Текст книги "Зеленая"

Едва мы пришвартовались, сбросили сходни. Первыми на берег сошли Срини и еще два крепких матроса; они осматривали тех, кто сходит на берег и поднимается на корабль. Насколько я поняла, вначале они ждали, пока рассосется толпа, затем выпускали тех матросов, кому дали отпуск. После этого они начали принимать грузы. Завтра же «Яркий» отправлялся дальше.

На то, чтобы добыть деньги, у меня оставалось несколько часов. Расталкивая плечами толпу, я кивнула Срини. Он кивнул в ответ; затем я снова очутилась в городе моего долгого пленения.

Не знаю, чего я ожидала. Может быть, думала, что разверзнутся небеса, или заговорит богиня Лилия, или призраки восстанут из могил. По правде говоря, через три шага после того, как я сошла со сходней, я чувствовала себя такой же, как и три шага назад. Толпа по сравнению с Калимпурой казалась совсем реденькой, но я вышагивала горделиво, угрожающе поглядывая по сторонам. Для того чтобы чувствовать себя в полной безопасности, мне не хватало только оружия.

Я – Зелёная. Я вернулась в Медные Холмы. Никто меня пока не узнавал.

Найти Веретенную улицу оказалось проще простого. Отдалившись от порта, я зашагала по улицам.

Медные Холмы заметно опустели. Правда, в годы заточения я видела город нечасто и в основном сверху. Но во время наших ночных вылазок я часто видела, как горожане смеются, пьют, разговаривают. Прячась на чердаке над складом, я видела торговцев и рабочих, занятых тяжелым физическим трудом. Все они казались спокойными и довольными. Никто не дрожал от страха, не озирался постоянно через плечо, не замедлял шаг перед очередным поворотом.

Сейчас все изменилось. Уверенно расхаживали по улицам только вооруженные стражники да богачи, которых сопровождали телохранители. Обычные же люди – разносчики, торговцы, женщины, которые вели за руку детей, чиновники, возчики и посыльные – как будто чего-то боялись.

Чего они боятся? Мятежи закончились несколько лет назад. Танцовщица не предупреждала меня о том, что передвигаться по Медным Холмам опасно.

Хотя я по-прежнему помнила план города лишь отрывочно, я знала, что Храмовый квартал находится справа от меня, а Портовый рынок сзади, чуть восточнее от Каменоломенной гавани. Вдали, чуть левее, высилась старая стена. За ней раскинулись богатые кварталы – тихие улицы, особняки за железными воротами. Там находилось и поместье Управляющего. Я не знала, уцелело ли оно. Если мятежники сровняли его с землей, мне нисколько не жаль!

Поднявшись на невысокий холм, я очутилась на Веретенной улице. Она спускалась в северо-западном направлении. Вдали показался шестиярусный дворец Правителя, похожий не столько на замок или крепость, сколько на непомерно разросшийся помещичий особняк. Насколько я помнила, стены вокруг не было; дворец Правителя окружал только парк. В прохладе и запустении деревья быстро разрастались. На пересечении Веретенной и Прибрежной улиц я увидела распахнутые деревянные ворота – судя по всему, старинные.

Так вот где хранится казна Временного совета!

Я невольно замедлила шаг. В прошлый раз я вышла из дворца после падения Правителя. Интересно, сумею ли я сейчас найти окно Военно-морской галереи, откуда я тогда выпрыгнула? Оттуда я легко вернусь по своим следам. Интересно, кто там внутри помимо Цитрака и Брайна и сколько стражников охраняют казну?

Войдя в ворота, я зашагала по утоптанной тропке к боковому входу – когда-то отсюда спускались в парк. У бокового входа скучал юнец в плохо продубленных кожаных доспехах. Он грыз камышинку. Лицо у него было равнодушным; видимо, в отличие от простых горожан, он ничего не боялся.

– Мне нужны Цитрак или Брайн, – объявила я.

– Майки ушел домой обедать, – заявил юнец. Его карие глаза на бледном, как у всех его соотечественников, лице немного оживились. Я еще не привыкла видеть вокруг столько бледнокожих. – Брайн заседает в палатах Совета.

– Мне срочно нужны деньги!

– Как и всем нам, мальчик, как и всем нам!

Я подошла ближе к нему:

– Из-за моря вернулась Танцовщица; ей нужно заплатить за проезд капитану корабля!

– Кто?!

Решив промолчать, я протянула ему записку Срини и письмо от Танцовщицы. Юнец долго водил по строчкам коротким пальцем и шевелил губами. Наконец он вскинул голову:

– Мальчик, деньги тебе могут выдать Цитрак или Брайн.

Что тут ответишь? Мы оба молча ждали, пока Цитрак вернется из дому.

Вернувшись, Цитрак очень разозлился, увидев меня. Он отругал охранника за то, что тот заставил меня ждать. Потом отругал счетоводов, которые ждали его внутри.

Вскоре я поняла, что Майкл Цитрак на всех злится. С его лица не сходила кислая гримаса. Губы всегда были поджаты, глаза бегали из стороны в сторону. Одежда его мне тоже не понравилась. Он носил коричневую батистовую сорочку, которую сильно замяли при глажке, и суженные книзу светло-серые шерстяные брюки без единой пылинки.

– Денег много, того и гляди, попадешь в беду, – сказал он. – В Танцовщице я, конечно, не сомневаюсь. А вот ты наверняка потеряешь их – или тебя ограбят и прикончат… А из-за тебя прикончат и меня… Даже не знаю, можно ли доверить такую крупную сумму мальчишке-иностранцу.

– Я их не потеряю! – возмутилась я.

Цитрак протянул мне бархатный мешочек, наскоро зашитый серебряной нитью. Шитье было окончено вычурным узлом. Затем он запечатал мешочек кусочком свинца неправильной формы и восковой печатью. Видимо, боялся, что я запущу туда руку и возьму часть монет!

Я спрятала мешочек и поклонилась.

– Чтобы все твои козлы передохли, а тебя и всех, кого ты любишь, прошиб понос, – вежливо сказала я на селю.

– Уж эти мне иностранцы! – буркнул Цитрак.

Ухмыляясь, я вышла в парк, прошла мимо охранника и снова вышла на Веретенную улицу. Скоро я вернусь на корабль и там освобожусь от своей ноши.

Дорогу мне перегородила неизвестно откуда взявшаяся повозка. Чья-то рука откинула полость, и на землю спрыгнули четверо крепких круглолицых мужчин среднего возраста. Они даже окружать меня не сочли нужным.

– Отдавай, мальчик, – велел тот, у кого была самая густая борода. – Что там у тебя? Зачем ты ходил по этой дороге во дворец? У нас нет времени на глупости! – Он помахал дубиной. Стоящий слева от него был вооружен коротким ножом, похожим на тот, что я когда-то отняла у бандита. Другие двое согнули руки, словно собирались меня удавить.

– Вы кто – подручные Чойбалсана?

– Ха! Смышленый малый! Мы здесь на жизнь зарабатываем, а ты свою жизнь сейчас потеряешь.

– Нет, я так не думаю. – Я отступила на шаг, окидывая взглядом поле битвы. Я должна успеть в порт до отхода «Яркого», иначе Срини решит, что я его обманула.

– Бейте его! – скучающим тоном приказал главарь. – И не жалейте.

Разбежавшись, я высоко подпрыгнула и словно поплыла по воздуху к тому, у кого был нож. Со всего маху ударила его по лицу локтями. Неповоротливый толстяк, не ожидавший нападения, попятился и рухнул навзничь, ударившись головой о камень. Я выхватила у него нож и, молниеносно обернувшись, вонзила лезвие в живот главарю.

– Желаю и дальше так же удачно зарабатывать на жизнь! – рявкнула я.

Вытаращив глаза от изумления, главарь зашатался. Выдернув нож, я вытерла лезвие о его рубаху и легонько подтолкнула раненого кончиками пальцев.

Оставшиеся двое в ужасе отпрянули. Я отсалютовала им ножом и побежала прочь. Скорее, скорее отдать деньги Танцовщице!

Теперь я поняла, почему так напуганы жители Медных Холмов. С такими разбойниками им никакой Чойбалсан не нужен.

К тому времени, как я добежала до «Яркого», наконец заморосил дождь. С моря подул резкий ветер. Танцовщица и Срини с нетерпением ждали меня. С ножом я снова чувствовала себя спокойнее, хотя новый нож держался не так хорошо, как прежний. Разгоряченная после драки, я бежала довольно быстро.

Возможно, я снова убила одного или двух нападавших. А может, только ранила, и уцелевшие сообщники унесли их в безопасное место… Подумать только, в Медных Холмах я смогла бы стать самой опасной разбойницей! Танцовщица и Клинки отлично подготовили меня к такому ремеслу.

Остановившись у сходней, я швырнула мешочек с деньгами наверх, Танцовщице. Она поймала его на лету, но немного удивилась. Я внимательно осмотрела встречающих. Теперь в толпе теснились в основном моряки и портовые рабочие. Пассажиры давно ушли, уведя за собой воришек и прочих хищников. Танцовщица и Срини вместе пересчитали деньги. Наконец Танцовщица сошла на причал. За ней следовал Чоудри, который нес холщовую сумку. Должно быть, он выпросил ее у кого-то из матросов.

Танцовщица оглядела меня сверху донизу:

– Что с тобой?

– Так, ничего… Несколько человек напрашивались на неприятности.

– И что?

– И получили свое. – Я широко улыбнулась. – Пошли отсюда!

– Зелёная… – Голос ее ослабел и затих.

Они с Чоудри молча вышли с пристани следом за мной. Вскоре Танцовщица схватила меня за плечо:

– Если ты не хочешь, чтобы о твоем возвращении стало известно, может, лучше не привлекать к себе внимания?

Да, я заслужила ее упреки. Ведь я могла бы не вступать в драку с напавшими на меня увальнями, а просто убежать от них. Свернула бы в тихий переулок, забралась на крышу… Но мне захотелось размяться. Я соскучилась по привычному делу, а изображать испуганную жертву мне совсем не хотелось.

– Да, наверное, – промямлила я.

Танцовщица сделала вид, будто не слышит. Мы остановились посреди улицы; Чоудри не отходил от нас.

– Тебе пока не хочется показываться членам Временного совета, – сказала наконец Танцовщица. – Мы прибыли в город… можно сказать, почти незаметно. Чем же ты сейчас займешься?

Во время плавания я успела все обдумать. Бродя по почти незнакомым улицам, я вряд ли выясню что-то ценное. Пустые залы дворца Правителя так и манили заглянуть, но меня не пускало дурное предчувствие.

– Давай сходим на Гранатовый двор, – предложила я. – Осмотрим поместье Управляющего. Потом погуляем по городу. Если не увидим ничего интересного, спустимся в подземелья. Помнишь, сколько раз ты говорила, что внизу дремлет разум города? Любопытно узнать, о чем думают Медные Холмы, когда спят.

Не зря я два года патрулировала улицы Калимпуры; я научилась читать город и его жителей.

– Первым делом нам нужно устроить Чоудри, – возразила Танцовщица. – Я знаю одну таверну, хозяин которой примет его на работу. Пусть трудится на кухне. Спать он может под столом. Там ему ничто не угрожает.

Повернувшись к Чоудри, я сказала на селю:

– Ну вот, ты и на берегу. Будешь какое-то время стряпать в таверне, чтобы никому не попадаться на глаза?

– Д-да… – сдавленным голосом ответил он. – Я не знал, что мы так далеко заплывем. Я никогда не вернусь домой!

Хлопнув его по плечу, я постаралась скрыть собственную печаль.

– Сейчас мы тебя устроим на первый случай, а через несколько дней вернемся и придумаем что-нибудь получше. – Повернувшись к Танцовщице, я спросила: – В твоей таверне спокойно или там постоянно дерутся?

– О нет, публика там очень миролюбивая, – ответила она. – Давай отведем его туда вместе, и ты объяснишься с владельцем. И дальше постараемся держаться вместе.

Как оказалось, таверной, куда привела нас Танцовщица, владел один из ее соплеменников и заходили в нее в основном пардайны. Мы вошли в дверь без вывески на тихой улице по соседству с улицей пивоваров. Хозяин сразу согласился взять Чоудри на работу. Я смотрела на него во все глаза: он стал первым, кроме Танцовщицы, пардайном, с которым я познакомилась.

Хозяин стоял за стойкой, хотя обстановка в общем зале была совсем не такой, как в остальных питейных заведениях. На беспорядочно расставленных столах стояли глубокие каменные чаши, наполненные ароматными водами. Мне очень понравилось. Как будто я вернулась домой, хотя раньше ни разу там не бывала.

Владелец таверны, которого все называли просто Трактирщиком, ростом был на голову выше Танцовщицы. Хотя не шире ее в плечах, он казался крепче, сильнее. И ступни и ладони у него были гораздо длиннее, чем у моей любимой наставницы.

– Так вот ты какая! – Он внимательно рассматривал меня. От пардайнов мне не нужно было таиться, поэтому я сняла накидку и маску. Кроме того, я догадывалась: соплеменникам Танцовщицы обоняние служит так же, как нам – зрение.

– Я такая, какая есть. Но я несу ответственность за моряка, который очутился вдали от родины. Сейчас ему кажется, будто он попал в страну мертвых!

После коротких переговоров мы оставили бывшего селистанского контрабандиста в безопасном месте. Я перевела ему его обязанности, убедилась в том, что они с Трактирщиком смогут узнавать друг друга по виду – и по запаху, – и мы с Танцовщицей снова вышли под дождь. Вместо прежней туманной мороси пошел настоящий ливень, холодный брат калимпурских муссонов.

Мы шагали по пустынным из-за дождя улицам, и я отметила еще одно отличие: в Калимпуре количество народу на улицах не зависело от погоды. Горожане прятались только от настоящего урагана. Мы же шли по Медным Холмам практически в одиночестве.

Довольно долго мы брели вдоль остатков древней стены с полусгнившей деревянной галереей. Затем свернули в квартал, где улицы были шире. Мы снова не увидели ни единого человека, но я сразу поняла, что здесь живут богачи. Наконец перед нами замаячила очень знакомая серовато-голубая стена. Я замерла на месте и задрала голову, прикидывая, в каком месте лучше через нее перелезть.

– По-моему, сейчас нам лучше зайти в ворота, – заметила Танцовщица.

– Может быть, но мне что-то не хочется… – Найдя подходящую водосточную трубу, я быстро взобралась наверх, как во время наших давнишних ночных прогулок. Танцовщица не отставала от меня.

Очутившись на галерее, я посмотрела за стену. За нами лежал двор, граничащий с Гранатовым. Дерева, которое раньше здесь росло – я не запомнила, какое именно, – больше не было. Даже пень выкорчевали. На том месте, где когда-то росло дерево, вились сорняки и высилась гора земли и камней.

Я посмотрела на крышу. Кто-то содрал с нее медные листы. Идти пришлось очень осторожно; некоторые балки прогнили и покрылись плесенью.

Сердце у меня упало.

– Здесь никого нет! – прошептала я.

– Поэтому я и предложила войти через ворота.

– И все-таки… – Не знаю, что я рассчитывала здесь найти. Девочек-рабынь? Вероломство? Разбойников в своей комнате? Стало почти так же тяжко, как в Селистане, когда я увидела отца в хижине, умирающего Стойкого и доведенную до отчаяния Шар. Жена отца видела во мне воровку, которая хочет отнять у нее крошечное, мелкое будущее.

Здесь я научилась готовить, танцевать и узнала множество старинных историй… Во мне поднималась жалость, удивившая меня.

С ужасом приближалась я к Гранатовому двору. Ноги не шли. Мне хотелось остаться на безопасном расстоянии и не знать, что здесь произошло.

Я подумала: «Ты сбежала отсюда, оставив после себя остывающий труп. Чего же ты ожидала?»

Мой дом сгорел. Мое дерево срубили; оно лежало во дворе и гнило. Лошадиный фургон, правда, уцелел и казался почти таким же; видимо, пожар пощадил его. Здание, по крыше которого я пробиралась, было полностью разгромлено. Хорошо, что во дворе хотя бы не было трупов.

Танцовщица обняла меня. Я – бич этого города. Я пришла защищаться, нападать, бороться с несправедливостью, а не проливать слезы по ненавистной юности, от которой, живя здесь, я так стремилась убежать.

– Что здесь произошло?

Она крепче прижала меня к себе, затем отстранила на расстояние вытянутой руки.

– Его слуги взбунтовались, – тихо ответила она. – В тот день, когда ты встретилась с Правителем и чары, охранявшие его, развеялись, по городу разлетелись слухи о его падении. Стражники вломились во все дворы и зарезали здешних наставниц. Найденных девушек изнасиловали и тоже убили. Они пострадали из-за своей красоты. Нескольким девочкам помладше удалось бежать. Погибли и некоторые приходящие наставницы. Насколько я знаю, из них уцелела только госпожа Даная.

Я упала на колени; изнутри накатывали волны тошноты, как в ту ночь, когда я убила госпожу Тирей. Ах, богиня! Я ведь стремилась лишь найти выход отсюда, а не призывать смерть на дом, полный женщин. Девочки были невинными, как и я. И даже наставницы…

«Богиня, пощади их души, если сейчас еще не поздно, – взмолилась я. – Эти люди не поклоняются Колесу, как принято в южных странах, где знают тебя, но и для них должно быть какое-то утешение».

Дождь падал на меня, словно утешая. Волосы липли к голове. Как будто богиня возложила на меня руку. Я долго прислушивалась, надеясь, что она как-то направит меня. Но она не сказала ничего из того, что я хотела услышать. Молчание богини имело большее значение, чем любые слова.

– Во всем виновата я, – с трудом произнесла я, вытирая губы. Сердце у меня как будто разбилось на тысячу осколков. – Все из-за меня!

Танцовщица опустилась на колени рядом со мной.

– Зелёная! Во всем виноват Правитель в личине Управляющего. По его приказу стражники сурово охраняли девочек, как бесценные сокровища. С самими же стражниками обращались крайне сурово. Как только Правитель сгинул, девочки были обречены. Если бы кто-то другой уничтожил Правителя, а ты осталась на Гранатовом дворе, тебя ждала бы такая же участь.

– Все из-за меня, – упрямо повторяла я. – Я убила их всех несколькими словами!

– Они погибли. – Голос ее посуровел. – Вместе с Правителем и из-за него. Пойдем, нам надо идти. Здесь для тебя больше ничего нет.

Я понимала, что она права, но мои ноги отказывались слушаться. Все, что я могла найти в комнатах Гранатового двора, было стерто огнем и дождем после тех первых, кровавых и мятежных, дней. «А может, все к лучшему», – подумала я. Встреча с призраками, бродящими внизу, грозила стать для меня очень неприятной.

Увиденное настолько оглушило меня, что я не смогла спуститься по водосточной трубе. Мы добрались по крыше до главных ворот; в углу, заросшая листвой, приютилась крошечная лесенка. Хотя она почти вся заросла, а некоторые ступени обломились, по лесенке можно было спуститься. Мы вышли в узкий переулок; он вел к центральной башне без окон на фасаде.

Задрав голову, я попыталась представить себе тех, кто когда-то жил в башне. Они ведь тоже что-то чувствовали, о чем-то думали… Почему же они так зверски лишили жизни беззащитных девочек и женщин? Стражники показались мне похожими на тех четверых, что сегодня попытались отнять у меня мешочек с деньгами. Перестав охранять Управляющего и исполнять его волю, они превратились в злобных зверей, решивших, что сила в любом случае делает их правыми.

Интересно, задумывались ли они о том, что случится с ними самими, когда они состарятся и ослабеют? Что будет с их женами и детьми? Неужели мир принадлежит только сильным?

Если добавить в мой список мертвецов женщин и девочек из дома Управляющего, список удвоится.

Не сразу я поняла, что Танцовщица дергает меня за руку.

– Пойдем под землю! – предложила она. – Неплохо будет убраться от дождя.

– Дождь – всего лишь вода. – Я криво улыбнулась. – Меня учили, что вода смывает грехи.

– Мой народ не верит в грех, – серьезно ответила она. – Есть только определенные условия и право выбора. Когда страшная беда постигла этот дом, тебя здесь не было и ты не могла ничего решать.

Я кивнула, потому что она надеялась на такой ответ. Мы повернули за угол. Вдруг краем глаза я заметила какое-то шевеление и посмотрела на вход в центральную башню. Там кто-то стоял, хотя я не видела его отчетливо за пеленой дождя.

Я постучала двумя согнутыми пальцами по плечу Танцовщицы, подавая ей условный знак – «иду на разведку». Развернувшись, я подбежала к неясной фигуре.

Танцовщица выругалась; я сообразила, что воспользовалась условным языком Лилейных Клинков, который она не знала. Тем не менее моя бывшая наставница последовала за мной.

При моем приближении фигура как будто отступила, хотя не двинулась с места. Вскочив на крыльцо, я увидела Управляющего – Правителя. Лицо у него стало пепельно-серым, как старая тряпка. Увидев меня, он удивился и, выставив перед собой руку, попятился в тень.

Его не стало.

– Что здесь? – спросила Танцовщица, поравнявшись со мной.

Дрожа, я с трудом ответила:

– Только что здесь был Управляющий! – В самом деле, что тут странного? – Он ведь был мертв задолго до того, как я произнесла нужные слова! Конечно, он мертв и до сих пор.

«Как бог», – вдруг поняла я. Призраки и боги не так уж сильно отличаются друг от друга. Они являются тем, кто в них верит… Наверное, точно так же происходит и с тульпами.

– Чары. – Танцовщица потрогала мое лицо, вгляделась мне в глаза в сером вечернем свете.

Глядя на стены из серовато-голубого камня, я кивнула. Мне очень хотелось с ней согласиться.

За следующие несколько дней мы с Танцовщицей обошли весь город. Мне хотелось посмотреть Медные Холмы при свете, не охваченные мятежом. Хотелось больше понять, что же здесь творится. На деньги, оставшиеся после того, как мы заплатили за проезд, мы стали покупать разные необходимые вещи.

– Нельзя откладывать визит во Временный совет надолго, – предупредила она. – Если бы не отсутствие Федеро, я должна была бы явиться туда уже сегодня!

– Где он? – спросила я.

Мы с ней пришли на Портовый рынок, где ели водянистое северное карри из какой-то комковатой тыквы, смешанной с тушеной птицей. Я думала, что петрейцам следует запретить называть такое блюдо «карри», даже если повар, готовя свое варево, подержал над горшком мешочек со смесью специй «масала».

– Он отправился с посольством искать помощи против Чойбалсана.

– В Хокхэрроу или Дан-Крэнмур?

– Хорошо бы… Нет, он объезжает рыбацкие деревушки рядом с Медными Холмами. Другие города Каменного Берега пока не принимают разбойника всерьез. Федеро набирает по десять – двадцать лучников и копейщиков в местах, где живут маленькие люди с маленькими бедами, которые не видят дальше собственного носа.

– Да, тяжело, – кивнула я. – И все же мне бы хотелось еще какое-то время не открывать лица на тот случай, если кто-то обладает хорошей памятью или мучается жаждой мести.

Так как второй маскарадный костюм я сшила из слишком толстой ткани, мне тяжело было в нем передвигаться. Танцовщица заказала для меня другой; я обещала когда-нибудь вернуть ей долг – две пригоршни серебра.

Пока мы ждали, когда мне сошьют костюм, мы бродили по улицам. Танцовщица показала мне квартал, где она со своими соплеменниками после падения Правителя встретила шамана. Им удалось победить его.

– Освободилось еще больше нашей магии, – с грустью сказала она. – Он – лишь предтеча Чойбалсана.

В полуразрушенной усадьбе и окружающей ее ивовой роще я не почувствовала ни божественного, ни нечестивого присутствия.

Мы продолжали бродить по городу. Я видела в городе амбары для хранения зерна, скотобойни и пять военных заводов. Мы шли по улицам, по которым слонялись толпы оборванцев – в Медных Холмах они не называли себя «попрошайками». Иногда мы перелезали высокие заборы и гуляли по тихим аллеям, окружающим дома богачей. Мы часто ходили в порт посмотреть на корабли; в Медных Холмах не было Корабельного проспекта, как в Калимпуре, и на порт невозможно было полюбоваться издали. Мы проходили мимо складов, заводов, бирж, рынков, меняльных лавок, лавок ростовщиков и многочисленных торговых домов. Видели мы и пустые доки, в которых не строились корабли, кучи мусора, заваленные входы в заброшенные шахты… и дворец Правителя.

Я чувствовала себя путешественницей, которая впервые попала к себе на родину. Конечно, дело обстояло совсем не так. Во-первых, никакой путешественницей я не была. Во-вторых, хотя много лет прожила в этом городе, он не был моей родиной.

Удивительнее всего, во время наших прогулок и бесед о разных городах и обычаях я затосковала по своему колокольчатому шелку. По ночам я испытывала более понятные чувства. В холодной постели я томилась по женским объятиям и играм с плетью.

– Как здешние женщины находят друг друга? – спросила я как-то у Танцовщицы. Мы шли по Адвокатской улице.

– Женщины есть везде.

– Я имею в виду – для забав. Куда идти женщине, которая хочет, чтобы другая женщина любила ее или отхлестала?

– Не знаю, – смутилась Танцовщица.

Чтобы подразнить ее, я начала строить глазки встречным женщинам крепкого сложения. Некоторые из них отвечали мне улыбками и пристальными взглядами, но я еще не знала, как вести себя в незнакомом городе.

Пока Лилейные Клинки не изгнали меня из своего круга, я не ценила всех благ, которые даровало мне их общество.

Меня интересовало и другое. Как-то я заметила:

– Я видела в городе листки с обращениями Чойбалсана. Значит, у него есть приятель среди печатников. Медные Холмы переживают не лучшие времена, но, по-моему, положение города еще не отчаянное.

– Скоро наступят отчаянные времена, – возразила Танцовщица. – Сегодня утром мы проходили мимо книжной лавки на Проволочной улице, и я увидела утренние листки. Подручные Чойбалсана разбили алтари в храме Воздуха на перевале Эйриджин.

Благодаря полученным мною урокам в географии Каменного Берега я разбиралась лучше, чем хотелось бы.

– Значит, если он поскачет по Ячменной дороге, ему всего три дня пути до Медных Холмов?

– Да. Ты заметила, что в порту ведется только погрузка на корабли? Товары только вывозят из Медных Холмов, но к нам ничего не ввозят.

Я задумалась.

– Да, заметила… Только значения не придала.

– У портовых рабочих и грузчиков пока еще есть работа. Однако скоро закончится и она. Я не очень разбираюсь в цифрах, но любой счетовод может прочесть тебе целую лекцию о том, что такое торговый баланс. Во всех городских листках только и пишут что о торговом балансе! Еще совсем недавно петрейцы не понимали, зачем в других странах свои деньги… В трудные времена приходится соображать быстрее.

– Почему местные жители не бегут отсюда?

– Те, кто могли, уже бежали, – равнодушно ответила Танцовщица. – Остальные… куда им бежать? По суше в Забытый Порт или Дан-Крэнмур не доберешься. На кораблях не так много свободных мест. Оставшиеся горожане собирают обломки досок, заколачивают окна и надеются, что им хватит запасов угля и картошки.

– И никаких призраков в городе нет, – ответила я. – Я не чувствую следов заклинания, произнесенного мною во дворце Правителя. В Медных Холмах я вообще не встретила потусторонних сил – кроме странного явления в доме Управляющего. Если мы ничего не узнаем в Храмовом квартале, придется нам поискать знаний в подземельях!

Даже издали было видно, что обители богов сильно пострадали. С противоположного конца города я заметила разбитые купола. Если даже здешние боги проснулись после долгого сна, отстраивать свои дома они пока не собирались.

На Морской улице в землю были вкопаны толстые железные столбы. Они обозначали западную границу Храмового квартала.

– Много лет в Храмовый квартал не заходил никто, кроме посвященных или глупцов. На границе квартала расставили ящики для пожертвований; некоторые храмы считались действующими даже при Правителе. Верующие бросали в ящики деньги, а рядом подвешивали мешочки с едой для священников. Иногда здесь же и молились. Порога храмов не переступали без крайней нужды.

Я вспомнила Септио, с которым познакомилась в подземелье. Странный юноша еще тогда намекал на соперничество и ревность среди священников, которые служили его богу Чернокрову.

– Значит, боги были очень опасными? Почему?

– Были? – Танцовщица рассмеялась. Мы проходили мимо здания, фасад которого был выложен гладкими черными плитками. Распахнутые настежь железные двери совсем заржавели. Вход показался мне слишком большим. – Сейчас они стали еще опаснее. Они… ожили. А в спокойные времена здесь властвовали… другие существа. Может, тульпы?

– Вроде матушки Железной и ей подобных?

– Да. Как ты думаешь, что происходит со снами спящего бога?

Я задумалась.

– Если бог достаточно велик, его сны… проникают в мир?

– Вот именно.

У пардайнов все иногда бывало наоборот: мир время от времени проникал в их сны.

– Очень заманчиво полагать, будто весь наш мир есть сон чьего-то злого высшего разума.

– Насколько я помню, – сурово произнесла Танцовщица, – госпожа Даная давала тебе читать сочинения Гнота. Ты повторила одну из его излюбленных гипотез.

– Гнот и себя самого также считал сном… Не знаю, как он относился ко всему миру, ведь он полагал, что за пределами его разума нет ничего сущего… Впрочем, он и в существовании собственного разума сомневался!

Моя бывшая наставница рассмеялась:

– Теперь ты понимаешь, почему я учила тебя танцам и искусству самообороны, а не философии!

Мы повернули на широкую улицу, огибающую весь Храмовый квартал. Вдоль улицы стояли пузатые металлические горшки с широкими днищами; из горшков тянулись к небу тощие деревца. Горшки выглядели так, словно когда-то давно, в более грубые, ранние времена в них совершали жертвоприношения. Теперь же многие горшки растрескались из-за разросшихся корней.

По обе стороны от нас высились храмы, монастыри и постройки непонятного назначения. Храмовый квартал был городом внутри города. Хотя раньше, бродя по Медным Холмам, мы обходили его со всех четырех сторон, мы ни разу не входили внутрь. Храмовый квартал занимал огромную площадь. Мне показалось, что улица, на которую мы вышли, уходит в бесконечную даль.

– Улица Горизонтов, – пояснила Танцовщица. – Мне говорили, что она называется так, потому что у нее нет конца.

– Кварталов одиннадцать, не больше, – возразила я, произведя вычисления на ходу.

– Да, но можешь ли ты отсюда увидеть, где она заканчивается?

Нет, я не видела конца улицы, что, наверное, и было главным для архитекторов.

– Какие-нибудь древние чары?

– Возможно… или очень искусная архитектура.

Я не замедлила с ответом:

– Улица ведет на восток; рано или поздно мы выйдем из Храмового квартала!

– Ну, разумеется… архитекторы искусны, но не настолько.

Я зашагала вперед по улице Горизонтов. Танцовщица следовала за мной. Она нарочно пропустила меня вперед. Если бы у магии был запах, я бы, наверное, почувствовала его. То, чего так боится богиня Лилия, можно определить органами чувств. Боги чувствуют не так, как смертные; они угадывают присутствие другой силы даже на очень большом расстоянии. Их взоры видят больше, чем человеческие глаза, какого бы высокого мнения ни были о себе люди.

С такими богохульными мыслями я разглядывала многочисленные храмы, притиснутые друг к другу, как лотки на базаре… Точнее, на базаре в Медных Холмах, потому что в Калимпуре теснота гораздо больше. Тамошние постройки буквально налезали друг на друга, здесь же лишь у немногих соседних храмов имелись общие стены. Очевидно, здесь, на холодном севере, божественной силе необходимо свободное пространство для уединения.

Город Медные Холмы строился продуманно. В разных частях города господствовал тот или иной архитектурный стиль. Так, портовые склады были почти одинаковыми; можно было сразу опознать счетные дома в Денежном квартале. Только храмы сильно отличались друг от друга. Каждый отражал нужды или природу своего божества. Боги таковы, каковы они есть, – каждый из них отражает мысли и чаяния верующих.