Текст книги "Воспоминания"

– Можете идти. Примите мои поздравления.

Он выглядел совершенно буднично. Брэд и Сирина удивленно посмотрели друг на друга.

– Как, уже все? – переспросил Брэд.

– Да. – Клерк посмотрел на них так, словно перед ним стояли сумасшедшие. – Вы женаты.

Они двигались словно во сне, держась за руки все время по дороге домой, где их поджидало шампанское, приготовленное для них Мари-Розой и Пьером.

Брэд поднял бокал и с нежной улыбкой посмотрел на жену.

– Итак, миссис Фуллертон, как вы думаете, пора отправляться в постель?

Глаза Брэда таинственно горели, и Сирина покачала головой с выражением удивления и сожаления в глазах:

– Уже? В нашу свадебную ночь? Разве мы не будем бодрствовать всю ночь, не отправимся на танцы или еще куда-нибудь?

– Ты действительно хочешь этого?

Они улыбнулись друг другу, и она медленно покачала головой:

– Нет, я только хочу быть с тобой… всю оставшуюся жизнь.

– И ты будешь, любимая, будешь.

Это было обещание безопасности и защиты, которое, она знала, он сдержит. Брэд подхватил Сирину на руки и, пройдя с ней через гостиную к широкой лестнице, внес на руках в спальню, где осторожно опустил на кровать.

– Брэд… – нежно прошептала Сирина, и руки ее устремились ему под рубаху, затем, замедлив движение, расстегнули брюки, и она нащупала нетерпеливую изголодавшуюся плоть.

– Я люблю тебя, дорогая.

– О Брэд!

– Ты позволишь мне?

Отстранившись на мгновение, он принялся снимать с нее белое платье.

– О, дорогая, я так хочу тебя…

Огонь в камине ярко пылал, за окном шел снег… Их руки и губы сразу же нашли друг друга. Ее тело жадно устремилось к нему, и он нежно взял ее, полностью, упиваясь сознанием того, что отныне она его жена.

Глава 14

Свадебная церемония, состоявшаяся на следующее утро в небольшой англиканской церкви, была краткой и чудесной. Сирина надела то же самое платье, что и накануне, но Мари-Роза каким-то чудом раздобыла для нее букет белых роз, и она держала его в руке, когда шла к алтарю в соболиной шубе с наброшенным капюшоном, скрывавшим ее золотистые волосы. Она была необыкновенно красива, когда повернулась к Брэду и повторила слова брачного обета. Зимнее солнце проникало сквозь стрельчатые окна, и старый маленький священник, с улыбкой глядя на молодую пару, благословил их и объявил мужем и женой. Мари-Роза и Пьер исполняли роль почетных свидетельницы и свидетеля. Брэд провел в Париже слишком мало времени и не успел завести близких знакомств, к тому же ему хотелось, чтобы церемония прошла частным образом. В период рождественских торжеств, которые будут отмечаться по всему Парижу, он будет представлять Сирину уже как супругу.

– Итак, миссис Фуллертон, вы ощущаете себя теперь замужней женщиной?

Он улыбался ей, держа за руку во время короткой поездки до дома. Пьер и Мари-Роза сидели на переднем сиденье рядом с водителем.

– Да. В два раза сильнее, чем вчера.

Как необычно осознавать, что прошло менее двадцати четырех часов после приезда в Париж – и вот теперь она уже жена Брэда. Сирина вспомнила о Марчелле, и ей захотелось рассказать доброй женщине обо всем. Она дала себе обещание в тот же вечер написать ей письмо.

– Ты счастлива, дорогая?

– Очень. А вы, подполковник?

Сирина нежно улыбнулась мужу. Повернувшись, он поцеловал ее в губы. Ее прекрасное лицо почти полностью скрывал соболиный капюшон, а глаза как изумруды светились в сумраке зимнего света.

– Никогда не был счастливее. В один из ближайших дней устроим свадебное путешествие, обещаю.

Однако пребывание Брэда в Париже было еще достаточно непродолжительным, и он не мог просить командование о длительном увольнении. Сирина не особенно волновалась на этот счет. Каждый момент вместе был для нее как медовый месяц. Рядом с Брэдом она чувствовала себя невероятно счастливой и ничего более не желала.

– Может быть, на Рождество мы сможем выбраться за город на денек.

Он мечтательно посмотрел на нее. На самом деле ему никуда не хотелось ехать. Ему хотелось всю следующую неделю провести вместе с ней в постели, занимаясь любовью. Посмотрев на него, Сирина хихикнула, словно прочла его сокровенные мысли.

– Что тут смешного?

– Ты… – Она наклонилась к нему и прошептала в самое ухо: – Не верю ни единому твоему слову. Не думаю, чтобы ты вообще вывез меня за город. Это самый настоящий заговор, цель которого – держать меня под замком в спальне.

– Как ты догадалась? – прошептал Брэд. – Кто тебе это сказал?

– Ты! – Сирина вновь рассмеялась. Затем расправила шубу на коленях и взглянула на него серьезно. – Мне нужно сделать кое-какие подарки к Рождеству.

– Сегодня? В день нашей свадьбы? – Он был поражен.

– Сегодня или завтра. Другого времени нет.

– А что буду делать я?

– Можешь пойти со мной. – Она счастливо улыбнулась и, вновь понизив голос, добавила: – Мне хочется купить что-нибудь для них. – Она указала глазами на Мари-Розу и Пьера, увлеченно беседовавших с водителем. Брэд согласно кивнул:

– Отличная мысль. – Он посмотрел на часы и нахмурил брови. – После ленча хочу позвонить родителям.

Сирина молча кивнула. Она нервничала, но понимала, что рано или поздно придется с ними встретиться, и, возможно, встреча пройдет гораздо легче, если перед этим она раз-другой пообщается с ними по телефону. Но всякий раз, когда Сирина думала о родителях Брэда, в памяти всплывал образ Пэтти Азертон и слова, что были сказаны ею в тот день в порыве гнева на балконе, выходившем в сад: «…Ты и какая-то чертова маленькая итальянка-прислуга… твоя итальянская шлюха…» Сирина содрогнулась и поморщилась, когда в памяти вновь всплыли эти мерзкие слова. Заметив ее волнение, Брэд взял жену за руку.

– Тебе незачем волноваться, Сирина. Они полюбят тебя. К тому же гораздо важнее, что я люблю тебя. И потом, – он сам себе улыбнулся, подумав о своей семье, – есть еще два моих брата. Они тебе понравятся. Особенно Тэдди.

– Младший? – Сирина смотрела на мужа счастливыми глазами, в который раз пытаясь забыть слова, брошенные Пэтти. Может быть, его братья в конце концов полюбят ее.

– Да, Тэдди наш младший. Грег средний… – Глаза Брэда на миг затуманились. – Грег он… понимаешь, он другой. Он тише остальных… не знаю, может быть, больше похож на отца. Он относится к типу, который идет своим путем, но, что странно, на него можно довольно легко влиять, не то что на меня или на Тэдди. Мы с младшим братом более упрямы. Впрочем, если Грег по-настоящему втемяшет что-нибудь себе в голову, то становится упрямым как чертов мул. – Брэд посмотрел на жену с воодушевлением. – А вот Тэдди… Это наш домашний гений, чертенок, эльф. Он гораздо скромнее нас, вместе взятых, и обладает большими творческими способностями. У Тэдди есть душа и чувство юмора, мудрость и приятная внешность.

– Погоди, может, я заполучила не того брата?

Брэд посмотрел на нее совершенно серьезно.

– Вполне возможно. И он гораздо больше подходит тебе по возрасту, чем я, Сирина…

Было совершенно очевидно, что между братьями существовала тесная нежная связь, затрагивавшая самые сокровенные душевные струны.

– Знаешь, после окончания Принстона он сказал, что собирается поступить в медицинский институт, и будь я проклят, если он не поступит! Из него должен получиться потрясающий врач!

Брэд вновь посмотрел на жену и широко улыбнулся. Сирина наклонилась и нежно поцеловала его.

Вернувшись домой на авеню Гочи, они открыли еще одну бутылку шампанского и распили ее вместе с Мари-Розой и Пьером. После этого пожилая пара отправилась вниз готовить ленч, а Брэд и Сирина поднялись наверх отпраздновать свой медовый месяц, и когда Мари-Роза час спустя позвонила им, приглашая к столу, им ужасно не хотелось одеваться и спускаться вниз.

На этот раз Сирина надела серые юбку и свитер и свою единственную нитку жемчуга. Выйдя из ванной, Брэд отметил, что ее костюм был весьма строг.

– Что случилось с белым платьем?

Оно ему нравилось – в нем она выглядела такой тонкой и такой очаровательной. Серый же цвет казался несколько неуместным для такого радостного дня. Но эта юбка была самой лучшей из всего ее гардероба, да и свитер был из кашемирской шерсти. У Сирины практически не было никаких нарядов, за исключением того, что она привезла с собой из монастыря, и того, что купила за время работы во дворце. Она понимала, что придется основательно обновить гардероб, и планировала потратить на одежду кое-что из оставшихся у нее денег. Ей не хотелось позорить мужа некрасивой одеждой, составлявшей основную часть ее гардероба.

– Не волнуйся. Я куплю себе что-нибудь новенькое. – Сирина почувствовала себя неловко. – Это… это очень отвратительно?

Посмотрев в зеркало, она поняла, насколько тускл и бесцветен ее наряд, но другого у нее просто не было. Сирина смущенно покраснела. Брэд обнял ее.

– Я буду любить тебя, даже если ты завернешься в одеяло! Ничто из того, что на тебе, не может смотреться отвратительно. Просто в белом платье и в соболях ты выглядела более привлекательной… Почему бы нам не отправиться по магазинам сегодня же и не купить тебе что-нибудь из одежды? Пусть это будет моим рождественским подарком.

Прежде чем Сирина успела возразить, Брэд обнял ее за плечи и повел вниз, где они уселись за стол, на котором их поджидал роскошный ленч. Он состоял из великолепного домашнего овощного супа со сметаной, очень вкусного пате со свежеиспеченным хлебом, восхитительных жареных маленьких голубей, очищенных артишоков, которые особенно любил Брэд, замечательного салата и груш, которые Мари-Роза приберегла специально для этого торжественного ленча. На десерт она приготовила шоколадное суфле с ванильной глазурью и взбитыми сливками.

– Боже милостивый, да я не в силах двинуться с места! – Сирина с удивлением и благодарностью смотрела на Мари-Розу и Пьера. – Никогда в жизни я не ела столько вкусного.

– Да… Все великолепно. – Брэд умиротворенно поглядел на Пьера, который предложил ему немного бренди и сигару.

С явным сожалением Брэд отказался от того и другого.

Когда Пьер и Мари-Роза оставили их одних, Брэд встал из-за стола и потянулся в теплых лучах зимнего солнца, струившегося сквозь высокие французские окна, затем подошел к жене и нежно обнял ее. Она запрокинула голову и посмотрела на него:

– Привет, любовь моя. Ты так же счастлив, как и я?

– Гораздо счастливее. И гораздо толще. Господи, после такого ленча я не смогу влезть в мундир!

– Хорошо, что я не надела белое платье, а то бы оно лопнуло и разлетелось на лоскутки. – Сирина рассмеялась, представив, как это выглядело бы со стороны. – Мне так не хочется отправляться по магазинам, но придется.

– Сначала, – Брэд посмотрел на часы, – мы должны позвонить моим родителям. Может быть, придется подождать, пока дозвонимся, но это очень важно. Я хочу представить им свою жену.

Поцеловав Сирину, он вместе с ней прошел в библиотеку, где подошел к телефону, стоявшему на столе, набрал номер оператора и на ломаном французском назвал номер нью-йоркского телефона.

– Хочешь, я помогу тебе? – шепнула ему Сирина, и он также шепотом ответил:

– Мне чертовски приятно, что могу говорить на французском. – Брэд отдавал себе отчет в том, что его французский был более чем скромным, тогда как Сирина свободно им владела. Тем не менее он успешно справился со своей задачей и мгновение спустя, выдав оператору всю необходимую информацию, положил трубку.

Перед ленчем Пьер разжег огонь в камине, и теперь он разгорелся, озорно потрескивая. Брэд сел перед камином и поманил к себе Сирину. Она села рядом и взволнованно взяла его за руку. Он нежно погладил волосы жены, надеясь, что это успокоит ее.

– Они очень рассердятся, Брэд?

– Нет, удивятся, может быть. – Он не сводил глаз с огня. В этот момент он думал о матери.

– Но ведь ты мне сказал, что они уже знают о свадьбе.

– Да, я так сказал.

Повернувшись, он спокойно посмотрел в глаза жены. В такие моменты Сирина чувствовала его силу, его уверенность в себе. Брэд был абсолютно уверен в том, что делал. Именно эта черта позволила ему далеко продвинуться по службе и неплохо помогала в жизни. Когда он учился в Принстоне, то был там капитаном футбольной команды и руководил ею с той же спокойной уверенностью. Все прислушивались к его словам как внутри команды, так и вне ее. Вот и теперь его уверенность успокоила Сирину.

– Да, я сказал тебе, Сирина, будто известил их. Но я этого не сделал. Это было совершенно ни к чему. Это мое решение, наше решение. Я хотел подождать, пока мы с тобой поженимся.

– Но почему?

Ее поразило, что он обманул ее накануне свадьбы. Глубоко вздохнув, Брэд посмотрел в огонь, затем перевел взгляд на жену.

– Потому что моя мать очень сильная и волевая женщина, Сирина. Ей хочется, чтобы все было так, как того хочет она, и не иначе. Временами ей кажется, будто она единственная знает, что и как лучше для других. Но так бывает не всегда. Если б она могла, то всегда принимала бы все решения за нас. Я никогда не позволял ей делать этого. Отец же, наоборот, уступал практически всегда. И должен признать, она чертовски неплохо направляла его. Но это не для меня, пойми, Сирина, не для меня.

Казалось, беседуя с ней, он переоценивал и заново обдумывал всю свою прошлую жизнь.

– Я подумал, что если бы я предварительно позвонил ей, то она могла бы вмешаться, могла бы прилететь сюда и сначала познакомиться с тобой, да и вообще, Бог ее знает, могла бы заявить, что я совращаю младенца. Но главное – я не хотел расстраивать тебя. Тебе и так пришлось пережить очень много тягостных испытаний, и мне не хотелось увеличивать их перечень. Именно поэтому я решил, что нам с тобой следует строить свою жизнь самостоятельно и, только когда все станет свершившимся фактом, сообщить ей о свадьбе. – Немного помолчав, он спросил: – Ты прощаешь меня?

– Думаю, да.

Да, он говорил разумно, однако беспокойство не покинуло ее глаз.

– Но вдруг она разозлится и невзлюбит меня?

– Ну что ты, любимая. Разве можно тебя невзлюбить? Нужно быть совсем сумасшедшей. А моя мать все что угодно, но только не это.

Затем, словно дожидаясь этого момента, зазвонил телефон. Голос французской телефонистки сообщил, что она дозвонилась до Нью-Йорка. На другом конце линии раздался голос нью-йоркского оператора, готового соединить с нужным абонентом. Брэд насчитал три гудка, затем трубку снял младший брат. Он ответил сначала оператору, а затем радостно закричал в трубку, перекрывая треск разрядов:

– Как, черт тебя подери, ты там поживаешь, старина? Господи, как Париж? Как бы мне хотелось побывать там!

– И не думай. Как школа?

– Как всегда. Надоела до чертиков. Но я уже почти отучился, слава богу, и в сентябре уже пойду в Стенфордский медицинский институт.

Тэдди радовался, как восторженный школьник, и Брэд усмехнулся:

– Потрясающе, парень. Эй, слушай, ма далеко там?

Брэд редко просил позвать к телефону отца. На протяжении тридцати лет отец держался в семье незаметно. У него было много общего со средним сыном. Но он был более предприимчивым, чем Грег, он даже проработал один срок в сенате, но попал туда благодаря престижу и положению семьи, хорошим связям и деньгам, потраченным на избирательную кампанию, а отнюдь не личному обаянию. По правде говоря, политикой должна была заняться Маргарет Фуллертон. Брэд, бывало, подтрунивал над матерью, говоря, что ей следовало бы стать первой женщиной-президентом. Возможно, она и подумывала об этом, но решила двигать мужа, используя свои связи в кругу влиятельных матрон, среди которых вращалась Элеонора Рузвельт.

– Сейчас позову… Ты в порядке, Брэд?

– Великолепно. Как там все? Грег? Отец?

– Грег несколько недель назад уволился в запас.

Но в этом не было ничего потрясающего, ибо дело давно шло к этому. Всю войну Грег просидел за конторским столом в форте Дике, штат Нью-Джерси, проводя выходные в кругу семьи, а летние месяцы на курорте в Саутгемптоне. От всего этого он испытывал невыносимые муки, о чем в конце концов и поведал младшему брату. Но поскольку Брэд почти сразу же отправился за моря и несколько раз получал назначения в опасные регионы боевых действий, родители нажали на все мыслимые пружины, чтобы не подвергать опасности жизнь второго сына. Так что Грег провел войну в Нью-Джерси в полной безопасности. А Тэдди, разумеется, с 1941 года учился в колледже с явным намерением записаться в армию сразу же после его окончания.

– Что он теперь собирается делать?

– Почему бы тебе самому не спросить у него? – произнес Тэдди с едва заметным колебанием и добавил: – Отец собирается пристроить его в юридическую фирму. Как твои дела, Брэд? Ты когда-нибудь вернешься домой?

– Непременно. Но пока на этот счет у меня нет никакой информации.

– Скажи, ты готов вернуться домой? – В голосе Тэдди прозвучала странная нотка, и Брэду внезапно захотелось узнать, что тому известно.

– Может быть, и нет. Здесь чертовски хорошо, Тэд. Послушай, если я пробуду здесь до весны, почему бы тебе не приехать сюда, в гости к нам? То есть ко мне?.. – поспешно поправился он, бросив быстрый взгляд на Сирину, сидевшую по другую сторону стола.

– Полагаешь, что все еще будешь в Европе? – В голосе Тэдди прозвучало разочарование. – Неужели ты не хочешь выкарабкиваться оттуда, а, Брэд?

Последовала небольшая пауза.

– Не знаю, Тэд. Мне нравится армия. Никогда не думал, что понравится. Но теперь мне кажется, это то, что мне нужно. И… – Брэд с нежностью посмотрел на Сирину, ему так хотелось рассказать о ней Тэдди, но он понимал, что сначала следует сообщить новость матери. – Послушай, мы поговорим с тобой чуть позже. Позови мать, Тэд. И слушай, – сказал Брэд, немного подумав, – не говори им ничего. Мать разбушуется, когда я скажу ей, что остаюсь в армии.

– Брэд… – В голосе брата зазвучала странная нота. – Мне кажется, она уже знает… – Казалось, он о чем-то хотел предупредить старшего брата.

– Что-то случилось? – Брэд невольно напрягся.

– Нет, – поспешно ответил Тэдди, – пойду позову мать.

Маргарет Фуллертон завтракала вместе с Грегом и Пэтти Азертон в столовой. Когда в дверях показался Тэд и торопливо подал знак матери, она быстро поднялась с места, обеспокоенно нахмурясь.

– Что-нибудь случилось, Тэд?

– Нет, мам, Брэд на проводе. Он хочет пожелать нам счастливого Рождества…

Маргарет взяла трубку и, проведя рукой по седым волосам, опустилась в кресло у телефонного столика. На ней был элегантный костюм от Диора, подчеркивавший ее по-прежнему стройную моложавую фигуру. Ей исполнилось пятьдесят восемь, но выглядела она гораздо моложе. У нее были такие же серо-голубые глаза, как у Брэда, почти такие же черты лица. Но на лице Маргарет словно застыла внутренняя напряженность. Возникало ощущение, что она постоянно к чему-то прислушивается, к чему-то нечеловеческому, неземному, чему-то доступному и слышимому только ей одной. Маргарет Фуллертон относилась к той категории женщин, с которыми говорить и обращаться следовало с особой осторожностью и осмотрительностью, чтобы, не дай бог, не вывести ее из себя, или же «не завести», как говорили в семье.

– Не заводите мать, парни, – постоянно напоминал им отец. А чтобы не заводить ее самому, он предпочитал не разговаривать с ней вовсе и всегда согласно кивал головой. Когда братья были моложе, им нравилось копировать отца. Так Брэд, например, достиг подлинного совершенства в имитации отцовского нечленораздельного и почти механического «умммммммммммм…».

– Привет, ма. Как дела в Нью-Йорке?

– Интересно, очень интересно. Вчера на завтрак приходила Элеонора… – Брэд знал, что мать имеет в виду Элеонору Рузвельт. – Политический климат сильно меняется. Для нее наступили трудные времена, всем нам нелегко. После войны проводится множество реорганизаций. Но тебе это, должно быть, неинтересно… Брэд, дорогой, как ты там?

Последние слова она произнесла таким тоном, что лет десять назад, пожалуй, заставила бы его крайне разволноваться. Но Брэд перестал бояться матери еще тогда, когда отказался от работы в Вашингтоне и по своему разумению переехал в Питсбург. Она крайне не одобряла этого шага, и тогда впервые в жизни он решил, что ее неодобрение никоим образом не должно ничего менять в его планах.

– С тобой все в порядке, дорогой? Здоров? Счастлив? Едешь домой?

– «Да» на первые три, и боюсь, что «нет» на четвертый вопрос. По крайней мере, пока не похоже, чтобы меня собирались перевести в Штаты. Со мной все в порядке, все просто отлично.

Он увидел устремленные на него глаза Сирины и понял, что страх перед матерью еще сидит в нем. Но на этот раз он должен выстоять, и не только ради себя, но и ради Сирины. Эта мысль прибавила ему смелости, и он ринулся вперед.

– У меня для тебя хорошие новости.

– Очередное повышение по службе, Брэд? – Голос ее звучал удовлетворенно. Хоть ей и не нравилось, что сын служит в армии, его быстрое продвижение по служебной лестнице льстило самолюбию Маргарет.

– Не только…

Брэд сглотнул подкативший комок, внезапно поняв, что сделал ошибку. Сирина была абсолютно права. Следовало позвонить домой до свадьбы. Господи, подумать только, сообщить ей об этом, когда все уже кончено! Брэд почувствовал, как на лбу выступила испарина, и молил Бога, чтобы Сирина ее не заметила.

– Просто я женился.

Ему хотелось закрыть глаза и глотнуть свежего воздуха, но он не мог, не мог, видя эти ждущие доверчивые глаза, устремленные на него. Вместо этого он улыбнулся Сирине и показал, что все идет отлично…

– Ты что? Ты шутишь?!

Брэд уловил сдерживаемую ярость в голосе матери. По тону ее голоса он ясно представил себе напряжение, проступившее у нее на лице. Он почти ясно видел ее тонкую, чуть ли не костлявую руку с тяжелыми бриллиантовыми перстнями, крепко сжавшую телефонную трубку.

– Что такое ты говоришь?

– Я говорю тебе о прекрасной молодой даме, с которой познакомился в Риме. Мы обвенчались с ней сегодня утром.

Брэд ждал. На другом конце линии висела бесконечная тишина.

– Есть ли какая-нибудь веская причина, заставившая тебя держать все это в секрете, Брэд? – наконец произнесла мать.

– Нет, просто мне захотелось преподнести сюрприз.

Ледяным голосом мать высказала догадку:

– Полагаю, она беременна.

Лицо Брэда налилось кровью. Ничего не переменилось. Какими бы взрослыми они ни стали, она обходилась с ними по-прежнему – как с непослушными, маленькими, глупыми щенками. Именно это заставило его уйти из дома много лет назад. Он имел склонность постоянно забывать об этом, но теперь понял, что ничего, в сущности, не изменилось.

– Нет, ты ошибаешься. – Ради Сирины он продолжал вести разговор, словно ничего не случилось, словно все шло отлично. – Ее зовут Сирина, она очень красивая блондинка. – Брэд чувствовал себя глупцом, говоря это, больше всего на свете ему хотелось отшвырнуть от себя эту телефонную трубку. – И мы очень счастливы.

– Восхитительно! – Телефон выстреливал слова, словно пули. – Ждешь аплодисментов? Это та самая девка, о которой мне рассказывала Пэтти в ноябре? – Тон, которым мать произнесла эту тираду, вполне мог бы сокрушить мрамор. – Припоминаю, будто она упоминала, что девчонка работала служанкой в доме, где ты жил. Или это уже другая?

«По какому праву ты допрашиваешь, черт бы тебя побрал?!» Брэду так и хотелось прикрикнуть на мать, но он сдержался и изо всех сил старался не рассердиться.

– Не думаю, что хотел бы сейчас обсуждать с тобой этот вопрос. Уверен, что, когда Пэтти находилась в Риме, она восприняла все в превратном свете…

– Почему? – перебила его мать. – Потому что она разорвала помолвку?

– Что такое? Она сама сказала тебе об этом?

– А разве дело обстоит не так?

– Не совсем. Я ей пояснил, что ситуация изменилась, и я сам выразил желание разорвать помолвку.

– Как раз наоборот, судя по тому, что я слышала, – ледяным тоном заявила Маргарет Фуллертон. – Пэтти сказала, что у тебя роман со служанкой, что она тебя с ней застукала, вернула тебе обручальное кольцо и уехала обратно.

– Отличная душещипательная история, ма. Единственная загвоздка – это то, что в ней нет ни капли правды. Правда лишь то, что Сирина работала в этом дворце. До войны он принадлежал ее родителям. Однако ее отец был среди аристократов, выступивших против Муссолини. Родителей Сирины убили в самом начале войны. Это длинная история, и не буду сейчас вдаваться в подробности. Она принцесса по происхождению, войну провела в монастыре в Штатах, и когда прошлым летом вернулась в Италию, то оказалось, что вся ее семья погибла и у нее никого не осталось. Она вернулась в Италию взглянуть на родной дом, и ее приютила у себя одна из бывших служанок. Она пережила суровое время, мама. – Брэд улыбнулся, глядя на Сирину. – Но теперь все позади…

– Как очаровательно. Маленькая подружка. Военная невеста. – Эти слова были сказаны ядовитым тоном. – Мой дорогой мальчик, имеешь ли ты представление, как много людей без роду без племени бродит по Европе, выдавая себя за принцев, герцогов, графов? Боже мой, даже здесь, в Америке, полным-полно таких проходимцев. В клубе отца, к примеру, есть привратник, который заявляет, будто он русский граф. Может быть, – произнесла мать елейным голосом, – тебе следовало бы познакомить свою невесту с ним. Уверена, он был бы ей более подходящей парой, чем ты.

– Как ты можешь! – Глаза Брэда вспыхнули недобрым блеском. – Я позвонил сообщить тебе новость. Вот и все. Думаю, мы достаточно поговорили.

Краем глаза он видел наполненные слезами глаза Сирины. Она отлично понимала, что происходит, и у нее разрывалось сердце. Брэду хотелось, чтобы жена его была счастлива, и его мало волновало, что скажет мать.

– До свидания, мама. Скоро позвоню тебе.

Мать так и не поздравила их.

– Прежде чем ты положишь трубку, может быть, захочешь узнать, что только что состоялась помолвка твоего брата Грега.

– Неужели? С кем? – Честно говоря, сейчас это его ничуть не интересовало. Поведение матери и ее реакция на известие о его женитьбе на Сирине буквально вывели его из себя. Одно показалось странным – это то, что Тэд ни словом не обмолвился о помолвке Грега.

– Он помолвлен с Пэтти, – сообщила мать почти радостно.

– Азертон? – Брэд остолбенел.

– Да, Пэтти Азертон. Я не писала тебе, так как не была уверена до конца и к тому же не хотела причинять тебе ненужной боли.

Вот дерьмо! Ей хотелось нанести удар побольнее. Брэд отлично знал свою мать.

– Она начала встречаться с ним почти сразу же после возвращения из Рима.

– Потрясающе… – Брэд удивился, до чего же ловкой и хитрой оказалась эта маленькая сучка Пэтти. По крайней мере, на этот раз в качестве жертвы она избрала наиболее подходящего из братьев. Грег будет выполнять все, что она захочет. Она сделала правильный для себя выбор. Однако Брэд сомневался, что она сумеет сломить его брата. Хотелось надеяться, что такое не случится. – Когда намечена свадьба?

– В июне. Как раз накануне его тридцатилетия.

До чего трогательно. Пэтти будет двадцать четыре – само совершенство, а не невеста в белом платье. От этой картины ему внезапно сделалось плохо. Он отчетливо представил, как эта сука пожирает его брата.

– Уверена, тебе будет нелегко, Брэд. Но мне кажется, тебе следует приехать.

– Конечно. Мне бы не хотелось пропустить этот спектакль.

Теперь он чувствовал себя более или менее в своей тарелке, однако не забывал о поразительном коварстве и мастерстве матери по части интриг.

– Ты можешь оставить свою маленькую военную невесту дома?

– Нет, мама. Вот тогда мы все и увидимся, а теперь счастливого Рождества. Не буду беспокоить Грега, передай ему мои наилучшие поздравления.

Брэду не хотелось разговаривать с Грегом. Между ними никогда не было близости, теперь тем более. Вдобавок ко всему ему было не по себе от откровенно неприязненного отношения матери к Сирине. Ему хотелось любой ценой отойти от телефона. Он сожалел, что Сирина сидела рядом, пока он говорил с матерью. Ему хотелось бы высказать матери все, что он о ней думает. Но видимо, придется сделать это в письме, и не откладывая.

– Грег в столовой с Пэтти. Мы как раз заканчивали завтракать, когда ты позвонил. Сегодня Пэтти пришла пораньше… Они собираются к Тиффани выбрать кольцо.

– Великолепно.

– А ведь это вполне мог бы быть ты, Брэд.

– Рад, что это не так.

Повисла напряженная тишина.

– А мне бы хотелось, чтобы случилось именно так!

– Уверен, ты изменишь свое мнение, когда познакомишься с Сириной.

Последовала очередная пауза.

– Я, как правило, не общаюсь со слугами, – высокомерно заявила мать.

Брэд готов был взорваться, услышав ее слова, но знал, что не имеет права, прежде всего ради своей Сирины.

– Ты просто глупец, Брэд, – продолжала мать. – Тебе должно быть стыдно. Ты только посмотри, что ты сделал со своей жизнью! Хочется плакать, глядя на то, от чего ты отказываешься. Неужели ты рассчитываешь добиться хоть мало-мальского успеха в политике с такой-то женой? Да она же обыкновенная проститутка, выдающая себя за принцессу! Пэтти сказала, что она выглядит как побирушка.

– У тебя будет возможность самой составить о ней мнение. Она в десять раз больше леди, чем Пэтти, которая многие годы отдавалась бесплатно! – Брэд начал терять сдержанность и выходить из себя.

– Как смеешь ты говорить подобную гнусность про невесту своего брата?!

– В таком случае и ты… – Голос Брэда буквально протаранил телефон, как торпеда, и на другом конце линии она, Маргарет Фуллертон, в изумлении отпрянула от трубки. – И ты никогда впредь не смей ничего подобного говорить о моей жене. Что бы ты там ни думала, отныне держи это при себе. Она моя жена! Это все, что тебе нужно знать. Надеюсь, что все в этой семье, включая и эту маленькую сучку Пэтти, будут относиться к ней с уважением. Вам следует полюбить ее! Да, всем вам, потому что она, черт вас подери, лучше любого из вас! Но независимо от того, полюбите вы ее или нет, советую быть с ней вежливыми, и со мной, когда говорите о ней, или же вы никогда больше меня не увидите!

– Я не потерплю твоих угроз, Брэдфорд. – Голос матери прозвучал грозно и непоколебимо, как гранит.

– А я не потерплю твоих. Счастливого Рождества, мама.

С этими словами он положил трубку. Сирина сидела у огня, закрыв лицо руками. Плечи ее вздрагивали, и когда он подошел к ней и заставил посмотреть вверх, то увидел залитое слезами лицо.

– О, дорогая, мне так больно, что тебе пришлось выслушать все это.

– Она меня ненавидит… Ненавидит меня… Мы разбили ее сердце.

– Сирина… – Брэд заключил ее в объятия и крепко прижал к себе. – У нее нет сердца, дорогая. И не было вот уже многие годы. Об этом знают все в нашей семье, и я обязан сказать тебе об этом. У моей матери ум подобен бичу, а сердце камню. Она жестче большинства мужчин, которых я знаю. Единственное ее желание – это заставить всех и каждого повиноваться, выполнять то, что она пожелает. В свое время она решила выдвинуть отца в ряд выдающихся людей и занимается этим вот уже тридцать шесть лет. Многие годы она пыталась навязать свою волю и мне. В гораздо большей степени ей это удалось с Грегом… Не знаю, как все это переживет Тэдди. В тебе ей не нравится лишь одно – то, что ты не ее идея, то, что не она тебя отыскала, что не она подтолкнула меня жениться на тебе. Ей не по себе от того, что она не может командовать тобой, не может тебя контролировать. Я сам сделал свой выбор, точно так же как в свое время я выбрал армию. Она до сих пор не может с этим согласиться. Лично к тебе это не имеет никакого отношения. Скорее это результат нашей с ней битвы, которая тянется вот уже многие годы.