Текст книги "Зеленая"

За два года, проведенные в Калимпуре, я научилась разбираться в сложных взаимоотношениях местных жителей. В толпе сразу бросались в глаза чужестранцы и приезжие из других мест; они хлопали глазами, прохожие задевали, толкали их. Наверное, когда я впервые пришла к стенам Калимпуры, я так же бросалась в глаза Маленькому Карину и всем прочим.

Я шла и гадала, зачем матушка Ваджпаи пригласила меня на прогулку. Может, она хочет показать, что теперь я стала своей для местных?

Кружным путем она повела меня по Корабельному проспекту в порт. Нам не пришлось выходить из города. Как всегда, попав в порт, я залюбовалась многочисленными мачтами, бушпритами и дымовыми трубами. У складов, контор, лотков и лавок, как всегда, было не протолкнуться.

– В порт пришел корабль. – Матушка Ваджпаи понизила голос, как мы учились делать в храме, чтобы никто нас не подслушал.

Я не выдержала:

– Матушка, в порт ежедневно заходит сотня кораблей!

– Тогда, наверное, ты сможешь сказать, которое судно сегодня привлекло мой особый интерес? – ласково поинтересовалась она.

Я стала присматриваться. Сначала оглядела стоящие у причалов корабли быстро, как гранаты на дереве. Меня учили: сначала нужно позволить глазам думать самостоятельно, а выносить суждение уже после.

– Он стоит у причала Арвани. – Я ни в чем не была уверена, но мне показалось, будто я заметила что-то необычное. Только потом до меня дошло, что мое внимание привлек вымпел Медных Холмов. – Корабль с Каменного Берега!

Матушка Ваджпаи только хмыкнула.

Мимо нужного причала мы прошли молча. Возможно, молчание матушки Ваджпаи означало, что я угадала, но возможно, все было как раз наоборот. Двое иностранных матросов с медной кожей и странным разрезом глаз, ухмыляясь, направились к нам, но их быстро отрезали трое нищих.

Никто в Калимпуре не смел приставать к прислужницам богини Лилии. Жрицы и претендентки считались священными созданиями. Клинков же еще и боялись.

– Тебе пора решать, по какой тропе ты последуешь, – сказала матушка Ваджпаи, словно продолжая начатый разговор. – Дом Выпей представил нам на рассмотрение дело, связанное с Правом смерти. Петреец из Медных Холмов убил двух членов Уличной гильдии, а предстать перед Юстициариями отказался, заявив, что он иностранец.

Дом Выпей заведовал погрузкой, складами и торговлей в порту, а также прочими портовыми делами, не относящимися к сфере Дома Лодочников. Петреец, о котором шла речь, должно быть, имел какое-то отношение к кораблю, стоящему на причале, иначе дело не рассматривалось бы Домом Выпей.

– Почему им не занимается Уличная гильдия? – удивилась я. – Они – пострадавшая сторона; им нетрудно будет доказать необходимость применения Права смерти!

– Жертвы своим поведением опозорили гильдию, – ответила матушка Ваджпаи. – Дело передали в Дом Выпей, потому что корабль убийцы стоит в порту.

Значит, вот как было дело! Какие-то хулиганы попытались ограбить иностранца, а тот стал защищаться и убил их. Но петреец отказался предстать перед судом и тем самым по умолчанию стал виновен в беспричинном нарушении Права смерти.

– Не проще ли прислать к нему посредника и растолковать наши законы?

– Зелёная, мы не судим, – резко ответила матушка Ваджпаи. – Клинки не высказывают своего мнения, если вопрос не касается тонкостей нашего ремесла. Если богиня решит, что петрейцу нужен добрый совет, она велит кому-нибудь из ордена Юстициариев пойти к этому человеку.

Ее ответ я знала еще до того, как спросила. И все же убивать человека, который даже не знал, что ему вынесли смертный приговор, казалось мне несправедливым.

– При чем же здесь я?

– Пора тебе оторвать последний Лепесток. Ты – единственная претендентка, которая говорит по-петрейски. В этом твое преимущество. Тебя могут заметить или о чем-то спросить, и ты наверняка сумеешь отвести от себя подозрения. Такими познаниями не обладают остальные претендентки.

– И посвященные Клинки, – добавила я.

– Зато нужные познания есть у тебя.

Мы разговаривали на ходу. Обошли статую Махачелаи верхом на коне Черепе и зашагали по Корабельному проспекту в противоположном направлении. Перед нами показался причал Арвани. Толпа, как всегда, расступалась перед нами; мне вдруг стало не по себе.

– Значит, я должна пробраться на корабль и зарезать человека за преступление, которое сам он преступлением не считает – он-то думает, что действовал в целях самообороны.

– Нет, – возразила матушка Ваджпаи, – ты выразишь волю богини и приведешь в исполнение приговор по закону и обычаю Калимпуры.

Жалобные стоны умирающего бандита давно уже перестали мучить меня по ночам, зато я по-прежнему помнила хруст шейных позвонков госпожи Тирей. На тренировках мы сражались друг с другом, с соломенными чучелами, деревянными стойками. Нам приводили визжащих от страха свиней и собак – сначала собакам предварительно вырывали клыки, позже приводили собак с клыками. Мне часто пускали кровь; я тоже пускала кровь другим – или останавливала ее.

Перед моим мысленным взором снова возникла госпожа Тирей. Я отчетливо видела струйку слюны в углу ее рта. Тело ее влажным мешком рухнуло на булыжники Гранатового двора. Неужели я и в третий раз повторю то же самое? Тогда то, что я совершила от страха и отчаяния, превратится в привычку…

Хочу ли я стать Клинком?

Здесь ли мое место?

– Кто тот человек и как он выглядит? – спросила я. На миг у меня даже закружилась голова: я вдруг представила, что богиня Лилия послала меня убить Федеро. Хотя месть сладка, Федеро был самым моим старым другом…

И другом и врагом.

– Его зовут Майкл Карри. Он родом из Медных Холмов; сейчас управляет смагадским торговым домом Парейдес. Он приплыл на корабле под названием «Воронье крыло» за специями для Каменного Берега.

Непонятно почему, но я испытала огромное облегчение, сравнимое по силе лишь с прежним замешательством.

Влажно поблескивая зубами, матушка Ваджпаи продолжала:

– Майкл Карри – коротышка с головой бритой наголо. Носит черные бархатные камзолы с рукавами-буфами и узкие чулки.

– Такой костюм называют «солнечной двойкой», – рассеянно сказала я. – Он вошел в моду при дворе Правителя очень давно…

Матушка Ваджпаи бросила на меня странный взгляд и продолжала:

– Ты сразу узнаешь его по железному ключу, который он носит на шее, на шелковом шнурке. Головка ключа сделана в форме змейки. Вместо одного глаза у змейки изумруд, а вместо другого – сапфир. Это ключ от сейфа.

– Мне нужно что-нибудь взять из сейфа?

Матушка Ваджпаи совсем ненадолго замялась, а потом ответила:

– Нет. Принеси ключ. Кто-нибудь из матушек-Юстициариев принесет его в Дом Выпей в знак того, что правосудие свершилось.

Так вот в чем дело! «Воронье крыло» никуда не уплывет. Скоро произойдет убийство, но с какой целью? Какому-то представителю Дома Выпей понадобился ключ от сейфа… Может быть, Майкл Карри запросил слишком высокую цену за свои товары?

Нерешительность матушки Ваджпаи служила подтверждением тому, что дело нечисто. Вот почему ее слова вызвали у меня такую неприязнь!

– Если я по какой-то причине не сумею добыть ключ, подойдет ли другая улика?

– Как подскажет тебе богиня! – как мне показалось, с облегчением ответила матушка Ваджпаи. Я задумалась. Прошла ли я испытание?

– Когда?

– Сейчас.

Мы почти подошли к причалу Арвани. Я кивнула матушке Ваджпаи и быстро зашагала по мостовой, как будто спешила по важному делу.

Наконец-то мне предстоял бой без правил – как и пообещала когда-то матушка Вишта.

Корабль «Воронье крыло» стоял третьим от берега на левом причале. Интересно, что будет, думала я, если я взойду на борт и на самом своем официальном петрейском языке потребую доставить меня в Медные Холмы?

Скорее всего, меня просто вышвырнут за борт.

У сходней скучал матрос – сутулый и нескладный, в мятой рубахе. Я решила, что он простой матрос, а не эконом. Мысленно я извинилась перед Срини, который заботился обо мне на «Южной беглянке», и, задев матроса плечом, стала подниматься по сходням.

– Эй ты! – окликнул он меня по-петрейски.

– Вы тут что, совсем ничего не помните? – ответила я ему на том же языке со всей надменностью, какой позволял мой голос. – Я принесла ответ для господина Карри. – Обернувшись, я подмигнула матросу: – Он очень ждет этого ответа!

– Я думал, вы, собаки, умеете тявкать только на своем языке, – буркнул матрос. – Ну ладно, мальчишка, иди. Старый Злюка и правда ждет весь день.

«Терпение», – велела себе я. Грубияна матроса еще никто не приговаривал к смертной казни. Да и за что его казнить – за невежество и невоспитанность? Судя по всему, он часто затевает драки, из которых не выходит победителем.

Я поднялась на борт «Вороньего крыла». Привести приговор в исполнение поручили мне не только потому, что я говорила по-петрейски, но и потому, что я знала, где что находится на корабле. Каюта Карри, скорее всего, в кормовой части; еще на «Южной беглянке» я поняла, что именно на корме располагаются офицеры и важные пассажиры.

Хорошо, что тупица вахтенный принял меня за мальчика!

Спустившись с верхней палубы, я вдруг почувствовала сильную тошноту. Она нахлынула внезапно, как будто меня ударили под дых. Шатаясь, я брела по душному проходу, изо всех сил стараясь подавить рвотный рефлекс.

Мне предстояло убить человека, который не ведает о том, что скоро умрет. Откровенно говоря, не очень-то он и заслуживал смерти. Просто какая-то важная Цапля пожелала завладеть ключом от его сейфа. Дела всевозможных домов меня совершенно не касались, но и мой нос явственно чуял дурной запах.

«Богиня! – взмолилась я. – Укрепи мое сердце, чтобы я поняла свой путь!»

Мне показалось, что жара немного спала. Вдруг откуда-то донесся звонкий детский смех. Должен ли он привлечь меня или, наоборот, услать меня прочь?

Я зашагала на корму. Конечно, никаких табличек на дверях не было. Хорошо, что в коридоре я никого не встретила. Я решила, что в каюте с самой широкой дверью наверняка живет капитан. Толкнула дверь напротив – заперто. Я толкнула следующую дверь по левому борту. Она тоже оказалась запертой, но изнутри послышался шорох.

Скорее всего, Карри там! Достав нож, я выбила дверь ногой. Грохот наверняка был слышен на палубе, но мне было уже все равно.

На то, чтобы выполнить задание, осталось несколько мгновений.

Карри уже вставал с койки; он явно собирался защищаться. Матушка Вишта довольно точно описала его, хотя и не сказала о том, что глаза у него разные, как у змейки на ключе: один зеленый, другой голубой. Увидев меня, он замер и опустил руку с пистолетом.

– Они прислали мальчика? – спросил он по-петрейски и расхохотался – грубо, жестоко. Совсем как Управляющий перед смертью.

Глубокий колодец, в котором плескался мой гнев, взорвался, как будто туда плеснули масла и подожгли спичку. Ну нет, он не смеет смеяться надо мной!

Огнестрельным оружием в Калимпуре почти не пользовались. Да и на Каменном Берегу в ходу были в основном кремневые однозарядные пистоли. При подсыпании пороха на полку они часто взрывались, калеча владельцев. Кое-где уже начали вручную изготавливать пистолеты другой системы. Матушка Вишта рассказывала о них, но мне еще не доводилось видеть такого оружия.

У Карри пистолет без полки, значит, из новых.

Мне надо было действовать наверняка. «Матушка Ваджпаи могла бы и упомянуть, что он вооружен», – подумала я, бросаясь на Карри. Я выкрутила ему руку, и пистолет упал на пол, выстрелив при этом. Я оглохла от грохота, зато осталась жива. Ошеломленный Карри быстро пришел в себя и пополз к шкафчику с медными ручками.

– Надо было явиться, когда тебя вызывали на суд, – процедила я сквозь зубы по-петрейски, чтобы он меня понял.

Нож вошел ему под ключицу; Карри вытаращил глаза. Удар потребовал больше силы, чем я ожидала. До сих пор я убивала ножом только свиней, а нас учили, что человеческая кожа тоньше свиной. И все же я сразу поняла, что попала в сердце.

Тогда стало ясно, что я могу убивать при необходимости, хотя потом, наверное, буду жалеть о своем поступке.

– Так это ты… – начал он и затих, превратившись в груду мяса.

– Это я – кто? – буркнула я, но меня уже никто не услышал. Едва я успела выдернуть нож из раны, как в коридоре послышались голоса. Из раны вытекла струйка крови; если бы Карри был жив, кровь хлынула бы фонтаном. Я вытерла лезвие о его рубашку и рванула висящую у него на шее шелковую нить.

Если я принесу ключ, злоумышленник из Дома Цапель добьется своего… Клинки приводят приговор в исполнение, но не судят!

Я нагнулась и вырезала его разные глаза из глазниц. Затем оторвала кусок бархата от его рукава и завернула свой трофей. Дернула занавеску. Так и есть, в каюте иллюминатор! Мне не придется с боем пробиваться назад, на пристань, где уже сейчас кто-то окликает Карри по имени.

Иллюминатор был квадратной формы, со свинцовым стеклом, как кормовой фонарь. Я выбила стекло рукояткой пистолета Карри, а сам пистолет швырнула в воду. Я не сомневалась, что пролезу наружу – я была маленькой и худой. В одной руке я крепко сжимала сверток с глазами, в другой – нож. Ключ я зажала между пальцами, но растопырила их, упав в воду, и ключ пошел на дно.

Почти как в детстве, я поплыла, дергая ногами по-лягушечьи. Мне нужно было отплыть как можно дальше от «Вороньего крыла». Я решила спрятаться в арке под причалом Арвани, хотя вода там была грязной, как в сточной канаве. Я стояла на склизком камне; вокруг меня плыли щепки и самый разный мусор. Морщась от невыносимой вони, я оплакивала смерть человека, которого совсем не знала.

В голову пришла неожиданная мысль: «Зато он, как ни странно, знал меня».

Мне долго пришлось прятаться под причалом. Наверху что-то кричали на петрейском и на селю. Кто-то засвистел; затем послышались глухие удары. Матросы дрались кулаками и палками. Потом, в потоке грязной ругани, кого-то сбросили за борт. Наконец, мне надоело стоять по пояс в вонючей жиже (к тому же какие-то твари кусали меня за ноги), и я рискнула выбраться из своего укрытия.

Понадежнее спрятав нож и глаза Майкла Карри, я побрела вдоль причала. Мне пришлось протискиваться между причалом и корпусами двух пришвартованных к нему кораблей. Первый корабль угрожающе покачивался на волнах менее чем в двух локтях от основания причала. На меня надвинулся борт, облепленный морскими уточками. Обдирая кожу, я старалась не думать о том, что случится со мной, если прилив толкнет корабль к причалу.

То же самое пришлось повторить и во второй раз, правда, я уже немного привыкла. Выбраться на причал я не могла: все обитатели порта живо обсуждали недавнее происшествие. Представителям Дома Цапель тоже найдется что сказать… Хотя нет, вряд ли они будут вмешиваться, пока я не передам им свой трофей.

Я увидела в стене ржавую решетку; за ней виднелся темный туннель, идущий под Корабельным проспектом. Решетка была приоткрыта – значит, не я первая искала спасения в туннелях. Скорее всего, они прорыты для отвода приливных вод. Скользнув за решетку, я пригнулась и побежала вперед. Если бы я боялась замкнутых пространств, то, наверное, не выдержала бы здесь и мгновения. Шагов через двести я очутилась в водосборнике. Прикинув направление и расстояние до причала Арвани, я поняла, что, скорее всего, нахожусь под площадью Сломанных Мечей. Я вздохнула с облегчением. Неподалеку имеется выход!

Скоро я выбралась на поверхность и очутилась в манговой рощице. Первым делом я разделась и тщательно выжала одежду. Вид у меня был жалкий, к тому же от меня ужасно воняло. И все-таки принадлежность к Клинкам помогла мне, когда я, выйдя из рощицы, во весь дух побежала к храму Лилии. Некоторые прохожие изумленно глазели на меня, остальные предпочитали делать вид, будто ничего не замечают.

Вскоре я заметила у обочины дороги лоток торговки свечами. Сама торговка была уже немолодой, некрасивой, какой-то поблекшей – судя по всему, жизнь ее не баловала. Увидев меня, несчастная женщина даже вздрогнула.

– Дайте мне одну черную свечу и одну белую, – велела я. – И трут или спички, чтобы зажечь их. У меня… при себе нет денег, но я могу оставить вам свой нож в виде залога. Он очень хороший… За меня ручается храм Серебряной Лилии.

– Н-не надо, матушка… то есть сестра… – боязливо ответила торговка, дрожащими руками выбирая для меня свечи. – Бери что хочешь. Это мое приношение богине.

Я открыла было рот, чтобы поблагодарить ее, но налетевший вихрь унес мои слова прочь. Зато ее глаза немного успокоились. Я кивнула, взяла коробок серных спичек и две свечи, которые мне больше всего понравились, и свернула в тихий переулок.

Трое уличных хулиганов грабили там пьяного; на них тявкала тощая собака, привязанная к водосточной трубе.

– Прочь! – заревела я.

Хулиганы перестали ухмыляться и тут же убежали. Собачонка заскулила и попятилась. Избитый пьяница тихо застонал.

Я опустилась на колени в вонючую слизь, расчистила ладонями небольшой участок мостовой и поставила на него свечи. Перед ними я положила окровавленный сверточек с глазами Майкла Карри.

Сначала я зажгла черную свечу.

– Он… нарушил Право смерти, – сказала я, надеясь, что тень Карри меня слышит. А может, меня слышали его боги – если только не были погружены в глубокий сон далеко за Штормовым морем.

Я видела перед глазами его удивленное лицо. Карри удивила не сама смерть. Наверное, он ожидал, что смерть настигнет его от рук кого-то другого… Может быть, здесь велась сложная игра и дело было не только в содержимом его сейфа?

В общем, мне было все равно. Мы с Карри сыграли только в одну игру, ставкой в которой была жизнь. Он проиграл… и я тоже!

Затем я зажгла белую свечу.

– Он отдал свой долг Праву смерти. – Конечно, такие слова нельзя назвать добрыми; не так провожают душу умершего, которой предстоит продолжить свой путь на Колесе. Я ничего не знала о Майкле Карри, кроме того, что он презрительно расхохотался, увидев меня. И все же я должна была сказать о нем хоть что-то хорошее – как о бандите, которого я убила на дороге. – Наверное, мать любила его.

Меня снова вырвало, и на душе стало скверно. Я совершила нечто непростительное. Когда желудок мой, наконец, успокоился, я подняла с земли сверток с глазами, встала и вытерла руки об обрывки халата. Пьяный пошевелился.

– Потерял друга? – спросил он.

– Да, – ответила я, – хотя мы были знакомы совсем недолго.

Возвращаясь в храм, я думала о том, что меня ждет.

Матушка Ваджпаи взяла у меня окровавленный бархатный сверточек. Повертела его в руках, окинула меня задумчивым взглядом. Мы стояли в одном из подземных тренировочных залов, где никто не мог нас увидеть или подслушать.

– Направляла ли богиня твою руку? – медленно спросила матушка Ваджпаи.

Мне не хотелось прибегать к недомолвкам и иносказаниям.

– По крайней мере, она указала мне путь. Рука моя не дрогнула. Но у него… был пистолет.

Матушка Ваджпаи хмыкнула и снова повертела мятый бархат в руках.

– Жаль, что мы не знали, – иначе мы бы тебя предупредили. Где требуемое доказательство?

– В свертке его глаза: зеленый и голубой, – сказала я. – А еще мне нужно отдать пригоршню медных пайс торговке свечами на проспекте Копейщиков.

От моих последних слов она лишь отмахнулась:

– Пошлю туда девочку. Тебе некоторое время не стоит выходить в город. – Матушка Ваджпаи развернула влажный, липкий сверток, посмотрела на вырезанные глаза и рассмеялась. – Зелёная, дитя мое, у тебя все задатки матушки-Юстициария!

– Матушка Ваджпаи, я выполнила то, что было приказано.

– Ты нашла ключ от сейфа?

– Да, матушка.

– Где он?

Я опустила голову и стала внимательно разглядывать свои ноги.

– Богиня выхватила ключ из моих пальцев, когда я бежала с «Вороньего крыла». Теперь ключ вместе с пистолетом Майкла Карри покоится на дне залива.

– А ты?

– Я здесь.

– Ты вернулась, побывав на корабле, который мог бы отвезти тебя назад, в Медные Холмы! – едва слышно прошептала матушка Ваджпаи.

– Я никогда ни за что не вернусь в Медные Холмы! – Из глаз хлынули слезы, теснило грудь. Я вся была скользкой и липкой от слизи. – Я пойду в купальню.

– Иди, Зелёная, и да пребудет с тобой мое благословение!

Я убежала от матушки Ваджпаи, ища способ как-нибудь очистить руки. Снять пятно с души будет гораздо труднее.

Я напустила в купальню самую горячую воду и долго оттирала кожу, пока она не распухла и не покраснела. Я никак не могла отмыть руки; под ногтями засохла кровь. Ее невозможно было очистить никакими щетками. Я отправилась в чулан, где хранились щетки, чтобы найти что-нибудь пожестче, когда в купальню вбежала Самма.

– Зелёная, Зелёная! – закричала она, крепко обняв меня. Увидев мои руки, она испуганно вскрикнула, а потом сказала: – Пойдем со мной, прошу тебя! Яппа говорила, что так может случиться.

Я замахнулась, собираясь влепить ей пощечину, но одумалась.

– При чем здесь Яппа?

– Она… с-сказала, что ты… – Самма шмыгнула носом, проглатывая следующие слова. – Пойдем, милая, пойдем со мной!

Я нехотя позволила увести себя. Мокрая, голая, я дрожала мелкой дрожью, несмотря на жару. Руки горели… может, это очистительная боль?

Самма тащила меня по коридору, зовя на помощь. Прибежала Элло.

– Позови Яппу. Пусть она спустится к нам в малый тренировочный зал, – хрипло приказала девочке Самма.

– Мы что, будем драться? – спросила я.

– Нет, нет, любимая. – Самма остановилась и поцеловала меня в лоб. – Займемся кое-чем другим. Совершенно другим!

Яппа успела прийти в малый тренировочный зал еще до нас. Спотыкаясь, дрожа от холода, я вошла и увидела, что в жаровне полыхает огонь, хотя в тренировочных залах этого не разрешалось. В случае пожара до воды было слишком далеко.

– Иди сюда, Зелёная. – Яппа приняла меня у Саммы. – Сейчас все будет хорошо.

Я увидела подставку для мечей, тяжелый треножник. На тренировках к нему обычно прислоняли деревянные чучела, которые мы рубили и кололи. Сейчас чучело сняли с треножника. Яппа прислонила меня к нему лицом и подняла мне руки над головой. Кожа на них горела. Может, то была кровь Карри?

– Ты хочешь меня зарезать? – спросила я.

– Нет, милая, – ответила Яппа. – Я повторю то, что сделала со мной матушка Чапурма, когда мы обе были претендентками и я вернулась после первого убийства.

Она стала привязывать меня к треножнику тонкими кожаными ремешками.

– Что ты чувствуешь?

Где-то неподалеку тихо скулила Самма; она звала Яппу, а потом меня.

– Ничего, – ответила я. – Только кровь на своих руках.

– Ты убила незнакомого человека.

Я кивнула и тоже тихо заскулила, как Самма.

– Ты никак не могла согреться и села в обжигающую воду, надеясь, что вода вернет тебе чувства.

– Г-госпожа Тирей… – задыхаясь, проговорила я.

– Сейчас я сделаю тебе больно, – предупредила Яппа. Голос у нее стал грудным, хриплым, как будто мы с ней предавались взаимным ласкам. – Потерпи немножко; сначала к тебе вернется боль, а потом все остальные чувства.

Закрыв глаза, я снова заплакала.

Послышался щелчок – плеть хлестнула меня по спине. Я дернулась, хотя почти не почувствовала боли. Когда мы дрались в этом же зале, меня иногда били гораздо больнее. Тоненько вскрикнула Самма.

Еще один щелчок, еще один удар хлыста – ниже, по ягодицам. Я дернулась. Яппа оказалась права. Там, где от ударов лопалась кожа, делалось горячо, и я постепенно приходила в себя.

Хлестнув меня в третий раз, Яппа склонилась надо мной:

– Чувствуешь?

– Да, – ответила я, задыхаясь.

Она продолжала пороть меня. Удары плети прогоняли холод. Удары прогоняли тень Майкла Карри. Яппа не наказывала меня, как госпожа Тирей; она била меня ради моего же блага.

Вскоре внизу живота у меня сладко заныло. Когда Яппа положила плеть, я стала тереться о треножник, не обращая внимания на занозы.

В Медных Холмах я дала себе слово, что не позволю никому пороть себя… Оказывается, нарушать слово иногда очень приятно.

Меня била крупная дрожь; ныли привязанные к треножнику руки и ноги. Колени подо мной подкашивались. Яппа отвязала меня. Они с Саммой завернули меня в простыню и понесли в спальню. Пока Яппа втирала в рубцы на спине и в обожженные руки бальзам, я ласкала губами грудь Саммы. Наконец я погрузилась в самый глубокий сон в жизни. Спала я без сновидений.

На следующее утро я предстала перед матушкой Ваджпаи, матушкой Виштой и старой матушкой Мейко. Они приняли меня в верхнем зале храма, где прежде я не бывала. Зал был устроен еще более странно, чем остальные здешние помещения, – он изгибался вверх в виде слезинки; пол посередине напоминал чашу. Три наставницы сидели в позе лотоса на подушках. Между ними горела единственная палочка благовоний.

Мне дали низкий табурет, на котором лежала подбитая ватой подушечка.

– Матушки, я, наверное… лучше постою, – сказала я, когда матушка Ваджпаи жестом приказала мне сесть. На ягодицах у меня вспухли рубцы. Когда я вспоминала вчерашнюю порку, мне делалось очень стыдно. Стоило мне посмотреть на забинтованные ладони, как я снова живо представляла себе все, что со мной случилось.

– Как тебе будет угодно, – сказала матушка Мейко. – Ты можешь сесть в любой миг, когда тебе захочется.

– Спасибо. – Я поклонилась, но не сделала знак лилии. Не моими руками демонстрировать почтение богине!

– Когда я в первый раз лишила человека жизни, – медленно проговорила матушка Вишта, – я три дня не возвращалась в храм. Пряталась в баньяновой роще у парка Принца Киттатханга; проголодавшись, питалась птичьими яйцами и жевала листья.

– Наконец я привела ее домой, – с улыбкой подхватила матушка Мейко. – Она тогда была моей ученицей, и настало ей время возвращаться.

Заговорила матушка Ваджпаи:

– Когда я забрала первую жизнь, я вернулась в храм и набросилась на мою матушку-наставницу, которая сидела за столом в трапезной. Я едва не всадила нож ей между лопаток. Мне помешала одна из сестер-претенденток.

– Ха! – Матушка Мейко повернулась к ней. – Ты бы все равно меня не ударила. Я видела, как ты ко мне крадешься, в отражении винного бокала.

– А вы?.. – спросила я ее, самую старшую, понимая, что они пытаются меня утешить.

– Я? Взяла лодку на пристани и поплыла в открытое море. Гребла, пока город не скрылся из виду. – Взгляд ее устремился куда-то вдаль. – Мне захотелось побывать в мире, где нет ни песчинки нашей земли. Богиня заговорила со мной из воды и вернула меня домой.

Матушка Ваджпаи не сводила с меня пытливого взгляда. Увидев, что я тоже смотрю на нее, она едва заметно кивнула.

– Вчера богиня говорила со мной, – медленно сказала я. – Хотя я не совсем поняла, что именно она мне сказала. Однажды она послала мне детский смех; в другой раз ее слова слетели с моих уст, когда я разговаривала с торговкой свечами, хотя я не могла их слышать.

– Твои руки пришлось забинтовать, – сказала матушка Мейко, – после того как ты прилежно старалась смыть с них кровь. Ты не можешь нормально сидеть и ходить, потому что тебя пришлось возвращать в чувство.

– Да, мне хотелось почувствовать хоть что-то.

– Зелёная, мы не всегда возвращаем кого-то в чувство с помощью плети, – сказала матушка Вишта своим тихим голосом. – И все же такой метод до сих пор является весьма почитаемым среди жриц нашего храма. Особенно среди Клинков. Если тебе снова захочется, чтобы тебя выпороли, или самой захочется кого-то отхлестать, прошу, вначале поговори со мной. Я покажу, как можно получить удовольствие, не причиняя излишнего вреда. – Она застенчиво улыбнулась. – И как испытать наивысшее наслаждение и с той, и с другой стороны плети.

– Все зависит от тебя, – подхватила матушка Ваджпаи. – Мы поможем тебе чем можем, когда попросишь. Однако кое-что должно оставаться между тобой и нами.

– Она знает, – улыбнулась матушка Мейко. – Ее путь более извилист и труден, чем у любой из нас. Думаю, ее ждет еще немало неожиданных поворотов!

– Вы хотите знать, смогу ли я снова убить… Когда меня попросят… или прикажут. – Я то сжимала, то разжимала забинтованные пальцы.

Матушка Ваджпаи устремила на меня свой горящий взгляд.

– Хочешь ли ты следовать воле богини или считаешь, что тебе нужно свернуть на другую тропу?

Я задумалась. Что будет, если я сейчас откажусь вступить в орден? Скорее всего, живой я отсюда не выйду. Вряд ли они выгонят меня на улицу после того, как сделали из меня убийцу. Но я еще не прошла обряда посвящения… Да, матушкам сейчас нелегко.

Рассеялся туман, окутывавший мой разум со вчерашнего дня. Зрение мое снова обострилось, в голове прояснилось. Мне стало легко.

После того как претендентка проходит последний Лепесток, от нее не ждут, что она сразу же принесет обеты. Период ожидания для некоторых претенденток длится до года. Сейчас я еще не была готова посвятить свою жизнь богине Лилии и ее храму и не знала, вступлю ли в орден. Значит, сегодня мне не нужно лгать, чтобы меня не выгнали.

– Да, – сказала я. – При необходимости, когда меня позовут. Я убила уже троих. Как сказала матушка Мейко, я привыкла лишать других жизни.

– Ты свободна от всех уроков и обязанностей до следующего понедельника, – сказала матушка Ваджпаи. – Отдыхай, медитируй, молись. Если захочешь, можешь посещать службы, но и это для тебя не обязательно.

Невероятно! Неужели я могу делать что хочу? Да… на их месте я поступила бы точно так же. Все равно что на Гранатовом дворе, только здесь меня не окружают серовато-голубые стены. Здесь я сама выбираю свой дальнейший путь – на Гранатовом дворе об этом и речи быть не могло.

Какими бы непростыми ни были мои отношения с богиней Лилией, я еще немного побуду в ее храме и прислушаюсь к себе. Возможно, я решу, что не стану ее орудием, но до тех пор я пробуду здесь.

На какое-то время я была избавлена от убийств. Довольно скоро я сообразила, что, кроме меня, никто не сумел бы убить Майкла Карри. Даже для посвященных Клинков трудно было бы проникнуть на борт иноземного корабля. Я расстроила планы неизвестных заговорщиков из Дома Выпей, но о последствиях мне не сообщили. Похоже, храм Серебряной Лилии также не пострадал.

Собрав немного медных монет и взяв красивый цветок с алтаря, я пошла искать несчастную торговку свечами, которую так напугала. Ее лотка на прежнем месте не оказалось. Я искала ее целую неделю, но найти человека в Калимпуре нелегко, ведь жителей в городе – что птиц в небе.

Наконец я сдалась и оставила попытки ее разыскать.

Мы с Саммой все чаще ссорились. По сравнению со мной она казалась сущим младенцем. Самму же пугали мои новые игры с плетью. Вскоре она пинками выгнала меня из своей постели. Я перетащила свой тюфяк в угол и стала спать одна. Даже малышки стали меня избегать.

Я твердила себе, что мне наплевать.

Я твердила себе, что стала взрослой женщиной, которая прожила уже четырнадцать лет – а следующее лето будет пятнадцатым. Я поездила по миру и убивала людей, а эти надменные дочери свободы ничего не знают.