Текст книги "Мир Средневековья. Рождение Европы: эпоха великих завоеваний и выдающихся свершений"

Конрад был похоронен в Марбурге в новом кафедральном соборе, поблизости от гробницы святой Елизаветы. Это был первый в Германии собор, построенный в готическом стиле, ставший его великолепным образчиком. В Южной Франции готический стиль только еще зарождался после ее завоевания.

В Южной Франции, несмотря на суровые репрессивные меры, прежние традиции продолжали существовать, хотя и под спудом. Списки обвиненных инквизицией содержат имена дворян, клириков, монахов, епископальных служителей, юристов, врачей и купцов, а также отдельных чиновников, приехавших с Севера бороться с ересью, но принявших сторону катаров. В Альби, Корде и Лиму всегда были группы еретиков с разной степенью влияния. В Каркассоне в 1280 и 1291 гг. были совершены две удачные попытки нападения на архивы инквизиции. Движение катаров вспыхнуло снова после 1295 г., когда провансальцы, бежавшие в Комо, попытались отвоевать свою родину. Около 1310 г. это движение подавила инквизиция. Однако «красный Юг» (как его позднее назвали) продолжал волноваться; вскоре он стал убежищем преследуемых «левых» францисканцев, иоахимитов и еретической секты фратичелли. Здесь и в Каталонии эти беженцы формировали свою особую интеллектуальную и духовную среду.

Однако в XIII–XIV вв. движение катаров все больше уходит в Италию. Есть много общего между окситанским языком и фриульским языком и между лигурийским и сицилийскими диалектами. Некоторые современные филологи приписывают эту схожесть влиянию катаров, которые, придя в Италию, уходили все дальше и дальше на юг. Существовали хорошо организованные тайные маршруты, благодаря которым «совершенные» имели возможность бежать из Франции и Германии во все области Италии. Безопасность самих путей и беглецов обеспечивала подпольная сеть посредников и проводников, которые могли провести своих клиентов дикими и безлюдными тропами. Наиболее безопасными убежищами были богатые процветающие города, которые часто конфликтовали со своими епископами и кафедральными капитулами. В городах еретики находили пристанище у зажиточных горожан и даже у аристократов. У катаров были могущественные покровители во Флоренции – семейства Кавальканти, Барони, Пульчи и Чиприани; в Риме для них были открыты двери дома сенатора Бранкалеоне. Часто катары находили заступников в лице знати, поддерживавшей Гибеллинов; среди них был князь Эццелино III да Романо и Уберто Паллавичини. Италия была единственным местом, где катары пережили гонения XIII в. После 1300 г. итальянские катары бежали на Сицилию, под покровительство короля Федериго III Арагонского (1296–1337). Не позднее как в 1412 г. останки пятнадцати катаров были эксгумированы и сожжены в Кьери близ Турина; столь велик был страх властей, что яд этой «чумы» мог распространиться даже из могилы и заразить здоровый итальянский народ.

Некоторые из наиболее энергичных итальянских инквизиторов начинали свой путь как убежденные катары. Например, был известный Райнир Саккони и его коллега святой Петр Мученик, умерщвленный катарами. Петр был доминиканцем; многие его враги, включая францисканцев, замышляли убить его. Его убийца по имени Карино встретил свою благочестивую кончину в доминиканском приорате в Форли, во главе которого стоял брат его жертвы. Этот эпизод иллюстрирует сложность средневековых взаимоотношений, насколько были переплетены судьбы врагов и друзей.

Эти сложные ситуации могли разрешаться по-разному. Во второй половине XIII в. некий Арманно Пунджилупо почитался святым в кафедральном соборе Феррары, где он был похоронен и в его честь был устроен алтарь. Подготовка к его беатификации завершилась в 1300 г. И тут только инквизиция выяснила, что «святой» был еретиком. Все его иконы были уничтожены, а алтарь и останки преданы сожжению.

Церковные источники даже в XII в. переполнены жалобами на «лицемерие» катаров, их способности ловко скрывать свои взгляды. Народ, как утверждали, принимал катаров за святых; у них был такой благочестивый внешний вид вполне благонамеренного человека, что они могли повлиять на любого своим учением, врожденной учтивостью и благотворительностью. Никодемизм – так это явление начали называть впоследствии – вскоре стал большим искусством в Италии. Никодемиты скрупулезно следовали внешним правилам истинной веры, в то время как содержание ее выхолащивалось и ее место занимало новое верование и новый дух. Поэзия нового стиля – dolce stil nuovo — и куртуазной любви пропитана духом никодемизма, как и само творчество Данте.

Один французский клирик писал в 1215 г., что Милан остается основным оплотом еретичества. Папа Иннокентий III угрожал городу, что его участь ничем не будет отличаться от участи, что постигла альбигойцев. Его благочестивое намерение не могло быть реализовано в полной мере, поскольку в самой Италии папство явно ослабело. Наиболее острое оружие пап – интердикт и отлучение, столь часто используемое в борьбе с городами и городскими республиками, вскоре притупилось. В XIII–XIV вв. в таких больших городах, как Милан и Флоренция, годами оставались под церковным запретом службы и совершение таинств, чем пользовались «еретики», заполняя вакуум. Даже такой признанный еретик, как Отто Висконти, некоторое время продолжал быть архиепископом Милана. Вряд ли был хотя бы один диоцез, епископ которого не выступал бы против папы. Иннокентий III остро осознавал все более ухудшавшуюся ситуацию в среде духовенства. В своем послании De Contemptu Mundi, опубликованном незадолго до избрания его папой, он обличал клириков, которые «ночью обнимают Венеру, а наутро славят Деву Марию». Во время открытия Четвертого Латеранского собора 11 ноября 1215 г.

Иннокентий произнес речь, в которой он нарисовал мрачную картину положения христианства и церкви, пребывавшей в упадке. «Часто случается, что епископы, вследствие необходимости выполнения своих многочисленных обязанностей, наличия у них воинственных наклонностей, а также желания плотских удовольствий, и вследствие многих иных причин, не в последнюю очередь недостаточного духовного опыта и отсутствия пастырского рвения, неспособны проповедовать слово Божье и управлять людьми».

Сельское духовенство жестоко угнетали знатные землевладельцы; клирики были бедны как церковные мыши. Было много клириков, которые едва могли писать и читать. Некоторые священники содержали пивные, чтобы прокормить своих жен и детей. Суеверия, гадания, занятие магическими обрядами и астрологией – все это оказывало пагубное и развращающее влияние на духовенство. Вплоть до эпохи Возрождения на повседневную жизнь людей влияли обычаи, унаследованные от древних ритуальных практик нехристианских религий. Некоторые итальянские чародеи учились своему ремеслу в Испании, пока Сиена не стала центром итальянской магии, итальянским Толедо. Магические обряды стали повседневной практикой; с их помощью защищались от постоянных угроз городской жизни и бедствий и войн, опустошавших сельскую местность. К этому верному средству прибегали, чтобы расправиться с врагом на поле боя.

В это бурное время в Италии почти каждый город воевал со своими городами-соседями, а в самих городах были соперничающие партии. В Риме подобные враждующие партии вели постоянный спор за папское наследие. В XIII в. папский престол оставался свободным в течение более девяти лет. Выборы папы завершились безрезультатно, соглашения достигнуто не было. Между правлением Целестина IV и правлением Иннокентия IV престол был вакантным на протяжении 19 месяцев (1241–1242), Климента IV и Григория X – 2 года и 9 месяцев (1268–1271), Гонория IV и Николая IV – 11 месяцев (1287–1288), и еще 2 года и 3 месяца прошло между правлением Николая IV и Целестина V (1292–1294). Были еще периоды от 3 до 7 месяцев, когда престол оставался вакантным.

Города и народ Италии уже давно научились справляться с собственными проблемами без внешней помощи. Вряд ли удивительно, что в таких условиях ересь находила для себя благодатную почву. В нескольких городах власть захватывали временно еретики. В Орвьето (не так далеко от Рима) еретики в 1199 г. убили подесту, который недавно был назначен на свой пост церковной фракцией с большим трудом. При поддержке Иннокентия III подеста предпринимал решительные меры против ереси. Более двухсот дворян были вовлечены в его убийство, получив клеймо «еретика». В 1204 г. граждане Ассизи выбрали подесту, находившегося под отлучением, и они остались верны ему, несмотря на возражения папы. Сопротивление города было сломлено только после наложения на него интердикта.

В том же Ассизи в 1204 г. уже восходила звезда святого Франциска. Этот святой католической церкви, почитаемый его преданными соратниками как «второй Христос», привлек к себе почитателей далеко за пределами своей церкви и своего времени. Духовная сила, исходившая от Poverello, затронула самых разных мужчин и женщин, включая реформаторов времен Лютера, нонконформистов XVIII и последующих веков и людей вне Европы и вне христианства. Мы можем только гадать, было ли это чистой случайностью, что самые первые письменные заметки о нем, свидетельства его первых и ближайших соратников, были открыты вновь только в конце XIX в. Весьма знаменателен и тот факт, что материалы о нем были найдены в архивах ордена клариссинок, францисканских монахинь, куда их передали в свое время на сохранение. И разве случайно, что только теперь изучение наследия святого Франциска значительно продвинулось вперед и позволило слой за слоем снять налет притворного благочестия и сентиментальности, зачастую сознательно привнесенных в учение святого, подобно тому как это происходит, когда мы открываем раннехристианские изображения в катакомбах и вновь проявившиеся черты уже начинают походить на реальные?

Автор жития Франциска Фома Челанский описывает облик святого, что находит подтверждение в ранних портретах, еще свободных от более поздней идеализации образа. Это фреска в монастыре Сакро-Спеко в Субьяко, портрет на хорах церкви Сан-Франческо-а-Рипа в Риме и фрагменты цикла росписей живописца Бонавентуры Берлингьери в церкви Сан-Франческо в Пешии.

«Роста он был скорее невысокого; голова небольшая и круглая. Лицо вытянутое, скулы выдающиеся вперед, лоб гладкий и низкий. Глаза средние по размеру и черные, взгляд прямой; волосы темные, брови прямые. Нос хорошо сложенный, тонкий и прямой; уши торчащие, но утонченные. В беседе он был дружествен, страстен и убедителен. Голос его был ясный, мягкий и внятный. Губы тонкие, зубы белые, ровные и тесно расположенные. Борода черная и довольно редкая. Шея тонкая, плечи прямые, руки короткие, кисти рук маленькие с длинными пальцами и узкими ногтями. Ноги тонкие, ступни ног небольшие. Кожа нежная, плоть истонченная. Одежда его была грубой; спал он мало».

Портрет точный, исчерпывающий и соответствовавший оригиналу. В 1260–1263 гг. Генеральный капитул ордена францисканцев поручил министру-генералу Джованни да Фиданца, известному как Бонавентура, составить официальное жизнеописание святого Франциска. После того как оно появилось, была сделана попытка выявить все письменные биографические сведения из ближайшего окружения святого и уничтожить.

Ни Челано, ни Бонавентура не показывают нам подлинный облик святого, человека, который одновременно источал радость и печаль, в котором соединялись безмятежность и чувство горечи, спокойствие и порывистость, он вселял радость в людей и всякую живую тварь. Но был аскетически суров, в нем была сила отцов пустынников, чей дух был рожден из любви и огня, а лик омыт слезами и кровью, – это был человек распятый. Появление на теле Франциска стигмат, Христовых ран, – первое свидетельство о подобном феномене среди христиан Запада. Восточная церковь ничего не знала о подобных чудесах и знать не хотела. В восточном христианстве никогда не акцентировалось внимание на Страстях Христовых. Важнее было Преображение Господне. Христос был владыкой Космоса. Когда он пребывал в своей человеческой ипостаси, его осиял дивный свет, исходивший «от тройного солнца Божества». Таковым было учение о человеческой природе Христа в восточной церкви.

Однако прежде, чем Бог стал совершенным человеком, он был рожден простым младенцем, которого положили в ясли, чтобы все могли его увидеть. Франциск поставил в Греччо рождественские ясли не в качестве праздничного украшения, но как напоминание о пророчестве волхвов, обращенное ко всем христианам и богословам: «Узрите вашего Бога, бедное и беззащитное дитя, и бык, и осел рядом с ним». Вальтер фон дер Фогельвейде высказался подобным образом: «Ваш Бог происходит от вашей плоти. Он живет в вашем ближайшем окружении, в каждом человеке, поскольку все люди – ваши братья».

Вся жизнь святого Франциска, обрученного с Госпожой Бедностью, – это послание великим мира сего, которые в этот судьбоносный час боролись в Европе и Италии за власть над человечеством. В послании катарам было сказано: «Бог не только „чистый дух“, но также и человек плотский, страстный и беспомощный. Кровь людей, которые все связаны братскими узами, бесценна, чтобы ее можно было проливать в сражении». К византийцам и восточной церкви были обращены следующие слова. Даже в Преображении Христос является нам в облике простого человека, тело которого носит на себе следы распятия (таким было видение святого Франциска Ассизского на горе Ла-Верна). Риму, церкви, которая претендовала на власть над императорами и королями всего мира, было сказано следующее: Христос пришел на Землю, чтобы быть слугой для Себя Самого. Итальянским городам, охваченным войной, как и весь христианский мир, напомнили о том, что христиане призваны быть миротворцами. Homo homini lupus est — «человек человеку волк». Таково было пессимистическое кредо античного мира и политическая реальность Средневековья. Франциск, который проповедовал зверям и сдружился с «братом-волком», не принимал этой реальности, он учил, что все создания, все люди были созданы Богом, чтобы быть братьями.

Но было бы неверно представлять католического святого как рядового протестанта. Протестант обязательно протестует против чего-то или кого-то; к Франциску не применимо слово «против». «Бедный Франциск» не читал проповеди против катаров и вальденсов, несмотря на то что он хорошо представлял, кто они такие. Не проповедовал он и против императора и императорской партии в Италии, когда они начинали свой последний этап борьбы с папством. И это в то время, когда Франциск обладал наибольшим влиянием. Франциск был также молчаливым свидетелем уже упомянутого конфликта между горожанами Ассизи и папой в 1204 г.; тогда он только что вернулся в город из Перуджи, где он был в плену из-за его участия в войне между Перуджей и Ассизи. Не проповедовал он и против папы, но скорее предал себя его воле, своему епископу и всему духовенству. Франциск, так и не ставший священником, в «Завещании» говорил о своей вере им: «Если они и будут преследовать меня, я все равно буду обращаться к ним за помощью». Он не признавал никаких границ в общении, он мог на равных обратиться и к султану, и к братьям.

Франциск учил о Благой Вести как о послании радости и любви. Бог живет в мире с человеком, посредник в общении Христос. Духовный опыт Франциска, когда он и Христос стали единым целым, – исторический факт. Средневековому обществу, когда повседневностью стали войны, мятежи, ненависть, зависть и жажда власти, святым был брошен величайший вызов. Франциск понимал, что в таком мире иметь открытое сердце значило готовность принять мир во всей его полноте и преобразить его своей чистой жертвенной жизнью. «Терпимость» значила для Франциска то же, что и для апостола Павла и Христа: смирение перед лицом смерти на Кресте, ну а в повседневной жизни – несение своего креста в этом мире вплоть до смерти.

Джованни Бернардоне родился в 1181 или 1182 г. в Ассизи. Его отцом был Пьетро Бернардоне, зажиточный торговец тканями. По своим коммерческим делам ему часто приходилось посещать Южную Францию. Видимо, он был там, на торговой ярмарке, когда родился Джованни, и по возвращении он дал своему сыну еще одно имя Франческо в честь близкой ему страны. Мать ребенка могла быть француженкой, уроженкой Пикардии. В юности жизнь Франциска была похожа на жизнь любого отпрыска богатого семейства в процветавшем городе, отличавшемся вольными нравами. Только после болезни и плена он словно в первый раз взглянул на окружавший его мир глазами Создателя. Ему открылось, что его первейшей обязанностью было культивировать в себе спокойную отрешенность от всего, что было связано с войной и вечными соблазнами городской жизни, покончить с завистью и ненавистью. «Послушай и пойми, до этого времени я называл Пьетро Бернардоне своим отцом. Но теперь, когда я намерен служить Господу, я возвращаю этому человеку все деньги, что приносят ему столько беспокойства, и всю одежду, что была его собственностью, и отныне буду говорить так: мой „Отец, который на Небесах“, а не „мой отец Пьетро Бернардоне“».

Он радостно оставил мир, чтобы служить миру. Франциск стал на путь совершенной бедности, зарабатывая хлеб насущный трудом своих рук или прося милостыню; и, когда он был в дороге, он проповедовал. Он так определил самое главное в своем послании: «Бойтесь и почитайте Бога, восхваляйте и благодарите Его… Отца, Сына и Святого Духа… Кайтесь, ибо близок час кончины нашей… Исповедуйте все ваши грехи… Благословенны те, которые перед смертью успели покаяться, ибо пойдут они в Царство Небесное, а все нераскаянные – в вечный огонь… Берегите себя от зла и стойте в добре до конца».

Франциск и не думал основывать монашеский орден. Со своими братьями он просил подаяние и проповедовал по всей Италии, Южной Франции и Испании. Люди толпами шли за ним, обретая мир и радость, обретая новый образ Господа и новое братство.

Что отличало этих «кающихся из Ассизи», как они называли себя, а все они были мирянами, от еретиков всякого рода, «бедных людей Христа», вальденсов и альбигойцев, которые тоже странствовали по дорогам Юго-Западной Европы, уча и проповедуя? Основное отличие состояло в том, что Франциск полагал, что необходимо получить благословение папы и принять устав братства, чтобы не дать ему исчезнуть в случае гонений. Опасность была реальной, вальденсы намеревались найти убежище под кровом новой общины, ряды которой росли с фантастической скоростью. К 1282 г. Францисканский орден владел 1583 домами в Европе. Но сам Франциск не желал иметь никакого «дома», никакого надежного пристанища, ни монастыря, ни собственности, ни привилегий. Все это были для него оковы, связывавшие его с мирскими делами. Его братство должно было быть открытым и беззащитным. Он строго запретил братьям идти в Рим за охранной грамотой и просить папу о привилегиях. Все верные Христу и его ученики на земле должны пребывать в абсолютной бедности, без какой-либо собственности и защиты со стороны закона. Такой полный отказ от всего создавал новый вид аскетизма, который давал новое видение мира.

Можно вспомнить один эпизод, который свидетельствует о глубокой убежденности Франциска в возможности существования христианства без монастырей. В 1220 г. он распорядился закрыть дом учебы в Болонье, который основал Пьетро Стачча, министр-провинциал францисканцев и известный юрист. «Вы пытаетесь разрушить мой орден; мое убеждение и желание состоит в том, чтобы братья, следуя примеру Иисуса Христа, отдавали больше времени молитве, чем учебе». Франциск отлучил юриста от церкви и, как говорили, вплоть до своей смерти отказывался отменить свое решение. Франциск действовал сознательно. Новые теологи пытались заключить Бога в тесные рамки своей философской системы, привязать божественную суть к своим желаниям и целям. Законодатели церковного права и юристы стремились превратить римское домовладение папы в бастион земной власти. В своей борьбе за утверждение прав курии и церкви средневековое папство прошло долгий путь к вершинам своего могущества, которое закончилось упадком.

Домовладение было базовой организационной единицей в мире Средневековья – укрепленные дома, другими словами, замки, дома патрициата в городах, дома землевладельцев, епископские и монашеские дома. Вполне понятно, что такое общество должно было попытаться навести порядок в постоянно множившихся общинах «меньших братьев», или миноритов, как они называли себя с 1216 г., объединяясь вокруг святого Франциска. Таким образом, был основан орден. Франциск и его самые первые и ближайшие соратники были мирянами. К 1219–1220 гг. братство уже сложилось в монашеский орден. За несколько лет до своей смерти вследствие болезни Франциску пришлось оставить управление орденом. Тем не менее, он попытался закрепить в новом уставе основные принципы монашеской жизни ордена – постоянная молитва и труд. Хотя в каких-то вопросах ему пришлось пойти на компромисс. В уставе, который получил окончательное одобрение папы Гонория III в 1223 г., известном как Regula Secunda или Bullata, крайне важные пункты о бедности были вычеркнуты и смягчены; полную бедность могли практиковать только отдельные личности, и отсутствует любое упоминание о возможности ведения проповеди странствующими проповедниками. Теперь францисканцы уже образовали орден и, подобно другим орденам, были готовы вести борьбу за привилегии в каждом христианском городе; основными их соперниками были доминиканцы.

Последние годы жизни Франциск мучительно переживал, что его идеалы все больше извращаются. Постоянно созерцая распятого Христа, он все глубже переживал его страдания, ставя себя на Его место. Незадолго до своей смерти он обнаружил на своем теле раны, которые соответствовали пяти ранам его Владыки. Он предпринял самые тщательные меры предосторожности, чтобы скрыть этот ужасающий факт от своих ближайших учеников, с которыми он жил теперь вместе и защищать которых стало его основной задачей. Самым дорогим для него был, пожалуй, Лео, имя которого присутствует всего лишь в двух сохранившихся документах, написанных рукой святого. Один из них – письмо: «Брат Лео, ваш брат Франциск посылает вам свое приветствие и пожелание мира. Мой сын, я разговариваю с вами подобно матери, приводя в этом письме все пожелания и советы, что я дал вам во время нашего общения. Если вы поймете, что ваше решение будет в высшей степени угодно Господу нашему, и вы можете последовать Ему и принять на себя Его бедность, сделайте это по благословению Господа Бога и следуя моему наставлению. А если это будет необходимо для спасения вашей души или для вашего утешения прийти ко мне и если вы захотите этого, тогда, Лео, приходите».

В другом документе мы находим на одной стороне благословение брату Лео, а на обороте – благодарственный гимн: «Ты – святой, Господь и Бог, ты Бог всех Богов, Бог, что творит чудеса. Ты сильный, Ты великий, Ты высочайший, Ты всемогущий. Ты – святой отец, царь неба и земли. Ты – единственное и высочайшее благо, единственный и истинный Господь Бог. Ты есть любовь и милость, Ты есть мудрость, Ты есть смирение, Ты есть терпение, Ты есть красота, Ты есть спасение, Ты есть покой, Ты есть радость. Ты – наша надежда и наша доброта. Ты есть справедливость и умеренность. Ты есть сила и благоразумие. Ты есть богатство и достаток. Ты есть кротость. Ты есть наш защитник, наш страж, наш покровитель. Ты есть наш щит, наше убежище и наша добродетель. Ты есть наша вера, надежда и сострадание. Ты есть наша величайшая услада. Ты есть бесконечная доброта, величие и восторг. О, мой Господь, всемогущий, милосердный Бог и Спаситель».

Этот гимн полностью свободен от жалоб и упреков, которыми были наполнены последние года и дни жизни святого, когда он завещал миру свое наиболее ценное личное наследие. Он выявил новую особенность человеческой природы: радость рождалась от добровольного и полного предания себя страданию, желания вкусить его горчайшие плоды. В Ассизи, в саду женской францисканской общины при церкви Сан-Дамиано, умиравший человек, наблюдая гибель своих трудов, все еще мог проникновенно распевать лауду «Песнь о солнце».

Орден Франциска сыграл ведущую роль в мирном движении под названием «Великая Аллилуйя», которое было подобно весенней буре, случившейся на Пятидесятницу, и охватило многие города Северной Италии: в Парме его представителями были братья Бенедикт и Джерардо, в Пьяченце – брат Лео. Старые распри были забыты, враждовавшие противники примирились; каждый слезно покаялся в своих грехах, каждый был охвачен чувством братской любви и радости.

Затем весенний ливень сменился засухой. Войны продолжились. Ясно видно, что великую францисканскую религиозную поэзию (высочайшее европейское достижение в этом жанре) создавали люди, убежденные в реальности бесконечных страданий. Секвенция Dies Irae, Dies Illa (лат. «день гнева») по-прежнему являет собой главную тему заупокойной мессы католической церкви. Она исходит из сердца ее автора-францисканца, потрясенного проповедью святого Франциска о страданиях, страхах и надеждах человечества. Страдание и радость неразрывны; так утверждается в этом францисканском гимне, даже, скорее, поэме, которая является одновременно и церковной, и секулярной. Гениальным поэтом, писавшем в жанре лауда (ит. «хвала»), находившемся под влиянием фольклора, был автор известнейшего средневекового гимна Stab at Mater. Им был Якопоне да Тоди (1230–1306), юрист по образованию, благородного происхождения, гедонист по образу жизни. Он стал братом-мирянином ордена францисканцев после ужасной смерти своей невесты во время свадьбы. Якопоне восхвалял святую бедность Франциска. Так как он был миноритом и открытым сторонником семейства Колонна, папа Бонифаций VIII бросил его на пять лет в тюрьму. Якопоне был выпущен на свободу только после смерти папы.

Если смотреть вверх по направлению к Ассизи со склона горы Субасио, засаженного оливковыми деревьями и застроенного небольшими домами, можно обнаружить несколько каменных строений. На вершине стоит церковь Сан-Франческо, место упокоения святого Франциска, окруженная массивными постройками, словно вырастающими из горного склона. Две церкви, большой мужской монастырь с внутренними дворами и двенадцать небольших башен образуют все вместе огромную цитадель. Все это, конечно, было построено не в один день. Но именно строительство обширной погребальной церкви и сбор необходимых для этого огромных денежных сумм привели в 1230 г. к открытому конфликту между двумя соперничавшими внутри ордена партиями, которому было суждено продолжаться на протяжении столетий, хотя названия фракций могли меняться. В первой половине XIV в. орден, казалось, распадется на несколько еретических группировок. К началу XV в. эта опасность была преодолена, но вместо этого появилась угроза раскола между обсервантами, желавшими возродить первоначальные идеалы святого Франциска, и конвентуалами вместе с занимавшими нейтральную позицию братьями в качестве третьей силы. Строительство базилики стало символом победы конвентуалов над «спиритуалами», которые апеллировали к завещанию святого Франциска и требовали соблюдения абсолютной бедности.

Те, кто считал себя духовными наследниками святого Франциска, успеха, можно сказать, не имели. В то время как ближайшие и самые преданные последователи святого, Лео или Жиль, удалились в отдаленные сельские общины, спиритуалы, или, иначе, zelanti (ит. «ревнители»), стали партией фанатиков, которые на протяжении всего XIII в. соперничали с конвентуалами за главенство над орденом. Илья из Кортоны, вождь конвентуалов, который занимался строительством базилики в Ассизи, и был министром-генералом ордена, безжалостно преследовал спиритуалов; их глава Цезарий Шпейерский, францисканский провинциал Германии, был даже заключен в тюрьму. В 1239 г. диктаторское правление Ильи стало невыносимым для ордена; папа лишил его поста, и впоследствии он стал сторонником императора Фридриха II. Первый министр-генерал из спиритуалов был Иоанн Пармский (1247–1257). Однако во время его правления появились первые зловещие признаки грядущей катастрофы. В 1255 г. брат из Пизы Герард да Борго-Сан-Доннино был приговорен к пожизненному заключению. Герард написал введение к трактату аббата Иоахима Флорского и опубликовал его в Париже вместе с произведением аббата. Во введении говорилось о третьем предсказании Иоахима, согласно которому плотская церковь уступит место спиритуалам францисканцам. В ордене явно оформилось иоахимитское крыло, представители которого считали себя избранными людьми будущего, которым предназначено стать наследниками папской церкви. Компрометирующая спиритуалов связь с экстатическими пророчествами сделает их жертвой будущих преследований, которые не утихнут вплоть до конца XIV в.

Вокруг спиритуалов сформировалась атмосфера интеллектуального и религиозного поиска, которая подвигла Роджера Бэкона заняться научными исследованиями, а Уильяма Оккама – философскими теориями. Оба были монахами-францисканцами. Преследуемые спиритуалы бежали из Италии в Южную Францию, Испанию и на Восток. К последнему году XIII в., например, относится сообщение, что некоторые из них отправились в Армению.

Эти «левые» францисканцы, в отличие от самого Франциска, протестовали против сложившегося в мире порядка. Против суетности орденских монахов и их участия в политике, против доминирования Римской курии над орденом, ставшим орудием папской пропаганды и сотрудничавшим с инквизицией.

Отказ от идей святого Франциска в самом ордене не мог не иметь благотворного эффекта. Это значит, что в некоторых францисканских монастырях всегда приветствовались радикальные взгляды в религии, философии и политике; в таких домах наблюдалась враждебность к Риму и одновременно имело место почитание памяти Бедняка из Ассизи, как вождя новой эпохи христианства и человечества, эпохи рожденного вновь Христа, пришедшего освободить своих братьев от цепей Закона. В Италии, Южной Франции и Испании, а позднее также и в Германии наиболее активная часть францисканских монахов и монахинь объединилась с последними выжившими вальденсами, альбигойцами и другими подобными движениями, находившимися в подполье. Образовалась настоящая отдельная церковь со своими святыми и мучениками, среди которых были те самые спиритуалы, казненные Римом. Например, четыре спиритуала, приговоренные в Марселе в 1318 г., были почитаемы как «католические и славные мученики» во всей Южной Франции и Каталонии.

Большинство орденских братьев, однако, поддерживали победивших конвентуалов. Последние считали своим долгом сражаться на трех фронтах: против проникновения в их дома спиритуалов, против еретиков всякого сорта и против ограничительных практик университетов, где не приветствовали преподавателей – монахов нищенствующих орденов.