Текст книги "Хороши в постели"
Автор книги: Дженнифер Вайнер
Жанр: Современные любовные романы, Любовные романы
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 11 (всего у книги 26 страниц)
– Или дымишь.
– О, этого тоже нельзя. Борьба с раком, знаешь ли. Зато именно так я и сбежала от Эйприл. Мол, нужно перекурить.
– И ты действительно хочешь продинамить коктейли и ужин с Беном… или Мэттом…
– О, на этом программа не заканчивается. Потом меня должны засечь за танцами в баре с каким-то свинячим названием…
– «Боровы и телки»?
– Точно! Плясать там черт знает до которого часу, и только после можно немного поспать. И то только после того, как станцую на барной стойке, крутя над головой снятый лифчик.
– Ничего себе. Все это действительно придумали за тебя?
Она вытащила из кармана смятый листок.
И точно: 4 часа дня, Мумба; 7 часов вечера, Тандор; 11–? Боровы и телки. Из другого кармана Макси извлекла маленький черный кружевной бюстгальтер. Обернув лямку вокруг запястья, она, размахивая им над головой, принялась покачивать бедрами, пародируя «грязные танцы» девушек на вечеринке.
– Видишь? – со смехом сказала Макси. – Меня даже заставили потренироваться. Будь моя воля – проспала бы весь день.
– Я тоже. И смотрела бы «Железного шефа».
Макси озадаченно моргнула:
– Что это?
– Говоришь как человек, который никогда не сидел дома в пятницу вечером. Это телешоу, в котором есть миллионер-затворник и у него три повара…
– Железные шефы, – догадалась Макси.
– Точно. Каждую неделю они устраивают кулинарные баталии с каким-нибудь приглашенным поваром. Эксцентричный миллионер дает им тематический ингредиент, который должен входить в блюдо. Чаще всего это что-то живое – кальмар или гигантский угорь.
Макси с улыбкой кивала в такт моим словам, словно действительно горела желанием поскорее увидеть новый эпизод. А может, притворялась, напомнила я себе. В конце концов, это ее работа. Может, она вела себя так взволнованно, дружелюбно и, ну, мило каждый раз, встречая кого-то нового, а потом забывала об их существовании, как только начинались съемки следующего фильма.
– Это весело, – подытожила я. – И к тому же бесплатно. Даже дешевле, чем фильм напрокат взять. Я вчерашний эфир записала, вернусь – посмотрю.
– Я никогда не бываю дома по пятницам или субботам, – грустно сказала Макси.
– Ну а я почти всегда торчу дома в эти дни. Поверь, ты не так много теряешь…
Макси Райдер вдруг расплылась в улыбке.
– Кэнни, – произнесла она. – А знаешь, что мне действительно хочется?
Вот так я оказалась в спа-салоне «Блаженство», лежа на животе голяком, рядом с одной из самых известных молодых кинозвезд моего поколения, рассказывая о своей не-удачной личной жизни, пока мужчина по имени Рикардо размазывал активную зеленую глинистую грязь по моей спине.
Мы с Макси выскользнули через черный ход отеля и поймали такси до спа-салона, где администратор грубо сообщила, что они забронированы на весь день и вообще на несколько недель вперед. Пока Макси не сняла солнечные очки и не провела трехсекундный сеанс зрительного контакта… что сразу улучшило обслуживание на три тысячи процентов.
– Как же это здорово! – повторила я уже, наверное, в пятый раз.
Действительно, так и было. Кушетка была застелена дюжиной полотенец, каждое мягкое и толстое, как мое одеяло. На заднем плане тихо играла успокаивающая музыка. Я сначала решила, что это компакт-диск, пока не открыла глаза достаточно надолго, чтобы рассмотреть сидящую в углу живую женщину с настоящей арфой, полускрытую кружевными занавесками.
Макси кивнула.
– Подожди, впереди еще души и солевые растирания. – Она закрыла глаза. – Я так устала. Хочу только одного – поспать.
– А я не могу заснуть, – вздохнула я. – То есть я ложусь, засыпаю… но потом просыпаюсь и…
– Кровать такая огромная и пустая.
– Ну, вообще-то, у меня живет маленький песик, так что кровать не совсем пустая.
– О, я так хочу завести собаку! Но не могу. Слишком часто в разъездах.
– Приходи тусить с Нифкином в любое время, – брякнула я, понимая, насколько ничтожны шансы, что Макси заскочит выпить капучино со льдом и порезвиться в усыпанном дерьмом собачьем парке. С другой стороны, рассудила я, когда Рикардо перевернул меня на спину и начал обмазывать спереди, сейчас происходило тоже кое-что из разряда фантастики.
– Что дальше? – поинтересовалась я. – Продинамишь всю повестку дня?
– Думаю, да, – протянула Макси. – Просто хочу пожить один день и одну ночь как простой человек.
Я мудро умолчала о том, что вряд ли простой человек способен с ходу выкинуть тысячу баксов за спа-салон.
– Чем еще хочешь заняться?
Макси задумалась:
– Честно говоря, не знаю. Я так давно не… Что бы ты делала, будь у тебя свободный день в Нью-Йорке?
– В этом сценарии я это ты или я это я?
– В чем разница?
– Ну, неограниченные ресурсы и риск, что меня узнают, или я просто старая добрая Кэнни?
– Давай попробуем со старой доброй Кэнни.
– Хм-м. – Я поерзала. – Я бы пошла в кассу на Таймс-сквер и попыталась купить билет за полцены на сегодняшнее бродвейское шоу. Потом пошла бы в магазин Стива Мэддена в Челси посмотреть, что есть интересного. Обошла бы все галереи, купила шесть заколок за доллар на блошином рынке в Коламбусе. Поужинала бы в «Верджилз» и отправилась бы на выставку.
– Огонь! Погнали! – Знаменитая Макси села, как была, голая, вся в грязи, с чем-то густым и липким на волосах, и сняла ломтики огурца с глаз. – Так, где мои кроссовки? Где одежда?
– Ложись обратно, – со смехом велела я.
Макси легла.
– Что такое Стив Мэдден?
– Чудный обувной магазин. Я однажды забрела туда, попала на распродажу «Нет большой ноге». Сорок второй размер отдавали за полцены. Считаю, сорвала обувной джекпот в тот день.
– Звучит круто, – мечтательно протянула Макси. – Ладно. А «Верджилз»?
– Барбекю, – сказала я. – Они готовят роскошные ребрышки, жареную курицу и булочки с кленовым маслом… но ты же вроде вегетарианка, да?
– Только официально, – отмахнулась Макси. – Обожаю ребрышки.
– Слушай, а ты уверена, что мы сможем такое провернуть? В смысле, тебя же могут узнать, да? И Эйприл… – Я неуверенно покосилась на Макси. – Я… то есть я не хочу на тебя давить, но если бы мы могли немного поговорить о твоем фильме… чтобы я написала статью и редактор меня не убила.
– Разумеется, – величественно кивнула Макси. – Спрашивай, о чем хочешь.
– Попозже. Не хочу пользоваться ситуацией.
– Ой, да ладно тебе! Вперед! – Макси весело хихикнула и начала с заголовка: – Голая Макси Райдер в спа, облитая ароматическими маслами, рассуждает о своей потерянной любви.
Приподнявшись на локте, я внимательно на нее посмотрела.
– Ты уверена, что хочешь говорить о потерянной любви? Это единственное, при упоминании чего Эйприл превращалась в фурию. Она хотела, чтобы репортеры спрашивали только о работе.
– Главное для актера в том, что ты можешь взять свою жизнь, свою боль и обратить ее себе на пользу. Заставить работать. – Она сделала глубокий, очищающий вдох. – Все служит определенной цели. Если мне придется играть отвергнутую женщину… скажем, брошенную публично на ток-шоу… я буду готова к роли.
– О, ты считаешь, тебе не повезло? Мой бывший ведет колонку сексуальных советов для мужчин в «Мокси».
– Серьезно? Я была в «Мокси» прошлой осенью. «Макси у “Мокси”». Глупость такая. Твой бывший когда-нибудь писал о тебе?
Я горестно вздохнула:
– Я его любимая тема. И это совсем не весело.
– Что-что? – Макси привстала. – Он писал о чем-то личном?
– Ага. – Я кивнула. – Для начала, про мой вес.
Макси снова выпрямилась.
– Любовь с пышной дамой? Так это ты?
Черт побери. А в мире остались еще люди, не читавшие эту идиотскую статью?
– Это я.
– Ого, – протянула Макси, рассматривая меня.
Я очень надеялась, что она не оценивала, сколько примерно я вешу, и не прикидывала, на самом ли деле Брюс гораздо мельче.
– Я в самолете читала, – извиняющимся тоном сказала она. – Обычно я «Мокси» не читаю, но перелет был настолько долгим, мне стало скучно. Осилила выпуски месяца за три…
– Тебе не за что извиняться. Многие читают этот журнал.
Макси снова легла.
– Это ты назвала его человеком-биде?
Я залилась краской.
– Никогда не говорила ему это в лицо.
– Ну, – вздохнула Макси, – могло быть и хуже. Меня вон бросили на шоу Барбары Уолтерс.
– Знаю, видела.
Мы полежали в тишине, пока персонал смывал с нас грязь с помощью дюжины шлангов. Я чувствовала себя очень избалованным редким домашним животным… или очень дорогим куском мяса. Затем нас посыпали крупной солью, растерли, снова вымыли, завернули в теплые халаты и отправили на процедуры для лица.
– Думаю, тебе пришлось хуже, – рассуждала я, пока высыхали наши маски из глины. – То есть когда Кевин объявил, что вышел из длительных отношений, все зрители поняли, что он имеет в виду тебя. Но со статьей все иначе: кто скрывается под «К.», знают лишь…
– Все, кто знаком с тобой, – закончила Макси.
– Ну да. Так или иначе. – Я вздохнула.
Окруженная морскими водорослями и солью, музыкой в жанре нью-эйдж и теплыми руками массажиста Чарльза, смазанными миндальным маслом, я чувствовала себя словно в облаке, восхитительном, парящем в сотнях километрах над миром. Вдали от телефонов, которые упрямо молчали, обиженных коллег и высокомерных публицистов. От собственного веса… меня даже не волновало, что подумали Чарльз и компания, пока натирали меня, смазывали и переворачивали, настолько все было далеко. Остались только я и моя печаль, хотя даже она не казалась настолько тяжелой, как обычно. Она просто ощущалась, как нос, как шрам над пупком, который остался после ветрянки в шесть лет. Просто еще одна часть меня.
Макси схватила меня за руку:
– Мы ведь друзья, да?
На мгновение мелькнула мысль, что она не всерьез, что для нее это типичная киношная дружба на шесть недель на съемочной площадке. Но мне было все равно.
Я сжала ее руку в ответ:
– Да. Мы друзья.
– Знаешь, что я думаю? – начала Макси, поднимая пальчик.
Перед нами тут же появились четыре стопки текилы, за которые, без сомнения, заплатили четыре разных воздыхателя. Макси взяла одну и внимательно посмотрела на меня. Я последовала примеру. Мы опрокинули в себя текилу. Я поставила стопку на место, морщась от жжения в горле.
Мы все-таки добрались до «Боровов и телок». Поздно пообедали в «Верджиле», где попробовали ребрышки, курицу на гриле, банановый пудинг и сырную кашу. Купили по шесть пар обуви у Стива Мэддена. После отправились в бьюти-бар и накупили всевозможной косметики – я ограничилась тенями для век песочного цвета и тональным кремом, а Макси смела все, что было с глиттером. В итоге сумма потянула на гораздо больше, чем я рассчитывала потратить на обувь или косметику за целый год, а то и за несколько лет вперед, но я смекнула: а когда еще выпадет шанс прошвырнуться по магазинам с настоящей кинозвездой?
– Знаешь, что я думаю? – повторила Макси.
– И что же?
– Думаю, у нас действительно много общего. Все дело в теле.
– Хм? – сощурилась я.
– Нами управляют наши тела, – проговорила она и хлебнула пива, которое ей тоже кто-то прислал.
Мне это заявление показалось очень глубокомысленным. Возможно, потому что я была здорово навеселе.
– Ты зациклилась на теле, которое, по твоей теории, мужчины не хотят…
– Уже немного больше, чем просто теория, – заметила я, но Макси не собиралась прерывать монолог.
– А я боюсь, что если начну есть все, что хочется, и перестану выглядеть так, как выгляжу, меня никто не захочет. Более того, – добавила она, пристально глядя на меня сквозь сигаретный дым, – мне перестанут платить. Так что я тоже застряла. Но на самом деле это все ловушка восприятия. Ты думаешь, что тебе надо похудеть, чтобы тебя полюбили, я считаю, что стоит мне набрать вес, меня никто не будет любить. Что нам действительно надо, – она стукнула кулаком по стойке для пущей убедительности, – это перестать думать о себе как о телах. И начать думать о себе как о людях.
Я уставилась на нее в полном восхищении.
– Оч-чень гл-л-лубоко.
Макси от души глотнула пива.
– Ага. Услышала у Опры.
Я хлопнула еще стопку.
– Опра мощная. Но, должна сказать, при всем при этом, я бы скорее предпочла оказаться в ловушке в твоем теле, чем в своем. По крайней мере, могла бы носить бикини.
– Как ты не понимаешь? Мы обе в тюрьме! В тюрьме плоти.
Я хихикнула, Макси посмотрела на меня оскорбленно:
– Что, ты не согласна?
– Нет, согласна. – Я фыркнула. – Просто «Тюрьма плоти» звучит как название порнушки.
– Ну ладно, – выдавила Макси, отсмеявшись. – Но у меня веские доводы.
– Конечно, – закивала я. – Я знаю, что не стоит зацикливаться на том, как я выгляжу. Я хочу жить в мире, где о людях судят по тому, кто они, а не по тому, какой размер одежды они носят.
Я прервалась на очередной тяжкий вздох.
– Но знаешь, чего я хочу больше всего? – Макси выжидающе на меня смотрела, я, поколебавшись, взяла еще текилы. – Я хочу забыть о Брюсе.
– У меня на этот счет тоже есть теория, – торжественно объявила Макси. – Теория, что ненависть лечит.
Она чокнулась своим шотом с моим. Мы проглотили текилу и вернули стопки на липкую барную стойку, над которой на веревке мягко покачивались бюстгальтеры, красовавшиеся когда-то на грудях знаменитостей.
– Я не могу его ненавидеть, – грустно сказала я.
Внезапно показалось, что мои губы складывают слова где-то в метре перед лицом, как будто они отправились искать лучшей доли. Такой побочный эффект случался, когда я слишком увлекалась возлияниями. И появлялось странное ощущение в коленях, запястьях и локтях. Как будто суставы начинали расшатываться. А еще, когда я напивалась, на меня накатывала ностальгия. И вот сейчас, потому что в музыкальном автомате включились «Грейтфул Дэд» («Кэссиди» – определила я песню), я вспоминала, как мы заезжали за другом Брюса, Джорджем, по дороге на концерт этой группы, и пока ждали, проскользнули в кабинет. И там я сделала Брюсу очень быстрый, очень горячий минет под оленьей головой, висящей на стене.
Физически я пребывала в баре, но мысленно стояла перед Брюсом на коленях, стискивала его ягодицы, его колени упирались мне в грудь, когда он вздрагивал и ахал, и выдыхал признания в любви, и я думала, что создана только для этого и ничего больше.
– Можешь, конечно, – настояла Макси, вытаскивая меня из болота прошлого в пропитанное текилой настоящее. – Расскажи мне самое плохое о нем.
– Он ужасный неряха.
Она очаровательно сморщила носик:
– Это не так уж плохо.
– О, ты просто не представляешь. У него же длинные волосы, и они попадали в слив душа, понимаешь? И он никогда не чистил слив. Просто время от времени брал этот клок покрытых пеной и просто складывал в угол, на бортик ванны. Когда я увидела это в первый раз, то заорала в голос.
Мы выпили еще по шоту. Щеки Макси раскраснелись, глаза блестели.
– А еще у него отвратительные ногти на ногах. – Я рыгнула как могла деликатнее, прикрывшись тыльной стороной ладони. – Желтые, толстые и слоятся…
– Грибок, – со знанием дела кивнула Макси.
– А потом его так называемый мини-бар, – воодушевившись, продолжила я. – Каждый раз, когда его родители летали куда-нибудь на самолете, они привозили ему мини-бутылки водки и виски. Он складывал их в коробку из-под обуви, и когда кто-нибудь приходил пропустить стаканчик, он говорил: «Возьми что-нибудь из мини-бара». – Я помедлила. – А знаешь, довольно мило.
– Только хотела сказать, – согласилась Макси.
– Но через какое-то время это начало раздражать. То есть я прихожу домой, голова раскалывается, я просто хочу водки с тоником – а он лезет в этот свой мини-бар. Мне кажется, он просто был слишком скуп, чтобы раскошелиться на нормальную бутылку.
– Скажи мне, а он действительно был хорош в постели?
Я попыталась подпереть голову рукой, но локоть отказался сотрудничать, и я чуть не приложилась лбом о стойку бара. Макси рассмеялась. Бармен нахмурился. Я попросила стакан воды.
– Хочешь знать правду?
– Нет, я хочу, чтобы ты солгала мне. Я кинозвезда. Все так делают.
– Правда, – протянула я. – Правда в том…
Макси со смехом наклонилась ближе.
– Давай же, Кэнни, добей меня.
– Ну, он был очень даже готов пробовать новое. И я это ценила…
– Ну давай! Мы ж не для пердави… передовицы. – Макси закрыла глаза и рот. – Без подвоха. Я задала простой вопрос. Он был хоть сколько-нибудь хорош?
– Правда… – у меня заело пластинку. – Правда в том, что он был очень… маленький.
Макси распахнула глаза.
– Маленький? В смысле… там, внизу?
– Маленький, – повторила я. – Крошечный. Микроскопический. Стремящийся к нулю! – Вот. Если я все это выговорила, значит, я еще не совсем в стельку. – То есть не когда у него стоял. Когда стоял, то вполне нормального размера. А когда висел, то как будто втягивался внутрь и выглядел как такой малюсенький… – меня разобрал такой смех, что я не смогла продолжить.
– Что? Ну же, Кэнни! Хватит смеяться. Сядь прямо. Говори уже!
– Волосатый желудь, – через силу выдавила я.
Макси так завопила, что аж слезы брызнули, а я почему-то оказалась на боку, головой у нее на коленях.
– Волосатый желудь! – повторила Макси.
– Цыц! – шикнула я, пытаясь выпрямиться.
– Волосатый желудь!
– Макси!
– Что? Думаешь, он меня услышит?
– Он живет в Нью-Джерси, – очень серьезно произнесла я.
Макси вскарабкалась на стойку и сложила ладони рупором:
– Внимание, гости бара! В Нью-Джерси обитает волосатый желудь!
– Если не показываешь сиськи, вали со стойки! – крикнул пьяный парень в ковбойской шляпе.
Макси крайне элегантно показала ему средний палец и спустилась обратно.
– Не говори никому. Ни-ко-му, – пьяно пробубнила я.
– Не волнуйся, не расскажу. Очень сомневаюсь, что мы с мистером Крохой вращаемся в одних кругах.
– Он живет в Нью-Джерси, – повторила я, и Макси захохотала так, что у нее текила пошла носом.
– Итак, по итогу, – резюмировала она, когда перестала захлебываться. – Ты тоскуешь по парню с маленькой писькой, который плохо с тобой обращался?
– Он не обращался со мной плохо, – возразила я. – Он был очень милым… и внимательным… и…
Но она не стала меня слушать.
– Милых и внимательных пруд пруди. И поэтому, скажу я тебе, у тебя слишком низкие запросы. Ты можешь лучше.
– Я должна его забыть.
– Так забудь! Я настаиваю!
– И в чем секрет?
– Ненависть! Я уже говорила.
Но я не могла ненавидеть Брюса. Хотела, но не могла. Против воли я вспомнила нечто невероятно нежное. Как однажды под Рождество я велела ему притвориться Санта-Клаусом. А сама изобразила, что пришла в торговый центр сфотографироваться с «дедушкой». Как я взгромоздилась ему на колени, стараясь упираться ногами в пол, чтобы не давить на него всем весом, и прошептала ему на ухо: «А это правда, что Санта может лишь раз в году?» Как он смеялся, как охнул, когда я положила руку ему на грудь и заставила откинуться на спину. Как прижалась, пока Брюс безбожно фальшиво напевал «Все, что я хочу на Рождество, – это ты».
– Вот, – сказала Макси, сунув мне в руку стопку текилы. – Лекарство.
Я выпила залпом. Она схватила меня за подбородок и пристально посмотрела в глаза. Она двоилась. Голубые, как блюдца, глаза, ниспадающие каскадом волосы, геометрически идеальная россыпь веснушек, подбородок чуть островат, он мог бы портить ее идеальность, но Макси выглядела невероятно милой. Я моргнула, и она снова стала одним человеком.
– Ты все еще его любишь, – заключила Макси.
Я склонила голову.
– Да, – прошептала я.
Она меня отпустила. Я ударилась головой о стойку. Макси дернула меня обратно. Бармен забеспокоился.
– Кажется, ей уже хватит.
Макси его проигнорировала.
– Может, звякнешь ему?
– Нельзя, – ответила я, вдруг остро ощутив себя очень, очень пьяной. – Выставлю себя дурой.
– Есть вещи похуже, чем выглядеть дурой, – отрезала Макси.
– Например?
– Потерять того, кого любишь, просто потому что гордость не дает позвонить и поговорить начистоту. Это – хуже. Итак, какой у него номер?
– Макси…
– Говори номер.
– Это очень плохая идея.
– Почему?
– Потому что. – Я вздохнула и внезапно ощутила, как текила давит изнутри на череп. – А если он меня не хочет?
– Тогда хорошо, что усвоишь это раз и навсегда. Тогда мы как хирурги прижжем рану. И я научу тебя восстанавливающей силе ненависти. – Макси достала телефон. – Так. Номер?
Я взяла трубку – крохотную штучку, игрушечку не длиннее моего большого пальца. Кое-как раскрыла и прищурилась, тыча в цифры мизинцем.
Брюс ответил с первого же гудка.
– Алло?
– Привет, Брюс. Это Кэнни.
– При-и-ивет, – медленно протянул он, и в его голосе сквозило удивление.
– Я знаю, это странно, но я в Нью-Йорке, в баре, и ты никогда не догадаешься с кем…
Я сделала паузу, чтобы перевести дух. Брюс молчал.
– Я должна тебе кое-что сказать…
– Эм-м, Кэнни…
– Нет, я просто хочу, просто мне нужно… просто послушай. Слушай, – выговорила я, и меня понесло. – Расставание с тобой – было ошибкой. Теперь я это понимаю. И Брюс, мне так жаль… И я так сильно скучаю, и с каждым днем становится все хуже и хуже, и я знаю, что не заслуживаю, но если бы ты мог дать мне еще один шанс, я была бы так благодарна…
Я услышала, как скрипнули пружины матраса, когда он переместился на кровати. И чей-то голос на заднем плане. Женский голос. Я покосилась на циферблат на стене, за свисающими бюстгальтерами. Час ночи.
– Но я мешаю, – тупо сказала я.
– Кэнни, ты, вообще-то, не очень вовремя…
– Я думала, тебе нужно пространство, – продолжала я. – Из-за смерти отца. Но дело не в этом, правда? Все дело во мне. Ты меня не хочешь.
Я услышала глухой звук, затем далекий приглушенный разговор. Наверное, он прикрыл динамик рукой.
– Кто она?! – заорала я.
– Слушай, я перезвоню, когда тебе удобно?
– А о ней ты будешь писать?! – продолжала вопить я. – Она будет очередным инициалом в твоей расчудесной колонке?! Она хороша в постели?!
– Кэнни, – медленно проговорил Брюс, – давай я тебе перезвоню.
– Не надо. Не утруждайся. Не нужно. – Я истерично затыкала в кнопки телефона, пока не нашла ту, которая его выключила.
Я вернула трубку Макси. Та мрачно на меня смотрела:
– Прозвучало не очень хорошо.
Все закружилось. К горлу подступила тошнота. Я ощутила, что никогда больше не смогу улыбаться, что где-то в глубине моего сердца всегда будет час ночи, я буду звонить любимому мужчине, а в его постели будет другая женщина.
– Кэнни? Ты меня слышишь? Кэнни, что я могу сделать?
Я оторвала голову от стойки бара. Потерла глаза кулаком и глубоко, судорожно вздохнула.
– Возьми мне еще текилы, – сказала я. – И научи меня ненавидеть.
Позже, много позже, возвращаясь на такси в отель, я положила голову на плечо Макси, потому что не могла держать ее сама. Я понимала, что вот он: момент, когда мне нечего больше терять. Совсем ничего не осталось. Или, может, все дело в том, что я уже потеряла самое важное. И какое это имело значение? Я пораскинула мозгами. Полезла в сумочку, нащупывая несколько липкую от текилы копию своего сценария, которую сунула туда миллион лет назад, рассчитывая, что пересмотрю финальные сцены в поезде по дороге домой.
– Держи, – пьяно буркнула я, сунув сценарий в руки Макси.
– О, правда, это все мне? – проворковала Макси, как наверняка всегда делала, когда принимала подарки от незнакомцев. – Правда, Кэнни, тебе не стоило.
– Да, – ответила я, когда короткая вспышка здравого смысла разогнала алкогольный туман. – Да, пожалуй, не стоило, но вот.
Макси, сама тепленькая, тем временем перелистывала страницы.
– А ш-што ита?
Я икнула, прикидывая, что раз уж зашла так далеко, к чему врать?
– Это сценарий, который я написала. Подумала, вдруг ты захочешь его прочитать, например, в самолете, если тебе вдруг станет скучно.
И снова икнула.
– Не хочу навязываться.
Веки Макси опустились. Она сунула сценарий в свой маленький черный рюкзак, смяв первые тридцать страниц.
– Не обязательно читать, если не хочешь, – забормотала я. – А если все же прочитаешь и тебе не понравится, скажи прямо. Не надо щадить мои чувства. – Я вздохнула. – Никто не щадит.
Макси наклонилась, неуклюже меня обняла и крепко стиснула.
– Бедная Кэнни, – произнесла она. – Не волнуйся. Я о тебе позабочусь.
Я уставилась на нее, настолько же полная сомнений, насколько полна алкоголя.
– Позаботишься?
Она яростно закивала, локоны запрыгали вокруг лица.
– Я о тебе позабочусь, – повторила Макси, – если ты позаботишься обо мне. Если ты будешь моей подругой, то мы позаботимся друг о друге.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.