Текст книги "По слову Блистательного Дома"

Но когда две маленькие лавы уже были готовы столкнуться и между ними оставался, может быть, десяток шагов, вдруг тревожно, яростно закричала флейта. Кованые слегка сбили направление атаки, ударили не лоб в лоб, а вскользь, минуя Марага. Мгновенный грохот, звон, он вздыбил коня, разворачиваясь. И увидел, как вражий десяток уходит, оставив после себя переколотых людей, опрокинутых коней. Почти десяток трупов.

– Мараг, они бегут, – проорал кто-то в ухо, и удивленный сотенный увидел, что воины лорда, прекратив терзать сбитых в толпу конных, бегут. Бегут по всему полю.

– Рогоглазые, – проговорил рядом побратим.

Развернув коня, Мараг увидел в развевающемся дыме клунг рогоглазых, нацеленный на строй нижних. И увидел прямо на пути улаганов толпу, деморализованную толпу своих соплеменников. Еще миг, и их смешают с землей зверолютые кони рогоглазых. И Мараг совершил героический поступок. Пришпорил коня и бросил его туда, где приходили в себя харсо. Вздыбил коня, разрывая ему пасть.

– Эй, вы! Быстрее уходим. Кто верхом – верхом иди, кто пеш – цепляйся за стремя. Уходим.

– Чего орешь? Ушли ведь нижние. Вон добра сколько осталось.

– Туда смотри, плохая голова, – указал плетью. – Сейчас улаганы в твоих грязных мозгах копыта своих коней полоскать будут. Быстрей давайте.

Но быстро не получалось. Кто-то тащил раненого сородича, кто-то по привычке присматривал оружие побогаче. Мараг кинулся на них, хлеща плетью – быстрей. Люто вскричали рога улаганов, и даже самые заботливые и алчные побежали, спасая самое дорогое – жизнь. А Мараг опять показал себя достойным звания вождя. Он подъехал к левому флангу.

– Эй, храбрецы!

– Чего тебе? – донеслось беззлобное.

– Мне нужен младший мой. Он велик ростом и носит такой же глухой доспех, как вы.

– А, это тот, что строй пробил? Да вон он – лежит.

Убитых и раненых уже вытащили из-под ног. Не из человеколюбия. Чтобы не мешали. Отбросили за линию копий.

Мараг пригляделся и увидел Магхара. Он лежал поверх кучки убитых. Шлем свалился, и узнать его было легко. Доспех был избит. Как будто его долбил железный дятел.

Мараг остановил коня. Испытанный друг не чурался вида мертвых. Воин поднял тяжелое тело. Уже почти взвалил его в седло, но залитый кровью панцирь вырвался из рук, и отважный Магхар в очередной раз соприкоснулся с почвой. Потом второй раз.

– Эй, дядя, погоди. – Из строя копейщиков вывернулся широкий парень. – Давай вместе.

Вместе закинули.

– Все, дядя. Едь давай, а то вон эти стопчут, – указал парень на строй рогоглазых.

– И я тебе когда-нибудь помогу, – поблагодарил Мараг.

– Не надо, напомогался уже, – зло сверкнул глазами парень. – Лучше скажи – эти вот кто?

– Улаганы, – выхаркнул сотник. – Но воины великие. – Помолчал. – Лучше нас. Хорошо бейся.

– Вадим, в строй, – рявкнуло за щитами.

– Ладно уж. Младшего своего сбереги, – и исчез в строю.

Мараг повел коня в поводу, а навстречу ему, обгоняя сотрясающий землю клунг улаганов, несся одвуоконь его побратим.

– Поехали, сотенный. А то улаганы ударят. Костей не соберем.

Они с опаской обогнули клунг. Никто не повернулся в их сторону.

А за увалом, у ручья, приходило в себя то, что осталось от отважного и гордого своей силой семисотенного войска.

– Сколько их? – спросил Мараг у старого кенака.

– Двенадцать десятков.

Двенадцать десятков избитых, израненных людей. Из семидесяти.

– На, присмотри за этим, – передал он уздечку коня с уложенным на него Магхаром. – Пусть кто знает – глянет.

– А ведь я не шутил, сотенный. – Арфан подкрался, как всегда, незаметно. – Помощь я привел, – весело оскалил зубы.

Мараг глянул на зубы, на своих теперь людей, на шипастый шарик кистеня. Промолчал. И сплюнул под копыта коня арфана.

Тот спрятал зубы. Быстро спрятал.

Саин

Весь веселый мордобой, творившийся в жизнерадостной долине, мы просидели на горушке в сени в высшей степени приятного фруктового сада. В отличие от суровых латинян, фрукты мы хорошенько подожрали. И продолжали поджирать, наблюдая за перипетиями битвы. По диспозиции, которую кавалер Андрий получил, неизвестным мне и соответственно современной науке способом, мы должны были накачивать себя витаминами, а затем по данному нам сигналу скрытно просочиться в долину «вон по тому ущельцу, достойный Саин, видите, у сухих елей начинается» и атаковать. Кого атаковать, нам тоже станет известно из ожидаемого сигнала. Нам – это уже отнюдь не тому малому отряду, вышедшему из селения Залхат. Здесь, как выяснилось, весьма интересная метода мобилизации. По кличу лорда призывается так называемое полевое воинство. То есть мужчины от двадцати до сорока лет. Остальные представляют собой так называемое становое воинство, которое за пределами своих родных населенных пунктов службу, так сказать, не несет. Причем по дороге к нам присоединялось совершенно не все призывное население. Как объяснил кавалер Андрий, это было связано с тем, что «господин лорд наш» призвал людей под меч, что означало легкую степень мобилизации. Мобилизованные отнюдь не казались удрученными своей тяжкой долей, а наоборот, с большим энтузиазмом перли все необходимое вооружение тяжелого пехотинца и абсолютно не пытались закосить. Наоборот, радостно бросались выполнять все воинские экзерсисы, на организацию которых кавалер Андрий оказался большой затейник. Затем к нам присоединились четыре десятка латной копьеносной кавалерии.

– Мой гоард, – скромно объяснил кавалер.

У кавалера Андрия, скромника нашего, было под рукой восемь десятков кованой конницы. Пять он взял на войну.

Ясным солнечным днем из леса выбрели еще десятка три одетых в зеленое лучников, и предводитель их сообщил, что «верные Слову и ведомые Правдой они жаждут послужить лорду нашему Шарм’Ат» и наказать нарушителей правопорядка. Так лучников стало больше, и новые присоединились к прибывшим раньше. Они тоже с увлечением включились в военные развлекухи кавалера Андрия и лупили по мишеням, укрываясь за спинами щитоносной пехоты, которой собралось к тому времени с дюжину десятков.

А когда мы уже вошли в горы и до Ненужного Дола оставалось полперехода, ничем не примечательный склон горушки, на которой весело цвели цветочки, вдруг беззвучно отъехал в сторону, и из открывшегося провала вышли полтора десятка здоровенных, невероятно широких дядек с растущими, казалось, из ноздрей длиннющими, заплетенными под подбородком усами. Дядьки были в доспехах, как у меня, с огромными, как дверь, щитами и длинными копьями с мечеобразными наконечниками. Из-за голов у них торчали еще какие-то отполированные до странного черного блеска рукояти. А за спиной у каждого висел еще и здоровенный мешок.

– Мужи семьи Саутуг поспешили на помощь своим братьям, верные Слову, – зарокотал каменно-тяжелый голос.

Кавалер Андрий очень обрадовался. Пообнимался с предводителем. Потом тот несмело пожал руку нашему духовному наставнику.

– Я рад, что ты с нами, человек Странной Крови.

Мне показалось или в голосе его пряталась опаска? Внезапный же у меня дружок. Афро-американец седогривый.

Странные ребята. Где-то по плечо мне ростом, широкие, как мы с Унго. И не только в плечах широкие. Страшные мышцы играют под кожей доспеха.

Они вечером не стали принимать участия в воинских игрищах, и на мой вопрос «Почему?» их предводитель просто сжал толстую ветку дерева, под которым сидел. По руке побежал сок.

– Мы живем среди камней, а люди – среди деревьев, – рокотнул он.

Я сразу все понял. Как не понять.

И вот теперь мы сидели в тенечке и смотрели на панораму разворачивающейся перед нами уже второй битвы. Когда дальние увалы захлестнула темно-серая лавина конницы, мы было встревожились, что будем обнаружены разведкой, но неразумный предводитель конных пренебрег этим важным элементом полководческой деятельности. В результате он не только не обнаружил нас, но и упустил еще целый ряд сюрпризов, которые ему уготовил «господин наш лорд Шарм’Ат», оказавшийся весьма злокозненным полководцем. В конце концов неразумный энтузиаст швырнул свою весьма недурную кавалерию на копья пехоты, на то, что в наше время назвали бы переносными оборонительными сооружениями, и под стрелы пристрелявшихся лучников. Апофигеем происходящего оказалась конная атака лорда, после которой у агрессора почти не осталось живой силы.

Неприятной неожиданностью оказалась небольшая группка одетых в черное мэнээсов, учудивших пожар, из которого на поле битвы явилась еще целая куча агрессивной и хорошо вооруженной публики.

– Тивас, тебе не кажется, что надо срочно пресечь деятельность вон тех мужчин в черном? – полюбопытствовал я.

– Кажется, кажется, – ответствовал наш идейный лидер. – Займешься?

– Естественно.

– Но они мне нужны живыми.

– Все?

– Хотя бы один. Лучше главный.

– Понятно.

– Постойте, постойте, достойные. Но у меня приказ. Вы не можете нас оставить.

– Кавалер, вы хотите, чтобы из дыма появился кто-то еще? – спросил Тивас.

– Пожалуй, нет.

– Тем более что вы знаете – приказы лорда на меня распространяться не могут, – вдарил логикой вторично Тивас. И сразу добил: – И на вверенных мне людей тоже.

– Хамыц, Баргул, поехали.

– Поехали, поехали, а то я себе уже все бока отлежал, – ответствовал измученный бездельем Хамыц, вскинул себя на ноги и взлетел в седло.

– Друг мой, а как же я? – возмутился Унго.

– Достойный фавор, но мы же не можем оставить без охраны почтенного клирика. Вы же и ваш оруженосец сможете уберечь его от превратностей судьбы. Война... – многомудро надул я щеки. Там, где проскачет Унго, работа остается только собирателям трофеев. Хотя и им мало что достанется. Очень мелкие фрагменты. А если по ним пройдется когтями его верный возитель, то и того меньше.

– Действительно. Вы, право, не по годам мудры. Друг мой, Эдгар, мы присмотрим за достойным клириком, – сообщил он своему оруженосцу.

– Как скажете, господин, – согласно кивнул тот головой, впрочем, не отрывая глаз от одному ему видной щербинки на полукружье своей чудовищной секиры, которую полировал булыжником, утверждая, что это точильный камень.

– Ах, Эдгар, так ли надлежит отвечать господину?

Тот, не торопясь, встал, вытягиваясь во весь свой гигантский рост.

– Как скажете, господин. Присмотрим.

– Езжайте, друзья мои. Я буду думать о вас. И будьте осторожны. Военное счастье изменчиво.

– Посмотри, Фабио, вот оно истинно рыцарское отношение к друзьям. Какая забота об уходящих в бой, – продолжил наставлять своего правнука кавалер Андрий, – кавалер Унго куртуазен, как герой рыцарских романов.

Из всего того, что я вынес из поучений кавалера, вывод проистекал наиудивительнейший. Рыцарь – это человек, скандальный, как байкер, неустрашимый, как пьяный горец, широкий душой, как пьяный русский, азартный, как пьяный китаец, распевающий песни, как цыган (при этом неважно, пьяный или трезвый). При этом, что характерно, совершенно одновременно он должен быть добродушен, нежен, кроток. От него также требуется быть обходительным с дамами, заботливым по отношению к друзьям, верховым животным, а также иным соратникам и милосердным к врагам. С моей точки зрения, всеми этими качествами одновременно может обладать человек с весьма подвижной психикой, я бы даже сказал – неустойчивой.

Но у Унго психика была мощная, и все же образец рыцарственности он являл.

Я уже уселся в седло, когда на луку моего седла улеглась широкая, как муфельная лопата, ладонь.

– Ты сильно рискуешь. Идешь в битву в таком доспехе, – кивнул ее владелец на мою шинельку.

– Не беспокойся, почтенный, но я верю в него. Не один раз сей доспех спасал мне жизнь.

– Прислушайся к моим словам, человек чужой крови. Этот доспех хорош против острого оружия, но тупое – палица, булава – может достать твое тело и уязвить его. Кожа сия почти живая и успевает сдержать удар в малом либо узком месте. Но... – Он смущенно остановился. – Знакомо ли тебе слово «площадь»?

Физики хреновы.

– Знакомо, – кивнул я.

– Так вот, удар по достаточно большой площади, нанесенный одномоментно, то есть не острием, кожа сего доспеха может не остановить. Знай это.

– Благодарю тебя.

– Если мы вернемся из этой битвы, приходи к нам, спроси Саугрима, и я сделаю тебе должный доспех.

– Еще раз большое спасибо.

И вдохновленный известием о уязвимости своего одеяния я со товарищи отправился к новым героическим свершениям.

Тивас

«Уехали, – думал Тивас. – Полный идиотизм. Вместо того чтобы беречь этого парня, я вынужден постоянно совать его в какую-то дрянь. И самое смешное, что кроме, как его, в эту дрянь сунуть некого. Точнее, есть кого, но только он может успешно из этой дряни выбраться и, что самое смешное, с прибытком. Вроде от него пользы глобальной никакой, но по мелочам... А мелочи эти в нечто глобальное и складываются. Магнетизм в нем присутствует. Да, пожалуй. Как бесились зеленые оттого, что Баргул и Хамыц пользуются разрешенным лишь им оружием. И я вроде их переубедил. А он устроил какие-то соревнования, и зеленые теперь на этих двоих не надышатся. Кавалер Андрий вначале привычно презрительно отнесся к нему как к лицедею, но после пары учений впал в тихий восторг и теперь разве что перлы его не записывает. Угрюмые подземные рудокопы, из которых слова лишнего не вытянешь, с ним болтают. Неслыханное дело – сами предложили ему доспех. А ему все равно. Спасибочки. Да любой кавалер, да что кавалер – лорд – в обморок бы рухнул от такого предложения этих скопидомов. Вагига очаровал. А теперь углядел этих в черном. Всегда и легко умудряется углядеть главное. До всего ему докопаться надо. И ведь докапывается! Граик, который лелеял свою месть, теперь с него разве что пылинки не сдувает», – ворочались в голове отрывистые мысли.

– Достойный Тивас, я рекомендовал бы тебе оторваться от мыслей о возвышенном и обратить взор свой на поле. Они двинулись, – вернул его к действительности голос Унго.

Лорд Шарм’Ат

Лорд Шарм’Ат сердито кусал усы. Казалось, все было подробно продумано, и серокольчужные успешно попали в расставленную ловушку, но появление, совершенно внезапное появление нового войска смешало все планы. Лорд верил своей разведке и знал, что в его землях нет такого войска. Он знал о каждом шаге чужаков, знал, сколько их осталось в фольварках, знал, сколько пришло на поле, и столь внезапное появление непонятно откуда такого крупного отряда серьезно тревожило его. Треклятый серый дым. Ведь именно из него колдовским способом появились эти многажды проклятые фольварки, а теперь вот и эта напасть. Возможно, где-то еще начинает клубиться, и из дыма выезжают кованые рати. Но где? Сколько? Лорд жестоко корил себя, что доверил общее руководство боем своему старшему сыну, оставив за собой командование лишь кавалерией, приведенной вассалами. Но удар панцирников был решающим, и он не мог доверить его. Или мог? Просто самому захотелось задохнуться в скачке, окунуться в схватку. Вот и задохнулся и окунулся. Перехватывать командование было поздно. Странное войско уже изготовилось к атаке.

– Кавалер Онфим!

– Здесь, господин.

– Пошли ушастика к конту Флери. Он должен удержать их. Пошли ушастика к кавалеру Андрию. Пусть изготовится к атаке на правый строй. Мы ударим по левому. Замкнем их в котел. Атакуем по моему горну. Хушшар лежать, пока не скажу.

Кавалер Онфим сунул руку в здоровенную седельную сумку. Оттуда донеслось хихиканье. Из сумки вылезло с десяток смешных лохматых зверьков, в пару ладоней росточком, закутанных в странные меховые плащи, со смешными котеночьими мордашками, украшенными большими розовыми ушками. Онфим наклонился к ним.

– Летите ты, Быстрик, и ты, Свежик. Все поняли?

– Все, все, все поняли. Все, все, все сделаем. Не бойся, большой красивый братик.

Быстро залезли ему на плечи, чмокнули в щеки, подпрыгнули, разворачивая большие крылья, и исчезли.

Большой красивый братик смущенно вытер еще ни разу не бритые щеки. Поймал улыбающийся взгляд лорда и бодро покраснел.

– А ну, быстро все в сумку, – грозно прикрикнул на смешных зверюшек.

Те с писком кинулись спасаться, лукаво поглядывая на грозного командира. Спаслись. А грозный командир оглянулся, не видит ли кто, и щедро сыпанул в сумку чищеных орехов. В сумке захрустело.

– Мой лорд! Они атакуют!

– Приготовиться к атаке, – и выверенным движением надел на голову шлем.

Тивас

Тивас аж отшатнулся, когда на плече кавалера Андрия материализовался маленький лохматый зверек и громко чмокнул его в щеку.

– Не беспокойся, премудрый Тивас, это маленькая тайна земли Шарм’Ат. Говори же, дружочек.

Зверек что-то залопотал ему в ухо. Недолго лопотал. А потом растаял. Просто растаял в воздухе.

Кавалер Андрий ловко нахлобучил шлем.

– Мы выступаем. Идем быстро.

Отряд, действительно, шел быстро. Тропа была хорошо утоптана и скоро, обогнув скальный язык, вырвалась в поле не более чем в сотне шагов от жесткого колючего прямоугольника чужой пехоты. Кавалер Андрий еще по дороге объяснил командирам отрядов диспозицию. Рудокопы в центре образовали жесткий ромб. Еще наверху они обвешали себя неподъемными на вид коваными доспехами, покрывающими все тело. Лишь шлемы остались те же. Жуткие головы огнистых змей. А ополченцы с обеих сторон сбили два прямоугольных строя, по совету Саина загнав в середину бездоспешных лучников. Конница построила клин с правого края, явно нацеливаясь в промежуток между чужой пехотой и строем воинов лорда, во фланг кавалерии.

– Ждать трубы, – раздался голос Андрия.

Тивасу места в строю не досталось ввиду учености. А Унго уныло смотрел на строй кавалерии. Ему было приказано охранять, а не геройствовать. Эдгар организованно точил секиру.

Граик все рвался в бой, чтобы доказать этим закованным в сталь лентяям, каково мастерство истинного магистра, но был остановлен Тивасом, справедливо полагавшим, что разодетому в шелка воителю придется туговато среди этого праздника стали.

Лорд Шарм’Ат

Вражья конница не стала медленно набирать разгон. Взвыла труба, и кони с места бросились в галоп. В глубине строя на крупы коней встало множество воинов. Они вскинули какие-то приспособления, похожие на луки. Громко защелкало, и изумленный лорд увидел, как в мгновение ока опоры гребней, стоящих на пути атакующих, обросли блестящими пластинками и рухнули, открывая дорогу. А непонятные пластинки ринулись в щиты копьеносцев и так часто, что вырвали множество щепок. Миг, и не прикрытые щитами копейщики стали валиться наземь, изрубленные этим стальным градом. Поток пластин иссяк, и удивленный лорд увидел, как стоящие на крупах галопом скачущих коней раскрутили над головами и швырнули вперед какие-то странные предметы. Они летели гораздо медленнее, но, оказавшись среди строя пока еще беззащитных людей, вырвали из него немаленький кусок, оставив прореху в стоящих.

И вот туда-то, в эту прореху, и ударило острие строя. И насквозь пробило. Клин влетел, разбрасывая людей копьями, сбивая и стаптывая конями, и надо было хотя бы развернуться и с тыла напасть на ошеломленных, но слишком силен был удар, и прорвавшаяся конница с лету вмазалась в лабиринт фургонов, расходясь на несколько потоков.

Мастер открытых засад.

Эту шутку он придумал давно. Отогнав войско, степняки всегда бросались на обозы. Эти бросаться не стали, да и не надо. Прикопанные, с вбитыми колесами, скованные цепями, стоящие в хорошо продуманном порядке, эти фургоны не раз становились последним, что видели жадные раскосые глаза степных воинов.

Пораскрылись оконца, узкие оконца, и из них в верховых ударили копья. Фургоны стояли так, что укрыться от копий не было никакой возможности. Слетели полотняные крыши, и поверх бортов показались стрелы, тут же сорвавшиеся в круговерть человеческих и лошадиных тел. Трудно передать эмоции человека, уже почувствовавшего себя победителем. Избиваемого.

И разорванный, порубленный строй пеших, который должен был в страхе бежать, презрел смерть и, сбив щиты, ударил во фланги прорвавшейся конницы.

Вражья пехота двинулась было на помощь попавшим в ловушку.

– Мой горн, – рявкнул лорд.

И в воздух, веселя сердца, ворвался чистый и звонкий крик боевого горна.

– За землю нашу! Па-а-ашли!

И сотня кованых пошла. Хорошо, красиво пошла, клином, туда влево, чтобы атакой прикрыть обнажившийся фланг своей пехоты.

Щиты вражьего строя сдвинулись, копья наклонились, щитоносцы слегка присели, и навстречу блистающей начищенной сталью лаве ударила туча злых пластин. Они целили не в грудь, а вниз, туда, в ноги коней, под кольчужные попоны. И страшно закричали убиваемые кони. Заплакали от боли, и страшный броненосный клин запнулся, смешался. Громко хлопали ломающиеся копья, глухо звенели доспехи падающих конников. А пластины ударили еще и еще, находя щели в доспехах и вцепляясь в слабую плоть. Жуткий свист кончился, и поднимающиеся уцелевшие услышали дружный рев сотни глоток и увидели, что стена щитов пошла на них.

– Онфим, останься. Все за мной. Па-а-ашли!

И мальчишка, который еще ни разу не брился и которому доверили важное, тайну, сквозь слезы смотрел, как промчались они, друзья его и наставники, туда, умирать. Чтобы спасти.

Не умирать своих повел лорд Шарм’Ат. Побеждать. Тем самым чутьем умелого воина понадеялся он, что иссякли треклятые пластины у пехотинцев, и повел свои десятки, чтобы выручить ошеломленных соратников. Минуты нужны, минуты, чтобы те очухались, а там... И сами не дети. Многие в боях поседели.

И выгадал старый воин. Опустели обоймы. С грохотом ударила кавалерия в стену щитов, и остановила ее, и не дала пройтись по спешенным и ошеломленным. И хоть устояли щиты, но с громом прошла кавалерия, обрубая копья, превращая их в ненужные палки. И хоть окованы были копья, немногие оказались бы полезными в следующей атаке.

Но слышались лорду звонкие щелчки и очень не нравились они ему. Развернулась лава для новой атаки. Но остановилась. Спешенные, разъяренные сбили щиты и вмялись в упрямый прямоугольник. Немного их осталось, десятка четыре, но строй вражий они пробили. Велико было умение чужан. Хрипло крикнул рог, и большой прямоугольник выплеснул кованую руку, чтобы обхватить смельчаков и, прижав к стене щитом, удавить в смертельном объятии.

Лорд оглянулся. И бросил своих на верную смерть, под страшный железный ливень, ибо знал, не сделай он этого сейчас, ни одному из своих он никогда не сможет глянуть в глаза.

– Па-а-ашли!

Слегка присели копейщики, и стрелки уже подняли свои странные ублюдочные луки, но шорох прошел над полем и быстро сменился глухими ударами в тугую живую плоть. Ряд стрелков выкосило. А полсотни Хушшар, сделав свое дело, легко унеслись и опять исчезли в траве.

Щитоносцы поднялись, прикрывая стоящих в глубине строя, и тогда конница ударила, пробила щиты и, оставив копья в телах, врубилась. И вот здесь стало не до хитроумных механизмов.

Лорд умело отмахнул направленные в него удары и вылетел из схватки, прикрытый испытанным гоардом. Его и чужие рубились. Люто рубились. И хотя его воинов больше, чужане все же держались. Но вот строя уже не было. И лорд повел гоард по краю, вырубая чужих. Сильна конница на скаку. Надо своих вытащить и еще раз с лета ударить в чужих упрямцев. И вырвал три десятка из глупой толчеи боя. Оглядел. Запыхавшиеся. Груди мощно ходят под исклеванными ударами доспехами, глаза горят азартом.

– А, па-а-ашли! – заорал, раздувая шею.

И вдруг услышал знакомый звук, остановился, не доверяя собственным ушам.

Над полем заполошенно взмыли звуки флейты, складываясь в донельзя знакомую мелодию. Над полем летела плясовая «Встретил старого дружка». А ей вторили хриплые вопли боевой трубы.

Эта мелодия игралась при встрече с союзным дружеским войском, «с целью недопущения неосторожной схватки».

Лорд с удивлением увидел, как чужане угрюмо пытаются оторваться от его отряда, опуская при этом оружие.

– Оружие в ножны, – прокричал лорд.

Два отряда с настороженностью попятились друг от друга.

Из строя рогатых вышел мощный телом воин.

– Ты, что ли, старший будешь? – обратился к лорду.

– Ты догадался, – надменно кивнул лорд.

– Я не знаю почему, но нам сказали больше не биться с вами. – Он прислушался к странной музыке. – Вам, похоже, тоже.

– Ты не ошибся. Стой со своими здесь, – и развернул коня.

В минуту долетел до кавалера Онфима.

– Ушастика к конту Флери. Пусть объяснит, что случилось.

Саин

По уютному распадку мы быстро спустились в долину. До этих, в черном, было всего-то метров двести.

– Значит так, хотя бы двое из этих должны остаться живы. Понятно? – обратился я к спутникам.

Скрытые рощей, мы с поля видны не были. И я надеялся, одним рывком преодолев открытое пространство, домчать до этих странных людей и успеть порешать с ними все вопросы до того, как им успеют помочь скрывшиеся за увалом серокольчужники.

А эти в черном опять стали измерять что-то на земле, потом, очевидно, удостоверившись в правильности вычислений, начали таскать что-то из переметных сумок коней и сыпать в котлы.

Ой, не понравилось это мне. То же самое они делали перед тем, как задымили всю территорию.

– Быстрее вперед, а то они опять какую-нибудь пакость учинят, – закричал я уже на скаку. – Хамыц, сможешь хоть один котел сбить?

– Скачите, – проорал тот в ответ, осаживая почти на круп коня.

Скакать на коне – это очень быстро. Но стрелы, как выяснилось, летят еще быстрее. А когда стреляет специалист, так это совсем «быстрее». Не успели мы проскакать и десятка корпусов, как сзади что-то загудело рассерженным шмелем, над нами гулко свистнуло, и один из котлов отлетел далеко в сторону, а потом засвистело чаще, и троих в черном швырнуло наземь невидимыми, но очень, со стороны во всяком случае, сильными ударами. Оставшиеся трое завертели головами, увидели нас и опрометью бросились к лошадям. Один споткнулся и сразу рухнул на колени. В спине его торчала длинная стрела. Его сбил уже Баргул. Ума не приложу, как он стреляет? А двое других убежать уже просто не успели. Одного с лету приласкал плашмя секирой Баргул и прыгнул кошкой с седла на спину. Вязать. А на другого менее изящно, но куда более эффектно, я ведь потяжелее буду, грохнулся ваш покорный слуга.

Вскоре к нам присоединился Хамыц. Быстро собрал стрелы. А они у него больше похожи на копья с перьями. Да и лук его в ненатянутом состоянии больше похож на хорошую такую дубинку. Растянуть его у меня получается, скажем так, не до конца. Потом Хамыц деловито посшибал котлы и предусмотрительно полил их содержимое водой из бурдючка.

– Уходим, уходим, – орал он, помогая нам навьючить пленных на их же коней.

Наша маленькая диверсия осталась незамеченной. Не до нас было. Взревел рог, и конный строй чужаков с грохотом атаковал строй Лорда Шарм’Ат.

Мы гордо отступили к основным силам. С добычей.

Кавалер Андрий

Потрясающее зрелище – конная атака.

– Неведомые воины весьма умелы. Они странным способом обезопасили себя от боевых гребней и прорвали строй Белой пехоты, – с достоинством оценил таланты чужаков кавалер.

Он был лишь в меру обеспокоен исходом сражения, прекрасно зная о полководческих талантах своего лорда. Сейчас кавалерия противника завязнет в фургонах, получит сдвоенный фланговый удар и будет вырублена в кольце. Небольшой отряд пеших воинов вряд ли сможет сдержать кавалерию, дело завершит пехота. И тем страннее было слышать то, что он сейчас слышал.

– Поверьте, кавалер Андрий, не надо атаковать пехоту конными. Дайте пешим связать боем вражескую пехоту и вот потом атакуйте на здоровье. А то вдруг и у этих есть стрелялки. Они же вашим коням ноги попортят, – нудел этот Саин. Ну умелый воин. Ну придумщик. Но до чего утомительный и упрямый человек.

– Сие против всех канонов боя, достойный Саин. Не могу же я, право, атаковать не впереди своего отряда, – устало отбивался Андрий. – Что скажут мои воины?

– Они скажут, что вы не только умелы, но и умны.

А в это время вражеский строй начал претерпевать некие метаморфозы и из прямоугольника превратился в ромб, вытянутый тупым острием в сторону отряда кавалера Андрия.

Взревел рог, и враги, не торопясь и не ломая строй, покатились в атаку на пехоту.

– Они атакуют, – удивленно вскрикнул кавалер Андрий.

Саин

Пленных мы быстро сдали вместе с трофеями Тивасу. А сами поспешили к кавалеру Андрию.

Я, честно говоря, был удивлен, узнав о его намерениях. Вместо того чтобы связать пехоту противника своей, он решил атаковать кавалерией. А если у этих умельцев есть что-либо стреляющее – у него половину выбьют. Спорили мы недолго. Чужаки странно перестроились и нахально поперли на нас.

– Они атакуют, – всполошился кавалер.

Конечно, атакуют. Викинги хреновы. Над длинными, в рост человека, щитами колыхалось, ну море не море, но пруд рогов точно.

Вражий строй внезапно встал.

Не знаю, что меня заставило заорать:

– Щитами прикройся! Лучникам – присесть.

Передний ряд вражеского строя присел, и над их шлемами я увидел взведенные рога арбалетов. Слитный щелчок. Я закрыл глаза. Сейчас нас станет меньше на треть. Арбалетный болт с такого расстояния и щит, и владельца пробьет. Слитно загудели тетивы, в щиты застучало. Не знаю, что это было, но не болты. В чужом строю резко зазвякало, и еще один шелестящий удар прошелся по щитам. И еще. Кое-где кричали раненые, но строй был цел.

– Первый ряд – присядь. Лучники – бей.

И лучники ударили в тот самый момент, когда щитоносные начали вставать. Удар белоперых стрел выкосил ряд арбалетчиков. Ударил еще, но эти стрелы лишь попятнали щиты копейщиков.

– Навесом – бей. Пехота – вперед.

По сию пору не знаю, почему они меня послушались. Но поперли вперед. Полоска земли под ногами радостно бегущих друг к другу будущих убийц стремительно таяла. Ударились. Уперлись.

Удар подземных жителей чужане сдержать не смогли. Те влетели во вражий строй своим жестким ромбом, как КАМАЗ в стадо баранов. Я не преувеличиваю, но в воздух полетели разваленные тела чужаков. Те, видно, не ожидали с нашей стороны такого энтузиазма. Было дрогнули. Было уперлись. Даже вдруг подземных удержали. И зашелестели стрелы. Навесом. Я видел, как зеленые на пятьдесят шагов в кольцо попадают. У них это не экзамен. Так, развлекуха. А здесь не было пятидесяти метров. И двадцати не было. И зеленые били на выбор. То один, то другой рогатый заваливался, получив в глаз оперенную зеленым стрелу.

– Кавалер! Атаку! – проорал я в лицо ошеломленному Андрию.

– Туда? – спросил он, указывая в сторону толкучки в фургонах.

– Сюда, – ткнул я пальцем в стремительно тающий строй рогатых. – А уже потом туда.

До него дошло. Как всякий кавалерист, он тщательно презирал любой род войск, кроме своего. И зрелище весьма успешных совместных действий пехоты и лучников слегка выбило его из колеи.

Но атаки не понадобилось. Подземные прошли вражий строй насквозь и, не разрывая своего ромбика, вгрызлись в открывшийся фланг. Оказавшиеся за их спиной решили было ударить, но те с такой яростью их пугнули, что чужане предпочли сунуться в прореху, оставшуюся после подземных, и вцепиться во фланг нашей пехоте. Их смели стрелы.