Текст книги "Ты знала"

Глава 83

В моих мокрых волосах запуталась расческа. Мама сидела на унитазе и выпутывала пряди из зубцов. Я предложила просто отрезать их – мне было одиннадцать лет, и я не переживала из-за внешнего вида, но она отказалась: дескать, короткая стрижка мне не пойдет. Удивительно, что ей было до этого дело. Я сидела тихо, пока она дергала меня за волосы, высвобождая расческу. В дальней комнате играло радио, прерываемое помехами. Я разглядывала полинявшие радуги на ночной рубашке.

– У твоей бабушки были короткие волосы.

– Ты на нее похожа?

– Не очень. Сходство между нами не внешнее.

– Я буду на тебя похожа, когда вырасту?

Мама перестала тянуть меня за волосы. Я потянулась за расческой, но она отбросила мою руку.

– Не знаю. Надеюсь, что нет.

– Я тоже хочу однажды стать матерью.

Мама положила ладонь мне на плечо. Я поежилась – ласковое прикосновение было мне в новинку.

– Знаешь, не обязательно заводить детей, если не хочется.

– Ты жалеешь, что родила меня?

– Иногда мне хотелось бы стать совсем другой.

– Какой?

– Не знаю. – Она продолжила заниматься моими волосами. Музыка смолкла, окончательно заглушенная помехами, однако мама не стала выключать радио. – В молодости я хотела писать стихи.

– Почему же не писала?

– У меня плохо получалось. – Мама помолчала, а потом добавила: – После твоего рождения я не написала ни строчки.

Я не могла понять, как мое появление на свет могло повлиять на мамин поэтический дар.

– Попробуй снова.

– Нет, уже поздно.

Мама продолжила перебирать мои волосы.

– Знаешь, мы многое не можем в себе изменить, – наконец произнесла она. – Но кое-что все-таки можем. Мы впитываем все, что видим и чувствуем. – Мама наконец высвободила зубцы, пригладила растрепанные волосы и подала мне расческу. – Блайт?

– Да?

– Я не хочу, чтобы ты была похожа на меня, но не знаю, как научить тебя стать другой.

На следующий день она ушла.

Глава 84

На следующее утро после визита к миссис Эллингтон я услышала, как Вайолет в ванной разговаривает по телефону с Джеммой, включив воду на полную мощность. Не вслушиваясь, я отправилась на кухню, приготовила ей завтрак, потом уселась напротив нее с чашкой кофе и стала смотреть, как она ест.

– Ну что тебе? – раздраженно спросила она, не донеся ложку до рта. Молоко капнуло на стол. С тех пор как мы вышли из машины, она не проронила ни слова. На плече под воротом джемпера топорщилась бретелька бюстгальтера.

– Хорошо, что в твоей жизни есть Джемма. Я познакомила тебя с миссис Эллингтон, чтобы ты видела – я все понимаю. Главное, чтобы ты чувствовала любовь и поддержку от тех, кому доверяешь, к кому всегда можешь обратиться. И это не обязательно должна быть я, если тебе не хочется.

Она уронила ложку в миску с хлопьями и резко встала. Звякнула посуда. Мой кофе выплеснулся на стол. Я догнала ее у выхода.

– Постой, ты забыла куртку. Я тебя подвезу. – Реакция Вайолет стала для меня неожиданностью. Я-то думала, что протягиваю оливковую ветвь: да, я не та, кто ей нужен, но мне хватает мужества это принять.

– Ну да, тебе бы только меня сбагрить. Жалеешь, что родила меня!

– Это неправда, сама знаешь.

– Врешь ты все! – Она дернулась, но я держала крепко. Мне вспомнился Сэм, его изломанное тельце в коляске. Я подумала о том, что было – или, скорее, не было. О боли. О том, как я тоскую по сыну и по матери. О чувстве вины, о страхе, о сомнениях, годами калечащих мою душу. Я схватила Вайолет еще крепче. По венам побежал адреналин; я дернула ее сильнее, притягивая ближе. Раньше я никогда не причиняла ей физическую боль, честное слово.

На лице Вайолет отразилось удовлетворение, в уголках губ показалась улыбка. Давай, сделай мне больно. Пусть останутся синяки. Я отпустила ее. Она убежала.

Когда я после уроков приехала за ней в школу, мне сказали, что она плохо себя почувствовала и ты ее забрал.

Я отправила тебе сообщение: Мы же вроде договорились о расписании.

Думаю, оно не работает, – пришел ответ.

Вечером раздался стук в дверь, такой тихий, что сперва я решила, будто мне почудилось. Я надела халат и осторожно спустилась по неосвещенной лестнице. За дверью никого не было. На пороге лежал пакет, обмотанный пузырчатой пленкой. Картина Сэма. К ней прилагалась записка от Джеммы:

Возвращаю, так будет правильно.

Картина висела в комнате у Вайолет, а сегодня она выставила ее в коридор. Рама треснула, и холст проткнут в нескольких местах. Мне очень жаль.

Должно быть, эта картина что-то для тебя значит.

Пожалуйста, дай Вайолет личное пространство.

Надеюсь, ты поймешь.

С Рождеством.

Джемма

Ты еще не успел дойти до автомобиля. Я узна́ю тебя где угодно по развороту плеч и положению локтей при ходьбе. Я машинально позвала тебя по имени. Ты машинально обернулся. Мы посмотрели друг на друга – такие чужие, такие родные люди. Я думала, ты сядешь в машину и уедешь, но ты подошел ко мне, к отремонтированному тобой крыльцу, к дому, который до сих пор по бумагам принадлежит нам обоим. Ты взглянул мимо меня на дверь: дерево расслоилось, из косяка торчала острая щепка.

– Нужно починить.

– Спасибо, что вернул. – Я указала на картину, стоящую в прихожей.

– Благодари Джемму.

Я кивнула.

– Не звони больше моей жене, Блайт. Тебе нужно жить своей жизнью, понимаешь? Ради всеобщего блага.

Я понимала, но мне было неприятно слышать это от тебя.

– Как Вайолет?

Я смотрела на твой профиль, пытаясь разобраться в своих чувствах. Мы уже давно не виделись. По прошествии стольких лет ты казался ненастоящим, словно персонаж из чужой жизни, не моей. Мне хотелось дотронуться до твоего подбородка, почувствовать, каково это – прикасаться к тебе теперь, когда ты полюбил другую женщину и стал отцом другого, не нашего ребенка.

– Что? – спросил ты, почувствовав мой взгляд.

Я покачала головой. Ты тоже покачал головой, потом закрыл глаза и тихо рассмеялся.

– Знаешь, пока я сюда ехал, кое-что вспомнил. – Ты присел на верхнюю ступеньку крыльца, перевел взгляд на дорогу. Я села рядом, закутавшись в халат. – Раньше я тебе не говорил. – Ты снова засмеялся. – Помнишь, когда Сэм только родился, все твои наряды исчезли из шкафа и мы не могли их найти?

– Да, мы думали, они потерялись в той дурацкой дешевой химчистке. – Я вспомнила. У меня тогда чуть крыша не поехала: все мои нарядные блузки, кашемировые свитера и дорогие пиджаки в одночасье испарились. Я несколько месяцев ходила в растянутых джемперах, пока кормила грудью, поэтому не могла точно сказать, когда именно они исчезли, но пропажа вогнала меня в ступор. Мы грешили на новую химчистку, открывшуюся по соседству. Я была слишком измотана и занята, чтобы разбираться, а ты сказал: не волнуйся, купим тебе новые наряды.

– Однажды… – Ты потер переносицу; твои плечи тряслись от смеха. – Однажды ты замерзла и попросила принести кофту. Я заглянул в шкаф и…

Ты не мог договорить. Никогда не видела тебя таким веселым.

– Ну! Говори уже, не тяни!

– Я заглянул в шкаф… там все было… изрезано. – Ты, задыхаясь, выплюнул последнее слово. По твоим щекам текли слезы. – Рукава распороты сверху донизу, все юбки обрезаны, все до единой. Господи, что за зрелище! – Ты вытер лицо тыльной стороной ладони. – Я глянул вниз, а там Вайолет среди тряпок с моим резаком в руках. Забралась туда, как Эдвард Руки-Ножницы, и все почикала. В общем, я выкинул это тряпье и не стал тебе говорить.

У меня отвисла челюсть. Моя праздничная одежда. Вайолет уничтожила мой гардероб. Пока я кормила младенца, она искромсала мои наряды. А ты ее прикрывал.

– Ни хрена себе, – вот все, что я смогла произнести.

Ты снова расхохотался. Тебя прямо распирало от смеха. Я покачала головой и про себя обозвала тебя идиотом. Чего тут смешного?

Но потом сама против воли улыбнулась. Меня тоже пробрал смех. Глупость какая. Ты по-прежнему вил из меня веревки, заставляя подстраиваться под тебя. Мы завывали, словно старые псы в ночи, от одной мысли о безумном поступке Вайолет, о том, насколько абсурдно было скрывать его от меня, о том, что теперь мы сидим рядышком на пороге и смеемся.

– Следовало мне рассказать. – Отсмеявшись, я вытерла нос воротником халата.

– Знаю. – Ты успокоился и впервые за долгие годы взглянул мне в глаза. Мы сидели рядом, ощущая тяжесть невысказанного. Я отвела взгляд, прикрыла отяжелевшие веки и вспомнила нашего чудесного сына, Элайджу, мальчика с детской площадки, всех детей, пострадавших от выходок Вайолет. Как она смотрела на Сэма по ночам. Ее отчужденность. Лезвия от резака. Мои наряды. Игрушечную львицу, которую она выкинула из окна машины по дороге из зоопарка. Мамины тайны и ее позор. Мои ожидания и страхи. То, что я видела. То, чего не видела, То, о чем ты знал.

Ты откашлялся и встал.

– Никто из нас неидеален, Вайолет в том числе. Но она заслуживала от тебя большего. – Ты одернул пиджак, сунул руки в карманы и шагнул к машине. – А ты – от меня.

Вернувшись в дом, я обнаружила сообщение на автоответчике. Какая-то пожилая женщина, не представившись, дребезжащим голосом поведала, что моя мать умерла. Где и как – не сказала. Помолчала, прикрыла рукой трубку – наверное, ее кто-то отвлек, – а потом оставила телефонный номер. Последние две цифры не записались, время на автоответчике истекло.

Глава 85

Вайолет стоит у окна. Я выхожу из машины со стопкой бумаги в руках, встаю в круге желтого света от уличного фонаря и, прижав ладонь к сердцу, наблюдаю за нашей дочерью.

Мне хочется, чтобы она знала – я сожалею о том, что не смогла стать лучшей матерью.

Вайолет расправляет плечи, вздергивает подбородок. Наши взгляды встречаются. Кажется, она вот-вот протянет мне руку, словно я нужна ей, я – ее мать.

Она что-то произносит, но слов не разобрать. Я подхожу ближе, пожимаю плечами, качаю головой. Скажи еще раз, прошу я. Скажи еще раз. Она повторяет, на сей раз медленнее. А потом бросается, с силой толкает стекло, будто хочет разбить.

Это я его толкнула.

Это я его толкнула.

Кажется, я явственно слышу ее слова.

– Скажи еще раз! – кричу я в отчаянии. Но она молчит. Ее взгляд останавливается на моей рукописи. Мы смотрим друг на друга.

На заднем плане возникает твой слуэт. Вайолет отходит от окна и направляется к тебе. Свет в гостиной гаснет.

Полтора года спустя

Прошло много времени, прежде чем она заметила, как славно дышится в начале июня. Она останавливается перед домом и делает глубокий вдох, точно так же, как по окончании сеанса у психотерапевта. Медленно выдыхает – раз, два, три – и достает из кармана ключи.

Субботы для нее почти не отличаются от других дней недели. Она срывает зелень с ягод клубники, режет их пополам и неторопливо съедает. Скоро она принесет стакан воды наверх, в комнату, когда-то принадлежавшую ее сыну, устроится перед окном на коврике для медитации, скрестит ноги, разомнет спину и будет сидеть сорок пять минут, ни о чем не думая. Ни о нем, ни о ней, ни о совершенных ошибках, ни о муках совести, ни о невыносимом одиночестве.

Нет, она ни о чем таком не будет думать. Ценой титанических усилий ей удалось оставить прошлое в прошлом.

Я буду продолжать жить невзирая на ошибки.

Я способна исцелиться от боли, которую причинила.

Она произносит эти аффирмации вслух, кладет руки на грудь, а потом разжимает, отпуская сожаления.

Когда наступает время ужина, она закрывает ноутбук и готовит салат. За трапезой позволяет себе послушать музыку – три песни, не больше; некоторые радости до сих пор ограничены. Но сегодня она расправит плечи, пару раз притопнет. Она старается, и с каждым разом у нее получается все легче.

После ужина, она, как всегда, включит свет на крыльце – на случай, если ее дочь наконец решит повидаться.

Поднявшись в спальню, она напевает песню, которую слушала во время ужина. Раздевается, набирает горячую ванну. Вытирает запотевшее зеркало, смотрит на себя, трогает дряблую кожу под глазами.

Звонит телефон.

Она взволнованно прижимает к груди полотенце, будто в дом вторгся незваный гость. На кровати мерцает мобильник. Наверное, это моя дочь, думает она. В ее душе зажигается надежда.

Она проводит по экрану пальцем, подносит телефон к уху.

Женщина бьется в истерике, отчаянно подыскивает слова и не находит. Она ходит по комнате из угла в угол, словно ищет, где лучше ловит сигнал, как будто это поможет женщине заговорить. «Ш-ш, тише», – ласково говорит она. До нее доходит, кто звонит. Это Джемма.

– Блайт, – наконец шепчет та. – С Джетом несчастье.

Выражение признательности

Спасибо Мэделин Милбурн, выдающемуся агенту и замечательному человеку, за энтузиазм, дальновидность, душевное тепло и чуткость. Вы изменили мою жизнь.

Хочу выразить благодарность потрясающим сотрудникам агентства Мэделин Милбурн, особенно Анне Хогарт, Джорджии Маквей, Джиллзу Милбурну, Софи Пелиссье, Джорджине Симмондс, Лиане-Луизе Смит, Хейли Стид и Рейчел Йео, – за все, что вы делаете.

Спасибо Памеле Дорман – за то, что вы поверили в меня и мой роман. Для меня честь и удовольствие учиться у вас, мне невероятно повезло быть вашим автором. Спасибо Брайану Тарту и сотрудникам издательства «Викинг Пенгуин», в чьих руках оказалась моя книга. Вот эти люди: Бел Банта, Джейн Каволина, Триша Конли, Энди Дадли, Тесс Эспиноза, Мэтт Джарратано, Ребекка Марш, Рэнди Марулло, Ник Михал, Мари Михельс, Лорен Монако, Джерами Ортон, Линдси Преветт, Андреа Шульц, Розеанна Серра, Кейт Старк, Мэри Стоун и Клэр Ваккаро.

Благодарю Максин Хичкок за уверенность и деликатность, проявленные в процессе улучшения рукописи; с вами работать – одно удовольствие. Спасибо Луизе Мур и прекрасной команде издательства «Майкл Джозеф»: Клер Боурен, Клэр Буш, Зана Чака, Анна Курвис, Кристина Элликотт, Ребекка Хилсдон, Ребекка Джонс, Ник Лоундес, Лора Никол, Клер Паркер, Викки Фотиу и Лорен Уэйкфилд.

Спасибо Николь Уинстэнли за то, что определила мой путь, как издатель и как мать, и за безграничную поддержку. Ваша вера в эту книгу очень много для меня значит. Благодарю Кристин Кокрейн и потрясающую команду «Пенгуин Канада» и «Пенгуин Рэндом Хаус Канада» за то, что отстояли мой роман и воплотили заветную мечту бывшего работника издательства. Отдельная благодарность Бет Коккерам, Энтони де Риддеру, Дэну Френчу, Чериди Джонстон, Бонни Мэйтленд, Мередит Пэл и Дэвиду Россу.

Спасибо Бет Локли за выдающуюся проницательность и дружбу, которой я дорожу уже больше десяти лет. Ты вдохновляла и ободряла меня с самого начала, давала мудрые советы и оказывала искреннюю поддержку, которая так нужна каждой женщине.

Спасибо иностранным издателям, проявившим живой интерес к роману.

Спасибо Линде Прессен, научившей меня, как писать лучше, и Эми Джонс за слова поддержки.

Выражаю благодарность доктору Кристине Ладерут за экспертные советы в области психологии.

Спасибо Эшли Беннион, моей второй писательской половинке, за то, что читала бесчисленные черновики, отвечала на сотни электронных писем и долгие годы поддерживала меня во всем.

Мне повезло дружить с воистину незаурядными женщинами. Спасибо всем вам за то, что всегда спрашивали: «Ну, как пишется?» – хотя, как правило, ответ оказывался неутешительным. В особенности благодарю Дженни (Глид) Леру, Дженни Эмери и Эшли Томсон. А также Джессику Берри за ценную помощь с сюжетом и за невероятный энтузиазм, благодаря которому мой путь показался мне заметно легче.

Спасибо семье Физзелл за любовь и поддержку.

Спасибо Жаклин Нейпилан за преданность и заботу.

Спасибо Саре и Саманте Одрейн за вашу увлеченность и долгие летние дни, проведенные с книгой. Спасибо Кэти Одрейн, привившей нам любовь к чтению, – ты самая преданная и любящая мать на свете. Спасибо Марку Одрейну за то, что передал мне писательские гены, и за несокрушимую веру в меня. Когда тебя воспитывают родители, которые поддерживают твои мечты и вдохновляют на их достижение, – это дорогого стоит. Безмерно вам благодарна.

Я начала писать этот роман, когда моему сыну было полгода. Материнство и писательство вошли в мою жизнь одновременно и стали для меня радостью и честью. Оскар и Уэверли – вы бесконечно меня вдохновляете, эта книга посвящена вам. И наконец, хочу сказать спасибо моему партнеру Майклу Физзеллу за то, что он воплощает мои мечты и делает мою жизнь лучше.