Электронная библиотека » Фридрих Хеер » » онлайн чтение - страница 10


  • Текст добавлен: 15 января 2024, 17:22


Автор книги: Фридрих Хеер


Жанр: Исторические приключения, Приключения


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 10 (всего у книги 26 страниц)

Шрифт:
- 100% +

Самая искренняя и чистая вера проявила себя в одном из самых ужасных и трагических эпизодов всей эпохи – детских крестовых походах. Вельможи верили в силу меча: христианин прибегал к его помощи, чтобы сражаться за Царство Небесное. Но в XII в. постепенно шло духовное пробуждение, особенно заметное среди женщин и детей, к которому был также причастен святой Франциск и некоторые религиозные секты. Крест начал восприниматься не только как символ силы, но прежде всего как символ все покоряющей любви. Спустя век катастроф и резни идея крестоносного движения приняла новую форму в сердцах простого народа и детей, которые осмелились надеяться на то, что там, где грубая сила потерпела поражение, может победить только сила любви.

Нет прямой связи между двумя крестовыми детскими походами, которые начались в один и тот же год – 1212-й; один в Рейнской области, другой – в долине Луары. Десятилетний подросток Николай проповедовал крестовый поход в Кёльне и, как говорили, собрал вокруг себя около 20 тысяч детей. Когда они добрались до Италии, многие дети были отданы в публичные дома, другие стали домашней прислугой. Епископ Бриндизи постарался отговорить их отправиться за море. Те, кто продолжил путешествие, были проданы на Востоке в рабство. Оставшиеся вернулись, больные и разочарованные. Во Франции мальчик по имени Стефан из деревни Вандом, по слухам, собрал в поход около 30 тысяч детей. В Марселе они попали в руки мошенников и были переправлены в Александрию и проданы там в рабство; два судна по пути туда пошли ко дну.

Крестовые походы детей не должны рассматриваться просто как единичный эпизод, но как следствие глубокого недовольства простого народа. Иннокентий III, признанный всеми одним из наиболее расчетливых и бескомпромиссных политиков своего времени, якобы заявил: «Эти дети стали виновниками нашего позора; пока мы спали, они храбро выступили в поход». Прежде всего, чудеса, что сопутствовали крестовому походу Стефана (как рассказывали в народе, многие животные, птицы, рыбы и бабочки присоединились к нему), заставляют нас вспомнить еще двух других персонажей. Святой Франциск и Жанна д’Арк принадлежали к одной и той же религиозной традиции, берущей начало в тайных глубинах народной жизни. Крестовые походы пастушков 1251 г. и 1320 г. – наглядный пример того, как искры религиозного энтузиазма готовы перекинуться из одного века в другой. Юной девушке из Домреми Жанне д’Арк, Орлеанской деве, был задан во время судебного разбирательства вопрос: «Верно ли, что ты вместе с твоим знаменем пошла в битву, окруженная роем бабочек?» В древности считалось, что бабочки были носителем души (подобное поверье уже существовало в Древнем Египте), и недаром они летали над головами Стефана и юного Франциска Ассизского.

Первые крестовые походы и многочисленные небольшие экспедиции, имевшие место в то же время, привели к большим потерям и минимальным результатам. Несомненно, это было следствием своеволия крупных и мелких сеньоров и аристократов Западной Европы, не хотевших договариваться и проводивших самостоятельную политику. В середине XII в. в Европе существовали прямо противоположные взгляды в отношении крестовых походов. Папы взяли на себя их подготовку и руководство ими, что имело серьезные последствия для Западной Европы.

Римская курия стала крупнейшим финансовым магнатом в Европе. Сбор налогов с крестоносцев и торговля индульгенциями способствовали коммерциализации церкви, что еще больше отвращало западноевропейцев от Рима. Особое возмущение вызывало злоупотребление правом разрешать крестоносцев от клятв или делать им иные послабления (существовала возможность откупиться от участия в крестовом походе) и незаконное использование налогов на крестоносцев в других, не связанных с походами, целях. Курия очень часто становилась жертвой подобных финансовых сделок. Король Англии Генрих III и король Норвегии Хакон IV – классический пример правителей, привычно использовавших налоги, уплачиваемые крестоносцами, для собственных нужд.

Набор воинов в войско крестоносцев, в котором принимали участие также папские эмиссары, сопровождался религиозной и политической пропагандой среди простого народа. Призывы к крестовым походам в большей части исходили от монахов нищенствующих орденов. В ход шло все: примитивные рассказы о жестоких преступлениях иноверцев, ложь, подстрекательские призывы к отмщению. Неудивительно, что народ стремился разрядить накопившееся в обществе напряжение в погромах против евреев и бунтах против чужеземцев, считая их всех врагами и еретиками. Начиная с середины XII в. целью крестовых походов становилась уже не только Святая земля. Крестоносцы отправлялись в поход против внутренних врагов: против славян в восточных областях Германии (крестовый поход в земли вендов в 1147 г.), против мавров и местных еретиков в Испании (1179 г.), против альбигойцев Южной Франции (1209–1228) и против восставших крестьян в Северной Германии. Все это вело к выхолащиванию основных высоких идей и целей похода, что стало характерной чертой крестоносного движения вплоть до конца Средних веков. В первой половине XIII в. папы становились во главе крестовых походов, целью которых был их злейший враг – династия Гогенштауфенов. Стало общераспространенным явлением идти в крестовый поход против своего политического оппонента. Эта традиция долго не хотела уходить; даже в эпоху Генриха VIII и Елизаветы I со стороны Рима предпринимались попытки заставить Англию подчиниться ему с помощью крестового похода.

Знатоки церковного канонического права в Римской курии в значительной мере поспособствовали тому, чтобы придать вид законности подобным крестовым походам и обосновать их новую идеологию. Чем большим было неприятие европейским светским обществом деградировавшего идеала крестового похода, который стал вызовом его совести и интеллекту, тем более бескомпромиссными становились определения папских юристов. Они трудились над решением неблагодарной задачи, которая ставилась перед юристами в каждом новом поколении, найти оправдание любой войне и, если возможно, доказать ее «святость». Итальянец Энрико Бартоломеи (по прозвищу Hostiensis), возможно самый известный канонист XIII в., учил, что крестовый поход церкви против «неверных» всегда был «справедливой войной». Это была «война Рима», потому что война церкви с язычеством была продолжением войны Рима против варваров. Ведь «Рим – глава и мать нашей веры». Долгом христиан было «воевать с сарацинами и побеждать их, поскольку они не признавали суверенитета ни церкви, ни Римской империи». Канонисты XIV в. доработали этот тезис: папа был единственным законным наследником Римской империи и потому унаследовал обязанность вести ее войны.

Со времени Четвертого Латеранского собора (1215 г.) крестовые походы против «еретиков» и других врагов Римско-католической церкви в самой Европе стали наиболее обсуждаемой темой среди канонистов. Бартоломеи и в этом вопросе проявил себя: «Хотя общественное мнение благосклонно относится к крестовым походам в заморские земли (crux marina), тем не менее каждому, кто судит разумно и согласно здравому смыслу, цели крестового похода в своей родной стране (crux cismarina), несомненно, покажутся более справедливыми». Для поддержания своего авторитета церковь извлекала большую пользу от крестовых походов дома, чем от крестовых походов в Святую землю, в край знойных каменистых пустынь, получивших название Утремер (Outremer, что в переводе означает «Земля за морем»).

Время шло, и постепенно менялось направление крестовых походов, а вместе с ним и клятва крестоносца. Тот, кто давал клятву отправиться в Святую землю, теперь мог дать клятву пойти в поход в любую европейскую страну – Францию, Испанию либо Пруссию. Французские и испанские короли и дворяне Северной Германии довольно часто пользовались этой возможностью, которая имела законное обоснование. Знатоки церковного права усердствовали в своих усилиях, пытаясь доказать, что папа имеет право вести войска крестоносцев против Священной Римской империи, то есть против императоров из династии Гогенштауфенов, в частности Фридриха II. Это в действительности означало, как говорили оппоненты, вести армию против себя самого. Два самодержца христианской Европы находились в трагическом конфликте друг с другом.

Неудача, постигшая крестоносное движение, его отказ от своей основной цели вызвали бурную реакцию всей Западной Европы; Англию, Францию, Германию и Италию буквально захлестнула волна негодования и возмущения. В Германии неудача Второго крестового похода уже вызвала резкую критику. Во Франции негодование достигло высшей точки после катастрофического поражения крестового похода Людовика IX Святого, духовные вожди которого, защитники истинной веры, и цвет французского рыцарства покрыли себя несмываемым позором. Мать короля Бланка Кастильская, женщина столь же умная, сколь и осторожная, напрасно пыталась уговорить своего сына отказаться от крестового похода, утверждая, что в самой Франции есть более важные дела. Будучи регентом Франции на время отсутствия Людовика, Бланка запретила своим подданным, под угрозой конфискации их земельных владений, присоединяться к крестовому походу папы Иннокентия IV против Конрада Гогенштауфена. Сам Людовик Святой с возмущением отказался выступить против Фридриха II. В это время стала обычной открытая критика крестовых походов папства. В Германии кафедральный капитул в Пассау даже призвал к «походу» против папского легата, который прибыл с целью вербовки новых воинов.

Во Франции родилась идея необычного крестового похода, которая завладела умами горожан и простонародья и который отчасти поддерживала сама королева. Некий Иаков, «учитель из Венгрии», как его называли, призвал пастухов отправиться с ним в Святую землю. Эти крестовые походы «пастушков» имели явно антиклерикальный характер, и его участники были настроены враждебно по отношению к рыцарям, монахам и священникам. Поэты Южной Франции описывали этих «крестоносцев» как безумцев и глупцов. Трубадур Гийом Фигейра обличал Рим в том, что тот нанес меньший урон сарацинам, чем грекам и латинянам, ставших жертвами массовых убийств. Даже после того, как было покончено с альбигойцами, народ в Южной Франции все еще чутко откликался на замечания подобного рода. Катары и некоторые другие небольшие нонконформистские религиозные движения проповедовали религиозный пацифизм, который заставлял вспомнить отцов восточной церкви. Все было очень просто: христианину запрещалось участвовать в любых войнах. «Левое крыло» народного религиозного движения XII–XIII вв. придерживалось идеи религиозного пацифизма, которая была подхвачена «духовными» францисканцами. Она вновь появилась в тесном кругу сторонников философа-схоласта Джона Уиклифа; затем единое движение разделилось на ряд небольших направлений, которые привели к пацифизму баптистов и квакеров.

Вспомним, что средневековый канонист Бартоломеи учил, что крестовый поход является плодом разумного решения. Он был голосом папского разума, когда Римская курия была на пике своего могущества. Другой голос, голос разума горожанина, слышится в воображаемом споре между рыцарем-домосед ом и крестоносцем. Таким представил его себе автор этого произведения французский трувер и величайший поэт Рютбёф.

«Должен ли я оставить свою жену и детей, все мое состояние и все, что мне осталось в наследство, и отправиться завоевывать чужую землю, что не даст мне ничего взамен? Я могу поклоняться Богу с таким же успехом в Париже, как и в Иерусалиме. Нет надобности плыть за море, чтобы попасть в рай. Те богатые сеньоры и прелаты, что присвоили себе все богатства на земле, может, и имеют потребность отправиться в крестовый поход. Но я живу в мире со своими соседями, и они меня не беспокоят, так что я не имею никакого желания просто взять да и отправиться на войну на другом конце света. Если тебе по нраву героические подвиги, ты можешь отправиться один и покрыть себя славой. Передай султану от меня лично, что, если он пожелает напасть на меня, я прекрасно знаю, как мне защититься от него. Но до тех пор, пока он оставляет меня в покое, мне лучше выбросить всякую мысль о нем из головы. Всем вам, большим и малым, отправляющимся в паломничество в Землю обетованную, суждено стать там поистине святыми. Так почему же так получается, что те, кто возвращается назад, ничем не отличаются от разбойников? Если бы требовалось всего лишь пересечь неширокий морской поток, я охотно бы перепрыгнул через него, да и мог бы просто перейти вброд. Но воды, разделяющие нас и Акру, широки и глубоки. Бог – везде. Для тебя Он может быть только в Иерусалиме, но для меня Он также и здесь во Франции».

Бог присутствует во Франции, в Италии, в Англии, в Германии, в сердце и уме каждого простого христианина. Эра крестовых походов совпала с образованием наций и народных языков, с рождением индивидуализма, основанным на религиозной вере, и с началом интеллектуального движения, настроенного глубоко критически к окружающему миру. Все это оказывало сильное влияние на крестоносное движение, которое к 1260–1270 гг. окончательно утратило свои первоначальные принципы. С 1264 г. праздник Тела Христова стал обязательным в Римско-католической церкви. Папа Урбан IV поручил Фоме Аквинскому, светилу новой теологии, подготовить соответствующие литургические тексты и гимны. Его празднование, и обязательно сопутствовавшая ему торжественная процессия, предполагало, что Иерусалим может присутствовать в любом городе Запада. Народ с глубоким восторгом взирал на гостию, или Тело Христово, и обряд Возношения гостии стал обязательным именно с этого времени. В каждой гостии незримо пребывал Христос. Так же и в каждой церкви, в каждом кафедральном соборе присутствовал Небесный град Иерусалим.

Как заметил рыцарь из сочинения Рютбёфа, «воды, разделяющие нас и Акру, широки и глубоки». На другом берегу этих вод, под пылающим солнцем Сирии, небольшие «франкские» государства крестоносцев смогли прекрасно сосуществовать с миром ислама на протяжении двух столетий. Значение этого факта для истории Европы часто забывается, как и восьмивековое сосуществование мусульман, евреев и христиан в средневековой Испании.

«Христиан и язычников в Акре ничто не разделяло. Все паломники составляли единое братство; они даже и не помышляли, что оно может однажды легко распасться». Это утверждение немецкого ваганта XIII в. Фрейданка (из его дидактического сборника «Мудрое суждение») перекликается со словами француза Фульхерия Шартрского: «Мы, кто были некогда людьми Запада, стали людьми Востока. Германец или француз в этой стране становится галилеянином или палестинцем, уроженец Реймса или Шартра стал уроженцем Тира или Антиохии. Ибо мы забыли те страны, где мы родились. Для большинства из нас они стали неизвестными землями, о которых уже не упоминалось больше. У человека здесь может быть свой дом, своя семья и свои владения, как будто он унаследовал их от своих отцов. У кого-то может быть жена, не из своего народа, но сирийка, или армянка, или даже крещеная сарацинка, и он живет вместе с родственниками жены… Тот, кто однажды был чужаком, стал местным жителем; был приезжим, а теперь укоренился на новом месте».

Во франкском Иерусалимском королевстве (1099–1185) и Королевстве Акры (1189–1291) западные рыцари быстро переняли местные обычаи и установили близкие дружественные и рыцарственные отношения со своими соседями – мусульманской аристократией. Бароны и эмиры доблестно соревновались вместе на турнирах и обменивались богатыми дарами; с обеих сторон звучали хвалы рыцарскому поведению в битвах, и война считалась выяснением отношений между рыцарями, как это было принято на Западе. В такой атмосфере две религии мирно уживались друг с другом, и отношения между ними были вполне дружественными. В XIII в. доминиканский миссионер Рикольдо да Монтекроче (Ricoldus de Monte Cruets) с похвалой отзывался о благочестивой жизни в исламских общинах, в которых ему довелось побывать и где ему, западному христианину, была устроена радушная встреча. Особенно он хвалил мусульман за их благотворительность и великодушие. Такой личный опыт общения с «благородными неверными» произвел глубокое и неизгладимое впечатление на мир Запада. Это повлияло и на поэзию одного из крупнейших немецких эпических поэтов – Вольфрама фон Эшенбаха. Эта тема с течением времени получила дальнейшее развитие. Хронист Оливер Схоластик повествует, как султан аль-Малик аль-Камиль снабдил разгромленное войско франков продовольствием. «Кто мог сомневаться в том, что подобная доброта и милосердие исходит от Господа? Люди, сыновья и дочери, братья и сестры которых пали от наших рук и умерли в агонии, чьи земли мы завоевали, кого мы выгнали нагими из их домов, неожиданно подкрепили наши силы, когда мы умирали от голода. Они поделились с нами пищей и проявили к нам милость, когда мы были в их власти». Монах-бенедиктинец Арнольд Любекский вкладывает такие слова в уста мусульманина: «Верно то, что, даже если наши веры разные, мы имеем одного и того же Создателя и Отца, и потому мы должны быть братьями. И не оттого, что этого требует наша вера, но просто следуя человеческим чувствам. Давайте вспомним нашего общего Отца и накормим наших братьев».

Франки на северных территориях не могли не знать, что в этих местах сирийские христиане на протяжении столетий занимали высокие и почетные должности при дворах мусульманских калифов в качестве врачей, писцов, астрономов и переводчиков. Две религии, которые на Западе считались враждебными по самой сути, на Востоке, где и шли религиозные войны, сосуществовали в относительной гармонии. Некоторые священные места для поклонения были общими для двух религий. В Акре большая мечеть была перестроена в церковь, но боковой придел был оставлен для молитв мусульман. Большая часть другой мечети в том же городе, мечеть у Бычьего колодца, была оставлена в распоряжении мусульман, но здесь был также и христианский алтарь. Мусульмане и христиане совершали паломничества к образу Девы Марии в монастыре Сайданайя в окрестностях Дамаска. Как и во многих местах Северной Африки в наши дни, общая обстановка была такова, что даже в местах сражений существовали христианские монастыри и скиты, которые были хорошо известны как святые места для верующих обеих религий. Вполне могло быть так, что мусульмане передавали христианам человека, который осквернил крест, а христианский епископ занимался судьбой большой группы детей мусульман, захваченных в плен на войне, которых должны были продать в рабство.

Император Фридрих II, после того как папа отлучил его от церкви, совершил свой «мирный» крестовый поход. Своим решением объявить Иерусалим городом трех религий – иудейской, мусульманской и христианской, он удивил своих арабских друзей. Согласно мирному договору, который он заключил в 1229 г. с султаном аль-Малик аль-Камилем, святые места города были поделены между верующими двух религий. Христиане получали Гроб Господень, мусульмане – мечеть Омара; и обе святыни были открыты для паломников.

Католики и мусульмане уважительно относились друг к другу. Эмир Фахр эд-Дин, посланник султана Египта, был горячий поклонник культуры Запада, так же как Фридрих – культуры Востока. Многие франкские бароны и епископы Святой земли знали арабский, например Гийом Тирский, Онфруа де Торон и Райнальд Сидонский. Тамплиеры поддерживали дружеские и уважительные отношения со своими исламскими партнерами. Личные связи между франкскими рыцарями и тюрко-арабскими эмирами часто рождали подлинную дружбу. Как, например, между Фульком Анжуйским, королем Иерусалима, и регентом Дамаска, между Ричардом Львиное Сердце и братом Саладина, о чем Запад долго помнил; их замечательные образы были увековечены в эпической поэзии.

Завершает эту главу рассмотрение важной темы, непосредственно касающейся конфликта между Востоком и Западом в целом и крестовых походов в частности. Это вопрос о роли терпимости в Средние века. Тот факт, что его можно обсуждать в связи с эпохой Средневековья, достаточно удивителен на первый взгляд. Он подчеркивает масштаб той метаморфозы, которая превратила «открытый» XII в. в замкнувшиеся в себе поздние века Средневековья.

Терпимость предполагала снисходительное отношение к язычникам и еретикам, к людям разных вер, живущим в одном обществе. Как и во многих подобных случаях, традиционное учение о терпимости, унаследованное от времен ранней церкви, было в высшей степени противоречивым и двусмысленным. Великие умы, такие как Ориген и большинство греческих Отцов Церкви, полностью отказывались от применения силы в отношении язычников и «еретиков». В этом их поддерживали на Западе Тертуллиан, Лактаний и Сальвиан. Они также говорили о терпимом отношении к каждому человеку, как и Иларий Пиктавийский, Амвросий Медиоланский, Блаженный Августин, да и фактически все крупные авторитеты раннего христианства. Стало общепризнанным правилом, что не допустимо никакое насилие над человеческой совестью: «Каждый человек вправе поступать согласно своей собственной свободной воле».

Но ситуация в корне менялась, когда церковь вступала в конфликт с «еретиками», пытавшимися образовать в ее лоне свою «церковь», когда ересь была равносильна предательству. Вероисповедный вопрос обострился после признания императором Константином Великим христианства как официальной религии империи. Латинский писатель Юлий Фирмик Матерн, проявляя рвение, типичное для всех новообращенных, потребовал, чтобы император предпринял суровые меры и уничтожил языческие культы; он призвал покончить с неверующими, конфисковав у них собственность и предав их смерти, «не важно, будет ли это ваш брат, ваш сын или жена вашего близкого друга». Это было начало практики Средневековья «искоренения» людей иной веры, практики, которую заимствовали политические партии Нового времени для уничтожения несогласных.

Августин, который пользовался большим авторитетом в Средние века, изменил свое мнение о веротерпимости, что имело катастрофические последствия. Первоначально он выступал против всякого принуждения. Но во время его конфликта с донатистами в Северной Африке он огласил вероучительное правило, которое сохранялось в течение сотен лет, смысл его был один – «заставить их присоединиться». Донатисты ответили на это аргументом, у которого тоже была долгая жизнь и который приводили регулярно все преследуемые нонконформисты начиная с XII в. Он звучал так: «Истинная церковь та, которую преследуют, но не та, что преследует».

Алкуин, авторитетный теолог при дворе Карла Великого, резко критиковал императора за то, что тот насильно обращал англосаксов в христианство во время войн с ними в конце VIII – начале IX в. Алкуин был уроженцем Британских островов, и его взгляды были наследием традиции свободы, присущей «кельтской» церкви. В XI в. епископ Вазо Льежский выступил против жестокого обращения с еретиками во Франции. В XII в. две великие традиции толерантности и нетерпимости вошли в противоречие друг с другом; в XIII в., в эпоху схоластики и академического обучения, когда церковь представляли канонисты и папские политики, нетерпимость восторжествовала, как в теории, так и на практике. Фома Аквинский требовал самого сурового наказания для еретиков, а также для вероотступников (relapsi) по причине того, что ересь настолько заразна, что требуется просто искоренять всех, кто ее придерживается. При этом забывалось, среди всех прочих факторов, что «болезнь» распространится еще больше, если начать ее преследовать, станет еще более вирулентной, когда ею «заразятся» низшие классы населения. Одно интересное последствие победы западной церкви над восточной церковью (в любом случае иллюзорной победы) выразилось в том, как Отцы восточной Церкви начали трактоваться на Западе. Фома Аквинский утверждал, что Иоанн Златоуст потребовал осуждения на смерть Ария, и этим было положено начало вынесения смертных приговоров для еретиков!

Для «открытого» XII в. было характерно сосуществование различных точек зрения, как в духовной жизни, так и в науке. Внимание христианских философов и теологов было сосредоточено на трех основных группах общества: евреях, еретиках и мусульманах. В первый раз всерьез обсуждалась возможность существования плюралистического общества: могут ли люди разных вер жить вместе в одном государстве и одном обществе? Положение осложнялось, с одной стороны, как уже говорилось, традицией преследования несогласных, а с другой – тем фактом, что иудаизм, ислам и христианство, три тесно взаимосвязанные веры, были крайне нетерпимы в вопросах догматики. Так что насущным вопросом становился вторичный вопрос: приведет ли нетерпимость в догматике к нетерпимости в отношении отдельных «неверующих». Много дополнительных вопросов было связано с основным. Например, дозволяется ли исповедующим какую-либо веру признавать отдельные положительные черты в другой вере и каким правилам поведения они должны следовать в случае конфликта с представителями другой веры.

«Кругом одни евреи». Эти слова принадлежат хронисту XIII в., но они выражают общую проблему всего XII в. Руперт Дойц, Бернард Клервоский, Петр Достопочтенный, Абеляр и многие другие обсуждали вопрос, могут ли евреи быть терпимы в христианском обществе. Их ответ оказался утвердительным: Христос был еврейской крови, евреи будут спасены при конце мира, и, конечно, они требуют к себе снисхождения. Бернард Клервоский в письме к архиепископу Майнца Генриху безоговорочно осудил некоего монаха Радульфа, который призвал к преследованию евреев в преддверии крестового похода. Такова была либеральная Европа XII в., широко и непредвзято смотревшая на мир. Жильбер Криспен (скончался в 1117 г.), аббат из Вестминстера, рассказывая о диспуте между ним и образованным евреем из Майнца, который приехал в Англию по торговым делам, сообщает, что обсуждение происходило в предельно взаимоуважительной манере. Есть свидетельства о подобных дискуссиях в Испании, Франции и Италии. В XIII в. общественные диспуты между христианскими теологами и евреями были запрещены (в Париже в 1208 г., в Трире в 1223 г. и отдельно папой Григорием IX в 1232 г.). Но средневековое общество, которое находило такое удовольствие в дискуссиях и обсуждениях, не сразу могло избавиться от старой привычки. Диспуты продолжились под патронатом короля, в Париже в 1240 г. в присутствии Людовика IX, и в Барселоне в 1262 г. в присутствии короля Арагона Хайме I. Тем не менее изменилась их атмосфера. От открытого обсуждения быстро перешли к оскорблениям и обвинениям; евреев обличали как «порочную и развращенную нацию». Именно это отношение эпохи позднего Средневековья одновременно с церковными проповедями, направленными против «проклятого племени», было унаследовано более поздними поколениями. Папа Иоанн XXIII только в 1958 г. повелел удалить упоминание о «предательстве» евреев из пятничной молитвы Страстной седмицы.

Несмотря на то что западные теологи и другие известные писатели призывали относиться к евреям и «язычникам», прежде всего мусульманам, хотя бы с некоторой долей терпимости, этому призыву было трудно следовать на деле. Для правоверных христиан было непосильной задачей терпеть еретиков. Этот подвиг был не под силу даже Лютеру, Кальвину и их последователям. Нельзя было даже и помыслить об этом в то время. Как это вообще было возможно, чтобы человек называл себя христианином и одновременно отрекался от церкви? Как мог тот, кто открыто заявлял, что церковь и все христианство ошибаются, все еще оставаться христианином? По мере того, как теологи все больше упорствовали в своем мнении, все большее число людей влекло к еретическим учениям. Приговор теологов оставался неизменным – еретики должны быть уничтожены, обвиненные в ереси заслуживают смертной казни. Канонисты конца XII–XIII вв., начиная со времени Бернарда Клервоского, продолжали плести свою сеть наветов. И только отдельные христианские мыслители осмеливались напоминать о высказывании апостола Павла: «Надлежит быть и разногласиям между нами». Петр Ломбардский, авторитетный философ-схоласт XII в., ставший епископом Парижским, был одним из тех, кто дерзновенно сделал свой собственный вывод из слов апостола Павла. Он высказался так: «Мы нуждаемся в еретиках, и не из-за их учения, но потому, что они побуждают нас, католиков, к поискам истины и правильному пониманию всего, что есть в мире». Абеляр, который выступил на защиту заблудших душ, опирался на проповедь апостола Павла; ему удалось несколько смягчить чрезмерно суровое отношение своих современников к еретикам. Эти люди, говорил он, тоже имеют свои права, и не следует еще больше травмировать их и так ранимое сознание, даже если они и ошибаются. Абеляр был основателем теологической школы, которая на протяжении XII–XIII вв. стояла на защите прав людей нетвердых в вере и заблуждавшихся и к которой отчасти имели отношение Альберт Великий и Фома Аквинский. Но в действительности победу одержала августинская традиция при поддержке ревностных в вере и консервативных францисканцев. Благодаря трудам Александра Гэльского и Бонавентуры эта традиция перешла в работы по каноническому праву и в практику инквизиции. Все заблуждавшиеся в вере не имели права на выражение своих взглядов, их следовало обратить в истинную веру или уничтожить. С ними следовало покончить с помощью «меча, огня и воинствующего учения новых университетов» (как говорится в уставе Университета Тулузы, основанного в 1229 г., который должен был содействовать замирению потерпевших поражение еретических южных областей Франции).

Наше представление о Средних веках будет крайне искаженным, если мы позволим этим мрачным и суровым доктринам заслонить от нас яркую и противоречивую картину повседневной жизни. Именно в реальной жизни проявлялись сотрудничество и терпимость. Во многих городах Западного Средиземноморья, в Испании, Италии и Франции люди трех «братских религий» жили и трудились бок о бок. Евреи, христиане и «неверные» тесно сотрудничали в торговле и в иных занятиях. В итальянских городах в XII–XIII вв. негласно признавалось, что пользовавшиеся большим уважением знатные господа и дамы зачастую становились «еретиками». Действительно, в Италии в это время слово nobile (дворянин) было синонимом понятия «еретик». Простым людям в повседневной жизни приходилось сосуществовать со «смертельными врагами» задолго, часто за столетия, до того, как теологи и идеологи, смирив свою гордыню и подавив свои сомнения, выстроили необходимый интеллектуальный фундамент для обоснования религиозной терпимости, которую простой народ еще неосознанно, но уже для себя принял.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации