объяснил ей про кесарево сечение.

– Это так ужасно. – Ванесса состроила мину. – Я не хочу иметь детей. Маму связали и… – Голос ее задрожал при воспоминании об увиденном. – Она так кричала… Я думала, она умрет…

Тэдди положил руки ей на плечи.

– Нет, с ней все будет в порядке. А девочка такая хорошенькая, хочешь взглянуть на нее?

– А мне разрешат?

– Если не разрешат, я скажу, что ты моя медсестра. – Ванесса хихикнула. Пошептавшись с дежурной медсестрой, Тэдди взял Ванессу за руку, и они направились в холл с большим окном. В палате лежало по крайней мере около дюжины младенцев. Сестра взяла на руки «девочку Арбас», чтобы Ванесса могла ее получше рассмотреть. Взглянув на сестру, Ванесса увидела то же, что и Тэдди, принявший ее в родильной палате.

– Она совсем как мама! – Ванесса оторопела. – Только у нее черные волосы.

Действительно, крошка была точной копией Сирины, ее зеркальным отражением.

– Она такая красивая, правда, дядя Тэдди?

Он положил руку на плечо Ванессе и, глядя на малышку с любовью и усталой улыбкой, кивнул:

– Да, очень.

Глава 44

Андреас приехал, как и обещал, в конце недели. Он нашел Василия в спальне в полубессознательном состоянии. Тот не мылся около недели, кожа местами потрескалась, волосы свалялись, глаза ввалились, вокруг них залегли темные круги, грязный халат на нем болтался. Андреас пытался заставить его вымыться, но тот отрицательно мотнул головой. С чувством омерзения и отвращения Андреас посмотрел на шприц, лежавший на столе. Его внимание также привлек желтоватый оттенок лица брата, и он заволновался, что у того гепатит. С помощью водителя Андреас вытащил Василия из кресла. Они повели его, как он был, в машину и отвезли в госпиталь. Когда Андреас доставил брата в клинику, тот не имел ни малейшего понятия о том, что у него родилась дочь.

– На этот раз он в ужасном состоянии, – откровенно сказал Сирине Андреас, когда пришел навестить ее. – Но с ним скоро все будет в порядке.

Он ничего не сказал про гепатит, который подтвердили в госпитале. Долгое время Сирина молчала. Затем вздохнула. У нее все еще случались сильные боли, а необходимость определиться, как быть с Василием, не давала покоя все утро.

– Думаю, придется развестись с ним, Андреас.

– И вернуться обратно в Америку? – Андреас выглядел подавленным. Ему очень нравилась Сирина и ее дети, но другая часть его души подсказывала, что им действительно лучше избавиться от этого кошмара.

– Думаю, да. У меня нет причин оставаться здесь. – Быстро забеременев, Сирина не успела утвердиться в Лондоне как модель. А теперь у нее на руках было двое детей вместо одного, которых предстояло содержать. – Я могу вернуться в Нью-Йорк.

Андреас проговорил медленно и печально:

– Вовсе не обязательно.

Сирина ничего не ответила.

– Сирина, если он вылечится, ты дашь ему еще один шанс?

– Зачем, что изменится на этот раз? Он сам говорил, что принимал наркотики на протяжении последних десяти лет.

– Но теперь все совершенно иначе. У него есть ты, есть ребенок. – Андреас пришел в восторг при виде прекрасной девчушки.

Сирина подозревала, что на Василия дочь произведет гораздо меньшее впечатление, чем на Андреаса.

– Мы прожили с ним целый год. Во всяком случае, я и Ванесса. Но от этого ничего не изменилось.

– Но теперь у него есть малышка. – Андреас улыбнулся. – Как ты назовешь ее?

– Шарлотта. – Затем с улыбкой добавила: – Шарлотта Андреа.

Андреас был готов разразиться слезами. Он склонился и поцеловал Сирину.

– Ты очень красивая девочка. – И с печалью в голосе добавил: – Мне не следовало разрешать тебе тратить себя понапрасну на моего непутевого брата. Но… Мне больно видеть, как он теряет тебя и ребенка.

Андреас медленно поднялся, и Сирина увидела, что он очень привлекательный мужчина. В своем роде он был даже красивее Василия. В нем не было легкомысленности, бедовости или юношеского вида. Он обладал ярко выраженной индивидуальностью, симпатичным лицом и аурой, говорившей, что это настоящий во всех отношениях мужчина.

– Поступай, как сочтешь лучшим для себя. Дай знать, где я смогу найти тебя, Сирина. Как-нибудь я приеду в Нью-Йорк проведать свою тезку.

Сирина поинтересовалась здоровьем его жены, и Андреас отвел взгляд. Он не хотел говорить о неизбежном конце. Вместо этого он поцеловал Сирину в щеку и оставил наедине с ее мыслями.

Сирина больше ничего не слышала о Василии. За день до выписки из госпиталя она медленно шла по коридору, поддерживаемая под руку сестрой, и внезапно увидела его. Чистого, красивого, очень похожего на себя, но в то же время отчаянно испуганного. В тот момент, когда она увидела его, невольно подумала, не испугается ли он и не убежит обратно. Она остановилась, тяжело опираясь на руку сестры, желая как можно скорее скрыться от него, но не могла. Он медленно приближался к ней и, подойдя вплотную, остановился.

– Здравствуй, Сирина.

– Здравствуй. – Она почувствовала, как колени ее ослабли. Какая-то часть ее души рвалась навстречу, другая – гнала его прочь, может быть, на этот раз навсегда.

– Как ты, в порядке?

Сирина кивнула, и медсестра начала догадываться, что эта встреча весьма необычная.

– А девочка?

– Хорошо. Ты уже ее видел?

– Нет еще. Хотел сначала увидеть тебя. Я… – Он посмотрел на медсестру. – Я только сегодня вернулся в город.

Сирина обратила внимание на его бледность. Детоксикация занимала мало времени, но после нее требовался довольно длительный период, чтобы прийти в норму, к тому же на этот раз его кожа имела странный желтоватый оттенок. Она знала, что это означает, но она также знала, что гепатит, полученный через иглу, не заразен. Ей было чертовски не по себе от его визита. Ей не хотелось его видеть.

– Мы могли бы поговорить с тобой?

Сирина с помощью сестры медленно направилась в сторону своей палаты. Когда они дошли, Сирина устало легла на кровать. Василий с жалостью смотрел на нее, пытаясь сдержать слезы.

– Не знаю, что сказать, Сирина.

– Думаю, нам больше не о чем говорить, Василий.

Впервые за долгое время, когда она смотрела на него, в груди не возникало совершенно никаких чувств: ни отвращения, ни злости, ни печали, ни любви. В ее сердце царила пустота.

Он поднял голову, его черные глаза встретились с ее зелеными.

– Что ты хочешь сказать этим «не о чем говорить»?

– Только это. Что можно сказать после того, что мы пережили? Извини? Удачи? До свидания?

– Мы можем попробовать начать все снова. – Голос его прозвучал тихо и печально.

Но она никогда не простит его.

– Зачем?

– Потому что я люблю тебя.

– Это ты говорил мне и раньше. – Сирина осуждающе посмотрела на него. – Если бы ты был рядом и в здравом рассудке, то я, возможно, не оказалась бы при смерти во время родов. Знаешь ли ты, что я едва не умерла и что мы чуть не потеряли ребенка? Если бы Ванесса не нашла меня и не позвонила Тэдди, мы бы обе уже умерли.

– Знаю… – Из глаз Василия медленно выкатилась слеза, потом другая. – Андреас рассказал мне.

– Смог бы ты жить с таким грузом?

Он покачал головой и снова взглянул на нее:

– Я не могу простить себя за то, что сделал, и пойму, если ты никогда не простишь меня. Но теперь я стал совершенно другим, я подошел так близко к самому краю, мог потерять все, что имел, вас обеих – и тебя, и ребенка – и даже самого себя. Если мы попытаемся еще раз, я знаю, на этот раз все будет совершенно иначе.

– Я больше не верю, Василий. Как можешь ты говорить такое?

– Я не могу быть уверен. Но могу сказать, что буду стараться от всей души… – Он медленно приблизился к кровати, медленно взял ее за руку и нежно поцеловал. – Я люблю тебя. Этого очень мало, но это лучшее, что у меня есть. Я сделаю все, чтобы спасти тебя. Я умоляю… встаю на колени… Сирина, ты не знаешь, как сильно я люблю тебя.

Глаза ее наполнились слезами. Он обнял ее и прижал к своей груди.

– О, дорогая, пожалуйста…

– Уходи… Не прикасайся ко мне. – Сирина не хотела его видеть.

У нее не было больше сил снова идти тем же путем.

Василий силой повернул ее к себе.

– Ты все еще любишь меня?

Она отрицательно покачала головой, но глаза выдали – да, она все еще любит его. Заглянув ей в глаза, он увидел все, что ей пришлось выстрадать и вынести, увидел все мучения, через которые ей пришлось пройти из-за него при рождении их ребенка, и он возненавидел самого себя.

– Что же я наделал!

Он заплакал, затем неожиданно прильнул к ней, и единственным звуком, нарушавшим тишину больничной палаты, были всхлипывания рыдавшего Василия. Он умолял Сирину дать ему еще один шанс, но у нее не хватало духу решиться и ответить. Наконец Сирина спросила, хочет ли он взглянуть на девочку.

– С удовольствием. – Затем, будто что-то вспомнив, спросил: – Ты вернешься завтра из госпиталя домой?

– Да, завтра я выписываюсь. – Сирина высморкалась и отвела глаза в сторону. – Но не знаю, вернусь ли домой или же остановлюсь в отеле.

Сирина собиралась остановиться в том же отеле, где и Тэдди, в «Коннауте», и некоторое время пожить там, прежде чем принять окончательное решение. Тэдди решил на несколько дней отложить свой отъезд в Штаты.

– Понимаю. – Василий подал Сирине руку, она с усилием поднялась с койки и оперлась на нее. Затем с трудом двинулась из комнаты и повела его к холлу, откуда через стекло можно было видеть новорожденных.

Сестра, увидев Сирину, улыбнулась, с любопытством посмотрела на мужчину, стоявшего рядом с ней, и вспомнила его фотографии в газетах. Сейчас он выглядел совершенно иначе, тем не менее она узнала его, и он произвел на нее впечатление. Сестра подняла его дочь и поднесла к окну, чтобы он мог как следует разглядеть ее. Василий стоял, зачарованный видом крохотного младенца с лицом Сирины и такими же, как у него, блестящими и черными как смоль волосами. Слезы подкатили к его глазам, молча глядя на дочь, он обнял Сирину.

– Она такая красивая и такая маленькая.

– Мне она показалась большой. Восемь с половиной фунтов – многовато для девочки.

– Неужели? – Василий с гордостью улыбнулся, глядя на жену. – Она прекрасна!

– Интересно, что ты скажешь, когда возьмешь ее на руки…

– Она много плачет?

Сирина покачала головой и несколько минут с увлечением рассказывала ему о девочке. Затем он проводил ее обратно в палату, там они посмотрели друг на друга.

– Сирина, могли бы мы попробовать еще раз? Я не хочу потерять тебя…

Дрожа всем телом, она закрыла глаза, затем открыла вновь, она все еще любила его, к тому же она в долгу перед своей маленькой дочерью. По крайней мере можно попытать счастья еще раз, но Сирина боялась, что, если он опять примется за наркотики, она умрет от ужаса. Она разрывалась между тем, чего хотела для себя, и тем, что считала своим долгом перед дочерью.

– Хорошо, попытаемся начать сначала, – прошептала она едва слышно, – но если ты начнешь снова, то на этом все кончится. Ясно?

Сирина понимала, что следует забрать детей и не мешкая тотчас же уйти от него, но магия его обаяния по-прежнему завораживала ее. Он слишком глубоко проник в ее душу.

– Понимаю. – Василий подошел и поцеловал ее. В этом поцелуе отразилась вся боль, которую он испытывал за страдания, причиненные ей.

Он пообещал заехать за ней на следующий день и привезти домой. Как только он вышел из комнаты, Сирина подошла к телефону, сняла трубку, чтобы позвонить Тэдди, обдумывая при этом, как объяснить ему свою очередную глупость. Она понимала, что поступает опрометчиво, даже глупо, и в то же время ей хотелось верить, что она делает правильный шаг. Но она не могла поступить иначе, и вот теперь ей предстояло оправдать свой поступок перед Тэдди.

Глава 45

Когда Сирина с ребенком вернулась из госпиталя домой, дом выглядел так, словно в нем все переделали. В нем еще остался кричащий белый и кремовый декор с огромными пастельными картинами. Но Василий в ее отсутствие времени не терял. Повсюду стояли цветы для Сирины, горы подарков и различных приспособлений для детей, целый запас новых кукол и игрушек для Ванессы. Он накупил им всего, о чем только можно подумать, включая невероятный алмазный браслет для Сирины. Как уже бывало прежде, он хотел сделать для них гораздо больше, чем было в его силах. А когда Василий впервые взял на руки дочь, то его лицо озарилось теплым светом, как у мадонны. Он был полностью покорен маленьким созданием и бесконечно влюблен в ее мать. Казалось, он не мог нарадоваться на них и едва дождался момента, когда Сирина поправилась достаточно, чтобы понемногу начать выходить с ним. После двух недель пребывания дома врачи разрешили ей небольшие прогулки. Еще через неделю Василий взял малышку и Ванессу на первый выезд за город. Стоял ранний сентябрь, погода была теплая и ясная. У Ванессы начались занятия в школе. Она уже училась в четвертом классе, и приближался ее девятый день рождения.

– Ты счастлива, дорогая?

Василий гордо посмотрел на жену, когда они прогуливались по улице, на шее у него висел фотоаппарат, он уже сделал не меньше сотни снимков малышки.

– Очень. – Но в Сирине появилась скрытая напряженность, словно она теперь не могла быть по-настоящему счастлива, как раньше. Он это чувствовал и временами сильно переживал. Василий постоянно боялся, что в один прекрасный день она оставит его. Казалось, счастливые дни в саду Эдема действительно закончились.

В тот день они вернулись домой и играли с малышкой. Василий еще не приступил к работе в студии после заточения в госпитале для избавления от своего пристрастия. Теперь ему хотелось как можно больше быть с Сириной и дочерью. Сирина начала волноваться, не повлияет ли длительный перерыв в работе на его карьеру. Но Василия это не тревожило. Через несколько дней он сказал, что должен съездить по делам в Париж.

Он отправился туда в отличном настроении, обещал звонить, но не позвонил. Сирина пыталась, но не смогла дозвониться до его квартиры. Она оставила попытки, решив, что он сам позвонит ей, но в ней вновь ожила тревога. Она не знала этого наверняка, пока неделю спустя он не появился в Лондоне. При виде его сердце Сирины ушло в пятки. Все кончилось. Василий в очередной раз проиграл сражение. На всем его облике лежали явные следы потребления героина. Она посмотрела на него так, словно пришел конец света, но не сказала ни слова. Сирина поднялась наверх и начала собирать чемоданы, позвонила Тэдди и заказала билеты на ближайший рейс. Затем, дрожа всем телом, поставила чемоданы на пол. Именно в этот момент в комнату вошел Василий.

– Что это такое ты делаешь?

– Я ухожу от тебя, Василий. В госпитале я совершенно определенно сказала тебе, что, если ты примешься за старое, я уйду. Ты начал. Я ухожу. Мне нечего больше сказать. Все кончено.

Сирина очень устала, других чувств практически не осталось, она вымотала свою душу до самого, как говорится, дна. Но теперь ее не волновало, что он сделает. Все кончено.

– Я не принимался, ты с ума сошла!

– Нет… – Сирина взглянула на него, охваченная приступом ярости. – Это ты сумасшедший, и пока у меня есть силы, я уезжаю отсюда. Для тебя ничто не имеет значения, кроме этого дерьма, которое ты вкалываешь себе. Не понимаю, почему ты делаешь это? Но раз ничто иное для тебя не имеет значения, я уезжаю. – Сирина буквально выстреливала в него каждым словом. – Прощай.

– И ты полагаешь, что можешь взять моего ребенка?

– Да, могу. Только попробуй остановить меня, и я сообщу в каждую газету, что ты наркоман.

Она взглянула на него с открытой ненавистью, и даже в одурманенном наркотиками состоянии он понял: она это сделает.

– Шантаж, Сирина? – Василий вопросительно поднял брови, и она кивнула:

– Именно, и не думай, что я не пойду на это. С твоей карьерой будет покончено раз и навсегда.

– Думаешь, меня это волнует? Ты сошла с ума! Чтобы я волновался из-за каких-то несчастных фотографий и рекламных листов в журналах?

– Да, думаю, иначе бы ты не кололся. Не говоря уже обо мне или о ребенке. Не думаю, чтобы мы имели для тебя какое-нибудь значение.

Он посмотрел на нее каким-то странным взглядом.

– Ты права – никакого значения.

В эту ночь он вновь исчез, и когда следующим утром Сирина покинула дом вместе с детьми, он еще не возвращался. Сирина добралась до аэропорта вместе с Ванессой, малышкой и чемоданами и села в лайнер без каких-либо проблем. Десять часов спустя они приземлились в Нью-Йорке, ровно через тринадцать месяцев после того, как покинули его. Оказавшись в аэропорту, Сирина огляделась вокруг, пытаясь понять, не во сне ли все это. Впервые в жизни отъезд не причинил боли. Ей было совершенно безразлично. Она двигалась словно в трансе, держа на руках младенца. Ванесса шла рядом. На какой-то миг у Сирины возникло такое же чувство, как тогда, когда она приехала сюда с монахинями и другими детьми во время войны, и, когда эта мысль пронеслась у нее в мозгу, слезы медленно покатились по ее щекам, а увидев Тэдди, Сирина начала всхлипывать, будто один его вид дал выход переполнявшим ее чувствам.

Тэдди бережно проводил их до машины и отвез на квартиру, которую снял для них на месяц. Сирина осмотрела небольшую комнатку, прижимая к себе новорожденную Шарлотту. В квартирке имелась лишь одна спальня, но ее это не волновало. Главное – она находилась в трех тысячах милях от Василия. У Сирины почти не было с собой денег, но она привезла алмазый браслет, который Василий подарил в прошлом месяце, и намеревалась продать его. Сирина надеялась, что у нее таким образом будет достаточно денег, чтобы продержаться до той поры, пока наберет обороты ее работа моделью. Она уже попросила Тэдди позвонить Доротее.

– Ну, как ты себя чувствуешь, вернувшись обратно? – Глядя на нее, Тэдди улыбался, но в его глазах светилось беспокойство. Сирина выглядела измотанной, Ванесса – ничуть не лучше.

– Полагаю, я еще не совсем оправилась, – ответила Сирина, оглядываясь по сторонам. Стены были пусты и белы, мебель в современном датском стиле.

– Извини, это не «Ритц», – с улыбкой извинился Тэдди, и впервые за все время они рассмеялись.

– Тэдди, дорогой, меня это совершенно не волнует. У нас есть крыша над головой, и главное – мы уже не в Лондоне.

Ванесса тоже улыбнулась. Тэдди взял на руки малышку.

– Как поживает моя маленькая подружка?

– Постоянно хочет есть.

– Ничуть не похожа на свою маму, которая выглядит так, словно никогда не ест.

Сирина потеряла вес, что набрала за время беременности, и вдобавок к этому еще пятнадцать фунтов. И все это за шесть недель после родов.

– Если я собираюсь вновь работать моделью, то это как раз то, что нужно. Кстати, что сказала Доротея?

– Что ждет тебя затаив дыхание, так же как все фотографы Нью-Йорка.

Сирина обрадовалась:

– Да, это приятная новость.

Но самое приятное для нее состояло в том, что она уехала от Василия. Были моменты, когда ей казалось, что она никогда не сумеет сделать этого. Но теперь все кончено, и Василий знал это. Она также сообщила об этом Андреасу. Сирина надеялась, что никогда больше не увидит Василия. За последнее время она наслушалась достаточно лжи и пережила много горя.

– Как ты считаешь, он не примчится за тобой сюда? – спросил Тэдди, когда Ванесса уже отправилась спать.

– Какой ему от этого прок, я не стану встречаться с ним.

– А ребенок?

– Не думаю, чтобы дочь его действительно интересовала. Он слишком занят собой и своими наркотиками.

– Не говори так… Судя по тому, что ты рассказала, он без ума от нее.

– Но не настолько, чтобы прекратить колоться.

– Я все еще никак не могу в это поверить.

– Я тоже. Иногда я спрашиваю себя, смогу ли снова стать прежней.

– Конечно. Дай время.

За свою жизнь Сирина пережила столько потрясений, что Тэдди не сомневался, что она справится и с этим. Тэдди благодарил Бога, что она наконец-то рассталась с Василием.

Сирина, вздохнув, повернулась к нему.

– Не знаю, Тэдди. Мне кажется, ты прав: все оказалось таким кошмаром, что трудно понять, что, собственно, произошло. Понимаешь… мне кажется, это зелье делает его безумным.

Сирина сменила тему, и они принялись обсуждать дальнейшую учебу Ванессы. За последние шесть недель бедной девочке пришлось пережить очень многое. Сирина склонялась к мнению дать ей отдохнуть некоторое время от учебы. Все, что интересовало Ванессу, – это забота о сестренке. Она была без ума от своей крошки-сестренки, которую звала Чарли. Сирина с трудом отбирала у нее малышку, когда приходило время ложиться спать.

– Она просто великолепна, – с явной гордостью говорил Тэдди о племяннице, и Сирина радостно смеялась.

Он оставил их одних устраиваться в квартире. Покормив ребенка, Сирина улеглась в постель. Она спала глубоким сном без сновидений и проснулась несколько посвежевшей.

Спустя несколько дней Сирина отправилась в агентство Керр, и Доротея внимательно оглядела ее с головы до ног, уперев руку в бедро.

– Я тебя предупреждала, не так ли? – Она усмехнулась Сирине. – Но я, разумеется, рада твоему возвращению.

– Но не настолько, насколько я рада снова оказаться тут.

Они выпили по чашке кофе, и Доротея рассказала Сирине о последних нью-йоркских слухах. В городе появилась новая девушка, за которой с начала лета фотографы организовали настоящую охоту. Она была родом из Германии, немного походила на Сирину, но Доротея считала, что имелась работа и для Принцессы.

– Они скучали по тебе, в этом нет никакого сомнения.

Доротея также заметила, что после рождения ребенка в лице Сирины появилось что-то необыкновенное. Она стала еще тоньше, чем была до этого, мудрее, в ее глазах появилось больше серьезности. Это-то и подсказало Доротее, что Сирина изрядно натерпелась с Василием.

– А как насчет Василия? Все кончено? Навсегда?

Сирина молча кивнула.

– Хочешь сказать почему?

Но Сирина лишь покачала головой и похлопала подругу по руке:

– Нет, дорогая, не могу. Да и ты вряд ли захочешь знать. Я словно отправилась туда, откуда мне, казалось, никогда не выбраться. И вот теперь я здесь. Я не хочу помнить, не хочу вспоминать, даже думать о возвращении назад. Мое единственное воспоминание о прошлом – Чарли, и она здесь, со мной.

– Слава богу.

Доротея смотрела на нее с сочувствием. Год, проведенный Сириной с Василием, очевидно, оказался гораздо хуже, чем она думала.

К концу недели Василий начал звонить в агентство, доводя Доротею до белого каления. Он хотел выяснить, где Сирина, как ее отыскать, как ей позвонить. Сирина строго-настрого наказала ничего ему не говорить. Но однажды случилось так, что трубку сняла одна из моделей, и Василий упросил ее дать ему адрес Сирины. Она отыскала телефон и адрес Сирины среди карточек и, ничего не подозревая, назвала ему.

На следующий день он прилетел в Нью-Йорк. Когда Василий подошел к двери ее квартиры, Сирина собиралась выйти в город.

– Сирина…

Она обомлела, увидев его перед собой. По его глазам было заметно, что он продолжал колоться и сейчас, очевидно, был не в себе. Сирина попятилась в квартиру. Дети играли в гостиной с няней. Она попыталась захлопнуть дверь, но Василий отодвинул Сирину в сторону, бормоча, что хочет увидеть свою дочь, что она не может лишить его этого права. Сирина наблюдала, как он смотрит на Чарли. Она почувствовала, как в ней пробуждается страх и злость. Вся грязь последнего года всколыхнулась и заплясала у нее перед глазами, когда Василий повернулся к ней и уставился своими затуманенными и дикими глазами.