Текст книги "Мир Средневековья. Рождение Европы: эпоха великих завоеваний и выдающихся свершений"

С распадом школы номиналистов Оккама оригинальные и дерзновенные идеи философа были почти полностью забыты. Это типичный пример того, как «открытая» Европа постепенно сдавала свои позиции «закрытой» Европе позднего Средневековья и начала Нового времени. Более того, когда доминиканцы официально приняли томизм, а францисканцы – учение Скота, эти два направления стали паролем академических фракций, резко антагонистичных друг другу. Обе группировки считали себя «реалистами», последователями via antiqua, в противоположность представителям via moderna, то есть номиналистам Оккама. Однако сторонники Фомы Аквинского, Дунса Скота и Оккама явно измельчали, в них уже не было прежнего величия.

Противников различала только принадлежность к тому или иному лагерю; и чем больше было между ними схожих черт, тем язвительнее становился язык их диспутов. Хотя Фома Аквинский был канонизирован в 1323 г., томизм переживал упадок в XIV столетии. В следующем веке его твердыней стал Кёльн. Однако с победой абсолютизма и Контрреформации состоялось торжественное возвращение томизма. Учение Скота, с элементами номинализма, раскрыло свой революционный потенциал в Оксфорде времен Виклифа и в Праге Гуса. Даже в XVI–XVII вв. были значительные группы последователей Скота в Риме, Падуе, Саламанке, Алькале и Коимбре. Оккам, отлученный от церкви в 1328 г., завоевал Парижский университет со своим номинализмом в 1340 г., и оттуда он распространился в университеты Германии. Дальнейшему развитию номинализма Оккама способствовал немецкий теолог Габриэль Биль, который оказал большое влияние на Лютера. Накануне Реформации университеты Эрфурта и Виттенберга были на стороне номиналистов.

Глава 11
История

Непрерывной письменной фиксации событий во всех сферах общественной жизни и науки было положено начало в «открытой» Европе XII–XIII вв. Написание хроник было попыткой осмыслить богатый исторический опыт. Стремление написать историю с позиций философии и Откровения Иоанна Богослова диктовалось царившими в обществе тяжелыми предчувствиями и необходимостью получить ответ на злободневные вопросы о подлинном смысле совершавшихся событий. Например, о причинах падения великих держав. Короче говоря, все объяснялось страстным желанием прочитать знаки времени.

Наиболее известными хронистами этого времени были англосаксы, нормандцы и французы. Они попытались объяснить самим себе и современникам, какие факторы способствовали возвышению этих народов и каковы были причины различных внутренних конфликтов, случавшихся в их истории. Философия истории была уделом хронистов Германии. Предпочтительной темой всех дискуссий был закат Священной Римской империи, нестроения в церкви и ужасные последствия отсутствия в стране единства. Материал для размышлений по последнему пункту дали восточная церковь и еретические движения. Кроме этих вопросов, существовала проблема примирения идеи истории, как процесса искупления, с явлениями прогрессирующего зла и проявлявшего себя повсюду распада. Авторами историй в форме апокалипсиса были немцы и итальянцы, которых затронули агония францисканцев-спиритуалов и страдания «несчастного народа Италии» под чужеземным игом. Большие надежды родились из этой агонии, все ожидали прихода «папы-ангела» или «святого императора».

В условиях внешних ограничений позднего Средневековья свободное изложение исторических событий выродилось в примитивное религиозно-политическое сочинительство и мифотворчество, подвергавшееся церковью строгой цензуре. Среди преподаваемых в университетах дисциплин не было места истории. И тех провидцев, что говорили о новой всеобщей истории, с насмешкой игнорировали. Даже иезуиты в своих учебных программах зачислили историю в один класс с риторикой. Простое повествование также находилось в упадке в позднем Средневековье, что объяснялось необразованностью хронистов и пристрастностью их взглядов.

Таково было состояние умов, когда англо-норманнские историки XII в. принялись за свою работу. Ордерик Виталий (умер около 1154 г.) был автором «Церковной истории» (Historia Ecclesiastika), в которой описывались события в мире западного христианства от Рождества Христа до его времени. Для него история была осуществлением Божественного плана для обучения человечества. Но его внимание и основной интерес были сосредоточены на возвышении норманнов и их дальнейшей судьбе в Англии после 1066 г. Он был монахом, и потому ему были явственно видны следы морального разложения и кризиса в образовании в англосаксонской церкви до завоевания Англии. Он также довольно быстро осознал, насколько тяжелым было положение простого народа под властью новых господ. Он описывает энергию, отвагу и политические способности нормандских завоевателей, сравнивая их с сенаторами Древнего Рима. В то же самое время он обращает внимание на их гордыню, жестокость и ненасытную жажду власти. Всему его повествованию присуща живая злободневность; ясно, что он принимал непосредственное участие во всех описываемых им событиях.

Труд монаха-бенедиктинца Эдмера (умер около 1124 г.), современника Ордерика, отражает высокое мастерство писателя-историка. Ученик и биограф Ансельма Кентерберийского, Эдмер был убежден в том, что правдивость повествования была первейшей обязанностью историка. Его сочинения отличаются ясностью стиля и беспристрастностью, и среди них самое важное – «История Нового времени в Англии» (Historic! Novorum), в котором повествуется в основном о событиях его времени. Симпатии автора находятся на стороне его народа, и он видит в норманнах его врагов. Монах-бенедиктинец Уильям Мальмсберийский (умер около 1142 г.) принадлежал по рождению двум нациям – английской и норманнской; он уже с презрением смотрел на «невежественных» историков прошлого и считал себя выше их. Хотя он был всецело на стороне западного мира, и англо-норманнов в частности, ему пришлось постараться, чтобы правдиво рассказать о трагической истории Священной Римской империи в XI столетии. Он находился под глубоким впечатлением политической и военной роли имперской церкви Германии (он рассказывает нам, что аббат Фульды смог предоставить в распоряжение императора 60 тысяч воинов) и способен был здраво оценивать поведение сарацин, признавая их прирожденную гуманность.

Более молодой соотечественник Уильяма Мальмсберийского историк Уильям Ньюбургский (умер около 1201 г.) был автором труда «История Англии» (Historic! rerum Anglicarum). В XIX в. его считали «отцом исторической критики», потому что он относился весьма скептически к «открытиям» Гальфрида Монмутского, касавшимся короля Артура. Уильям Ньюбургский и другие английские историки, в особенности Роджер Ховеденский, Гервасий Кентерберийский и Мэтью Парижский (монах из Сент-Олбанского монастыря), умели работать с письменными историческими источниками подобно современным ученым. Роджер имел тесные связи с английским двором, состоял на службе Генриха II в качестве судьи и канцлера. У него был чисто английский трезвый и эмпирический взгляд на историю; большее внимание он уделял текущим событиям. Наряду с этим его интересовали математические проблемы и естественные науки, которые он изучал в только что учрежденном университете Оксфорда.

В английской исторической литературе важную роль играли жизнеописания исторических деятелей. Роджера интересует то влияние, какое оказывали на события исторические персонажи, лично ему известные. С этой точки зрения были написаны биографии Генриха II и Ричарда I. Написанная французским хронистом Сугерием «Жизнь Людовика VI» несколько отлична по своему содержанию. Сугерий идеализировал своего героя, представляя Людовика идеальным христианским королем, который защищал свой народ от угнетателей-аристократов и был воплощением мира и справедливости.

Хроники крестовых походов занимают особое место среди исторических сочинений Запада. Гвиберт Ножанский, историк Первого крестового похода, Фульхерий Шартрский, Гильом Тирский, Уильям Мальмсберийский и другие авторы, писавшие о крестовых походах, были, без всякого сомнения, настроены некритично по отношению к крестоносцам. Крестовые походы и настоящее открытие для многих Востока разжигали интерес широкой читательской аудитории к новому материалу. Это был серьезный запрос историкам, писавшим на национальном языке. Вплоть до конца XIV в. англичане все еще писали на французском, бывшем языком двора и аристократии. Первым значительным произведением этого периода был «Роман о Роллоне» (Roman de Rou) нормандского поэта XII в. Васа, который был написан около 1170 г.; в нем прославляются первые нормандские герцоги и Нормандское завоевание Англии. Наиболее важным произведением исторической тематики на национальном языке является хроника «Завоевание Константинополя» де Вилардуэна. Были также биографии, написанные мирянами. Так, автором «Книги благочестивых речений и добрых деяний нашего святого короля Людовика» был выходец из аристократической семьи Жан де Жуанвиль.

Король Кастилии и Леона Альфонсо X Мудрый (1252–1284) поставил перед собой задачу дать образование своему народу и подготовил для своих воинов, пастухов и крестьян исторический сборник на испанском языке, в который вошла книга об истории Испании (Grande e General Estoria) и энциклопедия вместе с учебником юриспруденции (Las Partidas). Король сделал испанский язык (кастильский) государственным языком страны, это был первый романский язык, получивший подобный статус. Альфонсо поощрял развитие школьного образования, науки и истории. Тем самым он следовал культурным традициям мусульманских стран Востока, традициям, первоначально существовавшим в мусульманских эмиратах Испании и возрожденным Фридрихом II на Сицилии. Следует упомянуть, что эта либеральная и восточная культура развивалась под патронатом монголов; благодаря этому появились новые исторические труды, например «Сборник летописей» врача и ученого Рашид ад-Дина (1247–1318); вероятно, он был обращенным в ислам евреем. Рашид стал визирем ильхана Газан Махмуда, монгольского правителя Персии, который поручил ему написать всеобщую историю, работа над которой была продолжена при наследнике Газана. Рашид привлек к работе в качестве своих помощников двух китайцев, буддистского отшельника из Кашмира, монгола (как эксперта по генеалогии монголов), «франкского» монаха и несколько персов. Цель этого исторического сочинения, которое описывало мировые события, происходившие на большой территории от Китая до Англии, была просто грандиозной. Должно было пройти пять веков, прежде чем в Европе могло появиться нечто подобное.

В Германии были свои хронисты и составители анналов, однако основное внимание уделялось все же философии истории. Взгляды ученых Германии вплоть до XII в. отличались консервативностью. Старые общественные институты – Священная Римская империя и имперская церковь – упорно оборонялись, и сохранялось архаичное основополагающее понятие о гармонии между Богом, миром, человеком и всем сущим. Но при попытке объяснить и оправдать старый государственный строй возникли новые революционные идеи, что случается довольно часто. Что касается истории, то немецкие монахи, прелаты и теологи разработали новые исторические концепции и сделали из них выводы, которые выходили за пределы их понимания и намерений.

Кёльнский монах Руперт из Дойца, придерживавшийся крайне консервативных взглядов, чья писательская деятельность пришлась на начало XII в., представлял всеобщую историю как раскрытие в мире тайны Троицы. Гуго Сен-Викторский, немец по рождению, но живший в Париже, уже выступил борцом с идеей прогресса. Он задавал вопрос, действительно ли какой-то благотворный импульс тайно влияет на постоянную изменчивость человеческих дел и поступков, на возвышение и падение великих империй. Он закончил тем, что убедил себя в том, что медленно, но неуклонно наступает царство Христа. Существовала ли тогда причина рассматривать всеобщую историю в терминах прогресса? Подобную гипотезу открыто отрицали мыслители-катары, идеи которых находили себе приверженцев в Рейнской области. Они рассматривали историю как процесс постоянного упадка, наглядным примером чего служила история Западной Европы. Монаху Экберту из Шёнау принадлежит одна из ранних версий понятия «гнилой Запад». Этот миф был настолько пугающим, что Экберт записал свои предложения о том, каким образом можно защитить Запад, империю и церковь, и передал их своему бывшему однокурснику архиепископу Райнальду фон Дасселю, канцлеру императора Фридриха I.

Тем не менее пессимизм левых иноверцев нашел массовую поддержку даже среди мыслителей-ортодоксов. Его разделял даже Блаженный Августин, взгляды которого Павел Орозий донес до мыслителей Средневековья (его «История», увидевшая свет в V в., дала средневековым историкам основной материал для написания их сочинений). Это чувство, владевшее немецкими философами, сказалось и на духовных ценностях; оно прослеживается до Лютера и далее, можно сказать, до Шпенглера. Этот пессимизм во все времена сильно влиял на мировоззрение немцев; он выражался в их нежелании заниматься политической деятельностью и сопротивляться, как на индивидуальном уровне, так и в составе большого коллектива, политическому курсу, проводимому великими правителями и великими державами.

Среди тех, кто боролся с этой проблемой, были два писателя середины XII в., Герхох фон Райхерсберг и Отто фон Фрейзинг. Оба ужаснулись последствиям разрушительного конфликта между империей и папством, начало которому было положено спором между императором Генрихом IV и папой Григорием VII в конце XI в. Невозможно отрицать масштаб тех церковных бедствий и народных страданий, имевших место в Германии в результате этой борьбы. Единственный обсуждаемый вопрос касался будущего. Герхох, рукоположенный в пресвитера на приход в Баварии, представлял себе всемирную историю как процесс непрерывного распада и разложения. Работа, в которой он развивает эти идеи, называется «О четвертой ночной страже» (De cuarta vigilia noctis). В условиях долгой ночи варварства, когда вера погасла, а моральное разложение стало всеобщим, осталось совсем немного тех, кто продолжает свидетельствовать о свете; это стражи, избранные Богом. Четвертая стража началась со времени прихода Григория VII и будет продолжаться до Страшного суда. Именно в эту четвертую стражу церкви угрожает серьезный внутренний раскол. Алчность и властолюбие заставят даже пап сойти с истинного пути. Стражу будут нести всего лишь несколько «бедных людей Христа», горстка смиренных монахов и мирян.

Взгляды Герхоха разделяла Хильдегарда Бингенская, другой пророк эпохи упадка, чья слава еще в XII в. распространилась далеко за пределы Германии, достигла Англии и Исландии. Эта провидица рассматривала историю как прогресс человека под водительством Бога вплоть до того момента, когда Он воссядет на троне судить живых и мертвых. Когда пройдет пять эпох человеческой истории и золото человеческого характера очистится в огне времен, тогда исполнятся сроки и наступит окончательный Судный день. Каждая эпоха имела свою эмблему в виде какого-либо животного: огнедышащая гончая означала неограниченную власть, золотой лев – страдания войны, буланый конь – легкомыслие и роскошь, черная свинья – разврат и схизму и, наконец, серый волк – Антихрист (отзвуки северных саг о волке Фенрире). Когда все эти эпохи пройдут, вспыхнет яркий свет и настанет конец всему космосу. Прежде чем это случится, империя и церковь, император и папа падут; короли Запада станут независимыми правителями, и ересь распространится в каждой стране.

Оттон фон Фрайзинг, величайший из средневековых историков Германии, был сыном Леопольда III Святого, маркграфа Австрийского. Он приходился внуком Генриху IV, императору Священной Римской империи, и был дядей Фридриха I Барбароссы. После учебы в Парижском университете, где он слушал лекции Абеляра, он стал цистерцианским монахом (что не помешало ему воспринимать труды Бернарда Клервоского с некоторым скепсисом и критикой), а впоследствии поставлен епископом Фрайзинга. Его глубоко потрясла трагедия Священной Римской империи. Главная тема его хроники «О двух государствах» (Historic! de duabus civitatibus) – конфликт между детьми света и детьми тьмы, проходивший через всю историю. Основополагающей была следующая идея: все, что было значимо для истории мира, уже ушло в прошлое. Но Оттон не поддался чувству пессимизма, ведь Царство Божие продолжает медленно и невидимо возрастать посреди всяческих бедствий. Новые люди, монашество новых орденов, уже несут свет счастливого будущего, «новой эры» последних дней.

Оттон застал начало правления Барбароссы, и эти года принесли ему большое утешение. Более светлые ноты появляются в его труде «Деяния императора Фридриха» (Ges-ta Frederick), в нем ясно выражено его убеждение, что приход сильного и справедливого правителя остановил процесс упадка.

Представление Оттона о трех периодах всемирной истории позднее развил Ансельм из Хавельберга, занимавшийся вопросами философии истории, в своей работе «Диалог» (Dialogus). Ансельм много путешествовал: пешком, в седле, на борту корабля, что помогло ему увидеть мир XII столетия во всем его многообразии. Он был монахом ордена премонстрантов; участвовал в дипломатических миссиях по поручению императора; стал епископом Хавельберга в еще полуязыческой Восточной Европе, а свой жизненный путь завершил в сане архиепископа Равенны. Ансельм на основании личного опыта был знаком с положением дел в Риме, Византии и на славянском Востоке, побывал в древних культурных центрах Древнего Рима и Эллады, знал все о новых монашеских орденах. Все эти факты нашли отражение в его представлениях о всемирной истории, которую он рассматривал как длительный процесс божественного просвещения. Бог медленно, но последовательно вел человека к познанию истины, то есть Христа. Первые шаги в обучении человека происходили под влиянием представлений и образов языческой предыстории, и только потом пришла очередь церкви. Оптимизм Ансельма, как и у Отцов православной церкви, проистекал из убеждения, что всем управляет Святой Дух. Для него исторические перемены имели положительное значение, поскольку они происходили под воздействием Святого Духа, который был агентом и движущей силой прогресса.

Основателем нового ордена во второй половине XII в. был аббат Иоахим Флорский, который прежде возглавлял монашескую общину цистерцианцев в Калабрии. Цистерцианцы отнеслись к нему как к ренегату, а теологи Парижского университета и члены других монашеских орденов считали его еретиком. Суждение известного философа-схоласта Генриха фон Лангенштейна об Иоахиме достаточно типично, и подобное шаблонное отношение со стороны схоластов и других университетских философов (включая Фому Аквинского) сохранялось на протяжении столетий; они были равнодушны к истории как к предмету изучения или даже враждебны ей. «Парижская школа (которая занимает первое место в науке во всем цивилизованном мире) знает достаточно хорошо, каким он был человеком. Здесь он не пользуется никаким авторитетом и не имеет никакой репутации; он просто мошенник, впредь для нас он просто дилетант». Однако в действительности было не так уж много «дилетантов», имевших столь большое влияние, которые пробудили у европейцев интерес к философии. Данте поместил его в Раю в своей «Божественной комедии», в круге солнца, как светоч христианской мудрости, «наделенный пророческим духом». Колумб обращался к его идеям, его труды были напечатаны в Венецианской республике в эпоху Возрождения и Реформации. В XVIII в. в Германии к наследию Иоахима Флорского обращался Лессинг.

Иоахим умер в 1202 г. в отдаленном горном монастыре. Ошеломительный успех его учения в XIII–XIV вв. скрывает от нас факты его личной жизни и деятельности. Источники дают противоречивые сведения о его происхождении; одни утверждают, что он был сыном нотариуса, другие говорят о его крестьянском происхождении, третьи – о том, что он был евреем. Не вызывает сомнений только то, что он рос в греческой Южной Италии, где норманнские правители и их наследники Гогенштауфены боролись с папами за власть и что он с раннего возраста имел интерес к политическим и церковным делам. У него были связи при дворе в Палермо и с Папской курией; и везде его мнение имело вес. Он мог близко знать различных немецких историков из тех, о которых мы уже упоминали. Монастырь Монте-Кассино находился в сфере немецкого церковного и культурного влияния. Руперт из Дойца провел там несколько лет, и Ансельм из Хавельберга прекрасно знал, как обстоят дела в Италии.

В произведениях Иоахима постоянно обращается внимание на страдания итальянского народа, находившегося под чужеземным владычеством. Этот факт был чрезвычайно важен для формирования его концепции истории. Для него приход новой эры, эры Святого Духа должен был обязательно предваряться крахом старой церкви под гнетом варварского царства террора. Старый клир и старая церковь показали свою неспособность в деле созидания «нового человека» и духовного руководства им, воспитания в нем совершенной любви и глубокой духовности. Старое жреческое духовенство и господство церкви постепенно уходят в прошлое.

Иоахим разделял историю человечества на три периода. Первый – это время Ветхого Завета, строгой материалистической законности. Второй – Средних веков; Тертуллиан еще во II в. употребил выражение tempus medium. Немецкие же историки XII в. говорят о status mediocris. Для них, как и для Тертуллиана, под этим определением понималось такое время, для которого характерно смешение старого и нового, варварства и христианства, находившихся в конфликте друг с другом. Средние века в понимании Иоахима – это эпоха Запада, Римско-католической церкви, время господства земного закона. Но, несмотря на это, уже готовился переход к третьему периоду, царству Святого Духа. Некоторые знаки наступающей новой эры уже просматривались на втором временном этапе. Например, появление мучеников и новых монашеских орденов. Но уже проявлялось в жизни и действие Святого Духа.

Есть много ортодоксальных христиан, разделяющих мнение, что ничего нового и хорошего не может появиться под солнцем. Пришествие Христа говорит только о Последних днях. Все важные события уже произошли. Все, что человеку осталось, – это в смирении ждать Страшного суда, когда грешники понесут наказание, а благочестивые будут вознаграждены. Несмотря на такой консервативный и глубоко пессимистический взгляд историков XII в. в Германии, в стене страха, выстроенной благодаря дуалистической концепции (близкой к манихейской), начали здесь и там появляться бреши, и появилось предчувствие ждущей всех радости.

Однако Иоахим прекрасно понимал, что уход старой церкви и замена ее обществом «новых людей», живущих по новому закону любви и свободы, руководимых Духом Святым, потребует больших жертв. «Человек плоти преследует тех, кто родился от Духа». Духовная церковь будущего, новое общество новых людей уже прорастает через папскую церковь сегодняшнего дня. Иоахим не отвергал полностью традиции и законы старой церкви; они призваны были сыграть свою роль в искуплении человека, но, как только они выполнят свое предназначение, с ними будет покончено, «когда придет то, что есть совершенство». И этот день уже близок. Иоахим намеревался создать свой собственный новый орден, монахи которого вели бы созерцательный образ жизни. Орден мог стать, как он предполагал, зародышем нового человечества будущего. Послание Иоахима «ко всем верующим во Христа» является на самом деле манифестом, напоминающим папские энциклики и императорские указы, которые были составлены по тем же правилам. Последующие поколения революционеров обращались с подобными воззваниями, хотя они и не осознавали, что это всего лишь повтор идей Иоахима; пуритане и революционеры более позднего времени обращались ни больше ни меньше как «ко всему человечеству».

Трудно сказать, пытался ли когда-нибудь Иоахим Флорский разъяснить в деталях смысл своей проповеди о «Вечном Евангелии», о долженствующем наступить царстве Святого Духа, о том времени, когда исчезнут старая церковь и все старые царства мира. Но если даже и нет, все равно семя упало на удобренную почву. К примеру, оно проросло в среде той части францисканцев, которые не принимали критику папой и большинством орденской братии принципа абсолютной бедности, провозглашенного основателем ордена.

Пребывая в духовной изоляции и в смятении духа, эти францисканцы-спиритуалы пришли к собственному пониманию истории, даже еще до того, как они попали под влияние Иоахима. Провозгласив, что Франциск – это получивший новую жизнь Христос, спаситель и искупитель, который откроет столь долгожданный Новый век, они пришли в согласие со своей совестью и получили оправдание своему сопротивлению. Они вели битву на трех направлениях: против доминиканцев, против императора Фридриха II и против папы. Причем борьба с доминиканцами не была выражением привычного соперничества между монашескими орденами, характерного для Средних веков, но была следствием глубокого убеждения францисканцев в правоте своей духовной версии всемирной истории. Бог предназначил одному-единственному ордену вести людей в Новый век Последних дней, и именно выполнение этой задачи легло на плечи братству святого Франциска. Отказ от завещания святого Франциска и изменения в уставе ордена были первой и основной причиной открытого разрыва между спиритуалами и Римом. Во второй половине XIII в., но прежде всего в XIV в. спиритуалы заключили несколько важных союзов в их борьбе с Римом. Они стали инструментом в руках князей и императоров (например, их использовал в качестве политических пропагандистов Людвиг Баварский), францисканцы были в окружении Жанны д’Арк. В XIII–XVI вв. францисканцев-спиритуалов продолжали сжигать на кострах как еретиков.

Прямая связь установилась между спиритуалами и иоахимитами (скорее, их следовало бы назвать неоиоахи-митами, которые по-своему интерпретировали исторические и космологические идеи Иоахима Флорского), когда в 1241 г. аббат Иоахимитского ордена бежал во францисканский женский монастырь в Пизе, опасаясь угроз Фридриха II разрушить его резиденцию. Он привез с собой много сочинений Иоахима. Как спиритуалы, так и иоахимиты видели в императоре Антихриста, или, по крайней мере, его предтечу. Францисканец Джерардо из Борго-Сан-Доннино приехал из Пизы в Париж, где он опубликовал в 1254 г. «Введение к Вечному Евангелию». В это издание, от которого не сохранилось ни одного экземпляра, входили три основных труда Иоахима Флорского с предисловием францисканца и глоссами, объяснявшими, по его мнению, основополагающие понятия этих трудов. Представляется, что Джерардо не комментировал подробно содержание «Вечного Евангелия», это было просто невозможно. Он хотел донести до читателя ту мысль, что это Евангелие коренным образом меняет Евангелие Христа, что уже нет нужды во всяких знаках и символах и это все уже принадлежит прошлому. Старая церковь завершает свое существование. Новая эра должна начаться в 1260 г., и те, кому предназначено стать членами новой церкви Святого Духа, могут возрадоваться.

Джерардо публично и письменно выразил те мысли, что уже давно зрели в умах иоахимитов и спиритуалистов в Италии, Южной Франции и Испании. Но случилось так, что он высказал их в Париже в то время, когда университет переживал внутренний кризис. Секулярные профессора ухватились за эту возможность, чтобы обличить нищенствующие ордены в ереси, обвинить их в том, что они создают благодатные условия для совращения студентов и превращения их в фанатиков.

В 1255 г. Джерардо подвергся церковному осуждению. Здесь нет места, чтобы подробно описывать преследование спиритуалов церковью, которое продолжалось полтора столетия. Необходимо лишь сделать одно важное замечание о том, насколько радикально изменилось их представление об истории с тех пор, как они были загнаны в подполье. Их идеи приобрели политическую окраску и стали более секулярными. Тот образ, который они создали себе, – постоянно гонимых «бедных людей Христа», находившихся в постоянном конфликте с Римом и всем миром, – будет существовать еще долгое время.

В 1298 г. в Нарбонне (в прошлом культурный центр Прованса и движения катаров) умер францисканец Петр Иоанн Оливи, не единожды осужденный церковью. Его «Письмо», адресованное сыновьям неаполитанского короля Карла II Анжуйского, и «Комментарий на Апокалипсис» отражают взгляды спиритуалов на историю. Всемирная история должна пройти через три священных этапа: царство Отца, царство Сына и царство Святого Духа. Все новое приходит только через тяжкие муки, сопровождаемые страданиями и преследованием. «Третье царство», царство Святого Духа и свободы, придет с помощью спиритуалов, а преследовавшая их Римско-католическая церковь будет разоблачена как Антихрист. Папская церковь, властолюбивая и жадная, была новым Вавилоном, которая еще имела силы подавить движение францисканцев, но была обречена на скорое поражение. Франциск был «новым человеком», новым вождем преображенного человечества.

Однако, несмотря на столь оптимистическое предсказание, преследование спиритуалов только набирало силу. Анджело да Кларено, рассказывая о бедствиях своего ордена, в своем сочинении описывал также страдания человечества. Во всей Южной Италии, особенно в области Неаполя, спиритуалы стали все больше выражать народные требования, что особенно проявилось на примере секты фра Дольчино. Ее последователи были первыми, кто признал возможность для секулярного правителя возглавить вступление в Новый век. Сначала наиболее подходящим кандидатом посчитали короля Неаполя, затем остановились на кандидатуре правителей Арагона, отстранивших представителей Анжуйской династии от власти. Но не только спиритуалам-францисканцам оказывал покровительство королевский двор Неаполя. Это было время распространения идеи мессианства. Кола ди Риенцо, известный ныне многим только как персонаж оперы Вагнера, попытался встать во главе власти в Риме в облике «народного трибуна». В 1347 г. он заявил об особой миссии итальянского народа, которому уготовано спасение. Он видел себя вторым Франциском, призванным продолжить и завершить его дело, но подведя под него политический фундамент. В последующие века многие революционные теории и движения несли на себе отпечаток идеологии францисканцев.