Текст книги "Иметь и не иметь. Пятая колонна (сборник)"

Глава двенадцатая

Придя домой, он не стал зажигать свет; снял башмаки в прихожей и в носках поднялся по голому дереву ступенек. Разделся и в одной лишь майке забрался в постель. Проснулась жена, окликнула его в темноте: «Гарри?» – и он сказал: «Спи, спи, старушка».

– Гарри, что такое?

– В рейс ухожу.

– С кем?

– Ни с кем. Возможно, с Альбертом.

– На чьей лодке?

– Добыл свою.

– Когда?

– Только что.

– Гарри, тебя посадят.

– Никто не знает, что я ее взял.

– Где она?

– Спрятал.

Лежа неподвижно в постели, он почувствовал на своем лице ее губы, затем прикосновение ищущей руки, и он повернулся, тесно прижимаясь к ней.

– Ты хочешь?

– Да. Сейчас.

– Я спала. Помнишь, как мы делали это во сне?

– Слушай, тебе не мешает култышка? Не противно?

– Глупый. Мне даже нравится. Все, что твое, мне нравится. Положи ее туда. Нет-нет, туда. Вот так. Мне правда нравится.

– Точно ласт у морской черепахи.

– Ты не черепаха. А правда, что они этим занимаются целых три дня?

– Правда. Слушай, ты потише. Девчонок разбудим.

– Они не знают, какой ты у меня. Они никогда не узнают, какой ты у меня. Ох, Гарри. Вот так. Ох, мой сладкий.

– Подожди.

– Не хочу я ждать. Ну давай же. Вот так. Да, вот здесь. Послушай, а у тебя это было с негритянкой?

– Ясное дело.

– И как она?

– Как усатая акула.

– Да ну тебя, я серьезно. Ох, Гарри, не ездил бы ты. Как бы я хотела, чтобы ты никогда никуда не ездил. А кто у тебя была самой лучшей?

– Ты.

– Врушка. Все время врушка. Да, вот здесь. Еще. Еще.

– Ты лучше всех. Правда.

– Я уже старая.

– Никогда ты не будешь старой.

– А помнишь, что со мной случилось?

– Какая разница? Лишь бы женщина была хорошая.

– Ну давай же. Сейчас. Положи культяпку сюда. Прижми. Сильней. Еще.

– Мы слишком шумим.

– Шумим шепотом?

– Я должен выйти до рассвета.

– Ты должен поспать. Я разбужу. А когда вернешься, у нас еще будет время. Съездим в Майами и остановимся в гостинице, как раньше делали. Совсем как раньше. Туда, где нас никто никогда не видел. А почему бы нам не съездить в Новый Орлеан?

– Может быть, – сказал Гарри. – Послушай, Мария, мне теперь поспать надо.

– Мы съездим в Новый Орлеан?

– Отчего бы нет. Только сейчас мне надо поспать.

– Ну, спи. Ты мой сладкий. Спи, спи. Я разбужу. Не беспокойся.

Он заснул, широко откинув на подушку обрубок руки, а она еще долго лежала и смотрела на мужа. Его лицо было освещено уличным фонарем, чей свет падал в окно. Мне повезло, думала она. Девочки еще не знают, что у них будет. А я знаю, что у меня есть и что у меня было. Я счастливая женщина. Он говорит, как у морской черепахи. Хорошо, что это вышло с рукой, а не с ногой. Я бы не хотела, чтоб он потерял ногу. Как же так вышло, что он потерял руку? Чуднó все-таки, но мне это не мешает. С ним мне ничего не мешает. Я счастливая. Таких мужчин больше нет. Кто не пробовал, тот не знает. У меня их было много. Повезло, что достался такой. Интересно, а черепахи чувствуют то же самое? Может, они все время чувствуют точно так же? А вдруг самке это больно? Лезет в голову черт-те что. Смотри-ка, он спит, совсем как маленький. Мне лучше не спать, чтобы разбудить его вовремя. Господи, я могла бы всю ночь этим заниматься, но мужики устроены по-другому. Я бы хотела так: всю ночь и совсем не спать. Совсем, совсем, совсем не спать. Совсем-совсем. Нет, ты подумай, а? В моем-то возрасте. Я еще не стара. Он сам сказал, что я еще ничего. Сорок пять еще не старость. Я на два года старше его. Смотри, как он спит. Смотри, как он спит, точно маленький мальчик.

За два часа до рассвета они уже возились в гараже, разливая топливо, затыкая горлышки бутылям и перенося их в багажник. У Гарри на правой руке был приторочен крюк, которым он ловко цеплял и поднимал оплетенные ивовыми прутьями бутыли.

– Ты правда завтракать не будешь?

– Когда вернусь.

– И даже кофе не надо?

– А есть?

– Конечно. Я поставила на плиту, когда мы выходили.

– Тогда неси.

Она принесла кофе, и он выпил его в темноте, сидя за рулем машины. Она взяла кружку и поставила ее на стеллаж.

– Я поеду с тобой, помогу перетаскивать бутыли, – сказала она.

– Ладно, – ответил он, и она села рядом – крупная женщина, длинноногая, с широкими ладонями, широкими бедрами, все еще красивая, в шляпе, низко надвинутой на крашенные под блондинку волосы. В сумраке и холоде раннего утра они ехали по загородному шоссе сквозь туман, тяжело набрякший над равниной.

– Гарри, что тебя тревожит?

– Не знаю. Неспокойно что-то. Слушай, а ты что, решила волосы отпустить?

– Да вот, подумала отпустить. Девочки все ко мне пристают.

– Да ну к черту. Оставь как сейчас.

– Правда?

– Да, – сказал он. – Мне так нравится.

– Тебе не кажется, что я выгляжу старой?

– Ты выглядишь лучше всех.

– Хорошо, я опять подстригусь. А хочешь, я покрашусь еще светлее?

– Что вообще за дело девчонкам, что и как ты делаешь? – сказал Гарри. – Нечего им надоедать тебе.

– Ты же их знаешь. Ты же знаешь, девочки всегда такие. Слушай, если твой рейс выйдет удачным, съездим в Новый Орлеан, хорошо?

– В Майами.

– Ну, хотя бы в Майами. А их оставим здесь.

– Сначала мне надо сделать этот рейс.

– Ты чем-то встревожен, скажи?

– Нет.

– Ты знаешь, я целых четыре часа не могла заснуть, все думала о тебе.

– Та еще старушка.

– Стоит только о тебе подумать, и я сразу тебя хочу.

– Ну, сейчас нам топливо переливать надо, – сказал ей Гарри.

Глава тринадцатая

В десять утра Гарри в компании трех-четырех мужчин стоял в баре Фредди у стойки; отсюда только что вышла пара таможенных чиновников. Они расспрашивали его о лодке, и он сказал, что ничего о ней не знает.

– Где вы были вчера вечером? – спросил один из них.

– Сначала здесь, потом дома.

– До которого часу вы были здесь?

– До закрытия.

– Кто-нибудь вас тут видел?

– Все видели, – сказал Фредди.

– А в чем дело? – спросил их Гарри. – Решили, что я выкрал свою же лодку? И что мне с ней делать?

– Я только спросил, где вы были, – сказал таможенник. – Не заводитесь.

– А я не завожусь, – сказал Гарри. – Это я тогда завелся, когда у меня лодку забрали. А где доказательства, что я вез контрабанду?

– У нас было показание, данное под присягой, – сказал таможенник. – Не я давал это показание. Вы сами знаете, кто.

– Ладно, – сказал Гарри. – Только не говорите, что я завелся от ваших вопросов. Вы сами-то куда смотрели? Привязывать надо было получше. Тогда у меня была бы надежда получить ее обратно. А что я получу, если ее украли?

– Надо думать, ничего, – ответил таможенник.

– Ну и занимайтесь своими бумажками, – сказал Гарри.

– А вот наглеть не надо, – сказал таможенник, – не то я вам устрою повод понаглеть в другом месте.

– Это я пятнадцать лет слышу, – сказал Гарри.

– Пятнадцать лет вы не наглели.

– Да, и в тюрьме тоже не сидел.

– Вот и не наглейте, не то придется посидеть.

– Ладно, успокойтесь, – сказал Гарри.

Тут входит придурковатый кубинец, что работает таксистом, и с ним какой-то тип, только что с самолета, и вот Жердяй Роджер говорит кубинцу:

– Хесус, говорят, у тебя ребенок родился?

– Да, сэр, – очень гордо отвечает Хесус.

– Когда ж это вы успели пожениться?

– Прошла месяц. Эта месяц и еще. Ты приходил на свадьба?

– Нет, – сказал Роджер. – Я не приходил на свадьба.

– Ты много потерял, – говорит Хесус. – Потерял большой веселый свадьба. Почему не приходил?

– Ты меня не звал.

– Ах да, – сказал Хесус. – Я забыл. Я тебя не звал. Вы получил, что хотел? – спросил он приезжего.

– Да. Как будто. Это точно самый лучший бакарди?

– Да, сэр, – ответил ему Фредди. – Настоящий «Карта дэ оро».

– Слушай, Хесус, а с чего ты взял, что это твой ребенок? – спрашивает его Роджер. – Не твой он вовсе.

– Как это не мой ребенок? Как это? Черт дери, ты не смел так говорить! Как это не мой? Ты покупать корова и не получать теленок? Он мой. Черт дери, мой. Мой ребенок. Мой вещь. Да, сэр!

Он уходит вместе с приезжим и с бутылкой бакарди, посмеявшись в конце концов над самим Роджером. Та еще штучка, этот Хесус. Он да еще один кубинец, прозванный «Сладкая водичка».

Тут появляется Жалогуб-адвокат и говорит Гарри:

– С таможни только что поехали за вашей лодкой.

Гарри посмотрел на него, а в глазах словно смерть поселилась. Жалогуб тем же ровным, бесцветным тоном продолжает:

– Кто-то на одном из тех высоченных грузовиков УОР[5]5
  УОР – Управление общественных работ (WPA), федеральное агентство, учрежденное в рамках «Нового курса» президента Рузвельта с целью создания рабочих мест для беднейших слоев населения США в период с 1935 по 1943 гг.


[Закрыть] увидел ее в зарослях и позвонил на таможню со стройплощадки в Бока-Чика. Я только что встретил Германа Фредерикса. Он и рассказал мне.

Гарри ничего не ответил, но глаза его стали опять, как у всех людей. Потом он говорит Жалогубу:

– И все-то ты знаешь.

– Я думал, вам это будет интересно, – сказал Жалогуб тем же бесцветным голосом.

– Мне без разницы, – сказал Гарри. – Лучше б они стерегли ее получше.

Оба стояли у стойки, уже не говоря ни слова, пока Жердяй и все остальные не убрались оттуда. Тогда они пошли в помещение за баром.

– Зараза ты, и больше ничего, – сказал Гарри. – За что ни возьмешься, все идет к черту.

– Так это я виноват, что лодку было видно с грузовика? Вы сами выбрали место. Сами прятали свою лодку.

– Заткнись, – сказал Гарри. – Почему это раньше там такие высокие грузовики не ездили? Это был для меня последний шанс по-честному заработать. Последний шанс заработать на моей лодке.

– Я как узнал, сразу к вам, предупредить.

– Ты просто стервятник какой-то.

– Ну хватит уже, – сказал Жалогуб. – В общем, они хотят ехать сегодня вечером.

– Пусть хотят.

– Что-то они занервничали.

– И во сколько им надо выйти?

– В пять.

– Ладно, достану я лодку. Отвезу их хоть к черту в зубы.

– Было бы неплохо.

– Вот накаркаешь еще. Не суйся в мои дела и не каркай.

– Слушай, ты, ненормальный, – сказал Жалогуб. – Я тебе помочь пытаюсь, дельце вон подыскал…

– А сам только портишь. Заткнись, говорю. С такой заразой, как ты, лучше не связываться.

– Хватит, надоело.

– Не ерепенься, – сказал Гарри. – Мне нужно подумать. Одну вещь обдумывал-обдумывал, а теперь нужно обдумать кое-что еще.

– Почему ты не хочешь, чтобы я помогал?

– Приходи сюда в двенадцать и принеси залог за лодку.

Когда они вышли в зал, там появился Альберт, и он сразу подошел к Гарри.

– Извини, Альберт, я не могу тебя взять, – сказал Гарри. Это он успел обдумать.

– Я бы недорого спросил.

– Извини, – повторил Гарри, – но мне уже не нужен напарник.

– Никто другой с тобой за такие деньги не поедет, – сказал Альберт.

– Я иду один.

– В такой рейс в одиночку?

– Заткнись, – сказал Гарри. – Разбирается он в моих делах. На общественных работах выучился?

– А шел бы ты к черту, – сказал Альберт.

– Может, и пойду, – сказал Гарри. Взглянув на него, всякий бы понял, что он о чем-то напряженно думает и не хочет, чтобы ему мешали.

– Я бы все-таки хотел с тобой, – сказал Альберт.

– Не могу я тебя взять. Оставь меня в покое, а?

Альберт ушел, а Гарри остался возле стойки, разглядывая торговые автоматы с леденцами и настенную репродукцию «Последней битвы генерала Кастера», точно никогда их не видел.

– А ловко Хесус отбрил Жердяя насчет ребенка, верно? – сказал ему Фредди, опуская стаканы из-под кофе в ведро с мыльной водой.

– Дай-ка мне пачку «Честерфилда». – Гарри прижал пачку локтем и, вскрыв ее с одного угла, выщелкнул сигарету, сунул ее в рот, потом уронил пачку в карман и прикурил. – Фредди, как твоя лодка?

– Недавно выходил, – сказал Фредди. – Она в полном порядке.

– Сдать ее на время не хочешь?

– Для чего?

– Смотаться на ту сторону.

– Только под залог полной стоимости.

– И сколько она стоит?

– Тысячу двести долларов.

– Беру, – сказал Гарри. – Мне поверишь без залога?

– Нет, – ответил ему Фредди.

– Отвечаю своим домом.

– Мне твой дом не нужен. Мне нужно тысячу двести наличными.

– Идет, – сказал Гарри.

– Неси денежки, – сказал ему Фредди.

– Придет Жалогуб, передай ему, чтоб меня обождал, – сказал Гарри и вышел.

Глава четырнадцатая

В доме Мария с девочками обедали.

– Привет, пап, – сказала старшая.

– Чем питаетесь? – спросил Гарри.

– У нас стейк, – сказала Мария.

– Папочка, а говорят, твою лодку украли?

– Уже нашли, – сказал Гарри.

Мария бросила на него взгляд.

– Кто нашел? – спросила она.

– Таможня.

– Ох, Гарри! – сказала она с великой жалостью.

– Так ведь это же хорошо, что ее нашли? Да, папа? – спросила средняя.

– За едой не разговаривают, – ответил ей Гарри. – А где мой обед? Чего ты ждешь?

– Уже несу.

– Мне некогда, – сказал Гарри. – Девочки, доедайте и бегом отсюда. Нам с мамой надо поговорить.

– Папочка, а можно нам денег? Мы в кино пойдем.

– Шли бы лучше купаться. Бесплатно.

– Ну, папа! Купаться уже холодно, и мы хотим в кино.

– Ладно, – сказал Гарри. – Ладно.

Когда девочки вышли из комнаты, он сказал Марии:

– Ты мне нарежь, хорошо?

– Конечно, мой сладкий.

Она разрезала ему мясо на кусочки, как маленькому.

– Спасибо, – сказал Гарри. – Обуза я теперь проклятая, да? И от девчонок наших проку мало, верно?

– Верно, мой сладкий.

– А все-таки странно, что у нас мальчишек не получилось.

– Потому что ты такой. От таких мужиков всегда бывают только девочки.

– Какой я теперь мужик, – сказал Гарри. – Слушай, я иду в рейс – прямо к черту в зубы.

– Расскажи, что с лодкой.

– Ее увидели с грузовика. С высокого грузовика.

– Дело дрянь.

– Хуже. Сущее дерьмо.

– Ох, Гарри, не надо так в доме.

– От тебя в постели и не такое услышишь.

– Это другое дело. За столом я не хочу слышать «дерьмо».

– Дерьмо.

– Ты совсем расстроен, мой сладкий, – сказала Мария.

– Нет, – сказал Гарри. – Я просто думаю.

– Ну хорошо, думай. Я в тебя верю.

– Я тоже в себя верю. Больше ничего не остается.

– Ты не мне хочешь рассказать, в чем дело?

– Нет. Главное, не волнуйся, чего бы ни услышала.

– Я не буду волноваться.

– Послушай, Мария. Принеси с чердака мой «томпсон», да загляни в ящичек, где патроны, проверь, все ли магазины заряжены.

– Не бери автомат.

– Надо.

– Коробки с патронами тоже нужны?

– Нет. Я сам не могу заряжать. У меня есть четыре магазина.

– Сладкий мой, ты куда собрался?

– В скверный рейс.

– О господи! – сказала она. – О господи, как бы я хотела, чтобы ты не лез в такие вещи!

– Сходи за автоматом. И свари мне кофе.

– Сейчас, – сказала Мария. Она перегнулась через стол и поцеловала его в губы.

– Оставь меня, – сказал Гарри. – Надо кое-что обдумать.

Он сидел за столом и смотрел на пианино, буфет и радиоприемник, на репродукцию «Сентябрьского утра» и на купидонов с луками за головой, на полированный стол из настоящего дуба и стулья из того же гарнитура, на оконные занавески и думал: придется ли еще спокойно пожить у себя дома? Почему теперь мне хуже, чем было, когда я начинал? Если я не разыграю как следует эту партию – пропало и это все. Черта с два. У меня и шестидесяти долларов не осталось, если не считать дома, но я все поставлю на карту. Чертовы девчонки! Ничего лучшего мы со старухой не сумели сделать. Может, все мальчишки кончились в ней еще до того, как я ее узнал?

– Вот твой автомат, – сказала Мария, держа его за холщовый ремень. – Все магазины полны.

– Мне пора, – сказал Гарри. Он попробовал перепачканный маслом чехол на вес. – Положи в машину, под переднее сиденье.

– До свидания, – сказала Мария.

– До свидания, старушка.

– Я не буду волноваться. Но ты, пожалуйста, береги себя.

– Смотри тут, без баловства.

– Ох, Гарри, – сказала она и крепко прижала его к себе.

– Ну, пусти. Некогда мне.

Он похлопал ее по спине своей култышкой.

– Черепаха ты ласторукая, – сказала она. – Ох, Гарри! Будь осторожен.

– Мне пора. До свидания, старушка.

– До свидания, Гарри.

Она смотрела ему вслед, какой он высокий, широкоплечий, прямой, с узкими бедрами, все еще по-звериному гибкий, быстрый и легкий и совсем еще не старый, он так свободно и плавно двигается, думала она, и когда он садился в машину, она увидела его светлые, выжженные солнцем волосы, его лицо с широкими монгольскими скулами и узкие глаза, перешибленную переносицу, большой рот и круглый подбородок, и, садясь в машину, он улыбнулся ей, и она заплакала. Вот ведь проклятое лицо, думала она. Едва увижу его проклятое лицо, сразу тянет плакать.

Глава пятнадцатая

В баре Фредди за стойкой расположились трое туристов, и хозяин их обслуживал. Один был очень высокий, худой, широкоплечий, в шортах и в очках с толстыми стеклами, загорелый, с коротко подстриженными рыжеватыми усиками. У его спутницы были светлые кудряшки, мужская стрижка, нездоровая кожа, лицо и сложение женщины-борца. Она тоже была в шортах.

– Вот уж дудки, – заявила она третьему туристу, обладателю одутловатой багровой физиономии, ржавых усов, белой парусиновой кепки с зеленым целлулоидным козырьком и странной манеры говорить, оттопыривая губы, словно он держал во рту что-то чересчур горячее.

– Очаровательно, – сказал человек с зеленым козырьком. – Никогда еще не слыхал этого выражения в обычном разговоре. Я полагал его устаревшим, из числа тех, что можно встретить разве что в… э-э… карикатурах, но отнюдь не в обиходной речи.

– Дудки, дудки, дудки, – повторила атлетка в неожиданном приступе кокетства, даря ему возможность полюбоваться ее прыщеватым профилем.

– Какая красота, – сказал человек с зеленым козырьком. – Вы так мило изъясняетесь. Это выражение взялось из Бруклина?

– Не обращайте на нее внимания. Это моя жена, – сказал высокий турист. – Вы раньше не встречались?

– С ним-то? Дудки, – сказала жена. – Как поживаете?

– Не так уж плохо, – сказал человек с зеленым козырьком. – Как вы?

– Она-то лучше всех, – сказал высокий. – Вы бы ее видели.

Тут как раз вошел Гарри, и жена высокого туриста сказала:

– До чего великолепен! Именно то, что я хотела. Купи мне это, папочка.

– Потолковать бы, – сказал Гарри, обращаясь к Фредди.

– Да конечно. Прямо сейчас и о чем угодно, – сказала жена высокого туриста.

– Заткнись, кошелка, – сказал Гарри. – Фредди, выйдем-ка туда.

В задней комнате, за столом, ждал Жалогуб.

– Привет, дружище, – сказал он Гарри.

– Заткнись, – сказал Гарри.

– Слушай, – сказал Фредди. – Прекрати. Тоже, нашел место. Моей же клиентуре. У меня тут приличное заведение, а ты ее кошелкой обозвал.

– Кошелка и есть, – кивнул Гарри. – Слыхал, что она мне сказала?

– Все равно, в глаза так нельзя.

– Ладно… Эй! Деньги принес?

– Конечно, – сказал Жалогуб. – Отчего не принести? Раз уж я обещал.

– Давай сюда.

Жалогуб передал ему деньги. Гарри сосчитал десять стодолларовых купюр и четыре по двадцать.

– Должно быть тысяча двести.

– Минус мой процент, – сказал Жалогуб.

– Давай остальное.

– Нет.

– Давай сюда!

– Не дури.

– Ах ты, гнида жалкая.

– Уймись, задира, – сказал Жалогуб. – Да не вздумай отнимать силой, потому как с собой их у меня нет.

– Ясно, – сказал Гарри. – Что ж, этого стоило ожидать. Слушай, Фредди. Мы с тобой не первый день знакомы. Я знаю, что твоя лодка стоит тысячу двести. Тут не хватает ста двадцати. Пока возьми что есть, а всем остальным и платой за фрахт придется рискнуть.

– Это же триста двадцать долларов, – сказал Фредди. Сумма для него была нешуточной, и он даже вспотел, думая об этом.

– У меня есть машина и радиоприемник в доме. Можешь считать их залогом.

– Могу оформить письменно, – предложил Жалогуб.

– Не надо мне ничего оформлять, – сказал Фредди. Он снова вспотел, а в голосе читалось сомнение. – Ладно. Рискну. Но ради бога, Гарри, поаккуратней с лодкой, хорошо?

– Как со своей.

– Свою ты потерял, – сказал Фредди, покрывшись испариной, так как воспоминание об этом лишь усугубило его муки.

– Обещаю, что позабочусь.

– Деньги я уберу в банк, в мою ячейку, – сказал Фредди.

Гарри взглянул на Жалогуба.

– Место надежное, – сказал тот и усмехнулся.

– Бармен! – послышалось из зала.

– Это тебя, – сказал Гарри.

– Бармен! – раздался тот же голос.

Фредди вышел.

– Тот мужчина меня оскорбил! – на повышенных тонах доносилось из зала, но Гарри был занят, разговаривая с Жалогубом.

– Я буду стоять у причала, сразу в конце улицы. Туда с полквартала, не больше.

– Хорошо.

– У меня все.

– Хорошо, дружище.

– Я тебе не дружище!

– Ну и ладно.

– Я там буду с четырех часов.

– Что-нибудь еще?

– Лодку им придется захватить силой, понятно? Я ничего не знаю. Я лишь проверяю мотор. У меня даже ничего не готово для рейса. Я нанял у Фредди лодку, чтобы возить клиентов на рыбную ловлю. Так что этим кубинцам придется сунуть мне в лицо пушку, чтобы я запустил моторы, и они сами должны перерубить причальные концы.

– А как быть с Фредди? Ты же не под рыбную ловлю брал у него лодку?

– Фредди я скажу.

– Не советую.

– Скажу.

– Не советую.

– Слышь, я еще в войну начал делать дела с Фредди. Мы дважды были компаньонами и ни разу не поссорились. Сам знаешь, сколько я ему возил товару. Из всех сукиных сынов в этом городе он единственный, кому я могу доверять.

– Я бы никому не стал доверять.

– А тебе и нельзя. После всего, что ты тут понаделал.

– Опять цепляешься?

– Ладно, проехали. Иди теперь к своим дружкам. А у тебя-то какая отмазка?

– Они кубинцы. Познакомился с ними в гостинице. Один из них захотел обналичить чек. Что тут такого?

– И ты ничего странного не заметил?

– Нет. Договорились встретиться возле банка.

– На чем они приедут?

– На такси.

– И что подумает про них таксист? Мол, это скрипичный квартет?

– Найдем такого, который не думает. Здесь их пруд пруди. Взять хотя бы Хесуса.

– Этот Хесус себе на уме. Он просто косит под дурачка.

– Скажу им нанять потупее.

– И у которого нет детей.

– Они все с детьми. Ты хоть раз видел бездетного таксиста?

– Крыса ты.

– Зато я никого не убил, – сказал ему Жалогуб.

– И не убьешь. Ладно, пошли отсюда. А то уже тошнит от тебя.

– На себя посмотри.

– Гарантируешь, что никто не проболтается?

– Если только ты себе рот не заклеишь.

– Тогда и себе заклей.

– Мне надо выпить, – сказал Гарри.

Троица давешних туристов продолжала сидеть у стойки на высоких барных стульях. Когда появился Гарри, женщина демонстративно отвернулась, выражая свое презрение.

– Чего налить? – спросил Фредди.

– Что пьет эта дамочка?

– «Куба либрэ».

– Тогда мне неразбавленного виски.

Высокий турист с рыжими усиками и в очках с толстыми стеклами наклонил к Гарри свое широкое прямоносое лицо и сказал:

– Послушайте, с какой стати вы нахамили моей жене?

Гарри оглядел его с макушки до пят и сказал Фредди:

– Ты что здесь развел?

– И все-таки? – спросил высокий.

– Не ерепенься, – сказал ему Гарри.

– Со мной это вам с рук не сойдет.

– Слышь, – сказал Гарри, – ты приехал сюда поправляться и набираться силенок, так? Вот и не ерепенься. – И он вышел из бара.

– Пожалуй, следовало ему наподдать, – сказал высокий турист. – Как ты думаешь, дорогая?

– Была бы я мужиком… – сказала его жена.

– Далеко пошли бы при таком сложении, – буркнул в свое пиво человек с зеленым козырьком.

– Что-что вы сказали? – спросил высокий.

– Я говорю, можно выяснить имя и адрес этого типа да написать ему все, что о нем думаете.

– Послушайте, вы кто такой вообще? Решили посмеяться надо мной?

– Можете звать меня профессор Мак-Уолси.

– Моя фамилия Лафтон, – сказал высокий. – Я писатель.

– Рад знакомству, – сказал профессор Мак-Уолси. – И часто вы пишете?

Высокий огляделся по сторонам.

– Идем-ка отсюда, дорогая. Тут все либо хамы, либо чокнутые.

– Удивительный уголок! – поделился профессор Мак-Уолси. – Просто потрясающий. Его называют американским Гибралтаром, хотя он на триста семьдесят пять миль южнее египетского Каира. Правда, этот бар – единственное, что я успел здесь осмотреть. Заведение, впрочем, неплохое.

– Я вижу, вы и вправду профессор, – сказала жена. – А знаете, вы мне симпатичны.

– Вы мне тоже симпатичны, голубушка, – сказал профессор Мак-Уолси. – Однако пора идти.

Он встал и пошел искать свой велосипед.

– Спятили поголовно, – произнес высокий. – Еще по коктейлю, дорогая?

– А мне понравился этот профессор, – сказала жена. – Такой обходительный.

– А тот-то…

– Просто красавчик, – сказала жена. – Из татар, что ли. Жаль, что грубиян. Лицом ни дать ни взять Чингисхан. Крепкий мужчина.

– У него нет одной руки, – сказал ее муж.

– Я не заметила. Выпьем еще? Интересно, кто войдет следующим?

– Возможно, Тамерлан, – сказал ее муж.

– Ох, какой ты грамотный, – сказала жена. – Но мне хватило бы и того Чингисхана. А почему профессору понравились мои «дудки»?

– Не знаю, дорогая, – сказал Лафтон, писатель. – Мне это никогда не нравилось.

– Я ему, видно, глянулась, какая есть, – сказала жена. – До чего обходительный.

– Ты его, вероятно, увидишь еще.

– Вы его всегда здесь увидите, – сказал Фредди. – Он тут живет. Вот уже две недели.

– А кто тот человек, который грубо разговаривает?

– Тот? О, это наш, здешний.

– Чем он занимается?

– Всем понемножку, – ответил ей Фредди. – Рыбачит.

– А как он потерял руку?

– Не знаю. Поранился где-то.

– До чего красивый! – сказала жена.

Фредди рассмеялся.

– Уж как его ни называли, но такое я слышу впервые.

– По-вашему, у него не красивое лицо?

– Да бросьте вы, – ответил ей Фредди. – У него физиономия смахивает на окорок, к тому же нос перешибленный.

– Фу, до чего мужчины глупые! – сказала жена. – Такого мужчину разве что во сне увидишь.

– Скорее, в кошмаре, – вздохнул Фредди.

Все это время лицо писателя сохраняло бессмысленное выражение, пропадавшее лишь в те минуты, когда он восхищенно посматривал на свою жену. Надобно в самом деле быть писателем или чиновником ФЕРА[6]6
  ФЕРА (FERA) – Федеральная администрация по оказанию чрезвычайной помощи; существовала в период с 1933 по 1935 гг. для обеспечения занятости населения; предшественница УОР.


[Закрыть], чтобы иметь такую бабу, подумал Фредди. Господи, ну и пугало!

Тут в бар вошел Альберт.

– Где Гарри?

– На пристани.

– Спасибо, – сказал Альберт.

Он ушел, а писатель с женой остались сидеть, и Фредди стоял у стойки, беспокоясь за свою лодку и думая о том, до чего болят ноги, а все потому, что день-деньской не присесть. Поверх цементного пола он устроил деревянную решетку, но это не очень помогло. Ноги все время ныли. Зато дело идет хорошо, лучше всех в городе, да и накладных расходов меньше. Ну и дурная же эта баба! Мужик ее тоже хорош, нашел, с кем жить. Тут хоть зажмурься, и то не поможет, думал Фредди. Насквозь фальшивая. А заказывают все время коктейли. Дорогие. Вот и славно.

– Да, сэр – сказал он. – Сию минуту.

Вошел загорелый, светловолосый, ладно скроенный мужчина в полосатом джемпере рыболова-спортсмена и в шортах цвета хаки, а с ним очень хорошенькая брюнетка в белом шерстяном свитере и темно-синих слаксах.

– Кого я вижу! – сказал Лафтон, приподнимаясь. – Сам Ричард Гордон с очаровательной мисс Хелен.

– Привет, Лафтон, – сказал Ричард Гордон. – Вам тут не попадался некий профессор-выпивоха?

– Он только что вышел, – сказал Фредди.

– Хочешь вермуту, лапка? – спросил Ричард Гордон свою жену.

– Если ты будешь, то и я, – ответила та, затем сказала «Привет!» чете Лафтонов. – Фредди, сделайте мне пополам французского с итальянским.

Она устроилась на высоком стуле, поджав ноги, и стала глядеть на улицу. Фредди взирал на нее с восхищением. Нынешней зимой, подумал он, это самая хорошенькая туристка в Ки-Уэсте. Даст фору самой миссис Брэдли, прославленной местной красавице. У этой молодой женщины было миловидное ирландское лицо, темные волнистые волосы почти до самых плеч и гладкая, чистая кожа. Фредди посмотрел на ее смуглую руку, державшую стакан.

– Как работа? – спросил Лафтон у Ричарда Гордона.

– Ничего, движется. А у вас как?

– Джеймс не хочет работать, – сказала миссис Лафтон. – Он только пьет.

– Слушайте, а кто такой этот Мак-Уолси? – спросил Лафтон.

– Вроде бы какой-то профессор экономики. Сейчас в творческом отпуске или что-то в этом духе. Приятель Хелен.

– Он мне нравится, – сказала Хелен Гордон.

– Мне тоже, – сказала миссис Лафтон.

– Он мне первой понравился, – приподнято сказала Хелен Гордон.

– Да забирайте, – сказала миссис Лафтон. – Такие девочки-паиньки, как вы, всегда получают, чего хотят.

– Именно поэтому мы такие примерные, – сказала Хелен Гордон.

– Я возьму еще вермуту, – решился Ричард Гордон. – А вы? – спросил он Лафтонов.

– Отчего бы нет, – пожал плечами Лафтон. – А скажите, вы собираетесь на завтрашнюю вечеринку к Брэдли?

– Конечно, он собирается, – кивнула Хелен Гордон.

– Понимаете, она мне интересна, – сказал Ричард Гордон. – И как женщина, и как социальный феномен.

– Ого, – протянула миссис Лафтон. – Вы умеете говорить не хуже ученого профессора.

– Дорогая, не стоит щеголять собственным невежеством, – сказал Лафтон.

– А с социальным феноменом спят? – спросила Хелен Гордон, глядя в открытую дверь.

– Не говори гадостей, – сказал Ричард Гордон.

– Я просто спрашиваю, входит ли это в задачи писателя, – сказала Хелен.

– Писатель должен знать обо всем, – заявил Ричард Гордон. – Он не может ограничивать свой жизненный опыт в угоду буржуазной морали.

– О! – сказала Хелен Гордон. – А что же тогда делает жена писателя?

– Много чего, – сказала миссис Лафтон. – Вы бы только видели, какой здесь только что был мужчина и как он нам с Джеймсом нахамил. Потрясающе!

– Надо было ему наподдать, – сказал Лафтон.

– Потрясающий мужчина, – сказала миссис Лафтон.

– Я возвращаюсь домой, – сказала Хелен Гордон. – Дик, ты идешь?

– Пожалуй, я еще немножко побуду в городе, – сказал Ричард Гордон.

– Да? – сказала Хелен Гордон, рассматривая зеркало за головой Фредди.

– Да, – сказал Ричард Гордон. Фредди, глядя на нее, подумал, что она сейчас разревется. Только бы не здесь.

– Может, еще чего-нибудь выпьешь? – спросил ее Ричард Гордон.

– Нет, – покачала та головой.

– Да что это с вами? – спросила миссис Лафтон. – Разве вам тут не весело?

– Весело до икоты, – сказала Хелен Гордон. – Но домой все-таки пойду.

– Я постараюсь пораньше, – сказал Ричард Гордон.

– Можешь не спешить, – сказала она ему. И вышла. Так и не разрыдавшись. Так и не найдя Джона Мак-Уолси.