Текст книги "Хозяин Амура"

– Складно говоришь, немчин, – кивнул лиходей. – Лицо твое незнакомо мне, да и холопья, вижу, боевые, ишь, как боровы... Истинно, при купце токмо таковые и надобны, – растягивая слова, приторно говорил верзила. – Так откуда, говоришь, шел? – Огромный кулак мужика крепко сжал дубинку, а маленькие глазки под кустистыми бровями буравили Грауля насквозь.

Савва и Устин, лучшие из ребят Грауля, недовольно заворчали в ответ на слова незнакомца, явно желая устроить драку.

– С Варварки шли, узнать, что тут деется, – сказал Павел, сердито поглядывая на разминающих плечи молодцов. – Это не холопы, а товарищи мои...

– А мне один хрен, – усмехнулся мужик, становясь боком и выглядывая кого-то среди рядов. – Да ты, купчина, иди уж отсель подобру-поздорову, поспешай! Не ровен час, попадешь, как кур в ощип. – И добавил еле слышно: – Не твоего ума дела тутошние.

Ангарец счел за лучшее поскорее убираться с площади и, не сводя глаз с главаря и его дубинки, прошел мимо него, догоняя своих парней, спешащих уже к Варварке. Оборотившись на мгновение, Грауль не увидал уж никого на прежнем месте.

«Что за черт?! Верно, люди Морозова или Романова то были. Хорошо, без пальбы обошлось, – думал он, проходя мимо церковной ограды. – Еще не хватало оказаться внутри боярской схватки за власть и трон! Никакие револьверы тут отбиться не помогут, затопчут, не заметив!»

До двора оставалось совсем немного, когда в начале улицы показались верховые, числом более двух десятков, а за ними – небольшой возок. Пустая улица тут же наполнилась конским топотом по укатанному снегу, всхрапыванием и ржанием животных. Всадники закрутились близ ворот Английского подворья, выкликивая кого-то. Однако ответа им не было, ворота также не открывались, и тогда передние, стеганув коней, бросили их вверх по Варварке. Катил по насту и возок, окруженный всадниками.

– Ходу! – закричал Грауль, толкая в спину Савву, бывшего монастырского холопа, несколько лет назад выкупленного в Нижнем Новгороде из кабалы.

Нагнали их у самых ворот родного двора, причем Савва и Устин первыми достигли открытой уже калитки и теперь, вытащив оружие и взведя курки, ждали приказа своего начальника. Есений, неудачно поскользнувшись и стукнувшись плечом о тяжелую, обитую железом створку, успел-таки выхватить револьвер и вслед за парнями наставить его на приближающуюся с великим шумом кавалькаду. Грауль оценил этот поступок юноши.

Наверху, на башенке караульни, синхронно щелкнули взводимые курки – капитан был начеку, держа всадников на прицеле дюжины винтовок. Павла, собиравшегося скрыться за дверью, потянул за рукав Есений, кивая на переднего всадника:

– Гляди, Павел Лукич...

Запястье ерзавшего в седле воина облегала кожаная тесемка, на которой висела недавно виденная на Красной площади дубинка с железным шишаком. И она, похоже, совсем недавно была в деле – бурые сгустки крови, приставшие к шишаку, испачкали богатую ферязь всадника в месте, где она к ней прикасалась.

– Постой! – остановил Грауля крик дородного боярина, чья одежда была обагрена чужой кровью. – Ангарский сей двор? Кликни набольшего средь вас, да поторопись!

– А вы кто такие? – ответил за Грауля Янотовский.

– Скажи, от боярина Морозова... Глеба Ивановича пришли! Спеши! – Всадники то и дело оглядывались по сторонам с немалой опаскою, словно ждали погони.

– Я набольший здесь, – проговорил Павел, оглядывая всадников. – Барон Грауль, Павел Лукич, к вашим услугам! Что вы хотите от нас? Ничьей стороны не держим!

– Будь милостив, барон! – перекинув ногу, спрыгнул с коня молодой воин, чья кисть была перевязана окровавленной тряпицей. – Укрой на дворе невеликое число людей, а опосля заберем мы их, да не обидим с отдарками!

– Я не желаю влезать в чужую драку! – твердо и спокойно сказал Грауль, а взгляд его задержался на расписном крытом возке. Ему показалось, что сквозь малюсенькое оконце там мелькнуло девичье лицо.

– Да будьте же вы милосердны! – вскричал вдруг убеленный сединами старик, правивший лошадью, что тянула возок. – Ради Христа! Ради Господа нашего!

– Двор сей досмотрен не будет, – убеждающе говорил воин с перевязанной кистью, но миг спустя он переменился в лице и с тоской в голосе обратился к дородному боярину: – Ай, Глеб Иванович, нету времени у нас! А Китай-город, Бог даст, минуем! Поспешать надо!

Он уже схватился за луку седла, чтобы запрыгнуть на коня, как Павел сказал ему в спину:

– Коли вопрос жизни и смерти, ладно! Несколько человек укрою!

Из возка вышли две молодые женщины, чьи лица и одежды были скрыты плотной тканью накидки, так что видны были только глаза и руки, на пальчиках которых сверкали дорогие камешки в золотой оправе. Вслед за ними за ограду Ангарского двора прошмыгнули еще пять человек, по всей видимости их служек, а последними прошли трое молодых мужчин, в том числе и воин с пораненной ладонью, перемотанной кровавой тряпицей. Этих Грауль тут же определил как телохранителей. Кого именно они охраняли, догадаться было несложно.

Едва мужчины оказались внутри, кавалькада пришла в движение, всадники пронзительно засвистели, загикали. Лязгнул тяжелый засов ворот, а конники и пустой уже возок за ними, сорвавшись с места, спешили к Варварским воротам.

– Никодим Иванович! – Павел подозвал управляющего, стоявшего неподалеку в ожидании приказов. – Веди новых гостей в корпус к шведам, сели на второй этаж... Да выдай им одежу немецкого образца.

– Во-от ишшо! – с вызовом гаркнул молодой воин, на щеках его мигом вспыхнул румянец. – Я немецкое вовек не одену!

– Здесь я приказываю! – хищно оскалившись и сузив глаза, повернулся к нему Грауль. – Коли скажу, так и бороду соскоблишь! А иначе... – Перст ангарца указал на недавно закрывшуюся дверь, отчего пылкий молодец тут же сник, потупив взгляд. – Иначе выход там, – закончил Павел. – И более препирательств я не потерплю! – И снова обратился к Сомову: – Никодим, проводи гостей.

Десяток новых постояльцев двора, не проронив ни слова, прошли по очищенной от снега широкой тропинке вслед за белобородым управляющим и скрылись за белой оштукатуренной стеной одного из корпусов, отстоящих друг от друга на добрую дюжину метров.

– Ну, Василий Григорьевич, а теперь смотри в оба! – Грауль, тяжело вздохнув, по-дружески хлопнул Янотовского по плечу и добавил: – Если люди Никиты про это прознают, тяжко будет...

Внешне глава Ангарского двора выглядел спокойным, но Василий понимал, что на самом деле творилось в душе старшего товарища. Сколько раз ранее Грауль повторял о том, что ангарцам недопустимо влезать в разного рода разборки бояр и дворян, но теперь именно он втянул сибирцев в одну из самых опасных авантюр – борьбу за московский трон. Таковыми были мысли начальника охраны двора. Покачавши головой, Янотовский отправился к своим ребятам, чтобы поставить перед ними первоочередные задачи.

* * *

Долго сидела на краешке застеленной кровати Мария Ильинична, сцепив холодные пальцы рук и уставившись в пахнущий деревом свежеструганый пол, застеленный половичками. Оставшись, наконец, наедине с сестрой, она вновь начинала плакать, вспоминая последние дни мужа. Алексей, казалось, поборол уже проклятую лихоманку и с каждым днем чувствовал себя лучше и лучше, вскоре он хотел выехать на соколиную охоту – любимую забаву молодого государя...

– Машенька, сестрица! – позвала вдову Аннушка. – Да ты посмотри, диво какое!

Она отодвинула легкую ткань завеси, открыв прозрачное стекло, причем Анна была поражена прежде всего его чистотой, отсутствием мути.

Ангарский двор вообще вызвал у старшей из сестер Милославских живой интерес. Стеклянные оконца были не только в каменных палатах, что стояли в центре, но и в гостевых домах, кои тут назывались корпусами. На крышах этих корпусов словно на немецкий манер была уложена черепица. А вот тепло шло в дома, как и в кремлевских палатах – при помощи труб, проложенных в стенах и полах. По ним поступал горячий воздух из печей нижних ярусов. Вот только в Теремном дворце трубы эти изразцовые с душниками... А здесь выбеленные. Но такие же теплые.

– Да гляди же! – воскликнула Анна, всплеснув руками. – Вона, мальчонка со стариком зажигают огни на дворе! Дивно!

Видя, что младшая сестрица не обращает на ее слова никакого внимания, Анна покачала головой и снова принялась наблюдать за ловким мальчишкой, хозяйничавшим внизу. Старик приставлял лестницу к одному из столбов, кои стояли во внутреннем дворике, а его помощник залезал наверх, и вскоре еще один фонарь загорался ярким огоньком.

– Марьюшка, а может, девку кликнуть? – Она снова попробовала разговорить вдову. – Пусть снеди принесет и пития.

– Дай-ко мне лучше воды, сестрица, – слабым голосом ответила Мария, кивнув на кувшин с водой, стоявший на столике у противоположной стены.

Наполнив стаканчик ангарской работы водой, Анна присела рядом с сестрой.

– Тут ни единой иконки нету... – со слезами на глазах произнесла вдруг младшая. – Тяжко мне.

– А часовенка есть, видела я, – с готовностью отозвалась сестра. – Пойдем?

– Надо Тимофею сказать, – раздался тихий голос Марии.

– Сейчас пошлю к нему Авдотью!

Анна успела дойти до двери, за которой находился кто-то из прислуги, когда Мария сказала с болью в голосе:

– А ежели от Алешеньки дитя будет?

Сестра молча прислонилась к двери, с удивлением глядя на младшую.

Глава 16

Сибирская Русь, Ангарск. Конец декабря 7154 (1645) – январь 7154 (1646)

В этот официально праздничный, а для первоангарцев еще и предновогодний день на главной площади столицы было многолюдно. Готовился первый на берегах Ангары праздничный салют – главный сюрприз для собравшихся людей. Ответственным за его проведение был назначен бывший полковник американской армии Генри Мак-Гроу, ныне заместитель начальника ангарской химической лаборатории. Несмотря на различное с Москвой летосчисление, сибирский социум жил по привычному первоангарцам календарю, с некоторыми поправками – например, Новый год отмечали не первого сентября, как принято на Руси, а в ночь с тридцать первого декабря на первое января, как было изначально заведено среди членов пропавшей во времени экспедиции. Новым жителям Сибирской Руси волей-неволей приходилось следовать этому распорядку. Конечно, старшее поколение было этой данностью весьма недовольно, глухо ворча по поводу попрания старых правил, не выказывая, однако, своего раздражения прилюдно. А молодежь... Битва за молодежь, их умы, бесспорно, выигрывалась первоангарцами. Князь Сокол конечно же не запрещал подданным пользоваться привычным для них календарем, не пробовал лезть в обрядовую сторону жизни, но общество, может быть, и не замечая того, сильно менялось уже во втором поколении. При этом ангарцы не ломали привычный уклад жизни крестьян-переселенцев, а гибко, но неукоснительно действвовали в своих интересах. Взяв крестьянскую общину за основу и влияя на нее через выборных представителей – старост и их помощников, власть постепенно, год за годом, вносила в жизнь крестьян выгодные Ангарску перемены. Конные сеялки и косилки, стальные плуги и многое другое позволяли высвободить часть необходимых развивающейся индустрии рабочих рук, а родители могли безболезненно отправить своих детей на обучение в городки Ангарии.

Сейчас эти дети находились на подсвеченной разноцветными лучами прожекторов Софийской площади, ожидая скорой кульминации новогоднего торжества. И вот в положенные девять часов вечера с фейерверков началось обещанное световое представление. Мак-Гроу оказался на высоте благодаря богатому студенческому опыту организации подобных мероприятий. Сначала принялись раскручиваться колеса, установленные на длинных шестах. Извергая снопы ярких искр, они привели в полный восторг большинство находившихся на площади людей. Однако многие все же бросились наутек, но через некоторое время часть из них вернулась обратно, чтобы смотреть на яркое белое пламя глазами полными страха и восхищения. Поначалу зажглись фейерверки в центре площади у высокой ели, подсвеченной голубым светом прожектора, а потом и те, что находились в стороне – у поднимающихся вверх стен собора и близ ступеней дома культуры. Некоторые новоангарцы попадали в обморок, что не стало сюрпризом для дежуривших на площади медиков и их учеников – к этому готовились. Самого страшного – массового психоза и неминуемой давки – удалось избежать, распределив людей по открытой местности с западной части площади, еще не застроенной. Зато на следующий год ночь тридцать первого декабря будут ждать с нетерпением, безо всякого страха.

Вскоре после того, как шипящее и трескучее действо фейерверка стало постепенно затухать, раздался вдруг слитный гул, отчего, казалось, даже задрожала земля – это были выстрелы орудий, которые один за другим выбрасывали в темное сибирское небо с треском распускающееся разноцветье.

Сполохи неведомого доселе света то и дело озаряли испуганные, восторженные, пораженные чудесным зрелищем лица людей, которые не могли сдерживать своих эмоций, отчаянно вопя при каждом новом сполохе и следующем за ним шумном треске. Через пять минут, когда праздничный салют был окончен, а из репродукторов полилась спокойная музыка, потрясенные жители начали расходиться по домам, переговариваясь между собой. В этот момент к Соколову, который вместе с семьей, волнуясь, наблюдал за праздником, подошел Генри и, улыбаясь, как настоящий американец, во все тридцать два зуба, спросил у Вячеслава разрешения прийти завтра к нему для важного разговора.

– Приходи, конечно, Генри! Да хоть сейчас! – воскликнул тот, пожимая полковнику руку. – Ты просто молодец, огромное тебе спасибо!

– Да ничего, – отмахнулся Мак-Гроу, продолжая улыбаться. – Тогда завтра ждите меня на обед. А теперь я пойду спать, устал за весь день.

* * *

На следующий день бодрый и подтянутый бывший американский полковник, пройдя по скрипящему снегу тихой и безлюдной площади внутри Ангарского кремля, вошел в дом Соколовых. Семья начальника ангаро-амурского социума занимала двухэтажное кирпичное здание в голландском стиле – одно из нескольких на этой мощенной камнем улочке, выходящей к замерзшему пруду. В прихожей Генри остановили, вежливо попросив снять кобуру, оставив ее вместе с верхней одеждой. Он понимающе кивнул и, передав кобуру караульным даурам, присланным Матусевичем с Сунгари специально для внутренней охраны столичного кремля, прошел в гостиную, где был встречен Вячеславом.

– Рад видеть тебя, Генри! – встал с кресла Соколов, протягивая гостю руку. – Проходи, садись за стол! Обед уже готов, а я, признаться, изрядно проголодался!

– Привет. – Янки пожал ручонку Ярику, младшему сыну Соколова, кивнул старшему, Станиславу.

Прибывший вместе с группой сыновей даурских князцов и другом Мечиславом Радеком в столицу с Амура, Стас с настороженным интересом наблюдал за полковником. По словам отца, этот седой полковник в следующем году займет место декана химического факультета Ангарского государственного университета. Университетский городок, расположившийся на западной окраине столицы, был уже практически готов. Главное – нужное количество студентов удалось набрать из наиболее одаренной молодежи, освободив ребят и девчат от иной нагрузки во время обучения, чтобы они могли сосредоточиться на получении необходимых навыков и практического опыта.

Вскоре в гостиную, в которой, как видел Генри, хозяева пытались по возможности создать обстановку того времени, которое они все покинули много лет назад, вошла жена Соколова – Дарья, а с нею и две молодые тунгуски, помогавшие ей с тарелками. На столе появились незамысловатые блюда: ароматно пахнущий и исходящий паром куриный бульон с добавлением чеснока, традиционный оливье, квашеная капуста и запеченный картофель с курицей и сыром. На столах остальных жителей Ангарска, а особенно посада, такого разнообразия не наблюдалось – как-никак, сорокадневный рождественский пост еще не закончился и, в отличие от атеистов-первоангарцев, для них скоромное было под запретом.

– Хотелось бы обсудить кое-что с вами лично, Вячеслав Андреевич, – начал американец, когда горячий бульон был выпит, а Дарья раскладывала по тарелкам салат, – ведь по радиосвязи это сделать несколько затруднительно.. .

– Согласен, Генри, – покивал Соколов, наливая себе ягодного компота из изящного кувшина. – Что ты хотел со мной обсудить?

– Весной вы спустите корветы в море, – заговорил Мак-Гроу. – И первой целью будет...

– Сахалин, это известно, – пожал плечами Вячеслав, – это и Стае знает, верно?

Тот, играя с урчащим Барсиком, ручным соболем, тут же встрепенулся, закивал, с удовольствием вспоминая большие корабли, – еще бы ему не знать, когда они выходят с Амура и куда направятся!

– Нефть и уголь, – разведя руки в стороны, с пониманием проговорил янки. – На организацию сахалинской колонии хватит и одного корабля, вместимость у них достаточная.

Полковник сделал паузу, уплетая салат. Вячеслав же с удивлением смотрел на гостя, переглянувшись с Дарьей:

– Генри, у тебя есть планы на второй корвет?!

– Есть, – вздохнув, отвечал Мак-Гроу. – Но я думаю, что... Было бы неплохо поговорить тет-а-тет.

– Хорошо. – Соколов, нахмурившись, взялся за ореховое печенье.

После того как чай был выпит, мужчины поднялись по широкой лестнице на второй этаж, пройдя в кабинет Вячеслава.

– Мы можем ожидать скорого вторжения китайцев! – сразу же заявил американец, когда Соколов притворил за собою дверь.

– Это не секрет, Генри. – Вячеслав непонимающе покачал головой, садясь в кресло напротив собеседника. – Как только империя Цин будет контролировать центральный и северо-западный Китай, нам придется туго. Они смогут перебросить часть войск на северо-восток или ударить из восточно-халхасских степей.

– Так зачем же ждать этого?! – воскликнул полковник.

– Я не понимаю тебя.

– Тогда, в Киргизии, я начал то, что сейчас смог бы закончить... – осторожно проговорил янки.

– Ты снова о вирусе?! – моментально вскипел Соколов. – Мы уже говорили об этом!

Ранее Мак-Гроу уже пытался предлагать радикальное решение противостояния с Цин в Приамурье, используя боевой вирус, выведенный в секретных лабораториях для нужд Пентагона как действенное оружие против китайцев. Конечно, назвать вещи своими именами было невозможно, и даже при его апробировании, известном как «пандемия атипичной пневмонии», которая вызвала сущую истерию в мировых СМИ, а фармацевтическим компаниям принесла фантастические барыши, верховный комиссариат ООН по правам человека осуждал введение в связи со вспышкой заболевания карантинных мер по национальному признаку. Зато чуть позже, при столкновении США и Китая в Киргизии, новый, модифицированный вирус испытали на себе солдаты НОАК, находившиеся на позициях в долине Сары-Таш. Ряды их были существенно прорежены, и только титанические усилия китайских медиков и неукоснительное исполнение приказа о карантине не допустили дальнейшее распространение вируса в глубь Китая. Именно этот модифицированный вирус был на руках Генри, когда он решил увести остававшихся в живых солдат в аномалию, которую они не могли более защищать. Поначалу он пожалел, что не оставил чемоданчик с ампулами на той стороне, ведь после приведения в действие тактических ядерных зарядов там не осталось бы ровным счетом ничего. Поэтому на третий день, проведенный среди дикого леса неизвестного мира, полковник закопал вирус в глухом месте, дабы он не попал в руки чернокожих солдат, совершенно свихнувшихся от произошедших событий. И только после года, проведенного среди пленивших их русских, Мак-Гроу поведал Соколову об ампулах. Вячеслав Андреевич, однако, тогда восторга от сего известия не испытал, приказав забыть о вирусе. Позже чемоданчик выкопали и поместили в скальный тайник, который находился на погранзаставе Мироново.

С тех пор Генри еще пару раз возвращался к вопросу о необходимости использовать вирус, но всякий раз Соколов отказывал ему в этом.

– Вирус может натворить бед – у нас нет столько доз вакцины, сколько должно понадобиться для безопасности одних только дауров. А если на Корею перекинется?

– Я работаю над этим! Помимо вируса еще много проблем – в Маньчжурии природные очаги чумы, туляремия! Хорошо хоть, приучили народ воду кипятить... Ладно. Вячеслав Андреевич, я говорил о корвете, – подался вперед полковник. – За зиму вы вытрясете из плененных иезуитов все, что сможете... Дело это трудное. Ну а потом...

– Ты хочешь вернуть их? – проговорил Вячеслав, приподняв брови.

– Не просто вернуть, а отвезти на корвете до китайского порта в Желтом море и там высадить, чтобы они принесли в Пекин наш подарок! – Сказав это, янки, довольно улыбаясь, откинулся на спинку кресла. – Ну как вам мой план?

– А если вирус доберется до крепости Матусевича и лояльных сунгарийцев? – Соколов встал с кресла и стал прохаживаться у окна. – Я же говорил – вакцин нет!

– А они не понадобятся! – воскликнул Генри. – За те два-три дня, что вирус убивает организм человека, ни один из зараженных не достигнет ваших... наших пределов. Безлюдные пространства не дадут вирусу далеко выйти из скученного города. Опасности для нас нет. Вы меня понимаете?

– Понимаю, Генри, – посмотрел на Мак-Гроу Вячеслав. – Но применять вирус запрещаю. Мы ранее договорились с маньчжурами, что этой весной они проведут с нами переговоры в Нингуте. Использовать вашу отраву я позволю только в самом крайнем случае!

– Я не спешу, – недовольно буркнул янки. – Но в итоге будет по-моему. Иного не дано. Вы же помните судьбу народа джунгар?

– В смысле? – не понял Соколов.

– Их вырезали китайские солдаты, поголовно... После разных там переговоров.

После чего полковник встал и, коротко попрощавшись, вышел из кабинета. Оставшись в тягостной тишине один, Соколов снова сел в кресло и крепко задумался, осмысливая положение их детища, державы, созданной людьми из двадцать первого века в окружении века семнадцатого. Результат приложения их воли, сил и разума уже громко заявил о себе – и на западе, и на востоке. Отцы-основатели, они сделали почти все, что от них зависело. Конечно, всегда можно найти недоработку, но ведь люди не машины, им свойственно ошибаться, упускать что-либо из вида, забывать... Как бы то ни было, за созданное экспедициями из обеих миров общество ему не было стыдно. До сего момента ангарское общество развивалось в условиях цейтнота, военного коммунизма, социум научился жить в этих условиях, и жить так, что переселенцы с Руси только диву давались.

Размышления прервал Стас, заглянувший в кабинет через приоткрытую дверь:

– Отец, я к Павлу Алексеевичу, в ангар.

– Хорошо, – устало потер лоб Соколов. – Кстати, что у тебя нового? Модель доклеил?

Вихрастый мальчишка пожал плечами и, пропустив в кабинет игриво подпрыгивавшего Барсика, желавшего поиграть со Стасом, прошел внутрь.

– Не... С крыльями беда, уж сколько переделывал! Это у Славкова одна модель краше другой выходит. И летают ведь на ветру!

– Планируют, – уточнил Вячеслав.

– Ага, – кивнул сын. – Ну, я пошел?

– Иди-иди! Я вечерком загляну в ангар.

Станислав тут же скрылся за хлопнувшей дверью.

– Не забудь в столовую на ужин зайти! – донеслось из кабинета, когда Соколов-младший уже сбегал вниз по лестнице на первый этаж. Поздно!