Текст книги "Танцующая на лепестках лотоса"

– А какая между ними разница?

– Напоминания нужны тому, кто не может запомнить. А воспоминания – тому, кто хочет помнить.

Джаявар подумал о своих детях, представляя лицо каждого из них, начиная с самого младшего. Воображение рисовало их ему в самые счастливые дни их жизни. Вот его маленькая дочка Чиви радостно смеется, когда он катает ее, усадив себе на плечи. Его старший сын, Косал, радуется рождению своего собственного ребенка. Джаявар пожелал им всего хорошего, как делал это всегда, и продолжал думать о них, стараясь мысленно воссоединиться с дорогими ему людьми.

– Думаю, именно воспоминания делают нас людьми, – наконец отозвался он. – Они подпитывают наши души энергией.

– Это правда.

– Я… я боюсь, что запомню этот день не таким, как мне хочется. И еще боюсь того, что сегодня услышу. Несмотря на то, что сказал тот чам, у меня все же остается надежда.

Она протянула к нему свою руку и положила ее на его грязное колено.

– Я знаю. И я тоже надеюсь. Но, что бы мы ни выяснили, Джаявар, терять надежду нельзя. Пока ты жив, могут появиться новые воспоминания. Они не являются конечными, как и дни молодости. Их всегда можно воссоздать.

Он задумался над ее словами, понимая, что такой взгляд на вещи возможен благодаря ее вере в то, что человек возрождается вновь и вновь. Она часто рассказывала ему о своих смутных воспоминаниях о прошлых жизнях, о голосах, которые слышала, погружаясь в сон, забытых, но все же знакомых голосах. Хотя он также пытался раскрыться для подобного опыта, всегда оказывалось, что его сознание слишком привязано к настоящему, к тому, что происходит здесь и сейчас. И все же он разделял ее убеждения и верования. Он сам видел, что окружающий мир ежедневно перерождается, и представлял себе, что он тоже каким-то образом является частью этого процесса.

Мимо прошел отряд чамских воинов, тянувших за собой цепь, к которой были прикованы кхмерские узники. Кхмеры – все это были мужчины – были высокими, но очень истощенными. Джаявар догадывался, что раньше они были воинами, а теперь их превратили в рабов. Ему хотелось кинуться к ним, попытаться освободить, но он лишь сжал кулаки, чувствуя свою беспомощность.

– Посмотри, кто тенью следует за ними, – прошептала Аджадеви, указывая на одинокого мужчину, который шел за конной упряжкой. Похоже, все его внимание было сосредоточено на пленниках. Хотя в руках у него была мотыга, он не сутулился, как человек, всю жизнь проработавший в поле. Он шагал с достоинством, широко расправив плечи.

После недолгой паузы Джаявар поднялся и пошел к дороге, низко опустив голову. Увернувшись от колес повозки, он подошел к кхмеру и только тогда поднял глаза.

– Помоги старому дураку, сын мой, – тихо сказал он, – и я расскажу тебе, как освободить твоих друзей.

Кхмер нахмурил брови, взглянув на удаляющихся узников, а затем снова посмотрел на Джаявара.

– У меня нет никаких друзей, – заявил он.

Джаявар кивнул:

– Покорно прошу последовать за мной, и я все объясню.

Мужчина явно колебался, однако все же повернул налево и прошел за Джаяваром на обочину дороги. Они сели возле Аджадеви, которая приветливо улыбнулась незнакомцу. Все они молчали, потому что как раз в этот момент мимо них проходил большой отряд чамов, вооруженных копьями и щитами.

Пока отряд не прошел, Джаявар сидел, низко склонив голову. Наконец он поднял глаза.

– Где ты сражался против чамов? – спросил он.

– Что?

– Я вижу, что ты воин. Поэтому расскажи мне, где ты сражался с врагом и как это происходило?

Незнакомец подозрительно прищурился:

– А тебе какое дело до этого, старик?

– Это важно, поверь мне.

– Если хочешь знать, я был на западной стене Ангкора. Я видел, как они пришли, и наши люди продержались некоторое время. Но в конце концов нас разгромили.

– Ты был командиром?

– Да.

– Скажи мне, как ты относишься к чамам?

– Лучше уж спроси у меня, как я отношусь к личинкам навозной мухи. Потому что лично я предпочел бы их компанию.

Джаявар поджал губы:

– Говоря тебе то, что собираюсь сказать, я иду на большой риск. Но после того, как ты услышишь то, что я намерен тебе сказать, ты должен вести себя так, будто ничего особенного не произошло. От этого будет зависеть наша жизнь.

– О чем ты…

– Я – принц Джаявар, а это – моя жена, принцесса Аджадеви.

У воина от неожиданности отвисла челюсть, но он промолчал. Протрубил проходивший мимо слон. Трое шедших по дороге монахов монотонно пели свои молитвы.

– Я скрывался на севере, – продолжал Джаявар. – Там нас около тысячи, и я хочу собрать армию, чтобы прогнать этих ненасытных личинок с нашей земли.

– Мой господин…

– Как твое имя?

– Пхирун, мой господин. Прошу вас, простите меня, я ведь оскорбил вас, но потому, что не узнал.

– Тебе не за что извиняться. А теперь скажи мне, Пхирун, что случилось с моей семьей, с моими женами и детьми?

Пхирун понурил голову.

– Вам… будет тяжело это слышать. Я сожалею.

– Говори.

– Мы пытались спасти их, мой господин. Кое-кто из наших слышал о неминуемости… казни, и мы начали составлять план спасения. Но действовали слишком медленно. Еще раз прошу простить меня.

Джаявар закрыл глаза. В ушах раздался звон, и ему пришлось опереться рукой о землю, чтобы не упасть. Аджадеви что-то говорила ему, но слова ее плыли для него беззвучно, словно стайка облаков в небе над головой.

– Расскажи мне, как это произошло, – тихо сказал он.

– Мой господин, тогда были казнены сотни наших людей, не только члены вашей семьи. Их избивали или пытали… но всех убивали со спины, ударом клинка в шею.

– Ты видел это сам?

– Увы, мой господин, видел. Многие кхмеры видели это. Они убили ваших родственников, а затем заставили нас кланяться своему королю.

– Убили даже самых маленьких?

Пхирун кивнул.

– Я видел, как они умерли, мой господин. Ходят слухи, что один из ваших сыновей все еще жив, что его держат на цепи на вершине храма Бапун. Но это ложь.

– Откуда ты это знаешь?

– Потому что трое из нас в одну из ночей пошли туда, чтобы его освободить. Но тот, кто сидит там в клетке, не ваш сын. Он был одет, как кхмер, однако, когда они кормили его, он благодарил чамов на их родном языке.

Джаявар устало потер виски. Хотя этот воин только подтвердил его предположения, надежда была тем немногим, что еще у него оставалось. И все же усилием воли он заставил себя сосредоточиться и забыть о своем горе до лучших времен.

– Сколько… наших воинов осталось в живых? – едва слышно спросил он слабым, как затихающий ветерок, голосом.

– Тысячи, мой господин. Некоторые из них рассеялись в городе. Большинству было приказано оставаться в джунглях: эти люди собирают ополченцев в местах, не досягаемых для чамов.

– Ты можешь прислать их к нам? Небольшими группами?

– Да, мой господин. Но молва об этом неминуемо дойдет до Индравармана, и тогда он придет за вами.

– Пусть приходит. Мы его обманем – в свое время. А пока что скажи людям, мужчинам и женщинам, которым ты доверяешь, чтобы они уходили в Бантей Срей. Мы их там встретим.

Пхирун слегка поклонился.

– Мой господин, я буду служить вам здесь. Я пошлю наших людей к вам, а затем сам разыщу вас и буду за вас сражаться.

– Благодарю тебя.

– Наши люди не сломлены, мой господин. Они по-прежнему верят в то, что Ангкор будет освобожден. И они возрадуются, когда узнают, что вы были здесь, под самым носом у нашего врага.

Джаявар взял Пхируна за обе руки и крепко сжал их.

– Дай им знать, что я и моя жена, мы живы, и что нас много. И нам тоже нужно распустить слух, Пхирун. Пусть Индраварман знает, что я приду за ним. После того, как наша армия разобьет захватчиков, я привяжу его к кольям, вбитым в дорогу, ведущую в Ангкор, чтобы любой кхмер, направляющийся в наш город, мог наступить на него. Дни будут тянуться для него бесконечно долго, а когда смерть наконец приблизится к нему, он будет молить своих богов ускорить ее приход, чтобы положить конец страданиям.

– Да… мой господин.

– Его конец станет новым началом для нас. Ангкор снова расцветет, его снова будут восхвалять повсюду. И тогда закончится время мщения и мы возрадуемся лучам нового рассвета. Мы поднимемся и создадим что-то невообразимо прекрасное, Пхирун, настолько великолепное, что наши братья, сестры и дети, которые ушли раньше нас, будут с улыбкой смотреть на это оттуда, где они тогда окажутся.

* * *

Ближе к вечеру небо над Ангкором затянуло грозовыми тучами – очень необычное явление для сухого сезона. Быстро потемневшее небо начали прорезать вспышки молний, загремел гром. Хлынувший стеной ливень превращал пыльные дороги в болото, месиво, одновременно смывая затхлые, застоявшиеся запахи и делая воздух свежим. Дождю радовались все.

На втором уровне храма Ангкор-Ват находилось четыре бассейна, каждый глубиной в восемь футов и около сорока футов в длину и ширину. Эти внушительные резервуары заполнялись дождевой водой, стекавшей с громадных крыш храма. Высота воды в них контролировалась тщательно продуманной системой водостоков, которой управляли жрецы, имеющие возможность попасть на дно каждого из бассейнов по одной-единственной каменной лестнице.

Бассейны разделяли открытые галереи с рядами колонн по обе их стороны, так что из одного бассейна не было видно другой. Резервуары эти были предназначены для совершения религиозных ритуалов и олицетворяли собой космические океаны. Священнослужители использовали эту воду для обрядов очищения и сотворения.

Стоя у одной из мощных квадратных колонн, окаймлявших бассейн, Асал смотрел, как старый кхмерский священник спускается по каменным ступеням лестницы. В сложенных лодочкой ладонях у него было два цветка лотоса, которые он осторожно опустил на поверхность воды. Пропев монотонным голосом молитву, он поклонился и стал подниматься наверх. Другие священники тихо подхватили его песнопение и зажгли расставленные по краям бассейна свечи. Асал не знал точно, что символизируют эти свечи. Возможно, звезды. А может быть, жизнь. Очарованный, он открыл свое сознание для происходящего и поднял глаза вверх, на центральную башню Ангкор-Вата. Вид этого величественного строения, покрытого искусной резьбой, разбудил что-то в его душе, доселе незнакомое желание улететь, воспарить в небеса, покончив с этим никчемным земным существованием.

– Да, строить они умеют, не правда ли?

Обернувшись, Асал увидел Индравармана, стоявшего, прислонившись к колонне с изображениями танцовщиц.

– Да, о великий король, – ответил он.

– Что ты думаешь об этом месте?

– Я думаю… что по сравнению с величием этого места моя жизнь – лишь капля в океане.

– А моя жизнь?

Асал хотел ответить, но запнулся и внимательно посмотрел на короля. Тот был одет очень изысканно. Как обычно, с ним были его щит и сабля в ножнах. Но помимо этого на нем была золотая корона в виде переплетенных цветов. На шее висела огромная жемчужина. Пальцы рук, большие пальцы ног, запястья и щиколотки были украшены золотыми кольцами и браслетами с драгоценными камнями.

Асал не знал, почему Индраварман проявлял все больший интерес к таким пышным и цветистым нарядам. Возможно, когда он видел вокруг себя такую красоту, ему и самому хотелось выглядеть ярче. Как бы то ни было, Асал очень тщательно подбирал слова для ответа.

– Я считаю, мой король, что ваша жизнь гораздо важнее моей, хотя ничья жизнь не может сравниться с океаном.

Индраварман улыбнулся:

– Ты не только воин, Асал, но еще и тонкий политик. Опасное сочетание.

– Возможно, о великий король. Однако моя сабля всегда будет иметь гораздо больший вес, чем мои слова.

– И, как моя главная сабля, как ты собираешься нанести удар Джаявару? Мы знаем, что он скрывается на севере и собирает там свою армию. И все же мы не можем его отыскать. Как бы мы могли привести его сюда, к нам?

– Заманите его, о великий король, – ответил Асал, зная, что Индраварман уже поместил какого-то мальчика на самый верх храма и распустил слух, что это сын Джаявара. Хотя он считал, что уловка эта лишена благородства и милосердия, он все же находил ее умной.

– Твой ответ неопределенный, Асал. А неопределенность – удел слабых сердцем.

– Я…

– Мне нужен конкретный план!

Асал заметил, что несколько священников обернулись на этот резкий выкрик Индравармана, но сразу же вновь обратили свои взгляды на неподвижную воду.

– У нас есть все, чего он домогается, о великий король, – ответил Асал. – Так что мы могли бы многим его заманить. А вот чтобы победить нас на поле битвы, ему необходимо нейтрализовать наших боевых слонов. Он должен рассеять их, а еще лучше – захватить.

– Продолжай.

– Я бы поместил большую группу слонов вне городских стен, мой король. Пусть они кажутся незащищенными и пусть его шпионы доложат ему об этом. Он попытается захватить их, а когда он сделает это, мы захлопнем ловушку.

Индраварман хмыкнул:

– Мне сообщают, что тебе начала нравиться твоя женщина, – сказал он, поворачиваясь к Асалу лицом, так что взгляды их встретились. – Если она такая страстная, возможно, я вызову ее для себя. А ты можешь взять себе другую, благо тут есть из кого выбрать.

Асал мгновенно напрягся, но он быстро опомнился и приказал себе расслабиться. Мысль о том, что Воисанна может оказаться в руках Индравармана, впервые в жизни заставила его подумать об измене. Если Индраварман придет за ней, Асал убьет его. Он освободит ее, а затем примет позорную смерть от того, кто возьмет бразды правления в свои руки.

– Это правда, о великий король, она доставляет мне удовольствие, – ответил он, не отводя глаз в сторону. – Она сейчас мягкая, как котенок, – добавил он, зная, что Индраварман любит в женщинах вызов. – У меня ушло два дня на то, чтобы обуздать ее.

– А сколько, Асал, нужно времени, чтобы обуздать тебя?

– Больше двух дней, о великий король. Хотя, думаю, ни один мужчина не знает этого наверняка, пока его не испытают.

– Ты считаешь, что все мы должны пройти такие испытания?

– Да, о великий король. Даже вы. Но не мы выбираем место и время для такого испытания.

Индраварман улыбнулся:

– Вот за это я и люблю тебя, Асал. Поэтому и ищу твоего общества. Ты ведь не только даешь мне мудрые советы, но еще и не трусишь отвечать на мои вопросы, в отличие от многих моих людей.

– Трусливые умирают первыми. Они просят пощады, которой им никогда не дождаться.

– А чего просишь ты?

– Я лишь хочу служить вам, о великий король.

– Тогда принеси мне голову Джаявара. Принеси мне его голову, и все, чего ты домогаешься, станет твоим. Даже женщина, которая тебе нравится. Но если ты не сделаешь этого, я сумею ее использовать.

– Я отыщу его, о великий король.

– Тогда ступай.

Поклонившись, Асал развернулся и пошел прочь от бассейна. Пройдя через сводчатые двери, он направился в сторону солнца. Сквозь вырезанные в каменных стенах проемы он видел далеко внизу город Ангкор. Когда он поднимался сюда, этот величественный вид вдохновлял его и наводил на мысли о Воисанне и о том, что она разбудила в нем надежду и красоту.

Теперь же все было испорчено. Индраварман уже столько всего украл у кхмеров. Их статуи и храмы, их люди стали частью его империи. И если Асал не будет настороже, Индраварман заберет и Воисанну. Ее могут оторвать от него именно теперь, когда он только начал лучше узнавать ее, когда у него появилось чувство, что в ее отсутствие теряется какая-то важная часть его души.

И лучшим способом защитить Воисанну, решил Асал, было сделать то, чего хочет Индраварман.

Поэтому он должен был найти Джаявара.

Глава 10
Дорога назад

Джунгли, где обитало множество опасных существ, как видимых, так и незаметных, были, как всегда, густыми и труднопроходимыми. Джаявар ударил пятками свою лошадь и почувствовал, как Аджадеви плотнее прижалась к нему сзади. Хотя только-только рассвело, им обоим было уже жарко, и спина его была мокрой от пота. Влажность после прошедшего накануне дождя изменила джунгли, они пропитались испарениями, и потому москиты, погибшие с началом сухого сезона, вновь возродились и теперь досаждали и людям, и лошадям. Путешествие это было невыносимо тяжелым во многих отношениях, и все же настроение у Джаявара и Аджадеви было приподнятым. Хотя оба были опечалены подтверждением информации о смерти их близких, при виде тридцати восьми присоединившихся к ним кхмеров, ехавших сейчас с ними, крепла надежда на лучшее. Неподалеку от Ангкора они натолкнулись в лесу на группу мужчин, женщин и детей, которые, приняв воинов Джаявара за чамов, разбежались по лесу. Но Аджадеви услышала их голоса и позвала их на родном языке.

Эту группу сопровождало семнадцать воинов. После того как они были представлены Джаявару и ознакомились с его планами, двое из них отправились обратно в Ангкор, чтобы запустить слух о том, что кхмерская армия возрождается. Было решено принимать в свои ряды только проверенных мужчин и женщин, тех, кому можно было доверять. Хотя большинство таких кхмеров были убиты или попали в рабство к Индраварману, как в городе, так и в окружающей его местности оставалось много выживших. И если бы удалось убедить всех этих крестьян, портных, лекарей, рыбаков и воинов отправиться в Бантей Срей, тогда, вероятно, можно было бы собрать и подготовить необходимое для борьбы с захватчиками войско.

Аджадеви понимала, что молва об этом должна разойтись. Вопрос был только в том, как быстро шпионы Индравармана узнают про Бантей Срей. Когда это произойдет, к храму хлынут полчища чамов. Разведчики кхмеров тогда должны будут добраться до Кбал Спина, места, где на самом деле собирается их армия, и, если повезет, враг об этом так и не узнает. Правда, всех кхмеров, которым удастся прийти в Бантей Срей после этого, несомненно, будут перехватывать люди Индравармана, пока не распространится информация о новом месте встречи.

Думая о том, что необходимо собрать кхмеров на секретной базе как можно скорее, Аджадеви всматривалась в заросли в поисках каких-то знаков или намеков, которые смогли бы подсказать возможное решение. На верхушках деревьев, как это часто бывало, с криками прыгали обезьяны. От ветки к ветке тянулись громадные, больше чем размах ее рук, сети пауков. После дождя все казалось более зеленым, хотя Аджадеви подозревала, что это лишь игра ее воображения. Неужели один-единственный дождь мог заставить джунгли расцвести? Могло ли одно мгновение повлиять на весь мир?

– Как думаешь, Джаявар, на самом ли деле джунгли стали зеленее? – спросила она, сбивая комара с его плеча.

Он посмотрел по сторонам.

– Возможно. Здесь действительно сейчас чувствуешь себя по-другому.

– А находясь в Ангкоре, ты когда-нибудь замечал такие стремительные перемены?

– Ну, не такие. С другой стороны, мы ведь жили в джунглях. И теперь лучше чувствуем их обитателей.

Аджадеви кивнула и глубоко вдохнула этот особый запах роста и разложения.

– Индраварман очень скоро узнает про Бантей Срей. А поскольку это не конечный пункт назначения для наших людей, они буду приходить туда и находить там свою смерть от воинов, которых он туда обязательно отправит.

– Я знаю. Но что мы можем поделать?

Она снова подумала о дожде. Это был знак, она в этом не сомневалась, однако не понимала, как истолковать эти живительные преобразования в природе. Обернувшись, она стала разглядывать кхмеров, движущихся вслед за ними. Большинство из них ехали на лошадях. На ближайшей к ним лошади сидели двое детей впереди своего отца. Она знала, что их мать находится в конце колонны, идет вместе с другими женщинами пешком. Дети негромко спорили о чем-то, и Аджадеви улыбнулась, глядя на них. Хотя люди обычно предпочитают слышать детский смех, она не возражала и против их препирательств. Это означало, что детей продолжают заботить самые обычные вещи и что их жизни не были полностью разрушены нашествием чамов.

Ее внимание привлекла лужица на тропе. Она внимательно всматривалась в грязную воду, которая, скорее всего, высохнет еще до конца этого дня.

– Когда чамы придут в Бантей Срей, – сказала она, – мы должны… подать сигнал. Мы должны предупредить приближающихся кхмеров об опасности.

– Любой сигнал должен быть виден издалека.

Она представила себе храм, а также вспомнила, как и почему он получил название «Цитадель женщин». Это небольшое аккуратное строение было окружено прогалиной и кольцом высоких деревьев. В жаркий день пребывание в Бантей Срей могло стать невыносимым.

– Там очень сухо, – сказала она. – Деревья находятся слишком далеко от храма и не дают тени.

– И что из этого?

– Мы могли бы сложить кучу сухого хвороста напротив южной стены храма. Хворост будет сухим, а сверху мы положим куски мха. Когда чамы будут на подходе – а однажды это обязательно произойдет, – наши разведчики подожгут хворост и отступят. Огонь и дым задержат чамов, одновременно предупредив приближающихся кхмеров, что это место сбора раскрыто.

– Это позволит нам выиграть время. И спасет много жизней.

– Да. Мы нарушим жизнь джунглей, совсем ненадолго для них – на какое-то мгновение; но для тех, кто спасется, оно будет равноценно целой жизни.

Он полуобернулся, взял ее руку и поцеловал один за другим все ее пальцы.

– Сколько жизней ты спасешь этим, любовь моя?

– Когда речь идет о человеческих жизнях, никогда нельзя спасти достаточное их количество.

– Но можно попытаться это сделать. Что ты только что и продемонстрировала.

– Все, что я делаю, я делаю для нашего народа и для тебя.

– А что я могу сделать для тебя? Что порадовало бы тебя, что сделало бы тебя счастливой?

Аджадеви на мгновение закрыла глаза. Она должна быть сильной.

– Ты… ты видел ту молодую женщину, которая присоединилась к нам сегодня?

– Кого?

– Нуон. Ее зовут Нуон, и мы уже успели с ней поговорить. Ее отец служил тебе. Он был предан тебе, как и она сама. Возраст у нее как раз подходящий, чтобы выйти замуж и родить хороших сыновей. Она не по годам умна, и ты должен взять ее в жены.

Джаявар отвернулся.

– Мне не нужно…

– Я знаю, что ты тоскуешь по своим женам больше, чем говоришь об этом. Возможно, Нуон поможет тебе справиться с горем.

– Никого из моих жен я так не любил, как тебя.

– И тем не менее, Джаявар, тебе необходим наследник. Если его у тебя не будет, вся наша борьба, все наши страдания окажутся напрасными. Даже если благодаря благословению богов мы прогоним чамов из Ангкора, без сильного наследника престола когда-нибудь они снова вернутся. Ты этого хочешь? Чтобы твою землю вновь завоевали, а твой народ обратили в рабов?

Он тяжело вздохнул и провел большим пальцем по ее бедру.

– Как бы я хотел иметь ребенка от тебя! Мы с тобой заслуживаем свое дитя.

Она отвернулась от него.

– Как буддисты, мы должны принимать выпадающие на нашу долю страдания. Но такие… Я для этого недостаточно сильная. Моя боль… мое желание… слишком велики.

– Но эта твоя борьба с собой внушает мне еще большую любовь к тебе.

– Почему?

– Потому что я знаю, что ты страдаешь не только из-за того, что мы с тобой не можем родить наследника, но и потому, что мы не можем увидеть воочию ту красоту, которую могли бы создать вместе.

Она кивнула, наконец встретившись с ним взглядом.

– Это я не могу создать такую красоту. Должно быть, я сделала что-то низкое в своей прошлой жизни и тем самым усугубила свою карму.

Он снова поцеловал ее руку.

– Ты ошибаешься. Ты в состоянии создать красоту – уже тем, как ты смотришь на этот мир, как ты смотришь на меня.

– Но я…

– А ведь ты только что спасла нерожденных сыновей и дочерей, придумав разжечь предупредительный костер. Этой светлой мыслью ты создала жизнь, ты создала красоту. И поэтому я буду любить тебя всегда. Когда я смотрю на этот мир, когда я вижу его красоту, я осознаю, что ты для меня – благословение богов.

* * *

Воисанна незаметно следовала за своей сестрой Чаей через шумный уличный рынок, с сотнями продавцов и покупателей. Практически все, что здесь продавалось, – будь то лук, манго, перец, карамбола, лимоны, горшки, ткани или ножи, – было разложено на бамбуковых циновках на земле. В клетках кудахтали куры, а черепахи и угри пытались выбраться из глубоких чанов. Покупатели приседали перед этими циновками, торгуясь о цене и количестве товара. Большинство из них были кхмерами, хотя здесь можно было встретить и чамов. Какой-то важный, судя по его одежде, чамский чиновник степенно шагал с павлином на поводке.

Над рынком, который находился к западу от Ангкор-Вата на пустыре, расчищенном от всего, кроме старых высоких деревьев, витали запахи шафрана, цветов, варящегося риса и костров, на которых готовилась пища. Воисанна никогда надолго здесь не задерживалась и была удивлена тому, как ловко и умело Чая двигалась через толпу и торговалась с продавцами. Прячась за стволами деревьев или горами товаров, выставленных для продажи, Воисанна размышляла, о чем сейчас думает Чая. Хотя плечи ее младшей сестренки поникли, походка ее была энергичной и порывистой.

Страстно желая поскорее обнять Чаю, но понимая, что нужно выбрать для этого подходящий момент, Воисанна нервно потирала руки. Сердце возбужденно билось, а на коже выступил пот. Она огляделась вокруг, высматривая подходящее место, чтобы открыться сестре, но видела лишь хаотически движущуюся толпу. Справа от нее группа ребятишек играла с небольшим кожаным мешком, подбивая его в воздух ногами, коленями и головой и не давая ему упасть. На западном краю рынка несколько десятков человек собралось вокруг загона, чтобы посмотреть бой двух кабанов. Даже на таком расстоянии Воисанна слышала возбужденные голоса мужчин, подбадривавших сражающихся и выкрикивавших ставки на победителя. В этом смысле кхмеры и чамы были очень похожи: и те и другие получали удовольствие, заключая пари на победу одного из животных равной силы и размеров.

Чая положила в свою сумку дыню и направилась в сторону Ангкор-Вата, мимо обугленных развалин дома, сожженного во время нашествия. Она шла вслед за старой слепой женщиной, передвигавшейся с помощью двух палок. Чая хотела уже обойти эту женщину, но тут откуда-то выскочил щенок, гнавшийся за белкой. Собачка с лаем проскочила перед ней и скрылась в проходе между повозками и фургонами купцов. Чая ускорила шаг и пошла за ним, зовя его. По пути она миновала высокие стопки бамбуковых корзин, спящего в гамаке мужчину и женщину, которая расчесывала волосы маленькой девочке.

Щенок продолжал отчаянно лаять, и Чая торопливо повернула направо и спустилась в канал, использовавшийся для отвода воды во время наводнений. Этот канал, в котором сейчас было сухо, был глубиной почти в рост Чаи. Девочка шла по нему, пока не добралась до выложенного кирпичом тоннеля, уходившего под улицу. Лай слышался как раз из него. Чая пригнулась и шагнула вперед.

В этот момент Воисанна окликнула сестру по имени.

Чая замерла, а затем медленно обернулась, словно ожидая наказания, но, подняв глаза, встретила взгляд Воисанны. Сумка с продуктами выпала из ее рук на землю. Чая начала что-то говорить, но потом ринулась вперед, к Воисанне, которая опустилась на колени. От столкновения Воисанна упала на спину, счастливо рассмеявшись впервые с тех пор, как на их страну напали чамы. Радость буквально переполняла ее, перехлестывая через край.

Сестры обнялись. Слова лились рекой, они рассказывали друг другу о последних событиях своей жизни, задавали вопросы и отвечали на них. Похоже, с момента их последней встречи Чая очень повзрослела, дух ее закалился, но чем дольше они говорили, тем больше Воисанна замечала в ней знакомые и любимые ею черты – дерзость и жизнерадостность, живость и веселость. Судя по всему, несмотря на то что Чая была рабыней у чамского военачальника, она легче приняла свою судьбу и пленение, чем Воисанна могла ожидать.

– Как он с тобой обращается? – спросила Воисанна, стоя на коленях и гладя Чаю по голове.

– Он неплохой человек, – ответила Чая. – Жена у него отвратительная, настоящая змея, но, думаю, он меня жалеет.

– Правда?

– О, ты бы видела, как он заботится обо мне, Воисанна! Всегда следит, чтобы у меня было достаточно еды, и даже купил мне москитную сетку, чтобы я могла под ней спать.

В голове Воисанны мелькнула нехорошая мысль, и рука ее на голове Чаи замерла.

– А он… он не прикасался к тебе?

– Нет.

– Ты уверена?

– Он добрый, Воисанна. Он чем-то напоминает мне нашего отца. Несколько дней назад я сказала ему об этом, и, похоже, он обрадовался.

Воисанна снова обняла Чаю и крепко прижала ее к себе.

– Нам с тобой очень повезло. Нас обеих отдали хорошим чамам, мужчинам, которые могли бы обидеть нас, но предпочли этого не делать.

– Но я сама к нему пошла. Меня никто ему не отдавал.

– Что ты имеешь в виду?

– Я ускользнула от чамов, которые напали на нас в день твоей свадьбы, и побежала прямо домой. Когда пришел этот командир, я сказала ему, что это наш дом и что я хочу жить в нем, несмотря на то, что семья моя погибла. Я сказала, что буду стирать ему одежду, буду готовить пищу, буду делать все, что ему понадобится. Лишь бы только остаться там.

– И он согласился на это?

– Конечно согласился. А через неделю приехала его жена. Она ненавидит меня и осложняет мне жизнь, но я потихоньку мщу ей. Каждый день я осуществляю свою месть.

– Каким образом?

– Я подкладываю ей в постель пауков, сунула в ее шкатулку с драгоценностями скорпиона. Ей здесь очень не нравится, она ненавидит это место, и все из-за меня.

Воисанна улыбнулась:

– Я очень рада, что дела у тебя, похоже, идут неплохо.

– Сейчас – да. А поначалу я много дней и ночей подряд проплакала. Я и теперь иногда плачу. Но мне приятно мстить ей и слышать, как она верещит. А еще мне кажется, что ему нравится то, что я ее извожу. Порой он слегка улыбается мне, и я понимаю, о чем он думает.

Наклонившись вперед, Воисанна поцеловала Чаю в щеку.

– Мы с тобой убежим отсюда, ты и я. Но не сегодня, – сказала она.

– Почему?

– Потому что нам пока некуда идти. К тому же, похоже, сейчас ты в безопасности. Лучше будет хорошенько продумать наш план, чтобы нас точно не поймали. Потому что, если поймают, все закончится для нас ужасно.

Чая выпрямилась:

– Тогда я достану ее по-настоящему. Сегодня ночью, когда она уснет, я положу ей…

– Как же я соскучилась по твоим шуткам! – воскликнула Воисанна, помогая ей подняться на ноги. – Как они раньше смешили меня!

– Когда мы с тобой окажемся в джунглях, ты вновь их услышишь. И, может быть, даже больше, чем тебе хотелось бы.

Воисанна вручила Чае ее сумку с продуктами:

– Я бы хотела еще побыть с тобой, но мне пора идти. А ты отправляйся домой. И каждый день, возвращаясь с рынка, иди по этому переулку. Однажды я встречу тебя здесь, и в тот же день мы вместе с тобой убежим отсюда.

Чая кивнула и сжала Воисанне руку.

– Как думаешь… мама с папой могут видеть нас? – спросила она. – Они знают, что мы нашли друг друга?