Текст книги "Невеста с подвохом, или Ну, держись, Проклятый Герцог!"

– После вашего поведения в саду, возле роз первой герцогини – нисколько не удивлен, – неодобрительно заявил герцог.

Я только плечами пожала, продолжая улыбаться. Ясно же, что он намекал на мой дерзкий поцелуй.

Ну, а куда же я дену свои тридцать восемь и семерых любовников? Но его светлости такие подробности о моем жизненном опыте знать не стоит.

– Никогда бы не подумала, что вы так любите котов, – сказала я и тут же меня осенило.

Вспомнив кусты желтых роз, я спросила:

– Или коты не ваши?

Герцог тяжело вздохнул, снова покосился на меня неодобрительно, но в этот раз так, словно я вторглась туда, куда не следовало.

– Удивительная проницательность для кого-то, вроде вас.

– Кого-то вроде меня? – в первый момент не поняла я, но секунду спустя дошло – милашка Сюзанна с ее наивным личиком уж точно не производила впечатление проницательного человека.

– Значит, я угадала? Это питомцы одной из ваших жен?

Его светлость помолчал, потом тяжело вздохнул и, снова не глядя на меня, ответил:

– Вы угадали. Эти кошки были питомцами второй герцогини.

Он продолжал молча смотреть в сторону, и от воцарившегося молчания смеяться мне совсем расхотелось. Я уже подумала, что стоит извиниться и уйти, но герцог внезапно продолжил:

– Аурелия нашла их прямо на дороге, когда направлялась на отбор невест. Пятеро котят возле мертвой матери-кошки. Моя вторая супруга была доброй девушкой, подобрала несчастных и привезла с собой сюда – на остров. Четверо из пятерых оказались девочками. Аурелия не обладала вашей буйной фантазией. Она сказала, что не умеет придумывать имена, и поэтому каждый котенок вместо имени получил титул: Баронесса, Маркиза, Графиня, Герцогиня и Граф. С тех самых пор они живут в замке.

В то время как его светлость старательно не смотрел на меня, я пристально смотрела на него.

Когда он подстригал кустарники с желтыми розами, я решила, что герцог любил свою первую жену. Сейчас я, наверное, могла бы сделать тот же вывод: вторую жену он тоже очень любил. Этот вывод напрашивался сам, ведь любимыми розами первой супруги вполне мог заниматься садовник, а котов можно было бы поручить слугам. Но и о цветах и о кошках его светлость заботился лично, никому не доверяя.

Он любил всех своих жен? Или дело не в этом?

Может быть, им двигало чувство вины перед женщинами, которые покинули этот мир совсем молодыми из-за его проклятия? Может, он, заботясь о том, что было им дорого, пытался отдать долг? Что-то возместить им?

Однако суть была одна – он делал это потому, что сердце у него было на месте. Бессердечный человек, равнодушный человек… не стал бы.

Особенно учитывая тот факт, что роль кошатника ему, мягко говоря, не подходила.

Я вспомнила, как неуклюже он выглядел в окружении животных – они крутили им, как им вздумается.

«А ты хороший мужик, твоя светлость, – подумала я, глядя на хмурый профиль Реола Кархейского, и украдкой улыбнулась. – Пытаешься выглядеть грозно, но на самом деле ты… очень даже милый».

– Прошу прощения, что побеспокоила, ваша светлость, – сказала я и вышла из башни, не озаботившись узнать, смотрит ли герцог мне вслед.

Двигаясь по одной из тропинок сада, я серьезно задумалась.

Полагаю, мне пора побольше узнать о бывших женах его светлости. У меня было очень много вопросов. Сколько у него было жен? Как долго они прожили в качестве его супруг? И в конечном итоге: что с ними случилось?

Кажется, Бертина упоминала, что видела где-то их портреты?

Вот с них, пожалуй, и начнем.

Глава 13. ИСЧЕЗНУВШИЙ ПОРТРЕТ

Тропинка завернула за угол, и я вместе с ней. Впрочем, не успела завернуть, как на меня кто-то налетел.

– Простите, госпожа! – произнес молодой голос.

Передо мной стоял похожий на удивленную рыбку молодец в униформе слуги.

– Да ничего-ничего, – снисходительно покивала я; парень на работе, шел, торопился – наверное, чье-то поручение исполнял, чего ему прощения просить? Это я тут без дела шатаюсь.

Когда он коротко и быстро поклонился и уже хотел уйти, я вдруг решила, что он мне подвернулся под руку очень кстати. Он, конечно, торопился, все дела, но… работа не волк – в лес не убежит.

– А-а-а… любезный… Эльвин, если я правильно помню?

– Прошу прощения, госпожа, – снова быстро и коротко поклонился слуга. – Эвальд, госпожа.

Память на имена у меня была выдрессированная долгими годами работы в рекламном агентстве. Когда работаешь с большой клиентской базой, имена клиентов лучше не забывать – обидеться могут. Поэтому я точно была уверена, что слугу, который пару дней назад встретился мне в саду и назвал имя садовника, звали Эльвин. И это определенно был тот же самый слуга: конопатый, с выпученными глазами и до смешного большим ртом.

– Ну Эвальд, так Эвальд, – сказала я, отмахнувшись от этой загадки. – Мне нужна твоя помощь, Эвальд. Где-то в замке должны быть портреты супруг его светлости. Отведи меня к ним, будь добр. Хочу, так сказать, поприветствовать бывших хозяек замка.

Если Эвальд и не сильно обрадовался, что его отрывают от дел, то вида не показал.

– Да, госпожа. Прошу вас, госпожа.

Повороты, арки внутренних двориков, возвышающиеся над головой башни, башни, башни – и вот я следом за то ли Эльвином, то ли Эвальдом, поднявшись по лестнице, стою в просторном зале.

Высокий свод притягивал к себе взгляд, а справа вверх поднималась еще одна лестница, и вела она к галерее. Большие портреты, развешенные вдоль этой галереи, я увидела сразу. Оставалось только подняться, и рассмотреть получше тех, кто на этих портретах изображен.

– Спасибо, Эвальд. Можешь идти.

Слуга поклонился и был таков.

По лестнице я поднималась в абсолютной тишине, но мне мерещилось, что дамы, изображенные на портретах – а я уже видела, что это дамы, – пристально следят за мной взглядами.

«Да-да, Сусанка, давай, нафантазируй, что портреты здесь тоже живые, а то для полного комплекта к демонам, темным божествам и призракам чего-то еще не хватает», – мысленно поддела я себя.

Портреты были большие – в полный рост. На первом была изображена брюнетка с мечтательной полуулыбкой. На ней было почти такого же цвета, как мое, изумрудное платье – под цвет темно-зеленых глаз.

«У первой герцогини, как и у вас, глаза были цвета королевского нефрита»…

Ясно-понятно. Значит, передо мной первая жена его светлости. Очень даже можно поверить, что возвышенная красавица на портрете любила розы.

Кстати, не соврал герцог, ничего общего между нею и Сюзанной не было, кроме цвета глаз. А эти спокойствие и кротость в ее взгляде уже не давали шанса на сходство мне с моим характером.

Я двинулась дальше.

Не знаю, почему, но молодая женщина на втором портрете сразу вызвала у меня ассоциацию с летом и фруктами. Крупные локоны каштановых волос, улыбающиеся алые губы, открытый сияющий взгляд – мила, невинна, весела, немного легкомысленна, но добра. Такое впечатление вызывал портрет.

На высокой груди женщины лежал медальон в форме сердечка, и я вдруг вспомнила, где его видела совсем недавно. На шее дымчатой кошки.

«Значит, это вторая жена герцога, – подумала я. – Аурелия».

Молодая женщина на третьем портрете тоже была темноволоса, но в отличие от своих соседок по галерее, она не улыбалась. От третьей супруги герцога исходило ощущение особы волевой, решительной, не склонной к колебаниям и душевным метаниям.

Бертина, кстати, тоже не соврала: бывшие жены герцога могли бы посоперничать с Сюзанной за звание Мисс Самая-Тонкая-Талия-В-Королевстве. Бедный герцог, любитель пышек. Не иначе, как устроители отбора, возможно, в лице графа Гранвиля, из раза в раз насмехались над его светлостью.

Я двинулась дальше и озадаченно остановилась.

Большое и темное прямоугольное пятно на драпировке стены указывало на то, что раньше здесь был еще один портрет, но потом его зачем-то убрали.

Пока я стояла и размышляла над этой загадкой, за моей спиной послышались шаги. Повернувшись, я увидела, что по лестнице поднимается дворецкий его светлости.

– Силуян, – позвала я, – вы не могли бы подойти?

Дворецкий приблизился.

– Да, госпожа.

– Скажите, будьте любезны, сколько у его светлости было жен?

– Три, госпожа, – с готовностью ответил Силуян. – Его светлость был женат трижды.

Я хмыкнула задумчиво.

– А вы давно живете в замке, Силуян? – спросила я.

– Давно, госпожа, – задрав подбородок, словно демонстрируя свою самую большую гордость, ответил дворецкий. – С рождения его светлости, госпожа.

– Угу, – промычала я. – Тогда, скажите, чей портрет здесь был раньше?

И указала на темное пятно на драпировке.

Дворецкий какое-то время смотрел в указанном мною направлении, потом перевел взгляд в сторону окна и ответил:

– Не помню, чтобы здесь был еще один портрет, госпожа. Скорее всего, его светлость беспокоился, что из-за солнечных лучей могут выцвести краски на портретах, поэтому дал указание передвинуть их дальше по галерее.

– Вы не помните точно? – удивленно приподняла брови я.

Силуян пожал плечами.

– Незначительные вещи часто не запоминаются, госпожа. Вам еще нужна моя помощь в чем-нибудь, госпожа?

– Нет, спасибо, Силуян.

Дворецкий, откланявшись, ушел. Когда он достиг конца галереи и скрылся за поворотом, я еще какое-то время придирчиво изучала то место, где мог бы быть еще один портрет, а потом развернулась, чтобы уйти обратно. Однако замерла на месте, когда заметила на верхних ступенях лестницы еще одного слугу.

Примечательные усы, спускающиеся двумя щупальцами ниже подбородка и завивающиеся внизу колечками. Тильман – кажется, так назвал его герцог? Слуга, которого его светлость все никак не мог вспомнить.

Сейчас этот Тильман смотрел на меня с улыбкой, которая показалась мне странной, однако, когда я двинулась в его сторону, решив на всякий случай и ему задать те же вопросы, что и Силуяну, Тильман быстро поклонился мне и исчез в черной нише возле лестницы.

«А у герцога вообще со слугами все в порядке? – подумалось мне. – Один называет себя разными именами, другого герцог и сам вспомнить не может, дворецкий толком не в курсе, что происходит в замке…»

– Любопытненько, – вслух сказала я, чувствуя, как во мне внезапно пробуждается Шерлок Холмс в юбке.

И этот внутренний Шерлок настойчиво нашептывал: портреты в галерее не были передвинуты. Почему? Да потому что темное пятно на драпировке было заметно меньше, чем все три портрета герцогских жен. А это значит, что на этом месте все-таки висел совсем другой портрет. И он исчез. Или его убрали.

– Таки очень любопытненько.

В этом кино у меня не было роли, ведь я заняла чужое место, попав в тело Сюзанны. А если у меня нет роли, значит, я могу примерить любую, придумать свою собственную и вообще творить все, что пожелаю, в обход сценария.

Поэтому внутреннего Шерлока я душить не стала. Развлекаться, так развлекаться.

В конце концов, почему бы и не да?

«Итак, Холмс. Как вы собираетесь найти исчезнувший портрет, Холмс?»

«Элементарно, Ватсон. Я вообще не собираюсь его искать. Его найдут вместо меня. Надо лишь знать, кого попросить».

*   *   *

– Этот, милосердная заступница наша соэлла Сюзанна?! – летала вокруг меня девица-ламия, указывая на портрет над камином в одной из комнат.

Пока ее товарки носились под потолком, создавая сквозняк, я пару секунд смотрела на сморщенного старичка в белом парике.

– Нет, – твердо отрезала я. – Это, наверное, один из предков его светлости. И портрет не того размера, что надо.

Ламия над моей головой вздохнула.

– Опять не тот? – искренне огорчилась она.

Это был пятый портрет, который нашли для меня девицы-ламии в замке. На всех пяти были изображены какие-нибудь старички, как будто в этом замке раньше был дом престарелых, а потом взяли и герцога поселили. Я бы, пожалуй, не удивилась, если бы мне и призраки старичков начали являться.

Но что важнее, все портреты были не того размера, что нужно. Это я определила даже на глаз – либо сильно меньше, либо сильно больше, чем искомый.

– Это последний? – спросила я печально зависшую надо мной в воздухе девицу.

– Есть еще один, милосердная заступница наша соэлла Сюзанна, – с готовностью отозвалась девица. – Но с ним небольшая сложность.

– Что за сложность? – повернулась к ней я.

Ламия отводила взгляд, и мне это сразу не понравилось, но я твердо велела:

– Отведи меня к нему.

*   *   *

Я стояла у большой двустворчатой дубовой двери. Массивной на вид, такую, наверное, и борец сумо не выбьет.

Мы находились на верхнем этаже замка, в отдаленном крыле. Пока ламии вели меня сюда, я пыталась запомнить дорогу, но раз десять сбилась со счету в попытке запомнить количество поворотов и лестниц.

В общем, судя по всему, это была самая отдаленная и нежилая часть замка.

– Портрет здесь? – спросила я, глядя на дверь.

Одна из девиц-ламий нырнула прямо в стену и исчезла. Пару секунд спустя появилась и радостно подтвердила:

– Здесь-здесь, заступница наша! Прямо за этой дверью!

Остальные прозрачные девицы взволнованно летали вокруг меня, приговаривая:

– Мы нашли его для вас, милосердная наша!

– Мы так старались вас порадовать, заступница Сюзанна!

– Весь замок облетели!

– В каждую комнату заглянули!

– Все ради нашей заступницы!

Я повращала глазами, следя за тем, как они носятся вокруг меня, и прокашлялась:

– Да-да, спасибо, я очень ценю.

«Чего это они подлизываются? – подумала про себя. – Что-то здесь не так».

Что ж, осталось только зайти в комнату и узнать, тот ли там портрет, который я ищу.

Я уже протянула руку, чтобы взяться за дверную ручку, как вдруг обнаружила, что…

Дверной ручки не было.

Я внимательно осмотрела дверь. Замка в двери тоже не было. Попробовала толкнуть створки – дверь не поддалась. Попробовала просунуть пальцы между створок и потянуть на себя. Не то чтобы мне это удалось – створки прилегали друг к другу плотно, – но даже этого было достаточно, чтобы понять: наружу дверь тоже не открывается.

– Да вы издеваетесь, – произнесла я, глядя на злополучную дверь, но девицы-ламии приняли это на свой счет.

– Мы не виноваты, заступница наша!

– Портрет там, за этой дверью! – Одна из них просочилась сквозь стену и тотчас вернулась обратно. – Восьмируким Кархеном клянусь, он здесь!

– Не гневитесь, милосердная наша!

– Мы нашли портрет, как вы и просили!

Еще одна прозрачная девица вынырнула из двери прямо передо мной так неожиданно, что я невольно отпрянула.

– Но дверь проклятущая вас не пустит, милосердная вы наша!

Я выдохнула. Призвала себя к терпению.

– Ну ладушки. Но вы хоть можете сказать, кто изображен на портрете?

Девицы-ламии обрадовались.

– Можем! Можем!

Я приготовилась было узнать, хоть что-то, как вдруг…

Ламии вскинулись нервно, заметались в панике, а потом – раз! – и исчезли. Все одновременно. Как ветром сдуло.

– Пытаетесь выведать секреты его светлости, госпожа Сюзанна? – прозвучал над самым ухом приглушенный голос; горячее дыхание опалило кожу. – Не боитесь? Говорят, некоторые секреты, если о них узнать, способны даже убить.

Я прочистила горло, медленно повернулась, посмотрела в темные глаза демона и улыбнулась.

– Чем вам платят за работу, Марай?

Брови демона удивленно приподнялись. Кажется, он ожидал другой реакции. Но мы люди неместные, прибыли сюда из другого мира, жители которого работают на кого-то за деньги, а не за так.

– Платят? – переспросил демон.

– Угу, – подтвердила я. – Ну, у вас, вроде как, контракт с герцогом и все такое, вы же ему не по доброте душевной служите, за какую-то плату, верно?

Демон хмыкнул и тоже улыбнулся.

– За плату. Верно.

– Это хорошо, – продолжила я. – Мое имя там у вас где-то в ауру записано или как-то так, верно?

– Как-то так, – с усмешкой качнул головой демон, словно уже понял, куда я клоню.

– Иными словами, в ваши должностные обязанности входит – не дать мне умереть молодой, верно?

– Верно.

– Ну и вот, – продолжала я, любезно улыбаясь. – В связи с этим хотелось бы переадресовать вам ваш вопрос. Нужно ли мне бояться, Марай, что секреты герцога могут меня убить?

Демон, оценивающе глядя на меня, тихо посмеивался.

– О, можете не сомневаться, госпожа Сюзанна, я буду охранять вашу жизнь со всем тщанием.

– Угу.

– Однако есть одно «но».

– Да? И какое же?

– Я охраняю вашу жизнь, потому что так велел мне мой хозяин. Но если хозяин решит, что сохранение его секретов важнее вашей жизни… – Он как будто нарочно сделал паузу. – Вы понимаете мою мысль?

Улыбка резко исчезла с моего лица.

– Поняла, поняла.

Бросив взгляд через плечо на дверь, я добавила:

– Однако, судя по всему, убиться об этот секрет – та еще задачка. – Я снова улыбнулась демону: – Может, подскажете, как открывается эта дверь, а, Марай? Я б рискнула.

– Увы, госпожа Сюзанна, открыть эту дверь невозможно. Вы же видите, здесь нет замка – а это значит, что не существует ключа, которым можно ее открыть.

– Значит, и вы открыть не можете? – решила уточнить я.

– Нет.

– Что, неужели… даже сам герцог не может открыть эту дверь?

– Не может, – подтвердил демон, глянув на меня как-то странно. – Эта дверь запечатана особой магией, снять которую его светлости не под силу.

– Иными словами… – подытожила я, – секреты его светлости скрыты даже от него самого?

– Именно так, – улыбнулся мне демон.

Он перевел взгляд на дверь, какое-то время мы в две пары глаз смотрели на массивные деревянные створки, сомкнутые так тесно, будто они давно срослись, потом демон произнес:

– Хотя… Не помню, когда и от кого, но я слышал, что есть один человек, который смог бы открыть дверь. Только один.

– Кто? – живо спросила я.

Демон повернул ко мне лицо, и его черные глаза как будто заглянули в меня глубоко-глубоко – в такие глубины, в которые и сама я никогда не заглядывала.

– Тот, кто изображен на портрете, спрятанном за этой дверью, – сказал Марай и, заметив, как я открыла рот, чтобы задать следующий вопрос, добавил: – Но, насколько мне известно, этот человек давно умер. Очень-очень давно.

Задумчиво посмотрев на дверь несколько секунд, я сказала:

– Досадно.

– Кстати, госпожа Сюзанна, – тоже глядя на дверь и тоже задумчиво, произнес Марай.

– Да?

– Вас не беспокоит, что в этот самый момент, когда вы охотитесь за секретами его светлости, граф Гранвиль собрал всех невест в Жемчужном зале и излагает им правила первого испытания отбора, который состоится уже завтра, а точнее – сегодня. После полуночи.

Мои глаза широко распахнулись.

– Полагаете, не зная условий первого испытания, вы сможете его пройти?

Я едва не застонала. Ай, как неудачно вышло. Ну кто же знал, а?! Что ж теперь, сидеть на попе ровно в своей комнате все время, не совершая лишних телодвижений? В конце концов, это не мой стиль.

А демон-то поганец все-таки! Разговоры со мной разговаривал, время тянул, а теперь с удовольствием сообщает, что там Гранвиль всех собрал! И посмотрите на него только – уголки губ опять подрагивают.

Как-то неприятно осознавать, что этот… Владыка Демонов все время развлекается за мой счет. Надо что-то с этим делать, но, похоже, этот тип – не тот, кого легко обыграть. Это вам не его светлость, из которого даже коты веревки вьют, а уж очаровательные Сюзанны, разговаривающие сопрано – тем более.

– Спасибо, Марай, – вежливо улыбнулась я, – что вы сразу поспешили сообщить мне это, чтобы я поторопилась на сбор невест.

Развернулась, чтобы уйти, и услышала в спину:

– Сами дорогу найдете или проводить?

Скажите, что мне послышалась эта насмешка в его голосе.

Ладно. Я не гордая. Я здравомыслящая. Поэтому повернулась к нему со словами:

– Проводите меня, Марай, будьте так любезны.

Я ж сама черта с два дорогу найду.

Но глазами сказала другое:

«Мы еще посмотрим, кто из нас двоих будет смеяться последним, поганец ты эдакий».

Глава 14. ПЕРЕД ИСПЫТАНИЕМ

Когда в сопровождении Марая я пришла в Жемчужный зал, все уже разошлись. В первый момент я было решила, что у меня большие проблемы, но потом меня осенила светлая мысль:

«Спокойствие, Сусанка, только спокойствие. Наверняка, Бертина не пропустила сбор Гранвиля и введет меня в курс дела».

Расставшись с демоном, я отправилась искать Бертину. Она была в своей комнате и, судя по звукам, которые я услышала еще из коридора, нервно мерила ее шагами.

«Похоже, у меня действительно…» – подумала я, стучась в дверь.

– Большие проблемы, соэлла, – открывая дверь, по обыкновению озвучила мои мысли дуэнья. – У нас очень большие проблемы.

За закрытой дверью комнаты Бертины – она была меньше и скромнее – мы обсуждали ситуацию.

– Отправить Лотти посплетничать со служанками других невест и все выведать? – предложила я.

– Уже отправила, – сообщила моя дуэнья. – Первым делом.

Она посмотрела на меня с укором.

– Весьма некстати вы отправились гулять по замку, соэлла. Пока слуги какое-то время искали вас, распорядитель отбора граф Гранвиль соизволил ждать, хотя остальные невесты уже собрались в Жемчужном зале. Но в итоге вас так и не нашли.

– Далеко забрела, – ответила я, не вдаваясь в подробности; посыпать голову пеплом было поздно, как вышло, так вышло, тут уж ничего не поделаешь, сейчас нужно придумать, как все исправить.

– Никого из компаньонок и служанок невест в зал не пустили. Его сиятельство объявил, что условия первого испытания должны знать только участницы отбора, если подробности будут известны кому-нибудь еще, то испытание, к сожалению, не сможет состояться, – рассказала Бертина.

Я недоверчиво хмыкнула.

– Подозрительно. Не верю я этому графу Дьявольский Смех.

– Граф Дьявольский Смех? – удивленно повторила Бертина.

– Угу, – подтвердила я. – По-моему, очевидно, что граф получает удовольствие, запугивая невест. И у него слегка… нездоровое чувство юмора.

Бертина прокашлялась.

– Может, и так, но его сиятельство остается единственным распорядителем этого отбора уже пятнадцать лет, никого другого распорядителем никогда не назначали, а это означает, что граф имеет какое-то влияние на ход отбора – только он и никто другой. Поэтому я бы на вашем месте была с ним осторожной, соэлла.

Я уже хотела ответить, как в дверь сначала трижды постучались, а сразу после этого в комнату проскользнула Лотти.

– Госпожа! – воскликнула она громким шепотом при виде меня, – где же вы были, мы вас так искали с соэньей!

– Где была, там меня уже нет, – торопливо ответила я. – Выкладывай-ка лучше, что узнала.

Лотти шмыгнула носом и состроила страдальческую гримасу, как будто вот-вот заплачет.

– Ничего-о, – заныла она. – Служанки других соэлл ничего не говоря-ат. Служанка госпожи Лантини говорит, что ее госпожа молчит, как в рот воды набрала, и только плачет – горестно так.

– Ойвиа Лантини все время плачет – тоже мне новость, – заметила я, подумала пару секунд, потом посмотрела на служанку: – Лотти.

– Да, госпожа? – вопросительно округлила глаза та, ожидая нового приказа.

– Готовься падать в обморок, – велела я и позвала в воздух: – Девоньки!

Ламии явились тот же час, как будто только и ждали, что я их позову. Они просачивались сквозь стены с бодрым: «Вы звали нас, милосердная заступница наша, соэлла Сюзанна?! Мы здесь! Мы здесь!»

Раздался протяжный стон, а следом – глухой звук упавшего тела. Это Лотти рухнула в обморок. В точности как ей и было велено.

– Очень исполнительная девушка, – одобрительно заметила я. – Надо ее поощрить как-нибудь за это.

Ламии, совершенно не обращая внимания на растянувшуюся на полу служанку, носились у меня над головой:

– Что изволите, заступница наша Сюзанна?

– Чем можем угодить вам, милосердная наша?

Наблюдая за ними, я вспомнила, как час назад они бросились врассыпную возле запертой двери, когда появился Марай. Хотелось задать им вопрос, на который они так и не успели ответить: кто изображен на портрете – но я сдержалась. Лучше сделать это без свидетелей, а не в присутствии Бертины. Я пока еще не поняла, какую роль играет во всем этом отборе таинственный портрет, поэтому воздержусь-ка вводить в курс дела еще кого-нибудь.

– Девоньки, у меня к вам дело, – сказала я.

– Да, заступница наша!

– Все, что скажете, исполним, милосердная наша!

– Подслушивать умеете? – спросила я.

– А как же, заступница наша! – горячо заверили меня ламии.

– Никто не умеет подслушивать так тщательно, как мы, милосердная наша!

– Доверьте это нам! Мы подслушаем для вас все: жуткие тайны, постыдные секреты, неприличные разговоры!

– Ничего не упустим! Каждое словечко запомним!

– Неприличное не надо, – сказала я. – Постыдное тоже. Надо всего лишь узнать, о чем граф Гранвиль говорил с невестами в Жемчужном зале, пока я гуляла по замку. Кто-нибудь из невест вполне может это обсуждать с кем-нибудь из слуг или компаньонок. Сможете?

– Сделаем, заступница наша!

– Все подслушаем, все расскажем, милосердная наша!

Когда они одна за другой, просочившись сквозь стены, исчезли, я повернулась к Бертине:

– Вы слышали наш разговор?

– Слышала только вас, – сказала Бертина. – Но суть уловила. Что ж, подождем, может, призракам замка удастся узнать больше, чем Лотти.

Какое-то время мы провели в ожидании. Лотти, как будто где-то там, в своем обморочном состоянии, знала, что призраки еще сюда вернутся, не торопилась выходить из обморока.

Наконец ламии вернулись.

– Что расскажете? – спросила я.

– Простите нас, заступница наша!

– Мы вернулись без новостей!

– Соэллы-невесты молчат!

– На вопросы соэний и служанок не отвечают!

– Лишь одна проговорилась, что их предупредили: никому не рассказывать об условиях отбора, иначе с ними может случиться беда!

Мы с Бертиной переглянулись.

– Скверно, – сказала я.

– Вам будет очень сложно пройти это испытание, соэлла, – нахмурилась Бертина. – И, увы, я не знаю, как вам помочь.

Я задумалась.

– Ничего не поделаешь, соэнья. Придется опять импровизировать. Это начинает входить в привычку.

Бертина какое-то время изучала меня придирчивым взглядом, потом сказала:

– Его сиятельство объявил, что в полночь за каждой из семи невест придут, чтобы проводить к месту испытания. Возможно, сейчас, пока еще есть время, вам стоит выспаться, чтобы иметь бодрый ум. Находчивость – это все, на что вы можете рассчитывать, соэлла.

– Так и сделаем, – вставая, сказала я.

Выйдя из комнаты Бертины, я вернулась к себе, твердо решив и впрямь выспаться перед испытанием.

Кто-то когда-то дал мне совет:

«Если не знаешь, что делать – ложись спать».

Я не знаю, кто это был, но совет я запомнила. Он толковый. Потому что ничто так не помогает справляться с проблемами, как бодрый ум.

*   *   *

Стук в дверь раздался в полночь.

«Они пришли за мной», – подумала я, затаив дыхание.

По двери моей комнаты метались отсветы от пламени свечей в канделябрах – словно зловещие духи ночи. Положив руку на сердце и продолжая с тревогой смотреть на дверь, я сделала неуверенный шаг назад…

Но тут же остановилась и закатила глаза к потолку.

«Н-да, не выйдет из меня героини этой драмы, перепуганная до смерти девица – явно не моя роль. В таком случае, лицедейство оставим на потом, а сейчас…»

– Госпожа? – дрожащим голоском тихонько позвала служанка.

– Открывай, Лотти, – твердо кивнула я.

На пороге стоял слуга. Накидка с откинутым на спину капюшоном и большой фонарь вместо привычного для замковых слуг канделябра, бросились в глаза сразу.

– Доброй ночи, госпожа. Я пришел, чтобы проводить вас к месту испытания. Возьмите накидку, госпожа, вы можете замерзнуть.

«Ага, – подумала я, – значит, испытание будет не в замке. За его пределами. Любопытно. Я-то думала, нас теперь из этих стен не выпустят, раз уж герцог их покинуть не может».

Свет от фонаря осветил лицо слуги: веснушки, выпученные глаза удивленной рыбки и большой рот – когда он отошел, чтобы дать мне выйти из комнаты.

Оглянувшись, я успела увидеть, как Лотти, прижав руки к груди, провожает меня взглядом, который словно говорил: «Госпожа, если вы не вернетесь, я буду помнить о вас, пока не забуду!»

Как мило. Кажется, Лотти мысленно со мной уже попрощалась навсегда. Вернусь – уволю.

Бертина меня провожать не стала – пришла незадолго до полуночи, толкнула напутственную речь насчет того, что лучше мне вернуться живой, если я умру, проблематично будет меня выдать за герцога.

– Но если понадобится, я вас, соэлла, посмертно герцогиней сделаю, – заключила она. – Я ради этого здесь и задачу свою выполню, чего бы мне это ни стоило.

Я, конечно, могла бы ей сказать, что свою задачу выдать Сюзанну Бизар замуж за герцога Кархейского она выполнить уже не сможет по причине безвременного отсутствия самой Сюзанны, но не стала ее огорчать – целеустремленность моей дуэньи мне нравилась.

– Любезный… Эвальд, если не ошибаюсь?

– Прошу простить, госпожа. Эйнар, госпожа.

О. Это что-то новенькое. А начиналось-то, помнится, с Эльвина. Сейчас, как и раньше, я не сомневалась, что передо мной тот же слуга, который назвал мне имя садовника, тот же, который проводил к портретам герцогинь – уж слишком у него запоминающаяся внешность.

– Угу. Ну, Эйнар, так Эйнар. Скажи, Эйнар, а куда мы направляемся?

– Прошу прощения, госпожа. Не велено говорить, госпожа.

– Ладно. А другие соэллы невесты сейчас где, не знаешь?

– Не могу знать, госпожа.

Я хмыкнула.

Эйнар, он же Эвальд, он же Эльвин не повел меня из башни наружу. Внезапно обнаружилось, что из башни есть и другой ход, и вел он вниз. Мы спускались по темным лестницам довольно долго, и стало очевидно, что меня ведут в подземелья замка.

Признаться, даже мне с моей довольно крепкой нервной системой стало не по себе. Про всякие пыточные камеры средневековых замков, о замурованных в подвалах людях слышал каждый, кто хоть в общих чертах был знаком с историческими романами.

Мы все шли и шли, лестницы все множились и множились, а когда наконец внизу забрезжил свет, я не сразу поняла, что исходит он от таких же фонарей, что был в руке Эйнара.

На довольно просторной площадке я увидела несколько сбившихся в кучку фигур и по знакомым синим плащам опознала – коллеги. То есть девицы-невесты. Все они были здесь. Шестеро. Со мной нас стало семь.

Когда я сошла с последней ступени на каменный пол площадки, вдруг с громким стуком где-то распахнулась дверь.

Все повернули головы на грохот. Прямо перед нами, вверху, распахнулась дверь. Из нее падал свет, по-видимому, от множества свечей, из-за чего возникшая перед нами фигура была словно подсвечена из-за спины, но лица человека видно не было, оно оставалось в тени. Однако…

«Да ладно, – подумала я, глядя на комично низенькую и комично круглую фигуру. – Он, правда, думал нас всех напугать своим «зловещим» появлением, мистификатор дешевый?»

Как там не подсвечивай, а пузатый коротышка – это выглядит смехотворно, если Гранвиль думал, что кто-нибудь при виде него задрожит от страха, то он наивный, ей-богу.

Однако только я так подумала, как Гранвиль наверху захохотал своим пугающим смехом и, посмотрев на девиц рядом, я с удивлением обнаружила – они дрожали от страха. Кажется, даже дерзкая и гордая Вилора Дюран.