Текст книги "Воспоминания"

Глава 49

Четвертого марта в девять утра Тэдди вновь ввели в зал суда. На этот раз он был чисто выбрит и вымыт. За месяц, проведенный в заключении, он похудел на двенадцать фунтов. В зале уже находились Грег, Пэтти и Ванесса. Этот месяц показался Тэдди бесконечно длинным: все это время он был лишен возможности видеть Ванессу, и сейчас при виде девочки сердце его радостно заколотилось, и он улыбнулся. Глаза Ванессы также радостно зажглись, выглядела она гораздо лучше, чем раньше. Может быть, в конце концов, нет ничего плохого в том, что девочка останется с ними.

Судебный служитель призвал всех к порядку, затем все находившиеся в зале встали, приветствуя появление судьи, сурово посмотревшего на участников процесса. Заняв свое место, судья заявил, что расследование, проведенное им по делу о правах на опекунство Ванессы, оказалось самым продолжительным за все время его работы судьей. Он сказал, что считает всех претендентов достойными людьми, и поэтому расследование не ставило целью выяснение, кто из претендентов в большей степени подходит на роль опекуна, а кто нет. Цель – решить дело так, чтобы максимальную выгоду от принятого решения получила Ванесса. В этом деле имелись определенные проблемы – здесь судья посмотрел в глаза взрослым участникам процесса, не сомневаясь, что они поймут истинное значение сказанных им слов, – которые существенно осложнили выбор наиболее подходящего местожительства для маленькой девочки. Каково бы ни было окончательное решение, судья выразил надежду, что участники процесса сохранят добрые отношения между собой, поскольку он не сомневался, что Ванессе нужны они все без исключения, вне зависимости от того, с кем она будет жить. Эта речь была необыкновенно длинной для этого славившегося своей немногословностью судьи. Откашлявшись, судья переложил несколько бумаг, внимательно посмотрел на Маргарет Фуллертон, затем на ее младшего сына.

– Доктор Фуллертон, полагаю, вы имеете право знать, что я имел весьма продолжительную беседу с вашей матерью.

Тэдди с подозрением посмотрел на мать, но ее глаза ничего не говорили.

– И у меня сложилось впечатление, что ваша привязанность к ребенку не только достойна восхищения, но и имеет длительный и постоянный характер. Очевидно, вы поддерживали тесные отношения с матерью девочки после смерти вашего брата, из чего я делаю вывод, что и Ванесса, и ее мать привыкли в значительной степени полагаться на вас. Также я уяснил, что мистер и миссис Грегори Фуллертон не поддерживали никаких отношений с Ванессой и ее родителями.

Тэдди с нескрываемым удивлением посмотрел на мать. Неужели она рассказала все это судье? Но почему? С чего это она вдруг решила помочь ему?

– Поэтому, – продолжил судья, – на мой взгляд, проживание Ванессы у вас, даже несмотря на то что вы не женаты, даст девочке ощущение непрерывной преемственности в окружении, которое, по мнению психиатра, ей жизненно необходимо. Поэтому, доктор Фуллертон, я назначаю вас опекуном девочки.

Ванесса радостно вскрикнула и бегом бросилась к Тэдди. Он протянул навстречу ей руки и крепко сжал в объятиях, не в силах удержать слез радости, выступивших на глазах. Глядя на них, судья почувствовал, как у него самого увлажнились глаза. Тэдди посмотрел на мать и с удивлением увидел, что и она вытирает глаза. Внутри его вспыхнуло чувство благодарности. Наконец-то она совершила достойное деяние. Одна лишь Пэтти, выходя из зала суда, посмотрела так, словно хотела их всех уничтожить. Грег же остановился, пожал ему руку и пожелал обоим удачи. Он знал, что такое решение будет более полезным для Ванессы.

Маргарет Фуллертон смотрела на своего младшего сына и раздумывала над тем, что же заставило ее смягчиться по отношению к Ванессе. С прошлым покончено, девочка так отчаянно скучала без Тэдди. Видимо, пришло время давним событиям превратиться в воспоминания.

– Должно быть, становлюсь старой, – сказала она сама себе и улыбнулась.

А в зале суда Тэдди продолжал крепко сжимать Ванессу в объятиях. Они радостно смеялись, затем, держась за руки, торжественно вышли из зала. Со всех сторон на них накинулись репортеры и фотокорреспонденты, но им было все равно.

Ванесса, как юная кинозвезда, радостно скакала по ступенькам лестницы здания суда, не выпуская руки Тэдди и так крепко сжимая ему пальцы, что они слегка онемели. Оказавшись на улице, Тэдди остановил такси, и они направились прямо к нему домой. Он не видел своей квартиры, так же как и Ванессы, целый месяц. Когда он повернул ключ в замке, ему показалось, что он не был здесь целый год. Тэдди остановился на пороге, глядя сверху вниз на улыбающееся лицо любимой племянницы и не зная, подхватить ли ее на руки и перенести через порог или же не делать этого. В конце концов, ведь с этого самого момента, прямо сейчас, они начинают новую жизнь. Продолжая держаться за руки, они одновременно переступили порог, а очутившись в прихожей, по другую сторону порога, церемонно пожали друг другу руки. Затем Ванесса поднялась на цыпочки и поцеловала Тэдди в щеку.

– Добро пожаловать домой, принцесса.

– Я люблю тебя, дядя Тэдди.

– О дорогая! – Тэдди крепко обнял девочку. – Я тоже люблю тебя, надеюсь, тебе будет хорошо здесь.

Тэдди хотелось бы воссоздать для нее прошлое, но он отлично понимал, что это не в его силах. Он мог дать ей только настоящее, и вот теперь оно перед ними.

– Мне будет хорошо, дядя Тэдди. – Ванесса смотрела на него, широко улыбаясь. Впервые за многие месяцы она выглядела как нормальный девятилетний ребенок. На ее лице не было заметно следов травм и скорби от пережитой трагедии. Ванесса радостно подпрыгнула, подкинула вверх свою шляпку и, словно игривый маленький эльф, плюхнулась на кушетку, скинув как попало туфельки.

В тот вечер газеты пестрели броскими заголовками: «ВИДНЫЙ ХИРУРГ-ХОЛОСТЯК СТАНОВИТСЯ ОТЦОМ». В тысячный раз газеты сообщали, как Тэдди провел месяц в тюрьме за неуважение к суду, о том, как Пэтти выдвинула против него обвинение в похищении ребенка, и многие другие подробности дела об опеке. Тэдди старался держать газеты как можно дальше от Ванессы. Он надеялся, что со временем все успокоится и забудется. Ему не хотелось, чтобы призраки прошлого преследовали Ванессу. Девочка по-прежнему ничего не помнила о Василии, о своей маленькой сестре, об убийстве матери. Но теперь она больше походила на самое себя. Остальное – дело времени.

Глава 50

– Ванесса! Ванесса! Ты дома?

Тэдди положил шляпу на столик в прихожей, снял пальто и заглянул в кабинет. Там ее не было. Проходя по квартире, он заподозрил, что она скорее всего в темной комнате. Ему пришлось пожертвовать одной гостевой спальней в пользу Ванессы, которая вдруг почувствовала тягу к фотографированию. У нее действительно получалось неплохо, а некоторые ее работы доставляли истинное удовольствие.

На протяжении тринадцати лет, что она прожила у Тэдди, почти все приносило радость и удовольствие. Они взрослели вместе, рука об руку, одновременно учась и становясь мудрее. Временами, бывало, цапались как кошка с собакой, но между ними неизменно царило огромное взаимное уважение.

Мать Тэдди умерла, когда Ванессе было двенадцать лет. Эта потеря не сильно огорчила девочку. Бабушка так никогда и не признала внучку своей, все осталось неизменным вплоть до самой ее смерти. Она не оставила Ванессе ни цента. Все свое огромное состояние Маргарет поделила поровну между двумя сыновьями. Через два года после смерти матери умер Грег: как и ожидалось, от цирроза. Пэтти уехала в Лондон и там вышла замуж за «потрясающе важного человека». По изредка долетавшим до него слухам Тэдди догадывался, что она счастлива, но, честно говоря, ее судьба его совершенно не интересовала. И он не знал, встретятся ли они когда-нибудь еще. Проиграв судебный процесс об опеке, Пэтти больше не интересовалась Ванессой, и они ни разу не видели ее.

Многие годы Тэдди и Ванесса жили вдвоем. Он так и не женился, посвятив себя целиком воспитанию племянницы, оставаясь отцом-холостяком. За эти годы ему доводилось пережить моменты полного отчаяния, моменты, когда охватывала истерика, но в то же время были и мгновения, ради которых не жалко было бы пожертвовать жизнью. Когда прошлой весной Ванесса окончила колледж Вассара, Тэдди знал, что этот день он будет лелеять в памяти всю оставшуюся жизнь. Чем-то Ванесса напоминала свою мать, но это сходство было скорее духовным. Внешне она гораздо больше походила на Брэда. Порой Тэдди поражался, до чего сильно она походила на него. Как и Брэд, она выросла высокой, стройной блондинкой, с почти таким же, как у него, чувством юмора, с такими же серо-голубыми глазами. Когда она смеялась, Тэдди казалось, что Брэд вернулся к жизни, но в женском облике. Тэдди был бесконечно рад наблюдать за ней, находиться с ней рядом, настолько она была живой и динамичной. Ванесса не хотела быть фотомоделью, наоборот, мечтала стать фотографом. В Вассаре Ванесса изучала изящные искусства и добилась неплохих результатов, но в жизни ее волновало лишь то, что она видела через объектив своего фотоаппарата, и то, что потом творила из этого.

Тэдди осторожно постучал в дверь. Раздался голос Ванессы:

– Да? Кто там?

– Большой страшный волк!

– Не входи, я проявляю.

– Скоро закончишь?

– Через несколько минут, а что?

У Тэдди складывалось впечатление, что большую часть времени он общался с ней через закрытую дверь.

– Пойдем куда-нибудь пообедаем?

– Не лучше ли тебе поиграть с ребятами своего возраста? – Ванесса постоянно подтрунивала над ним, намекая, что ему следовало бы жениться.

– Не суйся не в свои дела, ишь какая умница выискалась!

– Не советую грубить, а то продам в газеты твое фото, то, которое я сделала на прошлой неделе, – известный хирург, увешанный гроздьями винограда.

Тэдди расхохотался, вспомнив, как все было. Ванесса и человек шесть ее друзей собирались на вечеринку, где должны были изображать фруктовую рекламу, но в последнюю минуту выяснилось, что парень, который должен был нарядиться виноградом, не сможет пойти, поэтому Ванесса уговорила Тэдди поехать вместо него. Тэдди согласился. Они выиграли приз, и Ванесса попросила кого-то сфотографировать их всех вместе на память.

– Как, по-твоему, это будет смотреться в медицинском журнале?

– Это же шантаж!

– Да, поэтому будь со мной поласковее. Я только что продала еще один снимок в «Эсквайр».

Вот уже пять месяцев, как Ванесса закончила учебу и занималась фотографией. Дела у нее шли неплохо.

– Ты, смотрю, идешь в гору. – Тэдди все еще стоял в холле и говорил с ней через закрытую дверь. – Ты когда-нибудь выйдешь оттуда?

– Нет, никогда! – крикнула она в ответ.

– Как насчет обеда?

– Неплохая мысль. Куда мы отправимся?

– Что скажешь насчет Пи Джей Кларка?

– Потрясающе. Я в джинсах и не собираюсь переодеваться.

– Как всегда… – Теперь он подшучивал над ней.

Ванесса все время ходила в джинсах, распустив свои невероятно красивые волосы. Армейские ветровки и куртки довершали ее гардероб. Ей хотелось чувствовать себя удобно, чтобы в любой момент иметь возможность фотографировать. Ее нисколько не волновало содержимое гардероба.

– Пошел одеваться.

Тэдди скрылся в своей спальне и ослабил галстук. Многие годы он жил двумя совершенно различными жизнями: умеренной жизнью преуспевающего хирурга, протекающей среди темно-синих полосатых костюмов, белых рубашек и темных галстуков, и совершенно иной – с Ванессой. Жизнью, состоящей из катания на коньках, на пони, прогулок в зоопарк, родительских дней в летних лагерях, игр в хоккей и мороженого. Жизнью, в которой царили синие джинсы, взмокшие от пота рубашки, раскрасневшиеся щеки и взлохмаченные ветром волосы. С ней он никак не выглядел на свои сорок пять лет, ему от силы можно было дать чуть больше тридцати. Этому значительно способствовало то, что он сам был блондином и между ними имелось большое сходство. У обоих были стройные фигуры, похожие улыбки, и ее с легкостью можно было принять за его дочь. Иногда, когда Ванесса была маленькой девочкой, она представляла Тэдди своим друзьям как «папочку», но по-прежнему продолжала звать его Тэдди, а повзрослев, представляла друзьям как дядю. Она помнила в мельчайших подробностях день, когда суд принял окончательное решение и ее передали ему, но по-прежнему ничего не помнила об ужасном прошлом.

За прошедшие годы Тэдди консультировался у нескольких психиатров, и все они советовали не волноваться. У него вызывало тревогу, что скрытое прошлое пока никак не проявляло себя, но, возможно, как рассуждали врачи, это прошлое так никогда и не проявится и Ванесса никогда не вспомнит о нем. Ванесса была счастлива, отлично вписывалась в окружающую жизнь, так что не было оснований опасаться, что прошлое пробьется наружу. Врачи предлагали Тэдди рассказать Ванессе все, когда она станет взрослой, но он решил не делать этого. Она была счастлива такой, какой была, а бремя знания, что мать была убита своим мужем, могло оказаться непосильным для Ванессы. Единственное, что следовало иметь в виду, – это возможность, что Ванесса может пережить сильную травму. В этом случае некоторые из воспоминаний могут всплыть на поверхность. В детстве Ванессу часто преследовали ночные кошмары, но в последние годы они не возвращались, и постепенно Тэдди перестал волноваться. Ванесса была совершенно такой же, как множество других детей: веселая, жизнерадостная, с лучшим, чем у многих ее сверстников, характером. У них никогда не было проблем в подростковом возрасте. Она была поистине потрясающим ребенком, и Тэдди любил ее как собственную дочь. И вот теперь, когда ей почти исполнилось двадцать три, он никак не мог поверить, что годы пролетели так быстро.

Через двадцать минут Тэдди вернулся к темной комнате, на нем были синие джинсы, темно-коричневый кашемировый жакет и свитер под горло. Все это ему когда-то купила Ванесса в магазине «Блуминдейл». Сам он никогда не купил бы себе ничего подобного, но был вынужден признать, что эти вещи пришлись ему по душе сразу же, как только он надел их.

– Ты когда-нибудь выйдешь оттуда, мисс Великий Фотограф?

Едва Тэдди произнес эти слова, как дверь широко распахнулась и перед ним появилась Ванесса во всем блеске своей красоты: прекрасные волосы струились по плечам, а широкая улыбка озаряла лицо.

– Я только что проявила несколько по-настоящему великолепных снимков.

– Снимков чего? – Тэдди с нескрываемым удовольствием смотрел ей в глаза. Было совершенно очевидно, что в течение двадцати трех лет она составляла смысл его жизни.

– Позавчера я сняла каких-то ребятишек в парке, и они получились потрясающе. Хочешь взглянуть?

Она смотрела на Тэдди с восторгом, и он следом за ней вошел в темную комнату. Ванесса включила свет, и он увидел фотографии. Она была права: снимки получились великолепные.

– Собираешься продать их?

– Не знаю. – Ванесса склонила голову набок, и белокурая грива упала на плечо. – Тут неподалеку есть галерея, и устроители хотели выставить некоторые из моих работ. Подумаю, может быть, дам им эти.

– Снимки поистине прекрасны, дорогая. В последние недели ты отлично потрудилась.

Ванесса ущипнула Тэдди за щеку и поцеловала.

– Все оттого, что у меня есть дядя, который покупает мне великолепные фотоаппараты.

На Рождество Тэдди купил ей «лейку», а на окончание колледжа еще «Никон». Свой первый фотоаппарат Ванесса получила на восемнадцатилетие, с чего, собственно, и началось ее увлечение фотографией.

Держась под руку, они вышли из дома, поймали такси и добрались до ресторана. Теперь, когда она закончила колледж, они часто вместе отправлялись по вечерам поразвлечься. Тэдди нравилось ходить с Ванессой по развлекательным заведениям, и ей тоже нравилось быть с ним, хотя временами на него накатывало чувство вины. Во время учебы в школе у Ванессы было не много друзей, она росла обособленным ребенком, любила уединение и все время льнула к нему. Учась в Вассаре, Ванесса завела некоторые знакомства со сверстниками, но со своим фотоаппаратом чувствовала себя гораздо счастливее. И теперь, когда до двадцатитрехлетия Ванессы оставалось всего несколько недель, она все еще оставалась девственницей. В ее жизни не было мужчин, и, казалось, она избегала контактов с ними. Прикосновение, чужая рука на ее руке почти всегда вызывали в ней содрогание. Это беспокоило Тэдди. Как и предрекал первый психиатр много лет назад в зале суда, пережитый и увиденный ею ужас оставил след в ее жизни, даже если он никогда не проявится на поверхность. До сих пор ничего не проступало, и Тэдди гадал: может быть, подсознательно она запомнила, как Василий убивал ее мать, и потому испытывала страх перед мужчинами? Или же эта картина была погребена настолько глубоко в подсознании, что не влияла на нее? Подобно шрапнели, оставшейся в теле после давно забытой войны?

– Ты чертовски серьезен сегодня, дядюшка доктор. В чем дело? Что-то случилось? – Она всегда держалась с ним прямо и откровенно.

– Я просто задумался.

– О чем?

Ванесса усердно жевала огромный гамбургер, и на вид ей можно было дать лет четырнадцать. Тэдди улыбнулся, глядя на нее.

– О тебе. Как это ты умудряешься быть таким примерным ребенком? Это же ненормально.

– У меня заторможенное развитие. – Ванесса улыбнулась и положила гамбургер на стол. – Неужели тебе хотелось бы, чтобы я села на иглу? – Она улыбнулась, зная, с каким отвращением Тэдди относился к наркотикам, хотя и не догадывалась почему.

– Прошу тебя. Я ем.

– Ладно… Будь доволен, я просто скучная. – Ванесса отлично знала, к чему он клонит.

Сейчас он скажет, что ей следует ходить на свидания с каким-нибудь симпатичным молодым человеком, а не со своим старым дядюшкой. Эту речь она слышала уже десять тысяч раз и в ответ всякий раз заявляла, что ему самому давно пора жениться.

– Кто это сказал, что ты скучная?

– Ты собираешься снова начать нападать на меня за то, что я девственница.

– Я? – Тэдди с удивлением посмотрел на нее. – Ты слишком хорошо меня знаешь, Ванесса.

– Черт подери, приходится! – Она хмыкнула. – Как-никак мы живем вместе тринадцать лет.

Она произнесла это чересчур громко, и несколько человек, сидевших поблизости, повернулись в их сторону и с удивлением уставились на них, в особенности две дамы, смотревшие с явным неодобрением.

Тэдди повернулся к ним, изобразив на лице самую очаровательную из своих улыбок, и елейным голосом пояснил:

– Моя племянница.

– Мы уже слышали такое и прежде, – резко бросила одна из дам, отворачиваясь.

Ванесса расхохоталась:

– Ты ведешь себя более вызывающе, чем я, ты об этом догадываешься?

Беда состояла в том, что они слишком любили друг друга, и им было так хорошо, что у них не было причин и желания искать развлечений или чего-то иного на стороне, а это-то как раз и не шло на пользу ни одному, ни другому. Тэдди так и не избавился от воспоминаний о Сирине. Воспитание Ванессы в одиночку, отнимавшее практически все его свободное время, служило предлогом для оправдания, почему он так и не занялся всерьез поисками спутницы жизни. Время от времени в его жизни появлялись женщины, но они никогда не имели для него большого значения. Что же касается Ванессы, то она, казалось, просто избегала каких-либо серьезных отношений с мужчинами. В их обществе она становилась странно застенчивой и чувствовала себя неловко. Тэдди замечал это за ней. Поэтому она пряталась за объективом своего фотоаппарата, наблюдая через него и при этом чувствуя себя так, словно никто ее не видит.

– Напрасная трата времени, девочка, – проговорил с улыбкой Тэдди, глядя на Ванессу и оплачивая счет.

– Ты это к чему?

– К тому, что ты повсюду все время таскаешься со мной. Так я никогда не сбагрю тебя с рук. Неужели ты не хочешь замуж?

Но когда бы он ни упомянул о замужестве, в ее глазах всякий раз появлялся ужас.

– Нет, никогда. Это не для меня.

В этот момент Тэдди разглядел те самые кусочки шрапнели, которые начали проступать на поверхность. Они присутствовали в ней все время, просто она об этом не догадывалась.

На следующее утро они мирно сидели дома и завтракали яичницей с беконом. По договоренности они по очереди готовили завтрак. В дни дежурств Ванессы ели яичницу, а в дни, когда дежурил Тэдди, – французские тосты. Завтрак проходил в тишине. Они просматривали газеты, синхронно переворачивая страницы. Смотреть на них по утрам – все равно что наблюдать за двумя танцорами, исполняющими балетную партию. Все действия синхронизированы до совершенства, и ни один из них не произносил ни слова до второй чашки кофе.

Однако этим утром, когда Тэдди подставил чашку, чтобы в нее налили кофе, никаких действий не последовало. Более того, Ванесса сидела с отрешенным видом, уткнувшись в газету. Предчувствуя неладное, Тэдди посмотрел на нее:

– Что-то случилось?

Она покачала головой и ничего не ответила. Тэдди подошел к ней сзади. То, что он увидел, заставило его вздрогнуть. В газете напечатали фотографию Василия Арбаса. Ванесса читала статью, но ее глаза все время возвращались к фотографии Василия. Статья была короткой. В ней говорилось лишь, что он умер в возрасте пятидесяти четырех лет от передозировки наркотиков. Также упоминалось, что он провел пять лет в лечебнице для лиц с нарушениями психики, куда его поместили после совершенного убийства, а также, что он был женат шесть раз. Но ни одна из его жен не была названа по имени. Даже Сирина. Тэдди хотел что-то сказать, но, видя, как Ванесса рассматривала фотографию, понял, что этого делать не стоит. Надо предоставить событиям развиваться своим чередом. Не следовало помогать ей подавлять воспоминания. Ванесса еще минут десять рассматривала фотографию, затем взглянула на Тэдди, нервно улыбаясь.

– Извини. Какое-то сумасшествие. Просто… не знаю, как объяснить… Но у меня такое чувство, будто я уже где-то видела этого человека прежде, и это меня тревожит. – Тэдди ничего не сказал, и она пожала плечами. – Черт подери, он был женат шесть раз, может быть, он обладал гипнотической властью над женщинами? Смотреть на эту фотографию – все равно что погружаться в транс.

Тэдди пронзила дрожь. Итак, после стольких лет момент, наконец, настал.

Но Ванесса, казалось, отбросила охватившее ее настроение в сторону. Она налила ему вторую чашку кофе и продолжала читать газету, однако он заметил, как через несколько минут она вновь вернулась к фотографии Василия. Интересно, почему в статье не написали, кого он убил? Тэдди был признателен журналистам за это. Для Ванессы подобное открытие могло бы оказаться страшным ударом. Ее память сама должна была справиться со своими проблемами.

Тэдди внимательно наблюдал за Ванессой все утро, но когда пришла пора отправляться на работу, она казалась в полном порядке. Он забрал газету с собой, просто на всякий случай, чтобы она не сосредоточивалась на ней, пока будет одна. Тэдди волновался, как бы воспоминания не прорвались на поверхность, когда Ванесса окажется совершенно одна.

После двадцати минут безуспешных попыток сконцентрироваться на пациенте Тэдди решил позвонить психиатру, который последним осматривал Ванессу. Это было восемь лет назад. Оказалось, что тот врач уже на пенсии и его место заняла женщина. Тэдди объяснил ей, в чем дело, она попросила подождать и пошла за медицинской картой. Через минуту она вернулась и задумчиво просмотрела записи.

– Что вы думаете? Следует ли мне рассказать ей обо всем?

Тэдди сильно нервничал, а женщина на другом конце линии держалась раздражающе спокойно, когда ответила:

– Почему бы вам не дать ей возможность самой справиться со всем этим? Она в состоянии вспомнить ровно столько, с чем может справиться. В этом и состоит суть подобных зажимов памяти. До тех пор, пока она не будет в состоянии справиться, она не сможет вспомнить прошлого. Когда будет готова, если такое вообще случится, то память сама вернется к ней. Может быть, по кусочкам, после того как она переварит один, выплывет следующий.

– Похоже, процесс будет длинным… – «И безрадостным», – подумал Тэдди.

– Совсем не обязательно. Все может занять один день, а могут потребоваться недели, месяцы или даже годы.

– Потрясающе. А я должен буду просто так сидеть рядом и смотреть, как она страдает, не так ли?

– Именно так, доктор. Вы спросили меня. Я вам ответила.

– Спасибо.

Ее звали Линда Эванс, и Тэдди не сказал бы, что она ему понравилась.

– Знаете, есть еще одно обстоятельство, которое вам следует иметь в виду, доктор. У нее могут начаться ночные кошмары. Это вполне нормально, когда скрытые в подсознании процессы пробиваются на поверхность.

– Что мне в этом случае делать?

– Быть рядом с ней. Разговаривать, если она захочет поговорить. Так процесс может закончиться гораздо быстрее. – Она задумалась на минуту. – Если вам потребуется моя помощь, доктор, звоните. Я предупрежу дежурную службу. Ваш случай особый. Буду рада помочь, звоните абсолютно в любое время.

– Спасибо. – Тэдди улыбнулся: эти слова были первыми нормальными словами, произнесенными ею. – Весьма вам признателен. – Затем, хмыкнув, Тэдди добавил: – А если у вас возникнет нужда удалить печень, я буду рад о вас позаботиться.

Она рассмеялась, удивившись такой не очень хорошей шутке. Доктора, как известно, славятся плохими манерами, но у него был приятный голос, и ее действительно беспокоила судьба его племянницы. Она изучала историю ее болезни, когда принимала участок.

Доктор Эванс повесила трубку, и Тэдди вернулся к работе, не испытывая, правда, большого облегчения, но когда он вечером возвратился домой, Ванесса, как обычно, возилась в темной комнате и, судя по всему, пребывала в хорошем настроении. Служанка оставила им тушеное мясо, и они пообедали дома, затем поговорили о работе. Ванесса на некоторое время опять закрылась в своей лаборатории.

В тот вечер Тэдди рано отправился спать. Когда он внезапно проснулся, часы на ночном столике показывали половину третьего утра. Он тотчас же понял, что его разбудила Ванесса, – он слышал ее крики. Тэдди выскочил из кровати и побежал к ее спальне.

Ванесса сидела на кровати, глядя в пространство, что-то бормоча себе под нос. Она спала и плакала во сне. Он просидел рядом с ней целый час, изредка она всхлипывала, что-то бормотала, но так и не проснулась и больше не вскрикивала.

Утром Тэдди позвонил доктору Эванс и рассказал обо всем. Она просила его успокоиться и только наблюдать за развитием событий.

На следующую ночь произошло то же самое, и на следующую за ней тоже. Так продолжалось несколько недель. Днем Ванесса была жизнерадостной, деловой, короче, обыкновенной, а по ночам лежала в кровати, стонала и тихо плакала. Складывалось впечатление, будто глубоко внутри какая-то часть ее сознания знала о чем-то, но остальная его часть не хотела позволить Ванессе узнать, в чем дело. С болью Тэдди наблюдал за Ванессой каждую ночь и к концу третьей недели отправился к доктору Эванс.

Он ждал около пятнадцати минут в приемной. Затем сестра пригласила его пройти. Тэдди ожидал увидеть, как уже решил про себя, невысокую, полную, серьезную женщину в очках. Вместо этого его приветствовала брюнетка с точеной фигурой, сияющей улыбкой, большими зелеными глазами, волосами, стянутыми в тугой пучок, как у балерины. На ней была шелковая рубашка и брюки, выглядела она одновременно раскованной и умной. Входя в кабинет, Тэдди внезапно почувствовал удивление и странную нервозность.

– Что-то случилось, доктор?

Бросив быстрый взгляд на диплом, висевший в рамке на стене, Тэдди отметил, что она закончила Гарвардский университет, и быстро подсчитал, что ей должно быть около тридцати девяти, но она явно не выглядела на свои года.

– Нет… Я… извините. – Он улыбнулся, глядя на нее, и, становясь самим собой, сказал: – Вы вовсе не такая, какой я вас себе представлял.

– А какой? – Она полностью владела собой, и Тэдди почувствовал себя ужасно глупо.

– Ну… совершенно… другой… – Он рассмеялся. – Ну, я подумал, что вы будете страшной как смертный грех и двух футов роста.

– К тому же с бородой? Совсем как Фрейд? Верно? – Она рассмеялась и неожиданно покраснела. – Вы тоже совсем не такой, каким я вас представляла.

– О? – удивился Тэдди.

– Вы мне представлялись сутулым доктором. В типичном костюме в полоску, в очках с роговой оправой… – Она смотрела на привлекательного белокурого мужчину. – И лысый.

– Ну спасибо. Кстати, обычно я ношу костюм в полоску. Но сегодня я отпросился, чтобы зайти к вам. Поэтому я одет неофициально. – Он улыбнулся. На нем были серые габардиновые брюки и блайзер. В них Тэдди выглядел очень симпатичным. – У меня предложение: давайте перестанем называть друг друга «доктор»? Так ужасно надоело это «докторство».

Тэдди обворожительно улыбнулся, и она кивнула, соглашаясь.

– Зови меня Линда.

– А меня Тэдди.

– Хорошо.

Она села за свой рабочий стол, откинулась в удобном кожаном кресле и взглянула ему прямо в глаза.

– Расскажи мне о своей племяннице. Подробно.

Тэдди рассказал ей обо всем, что случилось. Когда он закончил рассказ, Линда осторожно спросила:

– Помнишь, я говорила тебе, что могут потребоваться месяцы, даже годы? Была вероятность, что она вспомнит все сразу. Однако то, что происходит сейчас, скорее напоминает просачивание в подсознание. Потребуется очень длительное время, или же эти воспоминания могут оказаться подавлены полностью. Маловероятно, что в ближайшее время может произойти нечто, что потрясет ее столь же сильно, как фотография в газете. Это – как счастливая случайность.

Тэдди согласился.

– Но удивительно, как сильно это ее потрясло. Она смотрела на фотографию почти полчаса.

Линда Эванс медленно кивнула:

– У нее, должно быть, сохранились ужасные воспоминания об этом человеке. Неудивительно, что фотография преследует ее в ночных кошмарах.

– Не кажется ли тебе, что нам следует рассказать ей обо всем и покончить с этим раз и навсегда?

– Нет, не думаю.

– Думаешь, ей следует прийти к тебе?

Линда на мгновение задумалась, затем покачала головой:

– По какому поводу? Почему ты вдруг предложишь ей прийти на обследование? Понимаешь, у нее нет ни малейшего представления, что происходит. Если она проснется в один прекрасный день и захочет обратиться к психотерапевту – это одно, но если ты предложишь ей сделать это, она может просто выйти из себя. Полагаю, нам следует оставить ее в покое на какое-то время.

Тэдди кивнул, некоторое время поговорил с Линдой, затем пожал ей руку и откланялся.

Однако через неделю он вновь пришел к ней поговорить.

– Видишь, я же говорила. Костюмчик в полосочку… – рассмеялась Линда, увидев его.

Так, постепенно, он стал регулярным посетителем. Правда, он больше не отпрашивался днем, а устраивал так, чтобы пообщаться с ней во время ленча.