Текст книги "Иметь и не иметь. Пятая колонна (сборник)"

Глава шестнадцатая

На причале Гарри Морган оставил машину возле того места, где была пришвартована лодка, убедился, что вокруг никого не видно, приподнял водительское сиденье, вытащил холщовый, заскорузлый от масла чехол и перебросил его в кокпит катера.

Спустился туда сам, распахнул люк двигательного отсека и убрал чехол с автоматом подальше от чужого взгляда. Открыл топливные клапаны и запустил оба мотора. Правый мотор через пару минут вышел на ровный ход, а вот левый чихал вторым и четвертым цилиндрами. Гарри обнаружил трещины в запальных свечах, поискал запасные, но найти не смог.

«Надо бы достать новые свечи и долить топлива», – подумал он.

Спустившись к двигателям, он расстегнул чехол и приладил автоматный приклад. Взял пару передаточных ремней к вентилятору, четыре винта и, сделав в ремнях прорези, устроил подвесную лямку, в которой и укрепил автомат сразу под палубой кокпита, над мотором левого борта. Автомат висел, как в люльке, и Гарри вставил в него один из четырех магазинов, что лежали в боковых кармашках чехла. Опустившись на колени между моторами, он протянул руку за автоматом. Достаточно двух движений. Сначала отстегнуть ремень, который поддерживал автомат под затворной рамой, потом выдернуть автомат из второй петли. Он попробовал; все получилось с легкостью, даже одной рукой. Гарри передвинул флажок с одиночного на автоматический огонь и удостоверился, что оружие стоит на предохранителе. Затем снова укрепил автомат в лямке. Непонятно было только, куда деть запасные магазины; поэтому он сунул чехол под топливный бак, развернув магазины донышком к себе, чтобы их было легче извлекать. Как выйдем, подумал он, при первом же удобном случае сюда спущусь и суну парочку магазинов себе в карман. Автомат, конечно, лучше бы не держать на предохранителе, но вдруг чертову машинку тряхнет посильнее…

Погода выпала ясная, вовсе не холодная, и дул легкий северный бриз. Славный денек по всем статьям. Начинался отлив, и у самого берега сидели на сваях два пеликана. Мимо пропыхтела рыбацкая лодка, выкрашенная в темно-зеленое, держа курс на рыбный рынок; на корме, придерживая руль, сидел негр. Гарри посмотрел на воду, проутюженную береговым ветром, серо-голубую в лучах послеполуденного солнца, и на песчаный островок, образовавшийся, когда в канале работала землечерпалка; это местечко сейчас облюбовали акулы. Над островом носились белые чайки.

Ночь будет тихая, подумал Гарри. То, что надо для переправы.

Его пробила небольшая испарина от возни с моторами, и, выпрямившись, он ветошью обтер лицо.

На причале стоял Альберт.

– Слушай, Гарри, – сказал он. – Может, все-таки возьмешь с собой, а?

– Случилось что-то?

– Нас на общественных работах переводят на трехдневную неделю. Я только сегодня и узнал. Мне срочно надо еще что-то найти.

– Ладно, – сказал Гарри. За это время он опять передумал. – Ладно.

– Здóрово. А то я боялся показаться на глаза моей старухе. Она мне устроила такую трепку, будто это я сократил рабочую неделю.

– Распустил ты свою старуху, – насмешливо сказал Гарри. – Приголубил бы разок.

– Попробуй приголубь, – сказал Альберт. – Хотел бы я послушать, что она на это скажет. У нее такой язык, что лучше не связываться.

– Слушай, Ал, – сказал ему Гарри. – Бери мою машину, заскочи на портовый склад и купи там шесть метрических свечей, вот как эта. Потом купи на двадцать центов льда и полдюжины кефалей. Еще возьми пару банок кофе, четыре тушенки, хлеба две буханки и две банки сгущенки. Потом заверни к Сингклеру, скажешь там, чтоб сюда доставили полтораста галлонов топлива. Возвращайся как можно скорее и перемени в левом моторе вторую и четвертую свечу, считая от маховика. А насчет топлива скажи, что я заплачу потом сам. Пусть подождут или ищут меня у Фредди. Все запомнил? Я завтра клиентов везу, идем ловить тарпона.

– Для тарпона уже слишком холодно, – сказал Альберт.

– Клиенты считают, что нет, – ответил ему Гарри.

– Может, лучше взять дюжину кефалей? – спросил Альберт. – А то вдруг наживку щуки растеребят? Тут в каналах столько щук развелось последнее время…

– Ну, возьми дюжину. Только чтоб через час ты был на месте, а топливо заправлено.

– Зачем тебе такая прорва топлива-то?

– Еще неизвестно, сколько придется в море торчать, вдруг времени не будет дозаправиться.

– А что с теми кубинцами, которые хотели на ту сторону?

– С той поры ни слуху ни духу.

– А хорошее было дельце.

– Это тоже неплохое. Давай-ка, ноги в руки.

– Сколько ты мне положишь?

– Пятерку в день. Не хочешь – не надо.

– Ладно, – сказал Альберт. – Так какие, ты говоришь, свечи?

– Вторая и четвертая, считая от маховика, – ответил ему Гарри.

Альберт кивнул.

– Вроде запомнил, – сказал он, сел в машину, развернулся и покатил по улице.

С того места, где в лодке стоял Гарри, он видел кирпичное, отделанное камнем здание и парадный вход Первого кредитно-сберегательного банка. Банк стоял в начале улицы, не дальше квартала от причала. Бокового входа Гарри не мог видеть. Он взглянул на часы. Начало третьего. Он захлопнул люк двигательного отсека и сошел на причал. Ну, была не была. Я сделал все, что мог. Пойду потолкую с Фредди, потом вернусь и буду ждать.

Выйдя с причала, он свернул налево, чтобы обойти банк переулком.

Глава семнадцатая

У Фредди его так и подмывало рассказать обо всем, но он не смог. В баре было пусто, он сидел у стойки и хотел рассказать, однако не получилось. Только был готов раскрыть рот, как тут же понял, что Фредди на это не пойдет. В свое время, может, и пошел бы, но не теперь. А может, и тогда не пошел бы. Лишь когда он готов был рассказать Фредди, то понял, до чего это скверное дело. Можно просто остаться здесь, подумал он, и тогда ничего не случится. Можно просто остаться здесь, надраться, и тогда я вообще не ввяжусь в это дело. Разве что автомат там остался. Но никто, кроме моей старухи, не знает, что он мой. Я достал его на Кубе, в один из тех рейсов, когда еще возил контрабанду. Можно остаться здесь, и тогда я ни при чем. Но откуда взять денег на Марию и девчонок? У меня ни лодки, ни сбережений, ни образования. Чем может заниматься однорукий? Разве что торговать собственными cojones[7]7
  «Кохонэс» – тестикули (исп.).


[Закрыть]. Можно остаться прямо здесь, выпить, скажем, еще стаканов пять, и тогда все сорвется. Я просто опоздаю. Мог бы пустить все побоку.

– Налей-ка еще, – сказал он Фредди.

– Запросто.

Могли бы продать дом и снимать жилье, пока я чего-нибудь не подыщу. А чего я подыщу? Ничего же нет. Сходить сейчас к банку, сдать их, и что взамен? Спасибо на блюдечке? Вот именно. Спасибо. Одна шайка кубинских ублюдков при власти стоила мне целой руки, обстреляв ни с того ни с сего, другая шайка, американская, отняла лодку. Теперь еще и от дома отказаться за здорово живешь? Нет уж, спасибо. Катись все к черту. Выбора нет.

Хотелось поделиться с Фредди, чтобы хоть кто-то знал, чтó он затеял. Но рассказать ему он не мог, потому что Фредди на это не подпишется. Он теперь делает хорошие деньги. Днем к нему почти никто не ходит, зато по вечерам бар набит до двух часов ночи. Его нужда за горло не берет. Нет, Фредди на это не подпишется. Все придется делать одному, думал Гарри, да еще с этим чертовым Альбертом. Господи, еще никогда не видел его таким голодным, как давеча на том причале. Да, есть такие кончи, которые прежде подохнут с голоду, чем пойдут воровать. Сколько теперь в городе народу с пустым брюхом. Но никто из них не решится пойти на дело. Будут просто умирать с голоду понемногу, день за днем. Они как на свет появились, только этим и занимаются; кое-кто, во всяком случае.

– Слушай, Фредди, – сказал он. – Мне нужно с собой пару кварт.

– Чего именно?

– Бакарди.

– О’кей.

– Только откупорь, ладно? Ты ведь знаешь, я зафрахтовал твою лодку, чтобы перевезти кое-каких кубинцев.

– Да, ты говорил.

– Не знаю, когда они дадут отмашку. Не исключено, что этим вечером. Пока ничего не сказали.

– Лодка может выйти когда угодно. Если сегодня, ночь тебе выпадет удачная.

– Они вроде бы хотели днем еще на рыбную ловлю прокатиться.

– На борту есть снасть, если только пеликаны не утащили.

– Снасть на месте.

– Тогда в добрый час, – сказал Фредди.

– Спасибо. А дай-ка ты мне еще одну бутылку.

– Чего?

– Виски.

– Ты же бакарди пьешь?

– А вдруг ночью замерзну?

– Будешь идти все время при попутном ветре, – сказал Фредди. – Я бы сам охотно вышел в такую ночь.

– Это верно, ночь должна быть хорошая. Так дашь мне еще бутылку?

Тут вошли высокий турист и его жена.

– Да ведь это же мой красавец, – сказала жена и устроилась возле Гарри. Он бросил на нее взгляд и поднялся.

– Фредди, схожу-ка я к лодке, вдруг те клиенты уже там.

– Не уходите, – сказала жена. – Пожалуйста, не уходите.

– Не смешите меня, – сказал ей Гарри и вышел.

Тем временем Ричард Гордон шел по улице, направляясь к большому зимнему коттеджу Брэдли. Он рассчитывал, что миссис Брэдли сейчас одна. Наверняка одна. Миссис Брэдли коллекционировала писателей, точно так же, как она коллекционировала их книги, но Ричард Гордон этого еще не знал. Его жена в это время шла вдоль пляжа домой. Джона Мак-Уолси она так и не повстречала. Возможно, он сам зайдет.

Глава восемнадцатая

Альберт был уже на борту, баки залиты.

– Я запущу мотор, проверю те два цилиндра, – сказал Гарри. – Припасы убрал?

– Да.

– Тогда подготовь наживку.

– Крупную?

– Вот именно. Для тарпона.

Альберт занимался на корме нарезкой наживки, а Гарри стоял у штурвала, прогревая моторы, когда раздался хлопок, как от чихнувшего автомобильного двигателя. Он бросил взгляд на улицу и увидел, как из банка выскочил человек. С пистолетом в руке. Он бежал по улице, пока не скрылся из виду. Выскочили еще двое с кожаными сумками и пистолетами, кинулись в том же направлении. Гарри оглянулся на Альберта, увлеченного наживкой. Четвертый, здоровенный парень, показался в дверях с «томпсоном» в руках. Когда он начал пятиться от двери, в банке протяжно взвыла сирена, и Гарри увидел, как задергалось, запрыгало дуло автомата, и раздалось тра-та-та, несерьезное и глухое на фоне надрывающейся сирены. Парень повернулся и побежал, остановившись, чтобы дать еще одну очередь по банковской двери, и когда Альберт завопил на корме: «Господи, банк грабят! Господи, что нам делать-то?!» – Гарри услышал в переулке рев мотора и увидел такси, на полном ходу летящее к причалу.

Трое кубинцев на заднем сиденье, еще один возле водителя.

– Где лодка? – рявкнул один из них по-испански.

– Вон она, придурок, – сказал другой.

– Не та!

– Зато капитан тот.

– Давай, шевелись, черт тебя дери!

– Вылазь, – сказал один кубинец шоферу. – Руки в гору.

Когда шофер встал возле машины, кубинец сунул ему за пояс нож и, дернув вниз, перерезал и ремень и штанину чуть ли не до колена. Сдернул брюки к ногам.

– Замри.

Кубинцы с саквояжами швырнули их в кокпит катера, и все четверо гурьбой полезли на борт.

– Пошел, – сказал один. Рослый с автоматом ткнул Гарри дулом в спину.

– Живей, морячок, – сказал он. – Поехали.

– Не ершись, – сказал Гарри. – И штуку эту наставь куда-нибудь еще.

– Обрубай веревки, – сказал рослый. И Альберту: – Ты! Живо!

– Постой-ка, – сказал Альберт. – Не запускай моторы. Это же налетчики, они банк ограбили.

Самый рослый из кубинцев развернулся вместе с автоматом к Альберту.

– Эй, не надо. Не надо, – сказал Альберт. – Не надо!

На столь близком расстоянии очередь впилась ему в грудь, словно три хлесткие пощечины. Альберт по борту съехал на колени, широко распахнув глаза, приоткрыв рот. Казалось, он еще раз хочет сказать: «Не надо!»

– Без помощника перебьешься, – сказал рослый кубинец. – Сволочь безрукая. – Затем по-испански: – Хватай вон тот тесак, руби канаты. – И по-английски: – Шевелись. Поехали. – Вновь по-испански: – Пушку ему в спину! – И по-английски: – Живо. Башку отстрелю.

– Сейчас поедем, – сказал Гарри.

Один из меднокожих кубинцев приставил ему пистолет к боку, где не хватало руки. Дуло почти касалось крючка на култышке.

Когда он отваливал от причала, вращая штурвал здоровой рукой, Гарри оглянулся назад, чтобы не задеть сваи, и на корме увидел Альберта, на коленях, в багряной луже, завалившегося на бок. На пристани стояло такси, и рядом с ним толстый шофер, в одних трусах, штаны сползли до щиколоток, руки над головой, рот распахнут, как у Альберта. Улица по-прежнему была пуста.

За кормой остались сваи дока, и он уже вел лодку по каналу мимо маяка к выходу в море.

– Шевелись. Гони, – велел детина. – Врубай полный ход.

– Пусть пушку уберут, – сказал Гарри. Он думал: «Можно загнать ее на Раковую отмель, но этот чертов кубинец во мне дырок понаделает».

– Ходу, ходу, – сказал дюжий кубинец. Затем по-испански: – Всем лечь на палубу. Капитана держать на мушке.

Он сам лег на корме, спихнув Альберта в кокпит. Остальные также устроились на дне кокпита. Гарри сидел у штурвала. Он смотрел вперед, выводя лодку из канала, мимо входа на базу подводных лодок, мимо предупредительной надписи для яхт и зеленого проблескового огня, отвернул от мола, затем прошел мимо форта, мимо красного огня; тут он оглянулся назад. Здоровяк-кубинец вытащил из кармана зеленую коробку с патронами и набивал магазины. Автомат лежал рядом, и он заряжал на ощупь, глядя назад, за корму. Остальные тоже смотрели назад, кроме того, который сторожил Гарри. Это был один из меднокожих, и он пистолетом сделал ему знак глядеть вперед. Погони за ними еще не было. Моторы работали как часы, к тому же помогал мощный отлив. Проходя мимо буя, Гарри отметил, до чего сильно тот накренился в сторону моря и как бурлит течение возле основания.

Есть два быстроходных катера, которые могут нас нагнать, думал Гарри. Один из них, тот, что принадлежит Рэю, возит почту из Матекумбе. Где сейчас второй? Пару дней назад я видел его в эллинге Эда Тэйлора. Тот самый катер, который я хотел нанять через Жалогуба. Есть еще два, поправил он себя. Один из них дорожное управление держит на островах. Другой ремонтируется в Гаррисон-Байте. Насколько мы отошли? Он оглянулся: форт успел остаться далеко за кормой, из-за построек военного порта уже показалось краснокирпичное здание бывшего почтамта, и желтая коробка гостиницы теперь главенствовала над городскими зданиями. Виднелись бухточка у форта и маяк за домами, шеренгой вытянувшихся к большой зимней гостинице. Мили четыре, не меньше, подумал Гарри. А вот и погоня. Два белых промысловых буксира огибали волнорез, направляясь вдогонку. Эти и десяти узлов не сделают, подумал он. Позорище.

Кубинцы переговаривались по-испански.

– Какая скорость, морячок? – спросил здоровяк, обернувшись с кормы.

– Около двенадцати, – сказал Гарри.

– Сколько могут делать те лодки?

– Где-то десять.

Теперь все кубинцы смотрели назад, даже тот, который должен был держать его, Гарри, на мушке.

Два белых баркаса не росли в размере.

– Глянь-ка, Роберто, – сказал тот, что был повежливее.

– Куда?

– Да вон же!

Далеко позади, едва различимый для глаза, над водой взметнулся фонтанчик.

– Они в нас стреляют, – сказал вежливый. – Вот еще глупости.

– Ну и ну, – сказал широколицый. – С трех миль.

Четырех, подумал Гарри. Все четыре будет.

Гарри видел крошечные фонтанчики на гладкой поверхности, но звука выстрелов не слышал.

Ох уж эти кончи, подумал он. Удавить из жалости. Курам же на смех.

– Морячок, здесь есть какое-нибудь федеральное судно? – спросил широколицый, оглянувшись с кормы.

– Катер береговой охраны.

– Сколько он делает?

– Где-то с двенадцать.

– Стало быть, у нас все о’кей?

Гарри отмолчался.

– Или как?

Гарри ничего не сказал. Он оставлял растущий, тянущийся ввысь конус Сэнд-Ки с левого борта, удерживая вехи на отмели на правом траверзе. Еще десяток минут – и они проскочат весь риф.

– Ты чего морду воротишь? Или говорить разучился?

– А?

– Я говорю, нас что-то нагнать может?

– Самолет береговой охраны, – сказал Гарри.

– Мы перерезали телефонные провода на въезде в город, – сказал вежливый.

– А радио вы тоже перерезали? – спросил Гарри.

– Вы думаете, сюда может прилететь самолет?

– Пока не стемнеет, есть такие шансы, – сказал Гарри.

– Ты сам-то как думаешь, морячок? – спросил Роберто, широколицый. Гарри не ответил. – Так что ты думаешь, спрашиваю?

– Вы зачем дали этому гаду убить моего помощника? – сказал Гарри вежливому, который сейчас стоял рядом и следил за курсом по компасу.

– Заткнись, – сказал Роберто. – Я и тебя прикончу.

– Сколько вы взяли денег? – спросил Гарри вежливого.

– Мы не знаем. Еще не считали. Все равно деньги не наши.

– Вот это в точку, – сказал Гарри. Он уже миновал маяк и взял курс 225 – как всегда, когда шел на Гавану.

– Я хочу сказать, мы сделали это не для себя. Для революционной организации.

– А моего помощника убили тоже ради нее?

– Мне очень жаль, – сказал юноша. – Не могу вам передать, до чего мне тяжело.

– Можете не трудиться, – сказал Гарри.

– Понимаете, – негромко заговорил юноша, – этот Роберто – дурной человек. Хороший революционер, но дурной человек. Он столько убивал во времена Мачадо, что уже привык. Ему теперь кажется, что убивать – это забавно. Конечно же, он убивает ради дела. Ради самого лучшего дела. – Он оглянулся на Роберто, который сидел на корме на одном из стульев для рыбной ловли с «томпсоном» поперек колен и смотрел на белые баркасы, которые, как видел Гарри, сейчас были гораздо меньше.

– Есть что-нибудь выпить? – крикнул Роберто с кормы.

– Нет ничего, – ответил Гарри.

– Значит, буду пить свое, – сказал Роберто. Один из меднокожих кубинцев лежал на скамье, устроенной над топливным баком. По всему было видно, что его уже укачало. Другого тоже явно мутило, но он еще сидел.

Оглянувшись назад, Гарри увидел свинцового цвета судно, которое только что минуло форт и теперь нагоняло два белых баркаса.

Катер береговой охраны, подумал он. Тоже курам на смех.

– Вы полагаете, самолет прилетит? – спросил вежливый юноша.

– Через полчаса стемнеет. – Гарри поерзал на штурвальном сиденье. – Со мной что думаете делать? Убьете?

– Я не хочу, – сказал юноша. – Ненавижу убивать.

– Ты чем там занят? – спросил Роберто, сидевший теперь с бутылкой виски в руке. – Заводишь дружбу с капитаном? Чего ради? Чтобы обедать за капитанским столом?

– Примите-ка штурвал, – сказал Гарри юноше. – Видите курс? Два двадцать пять. – Он слез с сиденья и пошел на ют.

– Дай выпить, – сказал он Роберто. – Вон он, твой катер береговой охраны. Ему нас не догнать.

Он отбросил – как ненужную роскошь – гнев, ненависть и гордость и принялся разрабатывать план.

– Ясно дело, – сказал Роберто. – Куда ему нас догнать. Ты только погляди на этих малюток. Им тошнехонько. Чего ты там сказал? Выпить хочешь? Других предсмертных желаний не имеется, морячок?

– Дурацкие у тебя шутки, – сказал Гарри. Он сделал долгий глоток.

– Эй, полегче налегай! – запротестовал Роберто. – А то больше нет.

– Зато у меня есть, – ответил ему Гарри. – Я тоже давеча пошутил.

– А ты со мной не шути, – настороженно сказал Роберто.

– И не собираюсь.

– Что у тебя есть?

– Бакарди.

– Живо принеси.

– Поспокойней, – сказал Гарри. – Чего ты такой сердитый?

Он перешагнул через труп Альберта, направляясь в сторону бака. Проходя мимо штурвала, бросил взгляд на компас. Юноша отклонился от курса почти на двадцать пять градусов, и стрелка компаса качалась. Он не моряк, подумал Гарри. Значит, время еще есть. Посмотрим на след.

Кильватерная струя убегала двумя пенистыми кривыми назад, к маяку, который сейчас выделялся своим бурым, коническим силуэтом, тонко вычерченным на фоне горизонта ровно за кормой. Погоня почти скрылась из виду. В том месте, где должны были находиться городские радиомачты, он видел лишь мутную кляксу. Моторы давали ровный ход. Гарри наклонился и протянул руку за одной из бутылок бакарди. Вернулся с ней назад. На корме сначала отпил сам, затем протянул бутылку Роберто. С высоты своего роста взглянул вниз, на Альберта, и к горлу подступила тошнота. Дождался, горемыка несчастный.

– Что такое? Его испужался? – спросил широколицый кубинец.

– Может, за борт сбросим? – предложил Гарри. – Какой смысл возить его с собой?

– Идет, – кивнул Роберто. – Котелок у тебя варит.

– Бери под мышки, – сказал Гарри. – А я за ноги.

Роберто положил свой «томпсон» на широкую корму и, подавшись вперед, приподнял убитого за плечи.

– Нет ничего тяжелее трупа, – сообщил он. – А тебе, морячок, когда-нибудь доводилось ворочать мертвяка?

– Нет, – сказал Гарри. – А тебе доводилось ворочать толстую мертвячку?

Роберто втащил труп на корму.

– Я смотрю, ты малый с перцем, – сказал он. – Как насчет выпить?

– Можно.

– Слушай, я жалею, что убил его, – сказал Роберто. – Когда тебя убью, буду жалеть еще больше.

– Бросай такие разговоры, – сказал Гарри. – На что они тебе сдались?

– Давай-ка, – сказал Роберто. – Взяли.

Когда они волокли тело по корме, Гарри ногой столкнул за борт автомат. Тот шлепнулся в воду вместе с Альбертом, но в то время как труп еще пару раз перевернулся в белом вихре пены, бурлившей за кормой, автомат сразу пошел ко дну.

– Так-то лучше, – сказал Роберто. – Сделали приборочку на палубе. – Затем, увидев, что автомат пропал, закричал: – Где он? Ты куда его дел?

– Ты о чем?

– La ametralladora![8]8
  Пулемет.


[Закрыть] – от волнения перейдя на испанский.

– Чего?

– Сам знаешь чего.

– Я его не видел.

– Ты спихнул его за борт! Сейчас я тебя убью, прямо сейчас.

– Утихомирься, – сказал Гарри. – За каким чертом ты собрался меня убивать?

– Дай пистолет, – сказал Роберто по-испански одному из кубинцев, страдавших морской болезнью. – Дай сюда, живо!

Гарри стоял, чувствуя, что никогда еще не был таким высоким и таким широким, ощущая, как пот выступает под мышками, как стекает у него по бокам.

– Ты слишком много убиваешь, – услышал он по-испански от лежащего кубинца. – Помощника его убил, теперь хочешь убить самого капитана. А домой нас кто довезет?

– Оставь его в покое, – сказал другой. – Убьешь, когда приедем.

– Он сбросил пулемет за борт, – сказал Роберто.

– Деньги у нас. Зачем тебе сейчас пулемет? На Кубе пулеметов сколько угодно.

– Я тебе говорю, если не убить его сейчас, будет поздно. Дай пистолет.

– Да заткнись ты. Напился. Тебе всегда по пьяной лавочке лишь бы убить кого.

– Ты лучше еще выпей, – сказал Гарри, глядя поверх серой зыби Гольфстрима туда, где круглое красное солнце касалось воды. – Смотри: когда солнце совсем опустится, будет зеленый проблеск.

– К черту, – сказал широколицый кубинец. – Думаешь, тебе это с рук сойдет?

– Я тебе другой автомат куплю, – сказал Гарри. – На Кубе они стоят всего по сорок пять долларов. Не ершись. Вам теперь нечего бояться. Теперь никакой самолет не прилетит.

– Я тебя убью, – сказал Роберто, оглядывая его с ног до головы. – Ты нарочно так подстроил. Для того и заставил труп перетаскивать.

– Нельзя меня убивать, – сказал Гарри. – Кто вас тогда до Кубы довезет?

– Давно надо было тебя прикончить.

– Не ершись, – сказал Гарри. – Пойду взгляну на моторы.

Он открыл люк, спустился, подвинтил тавотницы на двух сальниках и прикоснулся к прикладу «томпсона». Рано, подумал он. Да, еще рано. Черт, мне дико повезло. Альберту все равно, он мертв. Не придется его старухе тратиться на похороны. Сволочь толстомордая. Сволочной толстомордый людоед. Черт, вот так бы и кончил его прямо сейчас. Но лучше выждать.

Гарри вылез наверх и задраил люк.

– Ну, как дела? – спросил он Роберто, положив руку на его жирное плечо. – Заметил зеленый проблеск?

– Пошел ты к черту, – сказал Роберто. Он опьянел, но был подозрителен и, как животное, чуял что-то неладное.

– Давайте-ка я теперь, – предложил Гарри юноше за штурвалом. – Как вас зовут?

– Зовите меня Эмилио, – сказал юноша.

– Идите вниз, там найдется кое-что поесть. Есть хлеб и тушенка. Если хотите, можете сварить кофе.

– Не хочу.

– Я сам потом сварю, – сказал Гарри. Он сидел у штурвала, включив подсветку нактоуза, без труда удерживая взятый курс в спокойном море, глядя, как на воду спускается ночь. Ходовых огней он не зажигал.

Отличная ночь для перехода, думал он, отличная. Как только совсем стемнеет, надо будет взять восточнее. Не то через час увидим зарево над Гаваной. Самое большее, через два. Как только этот гад увидит зарево, его потянет меня убить. Это мне повезло, что удалось избавиться от автомата. Дико повезло. Интересно, что там Мария приготовила на ужин. Наверное, места себе не находит. Не до еды ей сейчас. А интересно, сколько денег награбили эти ублюдки? Надо же, даже не пересчитали. Тоже, нашли способ добывать деньги на революцию. Ну и народ эти кубинцы. А Роберто просто душегуб. Я его этой ночью и прикончу. При любом раскладе. Хотя бедняге Альберту этим не поможешь. Не по-людски вышло – вот так его за борт спихивать. Даже не знаю, как это мне в голову пришло.

Гарри зажег сигарету и курил в темноте.

Порядок, думал он. Даже лучше, чем я ожидал. А этот парнишка, в общем, ничего. Как бы мне тех двоих на одну сторону согнать. Чтоб всех в кучку. Придется постараться. Чем им спокойнее, тем лучше. Чем глаже пройдет дело, тем лучше.

– Хотите сэндвич? – спросил юноша.

– Спасибо, – сказал Гарри. – Дайте своему товарищу.

– Он пьет. Есть не станет.

– А другие?

– Их укачало, – сказал юноша.

– Сегодня хорошая ночь для перехода. – Гарри заметил, что юноша не следит за компасом, и продолжал брать восточнее.

– Все бы хорошо, – сказал мальчик, – кабы не ваш помощник.

– Хороший был парень, – сказал Гарри. – В банке кто-нибудь пострадал?

– Адвокат. Как его звали-то… Симмонс.

– Убит?

– Кажется.

Ну вот, подумал Гарри. Мистер Жалогуб. А чего еще он ожидал, черт возьми? С чего взял, что все обойдется? Вот что бывает, когда начинаешь корчить из себя крутого. Вот что бывает, когда хочешь перехитрить всех и вся. Мистер Жалогуб. Прощай, мистер Жалогуб.

– Как так вышло, что его убили?

– Думаю, вы и сами догадываетесь, – сказал юноша. – Тут совсем не то, как с вашим помощником. Очень неприятно думать об этом. Знаете, Роберто ведь хочет как лучше. Просто революция на том этапе так на него повлияла.

– Что ж, в душе он, наверное, не такой плохой, – сказал Гарри и тут же подумал: несу черт знает что. Мой проклятый язык чего угодно наплетет. Но мне надо расположить к себе мальчишку, на случай если…

– А какую революцию вы готовите сейчас? – спросил он.

– Мы – единственная настоящая революционная партия, – сказал юноша. – Мы хотим покончить со всеми прежними политиканами, со всем этим американским империализмом, который нас душит, с тиранией военщины. Мы хотим начать все с чистого листа, дать каждому человеку шанс. Мы хотим вызволить из рабства крестьян-гуахирос, поделить крупные сахарные плантации среди тех, кто на них работает. Но мы не коммунисты.

Гарри поднял на него глаза от компаса.

– И какие у вас успехи?

– Мы пока что добываем деньги для борьбы, – сказал юноша. – Способы эти не от хорошей жизни, потом мы никогда не будем ими пользоваться. И людей вынуждены привлекать таких, к которым потом не будем обращаться. Но цель оправдывает средства. В России пришлось делать то же самое. До революции Сталин многие годы был своего рода налетчиком.

Он радикал, подумал Гарри. Вот он кто: радикал.

– Что ж, программа у вас хорошая, если вы и вправду хотите помочь рабочему человеку. Я сам сколько раз выходил на забастовки в прежние времена, когда у нас в Ки-Уэсте еще были сигарные фабрики. Я бы с радостью помог, если б раньше знал, что вы за ребята.

– Многие готовы помогать, – сказал юноша. – Но с учетом, как сейчас обстоит дело с движением, мы не можем доверять людям. Хотя нынешний этап необходим, меня это очень огорчает. Я ненавижу террор. И такие методы добывания денег мне очень не по душе. Однако выбора нет. Вы не представляете, как тяжело сейчас на Кубе.

– Я знаю, что там тяжело.

– Вы даже близко не знаете, насколько. Там царит абсолютно смертоубийственная, кровавая тирания, вплоть до самой последней глухой деревушки. Три человека не смеют сойтись вместе на улице. У Кубы нет внешних врагов, и ей не нужны войска, тем не менее она содержит сейчас двадцатипятитысячную армию, и вся эта военщина, начиная от капралов и выше, сосет кровь из народа. Все поголовно, даже рядовые, хотят набить карман. А ведь есть еще и резервисты, куда затесались жулики всех мастей, головорезы и осведомители, оставшиеся со времен Мачадо, и чем погнушается армия, то подбирают они. Пока мы не избавимся от армии, ничего не выйдет. Прежде нами правили дубинки. Теперь нами правят винтовки, пистолеты, пулеметы и штыки.

– Да, плохо дело, – кивнул Гарри, штурвалом отклоняя лодку к востоку.

– Так плохо, что вы и представить не можете, – сказал юноша. – Я люблю мою бедную родину и готов на все, на все, лишь бы освободить ее от нынешней тирании. Я совершаю вещи, которые ненавижу. Но будь они в тысячу раз гаже, я все равно готов их делать.

Выпить бы сейчас, думал Гарри. Какое мне дело до его чертовой революции. Да катись она куда подальше. Чтобы помочь рабочему человеку, он грабит банк и убивает того, кто ему же помогает, а потом убивает злосчастного Альберта, который не сделал ничего плохого. Убил ведь как раз рабочего человека. Об этом он даже не думает. Да еще и семейного. Кубой правят кубинцы. Они там все друг дружку продают. Оттого и получают по заслугам. К чертям эти их революции. Я знаю одно: мне нужно кормить семью. А он мне тут про революцию заливает. Да пропади она пропадом, его революция.

– Да-а, плохо дело, – сказал он юноше. – Вы не подмените меня у штурвала? Потянуло глотку промочить.

– Да, конечно, – кивнул юноша. – Как держать?

– Два двадцать пять, – сказал Гарри.

Уже совсем стемнело, и здесь, посреди Гольфстрима, зыбь стала гораздо ощутимей. Он прошел мимо обоих кубинцев, растянувшихся влежку из-за качки, направляясь на ют, где на стуле для рыбной ловли сидел Роберто. В темноте вода неслась за бортом. Роберто сидел, положив ноги на второй стул, развернув его к себе сиденьем.

– Дай глотнуть, – сказал ему Гарри.

– Пошел к черту, – заплетающимся языком ответил широколицый. – Это мое.

– Ладно, – сказал Гарри и пошел на бак за другой бутылкой. Внизу, в темноте, придерживая бутылку культяпкой правой руки, он вынул пробку, которую вытащил и снова вставил Фредди, и отхлебнул из горлышка.

Сейчас самое подходящее время, сказал он себе. Больше ждать нет смысла. Мальчишка свое высказал. Мордастая сволочь пьяна. Те двое лежат пластом. Почему бы не сейчас?

Гарри отхлебнул еще, и бакарди согрел и подбодрил его, однако он по-прежнему чувствовал холод и пустоту под ложечкой. Все внутренности знобило.

– Хотите выпить? – спросил он юношу у штурвала.

– Нет, спасибо, – сказал юноша. – Я не пью. – В свете нактоузного фонаря Гарри увидел, как он улыбнулся. Симпатичный мальчуган. И вежливый.