Текст книги "Как Исландия изменила мир. Большая история маленького острова"

Йон жил недалеко от сегодняшнего Киркьюбайярклёйстюра, сонной деревушки с населением в 300 человек, расположенной примерно в 50 километрах от кратеров Лаки[23]23
  Щитовой вулкан на юге Исландии, недалеко от каньона Эльдгьяу и городка Киркьюбайярклёйстюр в Национальном парке Скафтафедль.


[Закрыть] – в двух часах езды по грунтовой дороге. До июня 1783 года эта местность выглядела как любое другое заброшенное поле на Исландском плато. В этом районе и раньше происходили извержения, но за последнюю тысячу лет магма пробилась наружу только сквозь кору через вулкан Гримсвётн, расположенный под ледником Ватнайёкюдль – он покрывает около 8 процентов территории Исландии. Продукты извержения всегда смешивались с талой водой с ледника. В Лаки ничто не сдерживало огонь, кроме поверхностных вод. За первые несколько месяцев произошло 10 крупных извержений. Каждое из них начиналось с землетрясения, потом открывалась новая трещина, происходил короткий взрыв, а затем начинали извергаться огненные фонтаны и потоки лавы. Вздымающиеся столбы пепла и ядовитых испарений поднимались в небо на высоту до 13 километров.

Лава Лаки в конечном итоге покрыла 565 квадратных километров, что было достаточно, чтобы вымостить весь город Чикаго базальтом[24]24
  Магматическая вулканическая горная порода.


[Закрыть] глубиной около метра. Большая часть лавы появилась в первые семь недель извержения, и она двигалось со скоростью примерно 14 километров в день. Исландцы называют извержение Скафтарелдар в честь реки Скафта, которая стала каналом для текущей лавы. Через 43 дня она начала спускаться по реке примерно в полутора километрах от церкви Йона на ферме Клаустур.

Регион Исландского плато, граничащий с югом, от города Хедла до национального парка Скафтафедль, – это вулканический регион Исландии. Конечно, извержения могут происходить в других местах – на полуостровах Рейкьянес или Снайфедльснес и в регионе Аскья, но риск является гипотетическим. На юге же регулярно предупреждают о возможной активности. Как гласит местная шутка: чихните рядом с вулканом Катла, и сейсмолог в Рейкьявике зафиксирует ответную реакцию. Неминуемая угроза извержения связана с обширными наводнениями, происходящими в результате подледниковых извержений. В течение нескольких часов поток талой воды может смыть автомобили и мосты.

В 2010 году один довольно небольшой подледный вулкан добавил совершенно другое измерение к масштабам разрушения, остановив воздушное движение на несколько недель. Вулкан Эйяфьядлайекюдль пробудился от двухсотлетнего сна под ледником на южном побережье. Произошло взрывное извержение, которое выбросило вулканический пепел в атмосферу на несколько километров. Далее с северными ветрами он попал на материк, охватив воздушное пространство Европы аж до Болгарии. Около 5 миллионов человек оказались в затруднительном положении по меньшей мере на неделю. Сейчас можно сказать, что запрет на полеты был панической реакцией из-за новизны события. Но чрезмерная реакция это была или нет, другой, более мощный вулкан обязательно извергнется вблизи южного побережья и перевернет планы путешествий многих людей. Потому что, как однажды сказал мне мэр соседней деревни, с каждым днем мы приближаемся к следующему извержению.

Йон уже был свидетелем извержения вулкана раньше, во время поездки в Рейкьявик в 1755 году. Массивный столб пепла вырвался из кратера Катлы в нескольких сотнях километров от его дома. Погребенный под ледяным слоем толщиной в сотни ярдов, Йон столкнулся только со смогом, а не с текущей лавой. Но через 11 дней после извержения Лаки он стал свидетелем того, как расплавленная лава приближается к городу. Он точно знал, что нужно делать! Собраться внутри церкви. Он призвал людей прийти на мессу и обратился к испуганной толпе, которая дрожала от страха. С трибуны он призвал людей не бояться и принять свою судьбу с открытым сердцем. Люди молились. От реки пошел пар. И, что стало отличным ходом для книги, «Бога призвали» во время мессы – лава изменила направление на середине реки (вероятно, из-за охлаждения воды), тем самым церковь и дома были спасены от разрушения.

К сожалению, остальная часть Исландии все еще была в значительной степени обречена. Извержение продолжалось еще семь месяцев, вызвав самые мрачные дни в истории страны, известные как Móðuharðindin (бедствия в тумане). Черный пепел покрывал страну, как одеяло. Кислотный дождь прожигал дыры в листьях и убивал деревья. Овцы заболели флюорозом[25]25
  Поражение зубной эмали на фоне переизбытка в организме соединений фтора, поступающих с пищей или из окружающей среды.


[Закрыть] из-за огромного количества фтора, попавшего в воздух. Эта болезнь влияла на их кости – они даже не могли открыть рот, чтобы съесть последнюю увядающую траву. «Едва ли у овец была какая-то часть тела без опухолей, особенно страдали челюсти. Они стали такими большими, что выступали сквозь кожу, – вспоминает Йон. – И кости, и хрящи были такими мягкими, как будто их жевали». Примерно 80 процентов овец в Исландии погибло, что стало причиной наступления голода.

Из 10 тысяч погибших, а это почти четверть населения, никто не умер от лавы или прямого контакта с вулканом. Они стали жертвами голода, который продолжался в течение двух последующих холодных лет. После первой зимы около 70 процентов скота уже погибло из-за нехватки сена. Многие фермеры умирали, пытаясь добраться до ближайшего порта, чтобы добыть рыбу. А те, кому это удавалось, были слишком истощены, чтобы организм смог ее переварить. После первого года один потрясенный датский очевидец сообщил, что от недоедания ослабли даже священники и землевладельцы. У людей не было сил хоронить мертвых, вместо этого они прибегали к массовым захоронениям. Население в очередной раз сократилось до 38 тысяч человек.

* * *

Через пять месяцев после начала извержения Дания попыталась отправить корабль с продуктами первой необходимости. Согласно одному источнику, люди на борту судна видели дым над страной за много километров от берега. Но им пришлось дважды разворачиваться из-за плохой погоды, а затем провести зиму в Северной Норвегии. Официальные лица в Дании приняли меры слишком поздно, истолковав первоначальные сообщения как типичную ситуацию, последствия которой не выйдут за пределы страны, вместо того чтобы понять, что речь идет о глобальной катастрофе.

Кроме пепла и лавы вулкан Лаки выбрасывал 1,7 миллиона тонн диоксида серы в день. В итоге в атмосфере образовалось 200 мегатонн взвесей серной кислоты, которые были унесены струйным потоком в сторону остальной части Северного полушария. Над Европой высокое давление опустило его на землю, создав удушливый, адски пахнущий туман.

Вдыхаемый сернистый туман вызывал головную боль, жжение в глазах, покалывание в губах, затруднение дыхания, а также бронхит. Новые исследования записей о захоронениях в Англии и Франции показывают, что число жертв вулкана Лаки, возможно, было намного выше, чем предполагалось ранее: десятки тысяч. Профессор Джон Граттан из Университета Аберистуита в Уэльсе подсчитал, что облако от Лаки убило 23 тысячи британцев, что сделало его величайшим стихийным бедствием в современной британской истории. Люди работали в полях с рассвета до заката, вдыхая ядовитый воздух, «после чего они падали», – пишет Граттан. Вулканологи из Кембриджского университета просмотрели записи и обнаружили еще более ужасные последствия – в тот год погибло еще 30 тысяч человек, несмотря на отсутствие голода, чумы или войны. В августе и сентябре уровень смертности вырос на 40 процентов. В графстве Бедфорд сентябрь был, по словам вулканолога Клэр Уитэм, худшим месяцем за весь XVIII век.

Частицы в воздухе отражали солнечный свет, что привело к необычайно холодной зиме. Заморозки были настолько сильными, что замерз Дунай, вследствие чего, в свою очередь, в Вене начали заканчиваться дрова. Весь урожай лимонов в Северной Италии был уничтожен морозами. А затем, после экстремальной зимы, серьезный ущерб нанесла весенняя оттепель: в Германии и Центральной Европе начались наводнения. Севилья и Кадис полностью находились под водой.

На протяжении многих лет эту катастрофу называли косвенной причиной Французской революции. Но она произошла через шесть лет после извержения, а атмосферные изменения, вызванные вулканом Лаки, продолжались менее трех лет. Так действительно ли извержение оказало такое влияние?

До извержения вулкана, в конце XVIII века, французские города быстро росли, и все больше и больше горожан из рабочего класса зависели от сельского хозяйства. Стоит отметить, что снизился показатель смертности, поэтому население Франции резко возросло, что сделало ее самой густонаселенной страной в Европе. Но к осени 1783 года похолодание, вызванное извержениями Лаки, после двух десятилетий неурожая и роста цен на хлеб вызвало волнения.

Участие Франции в американской Войне за независимость и безрассудные траты короля Людовика XVI привели страну к банкротству. Чтобы заработать денег в казну, правительство ввело высокие налоги, не предложив ничего взамен, чтобы облегчить бремя рабочих. Тогда же впервые начали облагать налогом дворян и духовенство. Между тем рост числа богатых простолюдинов означал, что они захотят получить свою долю политической власти. До тех пор рабочий класс получал выгоду наряду с буржуазией, окружавшей короля Людовика XVI. Эти два класса стали ближе друг к другу, чем когда-либо прежде. Воодушевленные годами успеха, бедняки не соглашались ложиться спать голодными. Теперь уже образованные крестьяне хотели иметь все права и свободы. Идеи мыслителей эпохи Просвещения проникали во все уголки страны – Вольтер и Руссо были за проведение социальных реформ. К несчастью для монархии, это означало, что крестьяне были хорошо осведомлены о своем тяжелом положении и способны формулировать возможные способы решения проблем. Во Франции была широко распространена философия. Люди больше не считали монархию чем-то предопределенным. Они хотели перемен.

Хаос, вызванный вулканом Лаки, ускорил рост протестных настроений среди крестьян, но Людовик XVI и Мария-Антуанетта уже давно понимали, к чему все идет.

Французская революция положила конец долгим десятилетиям мира в Европе. Во главе французской армии стоял уроженец Корсики Наполеон Бонапарт, верхом на белом коне одержавший победу над большей частью материка. Британия, охраняемая своими водными границами и большим запасом вооружения, некоторое время считалась единственной державой, способной противостоять его силам. Дания старалась сохранять нейтралитет, так как ей была выгодна торговля с обеими сторонами, но оказалась меж двух огней. Британия, зная про поражение французского флота в Трафальгарском сражении 1805 года, опасалась, что мощный парусный флот Дании может попасть не в те руки. Британцы пришли к выводу, что необходимо вторгнуться в Копенгаген и сжечь славный деревянный флот дотла. Они достигли своей цели в 1807 году, уничтожив три четверти города и убив тысячи людей.

Дания и Великобритания официально находились в состоянии войны в течение многих последующих лет, но без особого открытого конфликта. Дания была слаба без военно-морского флота, а Британия была занята на континентальном фронте.

Основное противостояние произошло на море, поскольку Британия заблокировала морские пути датских торговых и военно-морских судов в Северной Атлантике, в результате чего Исландия стала наиболее пострадавшей жертвой англо-датского конфликта в ходе широкомасштабных Наполеоновских войн. Импорт прекратился, и береговая линия стала уязвимой для пиратов. Деньги пылились без дела, потому что покупать было нечего. В один день произошло ограбление Гилпина, названное в честь британского пирата Гилпина, которому сошла с рук кража серебряной сокровищницы страны.

Особенно это сказалось на Рейкьявике, городе, который в то время только становился столицей страны. В городе начали появляться шерстяные фабрики, что послужило началом индустриализации. Разрушение, вызванное извержением вулкана Лаки, побудило страну реформировать свою экономику и искать более выгодные торговые сделки с Данией. Пережившие бедствия в тумане вышли на свет, борясь за новые пути выживания, что привело их к принятию идей, которые были предложены Эггертом и Бьярни десятилетиями ранее. Феодальная система землевладения была разрушена. Рыбаки, обладающие более крупными судами, повысили заработную плату в конкурентной борьбе за рабочую силу. Проходили времена года. Исландия, пошатываясь, поднялась на ноги.

Отсутствие датских импортных продуктов было нелегким вызовом, но люди выжили. В течение целого года никто на острове даже не знал о Французской революции, которая ежедневно закладывала основы современной демократии, равных прав и свободы слова. Революционный дух был совершенно чужд нации до лета 1809 года, когда группа британских торговцев мылом высадилась на берег и объявила страну независимой от Дании. Исландия стала бы республикой, как Соединенные Штаты Америки и Первая Французская республика. Это восстание длилось всего шесть недель, но его дух свободы продолжал жить.

Национализм
Исландия с 1809 до 1918 года

Они же могут есть водоросли.

Фредерик Трампе, представитель Дании в Исландии, в своем комментарии о (предполагаемой!) нехватке продовольствия в Рейкьявике во время Наполеоновских войн

Соскребите со скал мох и съешьте его.

Магнус Стефенсен, коллега Трампе, предложил еще один великолепный кулинарный совет голодающим

Если у них нет хлеба, пусть едят пирожные!

Королева Мария-Антуанетта и ее любезное предложение народу Франции

Обычным июньским вечером 1809 года флаг с белым скандинавским крестом на красном фоне высоко развевался над прохладными каменными зданиями Рейкьявика. Это был датский Даннеброг, старейший из национальных флагов, используемых до сих пор. Тем временем в заливе Факса ветер надувал паруса вооруженного корабля «Маргарет и Энн», приближавшегося с горизонта. Вскоре, когда они приблизятся к берегу, команда спустит паруса, бросит якорь и подготовит корабельную шлюпку к посадке. А затем, под командованием мыльного магната Сэмюэла Фелпса, они станут революционерами и сорвут флаг, который развевался над Рейкьявиком.

Они начали свое восстание, как им казалось, в идеальный момент. Рейкьявик, как и вся остальная страна, два года испытывал нехватку продовольствия, вызванную Наполеоновскими войнами. Дефицит в значительной степени можно было отнести на счет Британии, которая мстила Дании за то, что она перешла на сторону союзников Наполеона. Великобритания заблокировала доступ к основным атлантическим маршрутам, включая исландский, тому немногому, что осталось от парусного флота Дании. Чтобы справиться с трудными временами, высший класс датских управленцев Рейкьявика и исландцев, получивших образование в Копенгагене, разрешили проживание только тем горожанам, которые были физически здоровы и могли себя обеспечить. Остальных (бедных и слабых) отправили «домой», сократив население столицы с 446 до 369 человек. Чиновники также подумывали отправить домой заключенных, но вместо этого решили оставить их в живых и кормить кониной.

Наконец прибыл корабль, набитый продовольствием. Груз «Маргарет и Энн» содержал табак, картофель, пшеницу, просо, древесину, гвозди и другие товары, которые фермеры могли обменять на сало и жир для производства мыла. Была только одна проблема: только датчанам разрешалось торговать с местными жителями, а делец Сэмюэл Фелпс был британцем.

Фелпс предвидел эту проблему и думал, что решил ее. Он приехал в Исландию в начале года, получив разрешение от датской монополии. Таким образом, он вышел на берег, предполагая, что его бумаги были в порядке. Но датский губернатор Фредерик Трампе отсутствовал, когда разрешение первоначально было выдано, и по возвращении не горел желанием одобрять какие-либо исключения. Напротив, он сделал смертельно наказуемым ведение дел с британскими путешественниками, чтобы защитить свой собственный бизнес.

И вот вместо того чтобы есть мох и водоросли, жители Рейкьявика совершили свою самую первую революцию. В то воскресенье Фелпс, капитан корабля, и экипаж «Маргарет и Энн» вооружились. Они схватили мечи и дульнозарядные пистолеты и вышли из гавани, штурмуя дом губернатора Трампе. Так отряд британских моряков, возглавляемый мыльным магнатом, под дулом пистолета арестовал губернатора, а затем затащил своего пленника в каюту на своем корабле. Собственно, это было концом. Революция закончилась всего за несколько часов – не было пролито ни одной капли крови и не было оказано никакого реального сопротивления. Сто лет датского правления закончились, в то время как большинство людей были заняты посещением воскресной мессы.

Фелпс успешно организовал выгодную революцию. Но для того, чтобы механизмы бизнеса заработали, кому-то нужно было вмешаться и заполнить вакуум власти, оставленный разъяренным губернатором Трампе. Коренным исландцам нельзя было доверять, и Фелпс знал, что он не может править от имени Англии без ведома Англии. Вместо этого он предложил одному из членов своего экипажа возглавить страну. Нового правителя звали Йёрген Йёргенсен. Это был 29-летний датский моряк, который присоединился к миссии в качестве переводчика. Он принял новую роль с излишним энтузиазмом. Как оказалось, Йёргенсен был не из тех, кто поддерживает статус-кво. Он поселился в доме губернатора и вывесил снаружи на всеобщее обозрение плакат с объявлением того, что Исландия теперь свободна от датского правления. Он сделал несколько заявлений в революционном духе: датчане больше не могут собирать высокие налоги и фиксировать цены на импорт; вместо этого Исландия сама будет решать свое собственное будущее. Альтинг должен был быть восстановлен в качестве демократического собрания. Исландия была независимой страной. Тем временем Йёргенсен возьмет на себя роль «защитника».

Он конфисковал оружие у датских чиновников и приказал освободить всех заключенных, запертых в недавно построенной тюрьме, в которой сегодня находится офис премьер-министра. Его действия в качестве защитника выходили за рамки простого освобождения: жители Дании должны были соблюдать комендантский час. На случай беспорядков он нанял многих заключенных в качестве телохранителей, которые следовали за ним повсюду в зеленых костюмах. В сопровождении личной армии из четырех-восьми человек он патрулировал город, одетый в длинное темно-синее пальто. Чтобы обезопасить столицу от вторжения, его люди построили барьер вдоль пляжа, на котором стояли пушки, обращенные к основному месту высадки в Рейкьявике. Когда стена стала достаточно высокой, чтобы поддерживать флагшток, Йёргенсен взял на себя смелость разработать первый национальный флаг Исландии: три белых трески в верхнем левом углу на фоне голубого океана (его дизайн был вдохновлен гербом XVI века, на котором изображена рыба под короной). Губернатор Трампе, все еще запертый внутри корабля, наблюдал за этими событиями через иллюминатор. Позже он сказал, что это пытка – видеть этот флаг каждый раз, когда он выглядывал наружу. Три свободные трески, развевающиеся на ветру.

Но у защитника был секрет. Йёргенсен не сказал команде корабля, что он сам был военнопленным, который присоединился к исландской экспедиции, чтобы избежать условно-досрочного освобождения. Несколько лет назад он был арестован на датском линкоре[26]26
  Линкор – сокращенное наименование в русском флоте класса кораблей «линейный корабль».


[Закрыть] и доставлен в Лондон, где во время патрулирования встретился с Сэмюэлем Фелпсом. Отправиться в Исландию было его идеей, хотя он мало знал о стране. Несмотря на то что он был гражданином Дании, он придерживался британской точки зрения, что Исландия была угнетена Данией. Конечно, британцы, возможно, цокали языками, слыша об угнетении, лишь потому, что они не добрались туда первыми. Примерно во время восстания Британия рассматривала возможность захвата Исландии, но не была уверена в выгоде этого мероприятия. В отчете внутреннего правительства предлагалось превратить остров в тюрьму с заключенными, занятыми в трудоемкой рыбной промышленности. Но в конце концов они решили, что захват Исландии не стоит таких хлопот, потому что британские моряки и китобои уже могли свободно передвигаться по северным морям.

Между тем у Дании был свой собственный набор оправданий. Она считала свою монополию на торговлю с Исландией необходимой формой налогообложения. Как еще страна могла платить за то, что ею правят датчане, и вносить свой вклад в казну их любимого короля? В течение многих лет датским торговым судам приходилось платить правительству за торговую лицензию, которую очень редко выдавали, что позволяло диктовать цены для местных жителей, которым больше негде было закупаться. После «бедствия в тумане», последнего официального голода в истории Исландии, датское правительство ослабило монополию, ведь частично в ней была причина нехватки продовольствия. Поэтому, когда прибыл Йёргенсен, торговля между датскими торговцами была свободной, и они все еще могли легко договориться о фиксированной цене. Но новый защитник Исландии покончил со всем этим. Йёргенсен перевернул Рейкьявик с ног на голову всего за две с половиной недели и теперь горел желанием изменить страну и покончить с алчной хваткой Дании.

Поэтому он вскочил на лошадь и повез свою революцию в Северную Исландию.

Чтобы представить картину в полной мере, вы должны понимать, что в Исландии есть особая порода лошадей. Исландская лошадь, давно являющаяся предметом национальной гордости, может передвигаться пятью аллюрами, а не тремя, как обычные лошади (ходьба, рысь, галоп). Но, несмотря на такие полезные навыки, ее не воспринимают всерьез из-за размера – что-то между пони и обычной лошадью. Низкорослая лошадь на самом деле не придает ожидаемого достоинства государственному деятелю, едущему, чтобы освободить маленькую страну от шестисот лет иностранного правления. Она совсем не похожа на знаменитого коня Маренго Наполеона, возвышающегося над головами врага. И еще одна вещь, отличающая Йёргенсена от Наполеона, – это выбор времени: он не был подходящим человеком в то время.

По пути в северную столицу Акюрейри Йёргенсен сталкивался с датскими торговцами. Он обвинял их в мошенничестве и обмане местного населения с помощью возмутительных цен и фальшивой конкуренции – мог пригрозить оружием или даже подраться с кем-то из них. Теоретически местное население могло бы использовать эту возможность для осуществления реальных перемен, открыв страну для свободной торговли и восстановив альтинг. Но никто толком не понял, о чем он говорил. Независимость? Самоуправление? Йёргенсен не учел настроение низших слоев населения. Что волновало людей больше, чем его политические идеи, так это его обещание стереть личный долг датскому королю – приоритеты большинства людей больше соответствовали приоритетам Сэмюэля Фелпса, который рассматривал революцию как возможность для бизнеса.

Сегодня Йёргенсена несправедливо высмеивают в историческом каноне Исландии. Его прозвали королем Собачьего дня в честь летних «собачьих дней», которые длятся с середины июня до середины августа, когда восходит звезда Сириус. Это отражает недолгий срок его пребывания на посту короля Исландии (хотя, если честно, он никогда не называл себя так).

Когда Йёргенсен вернулся в Рейкьявик после довольно успешной поездки на север, то увидел, что Фелпс превратил революцию в обман, заплатив местным фермерам ненужными им предметами и снабдив корабль конфискованными датскими активами. Йёргенсен был недоволен. Тем временем команда корабля британских ВМС «Талбот», остановившись в другой части Исландии, узнала о том, что происходит в Рейкьявике. По прибытии в Рейкьявик офицер военно-морского флота на борту «Талбота» увидел иностранный флаг, не признанный ни одним государством. Затем он получил письмо от пленного датского губернатора, в котором тот объяснил, что произошло.

И в конце концов именно Великобритания, а не Дания, положила конец революции. Йёргенсен и Фелпс отдохнули и сели на корабль, идущий в Лондон.

Йёргенсена быстро кинули за решетку за то, что он нарушил условно-досрочное освобождение. Там он приобрел дурную славу среди охранников и заключенных за свое навязчивое пристрастие к азартным играм. В конце концов его посадили – дважды – за неоплаченные карточные долги в Великобритании, но он смог пробиться в британскую разведывательную службу в качестве шпиона. Он ездил по истерзанным войной Франции и Германии и стал свидетелем битвы при Ватерлоо[27]27
  Последнее крупное сражение французского императора Наполеона I. Битва явилась результатом попытки Наполеона вернуть себе власть во Франции, утраченную после войны против коалиции крупнейших европейских государств и восстановления в стране династии Бурбонов.


[Закрыть]. Один биограф назвал его «Форрестом Гампом XIX века», учитывая, как часто он был близок к политике. После второго обострения увлечения азартными играми британские власти отправили его на корабле в Австралию, где он прошел путь от заключенного до помощника судового медика. Он прибыл в Тасманию, в маленькое островное государство к югу от континента, а позже был назначен на должность полицейского в столице штата городе Хобарт. Он стал местной легендой, и после своей смерти в возрасте шестидесяти одного года, примерно через тридцать лет после своего приключения в Исландии, он оставил большую коллекцию мемуаров, отчетов и книг. Исландцам потребовалась добрая половина его жизни, чтобы понять, что он им предлагал: государственность.

* * *

Допустим, вы фермер на Балканах в начале XIX века. По дороге домой с полей кто-то останавливает вас и спрашивает, кто вы. Македонец? Грек? Серб? Вполне вероятно, что вы пожмете плечами, сбитые с толку вопросом, и просто ответите: «Славянин».

Представление о французской идентичности во времена Французской революции кажется простым: жители Франции, которые были этническими французами и говорили по-французски. Верно? Но на самом деле идентификация с определенной национальностью является относительно новым явлением в большей части Европы. В конце XVIII века только около половины жителей Франции могли говорить по-французски. Языки и границы не совпадали. Как и этническая принадлежность, конечно. Большинство людей были в основном верны своему городу или провинции, религии или языку, а не идее национального государства.

Но затем, в середине 1800-х годов, появилась идея национализма. Люди переезжали из сельской местности в город, поэтому им нужно было говорить на одном языке, чтобы общаться. Возможность передвижения на поезде и газеты также заставляли людей чувствовать себя более взаимосвязанными. И отчасти благодаря Просвещению и Французской революции люди начали больше верить в правительство, а не в Бога. Власть стала не от Бога и не от короля, а от народа. Интеллектуалов по всей Европе также привлекал Кодекс Наполеона, который оказал огромное влияние на законы многих стран, сформировавшиеся во время и после Наполеоновских войн, и поддерживал идеологические цели национализма и демократии.

Сербия была первой, кто начал это движение, восстав против Османской империи с идеей независимого государства. Следующей была Греция, решившая свергнуть османов, чтобы стать независимым государством. Бельгия отделилась от Нидерландов, Польша попыталась отделиться от России, а Венгрия начала национальное восстание против Австрии, хотя ей в какой-то степени было выгодно быть частью Габсбургской монархии. Норвегия отделилась от Швеции. Ирландия боролась за автономию, но потерпела неудачу. Но дело было не только в независимости: речь шла о новой, более широкой идее национальной идентичности. У людей появилась идея, что язык, этническая принадлежность и границы должны совпадать и складываться в одно национальное государство.

Это движение за независимость и национальное единство не было позицией по умолчанию для малых наций, таких как Исландия. Жители Фарерских островов, архипелага между Исландией и Данией, которые также обладали уникальным языком и населением, не отделились от Датского королевства. В Англии жители Уэльса довольствовались тем, что посылали представителей в Лондон вместо того, чтобы добиваться независимости. И это лишь несколько примеров по всей Европе. Они не хотели полного суверенитета – просто большего контроля над своими собственными делами.

Таким образом, идея национализма совершила полный круг по Европе, в конце концов добравшись до Исландии через общежитие колледжа.

В Копенгагене талантливый студент, изучающий естественные науки, Йоунас Хадльгримссон написал первые строки стихотворения Ísland:

 
Белый, заснеженный берег, Исландия, милая матерь!
Где твои свежесть и стать, слава былая твоя?
Вечности власть непреклонна, и день твоей доблести прежней
Молнией меркнет в ночи мертвенной древности лет[28]28
  Перевод Виктора Генке.


[Закрыть].
 

Он писал романтические стихотворения об Исландии для журнала, который он сам основал с друзьями. Он назывался «Фьёльнир». Четверо студентов Копенгагенского университета создали журнал, чтобы начать отстаивать идею самоуправления Исландии.

Их доводы подкреплялись тем фактом, что было исключительно легко представить Исландию как отдельную нацию, гораздо проще, чем это было для большинства других государств Европы. Население было в значительной степени однородным, говорило на уникальном языке и жило в пределах четких природных границ. Кроме того, нация имела историю самоуправления, отказавшись от своей давней независимости только для того, чтобы положить конец гражданской войне. И наконец, исландцами правил король, находившийся далеко отсюда. Ни один из монархов за последние шестьсот лет ни разу даже не посетил остров. Таким образом, легко было доказать, что местное собрание будет лучше знать, что нужно Исландии.

Это был очень простой аргумент. Можно было ожидать, что студенты сформулируют патриотическую позицию, призывая население объединиться в единую нацию. Возможно, многие мужчины, воодушевленные националистическим пылом, поскакали бы на лошадях к портовым городам, контролируемым датчанами. На полпути к месту назначения кто-нибудь произнес бы речь в стиле фильма «Храброе сердце», заканчивающуюся песнопением. Может быть, они исполнили бы что-то похожее на «танец викингов», которым прославились футбольные фанаты Исландии. Впечатленные этой яростной демонстрацией единства и убежденные в правоте исландцев, датские чиновники поспешили бы на свои корабли. Уплывая, свергнутые правители смотрели, как исчезает прекрасный прибрежный пейзаж, и их сердца были бы полны раскаяния.

Но, конечно, не это произошло на самом деле. Вместо того чтобы использовать острые как бритва аргументы, космополитичные основатели журнала «Фьёльнир» обратились к своим соотечественникам в стиле мотивационных ораторов. По их словам, Исландия была прекрасной страной, достойной независимости благодаря богатому культурному прошлому. В порыве стереотипной националистической ностальгии они утверждали, что «золотым веком» страны было время, когда парламентарии альтинга летом ездили верхом в Тингведлир, а зимой писали знаменитые саги. Издание потратило больше чернил на романтические описания пейзажей, чем на какое-либо практическое структурное видение улучшенного правительства. Снорри Стурлусон, по мнению студентов, был героем современной эпохи, а исландский язык, который использовался в работах Снорри и других писателей, был сильно загрязнен датским.