Текст книги "Мир Средневековья. Рождение Европы: эпоха великих завоеваний и выдающихся свершений"

Очевидно, что основные положения христианства и нехристианские гностические учения уже начинали сливаться друг с другом. В IX в. византийские императоры принудительно переселили во Фракию приверженцев двух восточных гностических сект, павликиан и мессалиан, которые позднее объединились с богомилами, «собратьями Бога». После завоевания Болгарского царства Византией в 1018 г. теперь уже в самой империи распространилось еретическое учение. Богомилам удалось найти сторонников среди высшей аристократии, которая имела склонность к философским занятиям, в частности в области космологии, и находилась в религиозном поиске. Движение катаров было привлекательным в XII в. и для аристократии Прованса. Богомилы повлияли также на взгляды византийского монашества. Раскол в рядах богомилов произошел в связи с дальнейшим расширением их деятельности в новых политических условиях Византийской империи, в новой интеллектуальной атмосфере. Старые богомилы определяли себя как церковь «болгар», в то время как «новые» богомилы, которые начали называть себя по области Фракии Драговица, стали Драговицкой церковью. Когда крестоносцы в начале XII в. прибыли в Византийскую империю, они первым делом увидели, что императора беспокоил вопрос, как изгнать богомилов. После того как они были изгнаны (в 1110 г. и после 1140 г.), богомилы разбрелись повсюду, неся с собой свое учение. Их миссионерская активность развивалась прежде всего в Сербии, Боснии и Далмации; затем они проникли в Италию и Францию. В Боснии богомильство стало на время государственной религией; во время правления Бана Кулина (1180–1204) оно превратилось в идеологию сопротивления страны экспансионистским устремлениям Венгрии, поддержанной папством. На Балканах богомилы оказались зажаты между двумя великими церквями и двумя великими империями, Западной Римской и Восточной Римской, но все же они смогли выжить, пока турки не пришли к власти в XV в. И даже это был еще не конец. Уйдя в подполье, богомилы разделились на две ветви. Одна – это радикальное боевое тайное сообщество, положившее начало тайным братствам XIX и начала XX в., которые сыграли свою роль в Первой и Второй мировых войнах. Вторая была пацифистским братством, столь же радикальным, которое с XVI в. объединилось с идеалистами из Западной Европы в Трансильвании, Польше и Моравии и из тех стран проникло в Россию. Считается, что последний богомильский клан в Герцеговине принял ислам в 1867 г. В целом характерные особенности подпольного движения на Балканах, в его религиозном, политическом и интеллектуальном аспектах, могут быть поняты только в свете учения богомилов; и то же самое можно сказать о подпольном движении в Западной Европе, где богомилов преследовали, называя их катарами и болгарами (родовое название для еретиков любого вида).

В Рейнскую область и Северную Францию учение богомилов принесли купцы и, возможно, также разочаровавшиеся во всем крестоносцы, вернувшиеся из Второго крестового похода в 1149 г. Богомилы, изгнанные из Византии, также селились в этих областях. Это была «открытая» (некоторые могут сказать опасно открытая) Европа XII столетия. Переход этих «еретиков» на Запад был «подобен триумфальному шествию; их приветствовали повсюду и встречали их с невиданным энтузиазмом». Богатый город Кёльн был особенно к ним расположен. Бернард Клервоский, самый горячий защитник западного христианства, метал против них громы и молнии, но его не поддержали, и его призывы были напрасны. Основными целями его обличений были их гордыня и лицемерие.

Движение катаров захватило большую территорию между Рейном и Пиренеями всего за два года. «Строгое соответствие их образа жизни и учения имело ошеломительное воздействие». Все классы общества охватило поистине безумие, все сословные различия были забыты. Среди сторонников катаров были духовенство и женщины. Европа переживала первое в ее истории движение Возрождения.

Следуя прецеденту богомилов, катары основали епископства на Западе. Первое было учреждено в Северной Франции, вероятно, в Мон-Эме в Шампани (около 1150–1160?). Следующим было в области Альби в Южной Франции; именно оно дало движению новое название. Миссии альбигойцев были направлены из Франции в Италию, и вскоре они действовали по всей стране от Ломбардии до Неаполя.

В 1162 г. отряд германских катаров, во главе которых был некий Герхард, прибыл в Англию. Возможно, это были крестьяне, и среди них были женщины. Их постигла неудача; и по приказу церковного собора, проведенного в Оксфорде, их схватили и, после того, как поставили всем клеймо на лбу, выслали из страны. Они стойко и радостно перенесли испытание. Кларендонские ассизы 1166 г., которые имеют параграф, осуждающий пособничество еретикам, являются первым примером в средневековой Европе секулярного закона, направленного против ереси. Английский хронист, комментируя неудачную вылазку этих еретиков в Англию, замечает, что это безымянное движение оставило свои следы повсюду – во Франции, Испании и Англии, перемещаясь и оседая тут и там, подобно пескам на морском побережье. В 1210 г. вновь появляется сообщение о катарах в Англии.

Движение катаров распространялось столь стремительно, что даже его вожди были неспособны контролировать его. Проблемы административного и духовного руководства, порожденные столь быстрым продвижением катаров, привели к трениям и расколам внутри движения, что имело следствием замедление его развития. Восточные ересиархи, которые заинтересованно следили за ходом событий на Западе, решили, что настало время действовать. Никита, епископ дуалистической Драговицкой церкви в Константинополе, прибыл в Ломбардию, возможно, в 1167 г. и посвятил в епископы человека по имени Марк, который был диаконом Итальянской катарской церкви. В результате итальянские катары стали более радикальными. До этого катары Западной Европы, следуя курсу «старых богомилов», исповедовали несколько видоизмененную форму дуализма (Сатана помог Богу создать мир). Никита заставил принять свои доктрины не только итальянских, но и французских катаров; и на соборе катаров, проведенном в Сен-Феликс – де-Караман близ Тулузы в 1167 г., вновь рукоположил трех катарских епископов, епископов Северной Франции, Южной Франции и Ломбардии. Будучи сильной личностью, он объединил под своей властью большинство катаров Западной Европы и убедил их в необходимости принять его радикальное учение. Движение катаров стало теперь в значительно меньшей степени христианским и менее западным по своему характеру. Восточные и нехристианские элементы пришли на смену идеалу бедности и апостольскому образу жизни, которые были определяющими чертами движения.

В своем большом обращении к собору катаров Никита призвал западных братьев пребывать и впредь в мире и гармонии между собой. Но эта просьба была невыполнимой. Характерной особенностью европейской средневековой цивилизации была ее способность, несмотря на временный спад в своем развитии, возрождаться вновь, или приняв идеологию катаров, анти-Церкви, или же возвратившись в лоно Римско-католической церкви. Христианство уже совмещало в себе множество противоречивых элементов. Этим искусством сосуществования, которое и представить себе не могут будущие поколения, в полной мере, и даже больше того, овладели катары Западной Европы. От движения катаров отпочковалось много групп, имевших отличные от общих взгляды; в верованиях рядовых катаров было много христианских представлений, некоторые из которых были признаны церковью. Катары позднее развивали собственное схоластическое учение; и в процессе дискуссии они все больше и больше сближались со своими противниками, пока не начали ставить те же самые вопросы и формулировать их схожим образом. В учении катаров причудливо смешались евангельские тексты и различные другие верования манихеев и гностиков.

Позднее в XII в. катары начали проникать в Восточную Европу, имея в качестве базы в своем тылу епископальные города Рейнской области, расположенные по Дунаю, вплоть до Пассау и Вены. Для катаров настоящим раем были Италия и Прованс. В Италии у них было шесть церковных организаций, из которых самой большой была церковь Ломбардии, а в окрестностях Флоренции у них была собственная духовная академия в Поджибонси. Среди катаров были представители всех слоев общества, однако нотариусы и ткачи составляли элиту. Начиная с XII в. и по XIX в. включительно ткачи представляли собой передовой отряд пролетариата; они всегда численно преобладали в нонконформистских движениях, будь то религиозных или политических. В городах большинство сторонников катаров составляли ремесленники и поденщики. В Южной Франции и Провансе движению покровительствовали аристократы. Здесь состоятельная аристократия находилась в постоянной конфронтации с богатым высшим духовенством и монашескими домами, чьей собственностью она хотела бы завладеть. Худородное дворянство влекли к еретикам те же причины. Интерес женской половины общества к катарам имел более возвышенную причину. Дамы, которые публично провозглашали себя катарами, были grandes dames (знатные дамы). Это были жены Раймунда VI Тулузского и Раймона-Рожера де Фуа, родственницы королевы Алиеноры, дамы высокого общественного положения, такие как известная владелица замка Бланш де Лорак, и монахини благородного происхождения. Некоторые дамы имели домашних священников-катаров.

Чем же так привлекало людей XII в. учение катаров, в котором были перемешаны гностические и христианские элементы? Прежде всего, это была идея «чистоты». Это было фундаментальным убеждением катаров, что существовало непреодолимое противоречие между душой чистого человека и миром, лежащим во зле. Доказательством того, что подобная точка зрения все еще сохраняет привлекательность для людей высокого интеллекта и чистоты духа, является пример Симоны Вейль, одной из наиболее духовных мыслительниц из среды современных французских интеллектуалов. В поисках абсолютной истины во время Второй мировой войны она совершила паломничество в Тулузу, где проповедовали неокатары. «Чистота» была необходима человеку, чтобы очистить мир и себя от всего недуховного, которое по определению было «нечистым». Дух учения катаров веет над колыбелью всех пуристов, и в первую очередь пуритан. Прежде всего, как считали катары, в «очищении» нуждается Библия. Ветхий Завет был подвергнут тщательному критическому изучению. В Канон катаров из него перешли только тринадцать пророков; книги Притчи Соломона, Екклесиаст, Песнь Песней, Премудрости Соломона и Псалмы (позднее были крайне популярны у гугенотов). Христос не был Богом. Он и Дева Мария были духами высшего порядка, их физические тела были одной видимостью. Души людей представляли собой «падших духов», совращенных Сатаной на Небесах и затем изгнанных на землю.

Между различными группами катаров были большие расхождения во взглядах на происхождение космоса и роли в этом Сатаны. Наиболее радикальные катары считали Сатану злым Богом, создавшим космос, земной мир и плоть человеческую. Души людей, заключенные в тюрьму на земле, могут быть искуплены только при условии полного разрыва с материальным миром. Катары Испании и Италии считали злого Бога равнодушной жизненной силой, действующей на физическом уровне. Медицинские специалисты и другие ученые, чьи интересы лежат в области натуральной философии, нашли это представление о природе как автономной силе особенно конгениальным. Один из последних катаров, который учил в Тревизо в 1280 г., утверждал, что Бог предоставил всему в мире идти своим чередом. Не Бог, но собственная влага земли заставляет плоды расти и созревать; люди умирают, как умирает скот.

Среди катаров нет единства во взглядах и на природу доброго Бога. Один из последних учителей катаров Южной Франции считал, что сама природа была добрым Богом, что земля, вода и ветер были истинной троицей. Это был крайний взгляд на вещи. Основной смысл учения заключался в следующем. Историю мира необходимо понимать как конфликт между двумя богами, добрым и злым. Все страдания человека коренятся в его невежестве: «дети тьмы» сражаются с «детьми света». Ослепленные Сатаной, «дети тьмы» обращали свои молитвы к злому Богу, Иегове, Ваалу, Юпитеру и Богу Римско-католической церкви, стремящейся к власти, и все больше и больше закабаляли себя. Человечество может быть искуплено через «истинное знание», через признание правдивого и доброго Бога. Христос был учителем, посланным этим добрым Богом. После его смерти Сатана основал Сатанинскую церковь, Вавилонскую блудницу, церковь Рима, которая теперь преследует «чистых», бедняков, истинных последователей Христа и будет продолжать поступать так до конца мира. Было еще одно утверждение (его придерживались некоторые правоверные реформаторы XI в.), с которым были согласны катары: Римско-католическая церковь не устояла перед соблазном стяжания материальных благ и жаждой власти, и правит теперь в нечестивом союзе с князьями мира сего. Ни церковь, ни светские князья не имели права преследовать и судить еретиков, тем более осуждать их на смертную казнь. (Это убеждение разделяли вальденсы.) Казнь преступников и еретиков была чистым убийством. Все войны и все крестовые походы греховны. В XII–XV вв. богомильская церковь Боснии, верная своим пацифистским убеждениям, выступала в качестве миротворца во всех спорных вопросах между монархией и аристократией, католиками и богомилами, венграми и турками. Пропаганда катаров против войны и крестовых походов была столь эффективной, что католики были принуждены ответить; в их обширных трактатах, оправдывающих войну и крестовые походы как средство «защиты общественного порядка», мы видим, что используемые теологами XII–XIII вв. аргументы подобны тем, к которым прибегают теологи XX в.

Мир греховен, и человек, который стремится быть чистым и безгрешным, должен отвергнуть его. «Совершенные» (perfecti) решительно отвергали плотское начало, они воздерживались от половых сношений и брака, практиковали самый суровый аскетизм, вели страннический образ жизни в абсолютной нищете и проповедовали. На народ это произвело глубочайшее впечатление, и многие стали спрашивать себя, не появились ли наконец-то «истинные монахи», прихода которых они так долго ждали. «Совершенные» своим поведением показывали, чего может достичь человек, который имеет «чистую душу». Их проповедь основывалась исключительно на Новом Завете, они предлагали народу вероучительную литературу на его национальном языке и имели в этом преимущество перед католиками.

Каждый «совершенный» строил свою жизнь в соответствии с требованиями духа, который стал его разумом и волей. Одним из следствий этого было его право лишить себя жизни посредством самоубийства. Самым предпочтительным способом было наложить на себя добровольный строжайший пост (так называемое запощивание). Прославление самоубийства было новым явлением в средневековой Европе. В области Тулузы, где в XII–XIII вв. было много случаев самоубийства «совершенных», в XVI–XVII вв. к подобному феномену привело распространение идей Ренессанса и стоиков.

Радикализм церкви Чистых был обращен в равной мере и к народу, и к людям образованным. Большинство сторонников секты вели более или менее обычный образ жизни, они смотрели на «совершенных» как на свой идеал, которому они готовы были последовать, но только при приближении смерти, в преклонном возрасте. Преклонение людей перед ритуалом катаров было особым источником беспокойства для их оппонентов. Бернард Клервоский и другие проповедники обвиняли катаров в скрытности и замкнутости. «Подобно преступникам, боящимся света», они служат свои «богомерзкие литургии» в подвалах городских зданий, в лесах и на пустырях. Говорили, что в местностях, где они были наиболее влиятельны, например в Тулузе, Милане и Флоренции, они даже использовали церкви для проведения своих служб. Потрясение, перенесенное Бернардом и проповедниками крестового похода против альбигойцев, было бы более глубоким, пойми они, что во многом ритуалы катаров отражали практику ранней, еще до императора Константина, церкви. Вся драма крестового похода против альбигойцев 1208–1228 гг., во время которого движение катаров было полностью разгромлено, заключена в одном поразительном факте. Сильно изменившемуся христианству, родившемуся в век варварства, испытавшему влияние Древнего Рима, кельтов и германских племен, теперь был брошен вызов со стороны тех, чей образ жизни и вера были столь радикальными и фанатичными, что ситуация стала во многом напоминать ту, в которой находилась первоначальная церковь. На протяжении первых четырех веков христианство еще только формировалось и находилось в хаотическом состоянии. Это было время, когда «цвели сотни цветов» (выражение принадлежит Клименту Александрийскому) и господствовали восточные и эллинистические влияния. Да и в самом христианстве было множество всяких толков; из конфликтующих мнений рождалась истина. В «открытом» и восприимчивом к новым идеям XII в. появилась надежда, что христианская Европа вновь обретет жизненную силу.

Религиозный обряд катаров был простым. В центре его была молитва – ежедневная и еженощная. Гимны и хвалебные песнопения играли важную роль в богослужении. Ритуал был таков: читалась благодарственная молитва, происходило благословение и преломление хлебов, и все участвовали в общей трапезе, так же как это происходило и в ранней церкви вплоть до середины III столетия. Тогда агапа (братская трапеза) была все еще тесно связана с Соепа Domini, Вечерей Господней. Один из «совершенных» прочитывал гомилию (проповедь), основанную исключительно на текстах Евангелий. Литургия всегда заканчивалась поцелуем любви; затем верующие становились на колени перед «совершенным», призывая Святого Духа. Один раз в месяц конгрегация исповедовала публично свои грехи одному из «совершенных»; этот обряд назывался apparelliamentum.

Церковь Чистых признавала только одно таинство – consolamentum — возложение рук. Через него верующий получал от одного из «совершенных» благодать Святого Духа, потерянного им, когда ангелы ниспали из Рая. Прежде чем оно могло состояться, было необходимо целый год провести в качестве катехумена (оглашенного); это было временем испытания и покаяния. Consolamentum совмещало в себе крещение, конфирмацию, посвящение в священство и соборование. Кандидата называли «живым камнем храма Бога», «учеником Иисуса Христа». Ему задавали вопрос: «Предаешь ли ты себя Богу и Евангелию?» Этот священный договор, заключаемый в торжественной обстановке, словно дававший клятву готовился к мученичеству, завершался принесением клятвы быть верным учению катаров до смерти. Это таинство давало верующему силы трудиться во имя Христа.

Это было ответом катаров на мессу и другие таинства католической церкви. В частности, католики почитали Крест, который для катаров был символом победы Сатаны над Христом. Катары видели в мессе греховную и глупую пародию на истинную «Божественную службу», умаление силы Святого Духа и одно суеверие. Утверждают, что Алиенора, жена Раймунда VI Тулузского и родственница другой хорошо известной нам Алиеноры, однажды тайно провела службу melioramentum в той же капелле, где папа служил мессу.

Первоначальный успех катаров был столь ошеломляющим, что Римско-католическая церковь едва успевала предпринимать контрмеры, да и то с большим запозданием. Первый крестовый поход 1181 г. во главе с Анри, аббатом Клерво, против катаров и их сторонника Роже II, виконта Безье и Каркассона, не получил большой поддержки и был мало успешен. Со времени Третьего Латеранского собора, который решил даровать первые индульгенции участникам крестовых походов против катаров, прошло всего два года. Успех пришел только когда Иннокентий III призвал северян-аристократов принять участие в крестовом походе, обещая передать им в собственность конфискованные земельные владения альбигойцев, а короля соблазнил перспективой распространить его власть на земли Юга. На Четвертом Ла-теранском соборе 1215 г. был принят канон «О еретиках», и «пункт за пунктом была опровергнута доктрина катаров». Доминиканский орден, основанный Иннокентием III для обращения еретиков, первоначально не имел успеха. Как и цистерцианцы вместе с папскими легатами. В 1204 г. состоялся последний публичный диспут между катарами и католиками в Каркассоне. Присяжные заседатели в количестве 26 человек, которые представляли интересы обеих сторон, наблюдали за ходом дебатов. Подобная организация диспута была типична для «открытого» XII в., когда при большом стечении народа обсуждались фундаментальные вопросы веры. Таким же образом проводились подобные мероприятия и в просвещенных мусульманских сообществах, а позднее и при дворе монголов.

«Действие важнее созерцания». Подобное многозначительное утверждение содержится в письме, адресованном папой Иннокентием III в январе 1205 г., накануне большой войны, своему легату Пьеру де Кастельно, задачей которого было искоренить ересь на Юге. Фраза Иннокентия стала девизом воинствующего Запада. Миссии по утверждению христианства в иных странах и кампании по просвещению народов, пребывавших во мраке невежества, и наделение их при этом дарами «прогресса» перестали носить мирный характер, и отныне основным элементом политики стала реальная война, которая велась с помощью реального оружия.

Знать и дворяне Северной Франции, к которым обратился с призывом Иннокентий, вначале колебались, но вскоре дали положительный ответ. Папа призвал покончить с еретиками. Глагол exterminare, который употребил в своей речи папа, в латинском языке имеет два значения – «изгнать» и «казнить». Война, которая велась с 1208–1209 до 1229 г., была необычайно жестокой и фанатичной. Осквернялись даже трупы, но наибольшему унижению подвергались женщины, наиболее ненавидимые и наиболее обожаемые женщины Юга. Царство королевы Алиеноры обратилось в пыль и пепел, а вместе с ним ушла и женственная культура Юга и исчез «свободный дух» трубадуров. Как это часто бывало в Средние века, люди нередко переходили во враждующий лагерь. И в этой последней попытке Юга защитить свою независимость от Севера некоторые католики, выходцы из аристократических семейств, сражались на стороне катаров. Рыцари, которые отважно воевали против арабов в Испании и приняли участие в знаменитой битве при Лас-Навас – де-Толоса, пали в Альбигойских войнах от руки своих бывших соратников-северян. Среди тех, кого настигла подобная смерть, были король Арагона Педро, барон д’Астарак и многие другие. Случалось и иное; в окружении Симона де Монфора, который возглавил крестовый поход, были капелланы катары. Война окончательно завершилась после капитуляции Раймунда VII, графа Тулузского. Парадоксальный факт, но, когда крестоносные армии Севера готовились к последнему наступлению, третье поколение катаров было занято созданием новой мирной церкви. Это была бы «церковь среднего пути». Многие черты католицизма реформаторами были возрождены, и на смену буйному радикализму представителей первого и второго поколений могли бы прийти более умеренные взгляды. Это напоминало бы во многом квиетизм, без всякого намека на революционное изменение мира.

Трибуналы инквизиции были учреждены в Тулузе, как только альбигойцы потерпели поражение в открытой войне. Все лица женского пола начиная с 12 лет и все мужчины старше 14 лет должны были отречься от ереси. Никому не разрешалось иметь книги Ветхого и Нового Заветов, не важно на латинском ли языке или родном; единственно дозволенными были Псалтырь, Бревиарий и Часослов, все на латинском языке. Синод в Тулузе в 1229 г. издал первый перечень запрещений и ограничений при чтении Библии на национальном языке.

Папский университет в Тулузе был основан в год великой победы в 1229 г. Он должен был стать центром воинствующего богословия и оказывать поддержку нищенствующим орденам, в частности доминиканцам, в искоренении ереси. Обвиненные еретики передавались светским властям для вынесения приговора. В Италии император Фридрих II и папа соперничали друг с другом в составлении нового законодательства против еретиков. Император, в присущей ему манере, перехватил лидерство. Он требовал сожжения еретиков на костре, поскольку он видел в каждом бунтовщике против власти еретика. Итальянские города не приняли оба предложенных законодательства, имперское и папское. Папа объявил о вступлении в силу своего закона на папских территориях в 1231 г., а в 1232 г. закон о казни еретиков на костре был утвержден в империи. С 1233 г. папа проводил политику насаждения инквизиции в городах Италии. Восстания против трибуналов инквизиции, происходившие в Италии, Южной Франции и Германии во второй половине XIII в., были свидетельством народного сопротивления этим новым беспрецедентным законодательным мерам. С появлением инквизиции Средние века перестают быть «открытыми». Появляются «закрытое» общество, «закрытая» церковь и «закрытое» государство позднего Средневековья.

Это объяснялось основным правилом, которым руководствовалась инквизиция: «Не может быть никаких споров с еретиками. Если еретик обретет веру, его следует принять обратно в общение, если он отказывается верить, ему следует вынести обвинительный приговор». Инквизиция не нуждалась в каких-либо диспутах с людьми противоположных взглядов, которые имели место в открытом мире XII столетия. Инквизиция признавала только полную капитуляцию, окончательное подавление сознания и интеллекта.

Все это имело ряд серьезных побочных последствий. Доносить на еретиков стало считаться обязанностью каждого истинно верующего, обвиняемому не раскрывали имени доносчика; все имущество еретиков подлежало конфискации, в соответствующем размере оно передавалось государству, информатору и церкви. Сопротивление, оказываемое инквизиции, удалось постепенно сломить только решительными действиями папства; особенно был известен Иннокентий IV, который снова и снова выступал в поддержку религиозной миссии фанатиков-инквизиторов. Институт инквизиции формировался медленно, шаг за шагом, пока он не превратился в безжалостную машину. Катары принимали смерть в спокойной убежденности своей правоты, следуя своему девизу «Блажен тот, кого преследуют за правое дело». Они говорили: «Нет смерти более блаженной, чем огненная смерть».

Несмотря на все преследования, катары просуществовали в Южной Франции до 1244 г. В Северной Франции начиная с 1233 г. подпольное движение катаров безжалостно искоренялось. Выжившие спасались бегством в Италию, где за катарами вновь начинали охоту секретные агенты инквизиции. Катары бежали из Прованса не только в Италию, но и в Каталонию, которая имела тесные связи с их родиной. Как только инквизиции был открыт доступ в Испанию, она превратилась в страну «двух наций». С одной стороны, была свободолюбивая, неортодоксальная «францисканская» Испания с центром в Каталонии, которая дала убежище многочисленным группам катаров, а также вальденсам. Но была и другая Испания – страна святого Фернандо Кастильского (правнука королевы Алиеноры), который своими руками подбрасывал дрова в костер, на котором сгорали еретики. В первой трети XIII в. в Кёльне, Страсбурге, Госларе, Эрфурте и в городах на Дунае еще существовали отдельные группы катаров. Богемия приняла у себя беглецов катаров и вальденсов, которые стали предшественниками Яна Гуса.

Генеральным инквизитором Франции был Робер ле Бугр. Само его имя указывает на то, что в его семье были еретики («Бугр» или «булгар», то есть еретик); в итоге он окончил свои дни в королевской тюрьме. В Германии в 1231–1233 гг. главным инквизитором был Конрад Марбургский, который оставил после себя выжженную пустыню. Конрад, устраивавший массовые сожжения еретиков, был исповедником и духовным наставником святой Елизаветы Венгерской, принцессы, проживавшей в Германии с детства, ставшей одной из самых почитаемых средневековых святых. Три года Конрад свирепствовал по всей Германии, преследуя еретиков; его помощниками были Конрад, известный как Дорсо, и некто однорукий и одноглазый Иоанн.

Германские источники того времени, в основном церковные, рисуют ужасающую картину царства террора, развязанного этими тремя «сумасшедшими», приверженными своей миссии очистить мир от преступных еретиков. Они настойчиво пытались сделать чистыми «чистых». Например, вот что сообщала Chronica regia Coloniensis (Кёльнская королевская хроника): «В различных областях Германии так случилось, что многие люди, благородные и неблагородные, монахи и монахини, горожане и крестьяне, были осуждены после скорого суда на смерть в языках пламени по воле брата Конрада по той причине, что он считал их еретиками или только подозревал их в этом. Человека могли казнить без права пересмотра его обвинения в день вынесения приговора; было ли обвинение справедливым или нет, не имело никакого значения». Конрад был убит 30 июля 1233 г. сторонниками нескольких дворян, которые должны были предстать перед судом. После его смерти архиепископ Майнца Зигфрид III и некий доминиканец по имени Бернард отправили папе Григорию IX подробный перечень преступлений Конрада, который развязал террор, пытал узников и предавал их неправедному суду. Архиепископы Кёльна и Трира еще раньше выступили с подобными обвинениями. Папа, потрясенный открывшимися ему фактами, искренне негодовал: «Мы озадачены тем, что вы позволили твориться подобному беззаконию у вас в течение столь длительного времени и что вы не поставили нас в известность о происходящем. Подобные деяния должны быть нетерпимы впредь, и мы, данною нам властью, объявляем, что все имевшие место судебные решения не имеют никакой силы. Мы не можем позволить себе повторения таких злодеяний, которые вы нам описывали».

В Германии смерть Конрада все восприняли так, как будто сгинул сам дьявол. Неожиданно всем стал ясен абсурд происходившего, когда все люди, стар и млад, столь долгое время боялись этого наводившего ужас невзрачного человечка, разъезжавшего на крошечном муле в сопровождении двух мрачных помощников. Люди удивлялись тому, как вообще все это стало возможным. Однако возникает вопрос, интересный не только с современной точки зрения, но который проливает свет на некоторые черты инквизиции позднего Средневековья, ускользающие от нашего внимания и которые могут быть поняты только в контексте массовых психозов. Зачастую, когда народные массы, побуждаемые религиозным рвением, стремились «очистить» себя от «греховной нечистоты», истерическое благочестие смешивалось со страхом перед всем чужеродным и адом. Этими страхами и предрассудками и воспользовалась инквизиция. Аристократия и епископат были настроены враждебно к инквизиторам и в некоторых странах продолжали оказывать им сопротивление на протяжении столетий, так как инквизиция покушалась на их правовое положение и иногда выступала как законодательная власть. Такая оппозиция существовала в Германии в XIII в. и в Испании в XV–XVI вв. Конрад начал свою карьеру в Германии с проповеди крестового похода в 1214 г. Он был страстным и искусным оратором, одновременно поддерживая религиозную истерию в народе и разжигая свои костры веры. Как это случалось с демагогами более позднего времени, в итоге он отравился собственным ядом; уверовав в свое господство над умами простых людей, зараженный алчностью, ненавистью и завистью толпы, всегда готовой выплеснуть свое недовольство властью, Конрад попал под влияние того самого народа, вождем которого он намеревался стать. Ведущий стал ведомым и впал в искушение. В каждом городе, замке и монастыре были свои недовольные; были люди, готовые свести счеты. Конрад действовал в Германии как катализатор. Его глубоко невротическая натура провоцировала, в свою очередь, психозы в народной массе и у отдельных личностей, сообщая им разрушительную силу.