Текст книги "Хозяин Амура"

Глава 11

Балтика, остров Эзель – Эстляндия. Август 7153 (1645)

Вечером поднялся юго-западный ветер, принесший с моря долгожданную прохладную свежесть и мелкий дождик. Потому изрядно уставший от непривычной духоты, стоявшей на острове уже второй день, Брайан перенес общее собрание из прохладной нижней залы замка в свой кабинет, который находился в башне, именуемой «Упрямый волк». Название башни нравилось Белову, как и суровые стены замка, их угрюмая лаконичность и своеобразная красота. Конечно, в век постоянно совершенствующейся разрушительной мощи артиллерии укрепленные замки, стоявшие словно перст в поле, совершенно потеряли свое оборонительное значение. Аренсбургский замок в силу этих причин опоясывали куртины, соединявшие четыре бастиона, сооруженные всего лишь несколько лет назад под руководством шведского фортификатора Георга Швенгельна. При новой власти стены были укреплены и кое-где перестроены с учетом использования новых пушек. Брайан понимал, что, случись более серьезное нападение шведов, он сможет удержать лишь замок, обороняясь в нем некоторое время, продолжительность которого зависела только от количества боеприпасов. Эти мысли стали приходить в голову после посещения порта Пернов, где эзельцы были неласково встречены шведами.

Но прежде чем заняться делами воеводства, Брайану пришлось, по настоянию Тимофея Кузьмина, ненадолго окунуться в более приземленные проблемы. Причин тому было несколько: во-первых, коллективная жалоба горожан на нечестных торговцев, якобы обманывающих добрых жителей округи. Во-вторых, прошение нескольких рыбацких артелей с западного побережья острова умерить аппетиты аренсбургского ростовщика Шейлока, требующего огромные проценты у просрочивших выплаты рыбаков. Кроме того, пастор из церкви Святого Лаврентия сообщил о том, что в его доме укрылся эст, который спасался от погони. По его словам, два десятка эстов-косарей с острова Даго были вывезены на Эзель и насильно удерживаемы одним из немецких баронов в своем имении безо всякой оплаты уже второй год. Существуя на положении рабов, они слезно молили новую власть о помощи, опасаясь за судьбу своих близких, оставленных на Даго.

Проблема наиболее незащищенных слоев здешнего общества стояла уже давно, но покуда Белов и его люди старались не сильно вмешиваться в сложившуюся ситуацию, чтобы не поломать уклад жизни на островах. Ведь форсированное изменение этой ситуации могло взорвать общество и нарушить баланс сил. Немцы составляли тот костяк социума, на который опирались сибирские пришельцы, и лишить их привилегий – значило немедленно ополчить против себя этих людей. Но все же требовалось как-то отойти от принципов века. Ибо коль уж сказали ангарцы первое слово, то за ним должно следовать и второе.

А пока Белов, недолго посовещавшись с тем же Тимофеем, его отцом и Сергеем Бекасовым, своим замом по безопасности, принял необходимые решения сложившихся проблем. Для начала на городском рынке должен быть открыт Двор мер и весов, где покупатели будут проверять сделанные покупки. И коли продавцы будут нечисты на руку, то находящийся при дворе судебный исполнитель с помощью дружинников будет штрафовать провинившихся. Такие же дворы должны быть открыты и в других частях воеводства по мере необходимости.

С ростовщиками было сложнее. Для начала следовало переписать их поименно и выдать лицензию, чтобы нелицензированным кредиторам не было дозволено давать ссуды крупнее определенной суммы. Но в будущем Брайан решил избавиться от подобной публики, создав в столице воеводства кредитный банк. По замыслу Брайана, в нем следовало кредитовать жителей воеводства, но на несколько иных условиях. А именно применять взимание фиксированной единовременной платы, зависящей от суммы кредита, как условие получения денег, без применения ссудного процента. Возвращение же денег гарантировалось обязательствами дальнейшей службы воеводству. В самом крайнем варианте на семью должника налагалось служение за половинное жалованье на тех условиях и должностях, что будут определены судебным решением. Это было необычайно мягкими условиями, и Кузьмин, в отличие от Бекасова, советовал обождать с этим банком некоторое время.

С косарями было проще всего: в имение барона отправлялись дружинники Дильса во главе с толковым офицером. Им было приказано освободить эстов и сопроводить их и самого барона в город, для дальнейшего разбирательства в суде.

– Наложим на этого хмыря штраф за удержание людей, раздадим им деньги и отправим домой, – уже на ходу, согласившись с остальными, сказал Брайан, проходя во внутренний двор крепости.

В отделанном деревом коридоре, ведущем на лестницу в двухэтажные апартаменты воеводы, Белова уже ждал Йорг Виллемс, который, в отсутствие бывшего курляндского наместника Бруно Ренне, фактически занял его место. Взяв на себя бразды административного управления провинцией, Виллемс весьма недурно справлялся со своими обязанностями, а также изрядно помогал Брайану, периодически подсказывая ему решение тех или иных вопросов.

Кратко поведав Йоргу об идее банка, Белов удивил его, и курляндец голландских кровей предложил позже обсудить ее подробнее.

– Я вижу, у вас есть более важные новости, нежели кредитный банк, – пояснил Виллемс, присаживаясь за длинный резной стол для переговоров рядом с капитаном Карлом Пильхау, заместителем Конрада Дильса, пребывавшего до сих пор в Вердере. – Предлагаю начинать, герр Брайан.

Небольшому кругу приближенных людей Брайан рассказал новости – итоги своего недавнего визита в порт Пернау, по результатам Кальмарского мира переходивший вместе с округой под управление Аренсбурга. Послав делегацию курляндских чиновников на эзельской службе в город под опекой шведского отряда, сам Брайан остался на «Адлере», стоявшем в устье реки, – рисковать собой не стоило, а вот осмотреть стены города... Хотя какие там стены? В бинокль было видно, насколько слабо защищен город – земляной вал, опоясывающий постройки, соединял между собой невысокие приземистые башни, и, хотя на валу угадывались позиции артиллерии, казалось, что эти неважнецкие укрепления рассыплются после первого же залпа. Швеция еще не настолько окрепла, чтобы заняться укреплением провинциальных крепостиц. А теперь время ушло и шведам остались лишь важнейшие города Балтии – Нарва, Ревель и Рига. Их бы укрепить да защитить.

Бургомистр Пернау, он же Пярну, или, на русский манер, Пернова, в отличие от стен города, выглядел уверенным и, по словам вернувшихся через несколько часов курляндцев, позволил себе быть невежливым. Он отказался не только следовать условиям Кальмарского мира, но и отверг попытки эзельцев передать ему для ознакомления бумаги, касающиеся и самого мира, и сдачи города. В документах определялись также условия выхода шведов с окрестных земель – от побережья близ Вердера до границы Руси у города Феллина. Однако и бургомистр, и шведский полковник, начальник гарнизона города, смотреть бумаги отказались, сославшись на отсутствие необходимых им для этого инструкций от генерал-губернатора провинции, и, в свою очередь, посоветовали эзельцам освободить Вердер и ближние к нему земли. На этом переговоры и завершились – шведы предложили гостям покинуть город.

– Что прикажете делать с этим, друзья? – оглядел товарищей Белов, задержав взгляд на Йорге.

– Попросить помочь нам короля Кристиана? – ухмыльнулся Бекасов, не поднимая головы.

– Разумно, – кивнул Виллемс. – Почему нет?

– Да что тут думать, герр Брайан? – рубанул вдруг отличавшийся обычно молчанием Карл Пильхау. – У нас сейчас тысяча двести вооруженных бездельников, которые давненько уже не вынимали шпагу из ножен! Им запретили пьянствовать, но и не предложили драки! К тому же мы потеряли несколько сотен солдат из-за закрытия кабаков и строгих правил службы...

– Мы потеряли сброд, – улыбнулся Йорг Виллемс. – Зато остальные получают увеличенный оклад и не жалуются. А вместе с дружиной провинция имеет две тысячи отличных солдат.

– Пора из дружины делать полк. – Сергей Бекасов напомнил Белову о своей реформе местного войска. – Добрать тысячу из наемников, и перед походом на Пернов, если ты решишься...

– У шведов может быть до четырех тысяч солдат, включая кавалерию, – перебив, заметил Виллемс. – К тому же новости, переданные через Дильса...

– Оксеншерна? – проговорил Белов. – Кристина уважила старика, а заодно отправила его подальше от столицы.

Бывший риксканцлер Аксель Оксеншерна, желавший не только по-хорошему уйти из большой политики, но и закрепиться на достойной должности, решил просить Кристину только об одном – назначить его генерал-губернатором Эстляндии, хотя бы и на небольшой срок, чтобы уйти на покой с почетом. Молодая королева понимала, что этот старый и опытный политик еще мог пригодиться королевству, поэтому ответила на просьбу Акселя согласием. Прежний королевский наместник, Эйрик Гюлленшерна, был снят со своего поста, как не справившийся с русским нашествием на шведские восточные окраины. При дворе же утвердилась фамилия Делагарди.

Оксеншерна имел свой интерес в этом назначении. Его несчастный младший брат, Габриель, пьяница и не лучший христианин, погиб в схватке с эзельцами. Островитяне, неожиданно для шведов оказавшие яростное сопротивление отряду шведских солдат, быстро очистили от небольших гарнизонов не только остальные острова Моонзунда, но и высадились на западном побережье Эстляндии. А теперь датский король выговорил для них Пернау с округой до границы с московитами. Неспроста таковое случилось, подумывал старый политик. Имел он и свое мнение на этот счет, поделившись им со старшим Делагарди. С ним у Акселя хоть и были неприязненные отношения, но Аксель знал – Якоб Понтуссон уважал его.

Было известно, что в прежние времена царь Иван Васильевич из старой династии хотел было, устроив брак между датским принцем и русской княжной, создать подвластное ему королевство в Ливонии. Хвала Господу, ему не удалось сие коварное начинание. Но сейчас, казалось, совершалась такая же сделка – датчане неожиданно уступили Эзель, а в Москву прибыл принц Вальдемар, граф Шлезвиг-Голштинский. Русские же поддержали Кристиана в войне, нарушив заключенный прежде со Швецией мир. Отличную сделку провернул Кристиан! Два заклятых врага шведской короны заключили между собой взаимовыгодный мир, позиции же королевства сильно пошатнулись – войскам, теряющим день ото дня десятки и сотни разбегающихся наемников, пришлось уходить из Богемии, из немецких земель. Наиболее боеспособные части концентрировались в Померании и части восточного Мекленбурга, занимая северные земли Пруссии и Речи Посполитой. Центром сбора стала округа Штеттина. Датчане же заняли Висмар, Штральзунд и Рюген, оттеснив шведов восточнее, к польским землям. Кальмарский мир утвердил такое положение дел. И в самом центре ливонских владений Швеции образовалось несомненно вассальное Руси и Дании государство, наподобие польской Курляндии.

– А поначалу оно прикрывалось вассалитетом этой самой Курляндии, – указывал Делагарди-старшему Оксеншерна. – Им удалось вовлечь в свои козни и герцога Кетлера.

– Кому будет нужна Нарва, если московиты станут торговать через Пернау?! – сразу понял замысел русских Делагарди. – Эзельцы станут воротами для русской торговли! И конечно же проклятые датчане будут иметь свою долю в этом предприятии!

Еще не прибыв в Ревель, Оксеншерна отправил приказ новому начальнику гарнизона Пернау полковнику Густаву Йохманну и бургомистру города Францу Тойреру, назначенному королевой из числа верных ей людей, в котором указывалось о необходимости держать город и порт в шведской власти, не допуская эзельцев к управлению. Королева Кристина одобрила это предписание, обещая чиновникам награду и защиту в случае военного столкновения. Позже таковое поведение своих людей Стокгольм объяснил бы недопониманием и своевольством военных. Ведь в карельской земле до сих пор происходят столкновения с царскими воеводами.

В тот же день в Вердер к Конраду Дильсу Беловым было отправлено письмо, в котором свежеиспеченному штаб-майору 1-го Эзельского полка вменялось осуществление догляда за дорогами, ведущими в Пернов, силами верных ему людей в Эстляндии. Отчеты о передвижениях шведов должны составляться самым подробнейшим образом и отправляться в Аренсбург немедля.

Остаток августа прошел в учениях полка и двух батальонов наемников. Солдаты учились в штурмовых колоннах и в рассыпном строю атаковать укрепления, обстреливая защитников – вязанки соломы, посаженные на шесты. Ранним утром, когда только начинала рассеиваться ночная мгла, очередная сотня штурмовала редуты, что в прошлом году были насыпаны на подступах к Аренсбургу, имитируя атаку на валы Пернова.

Конрад приехал в столицу воеводства в конце месяца с новостями, полученными из Ревеля: в Эстляндию прибыл новый генерал-губернатор провинции – Аксель Оксеншерна. С ним – около двух тысяч солдат, в основном недавно вывезенных из Штеттина. Эти вояки предназначались для пополнения эстляндских гарнизонов.

– Пора, Брайан! – заявил Бекасов в тот же день на очередном собрании, прибыв с маневров полка и ознакомившись с вестями от Дильса. – Тянуть больше нельзя. Если тут появится шведская эскадра, прежде чем Пернов будет взят...

– Понимаю, Сергей, понимаю, – тут же согласился Белов. – Вот только хватит ли нам двух тысяч солдат? Ведь гарнизон Пернова будет под тысячу воинов.

– Умело провести атаку – хватит! – убежденно воскликнул Сергей.

– Хорошо. – Брайан помассировал лоб. – В течение сегодняшнего дня решу вопрос о начале операции, поговорю с офицерами...

После совещания, закончившегося спустя пару часов, Бекасов задержался в кабинете и некоторое время молча наблюдал за Беловым, который все еще просматривал бумаги.

– Улучшений нет? – наконец спросил он.

– Что? – взглянул на него Белов. – А... Да, ей получше.

После тяжелых родов первенца супруга Брайана, Хельга, при крещении названная Ольгой, сильно ослабла, после чего и вовсе слегла. Ни местные эскулапы, ни современники Брайана помочь женщине не могли. Но к счастью, со временем ее состояние улучшилось, и она даже начала вставать, совершая непродолжительные прогулки с помощью нянек.

– Слава богу, – облегченно произнес Бекасов, вставая.

Подойдя к окошку, Сергей некоторое время любовался игрой солнечных лучей в окружавшей замок зелени и, уже поворачиваясь к товарищу, вдруг заметил нескольких всадников, быстро приближавшихся к мосту, который вел к центральным воротам на валу.

– Брайан! Глянь-ка, – подозвал товарища Бекасов. – Не иначе, что-то важное!

Всадников тормознули у ворот и внутрь верхом пропустили только одного, остальные вошли, ведя коней под уздцы. Гонец же, спешившись и бросив поводья пожилому эсту, устремился вперед по дорожке, ведущей от моста надо рвом к воротам замка.

– Ага. – Белов проводил бегущего глазами, пока тот не скрылся. – Надеюсь, вести будут добрые...

– Тут Грауль нужен, а он все в псковских землях обретается. Что ему этот Вельский наговорил только? – Сергей сокрушенно развел руки.

– А то без него не справимся? – удивленно посмотрел на друга Брайан.

– Нет, – смутился Бекасов, – не о том я. Павел в политике неплохо шарит, в дипломатии...

– Это да, – согласился собеседник.

Белов сел за стол, с тяжелым стуком положив перед собой револьвер. Медленно потянулись минуты, товарищи смотрели на дверь, ожидая гонца. Наконец загрохотали сапоги поднимающихся по лестнице людей. Дверь отворил один из охранников, и в кабинет ввалился молодой парень-датчанин из числа освобожденных гребцов.

– Паруса на горизонте, господин! Четыре корабля! – взволнованно воскликнул он, протягивая свернутую в трубочку бумагу – донесение из порта. – Стягов не видно, но тип шведский!

На Эзеле сразу же была объявлена тревога. Угроза очередного вторжения шведов заставила обывателей собирать все необходимое, чтобы организованно уйти в центральные, лесные районы острова. Паники в Аренсбурге не было, ибо для островитян таковое положение уже было не впервой. У защитников же было время подготовиться к обороне. В порту артиллеристы готовились встретить корабли врага во всеоружии, сотни полка занимали позиции, за ними располагались расчеты батареи минометов, привезенных Граулем из Ангарии.

Отправив несколько отрядов дружинников на осмотр побережья до Зонебурга и отдав последние указания Виллемсу, Белов забежал к жене, отдыхавшей во внутреннем дворике замка, прежде чем скакать в порт. Обеспокоенная Ольга при появлении мужа с трудом поднялась с креслица, опираясь на руку служанки, другая держала на руках малыша. Тут же была и семья Кузьминых. Сам Савелий Игнатьевич и вооруженная дворня. Уже хорошо.

– Брайан! – воскликнула Хельга.

Щеки ее горели нездоровым румянцем, а взгляд был полон тревоги. Она протянула руки навстречу любимому.

– Все хорошо, Оля, – обнял Белов легкую, словно пушинка, жену. Ее глаза беспокойно оглядывали лицо любимого, словно пытались сказать: «Останься со мной!» – Все будет хорошо! – повторил Брайан. – Не волнуйся... Мне надо уходить! А вы с Ромкой набирайтесь сил!

Уже через минуту кавалькада, выбивая копытами коней на высохшей после дождя земле дробный стук, покинула замок, устремившись к гавани, навстречу врагу. Четыре корабля шведов могли иметь на борту около тысячи солдат и до четырехсот матросов. Такой десант конечно же был не в состоянии захватить остров. Но артиллерийская дуэль с эскадрой противника вполне могла закончиться уничтожением аренсбургского порта и торговых складов. Кроме того, пришлось уводить на северо-восток весь невеликий эзельский флот во избежание его неминуемого потопления.

* * *

– Брайан! – Сильно волнуясь, Бекасов передал товарищу бинокль. – Вроде не шведы это.

– Похоже на то, – присмотревшись, согласился Белов. – Но эвакуацию отменять пока не буду, шведы могут пойти на хитрость. А на крайний случай тренинг не повредит.

Далекие еще корабли, выстроившись в линию, подходили к главной островной гавани. Сотни хмурых, готовых к бою людей, занимавших позиции близ береговой линии в порту, вглядывались в горизонт, ладонями прикрывая глаза от ярких солнечных лучей высоко стоящего светила. На небе не было ни облачка, начинало припекать, да и время тянулось медленно, словно превратившись в густой кисель.

– Датчане! – закричал вдруг кто-то во весь голос, встрепенув этим остальных.

– Стяги! Это датские стяги! – спустя некоторое время завопили несколько десятков глоток, возвестив о красных с белым крестом полотнищах, кои поднимали на кораблях, все ближе подходивших к порту.

Круглобокие, лоснящиеся влагой на солнечном свету фрегаты один за другим вошли на внешний рейд Аренсбурга – огромного, открытого с юга залива, находясь примерно в полутора милях от берега. После приветственных выстрелов береговых батарей корабли начали маневры, чтобы войти в гавань и спустить шлюпки.

И вскоре первая из них с шорохом ткнулась в мокрый песок острова. Встречавшая ее толпа восторженно завопила и принялась подбрасывать и широкополые шляпы с перьями, и войлочные шапки попроще. Первым на берег ступил коренастый, жилистый мужчина с коротко остриженными волосами, тронутыми сединой. Широко улыбаясь, он высматривал кого-то среди встречавших, которые что-то кричали ему чуть ли не в ухо, похлопывали по плечам.

– Оставь! Я сам! – ухмыльнувшись, остановил он попытку одного из местных данов снять с его плеча объемный рюкзак. – Сам донесу, не старик. – И принялся помогать сходить с лодки двум девицам, придерживающим полы длинных холщовых юбок.

Следом сошли несколько стрелков и молодых парней в простых рубахах грубого покроя.

– Ринат! – восторженно выкрикнул Брайан, с некоторым трудом пробравшись сквозь плотное кольцо зевак. – Ринат, наконец-то! С прибытием!

Белов бросился обнимать опешившего Саляева, который с удивлением всплеснул руками. Опустив рюкзак, он похлопал товарища по плечам.

– Брайан, ты это... Да ладно тебе! – усмехнулся татарин. – Стало быть, ты на меня больше зла не держишь за то, что я твою задницу в тайге поймал?

– Да ну тебя, – махнул рукой расчувствовавшийся Белов. – Как всегда, испортишь всю торжественность момента.

– А коли торжественность, – хмыкнул Ринат, – то где оркестр, где почетный караул, я спрашиваю?

Тем временем от берега по направлению к фрегатам стали отчаливать лодки, баркасы и захваченная ранее шведская галера. По словам Саляева, на остров надо было доставить около тысячи человек.

– Два фрегата наши, – махнул он рукой в сторону моря, когда страсти уже улеглись и пришло время убирать домашний скарб с множества повозок аренсбуржцев, чтобы из порта перевезти людей и грузы.

– Наши? – удивился в свою очередь Бекасов.

– Ага, – кивнул Саляев. – От щедрот королевских. Мы ему Гамбург, а он нам два фрегата, «Тролль» и «Беллуна».

– И все? – изумился Брайан, оглядывая корабли в бинокль.

– Нет, – оскалился в улыбке Саляев, – мы ему еще на блюдечке преподнесли городишки Глюкштадт и Любек.

По мере того как от фрегатов отваливали одна за другой лодки и прочие плавсредства, на берегу, помимо прибывших на отдых ангарцев, стали кучковаться группы бедно одетых людей. Количество их все увеличивалось. Они сидели и лежали на траве, подложив под голову свои пожитки, держали на руках детей, тихо разговаривали и озирались по сторонам. Вид их был совсем не такой, как у русских крестьян, – Белов вполне навидался предков, чтобы сделать такой вывод. Если у соотечественников вид был невозмутимый, настороженный, даже лихой и они не лезли за словом в карман, то эти люди были явно не в лучшем моральном состоянии, и морской переход был тут ни при чем.

– Замордованные какие-то, – кивнул Белов на ближайшую группу переселенцев. – Откуда они? Немцы?

– Не, это не немцы! – махнул рукой Саляев. – Кася! – позвал он одну из девиц, что были с ним в лодке: – Скажи воеводе, как имя твоего народа?

– Кашеби, господин, – чуть склонила голову девушка и махнула рукой в сторону: – А то словинци с Клюков!

– Не понял, – нахмурился Белов.

– Ну что тебе не ясно? – усмехнулся Ринат. – Чего брови сдвинул?

– Кашубы – славяне балтийского Поморья, – наставительным тоном произнес Бекасов, недавно подошедший к товарищам и слушавший разговор. – Так?

– Так есь, – кивнула девушка, потупив взор и вспыхнув румянцем, после того как Саляев привлек ее к себе, приобняв за талию.

– Так вы чего, вместе, что ли? – удивился Белов. – А как же на Ангаре...

– А ты болтай меньше о том, что тебя не касается! – с напором отрезал Ринат. – Скажи лучше, Грауль у тебя сейчас?

– Он в Феллине, у Вельского, – обидевшись, проговорил Брайан. – Городишко в двух дневных переходах от побережья.

– Это если обозом? – сощурился Саляев, тем временем предложив Касе присесть на его рюкзак.

– А если верхами, то от Пернова можно за световой день домчаться, только коней меняй.

Между тем к Бекасову подбежал парень и что-то быстро тому проговорил.

– Виллемс интересуется, сколько всего человек прибыло, – пояснил Сергей, – сколько воинов, сколько крестьян. Размещать же их надо, кормить.

– Крестьян двести шестнадцать, – тут же ответил Саляев. – Воинов шестьсот три. Наших погибло четырнадцать человек, пропала без вести рота Новикова, и, кроме того, я набрал в Мекленбурге немного охочих людей.

– Ну, я пойду помогу Йоргу. – Расстроенный потерями Бекасов поспешил покинуть беседующих. – Вам поговорить надо.

– Там мои кони. – Посуровевший от услышанных новостей о пропавших товарищах, Белов указал Саляеву на поднимавшийся над широким песчаным пляжем покрытый зеленью берег. – Давай в замок, там поговорим. Ты, как я понял, намереваешься в Феллин отправиться?

– Да надо бы, – протянул тот, почесывая отросшую за время морского перехода щетину. – Ладно, пока у тебя отдохну, а там видно будет. Пойдем лучше присядем где-нибудь.

К удивлению Саляева, на берегу, в стороне от широкой проездной дороги в город и стоявших рядами складов, нашлась тенистая рощица с установленными там лавочками.

– Твоя работа? – ухмыльнулся Ринат и оценивающе огляделся. – Мангала не хватает.

– Мангалы есть, – ответил Брайан, проводив взглядом пару нижегородцев, сопровождавших его везде. – Ты расскажи, как ты добрался, что было?

Через некоторое время Саляев, сидя в тени старого дуба, рассказал Белову о потере отряда Новикова, случившейся в жестокий шторм в Северном море, о своем победном марше из ютландского Колдинга, об удачном снятии осады с Глюкштадта и о почти бескровном занятии Гамбурга. В этом городе бегущими шведами были оставлены большие запасы пороха и иного армейского имущества. А после сего дела его батальон, прикрепленный к войску генерала Никласа фон Эверсманна, прибывшего из Копенгагена, после небольшого отдыха двинулся на северо-восток. Прежний его номинальный начальник, полковник Эрик Бухвальд, получив повышение до генеральского чина, остался в Гамбурге. Эверсманну король приказал совместно с эскадрой адмирала Ове Гедде занять несколько приморских городов, принадлежащих шведам, – Висмар, Вольгаст, Штральзунд и прочие, после чего выдвигаться к Штеттину. Войско, спешно собранное и перевезенное с датских островов, из Сконе, включая отряды, набранные в немецких провинциях, подконтрольных датской короне, шло дорогами Померании к устью Одры, занимая города и деревни, гоня шведов далее на восток. За время померанского похода произошло несколько боев и множество более мелких стычек, в том числе и в населенных пунктах. Именно там и погибли стрелки.

– Вроде городок замирен, – говорил Саляев, – а ночью раз тебе и драчка, потом находим трупы. Но это редко бывало. Обычно короткий замес бывал в городках или больших деревнях – не знаешь, откуда ждать выстрела, из-за какого угла...

– Так ваша задача – держаться за спинами датчан, разве нет? – Белов вскинул брови и повернулся к товарищу всем телом.

– А ты думаешь, я их вперед посылал?! – воскликнул Ринат.

– Ладно, не кипятись, – умиротворяюще проговорил собеседник. – А когда ты крестьян успел навербовать?

После недолгой паузы Саляев рассказал, как крестьяне-кашубы пристали к его отряду. В одной из полуразрушенных и почти пустых деревень, что было обычным для тех мест, ангарцев определили на постой. Там же находился небольшой отряд мюнстерцев, занявших деревню ранее, еще прошлой ночью. Оказалось, что для начала немцы выгнали из лучших домов всех их обитателей, а после принялись шарить и по остальным домам в поисках добычи. В итоге немногочисленные обитатели поселения бежали в ближайший лес, кроме десятка девушек, с которыми мюнстерцы решили позабавиться.

– И ты сыграл в Робин Гуда? – улыбнулся Брайан.

– А ты бы не сыграл? – совершенно серьезно ответил Ринат.

– Извини, – потупился тот. – Продолжай.

Саляев рассказал, что было далее... Войдя в деревню, батальон начал рассредоточиваться по домам, амбарам, сеновалам, чтобы отоспаться, тогда же стрелки и встретились с немцами.

– Встреча была вполне благожелательной, – вздохнул Ринат. – Как говорится, ничто не предвещало...

А ночью к Ринату караульные привели двух вдрызг пьяных немецких капитанов, которые приглашали господ офицеров, своих товарищей по оружию, разделить с ними выпивку и женщин, из которых оставалось нетронутыми только две. Ринату уже докладывали солдаты о женских криках, доносившихся с той части деревни, где были мюнстерцы, но тогда он решил не влезать – за это время он навидался всякого. Горе тем простолюдинам, на чьей земле идет война, да и жизнь их не стоит и ломаного гроша. Но на сей раз Саляев принял приглашение...

– Так я и встретил Касю и Марту, – растягивая слова, проговорил он.

Приведенные Ринатом в свою избу, девушки долго молчали, ожидая повторения того же, что произошло с их подругами. Но этого не было – их накормили и вскоре приказали ложиться спать. А наутро, с грехом пополам поговорив с ними на дикой смеси современного русского, польского и немецкого языков, девушек уговорили следовать за ангарцами, чтобы потом уплыть с ними в землю, где нет войны и нет той злобы, которой они успели навидаться за свой недолгий век. Те с легкостью согласились, чем немного озадачили Рината – уж слишком быстро это произошло. Так первые переселенцы и пристали к ангарцам, а далее, по мере продвижения батальона по землям кашубов и словинцев, их число только росло. Ушла с ангарцами и целая деревня словинцев, называвшаяся Клюки, а точнее, то, что от нее осталось, – всего три десятка голодных и оборванных людей.

– А знаешь ли ты, – неожиданно сменил тему Саляев, – некоего Олафа Ибсена, норвежца? Он капитан фрегата «Крутобокий Олаф».

– Нет, – ответил находящийся под впечатлением от услышанного Брайан. – А что?

– Я его видел в порту Штральзунда, куда мы прибыли после заключения мира из-под Штеттина, который мы даже не осаждали...

– Ближе к делу, – попросил Белов.

– Вот... Этот круглобокий хмырь говорил о том, что скоро он и еще один капитан, кажется Йенсен... – не спеша говорил Ринат, испытывая терпение Белова, – перевезут на Эзель моих артиллеристов из Кальмара, а с ними заодно и некоего Василь Новикофф и его солдат. – Саляев улыбнулся, видя, как удивленно отреагировали на радостный вопль воеводы мужики, сидевшие на ближней скамейке. – Кроме того, этот пройдоха, узнав, что со мной кроме солдат на фрегат грузятся и крестьяне, из-за которых, кстати, я потратил прилично денег, – повысил голос Ринат, – тут же предложил мне свои услуги по доставке живого товара до Аренсбурга...

– А ты? – вскинул брови Белов.

– Сам будешь говорить с ним, когда он привезет Новикова, – буркнул Саляев.

Помолчав с минуту, глядя, как постепенно на пляж прибывает все больше повозок, Ринат встал с лавочки и произнес:

– Теперь можно и в замок, Бекасов сам разрулит. Пойду девчонок позову.

– Кстати, если у тебя вдруг появится желание обвенчаться с той же Касей, отец Феодосий или пастор Урбан к твоим услугам, – проговорил Белов, язвительно улыбаясь.

– А может, и захочу! – обернулся Саляев и подмигнул товарищу. – А вот мои ребята твоему Феодосию точно работы добавят! Девок себе похватали...

– Насильно похватали? – оторопел Белов.

– Какое там! – махнул рукой Ринат, поднимая рюкзак и позвав кашубок. – Те рады были вырваться с войны. Да и семья лишнего едока сбагрить ужасно рада. Некоторые канючили: возьмите, мол, девку!

– Так плохо все?

– Мля, Белов, ты москвич, что ли? – повысил голос Ринат, подходя к лошадям, отчего два нижегородца, сопровождавшие своего начальника, сей же миг угрюмо насупились. – Это у тебя тут лавочки, дорожки, цветочки... А там, в этой долбаной Европе, полный мрак, по крайней мере там, где мы были. Серое все: дома, небо, люди... Тоска и безысходность.