Текст книги "Митрополит Филипп"

И этим еще не исчерпывается проблема. Кем был Филипп? Человеком, наполненным верой, любовью, милосердием. Он хранил дух любви, выветрившийся из общества от жестокостей Ивана IV. Он хранил веру, расшатанную странными выходками опричного воинства[131]131
  Любопытно, что Филиппа добрым словом вспоминали книжники, получившие высокий духовный авторитет в старообрядческой среде, – Герасим Фирсов, протопоп Аввакум.


[Закрыть]. А сколько любви и милосердия умещалось в Никоне? Он похож на мрачных героев ветхозаветной истории. На Ездру, на Неемию. Это был патриарх с железными руками. А Церковь, хоть и жестко-иерархическая структура, но всё же не армия. Разве можно воздвигать ее на великие перемены одною только дисциплиной и угрозами суровых наказаний, жесточью и строгостью? Ох, не верится, что благая перемена рождается из страха перед гауптвахтой или трибуналом… Церковь знает крестные хода, но не ведает марширующих колонн, Церковь понимает слова «смирение», «послушание», но команды «равняйсь!», «смирно!», «шагом марш!» – не для нее. Милосердие, мягкость и человеколюбие, будь они проявлены в нужный момент, вероятно, замедлили бы движение церковной реформы, но зато избавили бы Церковь от раскола. Цели реформы были бы достигнуты без ужасающих потерь, нанесенных радикализмом ее проведения. Реформе не хватило любви, вот в чем беда.

Реформе не хватило любви! Узилища, холодные цепи, костры, жестокая ругань на богословских диспутах… Неумолимо тяжкое давление одних и горделивое упрямство других. Где тут любовь? На ее месте – взаимное желание уничтожить друг друга.

С другой стороны, как ни горек раскол, а Церковь не погибла и восстановилась. Не среди старообрядцев просияли величайшие святые императорского периода. Не староверами были Серафим Саровский, Николай Японский, Феофан Затворник, великая княгиня Елизавета Федоровна. Много худого случилось с нашей Церковью в синодальную эру, а еще того пуще – в советские времена. Но ее не одолели. Да и хорошего происходило с нею немало… Тут и старчество, и духовное просвещение, наконец-то пустившее корни на русской почве, тут и нынешнее «второе крещение Руси».

Многие публицисты в безграничной любви к старообрядчеству пускаются в рассуждения: дескать, теплое чувство народное к Церкви пало, среди иерархов собрались равнодушные люди, и в конце концов Петр I, чувствуя церковное нестроение, решил идти по пути насаждения в России западноевропейских вероисповедных форм. Раз свое худо, так не поискать ли лучшего на стороне? Тем самым Церкви был нанесен страшный удар, но она сама в этом виновата. А староверы-де сохранили заветное знание, истовость веры, древние культурные устои…

Нет ли во всем этом старой интеллигентской болезни: неприятно поклоняться сильному, не хочется уважать его; но как хорошо поклониться слабому, проигравшему, пусть даже ставшему маргиналией на полях культуры! И как просто даровать ему жезл стояния в истине! А не страшна ли великая гордыня первых лидеров старообрядчества, смевших поливать последними словами архиереев, а себя считавших главными экспертами по делам веры? А не страшно ли их желание через Никона подчинить себе церковную иерархию, сделать ее послушным своим орудием? А не страшно ли неубывающее пристрастие самых кровавых бунтовщиков к «старой вере»? А не страшны ли «гари», уничтожавшие тысячи людей из-за прихоти очередного высокоумного старца? Как много истовости – да! Но как мало любви… Как много твердости, но до чего же мало смирения! И сколь велика доля чудовищной вероисповедной отсебятины. К староверам были жестоки – не по уму и не по доброте. Они же, со своей стороны, истощали души в диком упрямстве. Не напрасно старообрядчество распалось на множество «согласий», от очень значительных до ничтожных: даже друг с другом не могли договориться расколоучители, ведь их вела по пути бесконечных споров огромная гордыня, да ухищрения сухого разума. И сколько навыдумывано ими запретов, добавок и пояснений к православному вероучению, хотя брались они «за аз единый» стоять до смерти, сло́ва не порушить… Какое поколение староверов ждет не дождется Страшного суда! Всё бегут в горы, да в лесные дебри. А кто-то из них уже и живет в апокалиптическую эпоху, хотя все – ВСЕ! – христиане понимают, что сроков не дано знать никому. Господь дает нам жить, и любые пророчества о конце света до сих пор оказывались сущей блажью. А где оно, это заветное знание, сохраненное в «старом обряде»? В каком согласии? У безумных бегунов? У спасовцев? У федосеевцев? У часовенных? Самые крупные согласия староверов нашего времени – они же и наиболее спокойные. Они гораздо ближе к РПЦ, – буквально в шаге от нее – чем к небольшим старообрядческим общинам радикального толка.

Быть может, в раскол ушла не высшая праведность, а какая-то тяжелая болезнь русской души. Не столь был он жив ревнителями, – их и в Русской Православной Церкви хватает, – сколько начетчиками. Тяжко им согнуть выю перед церковной иерархией, вольнее быть на задворках, но по своему разумению. Их твердость так привлекательна! Но только взглянешь, из-за чего она проявляется, ради чего она существует, и сейчас же отвращаешься. Один из величайших ревнителей благочестия середины XVII века, Стефан Вонифатьев, сокрушался сердцем о том страшном раздрае, который происходил в Церкви. Ссорились люди хорошо друг другу знакомые, в прошлом – добрые товарищи. Ссорились непримиримо, ужасно, будто каленым железом выжигали из сердец смирение и милосердие. И Вонифатьев ушел в монастырь, оставшись ревнителем, но не став раскольником. Может быть, именно он в трудной, соблазнительной ситуации оказался мудрее всех: в его-то сердце осталась любовь и к Никону, и к его противникам…

Так чего же больше в правлении Никона – торжества христианства или же его умаления? Трудно дать однозначный ответ, но всё же доброго было сотворено очень много. А могло бы быть еще больше, да вот беда: возница больших церковных преобразований не умел собственные страсти держать в узде.

Та же, та же притча, но с иным результатом…

Глава IX. Память. Святые места, связанные с именем митрополита Филиппа

С середины XVII столетия Филипп – высокочтимый святой всей Русской земли, особенно же любимый духовенством. Во множестве появляются иконы и строятся храмы, освященные во имя митрополита Филиппа.

В патриаршей ризнице Кремля хранится драгоценный покров с изображением святителя. В 1650 году его дали вкладом в Соловецкий монастырь представители семейства Колычевых. Покров на раку с мощами Филиппа был выполнен по заказу стольника Ивана Дмитриевича Колычева. Митрополит изображен в полном святительском облачении – «крещатом» саккосе, омофоре, с палицей. По сторонам головы святого шита именующая надпись: «Агиос Филипп митрополит». Отличительной чертой образа на покрове является еще не сложившаяся до конца иконография святителя. Филипп показан в куколе, хотя позднее он изображался в святительской шапочке. В шитье лика также видны отличия от традиционного образа – близко посаженые узкие глаза, темная заостренная борода и длинные усы. Современный исследователь считает, что «…Эти подчеркнуто индивидуализированные черты, возможно, были продиктованы знаменщику непосредственно заказчиками покрова, которых со святителем соединяли родственные узы».

Первый из храмов появился уже при Никоне. Его стараниями родилась, вероятно, наиболее ранняя церковь св. Филиппа – в знаменитом Иверском валдайском монастыре на Новгородчине (этот монастырь вообще стал любимым детищем патриарха Никона, его основателя)… В 70-х годах XIX столетия вместо древней Филипповской церкви в обители была построена новая, сохранившаяся и доныне.

В Петровском храме тверского Отроча монастыря в XVII веке возник придел во имя митрополита Филиппа. А в 1900 году там же, на месте его мучений, была возведена Филипповская часовня[132]132
  В советское время эти здания подверглись разрушению.


[Закрыть]. Ныне на прежней территории обители – Речной вокзал. Здесь сохранился всего один поздний храм, часовня же не дошла до наших дней.

Осенью 1653 года и в Ярославле также возникла маленькая деревянная церковь во имя святого митрополита.

Таким образом, особое почитание Филиппа еще в XVII столетии широко распространилось по России.

Из прочих храмов, освященных во имя святителя Филиппа, более всех известна большая столичная церковь, выстроенная в стиле классицизм в Мещанской слободе[133]133
  Архитектор М. Ф. Казаков, дата постройки – 1777–1788 гг.


[Закрыть]. Она стоит на месте старинного деревянного храма середины XVII столетия[134]134
  В 1691 году на месте разобранной за ветхостью деревянной постройки был поставлен каменный храм, но и его состояние к середине XVIII века перестало удовлетворять прихожан.


[Закрыть]. По преданию, недалеко от этого места москвичи встретили в 1652 году мощи святого Филиппа во время их перенесения из Соловецкого монастыря в Успенский собор Кремля. В 1939 году церковь закрыли, но с начала 90-х Филипповский храм – опять действующий. Тут находится икона с частицей мощей святителя. Образ с мощевиком стоит рядом с алтарем и легко доступен для паломников. Здесь же хранится большая икона XIX столетия, к которой прихожане относятся с особым почтением. На иконе митрополит Филипп изображен во весь рост, в архиерейском одеянии, с жезлом и книгой. Интерьер церкви украшен масляными росписями XIX столетия, представляющими сцены из Жития святителя. Нижний (проходной) этаж колокольни расписан совсем недавно. Бо́льшая часть тем этой росписи взята из соловецкого периода в жизни Филиппа. Снаружи, справа от входа в колокольню, можно отыскать большое красочное изображение крестного хода москвичей, встречавших гроб с мощами святого в 1652 году.

В советские времена храмовые здания использовали для разных нужд: что-то под архив, что-то под склад, а что-то и под конюшню… Казалось бы, эпоха варварского отношения к Церкви давным-давно завершилась. Но до сих пор обыденность порою сталкивает нас с такими глубинами бесстыдства в этом отношении, что… хоть святых выноси. В самом буквальном смысле! В современной России хватает людей, для которых Бог умер, а Рупь заменил Его на небесах. К знаменитому зданию Центрального дома литераторов на Большой Никитской улице в Москве примыкает небольшой домовый храм св. Филиппа, построенный в 1859 году. Усадебный дом возведен кн. А. Н. Долгоруким в 1802 году. Одноглавая церковь пристроена следующим владельцем дома – бароном Боде-Колычевым. Позднее особняк перешел Соллогубам. Церковь была опечатана в августе 1921-го. Настенная живопись замазана в 1920-е, главка снята. В советское время здание принадлежало Союзу писателей, а после 1991 года – одному из союзов писателей. На какое-то время храм передали общине Российской Православной Кафолической Церкви, не признанной Русской Православной Церковью и «прославившейся» связями с организованной преступностью. Затем общину «самосвятов», обосновавшуюся в Филипповском храме, лишили здания. Казалось бы, оно и хорошо. Может быть, в сердце Москвы появится еще один православный приход – внутри Садового кольца, недалеко от Никитских ворот. Что может быть лучше? Не тут-то было. Храм переоборудовали под… харчевню. Не в советское время – хотелось подчеркнуть, – а уже в «нулевых», совсем недавно! И сейчас в центральной части церкви можно приобщиться к «животворящему» пивку и откушать плоти барашка. Желающие пообедать могут комфортно устроиться за столиком прямо в апсиде, там очень уютно. Над входом в здание водружена крупная, чтобы никто не перепутал с церковью, вывеска: «Литературное кафе». А интерьер украшен изображениям русских и советских классиков. Кое-кто из них, по всей вероятности, волчком вертится в гробу от такой «почести»… Каждый может убедиться в этом, выйдя на Большую Никитскую улицу недалеко от Садового кольца и отыскав дом под номером 55. Почему этот храм до сих пор не стал достоянием Церкви? Почему к кощунственному пребыванию кафешки на месте, где раньше велись богослужения и поминалось имя одного из самоотверженных деятелей Русской Церкви, люди относятся спокойно? Например, те же самые писательские власти… Да причина-то одна, простая, понятная причина: Рупь-то до сих пор в зените, ему помолишься, послужишь, он и наполнит карман.

Что тут сказать? Кощунство. И смотреть на него противно[135]135
  Все написанное о домовой Филипповской церкви на Большой Никитской улице в Москве относится к июлю 2008 года.


[Закрыть]…

Была в Москве третья церковь во имя митрополита Филиппа – при Казанском железнодорожном техническом училище. Ее возвели в 1912 году, и до наших дней она не дошла.

А на Соловках, где почитание святителя установилось раньше, чем где бы то ни было, лишь в 1688 году появилась небольшая церковь св. Филиппа. Прежде того иноки не имели возможности прославить любимого святого воздвижением храма – монастырь много пострадал от осады правительственных войск, присланных брать обитель штурмом из-за укоренения здесь раскольничьего духа… Не до того было Соловкам. От древнейшей Филипповской церкви сейчас ничего уже не осталось. Старинный храм располагался у больничного корпуса, который в конце XVIII столетия перенесли в здание, стоящее напротив Спасо-Преображенского собора. Тут и был возведен новый Филипповский храм (1798-1799). Раньше его украшал высокий восьмигранный барабан с главкой. Но в 1932 году церковь страшно пострадала от пожара, и верхняя часть восьмерика разрушилась. С тех пор храм принял крайне необычный вид: крыша оформлена в виде низенькой, приплюснутой беседки, на ней укреплен маленький крест… Зато в 2001 году церковь, после большой реставрации, была освящена самим патриархом Алексием II, передавшим братии ковчег с частицами мощей святителя Филиппа. Ковчег хранится в алтаре храма. Здесь же, на хорах стоит икона святителя Филиппа особого письма. У братии она пользуется особым почитанием. Бо́льшую часть года здесь же находятся мощи преподобных Зосимы, Савватия и Германа Соловецких, а также священномученика Петра (Зверева), архиепископа Воронежского.

В самом Спасо-Преображенском храме, у правой части иконостаса, на аналое, лежит чтимая икона Филиппа с частицей его мощей.

В 2007 году соловецкие монахи возобновили часовню во имя Рождества Богородицы на том месте, где инок Филипп обрел «Хлебенный» образ Богородицы. Правда, до революции здесь располагалась церковь, но в наши дни и часовня появилась на ее месте лишь благодаря частному пожертвованию. Почитаемый список «Хлебенной» иконы хранится ныне в Георгиевской церкви на Соловецком подворье в Москве.

На Большом Соловецком острове есть и другие святые места, связанные с именем Филиппа. Одно из них монастырское предание возводит к 1652 году, а именно к эпизоду с прибытием Никона на Соловки. Забирая мощи Филиппа, Никон поверг всю иноческую братию в глубокую скорбь. На том месте, где рака с мощами святого коснулась соловецкого берега в последний раз, вскоре встал поклонный крест. Позднее его заменили деревянной часовней. А в 1846–1852 годах, к 200-летию перенесения мощей, часовня была заново отстроена в камне. Она-то и дошла до наших дней. История Филипповской часовни имела славное продолжение в 1989 году, после долгого запустения советских времен. Именно здесь начались первые богослужения возродившейся на Соловках православной общины…

Наконец, широко известно место, где жил в одиночестве и предавался аскетическим подвигам инок Филипп, – до того, как он стал игуменом обители. К западу от монастыря, близ дороги к Сергиевскому скиту на острове Большая Муксалма, в лесу скрыто озерко Игуменское. Недалеко от него открывается место, где прежде стояли здания Филипповской пустыни. Когда-то, при Филиппе, в середине XVI века тут была небольшая деревянная келья, да колодец, откуда инок брал воду. В XIX веке над колодцем вырос храм, освященный во имя иконы Божией Матери «Живоносный источник», а рядом появился келейный корпус. Неподалеку с давних времен стояла деревянная Филипповская часовенка, поодаль – еще одна, на месте кельи святителя, похожая на застекленную беседку. В последней монахи сберегали большой камень, служивший много веков назад «подушкой» иноку Филиппу. Таким образом, в предреволюционные времена Филипповская пустынь включала в себя целый комплекс зданий. Иначе ее называли «Иисусовой» – вспоминая о том, как являлся здесь будущему митрополиту Господь. При советском лагерном начальстве пустынь сначала закрылась, а затем это место вконец разорили. По сообщению современных знатоков соловецкой старины, власти разместили здесь «…подразделения биосада и химическую лабораторию. В 1928 году сторожем в пустыни работал находившийся в заключении священномученик Илларион (Троицкий), архиепископ Верейский (умер в 1929). В течение нескольких месяцев владыка имел возможность вести тут уединенную жизнь и даже принимал посетителей… В 1934–1936 гг. в Филипповской пустыни содержался другой Соловецкий узник – ученый и богослов отец Павел Флоренский (умер в 1937). Молитва не переставала звучать в древней пустыни и в лютые времена гонений на Церковь». В августе 2008 года, когда автор этих строк посетил Соловки, тут стоял превосходно отреставрированный Церковью келейный корпус, неподалеку от него – колодец и деревянный резной поклонный крест. Каменная «подушка» инока Филиппа хранится сейчас в Филипповской церкви Соловецкого монастыря. С XIX века, видимо, на ней появилось рельефное изображение лика святителя[136]136
  Впрочем, другое «подглавие» Филиппа хранится в музее-заповеднике Коломенское… Оно было доставлено туда в составе коллекции Соловецких художественных ценностей и реликвий в 1923 году. Возможно, имеет смысл говорить об «оригинале» и «реплике».


[Закрыть].

О двух больших каменных храмах, возводившихся на Соловках в игуменство Филиппа, а также о других его постройках рассказывается в главе III-й, здесь нет смысла возвращаться к ним.

Сегодняшние Соловки проникнуты культом святого Филиппа, здесь его земную жизнь знают очень хорошо. От причала в гавани Благополучия ходит по беломорским волнам, раздвигая туманы, туристический кораблик «Святитель Филипп»…

Особое почитание святителя Филиппа постепенно возрождается в наши дни. Совсем недавно на берегу Казачьей бухты в Севастополе вырос еще один храм во имя его. Маленькую Филипповскую церковку собственноручно построила в деревне Селищи Тверской области семья педагогов Куракиных вместе со своими воспитанниками из приюта сирот. Наконец, в деревне Мехлескоз Павлово-Посадского района Московской области новенькая Филипповская часовня появилась в 2003 году.

Воспоминание о духовном подвиге митрополита Филиппа вновь ожило в наши дни, и вновь воспламеняет оно сердца русских людей.

Память кончины святителя Филиппа празднуется Русской православной церковью 9 января по старому стилю, а память о перенесении мощей – 3 июля. 5 октября Филиппа поминают вместе с четырьмя другими всероссийскими святителями – Петром, Ионой и Алексием, митрополитами Московскими, а также Гермогеном, патриархом Московским. 9 августа его память отмечается в соборе соловецких святых, в третье воскресение по Пятидесятнице – в соборе новгородских святых, в первое воскресение после 29 июня – в соборе тверских святых, а во второе воскресение по Пятидесятнице – в соборе всех святых, в земле Российской воссиявших.

Его мощи остаются в Успенском соборе Московского кремля. В настоящее время дни они находятся в раке у южного входа в храм, перед самым иконостасом. Шатер, выстроенный над ракой – поздний. Для туристов (а вместе с ними и богомольцев) подход к мощам перегорожен скромной музейной веревочкой. У Филиппа была беспокойная жизнь, а после смерти ему пришлось много путешествовать. Теперь у него тихое пристанище, и лишь в редкие дни богослужений, проводимых в Успенском соборе, паломник может прикоснуться губами к раке старинного московского святителя… Если повезет.

Но святителя Филиппа помнят.

Так, как помнят очень немногих святых в огромном пантеоне Русской Православной Церкви.

Он был воителем за любовь, и любовью платят ему потомки.

Москва – Соловки, 2007-2008

Отдельной страницей:

Автор благодарит за неоценимую помощь историков русского средневековья А. В. Лаушкина, С. В. Алексеева, Г. А. Елисеева, Н. С. Борисова, а также церковного историка архимандрита Макария (Веретенникова).

Приложения

«Приговор» об избрании Филиппа на митрополию[137]137
  Собрание государственных грамот и договоров. М., 1813. Ч. 1. № 193.


[Закрыть]

Лета 7074 (1566) июля 20.

Понужал царь и великий князь Иван Васильевич всеа Руси со архиепископы и епископы и со всем собором боголепного Преображенья Господа нашего Иисуса Христа и великих чюдотворцов Зосимы и Саватея Соловецких игумена Филиппа на митрополью. И игумен Филипп о том говорил, чтоб царь и великий князь отставил опришнину. А не отставит царь и великий князь опришнины, и ему в митрополитех быти невозможно. А хоши его и поставят в митрополиты, и ему за тем митрополья оставити; и соединил бы воедино, как преже того было. И царю и великому князю со архиепископы и епископы в том было слово, и архиепископы и епископы царю и великому князю били челом о его царьском гневу. И царь и великий князь гнев свой отложил, а игумену Филиппу велел молвити свое слово архиепископом и епископом, чтобы игумен Филипп то отложил, а в опришнину и в царьской домовой обиход не вступался, а на митрополью бы ставился. А по поставленье бы, что царь и великий князь опришнины не отставил и в домовой ему царьской обиход вступатися не велел, и за то бы игумен Филипп митропольи не отставиливал, а советовал бы с царем и великим князем, как прежние митрополиты советовали с отцем его великим князем Васильем и с дедом его великим князем Иваном. И игумен Филипп по царьскому слову дал свое слово архиепископом и епископом: что он, по царьскому слову и по их благословению, на волю даетца стати на митрополью, а в опришнину ему и в царьской домовой обиход не вступатися, а по поставленьи за поришнину и за царьской домовой обиход митропольи не отставливати. А на утверженье к сему приговору нареченный на митрополью соловецкой игумен Филипп и архиепископы и епископы руки свои приложили. А писал сесь приговор митрополич диак Илья Царегородцев.

[На оборотной стороне:]

Нареченной на митрополью соловетцкий игумен Филипп руку приложил.

Смиренный Пимин, Божиею милостию архиепископ Великого Новаграда и Пскова.

Смиренный Никандр архиепископ [Ростовский и Ярославский]

Смиренный Симеон епископ [Смоленский и Брянский]

Смиренный Филофей епископ [Рязанский и Муромский]

Смиренный епископ Иосиф [Коломенский и Каширский]

Смиренный Галактион епископ [Сарский и Подонский]

Смиренный Иоасав епископ Пермьски и Вологодцки.