Текст книги "Властители Индийского океана. Становление морских связей между Европой и Азией"

Победа была не без важных последствий, в том плане, что она лишила арабов возможности причинять дальнейший ущерб португальской морской торговле. Но она не принесла немедленных результатов, то есть не достигла непосредственной цели, захвата Маската для Португалии, по вине иранского шаха. Европейцы уже имели возможность убедиться, что клятвам Исфахана нельзя доверять, если исполнения обязательств, принятых на себя иранцами, можно было избежать. История повторилась снова. В начале XVII века глава Британской компании в Сурате обнаружил, что возможности для ведения торговли в Иране, обещанные шахом Аббасом как условие для помощи флота компании во взятии Ормуза, были сведены на нет, как только компания выполнила свою работу. В начале XVIII века португальский вице-король получил такой же урок. Когда морские силы Маската были сломлены, гарантированная Ираном армия не появилась. В обоих случаях хитрый и беспринципный последователь пророка сделал европейцев орудием в своих руках, соблазнив их выгодным договором, в котором задача белых людей должна была выполняться до того, как иранцы приступят к своей. В обоих случаях он и не думал выполнять свои обязательства. И когда португальский адмирал очистил берега для высадки сухопутной армии и объявил, что может приступить к погрузке войск для наземной атаки, он не получил никакого ответа. Обнаружив, что все его обращения попросту игнорируются, он со сменой муссонов вернулся в Гоа.

После этой победы над арабским флотом португальцы безусловно могли вернуть себе утраченные владения в Восточной Африке, поскольку арабское сопротивление на море было ликвидировано. Под флагом сейида не осталось никаких плавсредств. А так как ни британцы, ни голландцы не проявляли интереса к региону, в сравнении с Индией и Малайским архипелагом лишенному коммерческих перспектив, с их стороны можно было не опасаться противодействия. Однако кроме флота здесь были необходимы значительные наземные силы, способные подавить многочисленное и хорошо вооруженное арабское население, поселившееся здесь за двадцать лет, прошедших после захвата этих земель у португальцев. Поскольку постоянная угроза нападения со стороны местных государств через сухопутные границы португальских индийских владений не позволяла португальцам уменьшить индийские гарнизоны, войска для возвращения восточноафриканских владений могли быть доставлены только из метрополии. Преимущества, которые могли быть получены в результате этой дорогостоящей операции, вряд ли имели перспективы. Момбаса и прилегающее к ней побережье были оккупированы первопроходцами из Лиссабона вовсе не в надежде основать там доходный бизнес, а для того, чтобы там враждебный местный флот не поджидал португальские суда на их главном морском пути в Индию, ведь именно в районе Момбасы этот путь пролегал вблизи африканского побережья. Но суда, шедшие этим маршрутом, уже шестьдесят лет были практически только голландскими и британскими, и они были способны сами о себе позаботиться, поэтому такие соображения больше не имели веса для португальцев. Да и дорогостоящая военная операция, включающая содержание в Восточной Африке постоянных гарнизонов, не отвечала национальным интересам. Поэтому португальцы даже не пытались восстановить там свою власть, а Маскат остался во власти сейидов и перешел к их потомкам.

Иная судьба была уготована пиратскому государству Канаджи Ангрии. Она, хотя и с запозданием, стала поучительной иллюстрацией власти белых людей в Индийском океане и соображений, которыми они руководствовались на ранних стадиях развития контактов между Востоком и Западом. В нашем веке эти соображения включают в себя определенные моральные обязательства общей гуманности, которые не связаны с собственными интересами. Это, к примеру, насильственное подавление пиратства и работорговли, даже если они не наносят прямого вреда европейцам. Но в начале XVIII века подобные альтруистические принципы не играли большой роли в восточных морях, где единственным мотивом, вдохновлявшим белых – и любых других – людей на действия, было обогащение. Поэтому султанат Маската продолжил свое существование, а маратхские пираты со временем были уничтожены. Два суровых урока, полученных от португальцев, хотя и с промежутком в семь поколений, доказали мусульманским мореплавателям, что флаги всех христианских наций на воде лучше обходить стороной, даже если они переживают не лучшие времена. И хотя люди Маската оставались пиратами и работорговцами на протяжении еще полутора веков, им хватило ума после второго поражения нападать только на местные суда, безопасность которых белых людей не интересовала, если только за их защиту не платили, как это делали некоторые местные правители, например Аурангзеб. В глазах европейцев этого периода арабские пираты могли быть дичью для тех, кого это касалось, пока они оставались безопасными для них. На самом деле арабские пираты даже приносили европейцам некоторую пользу, не позволяя другой «дичи» появляться на «хороших пастбищах». Но пираты Ангрии нападали на всех без разбора, а значит, должны были быть уничтожены, конечно, когда будут средства для организации успешной охоты. Канаджи Ангриа никогда не нес наказания за свои преступления, во всяком случае такие, которые заставили бы его проявлять осторожность. Хотя представляется сомнительным, что он мог усвоить соответствующие уроки. Все, что выпало на его долю, скорее призывало к обратному, а долгая безнаказанность лишь повысила уверенность в себе.

Когда Канаджи умер – в 1730 году или около того, его сыновья вступили в борьбу за наследство и поделили береговые владения отца. Но все они в большей или меньшей степени продолжили отцовское занятие. Более того, сохраняя непримиримость к правителям маратхов, они нажили себе врагов и на сухопутных границах и стали еще более зависимыми от добычи на море. Они нигде не имели друзей, но их крепости настолько широко прослыли неприступными, что в течение четверти века после смерти Канаджи ни европейцы, ни местные правители, подданные которых постоянно страдали от пиратских набегов его наследников, даже не пытались их уничтожить. Все морские перевозчики прибегали к таким пассивным мерам, как сопровождение торговых судов специальными военными силами. Только в 1756 году было решено устранить эту постоянную угрозу безопасности мореплавания в водах западного Индостана, да и то лишь потому, что произошли другие события, позволившие иметь достаточное для этого количество военно-морских сил. Распространившись на Восток в середине века, вражда между Британией и Францией впервые привела к отправке в Индийский океан регулярных боевых флотов, и в 1755 году британский командующий адмирал Уотсон прибыл в Бомбей, не имея поставленных перед собой срочных задач. Он согласился на предложение президента Британской компании в Бомбее уничтожить пиратов Гхерии совместной операцией королевского флота и кораблей и войск компании. Суварнадург – меньшая из двух главных морских крепостей Ангрии – уже была подавлена несколькими месяцами ранее силами компании, но Гхерия (Герия) была им не по зубам. Когда все приготовления были завершены, Уотсон в начале 1756 года вышел из Бомбея, имея в своем распоряжении объединенный флот из трех линейных кораблей, восьми фрегатов и шлюпов и нескольких кечей[21]21
  Кеч – небольшое двухмачтовое судно.


[Закрыть]. На борту находились войска в количестве 1400 человек – европейцев и местных жителей – под командованием полковника Клайва, позже ставшего видной фигурой в англо-индийской истории. По прибытии к Гхерии были высажены войска, чтобы захватить «горло» перешейка, на котором стояла крепость, линейные суда открыли огонь из тяжелых орудий с моря, а мелкие суда ворвались в устье реки и атаковали флот Ангрии, находившийся в бухте, раньше, чем он успел уйти вверх по реке. Двухдневный обстрел превратил стены в руины и уничтожил корабли. После этого крепость сдалась, и шестидесятилетним разбоям на море пришел конец. По условиям предыдущего соглашения сама Гхерия и ее глава были переданы правителю маратхов.

Это событие имело определенный исторический интерес, являясь предвестником того, чему предстояло произойти. Хотя все еще руководствуясь только собственными интересами, Британия начала движение к управлению порядком и безопасностью, которое впоследствии распространила на весь Индийский океан, когда ее морское господство стало свершившимся фактом. Но если рассматривать (с точки зрения их истинных пропорций) бесчинства пиратов и описанные выше конфликты, в которых азиаты были одной или обеими воюющими сторонами, они были всего лишь шквалами, ненадолго возмущавшими величавое спокойствие Индийского океана в XVIII веке. Там не было никаких крупных международных штормов, если не начиналось противостояние друг с другом европейцев, а, как уже говорилось, три западные нации, главным образом контактировавшие с Востоком в конце XVII века, находились между собой в мире. Британские, голландские и португальские торговые суда бороздили моря с полным вооружением, но не для того, чтобы скрестить мечи, и, встречаясь в море, обменивались приветствиями, а не бортовыми залпами. Только в пятом десятилетии XVIII века, когда на Восток вторглась четвертая соперничающая сила – Франция, атмосфера политического спокойствия была нарушена и последовал период яростных схваток. Но возобновившиеся сражения белых людей друг с другом в Индийском океане имели существенные отличия от более ранних конфликтов в этом регионе. Теперь их вели не частные суда, а государственные силы, и их цели были не только коммерческими, но и политическими. Новые морские войны европейцев, зрителями которых стали азиаты, существенно превосходили прежние конфликты по масштабу, если не по духу, и интерес к ним, естественно, тоже возрос. На ринг, где раньше сражались только боксеры легкого веса, теперь вышли тяжеловесы.

Прошли дни маленьких государств в Индийском океане, а с ними и маленьких кораблей, поддерживающих их власть. Каравеллы, галеоны, фрегаты и некоторые другие типы судов были обычным зрелищем в Индийском океане в тот или иной период, но все они утратили свое значение с появлением в Индийском океане крупных эскадр двухпалубных кораблей. Когда двумя поколениями ранее к берегам Азии подошла французская эскадра Делайе, жители Востока получили возможность взглянуть на первые типы этих чудесных образцов судостроительного искусства, но, поскольку его экспедиция была неудачной, впечатление, оставленное их размерами и вооружением в умах местных обитателей, быстро забылось. Но когда Франция и Британия начали борьбу за господство на морских подходах к своим центрам торговли и правления в провинциях восточного Индостана, азиаты получили наглядное подтверждение того, что все их прежние представления о военно-морском могуществе, выраженном в новых типах кораблей, нуждаются в пересмотре. А последнее слово в любом споре скажут уничтожающие все на своем пути снаряды пушек линейных кораблей.

Глава 12 Первый и второй англо-французские конфликты в Индийском океане

Рассказ о главных военно-морских операциях на Востоке в XVIII веке представляет собой одну из лучших иллюстраций исторических процессов, в ходе которых стало возможным установление трансокеанского господства, такого как правление Британии на Индостане, вопреки значительной конкуренции. Для британских читателей эта история особенно интересна, тем более что многие черты общей ситуации в Индийском океане в наше время[22]22
  Книга написана в 1927 г.


[Закрыть], имеющие прямое отношение к жизненно важным проблемам имперской обороны, остаются почти такими же, как после окончания великих войн поздней Георгианской эпохи. Для тех же, кто несведущ в этой части истории, в которой океанские проблемы играют основную роль, вероятно, полезно предварить повествование пояснением причин, которые так часто окружают войну на море решающими последствиями для политической, военной и торговой ситуаций на земле. Любой человек, интересующийся историей, знает, что борьба между Англией и Францией на индийской земле сопровождалась обменом тяжелыми ударами на море, но для многих связь между операциями на суше и на воде остается смутной. Далее мы постараемся ликвидировать возможные неясности.

Профессиональному писателю часто помогают объяснить тот или иной предмет аналогии или сравнения из общеизвестных областей. Человек, имеющий обычное образование, существующий в современном мире, не может не знать некоторые факты, связанные с использованием электрической энергии. Он, безусловно, понимает, что электроэнергия вырабатывается на специальных станциях и передается оттуда по проводам туда, где она должна выполнить работу – привести в действие поезда, трамваи или заводские машины, осветить города и т. д. Если станция ломается, все останавливается. Если перерезаны линии электропередачи, работа прекращается из-за отсутствия движущей силы. Иногда остановку можно отсрочить, если на месте существует возможность аккумулирования резервной энергии, но это в любом случае дает только временную передышку. Колеса будут крутиться, пока запас энергии не истощится. Если же неисправны машины, которые приводятся в действие электрической энергией, передаваемой по проводам, работа не будет выполнена, даже если электростанция и провода в полном порядке.

Каждая часть этой системы, созданной, чтобы функционировать как единое целое для определенной цели, имеет точный аналог в создании и поддерживании правления в регионе, отделенном от правящего государства морем. Электростанция – это правящее государство, генерирующее энергию. Энергия в этом случае принимает форму войск, оружия, денег, снабжения, и передающий провод – это морской путь, по которому эта энергия транспортируется до пункта, где она применяется для промышленности на месте. Все три составляющих этой единой организации должны функционировать исправно, чтобы промышленность существовала. Если другое государство, имеющее интересы в том же регионе, может нанести поражение правящему государству на территории метрополии, это эквивалентно повреждению электростанции, и все останавливается. Если противник обладает достаточной силой на море, чтобы предотвратить попадание войск или снабжения в спорный регион, тогда оказываются перерезанными провода, и отсутствие энергии приведет, рано или поздно, к остановке промышленности. Иногда эта остановка может произойти сразу, иногда в рассматриваемом регионе успевают накопить резерв, чтобы машины могли функционировать без поступления свежей энергии. Если утрата господства на море будет временной, возможно, запаса энергии хватит, чтобы продержаться до возобновления господства. Иными словами, до того, как перерезанные провода будут снова соединены и подача энергии восстановлена. И наконец, если люди и материалы на месте оказываются слабее, чем те же люди и материалы, относящиеся к соперничающему государству, тогда конечное звено цепи ломается, даже если источник энергии и передающие провода в исправности.

Таким образом, разделение ответственности является тройным. Обязанность администрации правящего государства (метрополии) позаботиться, чтобы электростанция отправляла достаточное количество энергии, которая была бы защищена от насилия извне. Обязанность моряков – поддерживать передачу этой энергии, а в случае войны перерезать аналогичные силовые линии противника. Обязанности официальных лиц на другом конце цепи – наилучшим образом использовать полученную энергию с учетом конкуренции и взаимодействия на месте. Если говорить в общем, голландцы как нация первыми поняли это правило, а из исторических личностей первым, судя по его произведениям, был Рэли (Роли, Рэлей). Голландская Ост-Индская и Вест-Индская компании его систематически и успешно применяли во время своих затяжных войн с португальцами в Азии и Америке. Кромвель, судя по его методам ведения боевых действий с испанцами, учел опыт голландцев, но он не стал образцом для удаленной военной стратегии Англии вплоть до середины XVIII века. Многие французские военачальники демонстрировали инстинктивное понимание этих принципов, чего нельзя было сказать о французских правительствах. Клайв определенно понимал их совершенно отчетливо, а Дюплекс не признавал вообще.

Хотя все три звена цепи, как показано выше, одинаково важны для успеха процесса в целом, мы будем далее рассматривать только центральное звено, то есть моряков, которым доверено сохранение линий связи, которые и представляют собой «передающие провода» военной и коммерческой энергии страны. Те же моряки ответственны за разрушение аналогичных линий связи противника. Особое внимание будет уделено тем, кто работал на дальнем конце этих линий связи в Индийском океане, самых длинных подобных линий в тот период, а значит, и самых уязвимых. Во время трех англо-французских войн, которые распространились и на Индию, обычно лучше охранялся ближний («домашний») конец британских линий и дальний конец французских. Иногда оба этих «передающих силовых кабеля» функционировали в условиях конкуренции, временами оба оказывались перерезанными. Мы не можем дать полное описание их функционирования по всей длине, поскольку для этого было бы необходимо рассказать о военных действиях в европейских водах, что не входит в предмет рассмотрения этой книги. Поэтому в дальнейшем мы будем лишь периодически ссылаться на операции за пределами Индийского океана, если это потребуется для более полного понимания ситуации.

Война за испанское наследство, в которой Англия и Франция были врагами, завершилась в 1713 году. (В 1713 г. Утрехтский мир с Францией заключили Англия и некоторые другие державы, австрийские Габсбурги сражались до 1714 г. (Раштаттский мир). – Ред.) Из-за слабости Франции на море (флоты Франции и Испании противостояли флотам Англии и Нидерландов (не считая Португалии и других). – Ред.) она не распространилась на Индийский океан, где ее единственным следствием стало объединение бывших противников, причем вовсе не из-за понимания угрозы их интересам на Востоке, а в результате оборонительного альянса метрополий в Европе. После окончания этой войны целое поколение прожило жизнь в мире, благодаря усилиям Уолпола[23]23
  Уолпол Роберт (1676–1745) – британский государственный деятель, глава казначейства, глава правительства (премьер-министр) в 1715–1717 и 1721–1742 гг.


[Закрыть] и Флери[24]24
  Флери (1653–1743) – кардинал, французский государственный деятель, воспитатель Людовика XV (в 1715–1723), фактический правитель Франции с 1726 г.


[Закрыть] сохранить дружеские отношения между Англией и Францией. В этот период, пока молчали пушки, быстрая и уверенная экспансия Британской Ост-Индской компании почти полностью лишила голландцев и португальцев влияния на Индостане. Но Французская Ост-Индская компания – до этого незначительный фактор на Востоке – объединилась с Французской Вест-Индской компанией и теперь прилагала большие усилия для завоевания «места под солнцем» в азиатской торговле. Через два года после окончания Войны за испанское наследство компания предприняла хорошо продуманный шаг к занятию прочного положения на Индийском океане, высадившись на «ничейном» острове Маврикий. В результате компания получила удобную восточную гавань, подходящую и для военного штаба, благодаря ее наветренному положению во время сезона летних муссонов в Индийском океане. Много лет французы не вели никакого строительства на Маврикии из соображений экономии, но в 1735 году назначили морского командира Маэ де ла Бурдонне губернатором, который построил в Порт-Луи военно-морскую базу с оснащением и ресурсами, равных которым в этой части Индийского океана не было. В то время единственной подходящей для базы флота британской гаванью на Востоке был Бомбей. И после появления базы в Порт-Луи военно-морские базы Британии и Франции в Индийском океане оказались на расстоянии 2500 миль друг от друга.

Л а Бурдонне начал свою карьеру торговым моряком, потом стал офицером военно-морского флота. Он имел природное чутье к масштабным стратегическим проблемам и понимал, что Маврикий будет иметь большое значение в любой будущей войне с Англией. Он обладал чрезвычайно широким кругозором, и его понимание ситуации включало не только Индийский океан, где он видел, что британские интересы имеют очень слабую местную защиту, но и всю цепочку в целом, включая метрополию. Ла Бурдонне понимал, что исход будущей войны с Англией будет зависеть от событий не в Бенгальском, а в Бискайском заливе. А учитывая, что британский флот имел девяносто линейных парусников против сорока пяти французских, он не испытывал никаких иллюзий относительно возможной судьбы Франции в Индии к моменту окончания войны с Британией. Когда же в 1739 году в результате торговых споров в Карибском море начался вооруженный конфликт между Британией и Испанией, в котором Франции, вероятнее всего, предстояло выступить на стороне Испании, л а Бурдонне откровенно высказал французскому правительству свои мысли по поводу наилучшей политики в Индийском океане. Объявив, что у Франции нет шансов закрепиться в Индии, он указал, что, если будет направлена эскадра на Маврикий, готовая к быстрым действиям после начала войны, прежде чем британское морское господство успеет дотянуться до Индийского океана, можно успеть захватить много ценного движимого имущества противника в форме кораблей и товаров. Это, конечно, не был амбициозный план, рассчитанный на передел сфер влияния и столь милый французскому сердцу, падкому на сенсации (излюбленный прием автора. – Ред.), но он обещал немалые доходы в обстоятельствах, чреватых для французов только потерями. Так как Британия и Франция медленно, но верно двигались к войне, губернатор потребовал, чтобы необходимые для осуществления этого плана силы были отправлены на Маврикий немедленно. Но французское правительство его не услышало, и вместо эскадры на Маврикий был послан только один корабль.

В Индии делами Французской Ост-Индской компании занимался Жозеф Дюплекс. Он был назначен генерал-губернатором в 1742 году, за год до начала нерегулярных столкновений между Британией и Францией – таких как сражения при Деттингене (бой в июне 1743 г., где французы потеряли 2700, а англичане и их союзники 3000 человек) и Тулоне (морской бой в феврале 1744 г., где англичане, атакуя превосходящими силами (29 линейных кораблей, 2144 орудия) франко-испанский флот (12 испанских и 15 французских линейных кораблей, 1740 орудий), не смогли одержать победу, несколько английских кораблей получили тяжелые повреждения. – Ред.) – которые привели к официальному военному противостоянию, начавшемуся в 1744 году и получившему название Войны за австрийское наследство. Восточная политика Дюплекса была полной противоположностью политике ла Бурдонне, которого он ненавидел. И если последний думал в основном о ситуации на море, первый не обращал на нее внимания вообще. Поэтому суждениям Дюплекса не хватало пропорциональности в отношении фундаментальных вопросов. Однако Дюплекс продемонстрировал настолько глубокое понимание восточного характера и темперамента, что его влияние на некоторых самых могущественных правителей Индостана практически предоставило их армии в его распоряжение, помогая ему держать в страхе небольшие британские гарнизоны в таких местах, как Мадрас, это давало французскому генерал-губернатору источник силы на месте – пусть невысокого качества, зато в большом количестве. И он мог не привлекать в Индию войска из Франции. Опираясь на поддержку местных – многочисленных – армий, Дюплекс мечтал изгнать англичан из Индии и создать там колонию, признающую власть Бурбонов. Но даже самые лучшие представители местных вооруженных сил были совершенно неадекватной заменой европейцам, даже находившимся в численном меньшинстве. Кроме того, Дюплекс никогда не рассматривал ситуацию в более широких рамках, чем Индия. Ему даже в голову не приходило подумать, каким образом Франция будет осуществлять власть над землей, от которой она могла быть настолько полно изолирована, чтобы не иметь возможности позаботиться о собственных интересах, и уж тем более о местных жителях. А соперники могли сделать и то и другое.

Ошибочные в своей основе, грандиозные планы Дю-плекса понравились директорам Французской Ост-Индской компании. Они посчитали их идеалом, к которому стоит стремиться, хотя на самом деле как раз в это время старались удержать индийские дела вне рамок борьбы, которая уже стала неизбежной в Европе. В этом отношении с ними были вполне солидарны их соперники в Англии, которые отлично понимали, что их компания не готова взяться за оружие, и опасались за Мадрас и Калькутту. Но, как и предполагал л а Бурдонне, британское правительство не имело намерений подчинить национальные военные планы частным интересам, воздержавшись от использования морского господства, которое было самым эффективным оружием в их руках в любом месте, где оно могло нанести удар по врагу. Для правительства война была войной с противником, который хотел нанести поражение Англии в Европе, поэтому французы должны были ожидать неизбежных последствий во всех морях мира.

В 1744 году, после нескольких упорных сражений и на суше, и на море, в условиях формального мира, война была объявлена, и британское адмиралтейство отправило отряд из четырех кораблей под командованием Барнета в Индийский океан с приказом атаковать французские интересы в восточных морях, где их не защищали военные корабли. Три из четырех кораблей несли 50 орудий – это были, так сказать, линейные корабли самого низшего ранга. Они были вполне достаточной командой для предстоящей им в перспективе работы, но, если бы в адмиралтействе было больше данных о характере губернатора Маврикия, оно, вероятнее всего, увеличило бы число кораблей до шести или восьми. Однако ла Бурдонне был человеком неизвестным даже в Париже, за пределами очень узкого круга. Прибыв в Индийский океан вскоре после осенней смены муссонов, Барнет решил, что наилучшая начальная позиция его кораблей будет у «восточных ворот» океана, через которые французские суда с ценными грузами из Китая должны пройти через некоторое время во время зимних муссонов. Его ожидания оправдались, и, ничего не зная о присутствии англичан в Малаккском проливе, тяжело груженные французские суда приплыли прямо им в руки. Зная, что здесь больше захватывать нечего, Барнет продал полученные призы голландцам в Батавии и стал планировать нападение на французские владения в Индии, которые в основном располагались на восточном – Коромандельском – берегу с центром в Пондичерри (Пондишери). Этот порт находился между портами Британской компании Мадрас (севернее) и Куддалур (южнее). В Мадрасе располагалась резиденция британского правительства на Южном Индостане.

Преследуя эту цель, Барнет отбыл из Батавии к Коромандельскому берегу, так чтобы прибыть туда весной. Выбор времени года был навязан ему полным отсутствием на восточном побережье Индостана защищенных гаваней, подходящих для больших кораблей. Это делало все побережье открытым и очень опасным подветренным берегом для парусных кораблей во время зимних муссонов. Бросив якорь в Мадрасе, он тем самым продемонстрировал, что заключенное между компаниями перемирие больше не соблюдается и каждая готовится начать боевые действия. Французов поддерживали местные государства, и поэтому Мадрас находился в некоторой опасности, но, с другой стороны, французские порты были открыты для обстрела с моря, и несколько французских судов грузилось на рейде Пондичерри. Появление Барнета сбалансировало ситуацию, и обе стороны воздержались от провоцирования ответных действий в случае нападения друг на друга (однако англичане перед этим занимались грабежом и пиратством. – Ред.). Такое положение равновесия сохранялось до следующего года, однако Барнет умер, и его место занял капитан Пейтон, нервный и нерешительный офицер, непригодный для столь ответственного поста.

Как раз в этот момент на сцене появился ла Бурдонне, нарушив все ожидания и приготовления обеих сторон и в Европе, и на Востоке. После того как руководство компании отвергло его предложение, менее решительный человек вернулся бы к исполнению своих рутинных обязанностей, предоставив начальникам делать то, что они хотят. Но л а Бурдонне не мог играть пассивную роль в войне и, поскольку Париж был далеко, взял дело в свои руки. Пока фортуна была к нему благосклонна, давая в его распоряжение средства, которые упорный и решительный человек мог использовать в качестве временной замены, не имея ничего лучшего. Захваты Барнета, сделанные годом раньше, и последующее присутствие его эскадры – теперь английских кораблей было шесть – у побережья Индии задержали несколько французских торговых судов на Маврикии. Они вышли из портов метрополии в Индию и Китай раньше, чем об указанных выше событиях стало известно, и теперь стояли, ожидая приказов. Семь из них ла Бурдонне реквизировал под свою ответственность для формирования эскадры рейдеров, возглавил которую один линейный корабль под его командованием. Как и все торговые суда, занятые в восточной торговле, на них было достаточно пушек для защиты от пиратов, которые он частично заменил более тяжелыми орудиями из резервов на Маврикии. Одновременно ла Бурдонне добавил в команду каждого судна большое количество негров из Восточной Африки, чтобы высвободить белых матросов для использования в артиллерийских расчетах. С таким наспех собранным флотом только очень дерзкий лидер может выйти навстречу регулярному боевому флоту, но и здесь фортуна не отвернулась от л а Бурдонне. Пейтон во всех отношениях ему уступал.

Собрав такой флот, ла Бурдонне стал думать, в каком именно месте произвести первую атаку, и здесь его выбор представляется более чем странным. У него не было перспективы установить постоянное господство в Индийском океане, потому что, даже если бы он нанес поражение Пейтону, что само по себе представлялось маловероятным, врагу еще до окончания войны определенно поступило бы большое подкрепление. Поэтому в его распоряжении было ограниченное время, а степень возможного успеха зависела от периода, посвященного захвату ценной и слабо защищенной собственности британцев. При таких условиях ла Бурдонне поступил правильно, не отправившись на поиски Пейтона, чтобы схватиться с ним за временное и весьма спорное господство, что могло обойтись слишком дорого. Но ла Бурдонне был не прав в другом. Перед ним было две альтернативы. Он мог начать, атаковав собственность противника на плаву – здесь и сейчас, и уйти завтра, а потом и наземные владения, которые никуда не денутся. Это был метод Барнета. Или он мог сделать наоборот, как фактически и поступил и потому добился лишь половинного успеха. Его импровизированная эскадра была готова к действиям в начале весны, то есть к сезону, действительно дающему ему попутные ветра в Индию, но именно в это время года британские суда, направлявшиеся в Калькутту и Бомбей, огибали мыс Доброй Надежды. Если бы ла Бурдонне последовал примеру Барнета и установил засаду для судов, направляющихся в Индийский океан по установившемуся маршруту, а потом стал совершать рейды на морские порты, он бы многократно увеличил потери, нанесенные Британской компании, не подвергая себя дополнительному риску. Но, покинув Маврикий, он сделал своей первой целью Мадрас. В результате британские суда благополучно достигли портов назначения, погрузились и ушли домой.