Текст книги "Допельдон, или О чем думает мужчина?"

Параллели

Вот такие вот неутешительные исследования. Однако, как и в любом деле, бывают исключения.

Удивительно, но факт! Мысли о необычном явлении, которое позволило мне вписаться в поворот, не знаю уж как его правильно назвать, то ли «дежа вю», то ли «параллельное измерение», а может быть, просто «Допельдон», помогают мне легко и непринужденно пережить ближайшие семьдесят девять минут, которые были потрачены на походы по обувным магазинчикам.

Именно через семьдесят девять минут я принимаю самое деятельное участие в теоретическом споре между продавцом и принцессой по поводу того, какой на самом деле должна быть настоящая обувь для принцессы. И какие ощущения должна испытывать настоящая женщина, перемещаясь в пространстве.

– Знаете, мне кажется, вы не понимаете того, что мы хотим. Ведь нам нужна обувь, в которой можно не просто перемещаться по земле, а летать. У вас есть такая обувь? По глазам вижу, что нет.

– Солнце мое! У них нет такой обуви. Но тебе ведь надо будет в чем-то ходить этой осенью. Поэтому, может быть, ты все-таки обратишь внимание на эти сапожки. Мне кажется, они тебе очень идут!

За что удостаиваюсь сначала презрительным, а потом восхищенным взглядом продавца обуви и, пожалуй, самым нежным воздушным поцелуем моей принцессы со времен ледникового периода.

В итоге через каких-то девяносто минут мы уже покидаем царство обуви с руками, занятыми пакетами с картонными коробками, и ощущением вселенского счастья на лицах.

Ну, может быть, события развивались и не таким образом. Если честно, я что-то в обычной жизни не замечал за собой способностей к таким длинным и образным речам. Вполне возможно, что последний диалог произошел также в параллельном измерении…

Но могу сказать точно, что из обувного магазина мы вышли в нашем измерении, и именно так как я описывал выше. С полными пакетами и с ощущением вселенского счастья.

Вот так оказывается. Как мало надо для счастья! Как сложно его достичь! И еще сложнее его удержать! Наверное, сейчас мы оба понимаем это, поэтому просто идем по улице к нашей машине и улыбаемся. Улыбаемся и молчим! Ведь любое неправильное слово может все разрушить. И поэтому мы тянем и тянем с началом разговора!

Потом обмениваемся нечего не значащими фразами.

– Теперь куда?

– Заедем в Макдоналдс?

– Давай. А может в пиццерию?

– Ты хочешь пиццы?

– Мне все равно. Я хочу есть.

– Тогда Макдоналдс ближе…

Потом я рассказываю о сорванной листовке, и Марина убеждает меня, что я себе все напридумывал, скорее всего, это плод моего воспаленного воображения. Что можно просто обсудить все с другими людьми, не держать внутри себя. Что, скорее всего, никто, так как я, об этом и не думал. И что еще, скорее всего, никто просто и не знает про эти опасные разливы. И именно поэтому мне и надо попытаться выиграть эти выборы, чтобы была возможность сказать об этом людям. Предупредить их об опасности. Предупредить их о том, что они могут зря потратить свои деньги и подвести людей.

Какая же она все-таки умница! И какой я идиот! Чуть ли до вселенского заговора не додумался! Ну, конечно, они же просто не знают про это! Да и откуда они об этом узнали бы. Ведь последний разлив был 100 лет назад. Когда никого из нас и в проекте еще не было.

И мы начинаем обсуждать что и как я должен будут написать в моей предвыборной газете, которая уже сверстана и только ждет моей передовой статьи.

Мы спорим, смеемся, шутим, любим друг друга и постоянно балансируем на грани того разговора, который так и не закончили ночью…

Нам обоим не хочется его начинать, потому что мы оба знаем, что он ни к чему не приведет. Все, что можно было сказать, было уже сказано, все, что можно было сделать, было уже сделано.

Мы подошли к той черте, за которой каждый из нас должен будет самостоятельно решать, нужны ему эти отношения или нет. За которой каждый из нас самостоятельно будет решать, что ему делать дальше…

Нам понятно, что наши линии жизни могут идти рядом друг с другом, даже близко-близко, могут пересекаться, чтобы потом разойтись в разные стороны, могут наложиться друг на друга, но соединиться, стать одним целым… никогда. Не в этой жизни.

Это не судьба. Мы – параллели, причем из разных миров.

Мы сидим в вагонах двух параллельно идущих поездов, и никто из нас не может на ходу перейти из одного поезда в другой.

Мы можем только смотреть друг на друга через грязные стекла вагонных окон… и ждать, когда поезда начнут расходиться в разные стороны.

Вокзал

Вокзал – это то место, где параллели иногда пересекаются. Место, где можно перейти из одного поезда в другой. И, наверное, именно поэтому я люблю вокзалы, и аэропорты тоже люблю с их броуновским движением человеческих масс и бесконечно меняющимися цифрами и названиями на табло в зале ожидания.

Каждый раз, когда я стою на перроне вокзала с букетом цветов, мне кажется, что вот сейчас подойдет поезд, из него выйдет Ольга и мой сын, и начнется другая жизнь. Совсем другая жизнь. И все, что было в прошлом, забудется.

Ольга бросится мне на шею, обнимет и на глазах у всех поцелует. И этот поцелуй будет долгим и таким нежным, что нам захочется заняться сексом прямо здесь, не сходя с места. И мой мальчик бросится ко мне, прижмется, прошепчет: «Папка, я так по тебе соскучился! Посмотри, что я тебе привез!» И достанет из кармана какую-нибудь ракушку или камень.

И мы пойдем по вокзалу, обнявшись и обмениваясь впечатлениями.

Мне очень хочется, чтобы когда-нибудь так случилось. Но обычно все происходит не так. Я вижу ее в дверях вагона уже суетящуюся, отдающую кому-то указания. Потом короткий чмок в щеку. Короткий, не задерживающийся, ищущий чего-то обмен взглядами.

– Привет! Как доехали? Это тебе!

– Спасибо. Нормально. Подержи пока букет, мне некогда! Дети! Давайте быстро выходим!

Я помогаю выгружать сумки, принимаю детей, их много, целый детский дом, и где-то в длинной грядке малышей замечаю своего сына.

– Привет, пап!

– Привет. Ну подойди ко мне. Дай я тебя обниму.

– Пап, ну что ты выдумал. Неудобно.

Наверное, это действительно так. Ведь рядом стоят дети, у которых нет родителей, и они не могут обнять встречающего их отца. Поэтому мы просто хлопаем друг друга ладонями и обмениваемся смущенными улыбками.

Сколько раз так уже было? Пять-шесть! Не помню. Может, больше.

Но каждый раз все происходит именно так. Только потом, когда все дети подсчитаны и переданы из рук в руки другим воспитателям, когда весь багаж получен и все сопроводительные документы вручены директору детского дома, начинается настоящая встреча.

Мы, наконец, можем улыбнуться друг другу подольше. Посмотреть друга на друга попристальнее. Обняться покрепче. Но тот первый момент упущен, и поэтому все снова происходит как-то не так.

В полсилы что ли?!

Отклонение от маршрутов

Вечером мы обязательно идем в летнюю кафешку с фонтанами. В августе у нас в городе работают фонтаны прямо в центре города. И возле них местный олигарх выстроил кафе – место притяжения всего города. Как стемнеет, фонтаны подсвечиваются фонарями – и создается такое впечатление, что это приморский город.

Если приглашаем подругу, одну из тех, с кем она была на море, то разговор идет вокруг их отдыха. Они обмениваются не совсем понятными мне репликами, за которыми угадываются их совместные вечерние походы по кафе. Где-то там, у Черного моря. А я исполняю роль корпчего или виночерпия.

Если идем вдвоем, то тогда, в основном, говорю я, пытаюсь вытянуть из нее подробности поездки.

– Ну что у Вас было интересного?

– Да ничего. Скукота смертная. Утром встали, позавтракали, на пляж. С пляжа вернулись, пообедали – тихий час. Поспали – и снова на пляж. Вечером – ужин и кино.

– А потом?

– Потом отбой.

– А после отбоя?

– Спать. Утром же снова вставать.

– И что никуда не ходили. Какие там местные достопримечательности? Музеи?

– Ну, в кафешку ходили. А так! Куда ходить-то?

– А на экскурсии возили?

– Ну ездили пару раз. Но это же целая проблема. Их постоянно укачивает, тошнит. Да и потом, дети-то маленькие, им ничего этого не интересно.

– А тебе?

– А мне некогда.

– И чем же ты занималась?

– За детьми смотрела.

Все правильно. Так оно и есть. Поездка к морю с большой группой детей, мал мала меньше. Это не увеселительная прогулка. Но мне все равно кажется, что поездка – это всегда романтика! Новые друзья, знакомые! Истории. Впечатления. Это всегда приключение!

Когда я работал в одной из наших центральных газет, то исколесил в командировках всю страну. Вдоль и поперек. Он Екатеринбурга до Калининграда, от Питера до Адыгеи. И каждый раз, возвращаясь, был полон новых впечатлений. Я всегда откланялся от заданных мне маршрутов, встречался с массой интересных людей и поэтому попадал в какие-то истории, которые потом становились сюжетами для моих статей, книг, сценариев.

И поэтому мне трудно было понять, как так можно было уехать куда-то в другой город и не воспользоваться уникальной возможностью, не посмотреть, как же там живут другие люди. Не отклониться от маршрута.

Впрочем. Наверное, большинство людей именно так и живут. Однажды ее подруга сопровождала группу детей в Италию. По приезду детей разобрали их приемные родители, а ее поселили в доме у руководителя организации, которая занимается усыновлением детей. Так вот подруга полтора месяца провела в Италии, не выходя из дома, а по приезду заявила, что Италия – скучнейшая страна.

Я выпал в осадок, когда об этом услышал. Как же так!? Быть в Италии и не увидеть страны!? И я каждый раз, сидя в кафе, с насмешкой вспоминаю ей этот случай как пример того, как не надо никуда ездить, и лучше в таком случае действительно сидеть дома.

– Ну да, Италия – скучнейшая страна в мире! Я уже это слышал.

Но Ольга, как ни странно, всегда полностью на стороне своей подруги.

– Ну куда она пойдет!? Одна? В чужой стране? Без знания языка?

– А приключение? А она что не знала, что едет в Италию? За полгода ведь было уже известно. Могла бы подготовиться, купить путеводителей, записаться на курсы языка, через Интернет завести там знакомых.

Не знаю, но мне всегда казалось, что у женщины вообще больше возможностей. Да и язык ей не нужен. Если она, конечно, женщина.

– Какое приключение? Какие знакомства!? Она замужняя женщина! Ты что разрешил бы мне одной бродить по неизвестной стране?

– Если честно, то не только бы разрешил, но и рекомендовал.

– Ты меня не любишь!

– Ну, причем здесь это? Ведь это же так интересно.

Она фыркает и обиженно отворачивается. А я почему-то вспоминаю фразу из кинофильма: «Разрешите пригласить Вас на чашечку кофе со всеми вытекающими отсюда обстоятельствами! – Ну, какие обстоятельства могут вытечь из чашки кофе?» Действительно какие?

Фонтаны

Мы какое-то время молчим.

У меня есть возможность снова рассмотреть свою жену. Как же она изменилась с того момента, как мы поженились.

Пятнадцать лет назад у нее была толстая и длинная до попы коса. Такая настоящая, как у русской красавицы. Тугая и тяжелая, как канат. И эта тяжесть заставляла ее сильно откидывать голову назад. Задирать нос.

И Ольга смотрела на весь мир именно так, чуть-чуть задрав нос. И многие считали, что она именно такая, неприступная и гордая. И, наверное, именно поэтому только самые отчаянные парни, самые видные женихи нашего села, делали попытки ухаживать за ней.

Я жил с ней в одном подъезде. Мы знали друг друга с детства, и я даже принимал ее в октябрята и пионеры. И именно поэтому я не замечал ее гордо поднятого носика. И ее шикарной русой косы. Я вообще не замечал до того самого момента, как Ольга окликнула меня на дороге и сказала: «Хочешь конфетку?»

Я тогда еще только-только вернулся из армии. Был полон сил и эйфории от гражданской жизни. Хотя времена наступили уже не очень веселые. Самый разгар перестройки. Ваучеры. Летающие яйца на вагонах метро, обещающие мгновенное обогащение. Но я ничего этого не замечал. И был уверен, что со всеми трудностями справлюсь, все преодолею и буду совершенно счастливым. А еще мне очень хотелось влюбиться!

Чисто теоретически меня могла поманить за собой первая встречная. И я бы воспринял это как знак судьбы и пошел бы за ней, хоть на край света. Так, собственно говоря, и получилось. Хм, интересно было бы узнать, что она думает по этому поводу?

Потом, в ходе ухаживания, выяснилось, что Ольга уже давно меня любит той наивной первой школьной любовь, что ждала меня все два года, пока я был в армии. И очень переживала, что я даже не пригласил ее на проводы.

Хотя куда я мог ее пригласить, она ведь была еще такой пигалицей. И к тому же соседкой. Меня интересовали девочки пораскованнее, посмелее, подоступнее, поярче. Ну, в смысле макияжа!

Одна из них даже сидела рядом со мной на моих проводах. А потом быстренько, кажется, даже в тот же день, перепихнулась с моим одноклассником, Колькой Птенцом, который был тоже приглашен на проводы, и тут же вышла за него замуж, родила ему ребенка.

Колька уже успел отсидеть в тюрьме по малолетству за изнасилование, поэтому в армию его не брали. Значит, его два года ждать было не надо. И к тому же он был, как сейчас говорят, уже в авторитете и пользовался уважением среди местной братвы. Ну, в смысле, старшие товарищи начинали уже доверять ему сбор дани с коммерсантов, торгующих на ближайшем рынке, и выезжать на незначительные разборки с конкурирующими бригадами.

Как же смешно и интересно сейчас все это вспоминать, сидя в уютном кафе, в центре города, и наблюдая за такими же молодыми парнями, которые, демонстрируя свою удаль перед такими же раскрашенными молоденькими девчонками, прыгают по очереди в бассейн прямо в одежде.

А что! Август месяц еще жаркий. Вода в бассейне теплая. Одежда быстро высохнет. Но зато, пока она мокрая, у девчонок будет время через прилипшую к телу одежду рассмотреть мускулатуру и выбрать себе парня «покрасившее» и поинтереснее, да и не жмота. Ведь только не жмот может позволить себе прыгнуть в фонтан в дорогущей одежде, да еще с плеером в ушах. Ну а если на велосипеде, байке, то это вообще круто.

В наше время фонтанов и плееров не было. Были дискотеки и драки с кольями, ножами и марганцевыми бомбами в карманах. Один на один, стенка на стенку, плечом к плечу, а иногда, когда врагов было больше, спина к спине. Хотя, в принципе, какая разница? Что прыгать в фонтаны? Что сбивать кулаки о чужие физиономии?

Цель – одна и та же. Женщина.

Хотя нет, в фонтаны – все же безобиднее и веселее.

Интересно, где они сейчас мои друзья-сотоварищи из того времени? Гарик работает охранником на рынке, Попс женился на москвичке и переехал жить к ней, кажется, сейчас водителем «Камаза» работает. Кот? Вижу его часто на автобусной остановке. Рассказывает молодняку о наших подвигах, а потом берет палочку и ковыляет домой. Он связался с бандитами и был у них водилой. Потом не знаю, что уж у них там получилось, но однажды к дому Кота подъехала машина. Из нее вышел человек, позвонил в дверь. Кот подошел к двери, спросил: «Кто там?» Его узнали по голосу и выпустили в него через дверь два автоматных рожка. Врачи собрали Кота по кусочкам.

А остальные? Остальных убили наркотики. Алибуля, Юня, Паша-Миллионер, Кекс, Зот, потом Харитон и еще десяток парней из моей дворовой компании. Все легли на погосте, на краю нашего села. Легли как один. В неравной битве с белым порошком, который поставлял для всей честной кампании… Колька Птенец.

Кстати, он сейчас по-прежнему в авторитете. Говорят, его поймали на торговле героином, он сделал еще одну ходку, потом вернулся, остепенился. Теперь – местный олигарх, строит особняк на краю деревни, как раз на холме, рядом с моим любимым местом. Я Кольку часто вижу там. Вот только женщина рядом с ним уже другая. Не та, не наша общая знакомая.

Хм. Хотя ту, что была на моих проводах, и знакомой-то моей назвать толком нельзя. Я же с ней, кажется, даже не целовался. Блин! Это было так давно, что я сейчас даже такой подробности вспомнить не могу.

Действительно? Целовался я с ней или нет? У кого бы спросить? У жены? А она-то откуда знает?

Смеюсь.

– Ты чего?

– Да вот на ребят засмотрелся. Смешные они все такие. Помнишь, а я ради тебя по перилам моста ходил.

– Дурак был.

Усмехаюсь.

– Наверное.

Отворачиваюсь. И убираю звук у телефона. Делаю это непроизвольно, на автомате. Она спрашивает.

– Ты зачем звук убрал?

– Не хочу, чтобы нам кто-то мешал.

– А вдруг сын позвонит?

– Он тебе будет звонить, а не мне.

Ольга не упускает случая подколоть меня.

– Вот такой ты отец!

Пожимаю плечами.

– Ну, что есть, то есть. Ты знала, на что шла…

И я снова замолкаю, продолжаю ее рассматривать. Сейчас от русой косы не осталось и следа. У него короткие волосы, как у мальчика. Но все равно прическа ей очень идет. Все лицо в конопушках. После юга их у нее особенно много. У сына, кстати, тоже все лицо в них. Весь в маму.

– Не смотри на меня так.

– Как?

– Уставился как на картину.

– Я тебя изучаю. Давно не видел.

Раздраженно.

– Ну и что там увидел?

– Да ничего. Такая же красивая и холодная, как ледышка.

– Сам ты ледышка.

Она зевает и прикрывает себе рот ладонью.

– Устала. Полторы суток в поезде.

– Ну что, может быть, еще по кофе и домой? – предлагаю ей.

– Как хочешь?

Мы уже так долго живем вместе, что я точно знаю, ее «как хочешь» означает «пошли быстрее», поэтому я подзываю официанта и прошу принести две чашки черного кофе. Беру телефон и вызываю такси. Закрываю крышку телефонного аппарата, замечаю в уголке мигающий значок СМС. Читаю. «Принц». Улыбаюсь и стираю сообщение.

Смотрю на Ольгу. Она делает вид, что ничего не замечает.

«Ну почему ты не устраиваешь мне скандал, каждый раз, когда я получаю такие СМС? Я тебе безразличен? Или ты так уверена, что я никуда не денусь? Или считаешь, что это нормально. Нагуляюсь и вернусь? Почему?»

– О чем ты сейчас думаешь?

– Ни о чем.

Вот так всегда. За пятнадцать лет мы ни разу не поговорили с ней о чем-то, что касалось нас обоих. О наших отношениях. О наших планах. О нашем будущем. Ни разу. И собственно говоря, она для меня такая же загадка, как и пятнадцать лет назад. Я научился различать ее настроения, но о чем она думает? Этого я не знаю. Могу только догадываться. Ну что поделать, если у меня такая жена. Надо было раньше думать, кого выбирал. Теперь вот живи и мучайся. Улыбаюсь сам себе.

Приносят кофе. Пока пьем, я успеваю коротко рассказать ей о перипетиях предвыборной гонки. Собственно говоря, после выхода газеты, где я объяснил свою позицию, я больше ничего особенно не предпринимал, и дальше все стало складываться как-то так само собой.

Глава даже сам пригласил меня на предвыборную встречу с избирателями в школе и дал возможность выступить. Странно, ей богу.

Она, услышав это, пожимает плечами.

– И зачем тебе это надо?

Становится немного обидно. И вот не хотел, но пришлось вспомнить Марину. Она бы так мне никогда не говорила. Сообщаю, что завтра у нас последний съемочный день. Сын снимается в финальной сцене, в драке. Ольга оживляется.

– Надеюсь, ничего опасного?

– Не волнуйся. Все под контролем.

Сын. Наконец. Мы находим общую для нас тему. И разговор плавно переходит на обсуждение предстоящего школьного года, о том, как он вел себя с ней на юге, и о том, как он вырос.

Звонит телефон.

– Такси вызывали? Выходите! Сейчас подъедет!

Не удерживаюсь и украдкой отсылаю Марине СМС: «Люблю тебя!» Зачем я это сделал? Ведь давал же себе обещание ничего не посылать. Не сдержался. «Прости, Ольга! Но скоро все это закончится. Обещаю! Еще неделя! И все!»

Нервы на разрыв

Мы возвращаемся в нашу маленькую трехкомнатную квартирку. Удивительно, ведь еще недавно она казалась мне большой и просторной. А теперь вот она маленькая и неудобная. Стены давят. Мне здесь все знакомо до мельчайшей детали, до мельчайшей подробности.

Кажется, что квартира дышит. То расширяется до безграничных размеров, а то сужается до контуров конуры. Вот сейчас она маленькая, потому что каждый метр ее площади заполнен человеческим дыханием. Моим, Ольгиным, сына, родителей, кота.

Родителей, правда, еще нет. Они пока еще на даче. Они будут там до холодов. И все равно у нас чертовски мало места для жизни. Только для существования. И почему я это понял только сейчас? Через пятнадцать лет? Раньше ведь мне казалось, что это нормально такая жизнь. Что все люди так живут? По крайней мере, большинство моих знакомых живут именно в таких же условиях, как и мы? И ничего. Живут. Даже, наверное, счастливо.

Мы возвращаемся в нашу маленькую квартиру. Проходим в свою комнату. Разбираем диван. Переодеваемся. Я напяливаю на себя толстый махровый халат. Подарок мне на какой-то из мужских праздников. Ольга надевает свой. Мы возвращаемся через гостиную на кухню. Пить чай. По дороге прихватываем сына, который уже по уши залез в компьютер. Ну еще бы, почти полтора месяца без этого пластмассового ящика! Сын сначала сопротивляется, но потом все же соглашается на сладости и на разговоры о завтрашних съемках.

Мы шутим и стараемся поддерживать хорошее настроение, которое должны быть у семьи, которая не видели друг друга почти полтора месяца.

Хорошего настроения хватает ровно на чашку чая. Потом все расходятся. Сын возвращается к себе в компьютер. Ольга уходит смотреть телевизор. Очередной сериал про следователя прокуратуры Марию Сергеевну, а я остаюсь один на кухне, как на палубе тонущего корабля.

Говорю, что мне еще надо почитать и подумать. Меня оставляют одного, хотя Ольга и смотрит на меня с укоризной. Жена явно рассчитывает на другой сценарий продолжения вечера.

Приходится пообещать ей, что скоро приду, буквально через пятнадцать минут. Она обижается и уходит.

Беру какую-то книгу, кладу перед собой, раскрываю на первой попавшейся странице и стараюсь вникнуть в смысл написанных слов. Точно так же делает всегда мой отец. Только сейчас я понимаю, почему он это делает. Наверное, как и я, он хочет собрать вместе какие-то мысли, которые булькают в голове и мешают спокойно жить. Они, мысли, пузырьками носятся под черепной коробкой, хаотично и бессистемно. Хочется подумать обо всем и сразу. И, естественно, вместо успокоения и расслабления, голова начинает закипать. Как будто это не мысли вовсе, а вода в чайнике, который стоит на плите.

Зачем я полез в эти выборы? Кому нужен мой проект музея? Для чего я затеял это кино? Для чего, вообще, я здесь живу? Почему я живу здесь, а не в другом месте? Когда это все кончится? И кончится ли вообще? Почему рядом со мной эта женщина, а не другая? Кто эти люди, что меня окружают? Зачем, вообще, все это? Почему все происходит так, а не иначе? Можно ли все изменить, или жизненный путь заранее предначертан и тебе надо только его пройти? Как быть? Что делать? Какое решение правильное? И, в конце концов, что означает мое новое слово? Как его там?

Знаю, у отца где-то в шкафчике всегда припрятана чекушка. Великий успокоитель мыслей. Открываю дверцу и замечаю за горкой тарелок ее серебристую этикетку. Лежит на боку. С первого раза не видно, но при желании ведь всегда можно разглядеть. И почему мать ее никогда не находит?

Можно, конечно, и мне воспользоваться таким лекарством. Но явно не сегодня. Отец, наверное, уже устал бороться со своими мыслями, и именно поэтому ему нужен этот великий успокоитель тайных дум, а мне еще нет. Надеюсь, что еще нет.

Допельдон! Вот, что сегодня поможет мне собраться и выбраться из лавины мыслей, которые меня затапливают. Мое слово рождается где-то в недрах моих мозгов и затмевает собой все. Наконец-то! Как же ты вовремя! Слово горит на внутренней стороне моего лба неоновыми буквами, засвечивая все остальные мысли и слова. Как вывеска на фасаде кинотеатра.

Хм. Почему бы так не назвать свой фильм? Ах да, фильм.

Вот уже полгода как в моей голове сидит эта тема. Фильм любительский, малобюджетный. Ничего особенного. И завтра съемки последней сцены… Очень важной. Но это так, к слову.

Я снимаю фильм вместе с сыном и его друзьями. Просто так. Для себя. Как хобби. В свободное время. Чтобы занять свои распухшие мозги. Чтобы забыться и не думать. Чтобы быть поближе к сыну, к родственникам, чтобы сохранить семью, наконец.

А они смеются. Смеются надо мной. Втихаря, за спиной. Называют это очередной бредовой идеей, как и все остальные, которые рождаются в моей голове.

Все же вокруг считают, что я занялся каким-то бесполезным делом. Бесполезным, потому что это не принесет денег. Денег… бабок, дивидендов. Реальных, как они считают, определителей земных благ.

Ну почему не принесет? Может быть, не сразу, может быть, чуть позже?

Или мне только кажется, что меня окружают такие люди? А на самом деле все не так? Все вокруг добрые и пушистые? И все кругом только и думаю друг о друге? О благе ближнего?

Может быть, просто они устали ждать, устали жить в этой маленькой скомканной квартирке. И они ждут от меня, как когда-то ждали от отца, что я смогу разорвать этот замкнутый круг вечных проблем. Но почему они ждут этого от меня? Я что Господь Бог? Я ведь просто великовозрастный мальчик… А от меня требуют выполнения мужских обязанностей. Или я уже давно не мальчик?

Ночь. Мысли путанные-путанные…

Если бы сейчас дома была мать, то она уже давно бы вошла на кухню и мимоходом пробурчала бы что-то типа: «Опять все думаешь? О чем все думаешь-то? Прекрати думать. Освободи мозги! Думай не думай, сто рублей не деньги!» Нет, про сто рублей говорила бабушка. Но все равно интересно было бы узнать, как это возможно «не думать»?

Допельдон! Мое слово железным колоколом ударило внутри моей головы. Я понял, что виток моих мыслей пошел на очередной круг.

Надо идти спать. Смотрю, выключила ли Ольга свет. Да. И свет, и телевизор. Значит, уже уснула. Можно идти.

Теперь можно не опасаться, что она заметит синие круги на шее.