Текст книги "Мир Средневековья. Рождение Европы: эпоха великих завоеваний и выдающихся свершений"

Бернар клялся Алиеноре, что Тристан никогда не претерпевал столько страданий из-за любви к Изольде, как он теперь страдает из-за нее. Это древнее кельтское сказание о запретной любви было известно Бернару в самом первом варианте до того, как его пересказал англо-нормандский трувер Томас Британский и написал на его основе свой роман известный поэт средневековой Германии Герман Страсбургский. Возможно, что легенда была переосмыслена, и все уверились в том, что все это произошло в действительности и что это поучительный пример, который должен восхищать и вдохновлять дам высшего света. Алиенора вскоре променяла своего слабого, болезненного супруга на молодого, сильного рыцаря. Но теперь Генрих был ее мужем, и, чтобы разлучить Алиенору и Бернара, он вызвал трубадура в Англию. Тем временем Алиенора родила Генриху первенца Уильяма и сразу же выделила ему в наследство графство Пуату.

Алиенора одновременно с обучением искусству любви постигала азы искусства политики. В этом ее учительницей была императрица Матильда, мать ее мужа, имевшая свой двор в Руане. Матильда воспитала своего сына, взяв за образец наставление по соколиной охоте. «Привлеките своих друзей и союзников обещанным им вознаграждением, держите его постоянно перед их глазами, но убирайте наживку всякий раз, как только они попробуют получить его; тем самым вы обеспечите их преданность и готовность служить вам». Существовал определенный риск последовать подобному совету, поскольку создавалось невыносимое напряжение во взаимоотношениях соперничавших партий. Генрих V, подорвав свое здоровье, умер от тяжелой болезни. Матильда также научила своего сына (она была единственной женщиной, к мнению которой он прислушивался) самому все подвергать испытанию, прибегая при этом к помощи зрения, слуха и осязания; не важно, шла ли речь об оружии, драгоценных камнях, женщинах, людях, охотничьих соколах и собаках, музыкальных инструментах и различных играх. Достижения Генриха в политике были обязаны его воспитанию. Предприимчивый и самоуверенный юноша смог в итоге создать обширную империю западного мира.

Генрих и Алиенора были коронованы в Вестминстерском аббатстве в 1154 г. в последнее воскресенье перед Рождеством. Спустя несколько недель, и тоже в Лондоне, Алиенора родила второго сына, которого назвали Генрихом и присвоили титул графа Анжу. После смерти своего старшего брата в следующем году он стал наследником английского трона. Алиенора родила мужу еще шестерых детей: в 1156 г. – Матильду; в 1157 г. в Оксфордском дворце – Ричарда, будущего короля по прозвищу Львиное Сердце; в 1158 г. – Жоффруа; в 1161 г. – Алиенору; в 1165 г. – Иоанну и в 1166 г. – будущего короля Иоанна Безземельного.

Версия «Тристана и Изольды» Томаса содержит панегирик Лондону и его богатствам; это был город трудолюбивых горожан, моряков и купцов, пропахших рыбой и пивом, грубоватых и простых в обхождении. Алиенора и ее супруг способствовали формированию в столице новой особенной атмосферы, в которой только и могло процветать куртуазное общество.

Постепенное становление куртуазного образа жизни, рождение roman courtois (куртуазного романа) и расцвет поэзии трубадуров были тесно связаны со становлением Анжуйской империи и непосредственно с именем Алиеноры. Новая литература была направлена, тайно и явно, против франко-германской идеи Священной империи и Карла Великого, как ее святого покровителя; она была также антипапской и антимонашеской. То время, когда монахи и священники стояли на страже человеческих душ, ушло в прошлое. Все надежды и само счастье человека были в руках его госпожи, его дамы сердца. Эти двое – причем дама выступала в качестве ментора – вступали в союз, где царила куртуазная любовь, и он не зависел от уз брака.

Приезд в Англию Алиеноры и Генриха дал уникальный шанс отразить в куртуазном романе политические устремления Анжуйской империи. Главными ее соперниками были король в Париже и папа в Риме. Вплоть до этого времени культурные запросы аристократического общества выражал такой литературный жанр, как chanson de geste (что можно перевести как «песнь о деяниях»). Расцвет его пришелся на время между 1120 и 1160 гг. Хронист Гвиберт де Ножан, приступивший в 1104 г. к написанию своего главного труда о Первом крестовом походе Gesta dei per francos («Деяния Бога через франков»), говорил о франках как об избранном народе. Франки, иначе говоря, французы, были народом Карла Великого. В Сен-Дени, недалеко от ворот Парижа, изобретательный аббат Сугерий (о его роли в создании стиля готики будет рассказано позднее) всячески поощрял культ Карла Великого. Его штандарт, королевская орифламма перешла к его наследнику, королю Франции, который, как и он, ходил в паломничество в Сантьяго-де-Компостела и продолжил его завоевательные войны, отправившись в свой крестовый поход.

В аббатстве Сен-Дени культивировался жанр chanson de geste. Эти песни способствовали не только поднятию престижа французского короля, наследника Карла Великого, но также прославлению «старого франкского» рыцарства. Все эпические поэмы (Pelerinage de Charlemagne, Couronne-ment de Louis, Charroi de Nimes, Prise d'Orange, например) восходят к французской поэме «Песнь о Роланде» (Chanson de Roland) и прославляют благородных франков, непобедимых воинов, в их войне против «неверных собак»; во многих этих песнях образ «язычников» (то есть сарацин) сливается с образом коварных германцев и англичан, со всеми нефранками, которые осмелились бросить вызов славному Карлу Великому и его героям. Большой успех эти песни имели не только во Франции, и, естественно, он не зависел от их более поздней официальной трактовки, что якобы они возвеличивают Французское королевство, как данное Богом. Их популярность объясняется тем, что они звучали удивительно в унисон с эмоциональным настроем и представлениями баронов, принадлежавших к старому поколению, которым была чужда утонченность чувств.

Chanson de geste и вся культура аристократического общества Парижа, которая сложилась в правление Людовика VI и Людовика VII, были в представлении Алиеноры и ее двора примитивными, провинциальными, далекими от куртуазности и грубыми по стилю, не вызывавшими никакого интереса, над которыми можно было разве что только посмеяться. Новый куртуазный эпический роман складывался из трех основных частей: англосаксонских романов, кельтских сказаний и философской концепции любви и эротизма, типичной для Прованса и Юго-Западной Франции. Все три фактора в итоге привели к появлению высокохудожественных произведений, отмеченных культурным влиянием Анжуйского дома.

Но вернемся к Алиеноре и Англии. Ей удивительно повезло с эпохой, в которой она жила. В Англии проявился интерес к вопросам общественной и интеллектуальной жизни, что было следствием политических начинаний Алиеноры и Генриха, которые были актуальны в то время. В наэлектризованной атмосфере того двадцатилетия – 1160–1180 гг. – творили три гениальных поэта: Мари де Франс (Мария Французская), Кретьен де Труа и Готье Арраский, авторы гениальных произведений, послуживших источником вдохновения для писателей, продолжателей европейской литературной традиции. Влияние этих поэтов прослеживалось вплоть до XVI в., и о них помнили даже в XIX столетии.

Как уже говорилось, тремя источниками нового эпического романа были английские исторические романы, литературное кельтское наследие и представления о куртуазной любви, сложившиеся при дворе графов Анжу. Однако наряду с теми общими элементами, из которых сложилась высокая литература века, и куртуазный роман в частности, существовали и более частные ее аспекты, которые не могли не оказать глубокого влияния на отдельную личность в процессе осознания ею самой себя и пробуждения в ней силы творческого воображения.

Рассмотрим в первую очередь английские исторические романы. Английские хронисты вначале уделяли больше внимания царям далекой от них Античности. Они создавали фантастические сюжеты, вкладывая в них особый идеологический смысл. Такие писатели, как Симеон Даремский (скончался в ИЗО г.), Генрих Хантингдонский (умер около 1155 г.) и, прежде всего, Уильям Мальмсберийский (скончался в 1143 г.), описывали англосаксонское прошлое. В труде Гальфрида Монмутского Historia regum Britannie («История королей Британии») появляется священный образ короля Артура, великого родового архетипа королей Анжуйской династии, и ее рыцарство.

Артур – кельтский король и воплощение чести, солнце куртуазной эпической поэзии, вокруг которого вращались его рыцари, подобно звездам. Его патриархальный образ выполнял две важные функции для Анжуйской династии. Он был олицетворением всех древних английских королей, которые обеспечивали лояльность английского народа, страдавшего под нормандским игом, служил связующим звеном между деятелями прошлого и их верными наследниками. Новая придворная аристократия имела для себя образцом двор короля Артура. Во-вторых (что не менее важно), Артур был достойным противником Карлу Великому. Канонизация Карла Великого антипапой, которого поставил Фридрих Барбаросса, была недавним событием. Еще одним показательным действом было перенесение мощей Трех волхвов из Милана в Кёльн, что было инициативой Райнальда фон Дасселя, канцлера Фридриха, который получил их в качестве военного трофея. Ахен, город Карла Великого, был любимым местом паломничества французских королей. Поэтому неудивительно, что Ричард I отправился в паломничество для поклонения останкам короля Артура, которые были обретены в Гластонбери в 1191 г., когда Анжуйская империя достигла пика в своем развитии и одновременно критического поворотного пункта в своей истории. Ричард приказал торжественно перезахоронить останки Артура вместе с останками его легендарной супруги Гвиневры, которые были тоже обнаружены недавно. Остатки римского лагеря у Карлеона на реке Аск, то самое место, где Артур принимал древнеримских послов, некоторое время привлекали к себе пилигримов из молодых придворных аристократов. Очарование языческого Рима и руин Античности только-только начинало овладевать Западом, и не в последнюю очередь пока еще только некоторыми, но знатными английскими лордами.

Аббатство в Гластонбери получило богатые пожертвования от Плантагенетов и надежно утвердилось в Уэльсе и других кельтских областях королевства, где имелись его земельные владения. Гластонбери было тесно связано не только с Артуровой легендой, но также и с Граалем. Собрание историй о короле Артуре, Персивале, Ланселоте и Граале является выражением кельтского духа. Конечно, совершенно не случайно, что территория, в пределах которой так быстро распространялись эти легенды и поэмы, совпала с областью первых кельтских поселений в Европе, расположенной между Шотландией, Тюрингией и Северной Италией. Когда произведения об Артуре начали проникать с Британских островов на континент, они повсюду встречали горячий прием, как это было, например, при дворе ландграфа Тюрингии, устроенного согласно новым требованиям века и ставшего средоточием куртуазной поэзии и культуры в Германии. Сказания об Артуре стали популярны также в Вене, основанной еще кельтами, и в Северной Италии.

Аббатство Гластонбери и находившиеся под его управлением богатые монастыри вполне могли напомнить об еще одной своей исторической заслуге, имевшей прямое отношение к их кельтскому наследию. В еще более ранние времена кельтское ирландское монашество смогло поставить на службу кельтскому христианству все богатства поэзии языческих менестрелей. В XII в., когда шотландцы, ирландцы и валлийцы конфликтовали с английскими королями из Анжуйской династии, снова появилась необходимость обуздать неистовую жизненную силу кельтского мира и поставить ее в строгие рамки христианства, под контроль церкви и мирских властей, то есть новых королей и их рыцарства.

«Куртуазный» рыцарь Анжуйской империи был человеком «перевоплотившимся», человеком «новым», который под действием магической силы древнего мифа был посвящен в рыцари и благодаря этому вошел в ближний круг рыцарей короля Артура. Его сопричастность (в чисто церковном смысле этого слова) творящим чудеса героям кельтского и англосаксонского прошлого давала ему силы решать великие задачи, поставленные перед ним Анжуйской державой. Королевство Плантагенетов, открытое Югу и Востоку и обращавшее свои взоры в сторону Средиземноморья, нуждалось в помощи Англии – источника денег и воинской силы.

Для того чтобы понять, какую роль играл в куртуазной литературе и цивилизации третий элемент – искусство любви, нашедшее свое практическое воплощение в Южной Франции и Провансе, достаточно будет проследить вновь, как ткалась нить жизни Алиеноры. Мы уже обращали внимание на то, что куртуазный роман, имевший английские и кельтские корни, был традиционно антагонистичен Священной Римской империи, Франции королей Капетингов и Риму. К уже существовавшему противоречию добавлялось еще одно, не менее важное, – это бунтарская нетерпимость гордой уроженки Прованса в отношении жесткого авторитарного мира королей-мужчин. Поэтому конфликт Алиеноры с Генрихом II был неизбежен. Общественная трагедия королевы была тесно связана с крахом куртуазной цивилизации Прованса. Царство куртуазной любви было втянуто в конфликт с великими державами той эпохи. Но его силы все же смогли подвести мины под вражеские бастионы, его разведчики проникли глубоко в умы людей и остались там, в засаде на целые столетия. Этот факт доказывает все еще сохраняющееся влияние куртуазности в Италии и других частях Западной Европы. Но вначале враг пережил час триумфа.

Действие «Баллады о Прекрасной Розамунде» развертывается в Оксфорде и Годстоу между 1166 и 1177 гг. Эта баллада – одна из множества легенд, которые породила одна идиллическая история. Однако для Алиеноры она вряд ли была таковой. Розамунда Клиффорд была любовницей ее мужа. Алиеноре было прекрасно известно непостоянство Генриха; ни одна из служанок не могла чувствовать себя в безопасности в его присутствии, а вассалы короля старались не показывать ему своих жен и дочерей. Но подобное поведение мужа мало беспокоило ее, поскольку средневековое общество воспринимало такие случаи с большей терпимостью, чем в более позднее время. Что действительно настроило Алиенору против своего мужа, так это то, что его связь с Розамундой Клиффорд стала известна в обществе; к тому же их отношения продолжались уже длительное время и стали серьезными. Алиенора отстранилась от своего мужа формально и физически и стала его самым опасным врагом. Генрих, гордый и властный человек, позднее бросит ее в тюрьму и лишит ее власти. Алиенора, столь же гордая и независимая в своих решениях, лишит его привязанности сына.

Около 1170 г. Алиенора обосновалась со своим двором в Пуатье. Здесь она последовательно занималась тем, что укрепляла позиции в Пуату, своих наследственных владениях. Здесь она провела торжественную церемонию посвящения сына Ричарда в герцоги Аквитанские в форме символического бракосочетания в церкви Святого Стефана в Лиможе между Ричардом и святой Валерией-мученицей, патроном этих мест. Кольцо святой было надето на палец молодого герцога в знак его нерушимого союза с Аквитанией и ее вассалами. Это действо объединило в себе наделение символами царской власти, обряд священной инициации и архаичные религиозные мистерии. Мы не сможем в полной мере понять атмосферу куртуазных романов, пока не примем в качестве непреложного факта существования тесной связи между первобытными и магическими представлениями и практичной, трезвой политикой. В Венеции в течение столетий продолжал совершаться с большой торжественностью древний обряд, имевший важнейшее значение в жизни республики, – обручение дожа (который был воплощением непобедимой мощи Венеции) с морем, священной матерью добра и зла, во время которого в воды Адриатики бросали кольцо.

Двор Алиеноры в Пуатье стал главной академией образования в Западной Европе, где обучали искусству куртуазности. Здесь были воспитаны несколько будущих королей и королев и множество герцогов и герцогинь, которые следовали образцу поведения, заданному этой могущественной и страстной женщиной. В будущем они попытаются воспроизвести уже при своих дворах эту атмосферу куртуазности, как это было в Версале во времена «короля-солнце». Движимые желанием выразить свою благодарность или удовлетворить свое любопытство, или просто получить удовольствие от своего визита, отпрыски двух соперничавших королевских домов Капетингов и Плантагенетов совершали визиты ко двору Алиеноры, чтобы засвидетельствовать свое к ней почтение. Среди ее гостей были Маргарита, дочь Людовика VII от его второго брака и жена молодого Генриха Плантагенета; младшая сестра Маргариты Алиса, помолвленная с Ричардом Плантагенетом; Констанция, графиня Бретани, помолвленная с Жоффруа Плантагенетом; Аликс, графиня Блуаская; и дочери самой Алиеноры – Алиенора, королева Кастилии, и Иоанна, королева Сицилии. Возглавляла академию дочь Алиеноры от ее первого брака Мария, графиня Шампани. В Париже отец воспитывал ее в строгих правилах; в Пуатье она стала патронессой куртуазной любви и поэзии.

Во время очередного сезона, имевшего место между днем Троицы и днем памяти Иоанна Крестителя (24 июня), когда соблюдалось ежегодное перемирие в постоянных баронских войнах, аристократическое юношество Европы собралось в Пуатье. Они прибыли, чтобы принять участие в рыцарских турнирах, насладиться общением в кругу куртуазного общества, но прежде всего выбрать себе невесту. Только богатая партия могла дать надежду безземельному молодому дворянину добиться положения в аристократическом обществе и подняться еще выше. В некоторых областях Франции существовала практика передачи фьефов не по прямой, а по боковой линии родства, оставляя при этом целое поколение молодых людей без наследства. Все это было головной болью земельных магнатов, беспокоило королей Франции и Англии. Вызывало это и озабоченность у пап. На какие шаги могли бы пойти эти безземельные, безденежные и гордые юноши-дворяне, если бы их не отправляли в крестовые походы или не постригали в монашество? Их шаткий социальный статус заставлял их критичнее, а иногда даже враждебно относиться к своим престарелым отцам, не говоря уже о главном Отце в Риме. Таким образом, были молодые люди, как и молодые женщины, которые были готовы приветствовать новый куртуазный образ жизни и ценили открытость и искренность этого общества, которое сознательно намеревалось освободиться от оков «старого мира».

Те женщины, которые были судьями в этом обществе, должно быть, и сами понимали, в каком одновременно завидном и гибельном положении они находятся. Существовало ли большее удовольствие, чем воспитывать юношей в соответствии с собственным вкусом? Дочь Алиеноры Мария приехала из Парижа вместе с Андреасом Капелланусом, которого она выбрала в качестве помощника в ее трудах обучения благородным манерам молодых людей, составлявшим шумное и буйное общество. Их отучали от грубых манер и дурных привычек, прививали им высокие понятия и благородные идеалы. Любовь была одновременно и целью, и средством обучения. Суть любви, как учили в Пуатье, заключалась не в потакании неконтролируемой страсти, но в обуздании ее и удержании в определенных границах, что было задачей дамы сердца юноши, его «госпожи».

Андреас, который, надо сказать, равнодушно относился к выполнению своих обязанностей, сочинил для Марии по ее просьбе небольшой трактат «О науке куртуазной любви» (De arte honeste amandi). В основу его он положил сочинения Овидия, современных поэтов-лириков и поэмы-повествования Артуровского цикла. Трактат Андреаса довольно скучен, и не только из-за его формальной манеры повествования. По нему можно было видеть, что автор, клирик, получивший образование в исключительно мужском окружении, разрывается между желанием понравиться своей высокородной госпоже и собственными взглядами. В последней части своего сочинения, добавленной позднее, Андреас отрекается от идей, которые содержатся в главной части его труда. Он поступает так совсем как Кретьен де Труа, более важный протеже графини Марии, который противопоставляет своего Клижеса Ланселоту и тем самым отрекается от своей госпожи. Однако любительское сочинение Андреаса Капеллануса быстро приобретает известность и признание во всей Европе, как самое первое и серьезное обсуждение столь важной темы; его постулаты подверглись серьезному обсуждению, и в 1277 г., спустя столетие, они были окончательно осуждены епископом Парижским.

Кодекс Любви, содержащий 31 статью, который входит в трактат Андреаса, полон пульсирующей энергии и страсти, побуждал женщин из окружения Алиеноры создать свой собственный мир и низвергнуть с трона господство и власть мужского начала. Куртуазная любовь была прикладным орудием борьбы с господствовавшими в обществе нравами (moeurs). Мария де Шампань утверждала, что любовь не имеет отношения к браку; обе стороны в свободном любовном союзе свободно любят друг друга, брак же предполагает взятие на себя обязательств и принуждение, что приводит к смерти любви. Замечание Андреаса было более осторожным: «Брак не является препятствием к любви». В новом царстве куртуазной любви кипели нешуточные любовные страсти, без которых оно было просто невозможно. На полюсах старого социального порядка находились папа и император, священник и народ, душа и Бог. Полюсами куртуазного общества были дама и ее «мужчина», ее возлюбленный, который был верен только ей. Андреас писал, что «сердце вздрагивает при неожиданном появлении любимого человека». Когда-то одно чувство Божьего присутствия заставляло сердце (которое в трактовке Августина находится в центре человека) вздрагивать в благоговейном страхе и трепетать. Теперь сердце стало последним прибежищем, спасавшим от князей и властей этого мира.

В Провансе в высшем обществе существовала традиция устраивать «суды любви», и нечто подобное происходило открыто при дворе королевы Алиеноры в Пуатье. Все эти судебные заседания происходили в большом зале дворца на глазах негодующего феодального общества, придерживавшегося старых взглядов. Решения суда (arrest d'amour) касались основного вопроса: любил ли такой-то и такой-то придворный свою даму «законно», то есть в соответствии с правилами куртуазной любви. Подобные судебные решения облекались в юридическую форму, тем самым подрывая все устои общественного порядка. Судьями были дамы в возрасте в основном от 25 до 30 лет: сама Алиенора, Мария де Шампань, графиня Фландрская Изабелла (племянница королевы), графиня Нарбоннская Эрменгарда, Эмма Анжуйская и другие. Эти судьи сидели на возвышении, ниже их располагались мужчины, истцы, готовые выслушивать длительные и подробные рассуждения о сути и природе любви и объяснять обязанности мужчины, который служил своей даме.

Игры, в которые играли в судах любви в Пуатье, отражали отчасти, можно сказать, трагическое (временами трагикомическое) положение, в котором оказалась куртуазная лирическая поэзия той эпохи. С одной стороны был нереальный, воображаемый мир, с другой – чувство разочарования и обиды. Знатные дамы прекрасно понимали, что не они были хозяйками положения, что мужчины рассматривали их в качестве своей добычи или предмета торга; они, тайно или явно, торговали ими как вещью между собой, смотрели на них как на приз в соревновании, который иногда можно было просто украсть. Это было ценное приобретение, с помощью которого можно было увенчать себя короной, обзавестись новыми подданными и новыми земельными владениями. В феодальном обществе брак был важной политической и торговой сделкой, как это было и в наследовавшем ему буржуазном обществе. Долгое время в феодальном обществе не хотели признавать любовь как чисто человеческое естественное чувство; позднее о ней стали говорить как о чем-то, о чем пишут в «литературе». Но эти высокородные дамы уже видели занимающуюся зарю новой эры, того времени, когда каждый воспитанный человек, разбирающийся в искусстве любви, может сам устроить свою жизнь, не обращаясь к какому-нибудь покровителю королевских кровей. Женщина добьется своего и будет образовывать мужчину, пожиная плоды своей мудрости. Здесь, в Пуатье при дворе Алиеноры, далеко от Парижа, Лондона и Рима, женщины обучались науке властвовать, используя для этого новые утонченные методы. Мужчину нужно было подчинить себе, руководить им и учить его. Алиенора указывала путь Беатрисе.

Двор Алиеноры был местом встреч баронов-бунтарей и всех недовольных политикой Генриха II, находившихся к нему в оппозиции. Королева вела тайные переговоры с сыновьями Ричардом и Жоффруа, настраивая их против отца; наследник трона Генрих тоже перешел на их сторону. В 1173 г. король подавил мятеж своих сыновей, а жену заточил в замковой башне в Солсбери. В течение следующих пятнадцати лет Алиенора вплоть до смерти мужа оставалась в Англии на положении его узницы, сопротивляясь всем попыткам с его стороны получить развод. Во время всего заточения мужество и гордость никогда не покидали ее. Она продолжала поддерживать связи с епископами и магнатами своей родной страны. Когда в 1189 г. Генрих умер, Алиенора была готова сразу же встать во главе королевства.

В это время продолжались феодальные усобицы между королем, его баронами и его сыновьями. Следует упомянуть один характерный момент при описании этого периода, когда грубые манеры прошлого скрывали за куртуазным фасадом. «Молодой король» Генрих, старший сын Генриха II, коронованный еще при жизни отца, выступил против своего брата Ричарда Львиное Сердце, блистательного правителя Аквитании. Возмущение Генриха в отношении его брата достигло точки кипения, когда ему попали на глаза стихи Бертрана де Борна, владельца замка Отфор, что близ Перигё, который был мастером этого жанра. Подобные стихи, называемые сирвентес (sirvantes), были одним из феноменов поэзии трубадуров. Это был подлинный фейерверк остроумия, напоенный смертельным ядом; эти стихи были орудием пропаганды против церкви и крупных землевладельцев. Они переходили из уст в уста, были выражением требований общества к власти и отражали также его настроения. Стихи Бертрана распространял по всей Европе его жонглер Папиоль.

 
Какой сегодня день недели – понедельник или вторник,
И месяц – апрель иль март, не важно.
Пока кругом меня одни враги,
Рази, мой меч, врагов, рази…
Мир не приносит мне покоя,
Живу я лишь одной войною.
 

В XI в. многие были сторонниками идеи объявить днями мира некоторые дни недели, когда должны прекращаться все боевые действия. К примеру, предлагали выбрать для этого понедельник и вторник и праздники Пасху, Рождество и Троицу. Для таких дворян, как Бертран, подобные предложения были предметом насмешек. Песни Бертрана дышат ненавистью, этим страстным чувством Юга, его образ жизни был вызовом всем принятым правилам поведения и условностям общества.

Генрих II умер в 1189 г., побежденный своими сыновьями. Они объединились, имея за собой растущую мощь Франции, которая была готова нанести решительный и последний удар по Анжуйской империи. Генрих был погребен в аббатстве Фонтевро, где впоследствии вместе с ним нашли место вечного упокоения Ричард Львиное Сердце и Алиенора (в 1199 и 1204 гг.). Жизненная сила Анжуйской династии проявилась в прекрасных скульптурных надгробиях, украсивших их гробницы.

Славное правление Алиеноры, представительницы Ричарда на троне (после кончины мужа она приняла титул Алиенора, милостью Божией, королева Англии), принадлежит уже истории. Ричард, который относился к большим городам со смешанным чувством высокомерия и опасения, часто присущим аристократам, не видел для себя никакого проку в Лондоне. «Я продал бы Лондон, если бы кто-нибудь нашел мне покупателя». Утверждают, что это его подлинные слова. Его поведение во время крестового похода, которому он уделял столько внимания, вызывало множество нареканий. Можно привести высказывание папы Целестина III в качестве примера: «Этим человеком вовсе не движет страх Божий или покаянное чувство; все его предприятия – это плод его гордыни, тщеславия и жажды славы».

Находясь в неволе в замке Дюрштайн на Дунае, он не мог не думать о заговорах, которые назревали на родине. Его младший брат Иоанн Безземельный в союзе с Филиппом II Августом, наследником французского трона, намеревались заплатить императору 100 000 серебряных марок, чтобы заполучить Ричарда в свои руки. Смерть Генриха II освободила из 25-летнего заточения Алису, сестру Филиппа Августа, которую некогда ее отец Людовик VII отправил ко двору Генриха II в качестве невесты Ричарду; но помолвка не состоялась, и все говорили, что алчный король оставил ее для своих утех. Рано постаревшая, теперь она была выдана замуж ее братом за одного из его вассалов. Эта трагическая история еще раз доказывает правоту королевы Алиеноры, пытавшейся хотя бы в своих владениях духовно раскрепостить женщину.

Анжуйская империя быстро распалась, а вместе с ней и возвышенный мир куртуазной любви. Ричард Львиное Сердце был убит выстрелом из арбалета при осаде замка в самом конце века, в 1199 г. Его убийцей был молодой незнатный рыцарь. У Ричарда не было сыновей, и наследником стал Иоанн Безземельный, который окончательно потерял империю.

Необходимо сказать пару слов об исторической обстановке, в которой действовали Алиенора и ее дочери, без чего невозможно представить себе зарождение куртуазной культуры и литературы и ее влияние на общество. Все это движение оказалось на гребне волны, которая начала подниматься задолго до этого момента и воздействие которой ощущалось еще много лет спустя, когда уже ушла в прошлое и Анжуйская империя, и цивилизация Прованса. Трубадуры, известные в Северной Франции как труверы, появились впервые около 1080–1090 гг.; это были поэты благородного происхождения, чем-то напоминавшие Гильома Аквитанского, деда Алиеноры. Их влияние было значительным. Они привили аристократическому правящему классу вкус к изысканному стилю и состязанию в остроумии; они установили целый ряд правил, которым был обязан следовать любой поэт, писавший на родном языке. К концепции куртуазной любви они добавили от себя свод правил рыцарского поведения; это было искусственным смешением правил поведения людей Востока, гностиков и мусульман.

Трубадуры в своем творчестве следовали принятому всеми образцу. Главной темой chanson d'amour была любовь (amor), о которой говорили в куртуазной и поэтической форме. Имя госпожи (dompna) скрывалось под прозвищем (senhal); она была замужем, поэтому заботилась о своей репутации (pretz), и она знала себе цену (valor). С возлюбленным ее разлучали различные социальные и нравственные табу. Любовь сопровождали различные чувства: восхваление, желание, печаль, надежда, смирение и покорность судьбе. Основным жанром куртуазной лирики была кансона, состоявшая из нескольких строф со своей мелодией. От трубадура ожидали, что он сам сочинит мелодию, но этим обычно занимался жонглер, им нанятый. Только самые неимущие трубадуры были одновременно и жонглерами. Существовала тенсона — поэтический диалог между двумя или несколькими поэтами на определенную тему с чередующимися строфами. Наиболее глубокие эмоциональные переживания передавала алъба. Здесь и объяснение влюбленных, и ночной страж, предупреждающий их о наступлении утра, и внезапно появляющиеся враги вместе с тайными шпионами, и приход самой смерти.