Текст книги "По слову Блистательного Дома"

А вы видели огромный, с футбольное поле, зал? Теряющиеся в паре сотен метров над головой своды? Их густую синеву? Синеву предвечернего неба? Длинные стрельчатые окна? Расцвеченные их витражами теплые солнечные лучи? Они рассеиваются в обрушивающихся водопадами из-под свода странноцветных штандартов. Эти ослепительно белые ступени, висящие в прохладном синеватом полумраке? Величественные врата, столь же ослепительные, украшены непонятно чем пугающим прорезным орнаментом? Огромные камни, разбросанные по залу? Именно камни, не скульптуры. Но несколькими мастерскими сколами наполненные странной, стремительной силой.

Прониклись?

Я тоже проникся.

Так вот.

Это.

Прихожка.

Такая вот симпатичная прихожая. Ну а поскольку все мое поколение, несмотря на «новорусские» навороты, в глубине души остаются совками и я не исключение, то прибалдел соответственно. Однако привычка общаться с сильными мира сего, хотя и разных уровней, свое взяла. Ведь в этом деле что главное? Правильно, надеть на физиономию выражение типа «И вот этим вы хотели меня удивить!?». Надел я это выражение и, как выяснилось, зря, потому как на это самое выражение всем, во всяком случае комитету по встрече, было сугубо наплевать. Потому как теперь мы были гостями и не просто гостями, а специально приглашенными, дорогими, можно сказать.

Этим статусом мы обзавелись недавно. Вчера. До этого мы находились под очень уютным домашним арестом в ожидании решения нашей буйной судьбинушки. То ли сдадут нас Блистательному Дому неизвестно за какие прегрешения (здесь я, конечно, лукавлю), то ли медаль дадут, но, возможно, с закруткой на спине. Так что хотя перспективы были хотя и напрочь любопытные, но выбор их был несколько скудноват. Признаюсь, что жила во мне уверенность, что в случае нашей отправки к Блистательному Дому в качестве пленников вопрос о лишении стражи моего общества решится положительно. Почему – не знаю. Возможно, был я жертвой некоего заблуждения. Но жила.

Накануне Унго, справедливо отметив, что мы, кроме того что представляем собой спаянную, проверенную в боях боевую единицу, еще и обзавелись единой формой, то надлежит нам выбрать имя отряда. Потому как аладар уже имеет место быть. С фантазией у принципалов было туговато. Предложено было два названия:

1. Черная голова;

2. Змеиная голова.

Дискуссия грозила перейти в мордобой, когда я, опять я, злоупотребив принципом единоначалия, единогласно выбрал название просто «Голова». Простенько, но со вкусом. И даже с намеком на интеллект.

И очень скоро название наше прозвучало. И как прозвучало. В каком обществе, в какой обстановке, в конце концов. Прихожку я вам описал. Наверное, и вас она впечатлила. А вот зал приемов тот меня так вовсе угробил. Нет, не роскошью. Хотя и ее, в общем-то, хватало. Как бы получше сказать. Спокойная какая-то была такая роскошь. Как обои, что ли. Для всех. Почти. Я так, например, на приличия наплевав, активно так головой крутил. Впрочем, Хамыц и Баргул от меня особо так не отставали. Остальные достоинство блюли. У меня не получалось, хоть ты тресни. Вы в Исаакиевском соборе были? Так вот, гораздо круче. И очень высокие потолки. И длинные балконы по всему периметру зала. В несколько рядов. Говорят же, что архитектура – это застывшая музыка, так вот, эта песенка композитору явно удалась.

Так вот и шел я с приоткрытым в меру ртом, на чудеса местного дизайна любуясь. А чего не поглазеть? Руководство присутствовало. Нас так публике и представили. Рослый, широкий, как комод, дядька в одеждах веселенького зеленого цвета с толстой, вроде даже золотой, палкой, покрытой изящной резьбой, проорал, едва мы миновали парадные двери:

– Великий Маг и Колдун Тивас и сопровождающий его вольный отряд по прозванью «Голова». – Это уже про нас.

Впереди шествовал, именно шествовал, Тивас, очень весь такой импозантный. Новая мантия была ему очень к лицу. Чуть поотстав, слева шел Граик в моем парадно-выходном костюмчике. Он тоже скорее шествовал. У меня бы так ни в жисть не получилось. Да и одежка смотрелась на нем не в пример изящнее. Вы бы видели, какими глазами он посмотрел на этот наряд, когда я его достал из переметной сумки и каким пренебрежением облил выданную ему одежку из кожи многажды упомянутого огнистого змея, в котором еще за секунду до этого крутился у зеркала. Столько грусти и тоски в одном отдельно взятом взоре. Шмоточник. Он, в смысле. Отдал я ему красоту эту. Он магистр. Ему нужнее. А нам лишняя популярность ни к чему. Так вот и получилось, что именно он сопровождал Тиваса, поражая окружающих блеском каменьев и богатством шитья. Хотя собравшуюся публику этим, похоже, смутить было сложно. Ну а уже за ним гордо топали мы. Весь отряд. Аж целых пять человек. Впереди Унго с Эдгаром. Потом я с недовольным Хамыцем, ему не разрешили в зал приемов Высокую Сестру притащить, но одно из подаренных мне Хушшар копий рядом с мечом определил. Замыкающим чапал Баргул. Тщательно стараясь не отстать от нас, долгоногих, он шустро перебирал своими кавалерийскими конечностями.

До места, выделенного нам, идти пришлось долго: как я уже упоминал, зал был большой. Дошли наконец. Уселись. Большой такой совет. Все со свитами, причем большими. Это мы только тут весьма в усеченном составе присутствовали. Расселись. И приготовились слушать.

Тивас

Прием проводился по Большому протоколу, и поэтому лорд Шарм’Ат сидел на устроенном на возвышении троне в окружении закованного в праздничные доспехи гоарда. Мы вошли едва ли не последними, и поэтому немного прошло времени, когда наш хозяин поднялся во весь свой немалый рост.

– Друзья, соседи, союзники и гости мои, – раскатился под высокими сводами его голос, привыкший перекрывать шум битвы. – Я, господин земли сей, приветствую вас в доме моем.

– Никита конт Астана, – опять зарокотал голос лорда, – представь гостей наших. – И хозяин опустился на трон.

С кресла поднялся невысокий бочкогрудый пожилой мужчина. Снял шлем, отчего по его плечам рассыпались белые как лунь длинные волосы, передал его стоящему рядом юноше, утвердил руку на чашеобразной гарде длинного широкого меча и загрохотал:

– Лорд Сакиф’Ат.

Поднялся мужчина чуть выше среднего роста, белокурый, изящный, в легком черненом доспехе. С вежливой улыбкой обвел взором зал, глубоко поклонился хозяину. Не очень серьезный с виду молодой человек, если не знать, что фандо давно уже зареклись направлять свои щуки к его берегам. И зачем, собственно? Море большое. А он поклялся отомстить каждому, кто будет чинить разбой в его землях. И ни разу не отступил от данного слова. Более двухсот кораблей. Достаточно серьезный аргумент на море. Земля Сакиф’Ат гориста, и ее горным егерям нет равных.

– Лорд Ахдар’Ат.

В этом ум и воля чувствовались сразу. И властность. Нещедрая плодородными пашнями его земля славится умелыми ремесленниками. Первым понял прелести крупного производства. Умение торговать деньгами тоже понял одним из первых. Сам содержит несколько крупных банковских домов. Большой поклонник тяжелой пехоты. Превосходной тяжелой пехоты.

– Лорд Фатку’Ат.

Владетель самой молодой земли Империи. Кровь горных великанов. Огромный, бочкогрудый, широкоплечий. С виду забияка, на деле же – умелый правитель. Сумел приструнить и свободных браннеров, и Вольным Таланам указать их место. Владыка богатой людьми земли. Всхолмья. Жирные пастбища. Обильные нивы. Тяжелая кавалерия. И какое еще войско могло родиться там, где рождались огромные люди и великанские кони. Широченный неподъемный меч легко удерживает на весу, чтобы о мозаичный пол не брякнул. Но зал обвел взглядом вызывающим. Хотя нет. Гульнул взгляд. Ну-ка, ну-ка...

– Хуссар Урсрих.

Горбоносый, длинноусый, поджарый взлетел с глубокого кресла одним движением. Окинув веселым взглядом почтенное собрание, легко махнул поясной поклон. Конные стрелки. Профессиональные прирожденные воины.

– Оттард Длинные Глаза.

Смахнув за спину капюшон плаща цвета весенней травы, опершись на длинный, в рост человека, лук, присутствующим поклонился высокий и жилистый. Взгляд жесткий, прицеливающийся. Лучники. Не лучшие. Самые лучшие.

– Долгобородые Дома Саутуг.

Встали трое. От невероятной ширины кажутся невысокими. Но именно кажутся. Длинные, по колено, бороды заплетены в косицы. Усы до середины груди. Эти старцы их уже не заплетают, им и бород хватает. Кричаще роскошные одеяния. И диссонансом: отполированные долгим употреблением простые деревянные рукояти кирок из-за правого плеча. Редко выходят на поверхность, чтобы воевать, чаще торгуют. Да и товары их пользуются спросом. По сути, добрейшие люди. Прижимисты только слишком. Но когда выходят воевать, то один десяти стоит.

– Ваттард из Дома Седого Журавля.

Поднялся рогоглазый. Снял шлем. Медленно. Нехотя. Тяжело глянул в глаза стоящим. С трудом склонил голову. Но почему такая печаль во взоре? Странно. Враг ведь. Явный враг.

– Мараг Харсо. Семья Черные Березы.

А у этого нет печали в глазах. Ожидание. Чего? Да в целом понятно чего. Высокий, плечистый, поджарый. Только по лицу и видно, что немолод давно. Но опасен. Зубаст.

Саин

Такой вот, можно сказать, компот. Заговор. Все стереотипы летят напрочь. Далеко и надолго. Потому как неправильный заговор имел я удовольствие наблюдать. Правильный – это ведь как. Полумрак. Полуподвал. Полная тайна вкладов. И закутанные в черные плащи, обязательно с капюшонами, фигуры недовольных действующим режимом. Говорю же – стереотипы. Фильмов исторических насмотрелся. Или вот. Низкий стол. Широкие кресла. Виски. Сигары. Перстни на пальцах. Набриолиненные прически. Мафия. Или вот. Заговор генералов. Крепкие шеи охватывают высокие воротники. Жесткие ежики волос. Олово в глазах. Подбородки тяжелее валунов. И карта президентского дворца. Со стрелами векторов атак. И что характерно – узкий круг ограниченных людей.

Но вот так вот, при большом скоплении людей... не ожидал, право. И какая-то тотальная критика действующей власти. Гримасы демократии. Право слово.

Общий смысл выступлений ясен. Всех умудрился пообидеть Блистательный Дом. Причем в течение очень недолгого времени. Как раз с момента распространения упомянутого рескрипта о заговоре генералитета. Изменения политического курса всех задеть успели.

Ну, с лордом Шарм’Ат ясно все. Неприкрытая и, так сказать, неспровоцированная агрессия со стороны сюзерена была сурово осуждена участниками несанкционированного митинга. Нехорошо, товарищ Император. Нехорошо-то как, нехорошо. Только вот зачем такое бесцельное злобствование. Если это публичная порка, то почему так бездарно проваленная? Захват? Смысла никакого. Пригласи означенного лорда на аудиенцию и арестуй потихоньку. С учетом истеричной влюбленности населения в Императора никто и не вякнет. А если еще соответствующую мотивировку подобрать. По-умному. Склюют до седьмого колена. Да что там. До восьмого склюют.

Лорду Сакиф’Ат личным письмом фандо по морю гонять запретили. Отобрали у дитятки игрушку. А фандо сразу изменением ситуации воспользовались. Как знали. Да знали, наверное. Флот в восемьдесят щук налетел на порт Кумалла. Захватить не захватил, а вот пограбил, пожег всласть. И что характерно, точно через день после получения личного письма, о котором, конечно, знали только двое. Он и Император. А фандо, учуяв безнаказанность, как с цепи было сорвались. Пока он им какую-то изящную ловушку в каком-то заливе не организовал. Залив являл собой какое-то пресноводное озеро, с морем сообщающееся, так что с юридической точки зрения лорд указания Императора не нарушил, а пиратам местным кузькину мать во всей красе показал. За что от руководства получил ай-яй-яй, причем такой активный, что кипел внешне очень бесстрастный лорд по сию пору. Разве что черепная коробка не подпрыгивала.

– И как расценить сие? – вопросил лорд у притихшей аудитории.

Как, как? Известно как. «Измена, – вскричал Мальчиш-Кибальчиш». Лишь бы поздно не было. А то ведь набегут буржуинские солдаты. Тенденция, трах-тарарах.

Местного финансового гения, лорда Аздан’Ат, в самое больное место вдарили. Ростовщичество богопротивным делом объявили. И плевать, что по-научному оно банковской деятельностью называется. Богопротивное. И указ соответствующий издали. А плоды запрещенной деятельности в казну. А сотрудников – в работы Морскому Дому. А организатора... Обидно, конечно. Отбился лорд. Нехорошо чужое брать. Это любой селянин понимает. Даже Императору. Это ж сначала у лорда отберут, а потом и у электората. Тенденция опять же. Закон, он потому и закон, что нерушим должен быть. А если он в части нарушился? То-то.

Бочкогрудый здоровяк, лорд Фатку’Ат, пал жертвой собственной, достаточно неожиданной привязанности к юридическим тонкостям. Когда некий хам в серой кольчуге привез ему повеление выступить на подавление мятежа в соседнюю землю, лорд которой не пожелал исполнить повеления Блистательного Дома, грамотный не по размерам великан потребовал предоставить зафиксированные по всей форме доказательства означенного безобразия. Ему в ответ нагрубили. Он и возмутился. Когда в себя пришел, и грубиян, и экспедиционный корпус, которым тот руководил, к прямому использованию пригодны уже не были. Разве что в качестве корма для птичек. Излагая свою грустную историю, краснощекий лорд раздувал ноздри до глаз и яростно сверлил взором дяденьку в серой же кольчуге, поименованного, как Мараг Харсо из каких-то берез, каюсь, не упомнил. Но дяденька стоял, скромно потупив очи. Разве что руками соболезнующе не разводил и ножкой не делал. А вот свита его глазами посверкивала. Им, наверное, этот крупный мужчина не понравился. Дети гор.

Красавица Сагат’Ат тем самым лордом, в землях которого и собирались подавлять серокольчужные агрессоры мятеж, и оказалась. Причем, с ее точки зрения, не было никакого мятежа. Получила красавица от Блистательного Дома письмо матримониального содержания, в котором вежливо так спрашивалось: «А не нравится ли тебе, девица-красавица, весь из себя орел, сосед наш, Владыка Степи?». – «Нет! – ответила красавица. – Не нравится!» Со всем пиететом ответила. И забыла, и плюнула, поди, на монаршую волю. А зря. Дня не прошло, как на прогулке попытались задержать ее воины, подобные этим. И девичья длиннопалая рука уверенно указала на улаганов. С полномочиями были рогоглазые удальцы. Прибрать, значит, и замуж сдать. Такое вот безобразное попрание лордских прав и свобод. Не согласилась красавица и отхватила карательную экспедицию во всей красе. А армия неотмобилизована. Но отпор дала. Успешно, раз на помощь соседнего лорда призвали. И он пришел. Железным катком прошлась по улаганам тяжелая конница. Хлипковаты оказались пришельцы перед потомками великанов. За что спасибо тебе большое и благосклонный взгляд, дорогой наш лорд Фатку’Ат.

– Пока не знаю, какое решение примет Высокий Совет, государи мои, – закончила свое выступление царственная блондинка. – Я в мятеже. Харам Блистательному Дому, – спокойно так. Буднично. Мощная женщина. Быть лорду Фатку’Ат под каблуком.

Претензии Хушшар, рудокопов и Зеленой Лиги повторять не буду, хотя оказались они гораздо обширнее тех, что на Совете в Ненужной Доле были озвучены. Плохо себя вел Блистательный Дом. И с поведением его собравшиеся мириться не собирались.

Даже улаганы и хорсо скромно так повозмущались. Они ведь честные воины и нанимались биться с врагом внешним, а никак не внутренним. Надурил их, бедолаг, Блистательный Дом, как есть надурил. Против нанимателя они, конечно, до окончания срока воевать не будут, но глаза соратникам откроют ого-го как широко.

Больше всего умиляла атмосфера. Насквозь вся такая конструктивная. Никто не орал, компатриотов не перебивал, матюги в адрес оппонентов не отпускал, до угрожающего махания железом не опускался. Тишь и благодать. Куда там нашей Государственной думе. Внимательно все одного оратора дослушают, а потом следующий речь свою обвинительную начнет. Лепота.

Теперь я расскажу, что меня насмерть убило. Перво-наперво моя индивидуальная непроницательность. Достаточно объяснимая. Ах, эта загадочная средневековая душа! Ну а во-вторых, вывод, к которому пришли митингующие. Я-то губу раскатал. Заговор. Как же. Постановило местное дворянство с представителями иных слоев электората письмо с жалобой на этого самого Императора написать. В Коронный Совет. Вы бы видели с какими победительными лицами они друг на друга смотрели. Фрондеры. Ну и, конечно, объявили харам Блистательному Дому. Так что вам здесь не тут. Дадим дружный отлуп абсолютизму. Долой, так сказать, наступление на права землевладельцев и к ним примкнувших.

Слаб я все же в местных иерархиях. Уже полтора месяца здесь, а все никак в системе государственного устройства не разберусь. В системе властно-распорядительных отношений. Причина тривиальна донельзя. Времени нет. Геройствуем. А Сергей Идонгович информашкой делится крайне неохотно. По каким-то своим премьер-резидентским причинам. Ну да ничего. Граика порасспросим. Он, сдается мне, в здешних высших сферах весьма даже неплохо ориентируется.

Пока я мыслями в эмпиреях витал, лорд Шарм’Ат у Ваттарда этого руку дочери для сына испросил, в целях политических наверное. А тот нормально отреагировал. Согласие дал. Дело в долгий ящик решили не откладывать. Обручение попразновать, а свадьбу потом. Война-с.

– Теперь же, – загорланил мужчина, который всех представлял, – лорд Шарм’Ат предлагает принять гостеприимство его. Посетить покои для отдохновения перед застольем, на кое все в зале сиим присутствующие приглашены.

В общем, похоже, опять пить будем.

* * *

Хозяин наш оказался человеком не только гостеприимным, но и весьма церемонным. По окончании митинга наш небольшой отряд возглавил близнец того самого товарища в зеленом одеянии, с золотым жезлом в руках. Он громко и регулярно сообщал в пустоту роскошного коридора, что на отдых следует Великий Маг и Колдун Тивас, а также сопровождающий его вольный отряд с экзотическим псевдонимом «Голова». Что характерно, в процессе передвижения ни с каким другим воинским подразделением мы не столкнулись. Такая вот организация. Замок внутри оказался совсем не меньше, чем снаружи. Архитектор явно страдал гигантоманией, так что до отведенного жилья шли мы не меньше десяти минут.

Пока мы шли мимо картин, ваз, доспехов и прочих элементов интерьера, наш гид в перерывах между предупредительными криками о нашем передвижении успевал сообщить, мимо чьих именно доспехов, мечей, секир осуществляется наше шествие. Причем торжественно и без отдышки. Наконец экскурсия закончилась, и мы остановились перед высокими воротами, щедро украшенными самоцветами. Проводник в очередной раз сообщил, кто идет, и врата распахнулись. Я, по простоте душевной, решил было, что привели нас в общую казарму, но очень быстро понял, что ошибался.

В небольшом, по местным меркам, помещении, метров сорок на сорок, ждал нас весьма-таки игривый прием. Дюжина барышень. Молоденьких. Крепеньких. Свеженьких. В скромных таких платьишках. В меру украшенных. Мягкая ткань приятно облегала фигурки, скорее подчеркивая. Чем скрывая.

– Ваши хозяйки, доблестные яры, – сообщил гид. При этом выражение лица его слегка изменилось. Сам он, наверное, решил, что весьма нам фривольно улыбнулся. Гусар с дубиной. Резко развернулся и ушагал. А мы остались.

Любопытный такой контраст. Группа обвешанных оружием рокеров, возглавляемая чернокожим верзилой в монашеской сутане и сбрендившим на драгоценностях аристократом. И одетые в традициях Пограничья стройные крепкие красавицы. Как это в традициях Пограничья? Свободные юбки, спрятав приятных очертаний ноги чуть ниже колена, мягко улеглись на крутых бедрах. Плотно зашнурованные корсеты, нежно обхватив стан, подставили для обозрения прелестно загорелые выпуклости. Широкие рубашки не очень скромно обнажили не менее загорелые плечи. А шеи! А пухлые губки! А ямочки на щеках! Сестры, что ли? Вряд ли. Много очень. Но генотип забойнейший.

Мама дорогая, но что женское общество с нежной мужской психикой делает? Куда привычная надменность подевалась? Нахмуренные брови где? Ноздри сдулись. Подбородки не торчат. Одному Хамыцу хорошо. Он и так все время улыбается. Веселый такой. Он первый и сориентировался. С каким-то странным поворотом ударил торцем подаренного копья о щедро украшенный мозаикой пол. Оно втрое и сложилось. А Хамыц, на него не глядя, рядом с мечом и определил. Говорю же, что с людьми женское общество делает! Раньше он прилюдно скрытые таланты своего оружия не демонстрировал.

Девушки, конечно, чудеса технические оценили, но взгляды свои больше все-таки на ясноглазом великане сосредоточили. А он и голову склонил, и ладонь правую к сердцу приложил, и ножкой шаркнул. Речь закатил. Поэт. Любимец богов.

Но его не дослушали. Под руки подхватили и отдыхать, надо полагать, поволокли. Нас тоже расхватали. Плен приятнейший. Две красавицы ведут, щебечут. «Доспех огнистого змея? Ах, прелесть! И какая ужасная маска! А вы герой, Магистр?» Тела горячие сквозь доспех обжигают. Не герой. Супермен. Годзилла, можно сказать. Иди-ка, попробуй не признаться. И как душ холодный на голову. «Ты езжай, братец Тивас. Я пригляжу. От него жеребчики хорошие пойдут. Ты езжай. Где жеребец ни гулял – приплод нам останется». И шутоватая физиономия весельчака Оки. Инвалида жизнерадостного. Вряд ли здешние привычки от генетических традиций Хушшар отличаются. Здоровое потомство прежде всего. А от кого порода хорошая идет? Ну от кого как не от героев! Быком-производителем выступать как-то не хотелось. «Ах, достойный яр устал и желает уединения? Как же, как же. После столь славных подвигов». И веселые чертенята в смешливых глазах. «Сам дурак». Дурак. Как есть дурак. А нельзя. Стыдно. Некрасиво. Это в России уверены, что у нас на Кавказе мужчины поголовно сексуально озабоченные. Правильно считают. Только вот. Женат я. Дети у меня. Жена ведь это не только мать твоих детей. Она та, кто в последний день винтовки заряжать будет. Ты ей свое потомство доверяешь. А она тебе себя. Нехорошо того, кто тебе себя доверил, обманывать. Стыдно. Некрасиво. И не важно, что, кроме тебя, никто ничего знать не будет. Ты-то знать будешь. А как другому, как себе, верить, если сам так слаб, что доверия недостоин? Что, непонятно? Это не понимать. Знать надо. Семейное это у нас. Старорежимные мы. Деревня.

Апартамент мне выделили потрясающий. Наш особнячок в лесу – это так, привратницкая, чуланчик для метелок. В такой вот музейной роскоши бывать мне не приходилось. Хотелось стоять смирно и орать «Да здравствует дорогой хозяин наш, лорд Шарм’Ат!» Лучшее средство от комплексов – нахальство. В данном случае пришлось задействовать все его запасы. И, как всегда, успешно. Это ведь для отдыха номерочек.

Тяжелый бастард уже собрался было придавить украшенную мозаикой столешницу изящного столика, но вдруг взгляд зацепился, рождая изумление. Неужели это произведение ювелирного искусства – стойка для мечей? Стойка. К роскоши, к ней привыкать надо. Не бродяга беспортошный. Магистр. Достойный яр. Командир воинского соединения. Небольшого, правда. И манеры пьяного ландскнехта. Фу.

И уже любуясь своим аккуратно разложенным арсеналом, поймал себя на интересной мысли. А ведь знал тот, кто меня поселял, о количестве колюще-режущих предметов, коими я заимел обыкновение украшать свой организм. И какое это было оружие, тоже знал. Гостеприимство, тудыть. Плевать. Отдых – дело святое.

Пока же я решил злоупотребить фактом своего полного одиночества. Кажется, давно канули в Лету времена, когда я не скакал, не бежал, не дрался и не гнался. И все время в обществе соратников, поклонников.

Я, видите ли, люблю порой в неглижах походить. Без одежды. Чтобы тело дышало. Но последнее время не получалось. Надо было или куда-то нестись, или соответствовать, да и ночевки на природе не располагают.

И я решил злоупотребить ситуацией. Опостылевшая кожа полетела на пол, и магистр дезабилье отправился осматривать отведенные для жилья апартаменты. Сразу же в соседнем помещении обнаружились три здоровенные ванны. С водой горячей. С водой теплой. С водой не очень теплой. Даже где-то пожалел, что отправил барышень, но решил, что справлюсь с купанием. Успешно справился. Завернулся в одну из сложенных на лавке простыней и, обнаружив в соседней зале (по-другому никак не назовешь) многоспальную кровать, заснул. Не поверите, но в тот самый сладкий миг, когда уже уносился в царство Морфея, мне показалось, что меня укачивают.

* * *

Спал я, судя по солнцу, недолго, но как-то очень качественно. Выспался, казалось, на полгода вперед. Легкость какая-то несерьезная появилась, желание попроказничать. А уж есть как хотелось!

Однако самый тщательный осмотр выделенных апартаментов ничего похожего на холодильник не обнаружил. Выпивки было много, самой разнообразной, а вот на тему пожрать... Хозяин решил, похоже, что гостя надо хорошенько до ужина выдержать. Не помню, где это вычитал, но цитата оказалась как нельзя к месту. «Обед надо выстрадать». Чеканная, как выстрел, формулировка.

Смысла в страданиях я не видел, удовольствия не находил и посему решил привлечь к благородному делу поисков пропитания местных жителей, то есть жительниц. Тех самых, которых оставил за дверью.

Сначала несколько удивленные моим невнимательным поведением барышни провиант выделять отказывались, но сраженные рядом комплиментов, забредших вместе со мной из иной реальности, через какое-то время сдались и таки принесли требуемое. На большом, украшенном тонкой резьбой, подносе возлежала копченая нога. Или даже высилась. В общем, крупная такая. В окружении множества тарелочек, мисочек, соусников. Греющий душу настоящего обжоры натюрморт. Хлеба, к сожалению, не было, но за время нашей походной жизни уже привык есть то, что дают.

Попытку воспрепятствовать проникновению гурий в мою комнату отдыха дамы проигнорировали, а я эффективно воспрепятствовать не смог. Руки были заняты. Впрочем, на мою весьма сомнительную невинность никто не покусился. Означенные гурии, совершенно игнорируя обалдевшего меня, сбросили одежды, продемонстрировав весьма волнительные изгибы хорошо тренированных тел и, издевательски посмеиваясь, отправились в зал с бассейнами, откуда сразу же донесся веселый смех, визг и плеск воды.

Я утвердил челюсть на место и, рыча оголодавшим желудком, отхватил одним из ножей весьма изрядный кусок мяса, полил его из первого попавшегося под руку соусника и засунул в рот. Было весьма. Мясо оказалось очень. В меру пропеченное, в меру сочное. И когда кусок провалился в рычащий от нетерпения желудок, отсек следующую порцию и, уже более осмотрительно окунув его в приправы, приготовился отправить его вслед за первым. После чего отскочил от стола и, слегка пригнувшись, выставил перед собой нож. Вы думаете, я сошел с ума? Нет и еще раз нет. Интересно, как бы вы поступили, обнаружив в совершенно пустой комнате здоровенного, волосатого дикаря с перемазанным кровью ртом? Этакого детинушку с мощным торсом, толстыми кривыми ногами и длинными, распухшими от мускулюса руками? Сомневаюсь, что бросились бы к нему, раскрывая братские объятия. Такая нездоровая мысль не посетила даже мою неоднократно ударенную голову, и я сделал скользящий, мягкий, практически кошачий шаг в сторону стойки с оружием. В результате этой моей манипуляции варвар исчез. И опять вы не правы, решив, что у меня галлюцинации. Ничуть не бывало. Просто я отошел от зеркала. Да-да. Этот несимпатичный дядька оказался моим отражением в зеркале. В некоторой, весьма объяснимой панике я стал осматривать свой организм, опасаясь обнаружить те самые патологические изменения, что отразило, как следует из литературных источников, «равнодушное стекло». Но все было в порядке. Ноги мои, ровные, длинные, не кривые. Руки тоже мои, в меру длинные, в меру мускулистые, не такие, как у этой гориллы в зеркале. И как я ни выворачивал шею, оглядывая свой торс, тех следов сумасшедшей растительности, как у моего неадекватного отражения в зеркале, тоже не заметил. И простыня была как простыня, а не грязный лоскут шкуры какого-то убиенного животного.

Немного успокоившись, я осторожно заглянул в зеркало самым краем глаза. Отразившийся кусок действительности меня в очередной раз удивил. Вместо моей вечно лохматой, рассеченной некогда молодецким ударом Васьки Птицына, брови над глазом изящно выгибалась совершенно другая, но несомненно достойная именоваться соболиной. Да и глаз вдруг сменил свой карий цвет на какой-то серебристый. Так что я вылез весь и оторопел.

В ровной, слегка матоватой поверхности, обрамленной узором из каких-то странно живых для изображения радужных дракончиков (вы не поверите, но эти озорники подмигивали, кружась в причудливом танце), высился бог. Именно бог, потому что столь совершенных мужчин просто не бывает. Могучее и при этом стройное тело атлета. Прекрасной лепки мышцы. Сильное, не эталонно, а по-настоящему, по-мужски, красивое лицо. Глаза цвета искрящейся стали, соболиные брови вразлет. Ровный нос с агрессивно приподнятыми ноздрями. Изящный абрис пугающей четкости губ. Приятных очертаний, но тяжелый подбородок. Мощное такое лицо. Такие и женщинам нравятся, и мужчины к владельцам таких физиономий относятся с пиететом. Я, признаться, сначала тоже засмотрелся и лишь потом понял, кого таки отражает зеркало. Во всяком случае, должно отражать. И правда, сквозь скульптурно четкие, эталонные черты божественно прекрасного лица проглядывало что-то знакомое, исконное такое. Выражение лица, наверное, не величественно-надменное, как надлежит смотреть на окружающую действительность, а простецки-доброжелательное, которое некоторые завистники именовали, хамье, ей же ей, простодушным.

А потом у бога появилась компания. Из-за портьеры выплыли, по-другому и не скажешь, две (чего уж тут мелочиться) богини. Влажные волосы, струйчато прекрасные тела. А формы! А лица! И пока бог глазел на все это очарование с обалдело-страстно-восторженным выражением надменного лица, слегка, совсем слегка, распустив слюни, одна из богинь совершенно по-хулигански дернула переливчатую набедренную повязку. Не выдержав столь хамского поведения, струящаяся сполохами ткань совершенно по-плебейски, но очень эротично опустилась на пол, обнажив то, что почему-то называют мужским достоинством. Я, честно говоря, всегда считал, что означенное достоинство не там, куда его поместил неизвестный автор, а в сердце, душе. А вот то, что помещалось у бога промеж ног, размеров было совсем ишачьих. Признаюсь, я не на шутку испугался и отвел-таки взгляд от зеркала, желая удостовериться в том, что лично меня мутации не коснулись. Все было в порядке. Мое. Привычных размеров. От созерцания своего тела меня оторвал смех. Я резко развернулся и увидел двух помирающих от хохота барышень. Они уже накупались и, похоже, решили подвергнуть мою непоколебимость некоему испытанию. Вначале я, признаюсь, рассердился из-за столь бесцеремонного вмешательства в самосозерцание. Но вид двух увлеченно хохочущих прелестниц совершенно не давал сформироваться никаким формам проявления агрессии. А девушки были весьма хороши, совсем не хуже, чем богини в зеркале. А задорные взгляды из-под мокрых волос! А уставившиеся в потолок вишни на идеальных полушариях! А вздернутые мускулюсы глятеусы! Организм стал предательски напрягаться.