Текст книги "Воспоминания"

Глава 48

День слушания в суде протеста, поданного Тэдди, казалось, никогда не наступит. Процесс начался через неделю после Рождества и длился две недели. Тэдди и его адвокат собрали и представили суду все мыслимые и немыслимые доказательства, какие только могли придумать… В свою очередь, Пэтти и Грег привели в суд друзей Пэтти, готовых засвидетельствовать то, как супруги любили Брэда и как сильно добивались его дочери. Пэтти заявила, что Сирина ревновала ее к мужу и поэтому «не разрешала» видеться с ребенком. Свидетельства противников Тэдди сопровождались всяческими махинациями и даже прямыми подтасовками фактов. Тэдди изо всех сил старался убедить суд, что у него девочке будет гораздо лучше. Он пообещал приобрести квартиру большего размера, нанять женщину-экономку и медсестру-сиделку для Ванессы. Приводил людей, которые на протяжении многих лет видели его вместе с Ванессой. И все оказалось напрасно. В последний день заслушивания свидетелей судья попросил привести ребенка. Ванесса была слишком мала, чтобы иметь слово в решении собственной судьбы, но судье хотелось услышать ответы девочки на некоторые вопросы. В зал суда Ванессу ввела матрона и усадила в кресло для свидетелей. Девочка была в серой плиссированной юбочке и белой блузке, в блестящих туфельках а-ля Мэри Джейнс и белых носках, белокурые волосы заплетены в косички.

Мать Тэдди тоже присутствовала на процессе. Она не выступала – просто сидела и наблюдала. Большую часть времени она наблюдала за Грегом. Удивительно, но на протяжении всего слушания дела в суде он оставался трезвым, и мать часто обращала внимание Тэдди на это обстоятельство, говоря, что если бы он был настоящим алкоголиком, то не смог бы этого сделать. Тэдди же возражал ей, утверждая, что это не так. Как бы там ни было, оба они отлично знали, что уже через десять минут после окончания заседания суда и выхода из зала Грег напьется до такой степени, что с трудом доберется до машины. Но мать настаивала на своем, утверждая, что в этом повинно нервное напряжение. Тэдди предпочитал не спорить с ней по этому поводу, хотя он и его адвокат заявили суду о имеющихся у мистера Грегори Фуллертона проблемах с алкоголем. Пэтти категорически и клятвенно отвергла подобные обвинения, а семейный врач Фуллертонов отвечал на вопросы судьи настолько уклончиво, отстаивая интересы семьи, что дело кончилось тем, что Тэдди, обвинивший брата в пьянстве, выглядел полным дураком.

Когда в зал ввели Ванессу, она села так же, как и в прошлые разы: руки бессильно опущены вдоль тела, глаза устремлены вдаль… Тэдди больше не давали возможности побыть с ней с глазу на глаз, и у него сложилось впечатление, что девочка все больше и больше замыкалась в себе. Глаза ее потухли, ребенок, который совсем недавно был полон сил, жизненной энергии и очарования, угасал.

Прежде чем приступить к расспросам девочки, судья пристально посмотрел на Ванессу. Он не хотел, чтобы ей задавали вопросы адвокаты сторон. Стороны предварительно договорились, что судья сам будет задавать вопросы Ванессе. Когда он заговорил, Ванесса будто не слышала обращенных к ней вопросов. И лишь когда судья назвал ее по имени, она повернулась к нему.

– Ванесса? – Голос судьи звучал сурово, но глаза его смотрели с добротой. Судья был крупным и массивным мужчиной, у него имелись собственные внуки, и он испытывал симпатию к этому ребенку с потухшим взором, глаза которого взирали на мир, как мертвые поля зимой. Внезапно ему захотелось взять девочку на руки и приласкать. – Тебе известно, почему ты здесь?

Девочка кивнула. Широко раскрытыми глазами она смотрела в зал.

– Скажи нам, почему?

– Потому что дядя Тэдди хочет, чтобы я жила у него.

Ванесса поглядела на Тэдди, но взгляд у нее был скорее напуганный, чем довольный. Вся процедура и обстановка в суде пугали ее, явно напоминая ей что-то, но вот что именно, этого она никак не могла вспомнить. Она знала, что воспоминание было не из приятных, так же как и происходившее сейчас.

– Тебе нравится дядя Тэдди, милая?

Ванесса кивнула и на этот раз улыбнулась:

– Он всегда приходил помогать нам… Играл со мной в интересные игры.

Судья кивнул.

– Ты сказала, что он приходил помогать вам. Что это значит, Ванесса?

– Ну, когда случалось что-нибудь плохое… – Девочка понемногу стала оживляться. – Однажды, когда… – Ванесса вдруг встревожилась, и взгляд ее сделался отсутствующим, словно она унеслась куда-то далеко-далеко. – Когда моя мамочка болела… он пришел к нам… не помню…

Ванесса растерянно посмотрела по сторонам, словно забыла, о чем только что хотела рассказать. Тэдди, прищурившись, внимательно смотрел на девочку. Она хотела рассказать о том, как Сирина рожала Шарлотту. Действительно ли Ванесса забыла или же боялась рассказать об этом? Он не понимал.

– Не помню. – Ванесса снова начала затравленно озираться по сторонам, затем замерла на месте и уставилась на свои ладошки.

– Ничего, ничего, все в порядке, милая. Как ты считаешь, ты могла бы жить с дядей Тэдди?

Она кивнула и отыскала Тэдди взглядом. Однако на ее испуганном лице не отразилось почти никаких чувств. Тэдди показалось, что со смертью Сирины жизнь ушла и из Ванессы.

– Ты счастлива сейчас, когда живешь в доме у своих дяди и тети?

Ванесса молча кивнула.

– Они хорошо с тобой обращаются?

Она вновь кивнула и печально посмотрела на судью.

– Они покупают мне много кукол.

– Это хорошо. У тебя хорошие отношения с твоей тетей, миссис Фуллертон?

Долгое время Ванесса молчала, затем сказала:

– Да…

Тэдди стало ужасно жаль девочку. Она сидела такая сломленная и одинокая. Ясно, ей не хватало материнской любви, которая могла бы согреть и успокоить ее.

– Ты сильно скучаешь по маме и по своей сестренке?

Судья спросил ее очень нежно, болея за нее душой. Но Ванесса посмотрела на него с удивлением:

– У меня нет никакой сестренки.

– Нет? Но в действительности… Я хочу сказать…

Судья заметно смутился, Ванесса смотрела прямо на него.

– У меня никогда не было сестры. Мой папа умер на войне, когда мне было три с половиной года. – Ванесса произнесла это, как хорошо заученный текст. У Тэдди потемнело в глазах. Он первым догадался, в чем дело. Между тем Ванесса продолжала: – А когда он умер, у меня не было ни братьев, ни сестер.

– Но когда твоя мама снова вышла замуж… – Не понимая, что происходит с девочкой, судья попытался проявить настойчивость, но Ванесса решительно закачала головой:

– Мама никогда не выходила замуж во второй раз.

Услышав это, судья беспокойно посмотрел по сторонам. Тэдди быстро шепнул несколько слов адвокату на ухо, и тот подал судье знак. Но судья не дал ему слова.

– Ванесса, твоя мама вышла замуж во второй раз за человека по имени…

Но прежде чем судья успел завершить фразу, адвокат Тэдди сорвался с места и подбежал к судье. Судья попытался было остановить его, но адвокат торопливо шепнул что-то судье, который удивленно приподнял брови, на мгновение задумался, а затем жестом подозвал к себе Тэдди. Они о чем-то пошептались. Судья задумался, затем кивнул. Тэдди со своим адвокатом вернулись на свои места.

– Ванесса, – неторопливо спросил судья, внимательно приглядываясь к девочке, – я хотел бы задать тебе несколько вопросов о твоей маме. Что ты помнишь о ней?

– Она была очень красивой, – проговорила Ванесса чуть отрешенно, словно погружаясь в мечты, – и все делала так, что мне было очень хорошо.

– Где вы с ней жили?

– В Нью-Йорке.

– Ты когда-нибудь жила в другом месте?

Ванесса задумалась, затем покачала головой, потом вспомнила:

– В Сан-Франциско. До того как умер папа.

– Понимаю.

Теперь и другой адвокат начал с удивлением смотреть то на Ванессу, то на судью. Но судья знаком посоветовал ему молчать.

– Значит, ты нигде больше не жила?

Ванесса отрицательно покачала головой.

– Ты когда-нибудь была в Лондоне, Ванесса?

Девочка задумалась примерно на минуту, затем покачала головой:

– Нет.

– Твоя мама выходила второй раз замуж?

Ванесса, испытывая неловкость, заерзала на стуле. У всех сидевших в зале в душе шевельнулась жалость к несчастной девочке. Она начала нервно теребить косички и наконец, надтреснувшим голосом произнесла:

– Нет.

– У твоей мамы были другие дети?

Напряженные глаза Ванессы вновь забегали по сторонам. Затем последовал страшный вопрос.

– Как умерла твоя мама, Ванесса?

Зал смолк и замер, оторопев. Ванесса сидела не шевелясь и, глядя прямо перед собой, наконец, с невыразимой болью в голосе она сказала:

– Не помню. Кажется, она заболела… Не помню… приехал дядя Тэдди… она умерла… Заболела. – Ванесса расплакалась. – Так мне сказали…

Судья сам чуть не плакал, он приподнялся с места, вытянул руку и погладил девочку по головке.

– У меня остался только один вопрос, Ванесса.

Она продолжала плакать, но наконец подняла на него глаза.

– Ты говоришь мне правду? – спросил судья. Она кивнула и всхлипнула. – Точно?

Ванесса закрыла глаза и ответила уверенным голосом:

– Да.

Было совершенно очевидно, что она считала, что говорит правду.

– Спасибо.

Судья подал знак матроне увести Ванессу. Тэдди хотелось броситься к девочке и крепко обнять ее, но он понимал, что не может сделать этого. Дверь закрылась за Ванессой. Судья буквально заревел на обоих адвокатов:

– Почему никто из вас не сказал мне, что у ребенка отклонения в психике?

Пэтти, когда ее вызвали для объяснений, заявила, что сама этого не знала, что не осмеливалась обсуждать убийство матери с Ванессой. Однако то, как она говорила, сказало Тэдди, что она безбожно лгала. Она знала, насколько выведена из себя Ванесса, но ее это нисколько не волновало. Для нее Ванесса была просто предметом – или, еще хуже, военнопленной. Тэдди заявил, что ему никогда не позволяли побыть с девочкой достаточно времени, чтобы выявить наличие отклонений в психике ребенка, хотя по тому немногому, о чем она с ним говорила, он начал подозревать, что дела обстоят именно таким образом.

Слушание отложили в связи с необходимостью дополнительных расследований. Был назначен врач, которому предстояло дать медицинское заключение о состоянии Ванессы, прежде чем суд вынесет свое решение.

Тем временем история просочилась на страницы газет, и все заголовки кричали о том, что внучка Фуллертонов и дочь всемирно известной фотомодели получила психическую травму в результате того, что оказалась свидетельницей убийства матери, павшей от рук Василия Арбаса, плейбоя греко-английского происхождения. Далее обсуждались остальные жены Василия, то, что его выслали из страны и что в данный момент он находился на излечении в одном из санаториев в Швейцарских Альпах. Далее сообщалось, что в настоящее время Ванесса стала объектом судебного спора между братьями умершего отца девочки: Грегом Фуллертоном, главой фамильной юридической фирмы, и «видным хирургом» доктором Теодором Фуллертоном. Каждый день в прессе появлялись все новые и новые ужасные статьи. Ванессу пришлось забрать из школы. И прежде предпринимались усилия создать ей нормальные условия для занятий, но она не усваивала материала, а большую часть времени вообще не ходила в школу.

Психиатр целую неделю обследовал девочку, прежде чем пришел к окончательному выводу. Пока в зале суда оглашалось врачебное заключение, Ванесса ожидала в соседней комнате. Ребенок пребывал в состоянии сильнейшего шока, вызванного депрессией, и страдал частичной потерей памяти. Девочка знала, кто она такая, и отчетливо помнила всю свою жизнь вплоть до того момента, когда ее мать вышла замуж за Василия Арбаса. В ее памяти оказались почти полностью блокированными последние полтора года жизни. Причем настолько мощно, что врач не знал, когда она сможет вспомнить, если вообще когда-либо сумеет, о том, как все обстояло в действительности. У нее сохранились отрывочные воспоминания о болезни матери. Это, как полагал Тэдди, были воспоминания о пребывании матери в лондонском госпитале, но Ванесса совершенно не помнила, что это происходило в Лондоне, так же как и причину «болезни» – роды. Наряду с этим начисто пропали все воспоминания о Василии, а также о младшей сестренке, о крошке Чарли, которую она так сильно любила. Сознание Ванессы подавило их полностью, чтобы избежать мучительной агонии, которую вызывали у нее эти воспоминания.

Она не была сумасшедшей, доктор особо подчеркнул это обстоятельство. В некотором смысле случившееся даже принесло ей определенную пользу, на какое-то время. Она вырезала из памяти ту часть своей жизни, которая доставляла ей особенные мучения и тревоги, и похоронила ее. Все это произошло совершенно бессознательно, может быть, спустя некоторое время после смерти матери или – как полагали и психиатр, и Тэдди – в тот самый момент, когда в зале суда у Ванессы забрали ее маленькую сестренку и отдали Андреасу Арбасу. Именно тогда нервное напряжение превысило допустимые пределы, и с того самого момента она совершенно изменилась. Врач не сомневался, что со временем она придет в норму, но вспомнит ли то, что случилось в действительности, – на этот вопрос у него не было ответа. Если да, то это может произойти в любой момент: через месяц, через год, в самом конце жизни. Если же нет, то загнанная в глубины сознания боль каким-нибудь образом будет все время преследовать ее. Он высказался за проведение психиатрического лечения. Но особо подчеркнул, что не следует проявлять излишней настойчивости и ни в коем случае не следует рассказывать Ванессе о том, каким образом погибла ее мать. Девочку следует оставить наедине с ее погребенными воспоминаниями, и если они всплывут сами по себе, то к лучшему. Если же они не вернутся, то пусть все так и останется. Это напоминало живую мину с часовым механизмом: в один прекрасный день она должна сработать, но вот сказать, когда это произойдет, невозможно. Психиатр надеялся и сказал об этом собравшимся в зале суда участникам процесса, что когда ребенок почувствует себя в безопасности, то травмированная психика расслабится в достаточной степени, чтобы самой справиться с реальностью.

– Ей придется сделать это, – с грустью в голосе сказал врач. – Такой день придет, и когда он наступит, травма может оказаться слишком тяжелой.

Судья поинтересовался, насколько, по мнению врача, в воспитании девочки необходимо участие женщины – своеобразная замена матери, или же она вполне может расти и без нее.

– Совершенно обязательно! – взорвался врач. – Без женщины, которой девочка смогла бы довериться, она никогда не станет собой, не сможет вырваться из своей оболочки. Ей нужна материнская любовь.

Судья, задумавшись, прикусил губу. Тэдди ждал. Через полчаса судья огласил решение: опекунами назначались Грег и Пэтти. Грег с облегчением вздохнул и покинул зал заседаний. Пэтти буквально парила в небесах. Она даже не взглянула на Тэдди, когда прошла мимо него, заставив Ванессу шагать перед собой. Девочка двигалась, как бездушный автомат, не глядя по сторонам, ничего не замечая и не чувствуя. Тэдди не осмелился приблизиться к ней, не осмелился прикоснуться. Он не мог вынести этого зрелища. Когда он медленно спускался по ступеням лестницы, ведшей из здания суда, с ним поравнялась мать.

– Мне жаль, что так вышло, Тэдди. – Голос матери прозвучал хрипловато.

Он резко повернулся и злобно посмотрел на нее.

– Ничего подобного. Ты могла мне помочь, но не захотела. Вместо этого ты позволила суду отдать ее этим двоим. – Тэдди показал на лимузин, отъехавший от обочины, в котором от него увозили Ванессу.

– Они не причинят большего вреда, чем ей уже причинила ее собственная мать. А у тебя будет предостаточно возможности общаться с девочкой.

Тэдди ничего не ответил, повернулся и торопливо ушел прочь.

В этот вечер он сидел дома один. Свет в комнатах не горел. Тэдди тупо смотрел в окно. Он собирался последовать примеру своего среднего брата: придя домой, достал бутылку виски, твердо решив расправиться с ней до рассвета. Он уже одолел половину бутылки, как вдруг неожиданно раздался звонок в дверь. Он не обратил на него никакого внимания. Тэдди никого не хотел видеть. Свет в квартире не горел, поэтому никто не мог знать, что он дома. Звонок, надрываясь, звенел около пятнадцати минут. Затем кто-то начал барабанить в дверь. В дверь колотили с небольшими интервалами, наконец, до него донеслись приглушенные крики:

– Дядя Тэдди…

Пораженный, Тэдди поставил стакан, резко вскочил, побежал к двери и распахнул ее настежь. Перед ним стояла она, Ванесса, с бумажным пакетом в одной руке и старой куклой, которую он подарил ей несколько лет назад, – в другой.

– Что ты тут делаешь?

С минуту она молчала, затем, внезапно испугавшись чего-то, сказала:

– Я убежала.

Глядя на нее, Тэдди не знал, плакать ему или смеяться. Они стояли в потоке света, падавшего из коридора. В квартире Тэдди висела темнота.

– Заходи, поговорим. – Он отлично понимал, что говорить с ней не о чем, что ему придется отвезти ее обратно сразу же после их разговора.

Словно прочитав его мысли, Ванесса скрестила руки на груди и, стоя в коридоре, решительно и упрямо заявила:

– Обратно я не вернусь.

– Это еще почему?

– Он опять напился, а она меня ненавидит.

– Ванесса… – Тэдди устало вздохнул, сожалея, что до ее прихода выпил полбутылки виски. Он уже не соображал с прежней отчетливостью, но все равно был ужасно рад ее видеть. – С чего ты взяла, что она тебя ненавидит? Если б она ненавидела тебя, как ты говоришь, она не сражалась бы за тебя с таким остервенением.

– Я нужна ей как вещь, – расстроенно проговорила Ванесса, – как платья, как посуда, что стоит на кофейном столике, как куклы, которые она покупает мне. Все это только вещи. И я для нее только вещь. Еще одна вещь.

Тэдди знал, что Ванесса абсолютно права, но он не мог сказать этого.

– Я ненавижу их.

– Не нужно. – Он понимал, что Ванессе придется жить с ними долгое-долгое время. Так решил суд.

– Я не вернусь к ним.

Сверкая глазами, она посмотрела на Тэдди. Он вздохнул и включил свет.

– Ванесса, тебе придется.

– Нет, не хочу.

– Ладно, давай обсудим это.

Тэдди нетвердо стоял на ногах и, опустившись в кресло, испытал огромное облегчение.

Ванесса же, с упрямством осла, вошедшим в поговорку, твердила свое:

– Я к ним больше не вернусь, что бы там ни было.

Тэдди погладил ее по волосам.

– Ну пожалуйста, будь разумной, ради бога. Тут ничего не поделаешь. Ты не можешь жить со мной, раз суд назначил опекунами их.

– Тогда я все время буду убегать от них, и они отправят меня в интернат.

Тэдди грустно улыбнулся:

– Нет, они никогда не сделают этого.

– Нет, сделают, – заявила Ванесса будничным и равнодушным тоном, – она сама так сказала.

– О господи Иисусе! – Ради этого она забрала ее у него? Ради того, чтобы теперь пугать ее интернатом? – Послушай, Ванесса, никто никуда не собирается отправлять тебя. Но ты не можешь оставаться здесь.

– Даже на одну ночь?

Она смотрела на него такими огромными и печальными глазами, что сердце Тэдди растаяло, и он с улыбкой протянул ей руки.

– Ох, принцесса, как же такое приключилось с нами?

Когда она повернула к нему свое маленькое личико, в глазах у нее стояли слезы, и Тэдди невольно вспомнил Сирину.

– Почему умерла моя мамочка, дядя Тэдди? Это так нечестно.

– Да. – Тэдди едва смог произнести. – Так.

– О, пожалуйста, – умоляюще сказала Ванесса, крепко прижимаясь к нему и упершись ему в грудь своими теплыми ладошками, – не прогоняй меня, хотя бы на одну ночь, на сегодня?

Тэдди вздохнул, чувствуя себя полностью протрезвевшим:

– Хорошо. Только на сегодняшнюю ночь.

Но Тэдди не успел позвонить. Пэтти опередила его. Едва он снял трубку, как она с криком набросилась на него:

– Она у тебя?

– Ванесса? – Голос Тэдди звучал поразительно спокойно. – Да.

– Проклятие, Тэдди, немедленно вези ее обратно! Суд отдал ее нам, теперь она наша!

«Словно какой-нибудь овощ или чемодан», – подумал Тэдди, и от этой мысли по спине у него побежали мурашки.

– Я привезу ее завтра утром.

– Я требую сейчас! – бесновалась в трубке Пэтти.

– Она хочет остаться у меня на ночь.

– Мало ли что она там хочет! Теперь она наша и будет делать так, как я ей скажу. Сейчас я приеду за ней.

– На твоем месте я не стал бы делать этого. – Голос Тэдди прозвучал мягко, но в нем явно чувствовался металл. – Я сказал тебе, что привезу ее завтра. Она может спокойно переночевать здесь.

– Ты не имеешь права. Ты же слышал, что сказал судья. Ей не разрешается ночевать в твоем доме! – завизжала Пэтти. – Требую, чтоб она немедленно вернулась домой!

– Все кончено, она остается. Увидимся завтра.

Однако утром следующего дня Тэдди увидел не Пэтти, а полицейских. Они появились на пороге его квартиры, когда он готовил завтрак Ванессе. В дверь позвонили, он открыл, офицер спросил, он ли будет Теодор Фуллертон, Тэдди сказал, что это он. Ему объявили, что он арестован, надели наручники и на глазах охваченной ужасом Ванессы увели прочь. У девочки началась истерика, обезумев, она озиралась по сторонам… силилась вспомнить… что-то связанное с формой… полиция… она никак не могла понять, но ей сделалось ужасно страшно. Ванесса схватила свою куклу, крепко прижала ее к себе и побежала к двери искать Тэдди. Но когда она спустилась вниз в сопровождении второго полицейского, машина, увозившая Тэдди в участок, уже скрылась за поворотом. Ванессу доставили обратно на квартиру Грега и Пэтти. Полицейские, вежливо улыбаясь, передали ее Пэтти.

Тэдди посадили в участок за похищение ребенка. Ночью Пэтти позвонила прокурору и обвинила Тэдди в преднамеренном похищении Ванессы. Залог определили в пятнадцать тысяч долларов, что составляло невероятно крупную сумму. Разбирательство было назначено на следующий день, и вести его должен был тот же самый судья, который рассматривал дело об опекунстве.

На следующий день небритый и усталый Тэдди был доставлен в зал суда. Наручники с него сняли. Судья несколько секунд пристально всматривался в него, затем попросил всех очистить зал заседаний. Он выпроводил всех, особенно репортеров – заголовки утренних газет и так звучали более чем скандально: «ИЗВЕСТНЫЙ ХИРУРГ ПОХИЩАЕТ СВОЮ ПЛЕМЯННИЦУ». Допускались прозрачные намеки на то, будто участие Тэдди в судьбе Ванессы и его страстный интерес объяснялись тем, что она была его дочерью, а не Брэда.

– Итак, доктор Фуллертон, не могу сказать, что рад вновь видеть вас здесь, – заявил судья, оставшись с Тэдди с глазу на глаз. – Что вы можете пояснить по поводу случившегося? Я спрашиваю не для протокола, а исключительно чтобы самому понять, в чем дело.

– Я не похищал ее, ваша честь, Ванесса сама пришла ко мне.

Судья обеспокоенно посмотрел на него:

– Вы подсказали ей так сделать?

– Разумеется, нет.

– Она объяснила вам причину своего прихода?

– Да. – Тэдди решил выложить все начистоту, до конца. Теперь ему нечего терять. – Она ненавидит моего брата и его жену.

– Это невозможно. Она ничего не сказала об этом тогда, в зале суда.

– Спросите ее еще раз.

Судья сердито посмотрел на Тэдди:

– Вы подучили ее?

– Нет. – Глаза Тэдди злобно сверкнули. – Жена моего брата уже начала пугать девочку интернатом, вот как она ее любит, ваша честь. И я бы сказал… – Тэдди неприязненно повел плечами и упрекающе усмехнулся, глядя на судью, – вы сделали весьма неудачный выбор.

Судья же, наоборот, казалось, обрадовался словам Тэдди.

– Девочка испытала очень сильное потрясение, доктор. Вы отлично знаете об этом. Ей нужен нормальный дом с матерью и отцом. Как бы сильно вы ее ни любили, вы всего лишь одинокий мужчина.

Тэдди вздохнул:

– У моей невестки нет в душе материнской ласки, ваша честь. Она всей душой ненавидела мать Ванессы. Отец Ванессы бросил Пэтти и женился на матери девочки. Мне кажется, Пэтти – миссис Фуллертон – хочет свести какие-то свои счеты. Ей хочется «завладеть» этим ребенком, причем любой ценой, она стремится что-то доказать. Она не любит Ванессу, ваша честь. Она совершенно не знает девочки.

– Правда ли, что мать девочки ненавидела миссис Фуллертон?

– Не думаю. Мне кажется, что ненависть исходила главным образом со стороны Пэтти Фуллертон. Она дико ревновала Сирину.

– Бедная женщина… – Судья подумал о Сирине и покачал головой. – А ваш брат Грегори? – Судья смотрел на Тэдди без радости в глазах. Это дело оказалось самым трудным из всех, когда-либо находившихся в его производстве за все время работы судьей. Он затруднялся решить, какой исход был бы более благоприятным для Ванессы. – Он любит девочку?

– Ваша честь, – Тэдди тяжело вздохнул, – мой брат алкоголик. По моему глубокому убеждению, в данный момент он достиг последней стадии. Так что общение с ним не слишком благоприятно для Ванессы. Как, впрочем, и для любого другого.

Судья покачал головой и со вздохом откинулся на спинку кресла.

– Итак, передо мной лежит заявление, в котором вы обвиняетесь в похищении ребенка. Но все идет к тому, что мне, видимо, придется вернуться к рассмотрению дела об опеке над вашей племянницей. – Судья выглядел таким же жалким и несчастным, как и Тэдди. – Знаете, я намерен предпринять весьма необычный шаг, доктор. Я приговорю вас к тридцати суткам тюремного заключения за так называемое похищение племянницы, состоявшееся после вынесенного судом вердикта. Если хотите, можете потребовать судебного разбирательства по этому поводу. Но я не предъявлю вам обвинений в похищении ребенка. Я обвиняю вас в неуважении к суду. При таком обвинении освобождение под залог не предусмотрено, так что вам придется отбыть полный срок. Таким образом, я получу гарантию, что вы действительно не предпримете попыток похитить девочку.

Тэдди слушал судью с выражением презрения на лице. Судья взглянул на него и продолжил:

– А за эти тридцать дней я проведу дополнительное расследование по вопросу об опеке и ровно через месяц вынесу окончательное решение. Это у нас будет… – судья посмотрел на календарь, – четвертое марта.

С этими словами он подал знак охране, и Тэдди увели.