Текст книги "Пятая профессия"

13

На глаза Сэвэджа навалилась тяжесть, будто их прикрыли монетами. Он с трудом пытался их открыть. Казалось, в жизни не было ничего более трудного. Наконец удалось приподнять веки. От ударившего в глаза света он заморгал. И снова закрыл глаза.

Бьющий свет прожигал даже веки, и Сэвэджу захотелось поднять руку, чтобы защитить их, но он не мог ею пошевелить. Будто наковальнями придавили.

И не только руки. Ноги. Ими он тоже шевелить не мог!

Он постарался размышлять, понять, но в мозгу была сплошная крутящаяся тьма.

От беспомощности Сэвэдж запаниковал. От ужаса сжался живот. Не в силах пошевелиться, он попытался замотать головой из стороны в сторону, но лишь понял, что нечто толстое и мягкое укутывает череп.

Ужас нарастал.

– Нет, – вдруг произнес голос тихо. Мужской голос. Сэвэдж заставил себя снова открыть глаза. Перед ними, заслоняя режущий свет, выросла чья-то тень. Седевший в кресле у окна человек поднялся и повернул штырь, закрывая жалюзи.

Туман в мозгу Сэвэджа начал постепенно рассеиваться. Он понял, что лежит на спине. В кровати. Попытался приподняться. Не смог. С большим трудом задышал.

– Пожалуйста, – сказал мужчина. – Лежите спокойно. – Он подошел к кровати. – С вами произошел несчастный случай.

Пульс заколотился в висках, Сэвэдж раздвинул губы, втягивая воздух, чтобы сказать… В горло будто бетон залили.

– Несчастный случай? – Голос напоминал перекатывающуюся на берегу гальку.

– Вы разве не помните?

Сэвэдж покачал головой и тут же захрипел от нестерпимой боли.

– Пожалуйста, – повторил мужчина. – Не шевелитесь. Даже головой. Она вся в ранах.

У Сэвэджа расширились глаза.

– Вам сейчас нельзя волноваться. Очень серьезный случай. Вы вышли из кризиса, но мне бы не хотелось, чтобы случайность… Вы понимаете? – На мужчине блеснули очки. Его куртка была белой. С его шеи свисал стетоскоп. – Я знаю, что сейчас вы в смятении. И это вас пугает. Все понятно, но постарайтесь взять себя в руки. Кратковременная потеря памяти – нормальное явление после многочисленных повреждений, особенно головы. – Он прижал стетоскоп к груди Сэвэджа. – Меня зовут доктор Хэмилтон.

Доктор говорил слишком много, слишком быстро и слишком сложно. Сэвэдж его не понимал. Вначале надо было вспомнить что-нибудь совсем простое…

– Где? – пробормотал он. Тон врача был успокаивающим.

– В больнице. Понимаю ваше состояние. Вы дезориентированы. Это пройдет. Для выздоровления будет лучше, если вы постараетесь не волноваться.

– Я не то имел в виду. – Сэвэдж чувствовал, что его губы немеют. – Где?

– Не понимаю. Ах, ну да… Вы имеете в виду, где именно находится больница.

– Да, – выдохнул Сэвэдж.

– Хэррисбург, Пенсильвания. Скорую помощь вам оказали в сотне миль отсюда, но в местной клинике не было спецоборудования, в котором вы нуждаетесь, поэтому наша травмкоманда привезла вас сюда на вертолете.

– Да, – веки Сэвэджа затрепетали. – Травма. – Туман вернулся – все заволокло. – Вертолет. Чернота.

14

Его разбудила боль. Каждый нерв в теле вибрировал от жесточайшей, мучительнейшей, ни с чем не сравнимой боли.

Что-то оттягивало его правую руку. Сэвэдж в панике стрельнул глазами в сторону медсестры, которая вынимала иглу из отверстия в трубке, прикрепленной к вене на тыльной стороне ладони.

– Обезболивающее. – Со стороны наплыла фигура доктора Хэмилтона. – Демерол.

Сэвэдж моргнул, давая понять, что понял; он прекрасно помнил, что кивок головой причиняет одуряющую боль. Но, с другой стороны, она была и полезна. От боли все вокруг начинало восприниматься с необыкновенной ясностью.

Его кровать имела поручни. Справа металлический стержень поддерживал капельницу. Жидкость в трубке была желтой.

– Что это? – спросил Сэвэдж.

– Парентеральное питание, – ответил врач. – Ведь вы находитесь здесь уже пять дней, а обычным способом мы вас кормить не могли.

– Пять дней? – Голова Сэвэджа пошла кругом. Проясненное болью сознание воспринимало и другие факты. Не только голова была замотана бинтами, но руки и ноги тоже находились на вытяжках. А врач – почему все эти детали кажутся такими важными? – лет сорока, блондин, с веснушками под очками.

– Насколько я плох? – Лицо Сэвэджа покрылось испариной.

Врач заколебался.

– Ваши руки и ноги перебиты в нескольких местах. Вот почему мы ввели катетер. С закованными в гипс конечностями мы бы не смогли добраться до вен на руках.

– Моя голова в бинтах…?

– Сломано основание черепа. С правой сторона четвертое, пятое и шестое ребра – тоже.

Сэвэдж внезапно осознал, что его грудь стягивают туго наложенные жгуты. Теперь ему стало понятно, почему так трудно дышать и почему при вдохе его пронизывает страшная боль.

Начал действовать демерол. Мучительная боль несколько поутихла.

Но наркотик притупил и ясность мыслей. Нет! Слишком на многие вопросы он должен получить ответы!

Сэвэдж силился сосредоточиться.

– Это самые страшные раны?

– Боюсь, что нет. У вас отбиты почки. Разрывы аппендикса и селезенки. Внутренние кровоизлияния. Пришлось оперировать.

Несмотря на все возрастающую тупость от демерола, Сэвэдж понял, что через пенис в мочевой пузырь вставлен катетер, трубка от которого выкачивает мочу в невидимый контейнер, подвешенный в ногах кровати.

– Остальные раны – слава богу – совсем ерундовые: многочисленные поверхностные ушибы, – закончил врач.

– Другими словами, меня оттрахали и высушили.

– Неплохо. Чувство юмора – признак скорого выздоровления.

– Жаль, что нельзя сказать еще что-нибудь смешное – смеяться больно. – Сэвэдж прочистил горло. – Так, значит, несчастный случай?

– Вы до сих пор не вспомнили? – нахмурился врач.

– Это все равно, что пытаться разглядеть что-то сквозь туман. Какое-то время назад… Да, вспомнил. Я был на Багамах.

– Какое? – быстро спросил врач. – Помните, в каком месяце?

Сэвэдж поднатужил память.

– В начале апреля.

– То есть примерно недели две назад. Можете ли вы вспомнить, как вас зовут?

Сэвэдж чуть было снова не впал в панику. Под каким же именем он работал в последний раз?

– Роджер Форсайт? Правильно или нет?

– Это имя стояло на водительском удостоверении, которое обнаружилось в вашем бумажнике. А адрес?

Сэвэдж был на пределе возможностей, но попытался сконцентрировать остаток ясных мыслей. Он назвал адрес, который был записан на водительском удостоверении: ферму в пригороде Александрии, штат Вирджиния. Владельцем был Грэм, который записал дом на свой псевдоним и позволял Сэвэджу и другим защитникам, которые на него работали, называть его своей резиденцией.

Грэм? Сердце забилось быстрее. Да. Он отлично помнил Грэма.

Врач покивал.

– Именно этот адрес стоял на правах. Номер телефона мы узнали по справочнику. Звоним не переставая. Но безуспешно. Вирджинская полиция даже послала к вам на дом своего сотрудника, но дома никого не оказалось.

– И не могло оказаться. Я живу один.

– Есть у вас друзья, родственники, с которыми вам хотелось бы связаться?

Демерол погружал Сэвэджа в липучую трясину. Он начал бояться, что напутает что-нибудь.

– Я не женат.

– Родители?

– Умерли. Сестер и братьев нет. – Глаза Сэвэджа начали слипаться. – А друзей я беспокоить не хочу.

– Ну, если вы в этом уверены…

– Да, совершенно.

– Что ж, по крайней мере ваши ответы соответствуют информации, обнаруженной нами в вашем бумажнике. Это доказывает то, что я вам вчера говорил. У вас кратковременная потеря памяти. Это происходит не всегда после черепной травмы, но случается. И в конце концов это кратковременно.

Сэвэдж боролся с наползавшим беспамятством.

– Но вы так и не ответили на мой вопрос. Что за несчастный случай со мной произошел?

– Вы помните “Мэдфорд Гэпский Горный Приют”?

Несмотря на наползающую дремоту, Сэвэдж почувствовал удар.

– Мэдфорд Гэп? Да. Отель. Странный…

– Отлично. Значит, вы все-таки вспоминаете. – Доктор Хэмилтон подошел ближе. – Вы там гостили. Потом пошли в горы.

Сэвэдж помнил, как брел через лес.

– И упали с клифа.

– Что?

– Хозяин отеля настойчиво повторял, что рядом со ступенями вывешена табличка: “Только для тренированных скалолазов.” А вы по ним полезли. Похоже, ваша нога соскользнула с ледового покрытия. Если бы не уступ в тридцати футах внизу, вы бы падали всю тысячу футов. Вы счастливчик. Когда вы не вернулись в отель к обеду, вас пошли разыскивать. Им посчастливилось обнаружить вас перед закатом и, я бы сказал, перед полной потерей крови и перед тем, как вы умерли бы от гипотермии.

Лицо врача окуталось дымкой.

Сэвэдж упорно старался прочистить мысли и восстановить зрение.

– Упал с…? Но ведь это не…?! – в паническом смятении он понял, почувствовал, что это неправда, что с ним произошло нечто более страшное. Кровь. В померкшем сознании возникла хлещущая кровь.

Сверкание острого, как бритва, металла. Какое-то падение.

И он впал в полное забытье. В черноту.

15

ИЗУРОДОВАННОЕ ТЕЛО КАМИЧИ РАССЫПАЛОСЬ НА ДВЕ ЧАСТИ. ИЗ ОБЕЗГЛАВЛЕННОГО ТЕЛА АКИРЫ ПОТОКОМ ХЛЫНУЛА КРОВЬ. ГОЛОВА ШМЯКНУЛАСЬ НА ПОЛ И, ОТКАТИВШИСЬ, ВСТАЛА НА ОБРУБОК ШЕИ ПЕРЕД СЭВЭДЖЕМ.

ГЛАЗА АКИРЫ МОРГНУЛИ.

Сэвэдж с криком проснулся.

Все его тело, даже кожа под бинтами и гипсом были скользкими от пота. Несмотря на острую боль в ребрах, во время частого дыхания воздуха не хватало.

В палату вбежала медсестра.

– Мистер Форсайт? С вами все в порядке? – Она быстро проверила его пульс и давление. – Вы встревожены. Я введу дополнительную порцию демерола.

– Нет.

– Что?

– Я не хочу находиться под действием наркотиков.

– Но таковы указания доктора Хэмилтона. – Она выглядела взволнованной. – Я обязана ввести вам демерол.

– Нет. Объясните ему, что мое сознание должно находиться в полной ясности. Скажите, что демерол затуманивает рассудок. И еще, что я начинаю…

– Да, мистер Форсайт? – В палату зашел блондинистый доктор. – Что же вы начинаете?

– Вспоминать.

– Все о вашем несчастном случае?

– Да, – солгал Сэвэдж. Инстинкты защитника подсказали: говори лишь то, чего от тебя ожидают. – Хозяин отеля был прав. Ступени, ведущие вниз по клифу, были предназначены лишь для классных скалолазов – там было написано черным по белому. Но я когда-то был неплохим альпинистом. Мне неприятно об этом говорить, но, похоже, я был слишком самонадеян и самоуверен. Постарался пройти скалу, покрытую льдом. Потерял равновесие. И…

– Упали.

– Мне показалось, будто уступ старается стукнуть меня снизу.

Доктор Хэмилтон скорчил милостивую гримасу.

– Недооценка, достойная сожаления. Но, по крайней мере, вы выжили.

– Он не хочет, чтобы ему вводили демерол, – сказала медсестра.

– Да ну? – Похоже, доктор Хэмилтон был поставлен в тупик. – Это необходимо для вашего же спокойствия, мистер Форсайт. Без обезболивающего…

– Я буду сильно страдать. Это ясно. Но от демерола у меня мозги затуманиваются. А мне кажется, это хуже всего, что только можно представить.

– Я понимаю. Вам необходимо восстановить в памяти события, предшествовавшие несчастному случаю. Но зная размеры ваших повреждений, я думаю, вы просто не подозреваете, о какой боли…

– Когда выветрятся остатки демерола? – Сэвэджу хотелось добавить – и прекратят вредить моей специальности. Но вместо этого – чувствуя, как нарастает боль, – он сказал: – Давайте придем к компромиссу. Полдозы. Посмотрим, как я перенесу. Потому что к тому количеству, что вы прописали, можно возвратиться всегда.

– Пациент торгуется с врачом? Я не привык… – Глаза доктора Хэмилтона сверкнули. – Ладно, поглядим, как вы перенесете. Если мое предположение окажется верным.

– Я – гуттаперчевый мальчик.

– Я в этом не сомневаюсь. А может быть, ваша агрессивность поможет вам слегка подзаправиться?

– Крекеры и куриный бульон.

– Именно это я и хотел предложить.

– Если я удержу пищу в желудке, то в катетере надобность отпадет.

– Совершенно верно. Моим следующим шагом будет снятие вас с капельницы.

– А так как демерол снижает приток мочи, то, не заправляясь наркотиками, я буду способен писать самостоятельно. И мне не понадобится этот чертов катетер, влезающий прямо в…

– Это чересчур, мистер Форсайт. Слишком рано вы взялись указывать, что и как мне делать. Но если вы сможете перенести полдозы демерола и не выкинете крекеры и бульон, я избавлю вас от катетеров. Посмотрим, как вы сможете – выражаясь вашими же словами, – глаза врача снова сверкнули, – писать.

16

– Хотите еще яблочного?

– Пожалуйста.

Сэвэджа приводило в полное смятение то, что он не мог пользоваться руками. Он медленно потянул из трубочки, протянутой медсестрой.

– Должен сказать, что вы произвели на меня сильное впечатление, – сказал доктор Хэмилтон. – Ну, раз вы смогли переварить и завтрак и обед – завтра попробуем, что-нибудь более солидное. Кусочки мяса. Может быть, пудинг.

Сэвэдж попытался подавить болевой спазм, потрясший все тело.

– Ну, класс. Пудинг. Класс…

Доктор нахмурился.

– Может быть, увеличить дозу демерола?

– Ни в коем случае. – Сэвэдж заморгал. – Со мной все в полном порядке.

– Это понятно. Как же иначе. Ведь цвет хорошо размешанного цемента – нормален для вашего лица, а губы вы закусываете для развлечения.

– Сократите дозу демерола до минимума. Мне необходимо прочистить мысли. – И вновь с ужасающей четкостью он увидел, как катана разрубает Камичи на две половины, а голова Акиры в фонтане крови рушится на пол.

Столько крови…

Падение с клифа? Кто придумал это прикрытие? Что случилось с телами Акиры и Камичи?

Необходимо быть начеку. Нельзя открыться и сболтнуть лишнего, что шло бы вразрез с “легендой”. Необходимо выяснить – что же, черт побери, происходит.

Волна мучительной боли прервала поток панических мыслей. Сэвэдж задержал дыхание, подавляя непроизвольный стон.

Врач, нахмурив лоб, приблизился на шаг к кровати.

Боль отпустила Сэвэджа настолько, что он смог продышаться. Он закрыл глаза, затем вновь открыл их и попросил сиделку:

– Дайте, пожалуйста, еще сока.

Врач вздохнул с облегчением.

– Вы самый стойкий пациент из всех, с кем мне доводилось работать.

– Это все медитация. Когда из меня вытащат катетеры?

– Вполне возможно, завтра.

– Утром?

– Посмотрим. А пока у меня для вас небольшой сюрприз.

– Да ну? – Сэвэдж напрягся.

– Вы говорили о том, что не желаете информировать ваших знакомых о том, что здесь лежите. Но одному из них все же удалось выяснить, что с вами приключилось. Он недавно приехал сюда. Ждет в коридоре. Но я не хотел впускать его до тех пор, пока вы не высказались бы на этот счет – прямо и без обиняков. Могу я впустить к вам посетителя или нет?

– Это мой друг?

– Филипп Хэйли.

– Да вы, что, серьезно? Старина Фил. – Сэвэдж никогда о таком не слыхал. – Давайте его сюда. И – если вы не против – дайте нам поговорить наедине.

– Ну, конечно. А вот после визитера…

– Что-нибудь не в порядке?

– Да уже несколько дней, как… Вам необходимо шевелить конечностями, а при том, что ваши руки и ноги на вытяжках – одному вам явно не справиться.

– Ну, так вы поможете. Лады?

Обрадованный врач вышел. А через некоторое время и медсестра.

Сэвэдж с нетерпением ждал появления друга.

17

Дверь распахнулась.

Хотя Сэвэдж в жизни не слыхал ни о каком Филиппе Хэйли, все-таки его сознание было ясным, и он с порога узнал стоящего перед ним человека.

Американец. Возраст – за пятьдесят. Дорогая одежда. Оценивающие, зоркие глаза первоклассного бизнесмена или дипломата.

Один из принципалов, с которыми Камичи беседовал в “Мэдфорд Гэпском Горном Приюте”.

Сэвэдж прекрасно знал, что с ним должны будут связаться. Именно поэтому он настаивал на уменьшении дозы демерола. Но хотя мозг работал безотказно, сам он был полностью скован повязками, бинтами и вытяжками. Первоклассный защитник чувствовал себя омерзительно беспомощным. Филипп Хэйли мог убить его одним движением пальца. Укол. Капля яда, уроненная Сэвэджу в губы. Струя, выпущенная из аэрозольной упаковки прямо в нос.

У посетителя в одной руке был букет роз, а в другой – коробка шоколада. И то, и другое могло быть оружием. Мужчина носил усы, а на пальце – кольцо, говорящее о его принадлежности к старейшему университету Новой Англии. В нем мог скрываться шип, пропитанный смертельным и не оставляющим следов ядом. Вокруг глаз мужчины залегли морщинки.

– Думаю, запах роз не вызовет у вас приступа тошноты: хотелось бы на это надеяться, – сказал посетитель.

– Если вы смогли его переварить, то, надеюсь, смогу и я, – ответил Сэвэдж.

– Вы очень подозрительны. – Он положил розы и шоколад на стул.

– Привычка.

– Похвальная.

– Филипп Хэйли?

– Имя ничем не хуже других. Безличное. Чисто американское. Такое же, как и Роджер Форсайт.

– Признаю, что псевдоним я выбрал довольно дебильный. Но, как вы только что сами сказали, – с таким нет хлопот.

– Совершенно верно. Но должен сказать, что человек, выбравший такой псевдоним, не может быть дебилом. У вас есть и мужество, и сильная воля.

– Похоже, что нет. Ведь я все-таки оказался довольно беспечным. И упал. – Сэвэдж внимательно посмотрел на мужчину.

– Жуткая трагедия.

– Ага, прямо на пол коридора в Мэдфорд Гэпском Приюте.

– Ну, все-таки не со скалы… Но все равно трагедия от этого не становится менее ужасной.

– Какое-то время я ничего не мог вспомнить. А когда вспомнил, то удержал рот на замке и никому не сказал правды. “Легенду” поддерживал, как мог, – сказал Сэвэдж.

– Мы на это и надеялись. Приняли во внимание вашу репутацию. Но все равно я навел кое-какие справки. Чтобы не ошибиться.

Сэвэдж, чувствуя нарастающую боль, прикрыл глаза.

– Камичи с Акирой… Что случилось с их телами?

– Их сразу же увезли. Можете не беспокоиться – к ним отнеслись с должным почтением. Были добросовестно исполнены все соответствующие японские церемонии. Пепел вашего принципала и его телохранителя покоится вместе с пеплом их благородных предков.

– А как же полиция? Как вы объяснили?..

– Мы ничего не объясняли, – сказал Филипп Хэйли. В висках и мозгу у Сэвэджа запульсировала кровь.

– Не понимаю.

– Все очень просто. Представителей власти никто не приглашал.

– Но персонал гостиницы должен был…

Филипп покачал головой.

– Были сделаны спецраспоряжения. Такой жесточайший инцидент навсегда бы погубил репутацию подобного отеля. И кроме нас в отеле никого больше не было. Персонал свели к минимуму. И каждый служащий в обмен на обет молчания получил солидное вознаграждение. А теперь, когда они приняли денежное пособие, – даже если у них и появлялись непорядочные мыслишки – они не посмеют обратиться в полицию, ибо таким образом сами станут соучастниками, скрывшими факт преступления. А что самое главное – полиция не отыщет подтверждения их словам.

– Но… кровь. Было слишком много крови.

– Сейчас перекраивают коридор гостиницы, – сказал Хэйли. – Как вам, видимо, известно, классные эксперты смогут отыскать кровь даже на тех участках, которые – по вашему мнению – отчищены тщательнейшим образом. Поэтому заменяют не только напольное покрытие, но и сам пол, стены, двери и даже потолок. Все, что снимают – тут же сжигают. Так что на кровь не останется ни намека.

– Что же, тогда, как мне кажется, остается всего пара вопросов. – Голос Сэвэджа прозвучал на удивление глухо. – Кто, черт побери, с ними разделался и почему?

– Все остальные разделяют с вами ужас и ярость. Но боюсь, что на последний вопрос ответа вам дать не смогу. Мотивы, двигавшие убийцами, тесно связаны с вопросами, обсуждавшимися на конференции. Но они находятся вне сферы вашей компетенции, поэтому я не в силах объяснить вам, почему был убит ваш принципал. Вот, что я могу сказать: я и мои коллеги являемся объектами пристального наблюдения нескольких враждебных группировок. Сейчас проводится тщательнейшее расследование. Мы надеемся вскорости выяснить и наказать тех, кто ответствен за нападение.

– О чем речь? О бизнесе? Разведслужбах? Террористах?

– Я ничего не могу добавить.

– Убийцы были японцами.

– Это мне известно. Видели, как они скрывались. Но даже убийц-японцев вполне мог нанять не японец. Национальность убийц ничего не означает.

– Ничего, если не принимать во внимание, что Камичи с Акирой тоже были японцами.

– И Акира являлся мастером боевых искусств, против которого следовало выставить силу такого же качества, – откликнулся Филипп Хэйли. – Опять то же самое: наниматель мог и не быть японцем. Давайте считать эту тему закрытой. Пожалуйста. Ведь причиной моего визига является лишь желание выразить наше сочувствие и заверения, что будет сделано все возможное, чтобы избежать осложнений. И надежда на то, что вы со своей стороны сделаете то же самое.

– Другими словами: держись от этого подальше.

– С такими-то ранами, разве у вас есть выбор? Но в дальнейшем, действительно… Мы почувствовали, что вы решили не оставлять так просто этого дела, поэтому хотим уверить вас в следующем: ваше задание закончено. – Филипп Хэйли полез во внутренний карман пиджака и вытащил толстый конверт. Показав, что внутри находится пачка стодолларовых купюр, он заклеил клапан и положил конверт рядом с правой рукой Сэвэджа.

– Вы считаете, что я смогу принять деньги за то, что не уберег принципала?

– Как показывают ваши раны, сражались вы героически.

– Недостаточно героически, как видно.

– Без оружия? Против четверых мастеров меча? Вы не бросили принципала на произвол судьбы. И сражались достойно, хотя бы и ценой своей жизни. Мои компаньоны засвидетельствовали вам свое почтение. Эти деньги считайте компенсацией. Ваши медицинские счета уже оплачены. Стимул, так сказать. Демонстрация нашей доброй воли. В ответ мы надеемся на проявление доброй воли и с вашей стороны. Не разочаруйте нас.

Сэвэдж уставился на мужчину.

Дверь распахнулась. На пороге стоял доктор Хэмилтон.

– Прошу прощения, мистер Хэйли, но я должен попросить вас удалиться. Ваш друг и так опаздывает на процедуры.

Хэйли выпрямился.

– Я как раз собирался попрощаться. – Он повернулся к Сэвэджу. – Надеюсь, что порадовал вас. Ешьте шоколад и поправляйтесь, Роджер. Я вернусь, как только смогу.

– Буду с нетерпением дожидаться вас, Фил.

– Как поправитесь, задумайтесь над небольшим отпуском.

– Намек понял. И – спасибо вам, – сказал Сэвэдж. – За заботу. Ласку.

– А разве друзья не для этого созданы? – И Филипп Хэйли вышел.

Доктор Хэмилтон улыбнулся.

– Ну как, получше?

– Нет слов. Вы можете принести сюда телефон?

– Хотите еще поговорить? Превосходно. А я-то уже начал волноваться по поводу вашего отказа от внешних контактов.

– Можете оставить волнения в покое.

Сэвэдж сказал врачу, какие кнопки на телефоне следует нажать.

– Пожалуйста, пристройте трубку мне под подбородок.

Врач повиновался.

– Отлично. Если не возражаете, я бы хотел еще одну минутку провести в одиночестве.

Хэмилтон вышел.

С бьющимся сердцем и стуком крови, отдающимся в ушах, Сэвэдж слушал, как на другом конце провода раздаются гудки.

Мы надеемся на проявление доброй воли с вашей стороны. Не разочаруйте нас, – сказал Филипп Хэйли.

Старине Филу не было нужды добавлять: если вы нам откажете и не оставите в покое то, что уже похоронено, мы смешаем ваш пепел с пеплом Камичи и Акиры.

Сквозь помехи Сэвэдж услышал гудок автоответчика. Никакого текста перед ним не было. Сейчас шла запись.

– Это Сэвэдж. Я нахожусь в больнице города Хэррисбурга, штат Пенсильвания. Немедленно приезжай сюда.